Это была даже не злость. Это была неизбежность, неотвратимость некоего события. Она выродилась из всего этого шаманства, из этих мысленных заклинаний, из подбадривания анимэшки. Как только она появилась, я осознал, что пора идти. Вот сейчас, пока все сложилось как надо, пока она не исчезла. Причем совершенно не было никакой разницы — куда именно. Это я теперь знал твердо.
Надо просто идти.
И я пошел. Встал со скамьи и пошагал в первый попавшийся мне коридор, мимоходом отметив, что анимэшка, только что бывшая рядом, куда-то исчезла. Вот только сейчас мне было не до нее. Исчезла? Ну и найдется. В надлежащий момент. Впрочем, хорошо бы она пропала окончательно. Хотя надеяться на это не имело смысла, совсем никакого.
Я шел и шел. Причем далеко мне идти действительно не пришлось. Шагов через сто случилось нечто странное. Я словно бы на мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя, то оказался в ином коридоре. Расстояние между стенами у этого нового коридора было больше, да и сами стены были облицованы плиткой, как в какой-нибудь ванной или там туалете.
К чему бы это? И неужели получилось?
Рассудив, что самый лучший способ узнать — это увидеть, я двинулся дальше. А коридор вдруг начал петлять, сделал несколько загибов, словно вдруг засомневавшись, туда ли он меня ведет, но вывел. Именно туда, куда мне было необходимо попасть. К выходу из лабиринта.
Это оказалась арка, увитая лианами и цветами так, что не было возможности разглядеть, из чего она сложена. Впрочем, в данный момент это не имело никакого значения. Вот толпа возле этой арки меня интересовала. Она состояла не только из людей. С самого края стояла змора, а чуть дальше было несколько покошмариков. Сразу за ними возвышался некто на голову выше всех остальных, с бронзовыми крыльями за спиной. И с Другого края...
Я не успел рассмотреть чудика, стоявшего с другого края, поскольку мне стало не до него. Я вдруг осознал что вся эта толпа не просто смотрит на меня. Она меня буквально пожирала глазами и взгляды, которыми меня одаривали, были весьма далеки от дружелюбных.
Изучающие? Да, все стоявшие в толпе, несомненно, изучали меня, так, словно я был какой-то весьма важной персоной.
Жадные? Чувствовалось в них и это. Они смотрели на меня так, как смотрит на появившийся на горизонте парус робинзон с какого-нибудь забытого богом островка в южных морях.
Агрессивные? О да. Вот этого в их взглядах было с избытком. Если точнее, то вот агрессии-то в них было больше всего.
К чему бы это? Что я им мог сделать плохого? И кажется, где-то в толпе должен стоять мой злейший враг. Но ведь один? Почему их так много? Нет, нет, конечно, каждый из них ждет своего противника. Между прочим, если их пересчитать, то можно точно определить, сколько сейчас в лабиринте обитателей...
Я сделал еще шаг, и они исчезли, растворились, словно являлись всего лишь тенями, проекциями. Может быть, так и было. По крайней мере для меня.
Один остался. И я его знал. Можно было не сомневаться, что именно он тут делает и кого ждет. Меня, конечно.
Шагая к этому человеку, я машинально огляделся. Анимэшка... Опять она куда-то запропастилась. Значит, придется решать эту проблему опять в одиночку. А проблема нешуточная. Ей же ей, нешуточная.
Я был шагах в пяти от своего встречающего, когда он крикнул:
— Дальше ни шагу!
Поскольку подкреплены эти слова были достаточно красноречивым угрожающим жестом, я остановился.
Какие-то шансы победить в намечающейся схватке у меня, конечно, были, но уж слишком маленькие.
Может, удастся все решить словами?
Я сказал:
— А мне думалось на Майло.
— На Майло? — спросил Клинт Иствуд. — Это кто?
— Мой слуга там, в мире магии. Поначалу я считал, будто его подослали конкуренты. И ошибался. Они купили тебя, верно?
— Возможно, — ответил страж порядка и улыбнулся акульей улыбкой.
Здорово у него это получалось — улыбаться именно таким образом. Чувствовалось, в этом у него была большая практика.
— Зачем скрывать? — спросил я. — Неужели у тебя есть какая-то другая причина меня ненавидеть?
Клинт Иствуд пожал плечами.
— А разве этого мало?
— Ненавидеть?
Он снова продемонстрировал мне свою коронную улыбку.
— Если кто-то мешает тебе выполнить обещанное, разве можно его не ненавидеть?
— Ах вот как... — Я покачал головой. — И ты должен меня убить?
— У меня нет другого выхода. Оставь надежды попытаться достать меня мечом. Сам знаешь, пистолет всегда победит меч.
Я улыбнулся.
— Уверен?
— Безусловно. И думаю свою, уверенность доказать. Только давай это сделаем немного погодя. Прежде мне хотелось бы с тобой поговорить.
— Насладиться ощущением победы?
— Что-то вроде этого.
Это совпадало с моими желаниями. Кто знает, может быть, мне удастся усыпить его бдительность? А там... прыжок, замах выхваченным из ножен клинком... и если он не попадет в меня с первых двух выстрелов, то у меня появится серьезный шанс...
М-да... надежда, конечно, хилая. Вот, правда, другой у меня сейчас не было. А за неимением лучшего...
— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — поинтересовался я.
— Я тебя убью, — сказал страж порядка. — Но прежде хотел бы понять.
— Понять? Да неужели ты меня не понимаешь? Мне кажется — очень даже. Сначала довольно ловко заманил в ловушку, а вот теперь опять в выигрыше. Зачем тебе пытаться понять проигравшего?
— Зря издеваешься, — пробурчал Клинт Иствуд. — Я это совершенно серьезно. Непонятен ты мне, непонятен как человек.
— Чем же непонятен?
— Да всем. Ну хорошо, вот ты стремишься вернуться в свой мир, а я никак не пойму... зачем? Как ты будешь в этом мире жить? Ты уже отвык от него, о тебе там забыли. В то время как здесь, в мире снов, тебе, поскольку ты не греза, открыты все дороги. Понимаешь, о чем я?
