Кунин Владимир Владимирович. Кыся в Америке (Кыся - 3)

   А так как я уже научился на все спрашивать разрешения у Мастера, то без его согласия позволял себе только лишь на корму бегать, в собственный гальюн. Но каждый раз докладывал, где был.
   - Садись, садись, Мартын! Погрей задницу, просуши хвост, вслух сказал мне Мастер.
   На мостике уже привыкли к тому, что Мастер частенько со мною разговаривает вслух и я почти всегда как-то странно верно реагирую на его слова.
   Сами понимаете, "странно верно" - для непосвященных. Для Мастера мои реакции совершенно нормальны и ожидаемы. У нас с ним - диалог на равных. Только я - младше, а он - старше.
   Я тут же вспрыгнул на Главный Компьютер, сразу же ощутил тепло под хвостом и промерзшими лапами и постарался устроится на нем как можно уютнее и спокойней. Как всегда.
   Ни хрена из этой затеи не получилось! Нервный колошмат неизвестного происхождения бил меня изнутри, кончик хвоста непроизвольно выстукивал бешеную дробь, и сама собой топорщилась шерсть на загривке. От ощущения надвигающейся неотвратимой беды уши мои сами прижались к затылку, и я мгновенно слетел с Главного Компьютера в невероятном психическом вздрыче, граничащем с потерей сознания...
   - Что происходит, Мартын?!.. - в полный голос нервно крикнул Мастер, наверное, тоже почуяв чтото неладное.
   И тогда я в ответ, изо всех своих Шелдрейсовских сил, заорал благим матом:
   - Стоп!!! Стоп!.. Лево руля!!!
   Боясь в истерике разорвать нить Контакта с Мастером, я сиганул к нему на правое плечо и вцепился в его куртку когтями всех своих четырех лап. Это было последнее, что я запомнил...
   ...А ПОТОМ Я ВДРУГ УВИДЕЛ СЕБЯ ПОДВОДНЫМ КОТОМ!..
   Я плыл в серо-зеленой мерзлой воде с ледяным крошевом, чуть впереди нашего "Академика Абрама...", и видел, как на нас надвигается чудовищная, гигантская, необъятная ледяная глыба айсберга! Она заполняла собою все пространство впереди, и только над самой поверхностью океана виднелась узенькая полоска просвета...
   Этот ледяной кошмар, величиной с три наших ленинградских девятиэтажных дома, не высовывался наружу "ОДНОЙ ДЕСЯТОЙ ЧАСТЬЮ НАД ПОВЕРХНОСТЬЮ ВОДЫ", как рисовал мне айсберги Мастер, а был подло и коварно притоплен, оставляя перед взором нашего, ничего не подозревающего, несчастного "Академика Абрама..." чистую, холодную гладь Атлантического океана!..
   Я вижу, что через несколько минут наш "Академик Абрам Ф. Иоффе" врежется в эту синюю, безжалостную ледяную стену и погибнет вместе со своими контейнерами, бедными "маслопупами" и "рогочами", совсем молоденькими Дедом и Чифом, Маркони и Драконом... Не станет на этом свете Колобахи и Точилы... Утонут Шеф и Люся... Уйдет из жизни такой потрясающий образец КотоЧеловека, как Капитан этого судна - МАСТЕР!..
   - Остановите машину!!! - кричу я из-под воды. - Тормозите, мать вашу в душу!!! Сворачивайте, сворачивайте скорее, иначе... Мастер! Вы меня слышите?!.. - отчаянно кричу я и пытаюсь упереться передними лапами в подводную носовую часть нашего судна, пытаюсь хоть как-то затормозить его гибельный ход...
   Но мои задние лапы не находят твердой опоры, и я ничего, ничего, ничего не могу сделать!..
   "Ма-а-астер!" - истошно воплю я из последних сил и понимаю, что мне уже никогда ни до кого не докричаться...
   Я чувствую, что мне не хватает воздуха, я захлебываюсь и начинаю отставать от судна, тонуть, а мимо меня, навстречу собственной смерти, движется темно-серый стальной борт нашего "Академика Абрама Ф. Иоффе", которому осталось всего несколько минут жизни...
