Страница:
они наверняка считали, что величайшее приключение в их жизни наконец-то
началось.
Дураки.
Приключение - это когда ковыляешь по грязи и снегу, страдая от язв на
ногах, глистов, дизентерии и голода, а тебя преследуют те, кто твердо
настроен тебя как минимум убить. Были у меня такие приключения. И я играл
обе роли. И не советую вам играть в эти игры. Лучше оставайтесь на уютной
ферме или в своей лавочке. Заведите кучу детишек и вырастите их хорошими
людьми.
Если новая кровь останется слепа перед реальностью, когда мы уйдем, то
я гарантирую, что их наивность проживет недолго после первой же встречи с
моей родственницей, Душеловом.
Суврин наконец-то прибыл, сопровождаемый посыльным, которого Дрема
выслала ему навстречу. Похоже, он удивился количеству встречающих.
- Встань перед всеми и говори, - приказала Дрема. Моя преемница всегда
говорит прямо и по существу.
Наступила тишина. Суврин нервно огляделся. Невысокий, темнокожий, чуть
полноватый, он происходил из семьи мелких придворных. Дрема взяла его в плен
четыре года назад, как раз перед тем, как Отряд вышел на Сияющую равнину,
направляясь сюда. Теперь он командовал пехотным батальоном, а судьба явно
готовила ему должность посолиднее, поскольку Отряд постоянно рос.
- Что-то прошло через врата, - сказал он наконец.
Все наперебой завалили его вопросами.
- Я не знаю, что именно. Один из моих людей доложил, что вроде бы
заметил нечто, крадущееся между камнями по другую сторону врат. Я пошел
посмотреть. Четыре года ничего не происходило, и я предположил, что это
просто Тень или один из Нефов. Сноходцы постоянно к нам приходят. Но я
ошибся. Я не сумел хорошо разглядеть это существо, но оно показалось мне
крупным животным, черным и чрезвычайно быстрым. Не таким большим, как
Большие Уши или кошка Сит, но, несомненно, более быстрым. И оно смогло
самостоятельно пройти через врата.
Меня пронзил озноб. Я пытался отвергнуть мгновенно возникшее
подозрение. Такое попросту невозможно. И все же я сказал:
- Форвалака.
- Тобо, ты где? - осведомилась Дрема.
- Здесь. - Он сидел рядом с несколькими Детьми Смерти, которых учили на
офицеров.
- Отыщи эту тварь. Поймай ее. И если это то, о чем сказал Костоправ,
убей ее.
- Легче сказать, чем сделать. Она уже поцапалась с Черными Гончими. И
они отступили. Сейчас они лишь пытаются следить за ней.
- Тогда убей ее, Тобо. - Дрема не знает таких слов, как "попробуй" или
"сделай что сможешь".
- Попроси Госпожу помочь тебе, - посоветовал я Тобо. - Она знает этих
тварей. Но прежде чем что-то предпринимать, мы должны обеспечить защиту для
Одноглазого.
Если это действительно меняющая облик и пожирающая людей
пантера-оборотень из нашего родного мира, то речь может идти только об
одном-единственном монстре. И это существо ненавидит Одноглазого глубочайшей
и всепоглощающей страстью, какую только можно вообразить, потому что
Одноглазый убил единственного чародея, способного снова вернуть форвалаке
человеческий облик.
- Ты и правда думаешь, что это Лиза Бовок? - спросила Дрема.
- Есть у меня такое предчувствие. Но ты ведь говорила, что она сбежала
с равнины через хатоварские врата. И что вернуться она не сможет.
Дрема пожала плечами:
- Это то, что показал мне Шевитья. Возможно, я лишь предположила, что
она не сможет вернуться на равнину.
- Или, возможно, она завела себе там новых друзей. Дрема развернулась и
рявкнула:
- Суврин? Суврин понял:
- Я приказал всем сохранять максимальную бдительность.
- Тобо должен проверить заклинания на вратах, - сказал я. - Мы ведь не
хотим, чтобы через них начали просачиваться Тени, раз форвалака сумела
прорваться. - Впрочем, с большим потоком Теней парень все равно не сумел бы
справиться. Эту честь пришлось бы предоставить его скрытным местным
приятелям. Недостаток технических знаний об устройстве врат как раз и был
главной причиной того, что мы до сих пор торчали в Стране Неизвестных Теней.
- Я это поняла, Костоправ. Могу я приняться за работу?
Я находился у Дремы под каблуком. Когда тебя считают бесполезным, это
ужасно раздражает. Такое состояние знакомо большинству из нас - тем, кого
Душелов обманула, пленила и похоронила заживо на пятнадцать лет. А за время
нашего заточения Отряд изменился. Даже Госпожа и Мурген, сохранившие хоть
какую-то связь с внешним миром, теперь обнаружили, что стали отчасти
маргиналами. Впрочем, Мурген не возражает.
Культура Отряда стала для нас весьма чужой. Северный дух почти не
сохранился. Лишь несколько мелочей в том, как делаются дела, и мое
собственное гордое наследство - интерес к гигиене, совершенно чуждый для
этих краев.
Эти южане еще не насладились истинным ужасом перед форвалакой. Они
упорно принимают ее за очередное жуткое ночное создание вроде Больших Ушей
или Плосконога, которых они считают, по сути, безвредными. На мой же взгляд
они кажутся безвредными только потому, что их жертвы редко выживают и не
могут высказать противоположное мнение.
- Отрывок из Первой книги Костоправа, - прочел я собравшимся. Время
перевалило за полночь. Шум и гвалт уже некоторое время как стихли. Через
врата не просачивались Непрощенные Мертвецы. Тобо пытался выследить
форвалаку, но столкнулся с трудностями. Она очень много перемещалась,
разведывая местность и явно не уверенная в том, как ей расценивать тот факт,
что она оказалась среди нас. - В те дни Отряд был на службе у синдика
Берилла...
Я поведал им о другой форвалаке, обитавшей давно и далеко отсюда, и
намного более жестокой, чем сможет когда-либо стать нынешняя. Мне хотелось,
чтобы они встревожились.
Мы с Госпожой сидели у Одноглазого. Гота лежала в этой же комнате,
окруженная свечами.
- Что-то я не замечаю в этой женщине явных изменений.
- Костоправ! Помолчи!
- Зато слышу разницу. С тех пор, как мы пришли, она ни разу ни на что
не пожаловалась.
Прикинувшись глухим, Одноглазый от души хлебнул собственного продукта,
закрыл глаза и задремал, свесив голову.
- Наверное, будет лучше, если он поспит, - прошептала Госпожа.
- Из него вышла не очень-то привлекательная приманка.
