Страница:
Наконец обветшалые здания расступились, открыв площадь. Молочный свет луны разливался по плитам, в щелях проросла бледная трава. Впереди высились белые колонны, подпирая темное беззвездное небо.
Она узнала место - мертвый город, о котором рассказывал Юджин.
Как она попала сюда? Как выбираться?
Краем глаза уловила движение позади: что-то скользнуло из тени в тень. Неужели кто-то появился из тех дверей? Она поспешила по площади: где укрыться? А сзади уже отчетливо слышались шорохи, поскребывание по мостовой.
«Не оборачивайся», - шепнул голосок. Не утерпела и оглянулась. Крик ужаса зародился в груди, но горло будто стиснули ледяные пальцы - не смогла издать ни звука… Темные силуэты скользили за ней и уже расходились хищным полукругом.
Она побежала изо всех сил, хватая ртом холодный плесневелый воздух, но всё замедлилось: еле переступали ноги, еле взмахивали руки, а черные тени были уже рядом: белый блеск клыков, красные языки вываливаются из разинутых пастей.
«Посмотри вперед!» - Снова шепот, будто маленькая девочка чудом оказалась рядом.
Она бросила отчаянный взгляд: человек стоит возле колонн. Неужели это тот темный, она боится их пуще волков!
Человек повернулся, лунный свет упал на лицо…
Юджин!
Ну конечно, он уже был здесь и вернулся, чтобы спасти ее!
Нахлынуло чувство облегчения, она побежала из последних сил, но споткнулась и упала, не больно ударившись локтями и коленями о каменные плиты. Сейчас волки набросятся на нее!
От колонн моргнул голубой свет, режущий свист рассек воздух. Волк слева лязгнул клыками и покатился по земле. Еще вспышка - и другой волк растянулся на мостовой. Раздался жуткий тоскливый вой, стая повернула и бросилась наутек.
Она вскочила и бросилась бежать, не чувствуя ног - скорее укрыться от этого ужаса! Наткнулась на Юджина и прижалась к его груди, плача навзрыд. Сердце стучало - так колотится от безумного страха сердце зажатой в кулаке птицы, - но постепенно успокаивалось: покой исходил от этой груди и рук, что крепко и нежно обнимали ее…
Она проснулась. Сердце часто билось, во рту пересохло. Из окна глядела такая же тьма, как в заброшенном городе. Джанет села, обхватив колени руками. Только кошмаров ей не хватало, а теперь появились по милости этого русского! Какой стыд - прижиматься к его груди. Выходит, и она, Джанет, не лучше Айлин, готовой заигрывать с любым мужчиной?.. Тут она вспомнила дневную сцену и фыркнула: до чего растерянное лицо было у Юджина, словно его застали с медсестричкой уже в постели.
Она снова легла, но теперь улыбаясь: разве виновата, что обнимала мужчину во сне?
Русову пришлось встать рано и обойтись без завтрака. Надменная Джанет отвезла в госпиталь, где оставила на попечение медсестер. Айлин среди них не было, и с Русовым обошлись профессионально ловко и равнодушно. Повторив прошлые анализы, закрыли голым в металлической кабине и долго не выпускали. У Русова возникло впечатление, что за это время компьютер проверил каждую клеточку его тела. Наконец отвели в приемную доктора. Только через полчаса появился Рэнд и пригласил в кабинет.
Закрылась массивная, словно на подлодке дверь, доктор непринужденно расположился за столом и махнул Русову на кресло напротив. Кресло было удобное, но смотреть на доктора пришлось снизу вверх.
– Можете радоваться, у вас все в порядке. - Рэнд изучал дисплей компьютера. - С медицинской точки зрения, вы скучный случай. Организм сам справился. Дня три попьете десенсибилизаторы и хватит.
Он сконфуженно поглядел сквозь толстые стекла очков:
– Не возражаете, если я закурю? Устал немного.
На душе у Русова стало легче.
– Пожалуйста, - пожал он плечами. - Я сам не курю, но привык к табачному дыму.
– В американских госпиталях не принято курить, - объяснил Рэнд, доставая из сейфа пачку сигарет и пепельницу. - Но я зарабатываю им кучу денег, так что сделали исключение, устроив для меня специальную вытяжку. Надеюсь, не будете шокированы, что доктор курит? В конце концов, вы не американец. В России порядки, наверное, посвободнее.
– Кажется, так и есть, - согласился Русов.
Послышалось жужжание, струйка дыма от сигареты стала завиваться к потолку.
– У меня своя теория насчет курения. - Рэнд облегченно вздохнул. - Заметил, что курильщики как будто меньше рискуют заразиться черной немочью. Что тут важнее - огонь или табак, не знаю. И защищать эту теорию перед коллегами пока не готов.
Он замолчал, выпуская через ноздри сигаретный дым.
– А как обычно заражаются черной немочью? - осведомился Русов. Он чувствовал себя уютно и в безопасности. Запах табачного дыма напомнил прокуренную гостиную отцовского дома, куда мужчины уходили после обеда поболтать и еще немного выпить.
– Вот вы могли ее подхватить. - Рэнд погладил бородку свободной рукой. - Для этого и проводилось второе обследование: нет ли осложнений?.. Не знали? Это хорошо, страх заболеть сам часто оказывается пагубным. А как заражаются… В организм попадает возбудитель инфекции из Темной зоны, но реакции отторжения, как у вас, не происходит, а вместо этого начинается злокачественное перерождение иммунной системы. Процесс долгий, при поддерживающей терапии латентная стадия может продлиться с десяток лет. Начало болезни определяется легко: уже на третий день после инфицирования выявляем специфический антиген, но лечить пока не научились… Вам повезло, теперь до некоторой степени обладаете иммунитетом.
У Русова мороз прошел по коже.
– Я мог заболеть черной немочью?
– Элементарно. - Рэнд аккуратно стряхнул пепел. - Скажите спасибо Джанет, что решилась забрать вас домой, в общей палате процент заболеваемости выше. Но теперь беспокоиться не о чем.
– Вот это да! - Теперь Русов испугался по-настоящему. Так вот почему Джанет держала себя столь напряженно… Он попытался взять себя в руки:
– А почему так по-разному протекают черная немочь и черное бешенство?
– При черной немочи длительный латентный период, - охотно пустился в объяснения Рэнд. - Лишь в терминальной стадии быстро развивается дистрофия, причем все клетки организма деградируют одновременно. А черное бешенство имеет вирусное происхождение: латентной стадии почти нет, болезнь с самого начала прогрессирует стремительно. В первую очередь поражаются определенные участки коры головного мозга, и в результате возникает неудержимая агрессия… Конечно, это очень популярное изложение.
