Кунин Владимир Владимирович. Кыся в Америке (Кыся - 3)

   - Как вы на ту Собачку, да? - спросил я.
   Все тут же заткнулись, поджали хвосты, стали какие-то щепочки, камушки разглядывать у себя под ногами.
   - А с Крысами можно договариваться, - сказал я, хотя никогда в своей жизни не разговаривал с Крысами.
   - Разумно, - раздался за моей спиной совсем не Кошачий голос.
   Я резко повернулся. Из полукруглого решетчатого подвального окошка, в том месте, где в переплетении оконной рамы было выбито стекло, на меня смотрела большая Крыса с седой мордой. Причем Крыса была явно мужского пола. Значит, КРЫС, что ли?..
   Четверо "наших" инстинктивно рванулись было к этому Крысу, но я только хлестанул себя хвостом, прижал уши и приподнял верхнюю губу, предъявляя свои клыки на всеобщее обозрение, как все четверо будто наткнулись на невидимую стену и прилипли жопами к земле.
   - Я же сказал - ДОГОВОРИТЬСЯ, - негромко, но внятно прошипел я Котам. - ДО-ГО-ВО-РИТЬСЯ! А не лезть в драку вчетвером на одного, а потом жаловаться, что их слишком много... Хватит! Хватит крови, это вы можете, наконец, понять?!
   - Очень разумно, - повторил у меня за спиной седой Крыс.
   И вдруг на какое-то мгновение я услышал в своей башке далекие голоса!.. Явственней всех слышался голос Мастера:
   - Очень, очень разумно, Мартын!
   Слабее, но достаточно отчетливо прозвучал голос Фридриха фон Тифенбаха:
   - Я искренне горжусь тобою, Кыся...
   - Я знала, что ты потрясающий Кот!.. - где-то там прокричала Таня Кох.
   И уж совсем слабо, еле-еле слышно, словно с другой планеты, Водила и милиционер Митя сказали далеким-далеким хором:
   - Ну, Кыся... Ты, бля, даешь!
   Только Шуриного голоса я не услышал...
   Были, правда, какие-то тревожные шорохи со знакомыми интонациями... Мне даже стон Шурин почудился! Но... Он это был или не он - кто знает?.. А если это был Шура - то что с ним? Почему, как мне кажется, я всех слышу, а его нет?.. Значит, с ним чтото произошло?..
   У меня прямо комок подкатил к глотке. Еле отдышался.
   Наверное, поэтому я несколько скомкал конец своей речи, потребовав ото всех Котов и Кошек - без малейшего исключения и скидок на возраст, как в одну, так и в другую сторону, - завтра ночью явиться на сходняк к старому гаражу чисто вымытыми, прилизанными и желательно с уже выкусанными блохами. И без какой бы то ни было агрессии!
   - Все! - сказал я. - Переходим на мирные рельсы... Будя, едрена вошь! Навоевались!..
   Это я в каком-то кино по телику слышал.
   Мало того, я потребовал от них, чтобы каждый к завтрашнему вечеру приволок хотя бы одну толковую идейку по переустройству и, как говорят сегодня, "реформам" нашего будущего сообщества. Ибо мне думать за всех некогда, у меня своих дел по горло, сказал я, и скорее всего, через несколько дней мне придется на недельку смотаться в Вашингтон, повидаться с одним конгрессменом, - так что просил бы прикинуть - кто бы мог подменить меня, пока я буду находиться в правительственной командировке...
   Я не собирался вешать им лапшу на уши. Мне просто показалось, что для пользы дела - так будет звучать весомее.
   Все-таки Кот, воспитанный Советской властью, или, вернее, российским менталитетом (потрясающее слово!), где бы ни было в России ли, в Германии, в Америке, - все равно останется самим собой! Вот обязательно ему нужно подчеркнуть свою близость к начальственным кругам, без нажима упомянуть дватри популярных имени, неназойливо напомнить о своем былом величии...
   Последнее в полной мере относится к Котамэмигрантам.
   Помню, Шура всегда очень смеялся над этим. И я с ним...
