Куприянов Сергей. Галоп

   – Так сам и поговори, – сказал Макс. Ему совсем не улыбалось утвердиться в роли эдакого ходока по инстанциям.
   – Ладно, – неожиданно легко согласился Густав. – Совещание кончится и поговорю. Слушай, Чемпион, в жизни не поверю, что ты не прихватил с собой нормальной закуски.
   – Шоколад есть. Еще консервы кое-какие.
   – Ну хоть шоколад давай, что ли. И знаешь что, надо нам с тобой планировать операцию. Прямо в самое ближайшее время.
   – Какую операцию?
   – Лошадиную! Какую ж еще? Животных у нас не хватает, надо пополнять.
   Макс находился еще не в той стадии опьянения, чтобы не удивляться. Пополнять? Как это? Типа охоты на мустангов, как в вестернах? Но он совершенно не представляет, как это можно делать. Да и массипо по своим габаритам больше на слонов похожи, чем на лошадей, хотя здесь их и называют именно так. Да еще нельзя не учитывать состояния животинок, имеющихся на базе. В таком состоянии отправляться с ними на охоту по меньшей мере глупо.
   Густав, заметивший его недоумение, если не сказать больше, осклабился и сказал:
   – Не напрягайся пока. Рано. Завтра все объясню.
   – Вот-вот, – встрял док. – Ты его слушай. Он тебя научит скальпами торговать.
   – И один у меня на примете уже есть. Ты лучше скажи, что там за сходка у Кинга. Что-то не нравится мне она. Не ко времени.
   – Откуда мне знать! – огрызнулся уже порядком окосевший док. – Винер сейчас придет, расскажет.
   Совместными усилиями, но при отменном рвении доктора литровая бутыль джина была уже ополовинена, коньячная тоже стремительно осушалась.
   – Тогда, Макс, доставай еще пойло. Наш Винер выпить не дурак, как и все здесь. Кстати, ты Кингу никакую посылочку не передавал?
   – Что, он тоже… из умных?
   – Порой даже чересчур, – пробормотал док, клюя носом. Пьянел он стремительно. Правда и пил – тоже.
   Густав подмигнул, глазами указав на Тома. Мол, полюбуйся. В сущности, особо любоваться было нечем.
   – Гус, а что за операция? Я что-то не понял.
   – Давай завтра? Ты мне пока вот что скажи, Чемпион. Я видел, что в лошадях ты понимаешь. Только этого мало. Ты их, – бородач глянул на него поверх княжеского или черт его знает чьего на самом деле стакана, – чувствуешь?
   Это был вопрос вопросов. Еще три месяца назад Максим без тени сомнения ответил бы «да» и при этом знал, что говорит правду. Теперь, после того позорного поражения, он уже не был безоговорочно уверен в ответе. И вообще у него имелось большое желание послать бородача по известному адресу. Сдерживало лишь чувство ответственности за дело, которое им предстоит выполнять вместе.
   – Если бы ты спросил это у меня там, я б тебе ответил сразу. Но с теми массипо я с детства, чуть не с рождения. Эти же… В общем, надо к ним еще присмотреться.
   – Тогда не тяни, присматривайся. Времени у нас в обрез. – Густав набрал на коммуникаторе код и, похоже, вызвал дежурного. – Сим, там совещание у командира не закончилось?
   – Расходятся.
   – А Строг?
   – Не выходил пока.
   – Пусть потом со мной свяжется.
   – Сделаю.
   – Вот так, – удовлетворенно проговорил Густав. – Слушай, все хочу тебя спросить. А чего это транспорт на орбите застрял? Не в курсе?
   – Откуда мне знать.
   – А там вообще кто?
   В силу разных причин средне– и уж тем более крупнотоннажные космические суда все как один находились в государственной или смешанной частно-государственной собственности, что, как считалось, не только позволяет обществу контролировать этот рынок, но и существенно повысить уровень безопасности. При этом взять их в аренду не представляло особого труда, чем пользовались многие коммерческие, научные и общественные организации.
   – А что это тебя беспокоит?
   – Не надо волноваться, парни, – встрял доктор, очнувшись от дремы. – Стресс надо давить в зародыше, на корню.
   Густав налил в его стакан джина и протянул, поднеся прямо к лицу. Доктор кивнул, икнул и выпил.
   – Может, положить его? – спросил Макс.
   – Не надо. Сейчас все разойдутся, вызову дневального. Пусть он его укладывает. А то Винер захватит.