– Да уж. - Русов содрогнулся. - Мы видели бесноватого по дороге на охоту. Я бы предпочел, чтобы меня застрелили.
– Это негуманно, - вздохнул Рэнд. - Кроме того, родственники могут некоторое время общаться с таким больным, конечно, через решетку. Но хватит отдыхать, пора за работу.
Он погасил окурок и убрал пепельницу в сейф.
– Сейчас выпишу рецепт, а потом сделают последний укол. Джанет заедет, чтобы отвезти вас домой. Сегодня и завтра надо лежать, а в воскресенье подвигайтесь, иначе будет трудно работать. В Америке не принято долго болеть.
Джанет обрадовалась новостям, хотя по-своему.
– Мистер Торп будет доволен, что ты выходишь, - сказала она, выезжая с парковки. - Мы и так потратили кучу денег на медицинские страховки в этом году.
Русову не понравился такой деловой подход, но он подавил неприятное чувство.
– Спасибо, что забрала меня из госпиталя, - вспомнил он. - Ты сама рисковала заразиться.
– Не особенно, - пожала плечами Джанет. - К тому же Христос сказал, что мы должны помогать ближнему.
Русов ошарашено замолчал: не была ли его болезнь лишь поводом для Джанет проявить христианское милосердие?
Дома с удовольствием лег в постель, навалилась усталость после процедур в больнице. Когда проснулся, в комнату заглянул Грегори:
– Как ты?
– Неплохо. - Русов сел и прислонился к подушке. - Доктор сказал, чтобы сегодня и завтра лежал, а с понедельника на работу.
Грегори хмыкнул и присел на кровать:
– Быстро выкарабкался. Вы, русские, крепкий народ.
– Вряд ли. - Русов махнул рукой. - И у нас многие болеют. Вдобавок есть случаи лучевой болезни, часть ваших боеголовок все-таки взорвалась над Россией. Хорошо, что в основном поражались военные объекты. Так и было запланировано?
– Ну да, - вздохнул Грегори. - Насколько мне известно, для России был разработан план «Умная картечь». В случае неблагоприятного развития отношений с Россией ставилась задача нейтрализовать ваши средства доставки ядерного оружия и разрушить инфраструктуру центральной власти, чтобы Россия распалась на мелкие государства. Потом предполагалось использовать их как источник сырья и плацдарм для противостояния с Китаем… Вообще-то этой цели хотели добиться мирным путем: несмотря на противоракетную оборону, ответного ядерного удара опасались. И в самом деле, разрушений оказалось больше, чем ожидали. Особенно в Нью-Йорке - после того, как там побывал, до сих пор мучают кошмары…
Грегори смолк, утомленный длинной речью.
Русов не удержался и фыркнул:
– Видать, планировщики сыграли с вами плохую шутку. Слишком основательно подготовились к войне. Отец часто говорил: «Что посеешь, то и пожнешь, поэтому не думай о плохом, а то оно непременно случится».
Против ожидания Грегори улыбнулся, хотя улыбка получилась кривой:
– Умный у тебя отец… Ладно, пойду. Эти разговоры только расстраивают, а перестать не могу. Старая привычка до всего докапываться, хотя что теперь толку?
Обедали вместе. Русов поборол стеснение и попросил вторую порцию мороженого. Потом смотрели телевизор: на выборах в Калифорнии победила прокитайская партия, и комментатор предсказывал скорое отделение этой Территории от Соединенных Штатов.
Показали океанское побережье изумительной красоты: волны бесконечной чередой штурмовали утесы, вскидывая фонтаны пены до ветвей повисших над морем сосен. Потом на экране появился живописный город с мостом через морской залив.
– Сан-Франциско, - вздохнул Грегори. - Только подумать, три четверти населения уже китайцы!
Русов пожал плечами:
– Когда-то там жили испанцы. И русские - в форте Росс. На тех берегах сменились индейцы, испанцы, русские, мексиканцы, американцы. Теперь пришла очередь китайцев. Мир все время меняется.
– Откуда ты это знаешь? - удивилась Джанет. - Ну, кто жил в Калифорнии?
– Мама рассказывала, - грустно ответил Русов. - Она изучала в колледже историю, хотела стать учительницей… Да и я в книжках читал про Русскую Америку.
Довольно начитанным Русов стал вынужденно: от телевизора в Кандале не отрывались женщины, а на компьютере со злодеями сражались сыновья и племянники Марьяны, так что свободной по вечерам оставалась только богатая отцовская библиотека…
На следующий день Русов проснулся поздно. В зеркальном шкафу колыхалась пронизанная солнцем листва, по стенам бродили легкие тени.
Ощущение покоя, обыденности; болезнь осталась позади. Русов расстегнул пижаму и недоверчиво оглядел тело. Краснота пропала, только кое-где шелушилась кожа - прощальный привет Темной зоны.
Когда после завтрака Русов вернулся в спальню, Джанет появилась снова - видимо, решила до конца играть роль сестры милосердия.
– Дядя беспокоится, что тебе будет скучно. Возьми. - Она подала Русову панель с дисплеем. - У нее беспроводная связь с компьютером, можешь поиграть.
Голос звучал снисходительно: дескать, любят мужчины всякие игрушки.
Русов с удовольствием вернулся на туманные острова своего архипелага, а когда отложил панель, в дверь постучался Грегори.
– Можно? - Он вошел и с усмешкой кивнул на панель: - Захватывает, правда? Особенно если играть с живыми партнерами через Сеть. Для многих это убежище от невеселой реальности. Я и сам вчера играл, расстроился от новостей про Калифорнию.
Он сел на кровать, свесив руки с колен, левое веко подергивалось сильнее обыкновенного:
– Ну и парни эти китайцы! Им и воевать не пришлось, весь мир им поднесли, как на блюдечке.
Русов зевнул:
– Они следовали мудрому восточному изречению: «Сиди на своем крыльце, и рано или поздно мимо пронесут труп твоего врага». Это вы расчистили им дорогу, сами китайцы воевать бы не стали. Я знаком с ними, несколько человек держат магазины в Кандале. Очень осторожные люди, стараются у нас долго не жить. Слишком близко Темная зона.
Грегори нахмурился:
– Они везде действуют осторожно. Практически не воюют. Просто сняли ограничения на рождаемость и поощряют эмиграцию. А когда китайцев в какой-нибудь стране становится много, то приводят к власти марионеточное правительство - дескать, для защиты прав китайского меньшинства… Потом начинают идеологическую обработку населения, и, глядишь, у Великого Китая становится на один протекторат больше. Не пойму, как они до сих пор не заполонили Россию?
Русов вздохнул:
– Карты не найдется?
– Вот. - Грегори потянулся за панелью. - В компе все есть.
Русов разглядывал появившуюся на дисплее карту России.