   А когда сам Щура вдруг получил какую-то вшивую комсомольскую премию за крохотный сборничек рассказов - ни денег, ни хрена, кроме медальки "под золото" на красной ленточке, - так он же больше недели пил с кем ни попадя - так ему это понравилось!
   Вот тут я малость напутал: от лауреатского восторга Шура выпивал всего лишь пять дней. А уже от стыда, что "поймался на эту муху", - еще дня три пил без просыпу. И потом две недели каялся, что повел себя как последний жлоб и что он не достоин высокого звания русского интеллигента, и бормотал строчку чьих-то стихов - "Быть знаменитым некрасиво...".
   Чего бормотал, понятия не имею. Если честно, так знаменитым он никогда и не был. Его все любили за совершенно другое...
   ...По всей вероятности, с этими засранцами-бандитами никто никогда не разговаривал нормальным языком. Они чуть не чокнулись от картинки, которую я им нарисовал! То, что у половины этой хевры поехала крыша, - тут и к гадалке не ходи...
   А моя Первая Американочка-прихехешка сидела рядом со мной, да еще мордочкой ко всем остальным, - словно в президиуме, - и разглядывала свою же братву так, будто она видит их впервые!..
   Я-то понимал, что еще до вчерашнего дня на ней, на молоденькой Грязнульке, теряли свою невинность и обучались сексуально-половым азам десятки юных Котов, только вступающих в свой трахательно-возрастной период. Никаких особых иллюзий у меня по поводу этой помытой поблядушки не было...
   И все равно было очень приятно наблюдать, как от соседства и близости со мной эта Киска (я тоже хорош - не удосужился узнать, как ее зовут!) так задрала свой розовый носик, что даже бывалые и наглые Кошки-профессионалки, которые всего час назад и не смотрели в ее сторону, стали мести перед ней хвостами и подлизываться!
   Сзади меня раздался негромкий голос старого седого Крыса:
   - Прошу прощения, мистер... На два слова!
   - Минутку, - сказал я ему, а Котово-Кошачьей компахе рявкнул в манере старшины, которого Шура всегда изображал при воспоминаниях о своей армейской службе: - Разойди-и-ись!!!
   А беленькой, пушистенькой тихо сказал:
   - Ты меня прости, малыш, но я не могу пригласить тебя к себе. Я пока сам в гостях. До завтра, о'кей?..
   - Ноу проблем, май дарлинг. Бай-бай! - легко ответила она и покосилась на одного молодого черного Кота, который исподтишка бросал на нее выразительные взгляды.
   На мгновение я почувствовал непонятно откуда взявшийся укол ревности... Да нет! Не ревности, а уязвленного самолюбия. Я понимал, что проигрываю этому молодому дурачку всего лишь в возрасте - ему было от силы три года. Но в остальном-то я его наверняка превосходил!.. А вот оказывается, что все это не так уж важно. Оказывается, важнее быть молодым...
   Но я ничего не сказал этой беленькой посикухе. Даже взглядом себя не выдал и пошел к старому, седому Крысу.
   Из короткого разговора со старым Крысом выяснилось, что со мной очень хотела бы поговорить Мадам - коронованная и полновластная хозяйка огромного Крысиного клана, занимающего достаточно серьезную территорию, даже по Нью-Йоркским масштабам. Ее владения с одной стороны простирались до самого Квинс-бульвара, а с другой, противоположной, - аж до Шестьдесят четвертой "дороги". Это у них тоже - улица. Включая, естественно, и нашу Шестьдесят пятую. С боков же границы территории Мадам проходили по Девяносто девятой и Сто второй стритам. Что тоже - улицы. Только какие-то из них идут с севера на юг, а другие - не то авеню, не то стриты (пока не разобрался...) - с востока на запад...
   Про стороны света я теперь знаю почти все! На судне я так наблатыкался следить за компасом, что даже самостоятельно отмечал отклонения от курса на три-пять градусов.
   Я вежливо ответил серому Крысу, что еще плоховато знаю этот район и не очень ясно представляю себе величину всех владений Мадам. Однако охотно верю в их грандиозность.