   Я опускаюсь все ниже и ниже - туда, где вода теряет свою полупрозрачную зеленость и становится черной и очень страшной. Смертельный холод сковывает мои движения, заползает в каждую клеточку моего тела, и последнее, что я вижу перед тем, как навсегда опуститься в эту жуткую пучину, - днище нашего судна, проплывающее надо мной. И выкрашено оно почему-то в оранжево-красный цвет...
   Сознание мое меркнет, но мне все еще чудится, будто я слышу приглушенный толщей океанской ледяной воды, далекий голос Мастера - Капитана моего бывшего "Академика Абрама Ф. Иоффе":
   - Стоп машина!!! Полный назад! Лево руля!!!
   И действительно, я вижу своими полуживыми глазами, как огромная махина, проплывающая надо мной, резко меняет курс и счастливо уходит от столкновения с негодяйски притопленным и невидимым на поверхности океана айсбергом!..
   ...На чем, как говорится, разрешите откланяться...
   КАК ТАМ ШУРА БУДЕТ БЕЗ МЕНЯ В АМЕРИКЕ?..
   Но именно в тот момент, когда я окончательно собрался умереть (убедившись в том, что "Академик Абрам..." избежал верной катастрофы), когда я уже мысленно попрощался со всеми и в первую очередь с самим собой, в моем остывающем мозгу возникли еле слышимые, но такие родные и встревоженные голоса:
   - Кыся!.. Родимый... Ну, что там с тобой такое, бля?!.. У меня от мыслей об тебе - прям башка лопается! Чем помочь-то, Кыся, корешок мой бесценный? Я, ебть, всех на ноги подыму!.. Ты только откликнись... - кричал с другой стороны земного шара Водила.
   - Кот! Миленький Кот!.. - плакала Таня Кох, путая русские слова с немецкими. - Я чувствую - тебе сейчас очень плохо...
   - Что происходит с судном, Кыся? С тобой?.. - по-немецки спрашивал меня Фридрих фон Тифенбах. - Я сейчас же свяжусь с Канадским правительством! Вы ведь, как я понимаю, где-то совсем рядом, да? Как только все образуется - я сразу же прилечу к вам в Штаты...
   - Кысь, а Кысь!.. Младший лейтенант милиции Митя Сорокин беспокоит. Ты чо там, а, Кысь?!.. Ты кончай эти штуки!.. А то кто мне без тебя приглашение в Америку вышлет? Шучу, шучу... Ты, главное, сам выгребайся. Понял?..
   Я еще совсем немножко подождал умирать - все ждал, что вот-вот возникнет голос моего Шуры Плоткина...
   Но не дождался и с тревогой подумал:
   "БОЖЕ МОЙ, ЧТО ЖЕ ТАМ ТАКОЕ МОГЛО ПРОИЗОЙТИ С ШУРОЙ?.."
   Еще повременил самую малость - и умер... - Смотрите, смотрите, задние лапы дергаются... - И хвост!.. Глядите, хвост шевелится...
   - Александр Иванович! Сент-Джонс запрашивает наши точные координаты для оказания нам немедленной помощи. У них уже все наготове...
   - На кой хер нам теперь их помощь! Они-то откуда знают? Им-то откуда известно?!..
   - Маркони говорит - по распоряжению правительства Канады.
   - Пусть поблагодарит их и вежливо пошлет в жопу. Даже если бы что-нибудь и случилось, у нас штанов не хватило бы расплатиться с ними. Да и они ни хрена подойти бы к нам не успели.
   - Мастер! Мартын глаза открыл!!!
   - Вот это другое дело!..
   Я отчетливо слышу голос Мастера, чувствую, как его большие, сильные лапы поднимают меня, прижимают к себе...
   У самого своего носа вижу маленький синий якорек, наколотый на левой руке Мастера, слышу стук его сердца - я сейчас совсем рядом с ним.
   Мастер зарывается своим лицом в мою шерсть и, покачивая меня на руках, словно новорожденного, шепчет мне на нормальном Человеческом языке:
   - Ах, Мартын, Мартын... Дорогой мой друг, товарищ и брат... Героическая ты личность! Если бы не ты - нам ни одно правительство в мире не смогло бы помочь.
   И, переходя на Шелдрейсовский, тихо меня спрашивает:
   - Это ты дал "Мейдэй" в Канаду?
   - Что?..
   - Ты попросил помощи у берега?
   - Нет... Это один мой старый друг из Германии.
