Куприянов Сергей. Галоп

   Произошедшее вызвало сразу массу вопросов, отвечать на которые, как посчитал Строг, времени нет.
   Выставленное им боевое охранение в количестве двух бойцов – теперь майор очень пожалел, что еще двоих оставил на борту – не зафиксировало никого поблизости. Ни на земле, ни на деревьях. Пусто.
   Майор бы понял, если б засада была организована по следу. Это правильно и логично. Но ведь они-то пошли по случайному, непредсказуемому маршруту, просчитать который было просто невозможно! А тем более подготовиться, считай, всего за несколько минут, ведь группа изменила направление движения совсем недавно.
   Первый и самый естественный вывод, сделанный майором, мало было назвать неутешительным. Получалось, что все способы наблюдения, имеющиеся в распоряжении землян, были совершенно неэффективны против аборигенов. Таким образом нельзя было исключить, что сейчас вокруг них троих может находится противник в любомколичестве. Вряд ли сотни, это было бы перебором, хотя и этого нельзя исключать.
   – К бою, – вполголоса скомандовал майор, поводя стволом автомата по нижней кромке крон деревьев. От этой команды он сам испытал знакомое возбуждение.
   С минуты они вглядывались в растительность вокруг себя, но никто, если и был тут, не проявил признаков агрессии и не обнаружил своего присутствия.
   В сущности, майор не видел необходимости задерживаться тут. Более того, ему хотелось как можно быстрее отсюда убраться. Прихватив трофеи, он снова распорядился:
   – Маршрут прежний. Чива первый. Мы следом, на одном уровне. Треугольником. Вперед! Шагом.
   Он и сам находился в недоумении по поводу действий аборигенов, до этого не они никогда не проявляли даже тени агрессии. Исходя из этого, он мог себе представить, в каком состоянии пребывают сейчас его подчиненные, не имеющие и половины опыта майора. Строг был из тех командиров, которые привыкли учитывать психологию окружающих, и умело играл на эмоциях, заставляя людей подчиняться себе. А уж страха нагнать он мог получше иных прочих, хотя сейчас самому было впору бояться.
   Закончив короткий отчет Кингу, он поменял направление движения.
   – Бегом! Правее! Еще правее.
   Минут через пять еще раз, потом еще и еще, чем, конечно же, увеличивал время движения, но не это сейчас было главное. Главное, сохранить боеготовность группы и ее личный состав.
   – Ходу, ходу прибавили! Девочки, не спать на ходу!
   Он бежал, опасливо шаря глазами по сторонам, подстегивая бойцов и по-звериному вычуивая опасность. Не его чувства молчали, не то опасности не было, и это настораживало еще больше. Несмотря на все шараханья и зигзаги они все больше приближались к ручью, а уж тут-то, у водопоя, не могло не быть животных. Они просто обязаны быть, и время от времени попадающиеся им следы говорили о том, что так оно и есть на самом деле.
   Наконец он увидел, даже не то чтобы увидел, а засек шевельнувшиеся ветки куста слева по ходу движения, и скомандовал: «Стоп! Занять позицию!».
   Все трое рухнули как подкошенные, выставив перед собой автоматы. Позиция, которую они заняли, было не самым подходящим местом для обороны; длинный пологий склон с редкими высокими деревьями, прореженные пятнами густого кустарника, под прикрытием которого можно было подобраться к залегшей троице на расстояние в пару десятков метров. Зато выглядело чуть ли не идеально для засады.
   Прошло с минуту, наверное, когда из-за кустов показалось животное, напоминающее оленя, только что без рогов. Выдвинувшись из кустов, оно хватило воздух раздутыми ноздрями, посмотрело и двинулось дальше, словно неуверенно, на ощупь, переставляя длинные ноги. Его и людей разделяло метров тридцать, не больше.
   Майор, глядя на животное, переводил дух и мысленно хвалил себя. Если их троицу не учуял лесной зверь, очень, судя по всему, осторожный, то стоит признать, что они передвигаются достаточно скрытно и бесшумно. А когда чуть ли не под носом у Строга из травы выскочила суетливая зверушка длиной с ладонь, и остановилась, заворожено глядя на землянина, он и вовсе успокоился.
   Выждав паузу, возобновили движение. Вперед, вправо, влево, еще раз влево, через поляну и – марш, марш, не спать!