   В разговоре с седым Крысом я невольно заговорил языком Фридриха фон Тифенбаха - сдержанно и, насколько мне это доступно, интеллигентно, время от времени обнаруживая глубину своих знаний, способную поразить любого собеседника. А так как знаний у меня было "с гулькин хвост", то я пользовался только манерой разговора Фридриха.
   Я начисто исключил из своего лексикона слегка приблатненную манеру речи сегодняшнего так называемого "культурного слоя" общества и совершенно не пользовался наиболее близкой мне чуть хамоватой, но четкой и выразительной - речью Водилы, милиционера Мити и всего нашего Санкт-Петербургского пустыря.
   Старый Крыс заверил меня, что Мадам уже почти все знает о моем коротеньком пребывании на территории ее владений - у них превосходно поставлена разведка. Знает о бое и победе над Вагифом, слышала о моей миротворческой речи и готовности к переговорам и теперь хочет познакомиться со мною лично. И, если я не возражаю, то эти переговоры сразу же и провести. Безопасность гарантируется.
   И несмотря на то, что лапы мои буквально подламывались от усталости и пережитого, я ответил уже даже не в манере, а почти голосом Фридриха фон Тифенбаха:
   - Я чрезвычайно ценю приглашение Мадам, буду искренне рад быть представленным ей, и если мое скромное участие в будущем взаимоприемлемом Единении столь противоположных представителей Животного мира послужит на пользу этого Союза, я буду считать, что мой жизненный и нравственный долг выполнен.
   Старик Крыс чуть не выпал в осадок!..
   Не скрою, я и сам едва не рухнул под тяжестью этой фразочки. Мелькнула мысль, что Фридрих всетаки намного умнее меня - он никогда не стал бы выражаться с такой пышностью. Так мог сказать Шура Плоткин, и то - в порядке трепа, в своем привычном иронично-издевательском стиле.
   Боюсь, что я уже давным-давно перестал быть самим собой.
   Я - Шура Плоткин, я - Водила, я - Фридрих фон Тифенбах, в чем-то я уже - Мастер... И в то же время я - Кот Мартын. Кыся. Вот как это?!..
   Уже потом, лежа в своей уютной коробке с одеяльцем, слушая мерное дыхание спящего Тимура, сам я, несмотря на дикую усталость и очень поздний час, никак не мог заснуть - все вспоминал о переговорах с Мадам.
   Владения ее были поистине огромны! Старый Крыс вел меня по такому количеству подвальных переходов, по таким узким для меня лазам, где я из-за своих габаритов протискивался с величайшим трудом, мы шли так долго, мы одолели такое количество старых водопроводных труб без воды, что мне показалось - не пройдет еще и трех минут нашего путешествия к резиденции Мадам, как мы вынырнем где-то уже в середине пустыря перед моим бывшим домом в Санкт-Петербурге! Или, на худой конец, окажемся рядом с Хинезише-турм Английского парка в Мюнхене.
   Справедливости ради, должен отметить, что весь путь был удивительно чист - ни грязи, ни мусора, ни дерьма. Все было буквально вылизано. И мне это очень понравилось.
   Впереди нас бежала Группа Охраны - четыре здоровенных молодых Крыса с такими устрашающими резцами, что при одном взгляде на них мне становилось не по себе. Точно такая же Группа замыкала наш кортеж. Тоже словечко - будь здоров, да? Это я Фридриха слышал и все время ждал случая ввернуть его в свою фразу...
   На непросматриваемых поворотах или неожиданных спусках и подъемах дежурили Патрульные Крысы.
   В помещениях, отстоявших влево и вправо от основного пути, судя только по запахам и звукам оттуда, - обитало такое количество Крысов, Крыс и Крысят, что я только диву давался, как скромно они себя вели - разорвали всего двух Котов! Да выйди они хоть половинным составом на поверхность Квинса, они уничтожили бы давным-давно всех Котов и Кошек в округе, а с тем омерзительным Вагифом сообща справились бы гораздо раньше меня.