   – Где Винер?! – воскликнул док, реагируя на то единственное, что он понял.
   – Уже идет. А по поводу этого, – Густав поднял глаза вверх, – скоро и ты научишься волноваться.
   – С чего бы?
   – Мы тут живем своим маленьким мирком, каждый наедине со своими тараканами в башке. К этому, знаешь ли, привыкаешь. И когда за тобой и твоими насекомыми начинает подглядывать старший брат, многих это напрягает. Меня в том числе.
   Макс не успел ответить, потому что в бокс ввалился возбужденный Винер, и видимо поэтому забывший постучаться. В руках у него имелся какой-то сверток.
   – Что пьем?
   – Один уже допился, – буркнул Густав и хлопнул ладонью по койке. – Присаживайся. Похоже, у Макса запасено выпивки на любой вкус. Кстати, коньяк неплохой, но я уже оседлал эту бутылку.
   – Кальвин! – встрепенулся док. – Сейчас мы с тобой накатим.
   Его приглашающий жест стоил жизни емкости с джином, сметенной со стола и разбившейся о пол, отчего по боксу разлился совершенно земной запах можжевельника.
   – Кретин, – оценил его действия Густав и принялся собирать осколки, осторожно подхватывая их двумя пальцами.
   Док, слегка протрезвевший, бормотал извинения, Макс мотался с помойным ведром, Винер отыскал в шкафу половую тряпку, о местонахождении которой почему-то знал, поэтому никто не заметил появления майора Строга.
   – Хорошо гуляете, господа, – проговорил он, наблюдая за суетой в тесноватом боксе и одновременно вдыхая соблазнительный запах.
   – На миллион, – под нос буркнул Густав, одновременно принимая стойку «смирно». – Господин тренер проставляется!
   – А меня чего не пригласили?
   – Вообще-то я хотел в субботу, – сказал Макс, и не подумавший подняться с корточек; вся армейская с отдаваем чести и исполнением торжественных поз ему претила до тошноты. – Но, в принципе, если хотите…
   – Хочу, – по-военному кратко и четко ответил майор и обратился к Густаву. – Ты чего меня искал?
   – Надо бы пару дежурных на ночь в конюшню организовать.
   – Проблемы?
   – Хотелось бы, чтобы их не было. Лошади меня что-то беспокоят. В общем, не помешает.
   – Слушай, вы давайте что-то делайте. На завтра у нас намечен выезд, так что действуйте.
   Развернулся и вышел из бокса.
   Возвратился он минут через пять с солдатом, который нес за ним два стула. Служивый, попав в насыщенную алкогольными парами атмосферу бокса, жадно потянул носом и не смог удержаться от того, чтобы хотя бы взглядом приласкать выставленные на столе бутылки.
   И пьянка понеслась с новой силой, пока Густав не обратил внимания на сверток, принесенный ученым и оставленный им на кровати, на которой уже спал док.
   – Ты чего притащил? Не забудешь?
   Похоже, Винер, увлеченный водкой, уже успел забыть про свое добро, но напоминание отвлекло его от расспросов про дела на Земле, которыми он, как то и положено, забрасывал вновь прибывшего.
   Схватив сверток, он аккуратно расчистил место на столе и выложил три грубых ножа, добытых группой майора Смога.
   – Глядите!
   – Ну и чего тут глядеть? – недовольно спросил бородач, беря в руку свой стакан, перед этим непочтительно сдвинутый Винером в сторону. – Я таких самоделок тысячи видел. Хотя на Земле их можно неплохо загнать, надо только знать кому.
   Макс, уже изрядно пьяный, сумел однако уловить в его тоне некий намек и отчего-то вспомнил слова дока про скальпы. С подобными интонациями еще так недавно к нему подкатывались на ипподроме всякие деятели, жаждущие урвать свой кусок от большого пирога, называемого «скачки».
   – Майор, объясните этим… Ну, они сами знают кто они есть.
   – А чего тут объяснять? – Строг взял в руку один из ножей. – Вот это копия, правда, паршивая, боевого ножа космодесанта Аведы. Ни балансировка, ни заточка, ни материал, конечно, не соответствуют, но в общем, по форме – более или менее. Снят с вооружения лет семьдесят назад, после того как Аведа вошла в военный союз с нишкенийцами и приняла их систему вооружения. Этот – копия штык-кинжала разведки Чартры, тоже никакая. А это так называемый мальтийский клинок, если только Кальвин не ошибся.