Я тяжело вздохнул.
Да понимал я, понимал, о чем это он. И понимал также, к чему в конечном счете придет наш разговор. Приходилось мне уже вести подобные разговоры, и не раз, с подобными этому стражу порядка. Нет у него на самом деле никакого желания меня понять, не способен он на это. А разговор весь плавно перетечет в некое поучение, во время которого он сначала докажет мне как дважды два, что я есть совершенно бесполезное создание, откуда сделает вывод, что убирать таких, как я, есть наиблагое дело.
Вот чего он хотел. Задобрить в конечном итоге свою совесть, заставить ее замолчать, благо она в каком-то рудиментарном виде у него есть.
О-хо-хо... грехи мои тяжкие.
— И вот вместо того, чтобы взять себе какой-нибудь бесхозный сон, заняться его благоустройством, ты предпочел...
— А ты почему не возьмешь себе какой-нибудь бесхозный сон? — перебил его я. — Кто тебе мешает это сделать?
Клинт Иствуд довольно улыбнулся.
Вот такой оборот разговора ему, похоже, нравился.
— Да потому что я, — ответил он, — не такой, как ты. Не голь перекатная. После того как это дельце будет закончено, мне заплатят столько, что я смогу купить благоустроенный детский сон, сделанный самым лучшим образом...
Я поморщился.
Можно представить, во что его превратит этот типус. А ведь в него еще и дети-посетители попадать будут. У скольких из них потом после посещения этого сна появится неосознанная тяга к «правильному пониманию жизни»?
— А ты не морщись, — заявил страж порядка. — Детские сны, они к переделке очень даже подходят. Лучше всех других. И фантазия у детей мощнее, чем у взрослых. Все, находящееся в таких снах, гораздо качественнее, достовернее. Э, да что бы ты понимал... Ну вот почему ты такой? Я же к тебе пригляделся. Ты не глуп, в отличие от многих. Почему не хочешь жить как должно? Отвечай, ибо у меня в руке твоя смерть.
Я покачал головой.
Может, хватит тянуть кота за хвост? Перед смертью не надышишься. И если все равно придется рисковать жизнью, то какая разница, сейчас или получасом позже?
Правда, сначала хотелось бы узнать одну вещь,
— Чего отвечать-то? — сказал я. — Нужен тебе мой ответ... Ты вот лучше мне скажи, много ли их, этих конкурентов, заплативших тебе, чтобы ты помог своему сну стать уходящим?
Клинт Иствуд хитро улыбнулся.
— Все-таки надеешься выжить? Не получится.
— Тогда почему не желаешь сказать?
— А вдруг кто-нибудь подслушает? Нет, кто именно — не скажу, но могу сообщить, что их много. Заинтересованных в том, чтобы этот конкретный сон так и остался уходящим. Чем меньше в нем посетителей, тем больше их в других, похожих на него снах. Понимаешь?
— Понимаю. А тебе-то за что деньги платить? За то, чтобы ты не дал мне выполнить задание касика?
— И за это тоже. Ну а кроме того... думаешь, так трудно сделать, чтобы посетители стали постепенно обходить этот сон стороной? Совсем нетрудно. Чуть больше, чем нужно, грубости и придирок, и они унесут из этого сна неосознанное желание в него не возвращаться.
— Понятно... — сказал я. — Да, действительно, даже один человек, оказавшийся в нужный момент на важном посту, способен натворить такого...
— Вот именно, — веско сказал Клинт Иствуд.
И как раз в этот момент у него за спиной проявился некий почти прозрачный силуэт. Он возник всего лишь на долю секунды, возник и тотчас исчез, но этого было вполне достаточно.
Я помотал головой, пытаясь сообразить, привиделся он мне или нет, а страж порядка тем временем продолжил свои пояснения и наставления. Он все бубнил и бубнил о сытой жизни, о том, как надо устраивать свои дела. Да еще о том, что рука, конечно же, руку моет. И если умеючи... поставить перед собой такую цель... то можно зажить припеваючи. А вот я, хотя бы перед смертью, должен осознать, как все неправильно сделал, и если не исправить... Кто мешает позавидовать более умным, понимающим в жизни? Хотя бы позавидовать и отречься от своего идиотского образа жизни...
А я, его почти не слушая, все-таки машинально про себя отметил.
Отречься? Позавидовать? Ну, так я и думал. Туда все и катило...
Но в основном я пытался все-таки понять, привиделся мне этот силуэт или нет. Причем привидеться он мог запросто. Вдруг мое сознание решило сыграть со мной шутку и выдало желаемое за действительное?
Да и стоит ли тратить время на размышления, если узнать правду можно лишь одним образом. Сделав то самое, что я собирался сделать, прежде чем этот силуэт увидел.
А Клинт Иствуд вещал...
— Ладно, — резко сказал я. — Давай закончим эту трепотню,
— Что? — вытаращил на меня глаза страж порядка. -. Значит, ты решил умереть прямо сейчас?
— Кто из нас умрет, еще не известно, — заявил я.
— Я — Клинт Иствуд, — напомнил страж порядка. — Неужели ты забыл, кто я такой?
— Почему? — ответил я. — Помню. Только ты ошибаешься. Тебя лишь назвали так. Настоящий Клинт Иствуд никогда не был вонючим хорьком. Понимаешь, что я имею в виду?
Вот тут мой противник побледнел от гнева. И это было здорово. Именно этого я и добивался.
— Кстати, — небрежным тоном сказал я. — Если очень хочешь, могу указать тебе на одну твою ошибку.
— Ошибку? У меня не было ошибок.
— Была, — безжалостно сказал я. — И я могу тебе сказать, в чем она состоит.
Как раз в это время силуэт за спиной Клинта Иствуда появился вновь и стал потихоньку приобретать четкие, реальные очертания.
— Ну, так в чем? — с недоверием спросил страж порядка.
— В свое время ты не читал эпохальный труд «100 вещей, которые я сделаю, когда стану злым властелином».