   Меня потрясла четкая продуманность всего того, что я увидел своими глазами, - от чистоплотности до строжайшей дисциплины. Я не преминул выразить свое восхищение старому Крысу, уже с трудом бегущему впереди меня.
   Он был польщен и сказал мне, что у Крыс это врожденное. Однако время от времени приходится вводить ряд корректив в сложившиеся традиции.
   - С чем это связано? - вежливо поинтересовался я.
   - Тут масса привходящих факторов... - сказал старый Крыс. И бурное развитие американской химической промышленности, производящей каждый год все новые и более сильные средства против нас... И стремление Людей переселиться за пределы НьюЙорка. Тут мы теряем экономическую стабильность... И загрязнение сточных вод, и попытки Людей, производящих продукты питания для самих себя, максимально насытить эти продукты различными суррогатами. Из-за этого мы вынуждены как можно больше держать наших Крысят на материнском молоке. А это значит, что Матери-Крысы значительную часть суток прикованы к дому. Самцы выбиваются из сил - им приходится воевать, строить, добывать пищу пристойного качества и, прошу прощения, охранять свои семьи, извините, от вас... Я уже не говорю о всяких там пошлых крысоловках, о бетоне с толченым стеклом и прочими проявлениями Человеческого идиотизма!
   - Боже! - искренне воскликнул я, с трудом влезая в очередную бывшую водопроводную трубу. - Но об этом кто-то должен постоянно думать?!.. Кто-то должен всем этим руководить! Насколько я понял, это требует совершенно феноменальной организации...
   - Конечно. - Старый Крыс с удовольствием замедлил свой бег, в ожидании, когда я протиснусь сквозь трубу. - Все возглавляет Мадам. Ну и некоторым образом Совет.
   Мы наконец вылезли из трубы и побежали широким подвальным переходом. Из боковых ответвлений за нами следили сотни и сотни Крысиных глаз...
   От усталости я растерял интеллектуальную манеру Фридриха фон Тифенбаха, зато вдруг приобрел непривычный для себя, какой-то простовато-дворницкий тон.
   - А вы, извиняюсь, кем будете? - спросил я седого Крыса.
   - Я - Главный Советник Мадам, - скромно ответил мне Крыс. Когда-то, в молодости, мы были с ней достаточно близки... Потом ее постигло несчастье: она - легкомысленное и прелестное создание, эталон Крысиного изящества и очарования - случайно попала в лапы этого гангстера Вагифа. Они с хозяином только-только переехали в Америку из какогото Третьего мира. Я, тогда еще молодой, полный сил Крыс, бросился на помощь, прокусил Вагифу низ живота, и он выпустил Мадам. Подоспели наши друзья - Вагиф бежал... Но что-то он успел повредить у Мадам, у нее отнялись задние лапы. С тех пор она не ходит. Я же не счел возможным бросить ее. Я остался при ней. Сначала - просто другом, потом - Советником. Теперь я Главный Советник. Прошла молодость, прошла влюбленность, но мое восхищение Мадам во мне не иссякло, и когда вы с ней познакомитесь, вы поймете меня лучше, чем кто-либо...
   - Охотно вам верю, - любезно откликнулся я.
   - Надо сказать, что Мадам провела свое детство и юность под домом одного ученого-крысоведа и обладает еще целым рядом энциклопедических знаний...
   - О-о!.. - сказал я, постаравшись придать своему беспородно-хриплому голосу интонацию максимального уважения к обширным знаниям Мадам.
   Вот с этим моим "О-о!.." мы и вошли в ЕЕ хоромы.
   Никогда в жизни я не видел такой огромной, такой чудовищно разжиревшей, жуткой старой Крысы с полуметровым облезло-чешуйчатым хвостом, с отвисшим седым брюхом, парализованными задними лапами и с глазами - живыми, умными, ироничными и, ей-богу, веселыми!..
   Ни унылой старости, ни ущербности я не заметил в глазах этой Мадам-калеки, Мадам-развалины. Гигантская жирная старуха Крыса была полна жизни и, судя по некоторым признакам, не лишена тяги к "светским" удовольствиям.
   Уж слишком крутились вокруг нее два молодца Крыса, слишком был явствен запашок валерьянки, от которого многие Коты просто сходят с ума!