– Так… Китай присоединил Среднюю Азию, но остановился на границе Южно-Волжской автономии, по реке Урал. Почему - не знаю. А дальше, - палец Русова скользнул от Волги к Кавказскому хребту, - находятся мусульманские автономии, их у нас называют «исламским поясом». Китайцы туда соваться не любят.
– Это понятно, - усмехнулся Грегори. - Вера в Аллаха и коммунистическая идеология уживаются плохо. Страны исламской конфедерации до сих пор один из самых мощных противовесов Китаю. Выходит, вы с ними дружите?
– Кажется так, - пожал плечами Русов. - Но автономии самостоятельны в политике, и тонкостей я не знаю, тем более это далеко от Карельской автономии…
Его прервал телефонный звонок, к удивлению Русова раздавшийся из панели.
– Здесь есть телефонный выход, - кивнул Грегори. - Кажется, это тебя. Пойду, не стану мешать.
Звонил Болдуин: пожелал выздоровления и пригласил заходить в свой магазин.
– Ты не знаешь, как я мог подцепить эту дрянь? - поинтересовался Русов. - Ведь близко к Зоне не подходили.
Болдуин помолчал.
– Ходят слухи, - сказал осторожно, - что на кого черный волк дохнет, тот на свете не жилец. А к тебе они близко подобрались, да еще кровь на лицо попала. Но ты этому не больно верь.
– Не собираюсь, - весело пообещал Русов. - Во что поверишь, то и сбудется. Спасибо, что позвонил.
Не успел положить панель, как снова раздался звонок, на этот раз от Сирина.
– Как ты, получше? - В голосе Сирина звучало беспокойство, и на сердце Русова потеплело.
– Уже здоров, Миша. С понедельника на работу.
– Быстро тебя запрягают, - хмуро сказал Сирин. - Не желаешь попить пивка? По случаю выздоровления.
– Пока нельзя, - вздохнул Русов, - глотаю таблетки. Как-нибудь на неделе. А у тебя как настроение?
– Да хреновое, - бодро сообщил Сирин. - Хотя есть надежда, что скоро все кончится.
– Ты о чем? - не понял Русов. Но Сирин не стал объяснять.
– Звони, Евгений, нам надо обязательно пивка попить. - И повесил трубку.
В воскресенье Русов отправился с Грегори и Джанет в церковь, подремал на проповеди, а по возвращении съел праздничный обед. Игра на компьютере, болтовня с Грегори, телевизор - все, как вчера. К ночи почему-то появилась неясная тревога…
В понедельник стало не до смутных ощущений: на работе устал так, что свалился на пыльный диванчик прямо на складе. Джо позвонил Джанет, и та пришла отпаивать кофе. Русов почувствовал, как вздрагивает ладошка под его затылком, зеленоватые глаза смотрели обеспокоено. Пожалуй, Джанет все-таки переживала за него.
По дороге домой она сказала:
– Звонила Салли из мэрии. Тебе надо зайти оформить бумаги. Получишь временный вид на жительство, и можно подать заявление о гражданстве.
Русов устало глядел в окно: белые стены среди зелени, аккуратные веранды, два или три этажа блестят стеклами. Красивые дома в Америке. Кажется, в южных автономиях России тоже много частных домов.
– Отвези меня завтра, пожалуйста, - попросил он. - Сегодня я даже думать не в состоянии.
Но когда добрался наконец до постели, то долго лежал без сна. В окне чернели дубы, третий день как шумел в листве ветер, и Русов впервые задумался: увидит ли снова красные гроздья рябины над улицами Кандалы, своих сестричек и отца? Неужели Америка станет для него новой родиной, неужели он не вернется в Россию?.. Ночью снились тревожные сны, но утром он все забыл.
На другой день работалось легче, закончили раньше, и Джанет отвезла его в мэрию.
– Я съезжу к подруге, - сказала снисходительно. - Потом вернусь за тобой.
Электромобиль с жужжанием уехал. От вида белых колонн Русова пробрал озноб, вспомнилась площадь в заброшенном городе. Быстро поднялся по ступеням, миновал холл и отыскал приемную. Там были люди, и Салли с милой улыбкой попросила подождать:
– Мисс Роузвотер хочет поговорить с вами лично.
Делать было нечего. Русов сел в кресло, радуясь возможности вытянуть ноги… Наконец вышло несколько мужчин, шумно обсуждая детали какого-то строительства, и в кабинет зашли две дамы, до того с любопытством рассматривавшие Русова. Потом пришла и его очередь.
– Хай, Юджин! - Хелен выглядела немного усталой, но элегантной в коричневом костюме и белой блузке. - Я слышала, вы болели.
– Уже здоров, мисс Роузвотер, - неловко улыбнулся Русов.
Мэр рассмеялась, снова звонким смехом юной девушки:
– Не называйте меня так, я буду чувствовать себя совсем старой. Просто Хелен. Наверное, Салли сказала, в чем дело. Надо получить регистрационную карточку. А хотите, сразу подайте заявление о гражданстве. Мать у вас американская подданная, и я готова поручиться за вас. Хоть что-то сделаю для вашей матери. Надеюсь, вы меня не подведете. Ну как?
Русов заколебался:
– Большое спасибо. Но я не знаю, сохраню ли тогда российское гражданство?
Хелен переплела красивые тонкие пальцы и оперлась на них подбородком - похоже, ее любимая поза.
– Вы хотите вернуться в Россию? - в голосе прозвучало удивление.
– Еще не знаю, - замялся Русов. - У меня там две сестры. Я хотел бы их навестить.
Вспомнилось - вечер, и он поднимается в их комнатку с каким-нибудь лакомством: коробкой китайских соевых конфет с золотым драконом на обертке, или шоколадных «Красный Октябрь». Сестры - всегда в одинаковых платьицах - радостно спрыгивают с дивана, бегут навстречу, утыкаются головенками под мышки…
Хелен задумчиво разглядывала Русова:
– Я не знаю российского законодательства о гражданстве. Сомневаюсь, что в Ил-Оу или вообще в Штатах есть специалисты по этому вопросу. Конечно, можно получить разрешение и выйти на официальный русский сайт через китайский сектор Интернета… Но я не думаю, что дело стоит предавать огласке, по крайней мере, пока. Или хотите, чтобы вас потребовали выдать, как преступников?
И Хелен заговорщически улыбнулась.
– Конечно нет, - смешался Русов.
– Тогда ограничимся карточкой, - решила Хелен. - Она дает право на пять лет проживания… Салли! - Хелен ни до чего не дотрагивалась: по всей вероятности, компьютер управлялся голосом. - Подготовь «зеленую карту» для мистера Русова.
Она развела руками:
– Даже не знаю, почему их так называют. Пока все. До свидания, Юджин.