   – Именно! – с воодушевлением подхватил Винер. – Мне показался он знакомым. Дело в том, что мой дед в свое время собирал холодное оружие, и у него дома я видел ну почти такой же кинжал.
   – Кортик, – поправил Строг.
   – Не суть. И полез в компьютер. Есть у меня там такой файл по старой памяти. Понимаете? Практически полная идентификация!
   – Погоди, – наморщил лоб бородач. Глядя на него Макс вдруг подумал, отчего все на базе бритые, а один Густав с растительностью на морде? – Чартры, если я помню, лет двести назад разнесли ко всем чертям.
   – Двести тридцать с чем-то, – уточнил Винер. – Ты представляешь?
   – Да ни хрена я не представляю! Чего ты вообще хочешь сказать?
   – Ну, Густав! Ты тупой или где? Это значит, что и те, и эти здесь бывали.
   – Ой, я тебя умоляю! Нож он и есть нож. Ну мало ли какую форму или там что заделает какой-нибудь сельский кузнец? Ну? Творческий процесс у него. Напьется такой местной дряни, и ну творить. Мне однажды притащили ну точную копию короны русского царя. Я аж обалдел. Думал, новодел. Шустряков хватает. Знаешь, чего оказалось? Про крилитское братство слыхал? У нас их еще Крылатой Империей называли. Ну, это такие были… – Он пошевелил в воздухе пальцами. – Словом, давно. По нашему счету еще до новой эры. Экспертиза подтвердила. А это тебе не ножик какой-то паршивый – корона! Так что в совпадения я верю.
   Макс слушал и удивлялся. Строг казался ему законченным солдафоном, и вдруг он про какую-то Аведу, нишкенийцев толкует, о которых Макс слыхом не слыхивал. Ну и Густав тоже не так прост, как кажется.
   Когда все разошлись – было это сильно за полночь – он обнаружил, что поставленная им на шкафу камера пропала.

7.

   Не то вчерашние уколы подействовали, не то массипо просто пришли в себя в привычной обстановке, но наутро никаких проблем с ними не было, если не считать того, что у кое-кого из личного состава базы вид был помятый, и от них тянуло перегаром, который, впрочем, ушлый док Том Иванович погасил каким-то эликсиром, после приема которого, кстати, и головы перестали болеть. Все же без докторов не обойтись, какими бы прививками контактеров и исследователей ни страховали на Земле.
   Тренер для порядка выводил массипо на круг, давая возможность солдатам и офицерам почувствовать животных, и капитан Берг, сразу после завтрака занявший место за изгородью, внимательно наблюдал за каждой парой человек-животное. При этом его кобура, передвинутая на причинное место, все время была расстегнута.
   Все шло как всегда, если из этого «всегда» вычеркнуть позавчерашний позор, объяснения которому лично он не находил. По крайней мере объяснения внятного, такого, которым в первую очередь он сам бы удовлетворился. Осталось у него в душе что-то такое, что не могло не смущать. Собственно страхом назвать он это чувство не мог и не должен был, иначе какой он офицер и командир, но нечто неприятное и непонятное при этом присутствовало. Эдакий нехороший червячок внутри. И чтобы задавить, смять, забыть этот паскудный холодок он с особым вниманием следил за утренней разминкой, стараясь увидеть – пусть даже со страхом – хоть тень, малейшее напоминание недавней неудачи, которую полковник Ларусс назвал позором и был, если уж быть честным перед самим собой, прав.
   Однако все шло как надо. Массипо… Тьфу-тьфу! Лошадь рядового Батиста как всегда слегка играла с всадником, демонстрируя веселый нрав, отнюдь не соответствующий уставу, что, впрочем, не мешало ей отлично подчиняться командам. Сержант Чива как всегда уверенно управлялся с животным, не давая ему возможности проявить самостоятельность. Рыжий под рядовым Коном как обычно несколько медлил при выполнении команд, но это не могло рассматриваться как неподчинение либо его попытка. Такой уж характер. Лейтенант Кошевой как всегда демонстрировал идеальную выездку, несколько бравируя свом мастерством. Словом, все в пределах нормы.
   И еще капитана очень интересовал новый тренер. Еще когда Берг начинал служить, Макс Черноу был его кумиром. Чемпион! Даже в казарме учебки он умудрялся держать плакат с его изображением, правда, прикрепленный на внутренней стороне дверцы тумбочки, открывающейся так, что курсант Берг даже лежа мог видеть разгоряченное лицо победителя, берущего финиш на своем легендарном Инжаре.