   - Мадам! - торжественно начал Главный Советник старый седой Крыс. - Позвольте представить вам...
   Бедняга не успел договорить...
   - В жопу! - спокойно сказала Мадам. - В жопу все твои дипломатические штуки. Никаких официозов! Достаточно одного взгляда - и понимаешь, что имеешь дело с настоящим жестким и сильным, но, к сожалению, слишком ДОМАШНИМ Животным...
   И, клянусь, старуха оглядела меня откровенно блядским глазом!
   - Мадам, - тут же нашелся я. - Коты и Кошки - единственные в мире домашние Животные, так и оставшиеся НЕПРИРУЧЕННЫМИ. В некоторой степени это нас с вами роднит.
   - С ума можно сойти! - Мадам в восторге всплеснула достаточно изящными передними лапами. - Он еще и умный?!.. Откуда ты такой взялся?
   - Из Санкт-Петербурга, Мадам.
   - А что это?
   Вот оно! Вот она - наша российская чванливость, наше гипертрофированное самомнение, когда мы убеждены в том, что все на свете только о нас говорят и думают... Да, добрая половина мира о нас и слыхом не слыхивала! Ах, как был прав Шура Плоткин, когда говорил об этом...
   - Видите ли, Мадам, - поразмыслив, ответил я. Санкт-Петербург - это место, где я родился. То есть моя родина. Один из городов России...
   - А, так ты русский? Знаю. Здесь, в этом квартале, их полно! А что тогда такое - Россия?
   - Что же такое Россия - вряд ли я смогу вам объяснить. Думаю, что сегодня этого не знает никто. Даже в самой России.
   - Нет! - воскликнула старуха. - В лице этого Кота мы сталкиваемся с какой-то новой формацией Вида! Сплав Мужества и Интеллекта - это ЧТО-ТО ОСОБЕННОЕ! - вдруг воскликнула старуха, и я заподозрил, что ее предки были выходцами с юга России.
   С теми же хохмочками в Мюнхене разговаривали киевские и одесские Коты-эмигранты.
   Мадам лихо оглядела меня от усов до хвоста, прямо скажем, нескромным взглядом и плотоядно ухмыльнулась:
   - Если бы мы встретились с тобой в моей молодости, мы смогли бы перевернуть общепринятое представление о врожденном антагонизме Котов и Крыс. Тебе не кажется?
   - Я в этом просто уверен! - нагло соврал я для дела.
   А сам подумал: "Было у меня Кошек - немеряно, Собачка была, Лисица, даже Крольчиха - тьфу, тошно вспоминать... Но Крысу?.. Да у меня на нее ни в жисть не встанет! Даже на необитаемом острове..."
   - Нет, от него можно просто сдохнуть! - восхитилась Мадам, лишний раз утвердив меня в своем подлинно историческом происхождении. - Выпьем?
   Два молодых Крыса тут же выкатили пузырек валерьянки.
   - Благодарю вас, Мадам. Я вообще-то не пью.
   Ну, неохота мне было возвращаться в комнату спящего ребенка с запахом поддачи... Хотя, не скрою, после всего случившегося треснул бы с удовольствием!
   - А я выпью. Раньше могла чистяру, а сейчас - возраст, болячки разные... Разбавляю.
   Ее шустрилы накапали в плошечку с водой немного валерьянки. Старуха выпила, крякнула, вытерла передними лапками морду, усы и сказала мне:
   - Все знаю. И про Вагифа - чтоб ему было пусто на том свете! И про твою тронную речь... Особенно это - "Хватит крови!.." Кстати, рыбки хочешь?
   - С удовольствием.
   Шустрилы приволокли откуда-то кусок неизвестной свежайшей рыбы и осторожно, не приближаясь ко мне, положили ее неподалеку от Мадам. Я протянул лапу за рыбой и краем глаза увидел, как напряглась Охрана, как обнажились их резцы, как туго вытянулись хвосты.
   - Ешь! - приказала мне Мадам.