Русов растерянно поблагодарил и попятился к двери под насмешливым взглядом голубых глаз женщины-мэра. В приемной Салли посадила его на стул и, нацелив глазок веб-камеры, забегала пальцами по клавиатуре. Принтер вытолкнул кусочек пластика без фотографии, но Салли вставила его в компьютер, и на дисплее появилось цветное изображение физиономии Русова - наверное, было закодировано прямо на карточке.
Салли протянула розовый прямоугольник и улыбнулась: где их только учат таким безупречным улыбкам?
– Поздравляю, мистер Русов.
Так Русов упустил возможность стать полноправным гражданином североамериканских Территорий. Но это его волновало мало, он вспомнил о Сирине:
– А Майкл Сирин получил такую?
– Нет. - Салли поморгала длинными ресницами. - Я посылала извещение, но он не явился.
– Что это он? - пробормотал Русов. - Ну ладно. Спасибо, Салли. До свидания.
В среду дошла очередь и до пива, минуло две недели, как встречался с Сирином в баре. Сирин был чем-то занят, поэтому договорились, что Русов зайдет к нему домой. Вернувшись с работы, он попросил у Джанет кусок пирога и вышел на улицу. Погода стояла прекрасная, над городом высились башни белых облаков. Русов направился к дому Сирина, сверяясь с отпечатанным Джанет планом города.
Сначала шел по Шелковичной улице. За деревьями красновато поблескивали окна вторых этажей, вдоль тротуара тянулись подстриженные кусты. Русову было удобно идти в туфлях, подобранных Джанет. Вспомнился мокрый покоробленный асфальт на улицах Кандалы, красные гроздья рябины над головой. На миг Русов испытал приступ тоски по дому, но тут подошел к первому перекрестку - Шелковичную улицу пересекала улица Джефферсона. На другой стороне висела вывеска аптеки, горел красный сигнал светофора и надпись «стойте».
Русов подождал - не проехало ни одного автомобиля, свет сменился на зеленый. «Идите».
Опять гладкий тротуар, несколько детей выскочили из-за живой изгороди, едва не налетев на Русова, и побежали дальше, возбужденно крича. Перед следующим проездом он невольно замедлил шаг, но за кустами никого не оказалось. Пошел дальше, заглядывая в пустые подъездные аллеи. Хорошее настроение почему-то пропало, что-то напомнили эти прямоугольно подстриженные изгороди. Возникло странное ощущение, будто оказался внутри какого-то фильма. Нехорошего фильма.
Снова перекресток, на этот раз с улицей Мэдисон. На другой стороне кафе. Опять красный свет навстречу, опять надпись «стойте». На этот раз мимо проехала машина - «скорая помощь».
Снова гладкий тротуар, снова белые домики прячутся за неестественно прямыми рядами кустов. Шелковицы зашелестели над головой. Еще перекресток - улица Адамс. Русов свернул направо и ускорил шаг…
Они пришли раньше, чем он ожидал. Но смерть своенравная гостья - всегда приходит раньше, чем ее ждут. Внизу зазвонил телефон, а когда Сирин спустился, они уже стояли в гостиной, электронный замок не помеха.
– Надо же, - пробормотал он, останавливаясь на лестнице. - Какие вежливые. Нет бы наоборот: сначала укокошили, а потом позвонили.
– Мы ценим твое чувство юмора, - Голос прозвучал холодно и почти без акцента; было непонятно, кто из троих говорит.- Кажется, у вас его называют юмором висельника?
– Верно, - согласился Сирин. - Раз уж вы мои палачи, то как насчет последнего желания осужденного?
Центральная фигура будто сдвинулась с места. Бесформенное одеяние, странно неразличимое на фоне ковра и стен, не позволяло сказать точно.
– Люди, гонимые желанием, бегают вокруг как перепуганный заяц, - произнесла она. - Связанные путами и узами, они снова и снова возвращаются к страданию. [4]
Сирин попятился.
– Я не заяц, - хрипло сказал он. - И не бегу от вас. А вы просто убийцы, хотя и корчите из себя каких-то буддистских монахов. Я ничего не знаю, зачем меня убивать?
– Ты знаешь, что мы ищем? Откуда? - Теперь левая фигура неуловимо изменила положение. - Уже это достаточная причина, чтобы убить тебя. А потом и твоего спутника.
– Он тут ни при чем, - почти взвыл Сирин. Какая жалость, что пистолет остался в полиции! Хоть бы одну тварь захватил с собой.
– У вас это называют зачисткой… - третья фигура двинулась с места. - А теперь оставь пустые мысли. Как увядший лист, ты теперь, и посланцы Ямы пришли за тобой. И ты стоишь у порога смерти, и у тебя нет даже запаса на дорогу. [5]
– А, ритуальная фраза? - Сирин нашел силы, чтобы рассмеяться, пускай и хрипло. - А вам не приходило в голову, что вы сами рабы? Рабы своих хозяев и рабы формальностей? А вот я свободен!
– Свободен лишь тот, кто победит желание существовать… - Центральная фигура устремилась вперед, и кулак Сирина взметнулся, но угодил в пустоту.
Почему-то было не больно: словно во сне, он ощущал град ударов, и словно во сне замедленно пытался уйти и бил в ответ. Пару раз даже попал. Смутно удивлялся, что все еще жив - наверное, с ним просто забавлялись. Эх, если бы тот футляр, показал бы этим недоделанным призракам кузькину мать! Но отныне у него другой хозяин…
Что-то скользнуло по горлу. Он еще отбивался, но двигать руками становилось все тяжелее, рубашка почему-то намокла, по груди текло. Вдруг пол мягко ушел из-под ног. Словно из темнеющего коридора он услышал:
– Теперь ты свободен от желаний, свободен от страстей. Неужели ты вернешься к страданию?..
Русов сразу увидел дом. Перед ним стояла полицейская машина и скорая помощь, что встретилась недавно. Русов не почувствовал удивления, только в груди вдруг стало тяжело. Медленно подошел к крыльцу. Окна пылали угрюмым закатным огнем, дверь была открыта. Он вошел и сразу увидел шерифа: тот обернулся, помедлил и кивнул Русову. За шерифом двое в синих одеждах склонились над чем-то на полу. В гостиной все было перевернуто вверх дном.
– Он мертв, Боб, - сказал один из санитаров. - Как его изукрасили! Живого места нет.
– Везите в морг, - распорядился шериф. - Хотя нет, постойте. - Он глянул на Русова, и на лице появилось сочувствие. - Узнаешь? Похоже, это твоего приятеля убили.
Не чуя под собой ног, Русов обошел его и опустился на корточки. Да, это был Сирин. Одежда изорвана, горло рассечено, вся грудь в крови. Лицо разбито, но странное выражение застыло в глазах - словно тень бесшабашного веселья все еще медлила в них.