   К ручью вышли к назначенной точке. Маленький водный поток делал здесь петлю, следуя рельефу, и, надо полагать, в сезон здесь разливался широко, а теперь здесь образовалось что-то вроде запруды со здорово заболоченными берегами и крохотным озерком, затянутым илом и ряской, над которым метались многочисленные насекомые. Сказать по чести, не самое лучшее место для эвакуации, но, надо полагать, вертолетчик основательно прочесал местность, если ничего другого не предложил.
   Перемазавшись по пояс в вонючей жиже, все же поднялись на борт, безжалостно, словно из мести, пачкая свеженький салон. Но при этом все трое почувствовали себя почти дома. Здесь, в брюхе летающей машины, казалось куда безопаснее, чем внизу. Обозначив пилоту маршрут – двадцать пять минут лета – Строг, прихлебывая витаминный чай из бортового пятилитрового термоса, стал обстоятельно докладывать Кингу обстановку. Тому тоже якобы не нравилась засада, в которую они угодили, но майору показалось, что в интонации командира проскальзывает удовлетворение. С чего бы это? Или с устатку и перепугу чудится?
   – Ты уверен, что найдете рядового в кочевье?
   – Откуда я могу быть в этом уверен? – парировал Строг. – Просто это единственное стоящее предположение. Ни спутник, ни поиски с борта не смогли его обнаружить. Значит, он среди аборигенов. Меня волнует другое. Если он там, то что мы можем себе позволить для его освобождения?
   – Все! – жестко сказал полковник, с экрана глядя ему в глаза.
   – То есть…
   – Я же уже сказал! Или требуется уточнение?
   – Никак нет, – ответил майор, хотя против некоторых уточнений он бы не возражал.
   – Тогда действуйте.
   Здесь, на борту, можно было снять шлемы, небрежно взъерошить мокрые волосы, попить и поесть, наслаждаясь передышкой. И все трое пользовались этим в полной мере, успев при этом пополнить носимый боекомплект. Майор, глядя на проплывающие под ними кроны деревьев, за которыми ни черта не разглядеть, старался понять, как же они все же угодили в засаду, и вынужден был признать, что произошло это случайно. Ну не получается по-другому! Наверняка трое охотников засели на деревьях в расчете на дичь, хоть на того же оленя, а увидев землян сдуру решили взять их. Ну а то, что аппаратура их не засекла… Что ж, и это объяснимо. Плотная листва не позволяет вести визуального наблюдения, а средства радиолокационного обнаружения, да и спектрологического тоже практически бессильны против неподвижного объекта. Ну как можно засечь человека, если он, скажем, сидит, прислонившись к стволу, и спит? Когда этих стволов вокруг – тысячи. Сотни тысяч! Обшаривать каждый? К тому же во сне он не испражняется, почти не потеет, то есть не создает активных запахов. А ведь в засаде, в неподвижности можно находиться часами. Ведь звери куда чувствительнее, чем какая-то там аппаратура, способная, к тому же, обнаруживать не отдельного человека, а группы людей.
   Минут через пятнадцать полета среди сплошных – ковром – деревьев появилась прогалина с изогнутым, как фасолина, озером.
   – Сделай кружок, – попросил майор пилота, и тот, заложив вираж, облетел водную поверхность.
   В кустах на одном из берегов шарахнулось какое-то животное. Майору показалось, что это массипо, но биться по этому поводу об заклад он не стал бы; все произошло очень быстро. Да и далековато. Глядя на воду, очень захотелось искупаться. Находиться в грязной по пояс одежде, с которой все время капало, было противно.
   Рядового Карнеги он решил оставить на борту. Теперь его задача обеспечивать прикрытие с воздуха.
   Кочевье расположилось на берегу реки у подножия большого холма, если не сказать горы. Жиденькие шатерки, крохотные фигурки людей, несколько костров, свободно пасущиеся лошади. Пилот, включив видеоаппаратуру, все это фиксировал, одновременно транслируя на базу.
   Строг не понял, засекли аборигены вертолет или нет – никакой паники или оживления внизу он не заметил, но в целом ему было не до того. Предстояло десантирование.
   – Нашего видишь? – спросил он у пилота.
   – Пока нет.
   – А ну еще кружок.
   Но и кружок ничего не дал. Рядового Булыгу видно не было. Впрочем, это ничего не значило. Вокруг полно кустов, да и любой шалаш мог его скрывать. Если только он жив. И на кой черт он снял коммуникатор? Ну, если он только доберется до него!