   Я аккуратненько подтянул рыбку к себе и с удовольствием стал ее жрать. Охрана расслабилась, хвосты повисли, резцы исчезли.
   - У тебя есть имя? - спросила Мадам.
   - Даже два - Мартын и Кыся.
   - Ты знаешь, у нас в Америке не любят длинных имен. И для удобства мы их сокращаем. Так делают и все прибывающие к нам. Например, все ваши русские Гринштейны сразу же становятся Гринами. Или - Файнберг... Он немедленно превращается или в Фаина, или в Берга. Это - кто как хочет. А один еврей из ваших - Иван Досадный стал теперь Ив Де Сад и утверждает, что он прямой потомок французского писателя маркиза Де Сада. Мне же нравятся оба твои имени. Я буду называть тебя Маркыся. Идет?
   - Как скажете, Мадам.
   - Зови меня просто - Муся. Мое полное имя звучит по-латыни Мус Децуманус. Но вот этот мудрый старик, - Мадам указала на тихо дремлющего усталого седого Крыса, своего Главного Советника. - Когда-то, много времени тому назад, назвал меня Мусей. И, ты знаешь, мне это понравилось...
   Старуха еще врезала валерьянки с водой и рассказала мне массу интересных вещей, о которых я даже не подозревал.
   Оказывается, большие серые Крысы, так называемые Пасюки (омерзительное название, правда?..), известны Людям еще с тринадцатого века! В отличие от меня, старуха блестяще оперировала цифрами... Уже в начале пятнадцатого столетия епископ Аутинский отлучил Крыс от Церкви, на что, естественно, Крысы положили с прибором!.. И стали шататься за Человеком по всему свету.
   Корабли развезли Крыс по прибрежным странам, а уже оттуда Крысы своим ходом чесали дальше - в глубь материка. Один ученый того времени, Паллас, целую книгу написал про то, как осенью тысяча семьсот двадцать седьмого года, после землетрясения, Крысы жуткими массами двинулись из прикаспийских стран в Европу. Фантастическими скопищами они переплывали Волгу у Астрахани...
   - Но это же и есть Россия!.. - тут же почему-то сказал я.
   Откуда мне это было известно, убей Бог, не помню!..
   - Да что ты?!.. - удивилась Мадам. - Я и понятия не имела. А дальше...
   А дальше Крысы поперли на Запад как сумасшедшие! Прошлепали на кораблях из Ост-Индии в Англию, затем в Восточную Пруссию, потом в Париж пешком, а спустя пару лет приплыли в Америку.
   Об одной страничке своей родословной Мадам или не знала, или сознательно умолчала. Ручаюсь, что во время Великого Исхода Крыс на Запад ее предки явно останавливались в Одессе. И кто-то там у них по женской линии таки трахнулся с местным Одесским Крысом!.. А Пруссия, Париж, Америка были уже потом.
   Это я сужу по тому, КАК она это все рассказывала - в какой манере, с какими интонациями...
   Я, в свою очередь, чтобы не показаться полным дураком, поведал Мадам средневековую историю взлетов и падений Котов и Кошек, запросто жонглировал эпохами и именами, - короче, пересказал ей все, что еще совсем недавно узнал от Мастера в открытом Атлантическом океане. Чем привел старуху в искреннее восхищение!..
   Охрана и прислужники тоже слушали меня развесив уши. Но восхищались не всем, что нравилось их Мадам, а лишь периодами истории, когда Котов и Кошек варили в кипящем масле, жарили на железных прутьях и сбрасывали с крепостных стен и башен.
   И это я просек во время переговоров о мире!.. Ну что ж, запомним - мало ли как еще жизнь повернется.
   После чего мы с Мадам обговорили ряд пунктов о ненападении и взаимовыручке, наметили несколько совместных мероприятий и стали прощаться, очень довольные друг другом.
   - О'кей, Муся! - сказал я Мадам. - Как говорят в Германии "Абгемахт"! В смысле - договорились!
   Глянул на недобрые рожи Охраны, на подозрительные рыла Прислужников и прочих Холуев, посмотрел в мудрые, хитрющие глаза Мадам и снова, на всякий случай, добавил:
   - Но если твои раздолбай только попробуют...