Она узнала место - мертвый город, о котором рассказывал Юджин.
Как она попала сюда? Как выбираться?
Краем глаза уловила движение позади: что-то скользнуло из тени в тень. Неужели кто-то появился из тех дверей? Она поспешила по площади: где укрыться? А сзади уже отчетливо слышались шорохи, поскребывание по мостовой.
«Не оборачивайся», - шепнул голосок. Не утерпела и оглянулась. Крик ужаса зародился в груди, но горло будто стиснули ледяные пальцы - не смогла издать ни звука… Темные силуэты скользили за ней и уже расходились хищным полукругом.
Она побежала изо всех сил, хватая ртом холодный плесневелый воздух, но всё замедлилось: еле переступали ноги, еле взмахивали руки, а черные тени были уже рядом: белый блеск клыков, красные языки вываливаются из разинутых пастей.
«Посмотри вперед!» - Снова шепот, будто маленькая девочка чудом оказалась рядом.
Она бросила отчаянный взгляд: человек стоит возле колонн. Неужели это тот темный, она боится их пуще волков!
Человек повернулся, лунный свет упал на лицо…
Юджин!
Ну конечно, он уже был здесь и вернулся, чтобы спасти ее!
Нахлынуло чувство облегчения, она побежала из последних сил, но споткнулась и упала, не больно ударившись локтями и коленями о каменные плиты. Сейчас волки набросятся на нее!
От колонн моргнул голубой свет, режущий свист рассек воздух. Волк слева лязгнул клыками и покатился по земле. Еще вспышка - и другой волк растянулся на мостовой. Раздался жуткий тоскливый вой, стая повернула и бросилась наутек.
Она вскочила и бросилась бежать, не чувствуя ног - скорее укрыться от этого ужаса! Наткнулась на Юджина и прижалась к его груди, плача навзрыд. Сердце стучало - так колотится от безумного страха сердце зажатой в кулаке птицы, - но постепенно успокаивалось: покой исходил от этой груди и рук, что крепко и нежно обнимали ее…
Она проснулась. Сердце часто билось, во рту пересохло. Из окна глядела такая же тьма, как в заброшенном городе. Джанет села, обхватив колени руками. Только кошмаров ей не хватало, а теперь появились по милости этого русского! Какой стыд - прижиматься к его груди. Выходит, и она, Джанет, не лучше Айлин, готовой заигрывать с любым мужчиной?.. Тут она вспомнила дневную сцену и фыркнула: до чего растерянное лицо было у Юджина, словно его застали с медсестричкой уже в постели.
Она снова легла, но теперь улыбаясь: разве виновата, что обнимала мужчину во сне?
Русову пришлось встать рано и обойтись без завтрака. Надменная Джанет отвезла в госпиталь, где оставила на попечение медсестер. Айлин среди них не было, и с Русовым обошлись профессионально ловко и равнодушно. Повторив прошлые анализы, закрыли голым в металлической кабине и долго не выпускали. У Русова возникло впечатление, что за это время компьютер проверил каждую клеточку его тела. Наконец отвели в приемную доктора. Только через полчаса появился Рэнд и пригласил в кабинет.
Закрылась массивная, словно на подлодке дверь, доктор непринужденно расположился за столом и махнул Русову на кресло напротив. Кресло было удобное, но смотреть на доктора пришлось снизу вверх.
– Можете радоваться, у вас все в порядке. - Рэнд изучал дисплей компьютера. - С медицинской точки зрения, вы скучный случай. Организм сам справился. Дня три попьете десенсибилизаторы и хватит.
Он сконфуженно поглядел сквозь толстые стекла очков:
– Не возражаете, если я закурю? Устал немного.
На душе у Русова стало легче.
– Пожалуйста, - пожал он плечами. - Я сам не курю, но привык к табачному дыму.
– В американских госпиталях не принято курить, - объяснил Рэнд, доставая из сейфа пачку сигарет и пепельницу. - Но я зарабатываю им кучу денег, так что сделали исключение, устроив для меня специальную вытяжку. Надеюсь, не будете шокированы, что доктор курит? В конце концов, вы не американец. В России порядки, наверное, посвободнее.
– Кажется, так и есть, - согласился Русов.
Послышалось жужжание, струйка дыма от сигареты стала завиваться к потолку.
– У меня своя теория насчет курения. - Рэнд облегченно вздохнул. - Заметил, что курильщики как будто меньше рискуют заразиться черной немочью. Что тут важнее - огонь или табак, не знаю. И защищать эту теорию перед коллегами пока не готов.
Он замолчал, выпуская через ноздри сигаретный дым.
– А как обычно заражаются черной немочью? - осведомился Русов. Он чувствовал себя уютно и в безопасности. Запах табачного дыма напомнил прокуренную гостиную отцовского дома, куда мужчины уходили после обеда поболтать и еще немного выпить.
– Вот вы могли ее подхватить. - Рэнд погладил бородку свободной рукой. - Для этого и проводилось второе обследование: нет ли осложнений?.. Не знали? Это хорошо, страх заболеть сам часто оказывается пагубным. А как заражаются… В организм попадает возбудитель инфекции из Темной зоны, но реакции отторжения, как у вас, не происходит, а вместо этого начинается злокачественное перерождение иммунной системы. Процесс долгий, при поддерживающей терапии латентная стадия может продлиться с десяток лет. Начало болезни определяется легко: уже на третий день после инфицирования выявляем специфический антиген, но лечить пока не научились… Вам повезло, теперь до некоторой степени обладаете иммунитетом.
У Русова мороз прошел по коже.
– Я мог заболеть черной немочью?
– Элементарно. - Рэнд аккуратно стряхнул пепел. - Скажите спасибо Джанет, что решилась забрать вас домой, в общей палате процент заболеваемости выше. Но теперь беспокоиться не о чем.
– Вот это да! - Теперь Русов испугался по-настоящему. Так вот почему Джанет держала себя столь напряженно… Он попытался взять себя в руки:
– А почему так по-разному протекают черная немочь и черное бешенство?
– При черной немочи длительный латентный период, - охотно пустился в объяснения Рэнд. - Лишь в терминальной стадии быстро развивается дистрофия, причем все клетки организма деградируют одновременно. А черное бешенство имеет вирусное происхождение: латентной стадии почти нет, болезнь с самого начала прогрессирует стремительно. В первую очередь поражаются определенные участки коры головного мозга, и в результате возникает неудержимая агрессия… Конечно, это очень популярное изложение.
– Да уж. - Русов содрогнулся. - Мы видели бесноватого по дороге на охоту. Я бы предпочел, чтобы меня застрелили.