- Для стервятников сойдет. Для этой твари тоже. То, что она хочет
убить, реально существует лишь внутри нее. А Одноглазый - просто символ. -
Она потерла глаза.
Я поморщился. Моя любимая выглядела такой старой. Седые волосы.
Морщины. Намечается второй подбородок. Талия расширилась. Мы быстро
постарели с тех пор, как Дрема нас спасла.
К счастью для меня, у нас нет зеркала. Мне вовсе не хочется увидеть
толстого, старого и лысого типа, утверждающего, что он и есть Костоправ.
Тени в комнате никак не желали угомониться, и я нервничал. С самого
начала, как только мы пришли в Таглиос, Тени были причиной для ужаса.
Движущаяся Тень означала, что смерть может настигнуть человека в любой
момент. Эти печальные, но жестокие монстры с равнины были смертоносным
инструментом, с помощью которого Хозяева Теней обрели свое имя и насаждали
свою волю. Но здесь, в Стране Неизвестных Теней, скрытные существа,
рыскавшие в темноте, были робкими и, как правило, дружелюбными - если к ним
относиться с уважением. И даже те из них, на чьем счету имелись злодейства и
коварство, ныне поклонялись Тобо и не причиняли вреда смертным, тесно
связанным с Отрядом. Если только этот смертный не был настолько туп, чтобы
каким-то образом досаждать Тобо.
А сам Тобо жил в мире скрытного народца не меньше, чем в нашем.
Где-то в отдалении призрачный кот Большие Уши вновь испустил свой
уникальный зов. Местные легенды утверждают, что этот леденящий душу вой
слышат лишь его потенциальные жертвы. Пролаяла парочка Черных Гончих.
Легенды намекают, что их голоса также слышать нежелательно. Беседы с
местными привели меня к убеждению, что до появления Тобо лишь невежественные
крестьяне искренне верили в эти таящиеся в ночи опасности. Образованных же
людей в Хань-Фи и Кван Нине попросту ошеломило то, что парень сумел добиться
от Теней.
Я взглянул на копье над дверью. Одноглазый работал над ним
десятилетиями, и его можно было с равным основанием назвать как оружием, так
и произведением искусства.
- Дорогая, Одноглазый начал мастерить это копье из-за Бовок?
Госпожа прервала вязание, взглянула на копье и негромко ответила:
- Кажется, Мурген писал, что Одноглазый собирался использовать его
против одного из Хозяев Теней, но потом решил переделать его против Бовок.
Во время осады. Или это было...
Мои колени скрипнули, когда я встал.
- Неважно. На всякий случай. - Я снял копье. - Черт, тяжелое.
- Если монстр доберется до нашей двери, постарайся не забыть, что нам
лучше поймать его, чем убить.
- Знаю. Эта блестящая идея принадлежит мне. - И я уже начал сомневаться
в ее мудрости. Поначалу мне показалось, что интересно будет проверить, что
случится, если мы заставим форвалаку превратиться обратно в женщину, которой
она была до того, как застряла в облике большой кошки. И еще мне хотелось
расспросить ее о Хатоваре.
При этом я всегда предполагал, что к нам вторглась именно та жуткая
форвалака, Лиза-Делла Бовок.
Я снова уселся.
- Дрема сказала, что уже готова послать через равнину разведчиков и
шпионов.
- Правда?
- Мы уже давно не хотим взглянуть в лицо фактам. - Дальше мне стало
тяжело говорить, и я целую вечность собирался с духом, пока не продолжил:
- Девушка... Наша дочь...
- Бубу?
- Что, и ты тоже?
- Надо же нам ее как-то называть. Дщерь Ночи - слишком пышно. А Бубу
прекрасно подходит, потому что не терзает душу.
- Нам нужно принимать решения.
- Она...
Черные Гончие, кошка Сит, Большие Уши и множество их соплеменников
вновь заголосили. Я прислушался.
- Это уже внутри городских стен.
- И приближается к нам. - Она отложила вязание.
Одноглазый поднял голову.
Дверь вломилась внутрь быстрее, чем я успел повернуть к ней голову.
Ко мне медленно подлетела выбитая доска и шлепнула меня поперек живота
с такой силой, что я плюхнулся на задницу. За доской последовало нечто
черное и огромное с пылающими яростью глазами, но уже посреди прыжка
утратило ко мне интерес. Опрокидываясь на спину, я все же успел задеть бок
форвалаки копьем Одноглазого. Плоть раздалась, в ране блеснули ребра. Я
попытался вонзить наконечник в брюхо зверя, но из такого положения не сумел
нанести достаточно сильный удар. Зверь завизжал, но не смог развернуться на
лету.
Пылающая боль разорвала мое левое плечо, всего в трех дюймах от шеи. Но
форвалака была тут ни при чем. Это моя дражайшая женушка выпустила огненный
шар как раз в тот момент, когда я находился между ней и мишенью. Но в шаре
осталось еще достаточно огня, и он, изменив направление, отсек пантере хвост
в двух дюймах от основания.
Монстр непрерывно визжал. Форвалака на лету обернулась, и ее тело
приняло позицию, которую в геральдике называют "стоящий на задних лапах"".
И обрушилась на Одноглазого.
Старик не предпринял явных попыток защититься. Его кресло опрокинулось
и разлетелось в щепки. Одноглазый заскользил по грязному полу. Форвалака
врезалась в Готу, опрокинув стол вместе с телом. Госпожа выпустила еще один
огненный шар и промахнулась. Я с трудом встал на четвереньки и приподнял
наконечник копья, нацелив его на пантеру, которая поднималась на ноги,
пытаясь одновременно развернуться. Прыгнув, она врезалась в дальнюю стену. Я
поджал под себя ноги и с трудом стал подниматься.
Госпожа снова промахнулась.
- Нет! - завопил я. Ноги у меня подкосились, и я едва не упал ничком. Я
пытался делать три дела одновременно и не смог, естественно, завершить ни
одного. Мне хотелось добраться до Одноглазого, вновь поднять наконечник
копья и убраться подальше из этого дома.
На сей раз Госпожа не промахнулась. Но этот шар оказался крошечным,
почти безвредным. Он ударил форвалаку точно между глаз. И срикошетил, сорвав
пару квадратный дюймов шкуры и обнажив кусочек черепа.
Форвалака вновь завизжала. И тут взорвался перегонный куб Одноглазого.
Чего я ожидал с того момента, когда выпущенный Госпожой огненный шар прошел
сквозь стену.
Могаба понял, что его ждут неприятности, уже через несколько секунд
после того, как вышел из своих аскетично обставленных комнат. Когда он
проходил по коридорам, придворные жались к стенам, уступая ему дорогу. И все
без исключения испуганными тараканами разбегались прочь от палаты тайного
совета. Они наверняка слышали то, что еще не дошло до его ушей. И не
сомневались, что слухи вызовут недовольство Протектора, а это означало, что
очень скоро она начнет делать жизнь неприятной и для других, поэтому
придворные надеялись оказаться от нее подальше, пока гром не грянул.