   Силы мои кончаются, я чувствую, что сейчас засну, и уже почти с отключенным сознанием спрашиваю Мастера:
   - А у "Академика Абрама..." днище и подводная часть - какого цвета?
   - Красного, - отвечает Мастер и тут же уточняет: Оранжево-красного. Почему ты об этом спрашиваешь?
   - Значит, все правильно, - говорю я уже сквозь сон. Значит, я там был...
   Я зарываюсь носом в куртку Мастера, пропахшую сигаретами "Данхилл", одеколоном "Гаммон" и буфетчицей Люсей, и засыпаю...
   Проснулся я в Капитанской каюте, в "своем" низком кожаном кресле, когда мы уже стояли в СентДжонсе.
   Дверь была, на мое счастье, чуточку приоткрыта, и я свободно смог выскочить в коридор, преодолеть несколько лестниц и бесчисленное количество переходов и промчаться на корму судна в свой собственный гальюн.
   Простите за подробность, но меня всего изнутри распирало так, что малейшее промедление грозило катастрофой! В любую секунду я был готов взорваться и испачкать пол-Канады...
   Слава Богу, этого не произошло. Канада не получила возможности предъявить России претензии и штрафы (за "бугром" все стоит денег!..), я успел доскакать до своего спасительного ящичка и даже успел отметить, что песок в нем совершенно свежий, и...
   Я вовремя все исполнил, почувствовал невероятное облегчение и решил, что, несмотря на адский холод и пронизывающий ветер с океана, утренний туалет я совершу именно здесь. Мне очень хотелось предстать перед Командой и Мастером уже в полном порядке и пристойном, интеллигентном виде. А вовторых, я предполагал, что, хоть ненадолго сойдя на Сент-Джонскую твердую землю, я вправе рассчитывать на встречу с какой-нибудь местной -Канадской Кошкой, а может быть, и не с одной... И к этому моменту я, как говорится, "ДОЛЖЕН ВЫГЛЯДЕТЬ".
   Воспоминания об Абердинской стоянке в Англии вливали в меня силы и воспаляли воображение.
   Тщательно умываясь и прилизываясь, я огляделся.
   Наш "Академик Абрам..." стоял у специального "контейнерного" причала, по которому были проложены обычные железнодорожные рельсы, а по рельсам туда-сюда катались самые обычные железнодорожные платформы.
   Подъемные краны уже снимали с нашей палубы абердинские контейнеры, предназначенные для Канады, и аккуратненько устанавливали их на платформы.
   Итак, я - в Канаде!..
   Хотя, глядя на причал, на воду, на портовые строения и краны, на поразительно тоскливую одинаковость, наверное, всех непассажирских морских портов мира, я с успехом мог бы утверждать, что сейчас нахожусь в Петербурге, в Киле, в Гамбурге, Абердине или еще где-нибудь...
   Разница была только в языке, на котором матерились служащие порта, и в надписях на автопогрузчиках и портальных кранах. Даже "настенная живопись" граффити, про которую мне много объяснял еще Шура Плоткин в Ленинграде, и то была одинакова! Те же гигантские мужские половые члены с яйцами и без, те же женские эти самые органы - мохнатые, отвратительные и совершенно несексуальные, те же, иногда очень забавные и не бесталанные, сочетания цветов и фигур...
   И, глядя сейчас на длиннющую стену пакгауза, всю размалеванную этими цветными пульверизаторами, я подумал, что Мир повсюду одинаков. Различны только... Как это выражался Мастер?.. А-а, вспомнил! "ЖРЕЦЫ"!.. Различны только Жрецы - те, кто выдумывает необходимые (с их точки зрения) сегодняшнему дню легенды для СВОЕГО народа. И то подозреваю, что сами по себе легенды Жрецов разных народов - сюжетно одинаковы и не очень-то остроумны. Если судить по нашим сегодняшним российским Жрецам, - все они не Бог весть какого высокого полета. В умственном отношении.
   Это не мое - КОТОМАРТЫНСКОЕ - утверждение. Это я слышал от многих очень умных и знающих Людей, которым доверяю абсолютно и беспредельно. А следовательно, имею полное право повторить это утверждение и от собственного имени!