— Каким злым властелином? — спросил Клинт Иствуд. — Не собираюсь я становиться никаким злым властелином... Я собираюсь кое-кому прострелить голову.
— Жаль, ты эту штуку не читал, — промолвил я. — Там, в частности, говорится, что если уж хочешь кого-то пришить, то не стоит отвлекаться на разговоры.
— А я и не собираюсь. Вот сейчас...
— Поздно, — сказал я. — Время упущено. Начинай, Острый Меч! Только дай ему сначала повернуться к тебе лицом. Нехорошо убивать в спину, даже негодяев.
20
21
Надо просто идти.
И я пошел. Встал со скамьи и пошагал в первый попавшийся мне коридор, мимоходом отметив, что анимэшка, только что бывшая рядом, куда-то исчезла. Вот только сейчас мне было не до нее. Исчезла? Ну и найдется. В надлежащий момент. Впрочем, хорошо бы она пропала окончательно. Хотя надеяться на это не имело смысла, совсем никакого.
Я шел и шел. Причем далеко мне идти действительно не пришлось. Шагов через сто случилось нечто странное. Я словно бы на мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя, то оказался в ином коридоре. Расстояние между стенами у этого нового коридора было больше, да и сами стены были облицованы плиткой, как в какой-нибудь ванной или там туалете.
К чему бы это? И неужели получилось?
Рассудив, что самый лучший способ узнать — это увидеть, я двинулся дальше. А коридор вдруг начал петлять, сделал несколько загибов, словно вдруг засомневавшись, туда ли он меня ведет, но вывел. Именно туда, куда мне было необходимо попасть. К выходу из лабиринта.
Это оказалась арка, увитая лианами и цветами так, что не было возможности разглядеть, из чего она сложена. Впрочем, в данный момент это не имело никакого значения. Вот толпа возле этой арки меня интересовала. Она состояла не только из людей. С самого края стояла змора, а чуть дальше было несколько покошмариков. Сразу за ними возвышался некто на голову выше всех остальных, с бронзовыми крыльями за спиной. И с Другого края...
Я не успел рассмотреть чудика, стоявшего с другого края, поскольку мне стало не до него. Я вдруг осознал что вся эта толпа не просто смотрит на меня. Она меня буквально пожирала глазами и взгляды, которыми меня одаривали, были весьма далеки от дружелюбных.
Изучающие? Да, все стоявшие в толпе, несомненно, изучали меня, так, словно я был какой-то весьма важной персоной.
Жадные? Чувствовалось в них и это. Они смотрели на меня так, как смотрит на появившийся на горизонте парус робинзон с какого-нибудь забытого богом островка в южных морях.
Агрессивные? О да. Вот этого в их взглядах было с избытком. Если точнее, то вот агрессии-то в них было больше всего.
К чему бы это? Что я им мог сделать плохого? И кажется, где-то в толпе должен стоять мой злейший враг. Но ведь один? Почему их так много? Нет, нет, конечно, каждый из них ждет своего противника. Между прочим, если их пересчитать, то можно точно определить, сколько сейчас в лабиринте обитателей...
Я сделал еще шаг, и они исчезли, растворились, словно являлись всего лишь тенями, проекциями. Может быть, так и было. По крайней мере для меня.
Один остался. И я его знал. Можно было не сомневаться, что именно он тут делает и кого ждет. Меня, конечно.
Шагая к этому человеку, я машинально огляделся. Анимэшка... Опять она куда-то запропастилась. Значит, придется решать эту проблему опять в одиночку. А проблема нешуточная. Ей же ей, нешуточная.
Я был шагах в пяти от своего встречающего, когда он крикнул:
— Дальше ни шагу!
Поскольку подкреплены эти слова были достаточно красноречивым угрожающим жестом, я остановился.
Какие-то шансы победить в намечающейся схватке у меня, конечно, были, но уж слишком маленькие.
Может, удастся все решить словами?
Я сказал:
— А мне думалось на Майло.
— На Майло? — спросил Клинт Иствуд. — Это кто?
— Мой слуга там, в мире магии. Поначалу я считал, будто его подослали конкуренты. И ошибался. Они купили тебя, верно?
— Возможно, — ответил страж порядка и улыбнулся акульей улыбкой.
Здорово у него это получалось — улыбаться именно таким образом. Чувствовалось, в этом у него была большая практика.
— Зачем скрывать? — спросил я. — Неужели у тебя есть какая-то другая причина меня ненавидеть?
Клинт Иствуд пожал плечами.
— А разве этого мало?
— Ненавидеть?
Он снова продемонстрировал мне свою коронную улыбку.
— Если кто-то мешает тебе выполнить обещанное, разве можно его не ненавидеть?
— Ах вот как... — Я покачал головой. — И ты должен меня убить?
— У меня нет другого выхода. Оставь надежды попытаться достать меня мечом. Сам знаешь, пистолет всегда победит меч.
Я улыбнулся.
— Уверен?
— Безусловно. И думаю свою, уверенность доказать. Только давай это сделаем немного погодя. Прежде мне хотелось бы с тобой поговорить.
— Насладиться ощущением победы?
— Что-то вроде этого.
Это совпадало с моими желаниями. Кто знает, может быть, мне удастся усыпить его бдительность? А там... прыжок, замах выхваченным из ножен клинком... и если он не попадет в меня с первых двух выстрелов, то у меня появится серьезный шанс...
М-да... надежда, конечно, хилая. Вот, правда, другой у меня сейчас не было. А за неимением лучшего...
— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — поинтересовался я.
— Я тебя убью, — сказал страж порядка. — Но прежде хотел бы понять.
— Понять? Да неужели ты меня не понимаешь? Мне кажется — очень даже. Сначала довольно ловко заманил в ловушку, а вот теперь опять в выигрыше. Зачем тебе пытаться понять проигравшего?
— Зря издеваешься, — пробурчал Клинт Иствуд. — Я это совершенно серьезно. Непонятен ты мне, непонятен как человек.
— Чем же непонятен?
