Крылов Николай. Не померкнет никогда

   Тем временем общая обстановка в Восточном секторе вновь ухудшилась. 27 августа Александровка и большая часть совхоза Ильичевка были в руках противника. На перешейке между Куяльницким и Хаджибейским лиманами шли бои за Ильинку. Из штаба сектора докладывали, что все труднее держаться на правом фланге, у Большого Аджалыкского. Непрерывно атакуя, враг, очевидно, решил любой ценой пробиться к приморскому селению Фонтанка, к мысу Е.
   Правый фланг после перегруппировки держали пограничники. В полку были в последние дни большие потери. А резервный батальон полка пришлось еще раньше перебросить в Западный сектор. Но особая стойкость, присущая бойцам в зеленых фуражках, проявлялась с неослабевающей силой. И полк, сам уже не имевший резерва, продолжал служить резервом командных кадров для соседей.
   Вечером 27 августа стала известна такая подробности дневных боев. На стыке пограничного и морского полков, где их воины сражались плечом к плечу, выбыл из строя командир краснофлотского батальона. И прежде чем моряки успели его заменить, подразделение - батальоном оно было уже только по названию возглавил солдат-пограничник. Произошел один из тех случаев, когда бойцы, оставшись в трудную минуту без командира, безоговорочно признают старшим смелого, решительного товарища, идут за ним и уже до конца боя ждут от него приказаний, команд.
   Фамилия пограничника - Афанасьев, больше мы о нем еще ничего не знали.
   - Надо поглядеть, что за орел! - сказал командарм. - Батальоном не батальоном, а взводом небось командовать сможет.
   Дня через три в приказе по армии значилось: "Красноармеец Афанасьев Евгений Алексеевич, 1921 г. рождения, рабочий, член ВЛКСМ с 1936 г., образование общее - 9 классов, военного не имеет..." Рядовой Афанасьев и еще несколько бойцов и сержантов 26-го пограничного полка, проявившие на поле боя командирские качества, были произведены в младшие лейтенанты.
   28 августа сообщили, что тяжело ранен майор Маловский- храбрый и деятельный командир погранполка. Его заменил комбат капитан Г. А. Рубцов. Тот самый, по фамилии которого потом, в Севастополе, полк стали называть рубцовским.
   Это был день, когда новости из Восточного сектора приходили одна тревожнее другой. Как ни сдерживали наши полки натиск неприятельских дивизий, враг прорвался-таки к Фонтанке.
   Рядом с ней, на мысе Е, господствующем над Одесским заливом, стояла 21-я береговая батарея. Не столь новая, как 412-я, но еще более крупного калибра 203 миллиметра, она играла важную роль в огневой поддержке войск сектора, особенно после того, как не стало батареи у Чебанки. Теперь 21-я оказалась на пути вражеских частей, вклинившихся в нашу оборону.
   Артиллеристы били по приближавшемуся противнику сперва по данным своих корректировочных постов. Затем командир батареи капитан А. И. Кузнецов уже сам видел через стереотрубу цепи фашистских солдат.
   Тяжелые береговые орудия не для ближнего боя. К тому же у артиллеристов кончались снаряды. Когда наступающая пехота противника подошла к проволочному заграждению перед батареей, ее личный состав с командиром во главе вышел навстречу врагу с гранатами, присоединившись к прикрывавшему батарею стрелковому подразделению.
   В это время командование ООР решало, как быть с батареей: опасность захвата ее противником возрастала. Начальник штаба военно-морской базы непрерывно держал по телефону связь с командным пунктом 21-й. Оттуда отвечал краснофлотец-телефонист: командир, как и все артиллеристы, был в окопе.
   - В трубке раздался вдруг невообразимый треск, - рассказывал потом начальник штаба базы. - Телефонист батареи не закончил фразы, голос его осекся. Рядом со мной стоял командир базы контр-адмирал Кулешов, и нам обоим показалось, что там все кончено. Однако трубку держу. И вдруг опять слышу голос того же телефониста: "Извините, отлучался в рукопашную..." Так буквально и сказал!
   На батарею было передано приказание командующего ООР вывести орудия из строя. В создавшихся условиях другого решения быть не могло. Из порта вышли катера за личным составом 21-й.