   ...Уже пробегая через все судно, здороваясь со всеми встречными и поперечными, я почувствовал слабый запашок "Джека Дэниельса". Когда же я подлетел к Капитанской каюте, запах виски усилился до состояния, когда уже хочется закусить! Шурина хохмочка.
   Дверь была плотно прикрыта, но я мявнул своим хриплым и достаточно хамским голосом, и Мастер тут же открыл. Впуская меня в каюту, усмехнулся и сказал:
   - Мог бы и не вопить под дверью. Я и так чувствую, когда ты подходишь.
   "Елки-палки, как я мог забыть, что он - вылитый Котяра!" подумал я и увидел в каюте высокого пожилого мужика в теплой меховой куртке с капюшоном.
   Мастер и этот мужик держали в руке по широкому квадратному стакану с "Джеком Дэниельсом", а на столе для гостей между ними стояла тарелка с маленькими бутербродиками, которые умеет делать только Люся.
   - Мой друг Мартын, - по-английски представил меня Мастер мужику в куртке.
   - Привет, Мартин, - тоже по-английски сказал мне мужик и приподнял стакан с виски в мою честь.
   - А это мой старый друг, представитель СентДжонского порта мистер Чивер, - сказал Мастер. - Извини, Мартын, он по-нашему ни слова. Я буду говорить по-английски. Потом тебе переведу...
   - Можете говорить хоть по-китайски, - спокойненько поведал я Мастеру. - Мне это, как говорят, без разницы. У меня языковых барьеров и преград не существует.
   - Ох, Мартын! Ты для меня непрочитанная книга. Что ни день, то - новая страница. Ну, будь здоров!
   Мастер прикоснулся краем стакана к моему носу, и предложил Чиверу за меня выпить.
   Чивер тоже чокнулся с моим носом. Они выпили. А я от этого запаха виски так захотел жрать, что ничуть не удивился, когда через минуту в каюту вошла Люся с МОЕЙ плошкой, полной прекрасной жратвы!
   - Александр Иванович, можно Мартынчика здесь покормить? А то у нас там на камбузе аврал... Ну, в смысле - приборка.
   Неожиданно Мастер ответил Люсе таким тоном и таким голосом, которого я у него ни разу не слышал! Я даже и не подозревал, что Мастер способен на такие интонации!..
   - Конечно, Люсенька, конечно, лапочка... - и, обняв Люсю за плечи, сказал Чиверу по-английски: - А это Люся. Женщина, к которой я очень нежно отношусь и очень высоко ценю ее отношение ко мне.
   Люся потрясенно посмотрела на Мастера. Наверное, она тоже никогда не слышала от Мастера таких слов и таких интонаций.
   Чивер встал и поклонился Люсе.
   - Посиди с нами, - попросил ее Мастер. - Я тебе твоего любимого "Кампари" со льдом сделаю...
   - Что вы, что вы, Александр Иванович!.. - застеснялась Люся. - У нас там с Шефом еще столько работы... Спасибо, спасибо большое!
   И я понял, что сейчас Люся благодарит Мастера не за приглашение посидеть с ним и Чивером, а совсем-совсем за другое.
   Может быть, действительно, время от времени Людям необходимо ощутить близкую возможность Небытия, хоть одним глазом заглянуть в ту Черную Пучину, из которой не бывает возврата, для того, чтобы потом хоть чуточку изменить отношение к оставшейся тебе Жизни?..
   - Кушай, Мартынчик, кушай, - погладила меня Люся и вышла из каюты.
   Я не стал выдрючиваться и кочевряжиться перед посторонним Человеком и тут же набросился на жратву, краем уха прислушиваясь к тому, о чем говорили Чивер и Мастер.
   - Так у вас действительно ничего не произошло на подходе? спросил Чивер, прихлебывая из стакана.
   - Ничего, - твердо ответил Мастер.
   - А у нас тут - прямо цирк "Барнума и Бейли"! Из Монреаля, из Оттавы звонят - тревога!!! Русский "Академик Абрам Ф. Иоффе" сейчас врежется в утопленный айсберг!.. Поднять все спасательные службы! Для работы в открытом океане военные пригнали специальные вертолеты... Все гадают - что могло произойти?!.. Только два варианта: или отказал эхолот, или, извините, Мастер, Капитан - полный болван. Запросили регистр Ллойда - кто капитан на "Академике Иоффе"? Называют вашу фамилию, Мастер. Все немного успокоились - вас знают. Но информация-то поступила из Германии!.. А вы молчите...