- Гордыня... - сказал Могаба обычным тоном молодому посыльному-серому,
который попытался незаметно прошмыгнуть мимо него. - Гордыня довела меня до
жизни такой.
- Да, господин. - Лица юного шадарита резко побледнело. У него еще не
выросла борода, чтобы за ней укрыться. - То есть нет, господин. Извините...
Могаба пошел дальше, не обращая внимания на новобранца. Подобные
инциденты случались всякий раз, когда он проходил через дворец. Он
заговаривал почти со всеми. Те, кто наблюдал за развитием этой привычки,
поняли, что он говорит сам с собой и не ждет ответа. Могаба вел бесконечный
спор со своими грехами и призраками - если только не извергал пословицы и
афоризмы, смысл которых по большей части был очевидным, но иногда смутным и
скрытым. Ему особенно нравилось выражение: "Удача улыбается. А потом
предает". Он просто не мог примириться с мыслью о том, что множество ошибок
в жизни он совершил сам. И до сих пор с трудом отделял "должно быть" от "то,
как есть на самом деле". Впрочем, дураком его назвать было нельзя. Он знал,
что у него есть проблемы.
И тем не менее Могаба не сомневался, что он гораздо ближе к реальности,
чем его наниматель.
Душелов, со своей стороны, придерживалась мнения о том, что она есть
виртуальный свободный агент, и отказывалась связать себя брачными узами с
какой-либо конкретной реальностью. Она верила в создание собственных
реальностей, заставляя плоды своего воображения овеществляться.
Некоторые из них оказывались весьма безумными. Однако некоторые
продержались дольше жаркого момента их зачатия.
Могаба услышал, как впереди спорят вороны. Нынче вороны буквально
заполонили весь дворец. Душелов их обожала и никому не позволяла прогонять
их или обижать. В последнее время ее симпатию обрели и летучие мыши.
Когда вороны заголосили, немногочисленные слуги, еще оставшиеся в
коридорах, прибавили шагу. Недовольные вороны означали плохие новости.
Плохие новости гарантированно означали разгневанного Протектора. А когда
Душелов пребывала во гневе, ей было совершенно все равно, кто окажется
крайним. Но кто-то, безусловно, окажется.
Могаба вошел в палату совета и принялся ждать. Она заговорит с ним,
когда будет готова. В палате уже находились Гопал Сингх, командир серых, и
Аридата Сингх, командир Городских батальонов. Они не были родственниками,
просто Сингх - самая распространенная фамилия в Таглиосе. Их присутствие
означало, что Душелов вновь распекала их за неспособность искоренить
достаточно врагов - перед тем, как подоспели плохие новости.
Могаба обменялся взглядами с обоими. Так же, как и себя, он считал их
хорошими людьми, угодившими в капкан невозможных обстоятельств. У Гопала
имелся талант обеспечивать выполнение законов. Аридата был столь же
талантлив в поддержании мира, не вызывая при этом ярость населения. Оба
ухитрялись справляться со своими обязанностями, несмотря на Душелова,
которая обожала и хаос, и деспотизм, и мучила каждого охотно и яростно,
подчиняясь деспотизму своих прихотей.
Душелов материализовалась словно ниоткуда. То был талант, которым она
ошеломляла "низшие существа". Человек попроще Могабы вполне мог онеметь,
увидев ее. У нее было изумительное тело, а одеяние из облегающей черной кожи
скорее подчеркивало его очертания, чем скрывало. Природа благословила ее
идеальным исходным материалом, а тщеславие столетиями побуждало Душелова
улучшать его, прибегая к косметической магии.
- Я недовольна, - объявила Душелов писклявым, как у избалованного
ребенка, голосом. Сегодня она выглядела моложе обычного, точно желала
разжечь фантазии каждого встречного юноши. Хотя ворона, примостившаяся, едва
Душелов уселась, на высокой спинке кресла за ее спиной, несколько портила
это впечатление.
- Можно спросить, почему? - поинтересовался Могаба - спокойно и
невозмутимо. Жизнь во дворце Таглиоса сводилась к хаотическому перемещению
от кризиса к кризису. Могаба уже давно отключал в таких случаях эмоции.
Когда-нибудь Душелов заставит его их включить. Он уже смирился с этой
мыслью. И когда тот день настанет, он встретит его спокойно. Лучшего он не
заслуживает.
- В Роковом перелеске проходит огромный праздник Обманников. Прямо
сейчас. Сегодня ночью. - Теперь ее голос звучал холодно, спокойно и
рассудительно. И был мужским. Со временем к таким переменам привыкаешь.
Могаба уже редко обращал на них внимание. Зато недавно назначенный на свою
должность Аридата Сингх до сих пор считал этот непредсказуемый хор
раздражающим. Сингх был здравомыслящим офицером и хорошим солдатом. Могаба
надеялся, что он продержится достаточно долго, чтобы привыкнуть к
особенностям Протектора. Аридата заслуживал лучшего, чем он, вероятнее
всего, получит.
- Да, это действительно скверная новость, - согласился Могаба. -
Помнится, ты хотела вырубить ту рощу под корень и уничтожить даже следы
священного для них места. - Но Селвас Гупта тебя отговорил. Сказал, что это
создаст плохой прецедент. - Гупта получил на это тайное благословение
верховного главнокомандующего, не желавшего тратить людские ресурсы и время
на вырубку леса. Но одновременно Могаба презирал Селваса Гупту и его
святошеское выражение превосходства.
Гупта занимал должность пурохиты, то есть официального дворцового
капеллана и религиозного советника. Пост пурохиты жрецы навязали Радише Драх
лет двадцать назад, когда принцесса была еще слишком слаба, чтобы возражать
духовенству. Душелов так до сих пор и не упразднила его. Зато едва выносила
того, кто его занимал.
Селвас Гупта пробыл пурохитой уже год, что неизмеримо превышало все
рекорды, поставленные его предшественниками со дня введения Протектората.
Могаба был уверен, что скользкий змей Гупта теперь не протянет и
недели.
Душелов бросила на него взгляд, создававший впечатление, будто она
заглядывает глубоко внутрь, сортируя его секреты и мотивы. Выдержав
достаточную паузу и как бы давая понять, что одурачить ее не удастся, она
приказала:
- Найдите мне нового пурохиту. И убейте старого, если он станет
возражать.