— Да всем. Ну хорошо, вот ты стремишься вернуться в свой мир, а я никак не пойму... зачем? Как ты будешь в этом мире жить? Ты уже отвык от него, о тебе там забыли. В то время как здесь, в мире снов, тебе, поскольку ты не греза, открыты все дороги. Понимаешь, о чем я?
Я тяжело вздохнул.
Да понимал я, понимал, о чем это он. И понимал также, к чему в конечном счете придет наш разговор. Приходилось мне уже вести подобные разговоры, и не раз, с подобными этому стражу порядка. Нет у него на самом деле никакого желания меня понять, не способен он на это. А разговор весь плавно перетечет в некое поучение, во время которого он сначала докажет мне как дважды два, что я есть совершенно бесполезное создание, откуда сделает вывод, что убирать таких, как я, есть наиблагое дело.
Вот чего он хотел. Задобрить в конечном итоге свою совесть, заставить ее замолчать, благо она в каком-то рудиментарном виде у него есть.
О-хо-хо... грехи мои тяжкие.
— И вот вместо того, чтобы взять себе какой-нибудь бесхозный сон, заняться его благоустройством, ты предпочел...
— А ты почему не возьмешь себе какой-нибудь бесхозный сон? — перебил его я. — Кто тебе мешает это сделать?
Клинт Иствуд довольно улыбнулся.
Вот такой оборот разговора ему, похоже, нравился.
— Да потому что я, — ответил он, — не такой, как ты. Не голь перекатная. После того как это дельце будет закончено, мне заплатят столько, что я смогу купить благоустроенный детский сон, сделанный самым лучшим образом...
Я поморщился.
Можно представить, во что его превратит этот типус. А ведь в него еще и дети-посетители попадать будут. У скольких из них потом после посещения этого сна появится неосознанная тяга к «правильному пониманию жизни»?
— А ты не морщись, — заявил страж порядка. — Детские сны, они к переделке очень даже подходят. Лучше всех других. И фантазия у детей мощнее, чем у взрослых. Все, находящееся в таких снах, гораздо качественнее, достовернее. Э, да что бы ты понимал... Ну вот почему ты такой? Я же к тебе пригляделся. Ты не глуп, в отличие от многих. Почему не хочешь жить как должно? Отвечай, ибо у меня в руке твоя смерть.
Я покачал головой.
Может, хватит тянуть кота за хвост? Перед смертью не надышишься. И если все равно придется рисковать жизнью, то какая разница, сейчас или получасом позже?
Правда, сначала хотелось бы узнать одну вещь,
— Чего отвечать-то? — сказал я. — Нужен тебе мой ответ... Ты вот лучше мне скажи, много ли их, этих конкурентов, заплативших тебе, чтобы ты помог своему сну стать уходящим?
Клинт Иствуд хитро улыбнулся.
— Все-таки надеешься выжить? Не получится.
— Тогда почему не желаешь сказать?
— А вдруг кто-нибудь подслушает? Нет, кто именно — не скажу, но могу сообщить, что их много. Заинтересованных в том, чтобы этот конкретный сон так и остался уходящим. Чем меньше в нем посетителей, тем больше их в других, похожих на него снах. Понимаешь?
— Понимаю. А тебе-то за что деньги платить? За то, чтобы ты не дал мне выполнить задание касика?
— И за это тоже. Ну а кроме того... думаешь, так трудно сделать, чтобы посетители стали постепенно обходить этот сон стороной? Совсем нетрудно. Чуть больше, чем нужно, грубости и придирок, и они унесут из этого сна неосознанное желание в него не возвращаться.
— Понятно... — сказал я. — Да, действительно, даже один человек, оказавшийся в нужный момент на важном посту, способен натворить такого...
— Вот именно, — веско сказал Клинт Иствуд.
И как раз в этот момент у него за спиной проявился некий почти прозрачный силуэт. Он возник всего лишь на долю секунды, возник и тотчас исчез, но этого было вполне достаточно.
Я помотал головой, пытаясь сообразить, привиделся он мне или нет, а страж порядка тем временем продолжил свои пояснения и наставления. Он все бубнил и бубнил о сытой жизни, о том, как надо устраивать свои дела. Да еще о том, что рука, конечно же, руку моет. И если умеючи... поставить перед собой такую цель... то можно зажить припеваючи. А вот я, хотя бы перед смертью, должен осознать, как все неправильно сделал, и если не исправить... Кто мешает позавидовать более умным, понимающим в жизни? Хотя бы позавидовать и отречься от своего идиотского образа жизни...
А я, его почти не слушая, все-таки машинально про себя отметил.
Отречься? Позавидовать? Ну, так я и думал. Туда все и катило...
Но в основном я пытался все-таки понять, привиделся мне этот силуэт или нет. Причем привидеться он мог запросто. Вдруг мое сознание решило сыграть со мной шутку и выдало желаемое за действительное?
Да и стоит ли тратить время на размышления, если узнать правду можно лишь одним образом. Сделав то самое, что я собирался сделать, прежде чем этот силуэт увидел.
А Клинт Иствуд вещал...
— Ладно, — резко сказал я. — Давай закончим эту трепотню,
— Что? — вытаращил на меня глаза страж порядка. -. Значит, ты решил умереть прямо сейчас?
— Кто из нас умрет, еще не известно, — заявил я.
— Я — Клинт Иствуд, — напомнил страж порядка. — Неужели ты забыл, кто я такой?
— Почему? — ответил я. — Помню. Только ты ошибаешься. Тебя лишь назвали так. Настоящий Клинт Иствуд никогда не был вонючим хорьком. Понимаешь, что я имею в виду?
Вот тут мой противник побледнел от гнева. И это было здорово. Именно этого я и добивался.
— Кстати, — небрежным тоном сказал я. — Если очень хочешь, могу указать тебе на одну твою ошибку.
— Ошибку? У меня не было ошибок.
— Была, — безжалостно сказал я. — И я могу тебе сказать, в чем она состоит.
Как раз в это время силуэт за спиной Клинта Иствуда появился вновь и стал потихоньку приобретать четкие, реальные очертания.