   - Какая-то дурацкая ошибка, - смеется Мастер. - Будьте здоровы, мистер Чивер!
   Раздается стук в дверь каюты. Мастер неторопливо допивает свой "Джек Дэниельс" и открывает дверь. На пороге стоит Второй помощник с полиэтиленовым пакетом в руке.
   - Разрешите войти, Александр Иванович?
   - Входи, входи, - Мастер переходит на русский язык. - Чего вы там чухались?!.. Он мне уже все мозги проеб - что произошло, да как произошло. Полчаса отбиваюсь, как лев...
   - Да матрешки эти сраные куда-то задевались. Искали всем скопом.
   - Что вы там ему приготовили?
   - Как обычно - пузырь "Московской", две хохломские ложки и эту гребаную матрешку.
   Мастер берет у Второго помощника полиэтиленовый пакет и спрашивает сквозь зубы:
   - Ничего оригинальнее не придумали? Опять ложки-матрешки?!..
   - Традиция... - разводит руками Второй помощник. - Разрешите идти?
   - Иди. И чтоб к отходу все было в порядке! Нашли в чем дело?
   - Нашли. Там наши спецы сейчас на мостике как раз колдуют.
   - Глаза бы мои вас не видели, колдуны херовы! Иди.
   Мастер с улыбкой протягивает пакет Чиверу:
   - Маленький русский презент в благодарность за сотрудничество.
   Чивер берет пакет, заглядывает в него и говорит Мастеру:
   - Уйду на пенсию - открою лавку русских деревянных ложек и матрешек. И умру богатым человеком. Спасибо, Мастер.
   Мастер накидывает теплую куртку на плечи, и мы идем провожать мистера Чивера к трапу. Уже прощаясь, мистер Чивер смотрит на меня и говорит Мастеру:
   - Котика своего на берег не отпускайте. Тут у нас крысы величиной с поросенка. Сотни тысяч!.. Вчера на моих глазах двух собак разорвали. Штук пятьдесят сразу накидываются и...
   Мне на мгновение становится худо. Я и так-то не перевариваю этих тварей, а тут - величиной с поросенка!..
   Итак, как говорила Мюнхенская Кошка Циля, в Сент-Джонсе я пролетел, как фанера над Парижем. А Водила в таких случаях успокоительно бормотал: "Ничего... Еще не вечер". И был прав. Впереди - Нью-Йорк. Тоже, говорят, в смысле Кошек не последний город в мире...
   Оказалось, что у большого острова с Собачьим названием Ньюфаундленд есть собственный небольшой полуостров, называющийся Авалон.
   И вот на этом-то Авалоне и находится порт СентДжонс с этими жуткими поросячьими Крысами, из-за которых я проторчал на судне все десять часов нашей стоянки в Сент-Джонсе!
   А место в Атлантическом океане, где на подходе к Сент-Джонсу с нами произошел тот самый, как сказал бы Шура, "халеймес - он же кадохес" с подводным айсбергом-убийцей, называется уже не "Океан", а район "Большой Ньюфаундлендской банки".
   Это мне Мастер все показал на карте, когда мы наконец остались с ним в каюте с глазу на глаз.
   - Я не буду тебе полоскать мозги, Мартын, всякими техническими подробностями - они тебе совершенно не нужны. Скажу только, что один очень важный электронный прибор, который должен определять глубину под судном и предупреждать о возможных подводных препятствиях, отказал. И если бы не ты...
   - Как это "отказал"? - не понял я.
   - А черт его знает как! Электроника... А в электронике, как говорится, существует всего два вида неисправностей отсутствие контакта, когда он необходим, или наличие контакта, когда он совершенно не нужен. Так вот, повторяю, если бы не ты...
   - Нет, нет, Мастер! - запротестовал я. - Если бы не вы...
   - Мартын! Не превращай нормальные мужские посиделки в слюнтяйское заседание "Общества взаимного восхищения". Нам с тобой это ни к чему.
   - Хорошо, - согласился я. - Ответьте мне только на один вопрос: почему вы не сказали мистеру Чиверу, что произошло с нами в действительности?
   - Потому что судно, на котором может произойти такое ЧеПэ... ЧеПэ - это...