У нее имелась старинная привычка сурово обращаться с жрецами, которые
ее разочаровали. У этой привычки имелись семейные корни. Поколение назад ее
сестричка вырезала сотни жрецов в одной-единственной бойне. Однако
показательное отношение обеих сестер к духовенству так и не убедило
уцелевших, что им следует отказаться от неистребимой привычки плести
всевозможные заговоры. Они оказались упрямцами. И вполне вероятно, что жрецы
в Таглиосе закончатся быстрее, чем заговоры.
На плечо Душелова спрыгнула ворона. Она протянула ей какое-то лакомство
затянутой в перчатку рукой.
- Ты уже приняла решение? Касающееся моих коллег. - Могаба по очереди
кивнул на обоих Сингхов. Он слегка ревновал каждого из них и уважал за
способности. Время и постоянные неудачи успели сгладить острые грани его
некогда мощной самоуверенности.
- Эти господа уже были здесь по другому делу, когда стали известны
новости из перелеска.
Могаба еле заметно прищурился. Значит, его в это дело посвящать не
собирались? Но он ошибся.
- Сегодня серые обнаружили на стенах несколько лозунгов, - сообщила
Душелов, на сей раз каркающим голосом старухи. Ворона на ее плече тоже
каркнула. Где-то на улице к ней присоединились другие.
- Обычное дело, - отозвался Могаба. - Любой идиот с кистью, банкой
краски и умением связать пять букв в слово, похоже, считает своей
обязанностью высказаться, если находит чистый кусок стены.
- То были лозунги из прошлого, - произнесла Протектор голосом, который
использовала в тех случаях, когда сосредоточивалась исключительно на деле.
Мужским. Голосом, который казался Могабе его собственным. - На трех было
написано "Раджахарма", - Как я слышал, культ бходи тоже возрождается.
- А два других гласили: "Воды спят". А это уже не бходи. И не надпись,
случайно не замеченная на стене четыре года.
По телу Могабы пробежала дрожь - смесь страха и возбуждения. Он
посмотрел на Протектора.
- Я хочу знать, кто их пишет, - потребовала она. - И еще хочу знать,
почему они решили написать их именно сейчас.
Могабе показалось, что оба Сингха выглядят осторожно довольными, словно
радуются тому, что им предстоит искать реальных врагов, а не просто
раздражать людей, которые, если их не трогать, останутся безразличными к
дворцовым интригам.
Роковой перелесок находился за пределами города. А всем, что
располагалось за городскими стенами, полагалось заниматься Могабе.
- Желаешь ли ты, чтобы я предпринял против Обманников какую-либо
конкретную акцию? - спросил он.
Душелов улыбнулась. А когда она улыбалась этой особой своей улыбкой,
становилась заметна каждая минута из прожитых ею столетий.
- Ничего. Совсем ничего. Они уже разбежались. Я тебе скажу, когда нужно
будет действовать. Тогда, когда они не будут к этому готовы. - Этот голос
позвучал холодно, но дополнялся ее зловещей улыбкой. Могаба задумался над
тем, известно ли Сингху, насколько редко Протектор показывается кому-либо
без маски. Это означало, что она намерена вовлечь их в свои схемы настолько
глубоко, что им уже не отмазаться от такого содействия.
Могаба кивнул, как полагалось верному слуге. Для Протектора все это
было игрой. Или, возможно, несколькими играми. Быть может, лишь превращая
все в игру, и возможно выжить духовно в мире, где все остальное столь
эфемерно.
- И еще мне нужна твоя помощь в ловле крыс. Падали стало слишком мало.
И мои детки голодают.
Душелов снова протянула вороне кусочек лакомства. Этот подозрительно
напоминал человеческий глаз.
- Я все еще жив?
Спрашивать не было нужды. Я жив. Мертвецам больно не бывает. А у меня
болел каждый квадратный дюйм тела.
- Не шевелись, - услышал я голос Тобо. - Или пожалеешь, что
шевельнулся.
Я уже жалел о том, что приходится дышать.
- Ожоги?
- Множество. И еще масса ушибов.
- Ты выглядишь так, словно тебя избили сорокафунтовой дубиной, а то,
что осталось, медленно поджарили на вертеле, - произнес голос Мургена.
- А я думал, что ты в Хань-Фи.
- Мы вернулись.
- Мы продержали тебя без сознания четыре дня, - добавил Тобо.
- Как Госпожа?
- Она в другой постели. И в гораздо лучшем состоянии, чем ты, - сообщил
Мурген.
- А как же иначе? Я ведь не стрелял в нее. Ну, что молчишь? Язык
проглотил?
- Она спит.
- А как Одноглазый?
- Одноглазый не выжил, Костоправ, - еле слышно проговорил Тобо.
- Что с тобой? - спросил Мурген после паузы.
- Он был последним.
- Последним? Каким последним?
- Последним из тех, кто был в Отряде, когда я в него вступил. - Вот
теперь я стал настоящим Стариком. - Что стало с его копьем? Оно мне нужно,
чтобы покончить со всем этим.
- Какое копье? - не понял Мурген. Тобо сообразил, о чем я спрашиваю.
- Я сохранил его у себя дома.
- Огонь его повредил?
- Немного. А что?
- А то, что я собираюсь убить эту тварь. Нам давно следовало это
сделать. А ты не своди глаз с того копья. Оно мне нужно. А сейчас я хочу еще
немного поспать.
Мне надо уйти туда, где хотя бы на время не будет боли. Да, я знал, что
Одноглазый когда-нибудь нас покинет. И думал, что готов к этому. Но ошибся.
Его кончина означала гораздо больше, чем смерть старого друга. Она
обозначила конец эпохи.
Тобо сказал что-то о копье. Но я не разобрал его слов. И мрак навалился
быстрее, чем я вспомнил спросить о том, что стало с форвалакой. Если Госпожа
поймала или убила ее, то я напрягался напрасно... Но я сомневался, что с ней
удастся покончить настолько просто.
Мне снились сны. Я вспомнил всех, кто ушел до меня. Вспомнил страны и
годы. Страны холодные, жаркие, зловещие, а годы всегда были напряженными,
разбухшими от несчастий, боли и страха. Кто-то умирал. Кто-то выживал. Если
задуматься, то все это не имело смысла. Солдаты живут. И гадают - для чего?
О, эта солдатская жизнь для меня. О, сколько приключений и славы!
На выздоровление ушло гораздо больше времени, чем в тот раз, когда я
едва не погиб под Деджагором. Даже несмотря на то, что Тобо помогал мне
наилучшими целительными чарами, выученными у Одноглазого, и уговорил своих
скрытных дружков тоже мне помочь. Говорят, некоторые из них способны вернуть
к жизни даже покойника. А я ощущал себя покойником, старой развалиной,
словно и не насладился преимуществом стасиса, заморозившего нас, пока мы
были пленниками под равниной. Теперь это меня сильно смущает. Я больше не
началось.