   - Все, все! - прервала она меня. - Как ты сказал? "Абгемахт"? Так вот - абгемахт. Договорились. И кончай залупаться!
   Проснулся в двенадцать.
   То, что в двенадцать, - сомнений не было. День в окнах, а на больших Тимуровских часах с Дональд Даком на циферблате обе стрелки пиками строго смотрят вверх. А это - двенадцать. Я знаю.
   Пить хочется, жрать хочется, гадить хочется - спасу нет!
   В доме никого. Рут на работе, Тимур в школе.
   Ноги мягкие, подламываются, хвост волочится по полу, самого качает - еще поспать, что ли?.. Так ведь недолго во сне и описаться! Этого еще не хватало. Не Котенок все-таки...
   Тащусь в кухню. С диким трудом вспрыгиваю на подоконник, оттуда жутко неловко и некрасиво перепрыгиваю на дерево, плюхаюсь на ветку, как мешок с говном (в любом смысле этого слова), спускаюсь на землю и лезу под старый автомобиль.
   Сижу, пытаюсь делать свои дела...
   Заглядывает какой-то пожилой Кот.
   - Хай! - говорит. - Я, извиняюсь, вчера так и не понял...
   - Иди отсюда, дубина стоеросовая, - говорю. - Не видишь, я занят!
   Ушел, слава Богу, кретин несчастный. Выбрал время...
   Ох, батюшки... Что же я вчера такого сожрал, отчего меня так крепит?!.. Жидкости, жидкости нужно больше употреблять супчики разные, сливочки жирненькие, сметаночку... Тогда и запоров не будет. И двигаться нужно больше - прыгать, бегать, трахаться! Чтобы организм работал на полную! И спать ложиться вовремя, а не под утро.
   Вот отыщу Шурика Плоткина, обустроимся мы в Нью-Йорке, и начну я вести новый, здоровый образ жизни...
   Фффу-у!.. Слава те Господи! Сработало.
   Понимаю - натурализм, то, се, пятое, десятое... Но ведь Жизнь. Куда от нее денешься?
   Минут десять, наверное, зарывал. Вылез из-под автомобиля этот Кот опять ко мне:
   - У меня всего один вопросик...
   - Вот вечером его и задашь, - говорю. - Сейчас мне некогда.
   На дерево, с дерева на подоконник, а уже оттуда в кухню.
   И сразу вижу: низенькая подставочка, на ней - две белые мисочки. В одной - какая-то замечательная жратва неведомая, во второй - нескисающее молоко. Вот как они его делают? И в Германии, и в Америке.
   А вокруг все пахнет Тимуром и Рут... Какая женщина! И пацан, конечно, классный.
   Я давай скорей умываться, приводить себя в порядок. Тут я ни времени, ни сил не жалею. Это у меня в крови.
   А жрать хочу, как говорил Шура, будто семеро волков!
   Это еще хорошо, что старый Крыс вывел меня ночью во двор совершенно другим, коротким ходом, а то я бы еще позже домой вернулся.
   И тут же вспомнил картинку маслом! Идем мы со стариком Крысом по этому новому широкому проходу: впереди Охрана, сзади Охрана - все, как положено, а навстречу нам движется какой-то Крысиный цирк: две рабочие Крысы (у них там иерархия строжайшая!), пятясь задом, волокут за хвост третью Крысу. Та лежит на спине и всеми четырьмя лапами плотно прижимает к животу большое куриное яйцо! А за ними, точно так же, движется еще одна тройка Крыс - две волокут за хвост третью с яйцом... А за второй тройкой - третья...
   - Е-мое и сбоку бантик! - говорю. - Это что же такое?!..
   - Это обычная, нормальная транспортировка сырых яиц для Мадам и нашего Детско-Крысятного сада. Очень, очень древний способ! Мадам говорила, что он даже описан в "Жизни животных" у Брэма. А мы как раз сейчас освоили новый продуктивный склад ресторана "Регистан", а там этих яиц - видимо-невидимо! объяснил мне старый Крыс.