   - Чрезвычайное происшествие, - подсказал я ему.
   - Черт тебя побери, Мартын! Откуда ты это знаешь?
   - Не помню. Кто-то объяснял. Не то Шура, не то Водила. Продолжайте, Мастер. Я хочу до конца понять ситуацию.
   Мастер закурил свой "Данхилл", ладонью отогнал от меня дым и начал все сначала:
   - Потому что судно, на котором может произойти такое ЧеПэ, по вине Капитана или нет (это уже никого не колышет), всегда вызывает подозрение. А стоит ли в дальнейшем иметь с ним дело? И контракт с тобой не продлевают. А заключают его с другим российским судном, по тем же демпинговым ценам.
   - Как?.. - не понял я. - По каким ценам?
   - По демпинговым. Значит - по мизеру. По самым низким ценам. По которым ни одно уважающее себя иностранное судно работать не будет. А мы, русские, будем! Потому что у нас нет другого выхода. У всех родители, жены, дети. Всем есть надо, за квартиры платить. Жить... Жить надо! А нет контракта - сколько людей без копейки останется? Сколько из них сопьется, повесится, сколько пойдет по миру, а сколько в бандиты?!.. Так могу я рассказать мистеру Чиверу, что у меня на борту изношенная, говенная техника вчерашнего дня и что если бы не Кот Мартын, то все мы давно лежали бы на холодном дне ихней Большой Ньюфаундлендской банки?..
   - М-да... - промямлил я.
   - А вот теперь к тебе вопрос, Мартын. Можешь мне объяснить, как ты почувствовал заранее, что нам грозит опасность?
   - Нет. Ничего я объяснить не могу, - признался я.
   - Ну, хорошо... А почему ты закричал мне тогда: "Стоп! Стоп!.. Лево руля..."? Я ведь, если честно, только продублировал ТВОЮ команду. Почему ты завопил?
   - Не знаю.
   - И потом, ты кричал мне: "Остановите машину... Сворачивайте! Сворачивайте скорее!!!" И жутко матерился.
   - Ну да?! - удивился я.
   - Еще как! Хорошо, что, кроме меня, никто не слышал... Но, знаешь, ты кричал - будто издалека. Хотя лежал у меня на плече, намертво вцепившись в меня когтями. Смотри!
   Мастер стянул свитер и задрал майку. На груди и на плече Мастера были видны глубокие царапины с черными точками запекшейся крови - такие характерные для Котовых когтей. Ничего себе!..
   - Ох, Мастер... - виновато вздохнул я. - Просто и не знаю, что сказать... Простите меня, ради Господа!..
   - Ладно тебе. - Мастер оделся. - Не в этом дело. Ты мне скажи, как ЭТО: ты рядом, а слышу я тебя вроде бы черт-те откуда?
   - Мастер... - жалобно заныл я. - Пожалуйста, не спрашивайте меня про ТАКОЕ. Я же сам ни фига в ЭТОМ не смыслю. Я только ЧУВСТВУЮ, и все! Вы же не можете сказать, почему вы - Капитан с огромным судоводительским опытом - вдруг исполняете команды какого-то приблудного Кота-дворняги, случайно попавшего на ваше судно?!..
   - Может быть, потому, что я тоже ПОЧУВСТВОВАЛ опасность? В какой-то момент мне даже показалось, что я УВИДЕЛ ее...
   Ну, точно! Чтоб мне век Кошки не видать!.. КОТ есть КОТ!!!
   - Если бы не крикнул ты, Мартын, то через мгновение наверняка крикнул бы я. Ты мне веришь?
   - Абсолютно! - горячо заверил его я. - Так каким образом вы ЭТО почувствовали? А уж тем более УВИДЕЛИ?
   Мастер подумал, помолчал, закурил новую сигарету и только тогда ответил:
   - Понятия не имею... Интуиция, что ли? Результат накопленного опыта?
   - Вот видите?! - возмутился я. - Вы сами ни хрена не можете объяснить, а от меня еще что-то требуете! Почему нужно все объяснять и разжевывать?!.. Или ЭТО тебе дано, или - нет! Нам с вами - дано!.. И точка.