   Но катера вернулись без артиллеристов. Гранатный бой и рукопашные схватки на позиции батареи, длившиеся около тридцати минут, кончились тем, что враг был оттуда вытеснен. Отбросить его дальше помогли подоспевшие моряки из полка Осипова. Оставив для охраны поврежденных орудий и батарейного хозяйства небольшую группу краснофлотцев, капитан Кузнецов с остальными бойцами присоединился к морской пехоте.
   В наградном листе на командира 21-й береговой батареи отмечалось, что его смелые и решительные действия помогли не пустить противника на мыс Е. Александр Иванович Кузнецов представлялся к ордену Красного Знамени. Награда оказалась посмертной: моряк-артиллерист погиб в сухопутном бою.
   28 и 29 августа были критическими днями.
   Мыс Е оставался в наших руках. Однако Фонтанку, находящуюся рядом, отбить не удавалось. И это означало, что неприятельская артиллерия, обстреливающая Одессу, может перейти на более выгодные позиции. Но еще опаснее было то, что враг приблизился к Крыжановке, откуда уже рукой подать до Пересыпи. Дальнейшее продвижение противника в Восточном секторе грозило непоправимыми последствиями для всей Одесской обороны.
   В штарме малолюдно: все, без кого можно обойтись, - в войсках. На передовой и весь политотдел. Тревожно звонят телефоны. О подкреплениях части не просят - знают, что резервов нет. Просят огня, усиления артиллерийской поддержки.
   По этим вопросам все время держу контакт с полковником Рыжи и начальником штаба военно-морской базы Деревянко - у него корабли. Начштаба артиллерии майор Васильев послан в Восточный сектор и действует на месте.
   Впервые отдан приказ поддержать правый фланг армии береговым батареям, расположенным по другую сторону Одессы, - 411-й (она такая же, какой была 412-я у Чебанки) и 39-й. Их снаряды летят через весь город. С внешнего рейда ведут огонь эсминцы и канлодки.
   Утром 29-го кораблей прибавилось. Из Севастополя прибыли крейсер "Червона Украина" и приходивший уже к нам однажды лидер эсминцев "Ташкент" - новейший корабль Черноморского флота.
   Если подняться из подвала наверх, с моря доносятся не отдельные залпы, а слитный орудийный гул.
   Штаб базы за последнее время немало сделал для повышения точности корабельного огня по наземным целям. Теперь .по-настоящему проверяется развернутая моряками сеть корректировочных постов.
   - Корпосты в Восточном секторе предупреждены, что от них может зависеть судьба Одессы, - сказал начальник штаба базы, когда мы условливались о распределении целей между кораблями.
   Поддержка правого фланга армии все чаще превращается для моряков в артиллерийскую дуэль: захватив новые позиции на побережье, противник открывает оттуда огонь и по нашим кораблям. От прямого попадания снаряда уже имеет повреждения эсминец "Фрунзе", в экипаже есть раненые.
   Но отогнать корабли от побережья враг не может. Некоторые командиры стараются, прикрываясь дымовыми завесами, маневрировать еще ближе к берегу, чтобы точнее бить по обстреливающим корабли батареям. Уже не одну такую батарею заставил замолчать эсминец "Незаможник" под командованием капитан-лейтенанта Н. И. Минаева.
   А во второй половине дня 29 августа начштаба базы сообщил по телефону:
   - Хорошая новость, товарищ полковник! Ерошенко подавил ту батарею, что обстреливала порт и Пересыпь. Возможно, даже уничтожил...
   Капитан 3 ранга В. Н. Ерошенко - командир лидера "Ташкент". Встречался я с ним лишь однажды, но запомнил, наверное, благодаря его колоритной внешности: коренастый морячина с широким обветренным лицом и черными казацкими усами.
   Неужели он действительно разделался с той батареей? Ее ведь надо было еще и обнаружить. Однако Восточный сектор подтвердил: обнаружена и приведена к молчанию, по данным корабельного корпоста - уничтожена.
   Немного позже стали известны подробности. Лидеру сперва были даны другие цели. Но вражеская батарея открыла огонь по крейсеру, а затем и по лидеру, едва корабли, выйдя из гавани, оказались в поле зрения неприятельских наблюдателей. Тогда "Ташкент" получил задание подавить батарею. Некоторое время он безрезультатно стрелял по квадрату, где предположительно находилась ее огневая позиция. Лишь потом, когда сама батарея уже пристрелялась к "Ташкенту" и становилось все труднее уклоняться от ее залпов, зоркому корабельному дальномерщику удалось засечь отсвет орудийного выстрела в складках берега. Почти одновременно и с берегового корпоста разглядели, где скрывается батарея.