Дураки.
Приключение - это когда ковыляешь по грязи и снегу, страдая от язв на
ногах, глистов, дизентерии и голода, а тебя преследуют те, кто твердо
настроен тебя как минимум убить. Были у меня такие приключения. И я играл
обе роли. И не советую вам играть в эти игры. Лучше оставайтесь на уютной
ферме или в своей лавочке. Заведите кучу детишек и вырастите их хорошими
людьми.
Если новая кровь останется слепа перед реальностью, когда мы уйдем, то
я гарантирую, что их наивность проживет недолго после первой же встречи с
моей родственницей, Душеловом.
Суврин наконец-то прибыл, сопровождаемый посыльным, которого Дрема
выслала ему навстречу. Похоже, он удивился количеству встречающих.
- Встань перед всеми и говори, - приказала Дрема. Моя преемница всегда
говорит прямо и по существу.
Наступила тишина. Суврин нервно огляделся. Невысокий, темнокожий, чуть
полноватый, он происходил из семьи мелких придворных. Дрема взяла его в плен
четыре года назад, как раз перед тем, как Отряд вышел на Сияющую равнину,
направляясь сюда. Теперь он командовал пехотным батальоном, а судьба явно
готовила ему должность посолиднее, поскольку Отряд постоянно рос.
- Что-то прошло через врата, - сказал он наконец.
Все наперебой завалили его вопросами.
- Я не знаю, что именно. Один из моих людей доложил, что вроде бы
заметил нечто, крадущееся между камнями по другую сторону врат. Я пошел
посмотреть. Четыре года ничего не происходило, и я предположил, что это
просто Тень или один из Нефов. Сноходцы постоянно к нам приходят. Но я
ошибся. Я не сумел хорошо разглядеть это существо, но оно показалось мне
крупным животным, черным и чрезвычайно быстрым. Не таким большим, как
Большие Уши или кошка Сит, но, несомненно, более быстрым. И оно смогло
самостоятельно пройти через врата.
Меня пронзил озноб. Я пытался отвергнуть мгновенно возникшее
подозрение. Такое попросту невозможно. И все же я сказал:
- Форвалака.
- Тобо, ты где? - осведомилась Дрема.
- Здесь. - Он сидел рядом с несколькими Детьми Смерти, которых учили на
офицеров.
- Отыщи эту тварь. Поймай ее. И если это то, о чем сказал Костоправ,
убей ее.
- Легче сказать, чем сделать. Она уже поцапалась с Черными Гончими. И
они отступили. Сейчас они лишь пытаются следить за ней.
- Тогда убей ее, Тобо. - Дрема не знает таких слов, как "попробуй" или
"сделай что сможешь".
- Попроси Госпожу помочь тебе, - посоветовал я Тобо. - Она знает этих
тварей. Но прежде чем что-то предпринимать, мы должны обеспечить защиту для
Одноглазого.
Если это действительно меняющая облик и пожирающая людей
пантера-оборотень из нашего родного мира, то речь может идти только об
одном-единственном монстре. И это существо ненавидит Одноглазого глубочайшей
и всепоглощающей страстью, какую только можно вообразить, потому что
Одноглазый убил единственного чародея, способного снова вернуть форвалаке
человеческий облик.
- Ты и правда думаешь, что это Лиза Бовок? - спросила Дрема.
- Есть у меня такое предчувствие. Но ты ведь говорила, что она сбежала
с равнины через хатоварские врата. И что вернуться она не сможет.
Дрема пожала плечами:
- Это то, что показал мне Шевитья. Возможно, я лишь предположила, что
она не сможет вернуться на равнину.
- Или, возможно, она завела себе там новых друзей. Дрема развернулась и
рявкнула:
- Суврин? Суврин понял:
- Я приказал всем сохранять максимальную бдительность.
- Тобо должен проверить заклинания на вратах, - сказал я. - Мы ведь не
хотим, чтобы через них начали просачиваться Тени, раз форвалака сумела
прорваться. - Впрочем, с большим потоком Теней парень все равно не сумел бы
справиться. Эту честь пришлось бы предоставить его скрытным местным
приятелям. Недостаток технических знаний об устройстве врат как раз и был
главной причиной того, что мы до сих пор торчали в Стране Неизвестных Теней.
- Я это поняла, Костоправ. Могу я приняться за работу?
Я находился у Дремы под каблуком. Когда тебя считают бесполезным, это
ужасно раздражает. Такое состояние знакомо большинству из нас - тем, кого
Душелов обманула, пленила и похоронила заживо на пятнадцать лет. А за время
нашего заточения Отряд изменился. Даже Госпожа и Мурген, сохранившие хоть
какую-то связь с внешним миром, теперь обнаружили, что стали отчасти
маргиналами. Впрочем, Мурген не возражает.
Культура Отряда стала для нас весьма чужой. Северный дух почти не
сохранился. Лишь несколько мелочей в том, как делаются дела, и мое
собственное гордое наследство - интерес к гигиене, совершенно чуждый для
этих краев.
Эти южане еще не насладились истинным ужасом перед форвалакой. Они
упорно принимают ее за очередное жуткое ночное создание вроде Больших Ушей
или Плосконога, которых они считают, по сути, безвредными. На мой же взгляд
они кажутся безвредными только потому, что их жертвы редко выживают и не
могут высказать противоположное мнение.
- Отрывок из Первой книги Костоправа, - прочел я собравшимся. Время
перевалило за полночь. Шум и гвалт уже некоторое время как стихли. Через
врата не просачивались Непрощенные Мертвецы. Тобо пытался выследить
форвалаку, но столкнулся с трудностями. Она очень много перемещалась,
разведывая местность и явно не уверенная в том, как ей расценивать тот факт,
что она оказалась среди нас. - В те дни Отряд был на службе у синдика
Берилла...
Я поведал им о другой форвалаке, обитавшей давно и далеко отсюда, и
намного более жестокой, чем сможет когда-либо стать нынешняя. Мне хотелось,
чтобы они встревожились.
Мы с Госпожой сидели у Одноглазого. Гота лежала в этой же комнате,
окруженная свечами.
- Что-то я не замечаю в этой женщине явных изменений.
- Костоправ! Помолчи!
- Зато слышу разницу. С тех пор, как мы пришли, она ни разу ни на что
не пожаловалась.
Прикинувшись глухим, Одноглазый от души хлебнул собственного продукта,
закрыл глаза и задремал, свесив голову.
- Наверное, будет лучше, если он поспит, - прошептала Госпожа.
- Из него вышла не очень-то привлекательная приманка.
- Для стервятников сойдет. Для этой твари тоже. То, что она хочет
убить, реально существует лишь внутри нее. А Одноглазый - просто символ. -
Она потерла глаза.