   – Вон там! – показал Строг место высадки на склоне, метрах в двухстах выше кочевья. – А примешь нас на берегу. Видишь пляжик?
   Пилот кивнул, переводя вертолет на снижение.
   – Всем приготовиться! – крикнул майор, хотя этого и не требовалось; оснащенные системой связи шлемы позволяли слышать даже громкий вздох, так что порой на марше приходится убирать громкость. – Идем двойками. Чапмен со мной. Проверять каждый шалаш. Сопротивление давить на корню. Внимательно смотреть по сторонам. Сбор – на берегу, там, где песок. Карнеги! Ты прикрываешь. Минута!
   Пилот, рискуя задеть винтом склон или получить обратный аэродинамический удар, завис метрах в десяти над землей. С обоих сторон борта упали веревки, по которым заскользили люди, подогнув колени. Не успел последний коснуться поверхности, как машина, взвыв двигателем, рванула вверх. Ни один вертолетчик не любит находиться близко от земли. Но этот лейтенант ничего, не трус. Другой бы на его месте постарался подвиснуть повыше.
   Но все эти мысли ушли назад, едва все еще сколькая от болотного ила подошва ботинка майора коснулась камней. Отпустив трос и освободив автомат от крепления, во время десантирования фиксировавшего оружие на груди во избежания травм головы, рванул вперед, догоняя ушедшего вперед Чапмена.
   – Ходу, ходу! – кричал он на бегу.
   Уклон градусов в двадцать пять позволял развить приличную скорость, так что до первого шалаша они добежали меньше чем за минуту. Их давно заметили, в лагере началась паника, но пока еще не перешедшая в агрессию. Один шалаш – спавший в нем мужчина вскинулся и закричал. Но рядового здесь не было. Второй – вообще пусто. Третий. Четвертый. В кустах. Пятый. Ничего! У двойки Чивы тоже пусто. Они прочесали уже больше половины кочевья – один внутрь, второй наготове снаружи, – аборигены кричат, мечутся, кто-то убегает, кто-то, наоборот, падает, закрывая голову руками, и все пусто. На кострах жарится мясо, пахнет им так, что слюни текут. Майор уже начал подумывать, что его предположение оказалось не верным. Пустышка! И – темп, темп! Человек не иголка, если он есть, найдется, куда денется. По очереди громко звали: «Булыга!».
   До берега оставалось метров семьдесят, когда сержант Чива, чья двойка продвинулась чуть дальше, вдруг крикнул: «Есть!».
   Наконец-то!
   Разделяющее их расстояние майор преодолел в несколько длинных прыжков, перепрыгнув через очередной костер, сбив при этом на угли палку с нанизанными на нее кусками мяса. Эх, барбекью. Да с молодым бы вином…
   То, что он увидел у куста, увешанного неестественного алого цвета ягодами, сначала отказалось принимать его сознание. Просто разум майора Строга, несмотря на весь опыт и подготовку, не был готов к восприятию того, что видели его глаза. Разрезанный комбез, перепачканный в крови, окровавленные кости, рассеченный поясной ремень, ботинки – спецпроизводство для внеземной группировки. И всюду кровь, кровь. На траве, на остатках одежды. Расческа – дешевка из военного магазина с эмблемой космической военной группировки – тоже в крови.
   Некоторое время он стоял, глядя на все это, на то, что еще недавно было рядовым Булыгой. И вдруг понял, что это за мясо так аппетитно пахло. Он едва успел отвернуться, чтобы мутная струя, вырвавшаяся из его горла, не облила останки рядового, и выплеснул на куст с алыми ягодами выпитый недавно витаминный чай и не успевшие перевариться кусочки галет с сублимированным мясом, усваивающимся, как написано в инструкции, в течение двадцати минут после применения. Видно, не прошло еще этих самых минут.
   Злость, досада, чувство стыда перед подчиненными – все это он испытал в тот момент, когда куст перед ним оказался залит бело-бурой жидкостью, так не кстати вырвавшейся из его желудка. Не дело командиру блевать перед своими подчиненными.
   – Огонь! – бешено закричал он, первым вскидывая автомат.
   Со времени начала активной фазы операции прошло уже достаточно времени для того, чтобы немалая часть аборигенов успела разбежаться, поэтому первые пули попали в ближайший шалаш, от которого полетели ветки и трава. Ветки сразу попадали на землю, а растрепанная трава отчего-то не спешила падать и кружилась, кружилась в воздухе, словно семена одуванчиков.