   Дальнейшее далось уже легче: на "Ташкенте" отличные 130-миллиметровые орудия в башенных установках и новейшие приборы управления огнем. Правда, противник пытался сбить корректировку, внезапно начав передавать на той же волне ложные данные. Однако на корпосту не растерялись- предупредили лидер, что действительны лишь поправки, предваряемые именами корабельных радистов. Вскоре пост зафиксировал накрытие цели. Было даже видно, как от орудий разбитых или поврежденных - разбегается уцелевшая прислуга.
   Лидер встретили в гавани с почетом - моряки это умеют. На рейдовом посту подняли сигнал, набранный флагами по морской азбуке: "Учитесь стрелять и вести себя под огнем у экипажа "Ташкента".
   В тот день вражеские снаряды в порту больше не рвались. Но мы знали, что это ненадолго: дальнобойная батарея, которую уничтожил или только подавил лидер, под Одессой была наверняка не одна.
   30 августа обстрел возобновился, а на следующий день усилился, не прекращаясь и ночью. Как потом установили, огонь вел 11-й тяжелый артиллерийский полк противника, и уже не из-за Большого Аджалыкского лимана, а из района к западу от него - ближе к городу.
   Наши корабли стреляли, конечно, не только по вражеским батареям. Корректировщики направляли их огонь на скопления пехоты и танков, на дороги, по которым неприятель на машинах подвозил к фронту подкрепления.
   А против кораблей стала активнее действовать фашистская авиация. 30 августа бомбы, сброшенные с большой высоты, повредили красавец "Ташкент". Лидер остался на плаву и смог своим ходом уйти в Севастополь, но нуждался в длительном ремонте.
   Много раз за эти дни спасала положение на различных участках Восточного сектора наша полевая артиллерия. Только она помогла остановить врага между Куяльницким, и Хаджибейским лиманами.
   Здесь, на узком перешейке, противник бросил в наступление до двух свежих полков. А там держал оборону все тот же стрелковый батальон 136-го запасного полка.
   Но за перешейком следили и соседи с другого берега Хаджибейского лимана Западный сектор. Там тоже шли тяжелые бои (к ним я еще вернусь), однако начарт сектора полковник Пискунов не забывал, что огневая поддержка может понадобиться правому соседу. Во всяком случае, приказ оказать эту поддержку встретился с докладом о том, что батареи, выдвинутые на высокий западный берег Хаджибейского лимана, уже ведут огонь по наступающей на перо-шейке фашистской пехоте.
   Открыли заградительный огонь и артиллеристы, занимавшие позиции на самом перешейке. Но противник, .понеся большие потери, все же смял батальон нашего запасного полка и продолжал продвигаться дальше.
   На перешеек перебрасывался батальон разинцев с другой стороны Куяльницкого лимана. Однако любая помощь могла опоздать, не окажись на участке прорыва волевого, решительного командира, способного сплотить небольшие наличные силы.
   Удар врага на перешейке застал там начальника штаба артиллерии майора Н. А. Васильева. Как старший, он и принял на себя командование остатками стрелкового батальона и батареями гаубичного полка.
   Бой шел весь день. Но исход его, очевидно, предрешили те часы, когда майор Васильев с горсткой бойцов - слишком малочисленной, чтобы восстановить оборону от лимана до лимана, - засели в противотанковом рву за Протопоповкой и при поддержке артиллеристов сумели задержать выдыхавшегося уже противника. Прорыв к Пересыпи с этой стороны был предотвращен.
   Батальон Разинского полка, взятый на перешеек, пришлось там оставить. На прежний участок разинцев перебросили два дивизиона зенитчиков.
   29 августа с крейсера "Червона Украина" высадились 720 краснофлотцев последний отряд черноморских добровольцев. Мы знали, что еще много моряков просилось на фронт под Одессу. Но и тех, которые к нам прибыли, отпустить было, вероятно, не легко - ни на кораблях, ни на батареях лишних людей не бывает.
   Шесть отрядов моряков, присланных под Одессу в тяжелейшие дни конца августа, разошлись по всей Приморской армии. Посланцы флота были теперь в каждом нашем полку.