— Ну, так в чем? — с недоверием спросил страж порядка.
— В свое время ты не читал эпохальный труд «100 вещей, которые я сделаю, когда стану злым властелином».
— Каким злым властелином? — спросил Клинт Иствуд. — Не собираюсь я становиться никаким злым властелином... Я собираюсь кое-кому прострелить голову.
— Жаль, ты эту штуку не читал, — промолвил я. — Там, в частности, говорится, что если уж хочешь кого-то пришить, то не стоит отвлекаться на разговоры.
— А я и не собираюсь. Вот сейчас...
— Поздно, — сказал я. — Время упущено. Начинай, Острый Меч! Только дай ему сначала повернуться к тебе лицом. Нехорошо убивать в спину, даже негодяев.
20
— Так он и говорил, этот предатель? — спросил касик. Что можно было ответить на этот вопрос?
— Да, — подтвердил я. — Именно так.
— И не сказал, кто его нанял?
— Нет.
Немного помолчав, касик заявил:
— Ты знаешь, что я могу при желании заставить тебя говорить. Здесь, в пределах моего сна, властью, данной мне его духом-инуа, я могу устроить тебе очень даже неприятный допрос. Ты понимаешь, о чем я?
Ну вот что с ними поделаешь? Наверное, власть, хоть какая-то, делает людей слегка ненормальными. Кого — больше, кого — меньше, но практически всех.
— А зачем мне умалчивать о чем-то? — спросил я. — Какая моя в этом корысть? Если так пошло, то я мог бы и вовсе не говорить о судьбе Клинта Иствуда. Никто бы так и не дознался, куда он исчез и как умер.
— Ну, тут ты ошибаешься, — уже немного другим тоном пробормотал касик. — Все, происходящее в мире снов, рано или поздно становится известно. Как бы кто ни старался спрятать концы в воду.
— К примеру, — ехидно подсказал я, — если некий страж порядка за деньги решил сделать свой сон уходящим. Рано или поздно.,.
Касик откинулся на спинку кресла и, побарабанив пальцами по его подлокотникам, сказал:
— Но это выяснилось, не так ли? Неизбежно. Прошу обратить на это внимание.
— С нашей помощью.
— Не важно, с чьей именно, Выяснилось, Тут он был прав.
— Хорошо, признаю свое поражение, — сказал я.
— Вот то-то же, — промолвил правитель сна, который в самое ближайшее время должен утратить звание «уходящего». — Вот то-то же! Запомните это! Здесь, в мире снов, все рано или поздно становится известно всем.
Для убедительности он погрозил нам пальцем. И это был вполне нормальный, человеческий жест. В общем, старикан так и излучал довольство, словно невеста после благополучно прошедшей брачной церемонии. Да и кто иной стал бы на его месте печалиться?
— В реальном мире тоже, — сказал я. — И раз так, то, может быть, мы наконец получим свою плату?
Слово «плата» оказало то самое магическое действие, которое оно обычно на таких старичков и оказывает. Касик сразу посерьезнел.
— Об этом еще говорить рано, — завил он. — Вот после того как результаты вашей деятельности проявятся...
— Для этого нужно хотя бы несколько дней.
— Вот тогда...
— Прекрасно, — сказал я. — Значит, будем ждать проявления результатов. Я уверен, что фея снов сдержит свое слово. Ну и, кроме того, предателя больше нет.
Касик улыбнулся.
— Вот, вот, давайте подождем. А потом...
— Как и положено в таких случаях, — улыбнулся я. — Жить мы будем в этом сне. И конечно, кров, еда и прочие удобства нам будут предоставлены бесплатно.
Лицо касика приобрело такое выражение, словно он съел нечто кислое.
— Насчет этого у нас уговора...
— А по прошествии, скажем, десяти дней, — безжалостно продолжил я, — мы снова встретимся, но для того, чтобы наш разговор был действительно результативным, мы на него призовем духа-инуа этого сна. В его присутствии никто лгать или обманывать не решится. Не так ли?
Вот этим я его убил.
— Но зачем же беспокоить инуа? — пробормотал касик.
— Как живущий в мире снов, я имею право по крайней мере один раз потребовать помощи у инуа того сна, в котором провел не менее десяти дней.
Это была победа. Я знал это. И анимэшка, сидевшая рядом со мной, ведала. Понимал и касик.
— Хорошо, — сказал он. — Ты меня обштопал. Приходи завтра и получишь свою птицу-лоцмана.
— Сейчас, — сказал я.
— Хорошо, получишь ее сейчас, — с отвращением промолвил касик. — Все?
— В отношении меня — все.
— А кто еще остается?
Я кивнул в сторону анимэшки.
— Как насчет ее? Ей тоже было кое-что обещано.
И вот тут касик улыбнулся. Зловеще. Торжествующе. И я знал, что право на такую улыбку он имеет. Непрошибаемое. Но вдруг...
— Так что в отношении ее? — спросил я.
— А что может быть в отношении этой грезы? — развел руками касик. — Да ничего особенного. Она возвращается в свой сон, как не справившаяся с заданием. Как с ней поступит правитель этого сна, не мое дело. Думаю, и не твое. Ты получишь, что положено.
Так и думал. Так обычно и бывает.
— Ей обещали имя, — сказал я. — Ей обещали, что она станет настоящей женщиной, перестанет быть грезой.
— Кто? — спросил касик. — Кто обещал? Страж порядка — предатель? Тот, кого уже не существует?
— Ты хочешь отказаться от данных обещаний?
— Да запросто мог бы. Мало ли что он ей обещал? Но не стану.
Вот это было уже лучше. Я почувствовал, как меня слегка отпустило. Еще немного...
— И это будет по справедливости, — сказал я. Касик пожал плечами.
— Не во имя какой-то там непонятной справедливости, а потому, что в этом нет нужды. Еще раз повторяю, она — греза. Грез в мире снов пруд пруди. Они возникают каждую минуту и так же каждую минуту исчезают десятками.
— Знаю, — промолвил я. — Но именно эта греза по крайней мере дважды спасала мне жизнь.