– Это негуманно, - вздохнул Рэнд. - Кроме того, родственники могут некоторое время общаться с таким больным, конечно, через решетку. Но хватит отдыхать, пора за работу.
Он погасил окурок и убрал пепельницу в сейф.
– Сейчас выпишу рецепт, а потом сделают последний укол. Джанет заедет, чтобы отвезти вас домой. Сегодня и завтра надо лежать, а в воскресенье подвигайтесь, иначе будет трудно работать. В Америке не принято долго болеть.
Джанет обрадовалась новостям, хотя по-своему.
– Мистер Торп будет доволен, что ты выходишь, - сказала она, выезжая с парковки. - Мы и так потратили кучу денег на медицинские страховки в этом году.
Русову не понравился такой деловой подход, но он подавил неприятное чувство.
– Спасибо, что забрала меня из госпиталя, - вспомнил он. - Ты сама рисковала заразиться.
– Не особенно, - пожала плечами Джанет. - К тому же Христос сказал, что мы должны помогать ближнему.
Русов ошарашено замолчал: не была ли его болезнь лишь поводом для Джанет проявить христианское милосердие?
Дома с удовольствием лег в постель, навалилась усталость после процедур в больнице. Когда проснулся, в комнату заглянул Грегори:
– Как ты?
– Неплохо. - Русов сел и прислонился к подушке. - Доктор сказал, чтобы сегодня и завтра лежал, а с понедельника на работу.
Грегори хмыкнул и присел на кровать:
– Быстро выкарабкался. Вы, русские, крепкий народ.
– Вряд ли. - Русов махнул рукой. - И у нас многие болеют. Вдобавок есть случаи лучевой болезни, часть ваших боеголовок все-таки взорвалась над Россией. Хорошо, что в основном поражались военные объекты. Так и было запланировано?
– Ну да, - вздохнул Грегори. - Насколько мне известно, для России был разработан план «Умная картечь». В случае неблагоприятного развития отношений с Россией ставилась задача нейтрализовать ваши средства доставки ядерного оружия и разрушить инфраструктуру центральной власти, чтобы Россия распалась на мелкие государства. Потом предполагалось использовать их как источник сырья и плацдарм для противостояния с Китаем… Вообще-то этой цели хотели добиться мирным путем: несмотря на противоракетную оборону, ответного ядерного удара опасались. И в самом деле, разрушений оказалось больше, чем ожидали. Особенно в Нью-Йорке - после того, как там побывал, до сих пор мучают кошмары…
Грегори смолк, утомленный длинной речью.
Русов не удержался и фыркнул:
– Видать, планировщики сыграли с вами плохую шутку. Слишком основательно подготовились к войне. Отец часто говорил: «Что посеешь, то и пожнешь, поэтому не думай о плохом, а то оно непременно случится».
Против ожидания Грегори улыбнулся, хотя улыбка получилась кривой:
– Умный у тебя отец… Ладно, пойду. Эти разговоры только расстраивают, а перестать не могу. Старая привычка до всего докапываться, хотя что теперь толку?
Обедали вместе. Русов поборол стеснение и попросил вторую порцию мороженого. Потом смотрели телевизор: на выборах в Калифорнии победила прокитайская партия, и комментатор предсказывал скорое отделение этой Территории от Соединенных Штатов.
Показали океанское побережье изумительной красоты: волны бесконечной чередой штурмовали утесы, вскидывая фонтаны пены до ветвей повисших над морем сосен. Потом на экране появился живописный город с мостом через морской залив.
– Сан-Франциско, - вздохнул Грегори. - Только подумать, три четверти населения уже китайцы!
Русов пожал плечами:
– Когда-то там жили испанцы. И русские - в форте Росс. На тех берегах сменились индейцы, испанцы, русские, мексиканцы, американцы. Теперь пришла очередь китайцев. Мир все время меняется.
– Откуда ты это знаешь? - удивилась Джанет. - Ну, кто жил в Калифорнии?
– Мама рассказывала, - грустно ответил Русов. - Она изучала в колледже историю, хотела стать учительницей… Да и я в книжках читал про Русскую Америку.
Довольно начитанным Русов стал вынужденно: от телевизора в Кандале не отрывались женщины, а на компьютере со злодеями сражались сыновья и племянники Марьяны, так что свободной по вечерам оставалась только богатая отцовская библиотека…
На следующий день Русов проснулся поздно. В зеркальном шкафу колыхалась пронизанная солнцем листва, по стенам бродили легкие тени.
Ощущение покоя, обыденности; болезнь осталась позади. Русов расстегнул пижаму и недоверчиво оглядел тело. Краснота пропала, только кое-где шелушилась кожа - прощальный привет Темной зоны.
Когда после завтрака Русов вернулся в спальню, Джанет появилась снова - видимо, решила до конца играть роль сестры милосердия.
– Дядя беспокоится, что тебе будет скучно. Возьми. - Она подала Русову панель с дисплеем. - У нее беспроводная связь с компьютером, можешь поиграть.
Голос звучал снисходительно: дескать, любят мужчины всякие игрушки.
Русов с удовольствием вернулся на туманные острова своего архипелага, а когда отложил панель, в дверь постучался Грегори.
– Можно? - Он вошел и с усмешкой кивнул на панель: - Захватывает, правда? Особенно если играть с живыми партнерами через Сеть. Для многих это убежище от невеселой реальности. Я и сам вчера играл, расстроился от новостей про Калифорнию.
Он сел на кровать, свесив руки с колен, левое веко подергивалось сильнее обыкновенного:
– Ну и парни эти китайцы! Им и воевать не пришлось, весь мир им поднесли, как на блюдечке.
Русов зевнул:
– Они следовали мудрому восточному изречению: «Сиди на своем крыльце, и рано или поздно мимо пронесут труп твоего врага». Это вы расчистили им дорогу, сами китайцы воевать бы не стали. Я знаком с ними, несколько человек держат магазины в Кандале. Очень осторожные люди, стараются у нас долго не жить. Слишком близко Темная зона.
Грегори нахмурился:
– Они везде действуют осторожно. Практически не воюют. Просто сняли ограничения на рождаемость и поощряют эмиграцию. А когда китайцев в какой-нибудь стране становится много, то приводят к власти марионеточное правительство - дескать, для защиты прав китайского меньшинства… Потом начинают идеологическую обработку населения, и, глядишь, у Великого Китая становится на один протекторат больше. Не пойму, как они до сих пор не заполонили Россию?
Русов вздохнул:
– Карты не найдется?
– Вот. - Грегори потянулся за панелью. - В компе все есть.
Русов разглядывал появившуюся на дисплее карту России.