   В тот день, когда прибыл последний морской отряд, из Новороссийска уже шли морем первые пять тысяч бойцов маршевого пополнения, выделенного для Одессы решением Ставки.
   А бои в Восточном секторе продолжались на критических рубежах, от которых отходить уже было просто некуда: за спиной - Сортировочная, дамба Куяльницкого лимана, Пересыпь... В Пересыпи, на заводе имени Красина, находился теперь штаб сектора. Почти к самому фронту можно было подъехать на городском трамвае.
   Нам дорого стоило остановить вражеские дивизии, рвавшиеся к северным воротам Одессы. В 1-м батальоне полка Осипова осталось в строю 42 человека, во 2-м - 80. Так выглядел и ряд других подразделений. И все-таки удалось еще до прибытия пополнения кое-где немного оттеснить противника. Совсем чуть-чуть оттеснить, но и это имело значение.
   Как я уже сказал, в Восточном секторе снова действовал один из полков кавдивизии. Вместе с моряками Осипова кавалеристы вели бои за высоту у Николаевского шоссе. Крейсер "Червона Украина", выходивший четыре дня подряд в Одесский залив, поддерживал их огнем. Эта высота врезалась в наши позиции опасным клином. Не выбив оттуда врага, трудно было удерживать и соседние участки.
   Тут, сражаясь в пешем строю, сложили головы лихой комэск Иван Котенков и его комиссар Иван Петренко. Командир пал первым. Комиссар заменил его и, как рассказывали потом, несколько раз поднимал бойцов в контратаки любимым своим кличем: "Эскадрон! Вся Одесса смотрит на нас!.."
   Рассчитывая удержать высоту, противник не оттянул назад, пока еще мог, несколько стоявших здесь легких орудий. После того как приморцы все-таки овладели высотой, захватив и эти пушки вместе с прислугой, выяснилось, что в окопчиках за огневой позицией батареи сидели немецкие автоматчики, державшие румын под прицелом. Так обеспечивало гитлеровское командование "стойкость" своих союзников...
   Пополнение с Большой земли предстояло принять в порту, подвергающемуся артиллерийскому обстрелу. Командование военно-морской базы принимало все меры, чтобы сократить возможные потери при самой высадке. Накануне моряки скрепя сердце взорвали белую башенку исторического Воронцовского маяка, которая могла служить ориентиром для наиболее близких неприятельских батарей.
   А наш начальник отдела укомплектования майор Семечкин распределял и перераспределял ожидаемое пополнение по секторам, по соединениям. Изменение обстановки на участках фронта и последние данные о потерях (за 29 августа только ранеными выбыло из строя свыше 1200 человек) заставляли не раз вносить поправки в первоначальную наметку.
   К утру 30 августа было окончательно решено, что из пяти тысяч новых бойцов полторы тысячи получит Восточный сектор. Остальные распределялись между Чапаевской, 95-й и кавалерийской дивизиями.
   Выгрузиться маршевым батальонам удалось спокойно - обстрел порта возобновился позже. Прямо с причалов пополнение отправлялось в части, на передовую. Путь в любой сектор лежал через город, и Одесса увидела новых бойцов, прибывших ее защищать. Нетрудно представить, какое воодушевление вызывали колонны машин с красноармейцами, появившиеся на одесских улицах.
   Как-то позже Василий Фролович Воробьев сказал мне:
   - Не знаю, как обошлись бы, опоздай то пополнение хоть на один день...
   А для Восточного сектора, тогда самого тревожного, имели значение и часы. В вечерней сводке оттуда, сообщавшей, что дневные атаки противника отбиты, добавлялось: "При участии прибывшего сегодня пополнения".
   Пополнение действительно прибыло такое, что могло прямо с марша вводиться в бой: запасники, но хорошо обученные. Притом народ в основном рабочий, много коммунистов, комсомольцев.
   Пора сказать, что в Восточном секторе пополнение принимала и распределяла по полкам уже не группа комбрига Монахова, а Одесская стрелковая дивизия.
   О том, как недоставало на этом направлении монолитного общевойскового соединения, я уже упоминал. Прислать новую дивизию нам пока не могли. Между тем существовавшая структура управления войсками Восточного сектора все меньше оправдывала себя. Это особенно почувствовалось во время тяжелых августовских боев. И после того как выяснилось, что Приморской армии выделяется довольно значительное маршевое пополнение, окончательно созрела идея, вынашивавшаяся уже давно: стрелковую дивизию для правого фланга сформировать на месте.