— А мне какое до этого дело?
Ну нет, так легко он от меня не отделается.
— Ей было обещано.
— Верно, — резко сказал касик. — Но потом ей было сказано, что в ней более нет нужды, поскольку прилагаемые тобой усилия не принесли результатов. Ей было приказано вернуться в свой сон, и она этого приказа ослушалась. Таким образом, с какого-то момента она находилась с тобой на свой страх и риск, для собственного удовольствия. Наш договор с ней на тот момент был расторгнут. И сейчас она не имеет права ни на что претендовать. Ее большое приключение кончилось, и она должна вернуться в свой сон. Не забудь, она ослушалась приказа и подлежит наказанию.
И это был уже нокаут. С этим было не поспорить. Тут и инуа не поможет. Самое время умывать руки.
Я взглянул на анимэшку.
Она сидела в кресле, прямо, словно на приеме в английском посольстве, и неподвижно смотрела в какую-то точку чуть выше головы касика. Словно там было нечто весьма и весьма интересное.
— Ты пыталась захватить с собой что-то материальное из мира магии, — сказал касик.
— Да, — ничего не выражающим голосом сказала она. — Пыталась. Перед тем как все закончилось. И ничего у меня не вышло... я хотела стать хотя бы нормальной женщиной. Имя можно найти и потом... Я пыталась... А вот стать... Ну, ты знаешь, есть и еще пути...
Я кивнул.
Да, я догадывался, о чем она. Один из путей — прийти ночью к мужчине из реального мира. Она и пришла. И вот это самое логичное объяснение. Никаких чувств. Просто обычный расчет. Каждый старается для себя. Так устроен мир.
С другой стороны, а что я от нее хотел? С чего она должна была ко мне прийти просто так? Я не герой-любовник, не красавец, не обладаю властью и огромными деньгами. С чего она должна была в меня до беспамятства влюбиться?
Нет, только расчет. Не бывает людей, полностью плохих и полностью хороших. Бывают люди в обстоятельствах. Вот и она — в обстоятельствах.
Я додумался до этой мысли, и она мне не очень понравилась. Это был хороший признак. Если подобная мысль не нравится, значит, она является правдой.
И вот тогда, уже свернув на «правильную» дорогу, я с нее вернулся, для того чтобы холодно и цинично спросить у себя:
«А ты знаешь, каково это — быть грезой? Чувствовать себя неполноценным, поскольку ты не родился от женщины, а появился из чьих-то сонных воспоминаний? Знаешь? Можешь себя поставить на ее место?»
Я отвел глаза в сторону. Не хотелось мне сейчас смотреть на анимэшку.
Хотя отворачивайся не отворачивайся, но проблему это не решит. А проблема была. Пока еще была. И конечно, по всем законам, я должен был так и сидеть, не гладя на свою бывшую сопровождающую, пока она не исчезнет, пока не отправится в свой сон, для того чтобы там подвергнуться наказанию. Причем каково это наказание, представить нетрудно. В самом лучшем случае она никогда более не покинет свой сон, никогда более не получит шанс стать реальной женщиной.
И она это, конечно, знала. Именно поэтому так до сих пор и сидела в кресле, а не отправилась восвояси. Она все еще надеялась, она все еще цеплялась за последнюю ниточку.
Причем совершенно зря. Я тоже был человеком в обстоятельствах. Мне нужно было отыскать свой мир. А еще я знал, что могу ей помочь, могу ее спасти. Но в таком случае со своей надеждой мне придется распрощаться, придется так и до скончания века бродить по этому безумному миру.
Именно так должен поступить любой нормальный человек, оказавшийся на моем месте.
Я хмыкнул.
Кто-то вроде Клинта Иствуда, стража порядка уходящего сна.
М-да, скверно... Но что делать? Не мог я наступить на свою надежду и растоптать ее, ради какой-то...
Я мысленно дал себе пощечину.
А ведь она спасла мне жизнь. И даже два раза.
— Уходи, тебе пора уходить, — сказал касик.
— Заклинание, — едва слышно пробормотала она. — Поскольку тот, с кем оно меня связывает, вернулся в мир снов, я не могу отойти от него более чем на двести метров.
— Ах, заклинание снять нетрудно. И конечно, это будет сделано. Но ты вернешься в свой родной сон?
— Вернусь, — едва слышно промолвила анимэшка.
— Послушай, — проникновенно сказал ей касик. — Не тешь себя напрасными иллюзиями. Они не исполняются даже здесь, в мире снов. Он не возьмет тебя с собой. Даже пожелай этого, он не сможет тебя взять в свой реальный мир. И если в мире, из которого ты только что вернулась, ты могла получить хоть какую-то иллюзию существования, то там никакой магии нет. Там ты можешь появиться только в виде реальной женщины, а как греза не проживешь и минуты. Пойми, я тебя не обманываю. Все так и есть.
— Да, я знаю, — сквозь зубы сказала анимэшка. — И уже ни на что не надеюсь. Мне пора и в самом деле уходить. Снимайте свое заклинание.
Я ударил себя кулаком по колену.
Черт побери, какая игра! И конечно, я, лопух, на эту игру классически попавшийся. Но пусть даже так... Какой-то барьер был уже пройден, и теперь я не мог, просто физически не мог поступить иначе.
— Тебе что-то не нравится? — холодно поинтересовался касик.
— Вот именно, — буркнул я.
Вслед за этим я сунул руку в карман и нащупал в нем нечто округлое.
— Что именно? — спросил правитель сна.
— Все, — сказал я. — Абсолютно все. А более всего — я сам. Такого кретина еще поискать... Эй, анимэшка...
Она ничего не сказала. Просто повернулась ко мне и вопросительно взглянула.
— Протяни ко мне руку, — приказал я. Мое приказание было выполнено.
— Для того чтобы стать нормальной женщиной, тебе не хватало частицы реального мира, — продолжил я. — Хотя бы небольшой. Что ж, она твоя. Держи, и держи крепко.