Я поморщился. Моя любимая выглядела такой старой. Седые волосы.
Морщины. Намечается второй подбородок. Талия расширилась. Мы быстро
постарели с тех пор, как Дрема нас спасла.
К счастью для меня, у нас нет зеркала. Мне вовсе не хочется увидеть
толстого, старого и лысого типа, утверждающего, что он и есть Костоправ.
Тени в комнате никак не желали угомониться, и я нервничал. С самого
начала, как только мы пришли в Таглиос, Тени были причиной для ужаса.
Движущаяся Тень означала, что смерть может настигнуть человека в любой
момент. Эти печальные, но жестокие монстры с равнины были смертоносным
инструментом, с помощью которого Хозяева Теней обрели свое имя и насаждали
свою волю. Но здесь, в Стране Неизвестных Теней, скрытные существа,
рыскавшие в темноте, были робкими и, как правило, дружелюбными - если к ним
относиться с уважением. И даже те из них, на чьем счету имелись злодейства и
коварство, ныне поклонялись Тобо и не причиняли вреда смертным, тесно
связанным с Отрядом. Если только этот смертный не был настолько туп, чтобы
каким-то образом досаждать Тобо.
А сам Тобо жил в мире скрытного народца не меньше, чем в нашем.
Где-то в отдалении призрачный кот Большие Уши вновь испустил свой
уникальный зов. Местные легенды утверждают, что этот леденящий душу вой
слышат лишь его потенциальные жертвы. Пролаяла парочка Черных Гончих.
Легенды намекают, что их голоса также слышать нежелательно. Беседы с
местными привели меня к убеждению, что до появления Тобо лишь невежественные
крестьяне искренне верили в эти таящиеся в ночи опасности. Образованных же
людей в Хань-Фи и Кван Нине попросту ошеломило то, что парень сумел добиться
от Теней.
Я взглянул на копье над дверью. Одноглазый работал над ним
десятилетиями, и его можно было с равным основанием назвать как оружием, так
и произведением искусства.
- Дорогая, Одноглазый начал мастерить это копье из-за Бовок?
Госпожа прервала вязание, взглянула на копье и негромко ответила:
- Кажется, Мурген писал, что Одноглазый собирался использовать его
против одного из Хозяев Теней, но потом решил переделать его против Бовок.
Во время осады. Или это было...
Мои колени скрипнули, когда я встал.
- Неважно. На всякий случай. - Я снял копье. - Черт, тяжелое.
- Если монстр доберется до нашей двери, постарайся не забыть, что нам
лучше поймать его, чем убить.
- Знаю. Эта блестящая идея принадлежит мне. - И я уже начал сомневаться
в ее мудрости. Поначалу мне показалось, что интересно будет проверить, что
случится, если мы заставим форвалаку превратиться обратно в женщину, которой
она была до того, как застряла в облике большой кошки. И еще мне хотелось
расспросить ее о Хатоваре.
При этом я всегда предполагал, что к нам вторглась именно та жуткая
форвалака, Лиза-Делла Бовок.
Я снова уселся.
- Дрема сказала, что уже готова послать через равнину разведчиков и
шпионов.
- Правда?
- Мы уже давно не хотим взглянуть в лицо фактам. - Дальше мне стало
тяжело говорить, и я целую вечность собирался с духом, пока не продолжил:
- Девушка... Наша дочь...
- Бубу?
- Что, и ты тоже?
- Надо же нам ее как-то называть. Дщерь Ночи - слишком пышно. А Бубу
прекрасно подходит, потому что не терзает душу.
- Нам нужно принимать решения.
- Она...
Черные Гончие, кошка Сит, Большие Уши и множество их соплеменников
вновь заголосили. Я прислушался.
- Это уже внутри городских стен.
- И приближается к нам. - Она отложила вязание.
Одноглазый поднял голову.
Дверь вломилась внутрь быстрее, чем я успел повернуть к ней голову.
Ко мне медленно подлетела выбитая доска и шлепнула меня поперек живота
с такой силой, что я плюхнулся на задницу. За доской последовало нечто
черное и огромное с пылающими яростью глазами, но уже посреди прыжка
утратило ко мне интерес. Опрокидываясь на спину, я все же успел задеть бок
форвалаки копьем Одноглазого. Плоть раздалась, в ране блеснули ребра. Я
попытался вонзить наконечник в брюхо зверя, но из такого положения не сумел
нанести достаточно сильный удар. Зверь завизжал, но не смог развернуться на
лету.
Пылающая боль разорвала мое левое плечо, всего в трех дюймах от шеи. Но
форвалака была тут ни при чем. Это моя дражайшая женушка выпустила огненный
шар как раз в тот момент, когда я находился между ней и мишенью. Но в шаре
осталось еще достаточно огня, и он, изменив направление, отсек пантере хвост
в двух дюймах от основания.
Монстр непрерывно визжал. Форвалака на лету обернулась, и ее тело
приняло позицию, которую в геральдике называют "стоящий на задних лапах"".
И обрушилась на Одноглазого.
Старик не предпринял явных попыток защититься. Его кресло опрокинулось
и разлетелось в щепки. Одноглазый заскользил по грязному полу. Форвалака
врезалась в Готу, опрокинув стол вместе с телом. Госпожа выпустила еще один
огненный шар и промахнулась. Я с трудом встал на четвереньки и приподнял
наконечник копья, нацелив его на пантеру, которая поднималась на ноги,
пытаясь одновременно развернуться. Прыгнув, она врезалась в дальнюю стену. Я
поджал под себя ноги и с трудом стал подниматься.
Госпожа снова промахнулась.
- Нет! - завопил я. Ноги у меня подкосились, и я едва не упал ничком. Я
пытался делать три дела одновременно и не смог, естественно, завершить ни
одного. Мне хотелось добраться до Одноглазого, вновь поднять наконечник
копья и убраться подальше из этого дома.
На сей раз Госпожа не промахнулась. Но этот шар оказался крошечным,
почти безвредным. Он ударил форвалаку точно между глаз. И срикошетил, сорвав
пару квадратный дюймов шкуры и обнажив кусочек черепа.
Форвалака вновь завизжала. И тут взорвался перегонный куб Одноглазого.
Чего я ожидал с того момента, когда выпущенный Госпожой огненный шар прошел
сквозь стену.
Могаба понял, что его ждут неприятности, уже через несколько секунд
после того, как вышел из своих аскетично обставленных комнат. Когда он
проходил по коридорам, придворные жались к стенам, уступая ему дорогу. И все
без исключения испуганными тараканами разбегались прочь от палаты тайного
совета. Они наверняка слышали то, что еще не дошло до его ушей. И не
сомневались, что слухи вызовут недовольство Протектора, а это означало, что
очень скоро она начнет делать жизнь неприятной и для других, поэтому
придворные надеялись оказаться от нее подальше, пока гром не грянул.