   Решение об этом Военный совет принял в разгар боев на подступах к Пересыпи. И ждать передышки, которая будет неизвестно когда, не стали. Новая дивизия Приморской армии - Одесская, как ее сперва назвали, - рождалась в прямом смысле слова в огне.
   Естественно, возник вопрос о командире. К комбригу С. Ф. Монахову, возглавлявшему сектор с начала обороны, особых претензий не было. Однако представлялось более целесообразным, учитывая опыт и личные качества, возложить командование дивизией на бывшего коменданта Тираспольского укрепрайона полковника Г. М. Коченова.
   Ночью Коченова (последнее время он исполнял обязанности начальника гарнизона) пригласили на армейский КП к Г. П. Софронову. К командарму, у которого был в это время и я, зашли члены Военного совета ООР Ф. Н. Воронин и И. И. Азаров, член Военного совета армии М. Г. Кузнецов. Контр-адмирал Г. В. Жуков оставался у себя, но его мнение, совпадавшее с общим, было известно.
   - Ну так как, дивизией в Восточном секторе командовать сможете? - без обиняков спросил Софронов.
   ТИУР значил больше, чем дивизия. Но Коченов на вопрос не обиделся, во всяком случае не подал виду. Однако ответил осторожно:
   - Пока там не дивизия, а некий конгломерат...
   - Командовать нормальной дивизией всякий сумеет,- пошутил Федор Николаевич Воронин. - Ты вот покомандуй такой, какая есть!..
   И, сразу же погасив улыбку, дивизионный комиссар продолжал:
   - Там, между лиманами и морем, нам нужен новый укрепрайон. Пусть не по названию укрепрайон - по существу! С обыкновенной полевой фортификацией вместо дотов. Но с очень продуманной системой огня. А главное - неприступный, надежно прикрывающий Пересыпь - северные ворота города, берег Одесского залива...
   Разговор был недолгим - ждали другие дела.
   - Значит, согласен? - подытожил Софронов. - Тогда получай, Григорий Матвеевич, предписание и отбывай, батенька, немедля на место.
   Военкомом Одесской дивизии утвердили бригадного комиссара Г. М. Аксельрода, начальником штаба - полковника А. С. Захарченко. Комбриг Монахов становился вместо Коченова начальником гарнизона.
   В дивизию включались в качестве стрелковых полков 26-й пограничный, 1-й морской и временно 54-й Разинский (его надлежало при первой возможности заменить каким-то другим и вернуть в Чапаевскую). Состав действительно пестрый - конгломерат, как выразился Коченов. Были в секторе и его недавние подчиненные по укрепрайону - пулеметчики, связисты, саперы.
   Первые дни новая дивизия существовала скорее формально - обстановка не давала заняться необходимой перестройкой. Коченов, оставляя на КП начальника штаба, почти все время находился в полках - знакомился с людьми и местностью, руководил боями на самых ответственных участках. Это уже он обеспечивал ликвидацию клина, где кавалеристам и морякам пришлось выбивать врага с высоты у шоссе.
   Полторы тысячи штыков маршевого пополнения позволили Коченову в какой-то мере подровнять полки, очень неодинаковые и по численности. В морском полку новый комдив постепенно заменил многих командиров батальонов и рот более опытными армейцами. Полезными оказались и некоторые другие перестановки людей, несколько иное распределение участков обороны, частичное переформирование подразделений. Военком Аксельрод неустанно следил, чтобы при этом везде сохранялись крепкие партийные организации с боевыми вожаками.
   Полковник Коченов любил и ценил артиллерию, умел сю распорядиться. В полосе его дивизии имелись благоприятные условия для огневой поддержки войск кораблями. Но от береговой артиллерии, которой еще недавно был богат Восточный сектор, оставалась лишь подвижная батарея, принадлежавшая раньше Дунайской флотилии, - четыре орудия на тракторной тяге. И только один полевой артполк 36 орудий - могла дать своей новой дивизии армия.
   Вместе с начартом С. В. Болотовым комдив ломал голову над тем, как лучше поставить буквально каждую пушку. В конечном счете почти все орудия у него могли вести огонь в любом направлении. Много внимания было уделено также размещению на переднем крае артиллерийских наблюдателей, корабельных корпостов.
