Кузнецов Евгений. Накануне

сухопутным направлением дела обстояли неважно. Командир базы своих войск не
имел, а армейские части стояли далеко. Мы с комфлотом решили добиваться
усиления сухопутного гарнизона. Не сразу нам это удалось, но в конце концов
настояли на своем - в Либаву была направлена 67-я стрелковая дивизия. Однако
вопрос о взаимодействии сухопутных частей с военно-морскими силами до конца
решен не был. Мы - Наркомат ВМФ и Наркомат обороны - дали лишь общие
указания на сей счет. А ведь успех военных действий зависит от того,
насколько продумана, предусмотрена каждая деталь,
День, проведенный в Либаве, был насыщен делами, и только поздно вечером
мы отправились на машинах в Ригу, чтобы наутро попасть в Усть-Двинск, а
оттуда выйти на эсминце в Куресаре, что на острове Эзель. Лишь мельком я
увидел в тот раз Ригу, очень красивый, зеленый город, приятно удививший меня
изумительной чистотой улиц. Набережная Даугавы показалась мне похожей на
набережную Невы в Ленинграде. Конечно. хотелось бы осмотреть город, но
времени совсем не было. Пришлось отложить это до более спокойных дней. Не
скоро они наступили...
В устье Даугавы многое останавливало взгляд военного моряка: старые
крепостные сооружения позволяли разместить склады и мастерские довольно
крупной базы, а река, широкая и разветвленная, была удобна для
рассредоточения кораблей. Благодаря выходам из Рижского залива на север -
через Моонзунд и на запад - через Ирбенский пролив военно-морская база была
выгодной и в оперативном отношении. Правда, у нее есть и свои минусы: залив
зимой замерзает, выход на север мелководен. Но в общем это хорошее место для
базирования малых кораблей и даже крейсеров.
Помнится, мы ездили и ходили по Усть-Двинску под палящим солнцем. Был
август. Но даже в этих дождливых местах стояла прекрасная погода. Говорили,
что на Рижском взморье самый сезон, но нам было не до купания. Уже к вечеру
эсминец доставил нас на остров Эзель (Сааремаа). Проголодавшись за долгий
день, мы в Куресаре за ужином набросились на жирных и необычайно вкусных
угрей...
Эзель - большой остров, здесь много мест, которые следовало осмотреть,
а в нашем распоряжении был всего один день. Назначили выезд на батареи с
рассветом. По возрасту самым старшим среди нас был Лев Михайлович Галлер.
"Тяжело ему будет", - подумал я и решил дать ему хоть немного отдохнуть.
- Останьтесь в Куресаре, - говорю, - свяжитесь с Москвой. Надо узнать,
что делается на флотах.
Но куда там1 Льву Михайловичу тоже хотелось видеть все своими глазами.
На следующее утро он поднялся раньше всех, успел связаться с Москвой,
получил последние сведения от оперативного дежурного по Главному морскому
штабу, и, когда я встал, он, уже выбритый, доложил мне обстановку.
Целый день командир базы С.И.Кабанов возил нас по строящимся батареям.
На одних работы уже заканчивались, на других были в разгаре. Часть батарей
ставилась на бетонные основания, часть - на временные, деревянные. По пути
свернули к одному из сооружавшихся на острове аэродромов. Длинные взлетные
полосы были уже почти готовы к тому, чтобы принять бомбардировщики. Кто бы
мог тогда подумать, что через год отсюда будут подниматься самолеты
Балтийского флота ДБ-3Ф, чтобы нести бомбы на Берлин!
Командир полка бомбардировщиков Герой Советского Союза
Е.Н.Преображенский впоследствии рассказал мне, как, выполнив задание, они
возвращались на этот аэродром нередко "на честном слове и на одном крыле",
буквально с несколькими килограммами горючего в баках.
- А все-таки мы первыми нанесли удары по логову фашистского зверя! - с
гордостью заключил он.
Почему-то сохранилось в памяти, как, проезжая по самому берегу острова,
мы обратили внимание на десять старых рыболовецких лодок. Они лежали
перевернутыми около кустов, в сотне метров от берега.