   Тренер тоже здесь присутствовал, наблюдал и покрикивал, но Берг не решался с ним заговорить без приличного повода. Только хмурился и старался честно делать свое дело.
   После полуторачасовой выездки он пошел с докладом к полковнику.
   Вчера, на совещании, он только что не вымолил у него право возглавить сегодняшнюю экспедицию и, соответственно, возможность реабилитироваться. Ведь ему очень нужен хороший послужной список. То, что он сюда попал, по большому счету недоразумение. С другой же стороны – отличный шанс сделать карьеру. И он не собирается этот шанс упускать, пусть даже сто злобных Кингов станут пытаться этому помешать.
   – Как ваше впечатление, господин Черноу? – спросил он, подойдя к тренеру, когда очередная четверка закончила разминку.
   – Просто Макс.
   Капитан Берг почувствовал, как начинают краснеть его щеки.
   – Тогда я Йоган, – протянул он руку и получил ответное пожатие чемпиона.
   Разведка, спецкурсы, рейды, боевые операции – все это отлетело назад и в никуда, как сигаретный дым при сильном ветре. Юношеская мечта, которая тоже как дым, вдруг превратилась в реальность.
   – Очень приятно.
   И сердце капитана разведки принялось с повышенной скоростью перегонять кровь по его телу.
   – Спасибо…
   – Я бы еще поработал. Есть очень заметная несогласованность. Животинки подчиняются, но не видно взаимопонимания. То есть… Ну как объяснить? Есть любимая женщина, с которой ты годами, и проститутка, механически выполняющая свою работу. Так вот сейчас они как проститутки.
   – Без желания? – уточнил капитан.
   – Можно и так сказать. Но на самом деле они… Не понимают друг друга, что ли. Даже не так. Это изнутри. Давай я покажу. Эй! – крикнул тренер выехавшему на выгон сержанту Поплавски, про которого капитан точно знал, что тот до смерти избил своего подчиненного, будучи в звании лейтенанта. – Слезай.
   Сержант, жестко действуя крюком, подъехал к лестнице – сооружению, похожему на небольшую вышку, при помощи которой можно без проблем слезть или наоборот забраться на массипо.
   Берг, глядя, как ловко и уверенно взбирается чемпион на спину животного, ощутил холодноватое расслабление в паху как следствие восторга.
   Чемпион, несколько секунд поерзав в седле, наклонился и протянул руки к голове, скользя ладонями по шкуре. Такого Йоган Берг по прозвищу Клоп (за свою въедливость и исключительную подвижность) никогда не видел, да и увидеть не мечтал.
   Массипо вдруг словно бы втянул шею внутрь себя, невообразимо укоротив ее и подчиняясь человеку, который, приняв этот жест, водрузил руки на его затылок, отчего животное запрокинуло огромную голову назад, будто собираясь трубить, как это делают олени во время гона. Только Берг отчетливо видел, что животному в этот момент хорошо. Он никогда не видел оргазма и вообще соития у массипо, но сейчас было похоже именно на это.
   И потом они пошли. Оба. Теперь, впервые воочию, капитан Берг видел, что такое действительно «вместе», прилагая это понятие на дуэт человека и животного. У Черноу в руке не было крюка, он не кричал, почти не двигался в высоко поднятом седле, но при этом массипо легко переходил с шага на рысь, с рыси на галоп, от которого дрожала почва, разворачивался, легко меняя направление в, как оказалось, крохотных размеров загоне, и при этом животное – это невозможно! – выглядела довольным.
   – Вот так, примерно, – сказал тренер, по веревке соскользнув с седла. – Надеюсь, что вы поняли, капитан.
   Это «капитан» отчего-то резануло Берга, и он нахмурился. Уже не мальчик, боевой офицер, с наградами, и не за выслугу годов, и когда тебя вот так мордой в твои же недостатки… Недоработки. Несостоятельность. Пусть даже чемпион. Кумир.
   – Надеюсь, что вы, Макс, самым лучшим образом обучите личный состав базы, – отчеканил он.
   И увидел холодное, надменное, даже высокомерное отчуждение на лице Черноу.
   – Я попробую.
   Все, стена выросла. И какого, спрашивается, дьявола?! Но Берга уже несло. Обида, глупость, гордость – все в одну кучу. Теперь уже не разделить.