   Именно это больше всего врезалось в память майора, чуть ли не каждая травинка, остальное же так, фрагментарно, отдельными кусками. Пробитый пулями падает на землю у костра абориген с длинными волосами, взметнувшимися при падении. Кто в него попал? Он или, скажем, Чива? Костерок с жарящимся на нем мясом словно взрывается, когда в него попадает очередь, и горящие угли попадают на ближайший шалаш, отчего тот вспыхивает, будто смоляной факел. Еще один кочевник ползет на боку, волоча за собой простреленную ногу и оставляя на траве широкую красную полосу. Его майор добил выстрелом в грудь.
   Людоеды! Нелюди! Всех, всех перестрелять, до единого! Мужиков, баб, малолеток – всех.
   Были еще какие-то трупы, стоны и крики, но в памяти майора они не отложились. Он бежал, стрелял, снова бежал, в кого-то целился, что-то орал, страшно ругался, как он научился на смертельных Соляных полигонах, прозванных так не за солончаки, которые, впрочем, там тоже попадались, а за то, что форму приходилось стирать ежедневно, иначе на следующий день она становилась хрупкой и просто ломалась из-за пропитавшей ее соли, вместе с потом выходящей из человеческого организма.
   Остановился он только тогда, когда очутился на другой стороне небольшого кочевья и увидел впереди крупы огромных лошадей, скрывавшихся за деревьями.
   Наверное, можно было бы прочесать окрестности и найти еще кого-то, но сил его группы для подобного прочесывания было явно недостаточно.
   Майор огляделся. Не требовалось даже переклички для того, чтобы понять – все его парни целы. Не уж много нужно времени, чтобы сосчитать четырех человек. Кочевье разгромлено. Нетронутыми выглядели всего пара шалашей, остальные были либо разрушены, либо горели.
   – Борт! – позвал он в микрофон, хотя этого и не требовалось: вертолет висел почти прямо над его головой.
   – Борт слушает.
   – Эвакуация!
   – Есть.
   Ему показалось, что пилот отвечает ему без потребной лихости, как бы нехотя, что называется через губу, но разбираться в нюансах не стал. Не ко времени. Потом, с этим потом.
   На маленьком пляже, на который опустился вертолет, поднялась песчаная буря, из-за чего песок сразу попал в глаза, уши и рот, что несколько затруднило посадку, но тем не менее все четверо, кашляя, отплевываясь и протирая глаза, наконец-то оказались в родном «брюхе», после чего машина, резко рванув вверх, взяла курс на базу.
   Кое-как восстановив зрение, майор Строг посмотрел наружу, но кочевье уже осталось позади, а под ними снова был неровный лесной ковер. Он оглянулся назад, окидывая взглядом бойцов, и увидел взъерошенного, злого Карнеги. Это еще что за новости?
   Внутренность маленького вертолета устроена так, что в нем всего три ряда кресел. Два передних – мягкие пилотские. Или, как в данном случае, пилотское и командирское. Плюс четыре пассажирских. Жестких и съемных. Есть еще откидные турели для пулемета, закрепленного на потолке салона, термос, место для продуктов и боеприпаса и аптечка. Вот и вся роскошь, не считая огнетушителя, лебедок с тросами для десантирования и прочих совершенно утилитарных вещей. То есть никакой кабинки для исповедания, а выяснять при всех отчего у Карнеги такая злая рожа в данный момент майор посчитал неуместным, предпочтя оставить выяснение на потом. Может, у воина просто живот прихватило; туалетной кабинки здесь не было точно так же, как и исповедальни. Вместо этого он, снова обернувшись, спросил бодро и с насмешкой:
   – Ну, парни, штаны у всех сухие?
   – У меня мокрые, – заявил Чива. – И еще грязные.
   – Ничего, на базе отмоешься!
   – Вы тоже, господин майор.
   Кто-то хихикнул.
   – Придется войти в трою компанию, – поддержал сержанта Строг. После боя надо дать ребятам возможность расслабиться. – Карнеги тоже захватим. Больше никто не хочет? Ну, смотрите, время передумать еще есть.