- Какое старье! - заметил я, удивленный, почему, их не используют хотя
бы на дрова. - Это кладбище, - услышал я в ответ. Оказывается, старые
рыбацкие лодки по традиции здесь не переводятся на дрова, а сохраняются как
памятники, в хорошем значении этого слова. Хозяин отдает им должное за
долгую и честную службу. Ведь они служили ему десяток и более лет, возможно,
не раз спасали его от гибели в жесткие штормы. И вот они, отслужив свой
срок, аккуратно сложены в ряд - отдыхают. Сохранился ли этот добрый обычай?
Возвращались на машинах. Вечерело... Я сидел рядом с шофером и изредка
обращался то к Галлеру, то к Трибуцу. Вдруг тот и другой замолчали.
Оглянувшись, увидел, что оба спят, склонив головы набок. Измучились за эти
дни: ведь когда я уходил отдыхать, у них обычно еще находились дела...
Однако долго дремать им не пришлось. Машины остановились. Перебравшись на
пароме через узкий пролив па материк, мы продолжали свой путь.
Лев Михайлович Галлер оживился, вспомнил, как в молодые годы, еще в
небольших чинах, он служил здесь. Я стал расспрашивать его. Хотелось
побольше узнать об этом интересном человеке. Меня удивляло, почему он так и
не завел семьи. Что произошло в его жизни? Прежде спрашивать не решался, да
и он избегал личных тем. Сейчас он красочно рассказывал о стоянках царского
флота в Ревело, сравнивал простых в обращении, гостеприимных эстонцев со
сдержанными, хмурыми, хотя и отменно вежливыми, финнами. Потом, видимо
вспомнив что-то касавшееся его самого, сразу остыл, снова, как говорится,
застегнулся на все пуговицы и умело перевел разговор на служебные темы.
В Таллине мы осмотрели гавань и пришли к выводу; надо бы построить там
новый большой мол или волнолом, чтобы защитить стоянку крупных кораблей.
Прикинули, сколько времени понадобится на это. Прежде чем строить,
необходимо получить средства, провести изыскания, составить проект... А мол
нужен. Вдали, на открытом рейде, едва заметно покачивались на волнах линкоры
"Марат" и "Октябрьская революция". Их низкие корпуса почти сливались с
горизонтом. Только широкие трубы да могучие орудийные башни выделялись на
фоне острова Нарген (Найссар). Так и простояли здесь линкоры в ожидании мола
почти до самой войны. Весной 1941 года, когда обстановка стала особенно
тревожной, командование флота, обеспокоенное судьбой кораблей, решило срочно
перебазировать их в Кронштадт. Но вовремя успели перевести всего один
линкор. События развивались быстрее, чем мы могли ожидать.
Выезжая на Балтику, я получил от правительства поручение посетить
полуостров Ханко. Мне уже пришлось побывать там весной. Тогда эстонский
военный корабль, президентская яхта "Пикер", доставил нас в еще совсем
пустую гавань, расположенную среди гранитных скал. В конце лета Ханко
выглядел уже по-иному. Здесь ускоренным порядком возводились крупные
береговые батареи. Создавалась прочная оборона с суши. Новый командир базы
А.Б.Елисеев, артиллерист-береговик по специальности, человек опытный и
разносторонне подготовленный, имел в своем полном подчинении все флотские
средства обороны и 8-ю отдельную стрелковую бригаду, которой сначала
командовал полковник В.В.Крюков, а в дальнейшем Н.П.Симоняк. Благодаря
единому командованию дело шло слаженно и дружно.
После окончания войны с Финляндией весной 1940 года в правительстве
решался вопрос, на кого возложить ответственность за оборону Ханко. Я
высказался за то, чтобы этим участком командовал один человек, моряк или
сухопутный командир - не столь важно кто. Главное - обеспечить единство
руководства. К сожалению, прежде такая точка зрения не встречала поддержки,
и я тщетно отстаивал ее, когда речь шла о Либаве, Крыме, островах Эзель и
Даго (Хиума). Но в отношении полуострова Ханко присутствовавший на совещании
начальник Генерального штаба Б.М.Шапошников против моей точки зрения
особенно не возражал. После некоторых колебаний он согласился даже на то,
чтобы все сухопутные части на полуострове подчинялись командиру
военно-морской базы, а через него - командующему Балтфлотом. Решающую роль в
данном случае сыграло то обстоятельство, что добирались на полуостров и
доставляли туда грузы преимущественно морем. Вот почему и ответственность за
оборону предпочли возложить на моряков. Так или иначе, решения было принято
правильное.