– Так… Китай присоединил Среднюю Азию, но остановился на границе Южно-Волжской автономии, по реке Урал. Почему - не знаю. А дальше, - палец Русова скользнул от Волги к Кавказскому хребту, - находятся мусульманские автономии, их у нас называют «исламским поясом». Китайцы туда соваться не любят.
– Это понятно, - усмехнулся Грегори. - Вера в Аллаха и коммунистическая идеология уживаются плохо. Страны исламской конфедерации до сих пор один из самых мощных противовесов Китаю. Выходит, вы с ними дружите?
– Кажется так, - пожал плечами Русов. - Но автономии самостоятельны в политике, и тонкостей я не знаю, тем более это далеко от Карельской автономии…
Его прервал телефонный звонок, к удивлению Русова раздавшийся из панели.
– Здесь есть телефонный выход, - кивнул Грегори. - Кажется, это тебя. Пойду, не стану мешать.
Звонил Болдуин: пожелал выздоровления и пригласил заходить в свой магазин.
– Ты не знаешь, как я мог подцепить эту дрянь? - поинтересовался Русов. - Ведь близко к Зоне не подходили.
Болдуин помолчал.
– Ходят слухи, - сказал осторожно, - что на кого черный волк дохнет, тот на свете не жилец. А к тебе они близко подобрались, да еще кровь на лицо попала. Но ты этому не больно верь.
– Не собираюсь, - весело пообещал Русов. - Во что поверишь, то и сбудется. Спасибо, что позвонил.
Не успел положить панель, как снова раздался звонок, на этот раз от Сирина.
– Как ты, получше? - В голосе Сирина звучало беспокойство, и на сердце Русова потеплело.
– Уже здоров, Миша. С понедельника на работу.
– Быстро тебя запрягают, - хмуро сказал Сирин. - Не желаешь попить пивка? По случаю выздоровления.
– Пока нельзя, - вздохнул Русов, - глотаю таблетки. Как-нибудь на неделе. А у тебя как настроение?
– Да хреновое, - бодро сообщил Сирин. - Хотя есть надежда, что скоро все кончится.
– Ты о чем? - не понял Русов. Но Сирин не стал объяснять.
– Звони, Евгений, нам надо обязательно пивка попить. - И повесил трубку.
В воскресенье Русов отправился с Грегори и Джанет в церковь, подремал на проповеди, а по возвращении съел праздничный обед. Игра на компьютере, болтовня с Грегори, телевизор - все, как вчера. К ночи почему-то появилась неясная тревога…
В понедельник стало не до смутных ощущений: на работе устал так, что свалился на пыльный диванчик прямо на складе. Джо позвонил Джанет, и та пришла отпаивать кофе. Русов почувствовал, как вздрагивает ладошка под его затылком, зеленоватые глаза смотрели обеспокоено. Пожалуй, Джанет все-таки переживала за него.
По дороге домой она сказала:
– Звонила Салли из мэрии. Тебе надо зайти оформить бумаги. Получишь временный вид на жительство, и можно подать заявление о гражданстве.
Русов устало глядел в окно: белые стены среди зелени, аккуратные веранды, два или три этажа блестят стеклами. Красивые дома в Америке. Кажется, в южных автономиях России тоже много частных домов.
– Отвези меня завтра, пожалуйста, - попросил он. - Сегодня я даже думать не в состоянии.
Но когда добрался наконец до постели, то долго лежал без сна. В окне чернели дубы, третий день как шумел в листве ветер, и Русов впервые задумался: увидит ли снова красные гроздья рябины над улицами Кандалы, своих сестричек и отца? Неужели Америка станет для него новой родиной, неужели он не вернется в Россию?.. Ночью снились тревожные сны, но утром он все забыл.
На другой день работалось легче, закончили раньше, и Джанет отвезла его в мэрию.
– Я съезжу к подруге, - сказала снисходительно. - Потом вернусь за тобой.
Электромобиль с жужжанием уехал. От вида белых колонн Русова пробрал озноб, вспомнилась площадь в заброшенном городе. Быстро поднялся по ступеням, миновал холл и отыскал приемную. Там были люди, и Салли с милой улыбкой попросила подождать:
– Мисс Роузвотер хочет поговорить с вами лично.
Делать было нечего. Русов сел в кресло, радуясь возможности вытянуть ноги… Наконец вышло несколько мужчин, шумно обсуждая детали какого-то строительства, и в кабинет зашли две дамы, до того с любопытством рассматривавшие Русова. Потом пришла и его очередь.
– Хай, Юджин! - Хелен выглядела немного усталой, но элегантной в коричневом костюме и белой блузке. - Я слышала, вы болели.
– Уже здоров, мисс Роузвотер, - неловко улыбнулся Русов.
Мэр рассмеялась, снова звонким смехом юной девушки:
– Не называйте меня так, я буду чувствовать себя совсем старой. Просто Хелен. Наверное, Салли сказала, в чем дело. Надо получить регистрационную карточку. А хотите, сразу подайте заявление о гражданстве. Мать у вас американская подданная, и я готова поручиться за вас. Хоть что-то сделаю для вашей матери. Надеюсь, вы меня не подведете. Ну как?
Русов заколебался:
– Большое спасибо. Но я не знаю, сохраню ли тогда российское гражданство?
Хелен переплела красивые тонкие пальцы и оперлась на них подбородком - похоже, ее любимая поза.
– Вы хотите вернуться в Россию? - в голосе прозвучало удивление.
– Еще не знаю, - замялся Русов. - У меня там две сестры. Я хотел бы их навестить.
Вспомнилось - вечер, и он поднимается в их комнатку с каким-нибудь лакомством: коробкой китайских соевых конфет с золотым драконом на обертке, или шоколадных «Красный Октябрь». Сестры - всегда в одинаковых платьицах - радостно спрыгивают с дивана, бегут навстречу, утыкаются головенками под мышки…
Хелен задумчиво разглядывала Русова:
– Я не знаю российского законодательства о гражданстве. Сомневаюсь, что в Ил-Оу или вообще в Штатах есть специалисты по этому вопросу. Конечно, можно получить разрешение и выйти на официальный русский сайт через китайский сектор Интернета… Но я не думаю, что дело стоит предавать огласке, по крайней мере, пока. Или хотите, чтобы вас потребовали выдать, как преступников?
И Хелен заговорщически улыбнулась.
– Конечно нет, - смешался Русов.
– Тогда ограничимся карточкой, - решила Хелен. - Она дает право на пять лет проживания… Салли! - Хелен ни до чего не дотрагивалась: по всей вероятности, компьютер управлялся голосом. - Подготовь «зеленую карту» для мистера Русова.
Она развела руками:
– Даже не знаю, почему их так называют. Пока все. До свидания, Юджин.