   Рядового Булыгу он знал плохо. То есть не сказать, что не знал совсем. Личного состава немного, поэтому про каждого он хоть что-то, да знал. Про одних больше, про других меньше. А этот булыга был каким-то незаметным, что ли. Он не выделялся и не стремился к этому, держась в тени. Исполнительный, дисциплинарных взысканий не имел, но и рвения в службе не проявлял. Другими словами, он был из тех, кто не любит службу. Не его это, душа к ней не лежит, хотя сюда старались отбирать тех, кто подпадает под категорию «боец», без всякой иронической подоплеки или издевки, что часто встречается в земных подразделениях, где отбор не такой строгий. Однако психологи, без участия которых не проходит формирование ни одной внеземной части, имеют свои виды и резоны, так что присутствие среди сорвиголов эдакого тюфяка, наверное, чем-то оправдано.
   Однако майор совсем не считал Булыгу никудышным солдатом. Наоборот, даже присматривался к нему на тот предмет, чтобы потихоньку тянуть его на отделение. Парень спокойный, без закидонов, себе на уме, можно даже сказать, хозяйственный и обстоятельный. Но позже эту затею оставил. Хозяйственные должны служить по хозяйственной части, а не боевым подразделением командовать. Здесь не обоз и не богодельня.
   Однако ж гибель солдата – а именно такаягибель – произвела на Строга впечатление. Конечно, в настоящих боевых условиях мало ли что случается. И слизняков, и лягушек всяких жрать приходится, и пить из лужи, но человечина – это уже за гранью. Хотя, честно говоря, слухи такие в дивизии ходили, когда они на Соляных полигонах корячились. Тогда как раз несколько солдат пропало. Правда, официально считалось, что они погибли на скалах; расщелин и дыр всяких там не счесть. Лично он тогда считал, что слухи эти распускаются намеренно, чтобы народ не расслаблялся. Воды у них там было хоть залейся, а еда по той жаре в глотку не лезла.
   На территории базы приземлились без приключений, хотя пилот мог бы посадить и помягче. Когда спрыгнули на землю, майор кивком подозвал Карнеги.
   – В чем дело, рядовой? Почему не поддержал нас огнем сверху?
   – Команды не было, – ответил тот, отводя взгляд.
   – Ты мне басни-то не рассказывай! Еще скажи, что пулемет заклинило. Тогда будешь разбирать его и собирать до самого отбоя.
   – Я такого не говорил.
   – Тогда что? Растерялся? У меня есть хорошее лекарство от растерянности. Смирно! Слушай приказ. Сто кругов по плацу с пулеметом на плечах.
   Это серьезное лекарство, учитывая, что станковый крупнокалиберный пулемет весит четырнадцать кило без боезаряда, а еще он очень неудобен в носке. Рядовой посмотрел на него диким взглядом.
   – Я обеспечивал вашу эвакуацию, – наконец сказал он.
   – Да? – неприятно удивился майор. – Как это? Ты расскажи, расскажи мне. Просто интересно знать, что такого героического ты совершал, когда твои товарищи сражались.
   – Этот… – Карнеги посмотрел куда-то за майора и поправил автомат на груди. – Чуть было без вас не улетел.
   Майор Строг обернулся и увидел спину поспешно удалявшегося пилота.

5.

   Есть вещи, которые заботят любого командира куда больше, чем отдельные неудачи тактического характера и даже потери личного состава, если они не превышают некий негласно установленный лимит. Сейчас его беспокоило, почему транспортник, доставивший сюда тренера и кое-какой груз для базы, не улетает по своим делам, а продолжает оставаться на орбите. Для кораблей такого класса это слишком большая роскошь, учитывая, что расписание рейсов для них составляется за год, а то и больше. Уж больно недешевы их услуги, чтобы вот так бездарно терять время на орбите какой-то там планетки. В сочетании с тем, что новоприбывший тренер в наглую, демонстративно передал на него запись, эта задержка волновала полковника все больше.
   Поэтому все время, пока происходила спасательная экспедиция под командованием майора Строга, он не переставал ломать над этим голову.