   – Вам известно, что сегодня вы едете с нами?
   Чемпион, посмотрев куда-то вбок, развернулся и ушел в сторону конюшни. Молча. Такого оскорбления капитан Берг не умел простить никому. Из-за молодости, воспитания, собственного прошлого, самоуверенности – не важно почему. Он не умел многое прощать, и это факт.
   На сегодня полковник поставил перед отрядом Берга привычную, хотя и давненько не выполнявшуюся задачу. Нужно было спуститься в долину, которую меж собой уже окрестили Змеиной за то, что когда-то кто-то нашел там клубок змей, на которых, кстати, любят охотиться аборигены, и найти в южной ее части лошадиный табун из восьми голов. Отобрать нужных и привести на базу двух-трех. При этом полковник доверительно попросил особо присмотреть за тренером. Хотя, может быть, он выразился «присмотреться», но теперь капитан Берг предпочитал выполнять просьбу, считай приказ командира, исходя из несколько иного смысла.
   Выехали поздно, уже после полудня. Сначала этот затянувшийся смотр, потом, когда решение было принято, сборы, а там и время обеда подошло. Но, поскольку ехать предстояло недалеко, полковник решил не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. К тому же уже все на базе знали, что транспорт, доставивший сюда тренера, все еще болтается на орбите, а ни одному военному не нужно объяснять, что такое находиться в режиме проверки, пусть и не совсем легальной. Уж коли на тебя обратили внимание, будь любезен проявлять активность. Учения, боевые операции, разведка, наведение порядка – все, что угодно, лишь бы наблюдатель видел, что контингент не изнывает от безделья, а исправно несет службу.
   Несмотря на зловещее название, змеи здесь попадались не чаще, чем в других местах. Если честно, то капитан Берг своими глазами видел тут змею всего один раз, но само название этого места давило на подсознание и заставляло непроизвольно напрягаться, несмотря на то, что всадник на массипо для змей недоступен в принципе. Но капитан знал, какие разговоры про здешних тварей ходят в солдатских боксах. Будто бы они сначала кусают лошадь, а когда та падает – и всадника. Ни одного такого реального случая никто не помнил, но, будто бы, подобное случалось раньше, у предыдущей смены.
   Сверяясь с картинкой со спутника, Берг вел свой отряд прямиком на табун, который передвигался к западу, к границе лесов. Но сблизились с ним раньше, чем животные успели скрыться за деревьями. Повинуясь командам капитана, отряд развернулся в лаву, стараясь взять табун в кольцо.
   Согласно отработанной тактике, захватывать следовало только подходящих для использования животных. Те, оказавшись в кольце всадников, едва заметных на фоне таких же, как они созданий, дальше давали себя увести практически без сопротивления, для чего нужно только отогнать оставшихся, так сказать отбракованных особей. При этом капитана Берга поначалу поражало, насколько при этом неагрессивно, даже послушно ведут себя дикари.
   При приближении к табуну капитан сделал знак тренеру. Мол, попробовать не желаете? Макс отрицательно мотнул головой, держась не то чтобы позади остальных, но чуть отставая.
   Табун состоял из вожака – матерого жеребца, трех кобыл и четырех жеребят, примерно от семи-восьми месяцев до двух с небольшим лет от роду. Макс впервые видел массипо на воле. В привычных ему условиях животинки не гуляли табунами, и спариваться им давали исключительно по выбору человека. Ему было странно понимать, что можно вот так просто, проехав всего три часа от базы, поймать массипо, который на Земле стоит целое состояние, и привести в стойло. Даже не поймать, если верить Густаву, а фактически взять, потому что никаких лассо и прочих приспособлений при этом не использовалось. Вдруг он подумал, а как же поймали первого массипо, загнанного в стойло базы. Если вариант с клонированием, произведенным в земной лаборатории, относительно прост и понятен – много ли ума нужно, чтобы взять образцы биоматериала у диких животных, то как на базе появился первый образец местной фауны, с которого и началась конюшня?
   Стало ясно, что животных от леса отрежут раньше, чем они сумеют его достичь. И тут Макс, только что осознавший это, не без удивления увидел, что вожак, скакавший впереди семьи, вдруг резко сменил направление движения, развернувшись навстречу лаве чуть ли ни на месте. Остальные безукоризненно повторили его маневр, несколько замешкался только младший жеребенок, но, учитывая, в общем, не очень высокий темп движения, не сильно отставал. Это похоже на отрепетированное шоу, которое показывают в цирках или на родео, только их тренера что-то не было видно.