   Об укрепрайоне, который нужен на правом фланге Одесской обороны, дивизионный комиссар Воронин говорил, конечно, символически. Но мне кажется, Григорий Матвеевич Коченов действительно помог утвердиться в Восточном секторе кое-чему присущему укрепленным районам, где всегда считается, что обороняемый рубеж, как бы он ни выглядел, должен быть неприступной крепостью.
   Дивизия, созданная из разнородных частей и маршевого пополнения и вобравшая в себя также значительные контингенты одесских ополченцев, стала показывать все большую организованность и стойкость. Через некоторое время она не уступала по боевым качествам кадровым дивизиям армии.
   В начале сентября фронт в Восточном секторе стабилизировался. Мы могли сказать себе, что попытка противника ворваться в Одессу через Пересыпь отбита. Враг, правда, приблизился к городу и получил возможность обстреливать его артиллерией. Однако решающего успеха все-таки не добился и вынужден был перейти здесь к обороне, а основные удары вновь перенести на другие направления.
   Вскоре мы получили телеграмму заместителя Наркома обороны Е. А. Щаденко, в которой предписывалось именовать новую дивизию 421-й стрелковой. Новые номера получили и ее полки (кроме 54-го Разинского, числившегося за Чапаевской). В составе дивизии предусматривались также 1327-й стрелковый полк и 983-й артиллерийский, которые существовали пока лишь в штатном расписании. В это же время наша кавдивизия была переименована во 2-ю кавалерийскую.
   Командиры рождаются в боях
   Пленные, взятые на разных участках фронта, заявили на допросах, что в действующей под Одессой 4-й армии с 22 августа находится сам Антонеску.
   Вскоре в распоряжении майора Потапова, начальника разведотдела штарма, оказались и несколько приказов неприятельского командования, содержащих прямые ссылки на личные указания и требования фашистского диктатора. Суть требований сводилась к одному - любой ценой добиться решающего успеха. При этом бросалось в глаза, что упор делался на угрозы и карательные меры.
   Один из добытых документов гласил: "Господин маршал Ион Антонеску приказывает: командиров, части которых не наступают со всей решительностью, снимать с постов, предавать суду, лишать права на пенсию.. Солдат, не идущих, в атаку с должным порывом или оставляющих оборонительную линию, лишать земли и пособий семьям..." Другой приказ - по 3-му румынскому армейскому корпусу (он действовал на центральном участке фронта против нашей 95-й дивизии)-предписывал расстреливать перед строем "подлецов и трусов, уклоняющихся от светлого долга перед страной".
   Так командование противника поднимало наступательный дух. у своих солдат. Вспомнились и отчаянные "психические" атаки, и румынские артиллеристы, работавшие под дулами немецких автоматов. Враг, обеспечивший себе под Одессой уже по меньшей мере четырехкратный численный перевес, этими приказами расписывался в своем бессилии, в невозможности выполнить ставившуюся 4-й румынской армии задачу.
   Задним числом - майор Потапов в таких случаях всегда бывал немного сконфужен - мы узнали еще несколько дат, к которым противник планировал овладеть городом: 23, 25, 27 августа... На 23-е, оказывается, назначался даже парад на Соборной площади (такого названия давно уже не существовало). Не потому ли Антонеску явился в 4-ю армию 22-го?
   А от пленных, сдавшихся 2 сентября, стало известно, что накануне Антонеску выступал на совещании командного состава в Выгоде, где требовал любыми средствами взять Одессу 3 сентября.
   Таким образом, этот срок дошел до нас уже не задним числом. Поневоле "приходилось задуматься: на что рассчитывает противник теперь, что и где затевает?
   Севастополь только что предупредил нас о замеченном воздушной разведкой сосредоточении плавсредств в болгарских портах. По мнению флотских товарищей, это могло быть подготовкой к высадке под Одессой морского десанта. Такое предупреждение мы имели и две недели назад. Но десант с моря представлялся все-таки маловероятным. Хотя бы потому, что у нас оставались еще мощные береговые батареи, о чем враг знал.
   2 сентября командарм и штаб армии особенно внимательно следили за положением в Южном секторе. На рассвете там возобновились начатые с вечера контратаки чапаевцев. Им ставилась задача - это стало возможным после получения подкреплений - вернуть утраченные в последние дни позиции в районе Ленинталя (ныне совхоз "Авангард") и хутора Красный Переселенец.