Русов растерянно поблагодарил и попятился к двери под насмешливым взглядом голубых глаз женщины-мэра. В приемной Салли посадила его на стул и, нацелив глазок веб-камеры, забегала пальцами по клавиатуре. Принтер вытолкнул кусочек пластика без фотографии, но Салли вставила его в компьютер, и на дисплее появилось цветное изображение физиономии Русова - наверное, было закодировано прямо на карточке.
Салли протянула розовый прямоугольник и улыбнулась: где их только учат таким безупречным улыбкам?
– Поздравляю, мистер Русов.
Так Русов упустил возможность стать полноправным гражданином североамериканских Территорий. Но это его волновало мало, он вспомнил о Сирине:
– А Майкл Сирин получил такую?
– Нет. - Салли поморгала длинными ресницами. - Я посылала извещение, но он не явился.
– Что это он? - пробормотал Русов. - Ну ладно. Спасибо, Салли. До свидания.
В среду дошла очередь и до пива, минуло две недели, как встречался с Сирином в баре. Сирин был чем-то занят, поэтому договорились, что Русов зайдет к нему домой. Вернувшись с работы, он попросил у Джанет кусок пирога и вышел на улицу. Погода стояла прекрасная, над городом высились башни белых облаков. Русов направился к дому Сирина, сверяясь с отпечатанным Джанет планом города.
Сначала шел по Шелковичной улице. За деревьями красновато поблескивали окна вторых этажей, вдоль тротуара тянулись подстриженные кусты. Русову было удобно идти в туфлях, подобранных Джанет. Вспомнился мокрый покоробленный асфальт на улицах Кандалы, красные гроздья рябины над головой. На миг Русов испытал приступ тоски по дому, но тут подошел к первому перекрестку - Шелковичную улицу пересекала улица Джефферсона. На другой стороне висела вывеска аптеки, горел красный сигнал светофора и надпись «стойте».
Русов подождал - не проехало ни одного автомобиля, свет сменился на зеленый. «Идите».
Опять гладкий тротуар, несколько детей выскочили из-за живой изгороди, едва не налетев на Русова, и побежали дальше, возбужденно крича. Перед следующим проездом он невольно замедлил шаг, но за кустами никого не оказалось. Пошел дальше, заглядывая в пустые подъездные аллеи. Хорошее настроение почему-то пропало, что-то напомнили эти прямоугольно подстриженные изгороди. Возникло странное ощущение, будто оказался внутри какого-то фильма. Нехорошего фильма.
Снова перекресток, на этот раз с улицей Мэдисон. На другой стороне кафе. Опять красный свет навстречу, опять надпись «стойте». На этот раз мимо проехала машина - «скорая помощь».
Снова гладкий тротуар, снова белые домики прячутся за неестественно прямыми рядами кустов. Шелковицы зашелестели над головой. Еще перекресток - улица Адамс. Русов свернул направо и ускорил шаг…
Они пришли раньше, чем он ожидал. Но смерть своенравная гостья - всегда приходит раньше, чем ее ждут. Внизу зазвонил телефон, а когда Сирин спустился, они уже стояли в гостиной, электронный замок не помеха.
– Надо же, - пробормотал он, останавливаясь на лестнице. - Какие вежливые. Нет бы наоборот: сначала укокошили, а потом позвонили.
– Мы ценим твое чувство юмора, - Голос прозвучал холодно и почти без акцента; было непонятно, кто из троих говорит.- Кажется, у вас его называют юмором висельника?
– Верно, - согласился Сирин. - Раз уж вы мои палачи, то как насчет последнего желания осужденного?
Центральная фигура будто сдвинулась с места. Бесформенное одеяние, странно неразличимое на фоне ковра и стен, не позволяло сказать точно.
– Люди, гонимые желанием, бегают вокруг как перепуганный заяц, - произнесла она. - Связанные путами и узами, они снова и снова возвращаются к страданию. [4]
Сирин попятился.
– Я не заяц, - хрипло сказал он. - И не бегу от вас. А вы просто убийцы, хотя и корчите из себя каких-то буддистских монахов. Я ничего не знаю, зачем меня убивать?
– Ты знаешь, что мы ищем? Откуда? - Теперь левая фигура неуловимо изменила положение. - Уже это достаточная причина, чтобы убить тебя. А потом и твоего спутника.
– Он тут ни при чем, - почти взвыл Сирин. Какая жалость, что пистолет остался в полиции! Хоть бы одну тварь захватил с собой.
– У вас это называют зачисткой… - третья фигура двинулась с места. - А теперь оставь пустые мысли. Как увядший лист, ты теперь, и посланцы Ямы пришли за тобой. И ты стоишь у порога смерти, и у тебя нет даже запаса на дорогу. [5]
– А, ритуальная фраза? - Сирин нашел силы, чтобы рассмеяться, пускай и хрипло. - А вам не приходило в голову, что вы сами рабы? Рабы своих хозяев и рабы формальностей? А вот я свободен!
– Свободен лишь тот, кто победит желание существовать… - Центральная фигура устремилась вперед, и кулак Сирина взметнулся, но угодил в пустоту.
Почему-то было не больно: словно во сне, он ощущал град ударов, и словно во сне замедленно пытался уйти и бил в ответ. Пару раз даже попал. Смутно удивлялся, что все еще жив - наверное, с ним просто забавлялись. Эх, если бы тот футляр, показал бы этим недоделанным призракам кузькину мать! Но отныне у него другой хозяин…
Что-то скользнуло по горлу. Он еще отбивался, но двигать руками становилось все тяжелее, рубашка почему-то намокла, по груди текло. Вдруг пол мягко ушел из-под ног. Словно из темнеющего коридора он услышал:
– Теперь ты свободен от желаний, свободен от страстей. Неужели ты вернешься к страданию?..
Русов сразу увидел дом. Перед ним стояла полицейская машина и скорая помощь, что встретилась недавно. Русов не почувствовал удивления, только в груди вдруг стало тяжело. Медленно подошел к крыльцу. Окна пылали угрюмым закатным огнем, дверь была открыта. Он вошел и сразу увидел шерифа: тот обернулся, помедлил и кивнул Русову. За шерифом двое в синих одеждах склонились над чем-то на полу. В гостиной все было перевернуто вверх дном.
– Он мертв, Боб, - сказал один из санитаров. - Как его изукрасили! Живого места нет.
– Везите в морг, - распорядился шериф. - Хотя нет, постойте. - Он глянул на Русова, и на лице появилось сочувствие. - Узнаешь? Похоже, это твоего приятеля убили.
Не чуя под собой ног, Русов обошел его и опустился на корточки. Да, это был Сирин. Одежда изорвана, горло рассечено, вся грудь в крови. Лицо разбито, но странное выражение застыло в глазах - словно тень бесшабашного веселья все еще медлила в них.