   Расстояние между табуном и развернувшимся в цепь и несущимся во весь опор отрядом не превышало тридцати метров, поэтому никто толком не успел среагировать. Дикие как горячий нож сквозь кусок масла вошло в лаву и проскочили ее, разом оказавшись в тылу. Только капитан, извернувшись, сумел своим крюком хватить по крупу промчавшуюся мимо него кобылу, за что сразу же поплатился. Острый конец крюка, впившись в толстую шкуру массипо, застрял там, и капитана, чья кисть захлестнута ремешком, крепящимся к рукоятке, просто вырвало из седла.
   Вот тут-то и стало видно, что Берг не шалберничал в училище, да и потом не запускал себя, а серьезно работал. Еще в полете он подобрался и не повис бездарно, мотаясь на манер подвешенной сосиски, а, сгруппировавшись, коленями ударил в левое бедро кобыле, отчего та несколько сбилась с шага и обернулась. Впрочем, крюк, впившийся в ее тело, тоже должен был дать себя знать.
   Не всякий циркач способен повторить трюк, проделанный капитаном. Поймав инерцию отдачи от удара, он сумел подтянуться на одной руке, второй вцепился в тело крюка и непостижимым образом сумел освободить запястье от захвата ремешка, после чего, поджавшись, оттолкнулся от крупа кобылы и, сгруппировавшись, упал в траву, покатившись по ней, растрачивая силы падения на поступательное движение.
   Это увидели почти все, потому что головы были повернуты в сторону убегающих массипо. Было ясно, что операция провалилась. По крайней мере пока. Требовалось произвести перегруппировку и, в первую очередь, оказать помощь командиру. Теперь даже не просто командиру, а герою. В мужских коллективах подобные способности принято ценить.
   Поэтому в отряде произошла заминка; кто и вправду кинулся на помощь командиру, кто сделал вид, а кто и просто воспользовался законной, в общем, паузой, позволяющей передохнуть от тягот службы и вообще, по крайней мере на сегодня прекратить это издевательство над личностью.
   Но герой должен быть героем всегда, во сне или в боевом строю своих товарищей, раненый или мертвый, рядовой или, больше того, командир. Капитан Берг был больше того. Еще не успел рядовой Батист, буквально слетевший со своего мастодонта, оказать ему первую помощь, как тот приподнялся и заорал:
   – Догнать! Чего встали, уроды?! Взять их!
   Спортсмены, даже великие, как их принято называть в прессе, на самом деле проходят такую дрессуру, что никакому цирковому зверю и не снилось. Двенадцать часов в сутки – не самый напряженный рабочий график. Ведь это преследует и во сне, и все разговоры об одном и том же. А уж тренеры, консультанты, агенты, поклонники, самые разные специалисты, спонсоры, конкуренты, представители средств массовой информации и еще много, много кто постараются, чтобы человек ни на минуту не забывал, кто он такой и какому делу служит. Даже постер с твоей физиономией на внутренней стороне двери туалета станет в самые интимные моменты твоей жизни тыкать корявым пальцем в твою чувствительную и истерзанную душу – ТЫ!
   Словом, Макс даже не расслышал обидное «уроды». Пострадавший по собственной глупости капитан команды и собственное мнение выдавал не слитно и четко, как то положено, а с некоторыми интервалами между словами. Не мало ли шлепнуться оземь с такой высоты? Да азарт догнать после первого слова взыграл. Чемпион же!
   Строго говоря, Максим и так, без подсказок рванул бы за табуном. Не дело это, когда в теле животинки остался кусок железа, от которого та рано или поздно погибнет. Ведь сама-то вытащить не сможет, факт. Удержало его… чувство сострадания, что ли. Или неловкость? А может незнание того, как следует поступить, когда человек, упавший с массипо, если и не мертв, то серьезно покалечен? Военные же, чужая среда, чужая планета, тут свои порядки, это не на дорожке, где каждый за себя. Тут должно быть все за одного и наоборот.
   Поэтому после возгласа капитана он дал волю своему азарту.
   Массипо, на котором он был сегодня, условно говоря, принадлежал сержанту, валявшемуся сейчас в лазарете с вывихнутым плечом. Позавчера парню не повезло. Что и странно. Животинка его слушалась так, будто ее года два тренировали на одном из лучших ипподромах Европы.