   Конечно, существует вероятность, что на корабле произошла некая поломка, и экипаж ее устраняет, пользуясь представившейся возможностью. Правда, он с трудом представлял, что можно ремонтировать своими силами в течение целых суток на корабле, сошедшем со стапелей всего два года назад. Он не техник, но знает, что за такой срок все мелкие и не только мелкие неисправности, как правило, вылезают наружу и их успевают устранить, а предполагать что-либо серьезное на серийном, отработанном изделии, прослужившем всего ничего, было как-то глупо. Тем более, что с орбиты за эти сутки с небольшим не поступало сообщений о происшествиях и, больше того, призывов о помощи. Кинг позаботился о том, чтобы переговоры гостя были взяты под плотный круглосуточный контроль, но до сего момента никаких тревожных сигналов не отмечалось. Выходило, что висит себе железная туша над головой просто так. Вроде как отдыхает. Только полковник Ларусс не верил в подобную простоту. Больше того – он ее опасался.
   Майор Строг – грязный, дурно пахнущий – появился в командном блоке с докладом. В сущности, полковник и так уже все знал, но военные традиции вещь настолько же неистребимая, как утренний восход солнца над горизонтом.
   Правду сказать, сообщение о том, что рядового его части сожрали местные, на какое-то время отодвинуло на второй план мысли о зависшем транспортнике, и сейчас он, слушая доклад, снова переживал этот факт.
   – Вы уверены, что не ошиблись? – спросил он, когда майор закончил доклад и, воспользовавшись приглашением командира, деликатно сел на краешек штабного стула, чтобы не сильно его запачкать. Какая разница, если все равно придется его отмывать, как и пол под ним!
   – Абсолютно уверен, господин полковник. Я зафиксировал для отчета…
   – Я видел. Только я спрашиваю о личных впечатлениях. Не может так случиться, что рядовой Булыга сидит сейчас где-нибудь на пенечке и ждет, когда товарищи вытащат его из дерьма, в котором он оказался? Правда, по собственной глупости, но сути дела это не меняет.
   – Остатки его формы…
   – А точно его?
   – Другой там неоткуда взяться. Я взял образцы крови и… – Строг сглотнул. – Тканей.
   – Передадите доктору, – приказал Ларусс. – Немедленно. У нас должна быть стопроцентная уверенность. Иначе результаты вашей экспедиции оказываются под вопросом. Надеюсь, вы меня понимаете. Расстрел местного населения – это вам не в тире кегли валить.
   – Я могу идти?
   – Нет. Я хочу понять, почему аборигены проявили такую агрессию. Раньше за ними ничего подобного не замечалось. А, майор? Есть соображения? – перешел полковник на полуофициальный тон.
   – Не понимаю, – ответил Строг, заметно расслабляясь. – Может, за ними и раньше такое водилось, а мы просто не замечали?
   – За три-то года наблюдений? Сомневаюсь.
   Майор был вынужден молча согласиться. Иначе что же получается? Три года существует здесь база, три года ведутся исследования, происходят контакты, осуществляется разного рода наблюдение, а очевидного не заметили? Тогда что же здесь все это время делали господа военные? Каким это таким чудесным образом они сумели проглядеть склонность местного населения к каннибализму? Странно. Не симулировали ли они работу, пуская пыль в глаза руководству? А это уже совсем другая оценка. За такое уже не просто поругают и отпустят с миром, пусть и без пенсии, за такое и под трибунал можно запросто попасть.
   – Идите. Приведите себя в порядок. Через два часа жду с соображениями по этому вопросу. Но сначала к Тому. И поторопите там его.
   Сам же, едва майор вышел, связался с доктором базы.
   – Сейчас к вам зайдет майор Строг. Посмотрите его. Что-то я опасаюсь за его здоровье.
   – В каком смысле, господин полковник?
   – Ну, я же не врач. Посмотрите там его по-своему. И – повнимательнее. Только, прошу, не официально. Вы меня понимаете?
   – Надеюсь, – ответил врач с заметным недоумением в голосе.
   Да и сам полковник пока не очень понимал. Промелькнула у него одна мысль, вот и решил ее того, использовать. Об истинном предназначении базы на планете знал только он один. Во всяком случае, в это он верил до вчерашнего дня, пока тут не появился Чемпион. С одной стороны, глупо предполагать, что какому-то там бывшему спортсмену кто-то мог доверить тайну даже не государственного масштаба – планетарного. С другой же, бес его знает, какие могут быть связи у чемпиона. Они ведь не только болельщикам автографы раздают, но и с генералами выпивают, с президентами ручкаются. Полковник знал историю, в которой одна певичка с бодро торчащими сосками так задвинула одного министра, что только диву давались. Так что на поверку иной балерун с красивой попкой оказывается куда сильнее государственного человека, жизнь положившего на служение своему народу.