- Гордыня... - сказал Могаба обычным тоном молодому посыльному-серому,
который попытался незаметно прошмыгнуть мимо него. - Гордыня довела меня до
жизни такой.
- Да, господин. - Лица юного шадарита резко побледнело. У него еще не
выросла борода, чтобы за ней укрыться. - То есть нет, господин. Извините...
Могаба пошел дальше, не обращая внимания на новобранца. Подобные
инциденты случались всякий раз, когда он проходил через дворец. Он
заговаривал почти со всеми. Те, кто наблюдал за развитием этой привычки,
поняли, что он говорит сам с собой и не ждет ответа. Могаба вел бесконечный
спор со своими грехами и призраками - если только не извергал пословицы и
афоризмы, смысл которых по большей части был очевидным, но иногда смутным и
скрытым. Ему особенно нравилось выражение: "Удача улыбается. А потом
предает". Он просто не мог примириться с мыслью о том, что множество ошибок
в жизни он совершил сам. И до сих пор с трудом отделял "должно быть" от "то,
как есть на самом деле". Впрочем, дураком его назвать было нельзя. Он знал,
что у него есть проблемы.
И тем не менее Могаба не сомневался, что он гораздо ближе к реальности,
чем его наниматель.
Душелов, со своей стороны, придерживалась мнения о том, что она есть
виртуальный свободный агент, и отказывалась связать себя брачными узами с
какой-либо конкретной реальностью. Она верила в создание собственных
реальностей, заставляя плоды своего воображения овеществляться.
Некоторые из них оказывались весьма безумными. Однако некоторые
продержались дольше жаркого момента их зачатия.
Могаба услышал, как впереди спорят вороны. Нынче вороны буквально
заполонили весь дворец. Душелов их обожала и никому не позволяла прогонять
их или обижать. В последнее время ее симпатию обрели и летучие мыши.
Когда вороны заголосили, немногочисленные слуги, еще оставшиеся в
коридорах, прибавили шагу. Недовольные вороны означали плохие новости.
Плохие новости гарантированно означали разгневанного Протектора. А когда
Душелов пребывала во гневе, ей было совершенно все равно, кто окажется
крайним. Но кто-то, безусловно, окажется.
Могаба вошел в палату совета и принялся ждать. Она заговорит с ним,
когда будет готова. В палате уже находились Гопал Сингх, командир серых, и
Аридата Сингх, командир Городских батальонов. Они не были родственниками,
просто Сингх - самая распространенная фамилия в Таглиосе. Их присутствие
означало, что Душелов вновь распекала их за неспособность искоренить
достаточно врагов - перед тем, как подоспели плохие новости.
Могаба обменялся взглядами с обоими. Так же, как и себя, он считал их
хорошими людьми, угодившими в капкан невозможных обстоятельств. У Гопала
имелся талант обеспечивать выполнение законов. Аридата был столь же
талантлив в поддержании мира, не вызывая при этом ярость населения. Оба
ухитрялись справляться со своими обязанностями, несмотря на Душелова,
которая обожала и хаос, и деспотизм, и мучила каждого охотно и яростно,
подчиняясь деспотизму своих прихотей.
Душелов материализовалась словно ниоткуда. То был талант, которым она
ошеломляла "низшие существа". Человек попроще Могабы вполне мог онеметь,
увидев ее. У нее было изумительное тело, а одеяние из облегающей черной кожи
скорее подчеркивало его очертания, чем скрывало. Природа благословила ее
идеальным исходным материалом, а тщеславие столетиями побуждало Душелова
улучшать его, прибегая к косметической магии.
- Я недовольна, - объявила Душелов писклявым, как у избалованного
ребенка, голосом. Сегодня она выглядела моложе обычного, точно желала
разжечь фантазии каждого встречного юноши. Хотя ворона, примостившаяся, едва
Душелов уселась, на высокой спинке кресла за ее спиной, несколько портила
это впечатление.
- Можно спросить, почему? - поинтересовался Могаба - спокойно и
невозмутимо. Жизнь во дворце Таглиоса сводилась к хаотическому перемещению
от кризиса к кризису. Могаба уже давно отключал в таких случаях эмоции.
Когда-нибудь Душелов заставит его их включить. Он уже смирился с этой
мыслью. И когда тот день настанет, он встретит его спокойно. Лучшего он не
заслуживает.
- В Роковом перелеске проходит огромный праздник Обманников. Прямо
сейчас. Сегодня ночью. - Теперь ее голос звучал холодно, спокойно и
рассудительно. И был мужским. Со временем к таким переменам привыкаешь.
Могаба уже редко обращал на них внимание. Зато недавно назначенный на свою
должность Аридата Сингх до сих пор считал этот непредсказуемый хор
раздражающим. Сингх был здравомыслящим офицером и хорошим солдатом. Могаба
надеялся, что он продержится достаточно долго, чтобы привыкнуть к
особенностям Протектора. Аридата заслуживал лучшего, чем он, вероятнее
всего, получит.
- Да, это действительно скверная новость, - согласился Могаба. -
Помнится, ты хотела вырубить ту рощу под корень и уничтожить даже следы
священного для них места. - Но Селвас Гупта тебя отговорил. Сказал, что это
создаст плохой прецедент. - Гупта получил на это тайное благословение
верховного главнокомандующего, не желавшего тратить людские ресурсы и время
на вырубку леса. Но одновременно Могаба презирал Селваса Гупту и его
святошеское выражение превосходства.
Гупта занимал должность пурохиты, то есть официального дворцового
капеллана и религиозного советника. Пост пурохиты жрецы навязали Радише Драх
лет двадцать назад, когда принцесса была еще слишком слаба, чтобы возражать
духовенству. Душелов так до сих пор и не упразднила его. Зато едва выносила
того, кто его занимал.
Селвас Гупта пробыл пурохитой уже год, что неизмеримо превышало все
рекорды, поставленные его предшественниками со дня введения Протектората.
Могаба был уверен, что скользкий змей Гупта теперь не протянет и
недели.
Душелов бросила на него взгляд, создававший впечатление, будто она
заглядывает глубоко внутрь, сортируя его секреты и мотивы. Выдержав
достаточную паузу и как бы давая понять, что одурачить ее не удастся, она
приказала:
- Найдите мне нового пурохиту. И убейте старого, если он станет
возражать.