Она удивленно нахмурилась. Похоже, она и в самом деле не понимала, о чем я говорю.
Потом поняла. После того, как я положил ей на ладонь золотую монету из реального мира, монету-указатель.
— Да, — подтвердил я. — Именно так.
— И не сказал, кто его нанял?
— Нет.
Немного помолчав, касик заявил:
— Ты знаешь, что я могу при желании заставить тебя говорить. Здесь, в пределах моего сна, властью, данной мне его духом-инуа, я могу устроить тебе очень даже неприятный допрос. Ты понимаешь, о чем я?
Ну вот что с ними поделаешь? Наверное, власть, хоть какая-то, делает людей слегка ненормальными. Кого — больше, кого — меньше, но практически всех.
— А зачем мне умалчивать о чем-то? — спросил я. — Какая моя в этом корысть? Если так пошло, то я мог бы и вовсе не говорить о судьбе Клинта Иствуда. Никто бы так и не дознался, куда он исчез и как умер.
— Ну, тут ты ошибаешься, — уже немного другим тоном пробормотал касик. — Все, происходящее в мире снов, рано или поздно становится известно. Как бы кто ни старался спрятать концы в воду.
— К примеру, — ехидно подсказал я, — если некий страж порядка за деньги решил сделать свой сон уходящим. Рано или поздно.,.
Касик откинулся на спинку кресла и, побарабанив пальцами по его подлокотникам, сказал:
— Но это выяснилось, не так ли? Неизбежно. Прошу обратить на это внимание.
— С нашей помощью.
— Не важно, с чьей именно, Выяснилось, Тут он был прав.
— Хорошо, признаю свое поражение, — сказал я.
— Вот то-то же, — промолвил правитель сна, который в самое ближайшее время должен утратить звание «уходящего». — Вот то-то же! Запомните это! Здесь, в мире снов, все рано или поздно становится известно всем.
Для убедительности он погрозил нам пальцем. И это был вполне нормальный, человеческий жест. В общем, старикан так и излучал довольство, словно невеста после благополучно прошедшей брачной церемонии. Да и кто иной стал бы на его месте печалиться?
— В реальном мире тоже, — сказал я. — И раз так, то, может быть, мы наконец получим свою плату?
Слово «плата» оказало то самое магическое действие, которое оно обычно на таких старичков и оказывает. Касик сразу посерьезнел.
— Об этом еще говорить рано, — завил он. — Вот после того как результаты вашей деятельности проявятся...
— Для этого нужно хотя бы несколько дней.
— Вот тогда...
— Прекрасно, — сказал я. — Значит, будем ждать проявления результатов. Я уверен, что фея снов сдержит свое слово. Ну и, кроме того, предателя больше нет.
Касик улыбнулся.
— Вот, вот, давайте подождем. А потом...
— Как и положено в таких случаях, — улыбнулся я. — Жить мы будем в этом сне. И конечно, кров, еда и прочие удобства нам будут предоставлены бесплатно.
Лицо касика приобрело такое выражение, словно он съел нечто кислое.
— Насчет этого у нас уговора...
— А по прошествии, скажем, десяти дней, — безжалостно продолжил я, — мы снова встретимся, но для того, чтобы наш разговор был действительно результативным, мы на него призовем духа-инуа этого сна. В его присутствии никто лгать или обманывать не решится. Не так ли?
Вот этим я его убил.
— Но зачем же беспокоить инуа? — пробормотал касик.
— Как живущий в мире снов, я имею право по крайней мере один раз потребовать помощи у инуа того сна, в котором провел не менее десяти дней.
Это была победа. Я знал это. И анимэшка, сидевшая рядом со мной, ведала. Понимал и касик.
— Хорошо, — сказал он. — Ты меня обштопал. Приходи завтра и получишь свою птицу-лоцмана.
— Сейчас, — сказал я.
— Хорошо, получишь ее сейчас, — с отвращением промолвил касик. — Все?
— В отношении меня — все.
— А кто еще остается?
Я кивнул в сторону анимэшки.
— Как насчет ее? Ей тоже было кое-что обещано.
И вот тут касик улыбнулся. Зловеще. Торжествующе. И я знал, что право на такую улыбку он имеет. Непрошибаемое. Но вдруг...
— Так что в отношении ее? — спросил я.
— А что может быть в отношении этой грезы? — развел руками касик. — Да ничего особенного. Она возвращается в свой сон, как не справившаяся с заданием. Как с ней поступит правитель этого сна, не мое дело. Думаю, и не твое. Ты получишь, что положено.
Так и думал. Так обычно и бывает.
— Ей обещали имя, — сказал я. — Ей обещали, что она станет настоящей женщиной, перестанет быть грезой.
— Кто? — спросил касик. — Кто обещал? Страж порядка — предатель? Тот, кого уже не существует?
— Ты хочешь отказаться от данных обещаний?
— Да запросто мог бы. Мало ли что он ей обещал? Но не стану.
Вот это было уже лучше. Я почувствовал, как меня слегка отпустило. Еще немного...
— И это будет по справедливости, — сказал я. Касик пожал плечами.
— Не во имя какой-то там непонятной справедливости, а потому, что в этом нет нужды. Еще раз повторяю, она — греза. Грез в мире снов пруд пруди. Они возникают каждую минуту и так же каждую минуту исчезают десятками.
— Знаю, — промолвил я. — Но именно эта греза по крайней мере дважды спасала мне жизнь.
— А мне какое до этого дело?
Ну нет, так легко он от меня не отделается.
— Ей было обещано.
— Верно, — резко сказал касик. — Но потом ей было сказано, что в ней более нет нужды, поскольку прилагаемые тобой усилия не принесли результатов. Ей было приказано вернуться в свой сон, и она этого приказа ослушалась. Таким образом, с какого-то момента она находилась с тобой на свой страх и риск, для собственного удовольствия. Наш договор с ней на тот момент был расторгнут. И сейчас она не имеет права ни на что претендовать. Ее большое приключение кончилось, и она должна вернуться в свой сон. Не забудь, она ослушалась приказа и подлежит наказанию.