   - Слушай, Мартын, - сказал Мастер. - У меня есть предложение, которое должно поразить тебя новизной. В аптечке есть немного валерьянки. В баре - еще пара бутылок "Джека Дэниельса". Сейчас я все это достану - валерьянку для тебя, а для себя виски, - и мы с тобой преломим по рюмашу. Совсем понемногу. А то мне уже скоро идти на мостик...
   Я вспомнил, как в Германии, в Оттобрунне под Мюнхеном, мы надрались ночью с добрым и глуповатым ветеринаром-недоучкой Эрихом Шредером, закусывая сырым мясным фаршем, который был приготовлен его сестрой для завтрашних котлет.
   Вспомнил, как на следующее утро мне было плохо - как тошнило, как раскалывалась голова, как не хотелось ни одной Кошки, - и вежливо отклонил предложение Мастера.
   Но для того, чтобы не огорчать его, попросил перенести идею поддачи на приход в Нью-Йорк и сделать это ВТРОЕМ - вместе со встречающим меня Шурой Плоткиным, о котором я успел уже многое рассказать Мастеру.
   Тем более что до Нью-Йорка теперь оставалось всего двое с половиной суток...
   ...Но через двое с половиной суток не было выпивки втроем, не было слез умиления, всхлипываний, заглядывания в глаза, облизываний. Не было щемяще-сладкого узнавания после долгой и тягостной разлуки...
   Не мчались мы с Шурой навстречу друг другу с воплями: "Мартышка-а-а!..", "Шу-ри-и-ик!.." - не оглядывали с головы до ног, он - меня, а я - его, с одинаковыми туповато-радостными вскриками: "Ах, как ты похудел!.." или: "Боже... Ну совершенно не изменился...", "Ну, как ты?!..", "Нет, а ты-то как?.."
   Ничего этого не было.
   И не зарывались мы носами - он мне в подмышку, а я ему под подбородок, не бормотали разные нежные бессвязные глупости... Так, чтобы никто вокруг не услышал. Потому что эти слова должны были быть только наши, наши - и ничьи больше!..
   Не было ничего этого.
   И Нью-Йорка никакого не было.
   Был самый обычный торгово-грузовой морской порт - как в Петербурге, как в Киле, как в Абердине, как в Сент-Джонсе...
   Только этот порт был в Нью-Джерси. И грязнее, чем все стальные. И очень... Ну, просто очень большой! А так - все то же самое, что и там, - те же причалы, та же техника, те же запахи.
   Та же убийственная похожесть: в этом порту, как и во всех остальных, НЕ БЫЛО ШУРЫ ПЛОТКИНА.
   НЕ БЫЛО, НЕ БЫЛО, НЕ БЫЛО МОЕГО ШУРЫ ни на одном причале Нью-Джерсийского порта Нью-Йорка!!!
   - ШУРА!!! ШУ-РА-А-А!!! ШУРА ПЛОТКИН!.. ГДЕ ТЫ?!! ГДЕ ТЫ?!..
   Господи! Боже мой!.. Мамочки родные!!! Что же делать?!! Что же с НИМ такое произошло?!.. Господи, спаси ЕГО и помилуй...
   Я снова оказался примерно в том состоянии, в каком я был тогда в Петербурге, когда мы с милиционером Митей увидели в НАШЕЙ с Шурой квартире чужих Людей и узнали, что сам Шура уехал в Америку.
   Но тогда мне хотелось только одного - умереть. А сейчас найти Шуру! Найти во что бы то ни стало!.. Любой ценой!!!
   ...Куда я только не бегал, где меня только не носило, в какие дырки я только не заглядывал, кого только не встречал на своем суматошном и горьком пути!.. А ведь ЗНАЛ, ЗНАЛ, ЗНАЛ уже, что ЕГО вообще НЕТУ в порту - иначе он бы откликнулся...
   Я чудом уйму раз не попал под колеса грузовиков, автопогрузчиков, чуть не был раздавлен на рельсах портального крана, в последнее мгновение выпорхнул из-под опускающегося контейнера величиной с трамвай... Меня чуть не убило дикой струей воды из пожарного монитора, которым куча болванов тушила загоревшиеся тюки с хлопком!
   Среди всего этого бедлама, этого портового кошмара, сопровождаемого какофонией жутчайших звуков, я метался как ошпаренный в поисках своего Шуры Плоткина и не находил его, не находил его, НЕ НАХОДИЛ...