У нее имелась старинная привычка сурово обращаться с жрецами, которые
ее разочаровали. У этой привычки имелись семейные корни. Поколение назад ее
сестричка вырезала сотни жрецов в одной-единственной бойне. Однако
показательное отношение обеих сестер к духовенству так и не убедило
уцелевших, что им следует отказаться от неистребимой привычки плести
всевозможные заговоры. Они оказались упрямцами. И вполне вероятно, что жрецы
в Таглиосе закончатся быстрее, чем заговоры.
На плечо Душелова спрыгнула ворона. Она протянула ей какое-то лакомство
затянутой в перчатку рукой.
- Ты уже приняла решение? Касающееся моих коллег. - Могаба по очереди
кивнул на обоих Сингхов. Он слегка ревновал каждого из них и уважал за
способности. Время и постоянные неудачи успели сгладить острые грани его
некогда мощной самоуверенности.
- Эти господа уже были здесь по другому делу, когда стали известны
новости из перелеска.
Могаба еле заметно прищурился. Значит, его в это дело посвящать не
собирались? Но он ошибся.
- Сегодня серые обнаружили на стенах несколько лозунгов, - сообщила
Душелов, на сей раз каркающим голосом старухи. Ворона на ее плече тоже
каркнула. Где-то на улице к ней присоединились другие.
- Обычное дело, - отозвался Могаба. - Любой идиот с кистью, банкой
краски и умением связать пять букв в слово, похоже, считает своей
обязанностью высказаться, если находит чистый кусок стены.
- То были лозунги из прошлого, - произнесла Протектор голосом, который
использовала в тех случаях, когда сосредоточивалась исключительно на деле.
Мужским. Голосом, который казался Могабе его собственным. - На трех было
написано "Раджахарма", - Как я слышал, культ бходи тоже возрождается.
- А два других гласили: "Воды спят". А это уже не бходи. И не надпись,
случайно не замеченная на стене четыре года.
По телу Могабы пробежала дрожь - смесь страха и возбуждения. Он
посмотрел на Протектора.
- Я хочу знать, кто их пишет, - потребовала она. - И еще хочу знать,
почему они решили написать их именно сейчас.
Могабе показалось, что оба Сингха выглядят осторожно довольными, словно
радуются тому, что им предстоит искать реальных врагов, а не просто
раздражать людей, которые, если их не трогать, останутся безразличными к
дворцовым интригам.
Роковой перелесок находился за пределами города. А всем, что
располагалось за городскими стенами, полагалось заниматься Могабе.
- Желаешь ли ты, чтобы я предпринял против Обманников какую-либо
конкретную акцию? - спросил он.
Душелов улыбнулась. А когда она улыбалась этой особой своей улыбкой,
становилась заметна каждая минута из прожитых ею столетий.
- Ничего. Совсем ничего. Они уже разбежались. Я тебе скажу, когда нужно
будет действовать. Тогда, когда они не будут к этому готовы. - Этот голос
позвучал холодно, но дополнялся ее зловещей улыбкой. Могаба задумался над
тем, известно ли Сингху, насколько редко Протектор показывается кому-либо
без маски. Это означало, что она намерена вовлечь их в свои схемы настолько
глубоко, что им уже не отмазаться от такого содействия.
Могаба кивнул, как полагалось верному слуге. Для Протектора все это
было игрой. Или, возможно, несколькими играми. Быть может, лишь превращая
все в игру, и возможно выжить духовно в мире, где все остальное столь
эфемерно.
- И еще мне нужна твоя помощь в ловле крыс. Падали стало слишком мало.
И мои детки голодают.
Душелов снова протянула вороне кусочек лакомства. Этот подозрительно
напоминал человеческий глаз.
- Я все еще жив?
Спрашивать не было нужды. Я жив. Мертвецам больно не бывает. А у меня
болел каждый квадратный дюйм тела.
- Не шевелись, - услышал я голос Тобо. - Или пожалеешь, что
шевельнулся.
Я уже жалел о том, что приходится дышать.
- Ожоги?
- Множество. И еще масса ушибов.
- Ты выглядишь так, словно тебя избили сорокафунтовой дубиной, а то,
что осталось, медленно поджарили на вертеле, - произнес голос Мургена.
- А я думал, что ты в Хань-Фи.
- Мы вернулись.
- Мы продержали тебя без сознания четыре дня, - добавил Тобо.
- Как Госпожа?
- Она в другой постели. И в гораздо лучшем состоянии, чем ты, - сообщил
Мурген.
- А как же иначе? Я ведь не стрелял в нее. Ну, что молчишь? Язык
проглотил?
- Она спит.
- А как Одноглазый?
- Одноглазый не выжил, Костоправ, - еле слышно проговорил Тобо.
- Что с тобой? - спросил Мурген после паузы.
- Он был последним.
- Последним? Каким последним?
- Последним из тех, кто был в Отряде, когда я в него вступил. - Вот
теперь я стал настоящим Стариком. - Что стало с его копьем? Оно мне нужно,
чтобы покончить со всем этим.
- Какое копье? - не понял Мурген. Тобо сообразил, о чем я спрашиваю.
- Я сохранил его у себя дома.
- Огонь его повредил?
- Немного. А что?
- А то, что я собираюсь убить эту тварь. Нам давно следовало это
сделать. А ты не своди глаз с того копья. Оно мне нужно. А сейчас я хочу еще
немного поспать.
Мне надо уйти туда, где хотя бы на время не будет боли. Да, я знал, что
Одноглазый когда-нибудь нас покинет. И думал, что готов к этому. Но ошибся.
Его кончина означала гораздо больше, чем смерть старого друга. Она
обозначила конец эпохи.
Тобо сказал что-то о копье. Но я не разобрал его слов. И мрак навалился
быстрее, чем я вспомнил спросить о том, что стало с форвалакой. Если Госпожа
поймала или убила ее, то я напрягался напрасно... Но я сомневался, что с ней
удастся покончить настолько просто.
Мне снились сны. Я вспомнил всех, кто ушел до меня. Вспомнил страны и
годы. Страны холодные, жаркие, зловещие, а годы всегда были напряженными,
разбухшими от несчастий, боли и страха. Кто-то умирал. Кто-то выживал. Если
задуматься, то все это не имело смысла. Солдаты живут. И гадают - для чего?
О, эта солдатская жизнь для меня. О, сколько приключений и славы!
На выздоровление ушло гораздо больше времени, чем в тот раз, когда я
едва не погиб под Деджагором. Даже несмотря на то, что Тобо помогал мне
наилучшими целительными чарами, выученными у Одноглазого, и уговорил своих
скрытных дружков тоже мне помочь. Говорят, некоторые из них способны вернуть
к жизни даже покойника. А я ощущал себя покойником, старой развалиной,
словно и не насладился преимуществом стасиса, заморозившего нас, пока мы
были пленниками под равниной. Теперь это меня сильно смущает. Я больше не