И это был уже нокаут. С этим было не поспорить. Тут и инуа не поможет. Самое время умывать руки.
Я взглянул на анимэшку.
Она сидела в кресле, прямо, словно на приеме в английском посольстве, и неподвижно смотрела в какую-то точку чуть выше головы касика. Словно там было нечто весьма и весьма интересное.
— Ты пыталась захватить с собой что-то материальное из мира магии, — сказал касик.
— Да, — ничего не выражающим голосом сказала она. — Пыталась. Перед тем как все закончилось. И ничего у меня не вышло... я хотела стать хотя бы нормальной женщиной. Имя можно найти и потом... Я пыталась... А вот стать... Ну, ты знаешь, есть и еще пути...
Я кивнул.
Да, я догадывался, о чем она. Один из путей — прийти ночью к мужчине из реального мира. Она и пришла. И вот это самое логичное объяснение. Никаких чувств. Просто обычный расчет. Каждый старается для себя. Так устроен мир.
С другой стороны, а что я от нее хотел? С чего она должна была ко мне прийти просто так? Я не герой-любовник, не красавец, не обладаю властью и огромными деньгами. С чего она должна была в меня до беспамятства влюбиться?
Нет, только расчет. Не бывает людей, полностью плохих и полностью хороших. Бывают люди в обстоятельствах. Вот и она — в обстоятельствах.
Я додумался до этой мысли, и она мне не очень понравилась. Это был хороший признак. Если подобная мысль не нравится, значит, она является правдой.
И вот тогда, уже свернув на «правильную» дорогу, я с нее вернулся, для того чтобы холодно и цинично спросить у себя:
«А ты знаешь, каково это — быть грезой? Чувствовать себя неполноценным, поскольку ты не родился от женщины, а появился из чьих-то сонных воспоминаний? Знаешь? Можешь себя поставить на ее место?»
Я отвел глаза в сторону. Не хотелось мне сейчас смотреть на анимэшку.
Хотя отворачивайся не отворачивайся, но проблему это не решит. А проблема была. Пока еще была. И конечно, по всем законам, я должен был так и сидеть, не гладя на свою бывшую сопровождающую, пока она не исчезнет, пока не отправится в свой сон, для того чтобы там подвергнуться наказанию. Причем каково это наказание, представить нетрудно. В самом лучшем случае она никогда более не покинет свой сон, никогда более не получит шанс стать реальной женщиной.
И она это, конечно, знала. Именно поэтому так до сих пор и сидела в кресле, а не отправилась восвояси. Она все еще надеялась, она все еще цеплялась за последнюю ниточку.
Причем совершенно зря. Я тоже был человеком в обстоятельствах. Мне нужно было отыскать свой мир. А еще я знал, что могу ей помочь, могу ее спасти. Но в таком случае со своей надеждой мне придется распрощаться, придется так и до скончания века бродить по этому безумному миру.
Именно так должен поступить любой нормальный человек, оказавшийся на моем месте.
Я хмыкнул.
Кто-то вроде Клинта Иствуда, стража порядка уходящего сна.
М-да, скверно... Но что делать? Не мог я наступить на свою надежду и растоптать ее, ради какой-то...
Я мысленно дал себе пощечину.
А ведь она спасла мне жизнь. И даже два раза.
— Уходи, тебе пора уходить, — сказал касик.
— Заклинание, — едва слышно пробормотала она. — Поскольку тот, с кем оно меня связывает, вернулся в мир снов, я не могу отойти от него более чем на двести метров.
— Ах, заклинание снять нетрудно. И конечно, это будет сделано. Но ты вернешься в свой родной сон?
— Вернусь, — едва слышно промолвила анимэшка.
— Послушай, — проникновенно сказал ей касик. — Не тешь себя напрасными иллюзиями. Они не исполняются даже здесь, в мире снов. Он не возьмет тебя с собой. Даже пожелай этого, он не сможет тебя взять в свой реальный мир. И если в мире, из которого ты только что вернулась, ты могла получить хоть какую-то иллюзию существования, то там никакой магии нет. Там ты можешь появиться только в виде реальной женщины, а как греза не проживешь и минуты. Пойми, я тебя не обманываю. Все так и есть.
— Да, я знаю, — сквозь зубы сказала анимэшка. — И уже ни на что не надеюсь. Мне пора и в самом деле уходить. Снимайте свое заклинание.
Я ударил себя кулаком по колену.
Черт побери, какая игра! И конечно, я, лопух, на эту игру классически попавшийся. Но пусть даже так... Какой-то барьер был уже пройден, и теперь я не мог, просто физически не мог поступить иначе.
— Тебе что-то не нравится? — холодно поинтересовался касик.
— Вот именно, — буркнул я.
Вслед за этим я сунул руку в карман и нащупал в нем нечто округлое.
— Что именно? — спросил правитель сна.
— Все, — сказал я. — Абсолютно все. А более всего — я сам. Такого кретина еще поискать... Эй, анимэшка...
Она ничего не сказала. Просто повернулась ко мне и вопросительно взглянула.
— Протяни ко мне руку, — приказал я. Мое приказание было выполнено.
— Для того чтобы стать нормальной женщиной, тебе не хватало частицы реального мира, — продолжил я. — Хотя бы небольшой. Что ж, она твоя. Держи, и держи крепко.
Она удивленно нахмурилась. Похоже, она и в самом деле не понимала, о чем я говорю.
Потом поняла. После того, как я положил ей на ладонь золотую монету из реального мира, монету-указатель.
21
Сон был только что появившийся, свежий, словно дыхание спящего ребенка, не забывшего, прежде чем лечь в постель, почистить зубы. Я сидел на пригорке и рассеянно смотрел на резвившихся в самом центре сна пестрых попрыгунчиков. Похоже, у них начинались брачные игры. Во всяком случае, подпрыгивали они чаще и выше, чем обычно.
Птица-лоцман вспорхнула с моего плеча и стала выписывать круги над головой.
Птица-лоцман вспорхнула с моего плеча и стала выписывать круги над головой.