Батареи на Ханко сооружались среди скал, на крутых, обрывистых
островах. Мы с трудом взбирались туда, хотя при нас не было никакого груза.
Между тем строителям - морякам и красноармейцам - приходилось доставлять
сюда и цемент, и песок, и пушки, и боеприпасы. Но дело подвигалось быстро.
За лето успели построить много.
Погода по-прежнему стояла хорошая. Наш маленький катер сновал между
островами. Их там сотни. Одни, большие и высокие, круто поднимались кверху.
Другие почти не возвышались над водой. Некогда в этих местах Петр Первый в
чине шаутбенахта командовал авангардией и атаковал отряд шведских гребных
судов. Тут он пленил и вражеский флагманский корабль. Сколько воды с тех пор
утекло, но островки, наверно, совсем не изменились... Изменять их
приходилось нам, приспосабливая старый Гангут для защиты советских границ.
Следующий день мы посвятили осмотру сухопутных позиций. Укрепления
строились почти в тех местах, где Петр перетаскивал свои деревянные суда по
суше, в самой узкой части полуострова. Используя гранит и бетон, мы
стремились создать на перешейке сильную огневую позицию, способную выдержать
натиск врага. Важно было основательно зарыться в землю. Позднее от берега к
берегу протянулись траншеи, насыщенные огневыми точками, начиная с пулеметов
и кончая крупными гаубицами. Но пока сооружения были еще легкими и не очень
надежными.
Развернув карту, А.Б.Елисеев показывал нам, что уже сделано, что еще
строится и что существует пока в проекте. У него накопились серьезные
претензии. Я обещал по возвращении в Москву добиться для строителей
дополнительных средств и материалов, а командующий флотом тут же
распорядился выделить все что можно из своих резервов.
Забегая немного вперед, скажу, что в следующем году на Ханко проделали
огромную работу. Гарнизон встретил войну вполне подготовленным и успешно
отражал натиск превосходящих сил противника. Только общая неблагоприятная
обстановка на северо-западном направлении заставила в конце 1941 года
эвакуировать защитников Ханко.
С.И.Кабанов, назначенный на Ханко за два месяца до войны, возглавил
героическую оборону полуострова. Позже он был комендантом Ленинграда в самые
тяжелые дни блокады, а потом его перевели на Север, тоже на очень трудный
участок, где он руководил обороной полуостровов Рыбачий и Средний. Храбрый и
опытный генерал, С.И.Кабанов в конце войны, когда надвигались события на
Дальнем Востоке, возглавил береговую оборону всего Тихоокеанского флота.
Едва ли можно было сыскать более подходящего человека для такого
ответственного дела.
Признаться, Ханко я покидал с тяжелой душой. Думалось: трудно будет
оборонять эту маленькую базу, когда обрушатся на нее удары и с моря, и с
воздуха, и с суши.
С полуострова мы вернулись в Таллин. Как обычно, по окончании поездки
собрали Военный совет и оперативных работников. То, что наиболее вероятным
противником следовало считать гитлеровскую Германию, к тому времени уже не
вызывало сомнений. Именно из этого исходили мы, обсуждая оперативные
вопросы. Все, что касалось чисто морских операций и подготовки к ним, мог
решать Главный морской штаб. Но как в случае войны будет организовано
взаимодействие флота с армией и какие формы примет подчинение флота военному
округу, оставалось неясным. Мы понимали необходимость специальной директивы
правительства или Наркомата обороны, однако такой директивы в то время не
было, она появилась только в феврале 1941 года, когда для ее выполнения
оставалось совсем мало времени.
Из Таллина мы поспешили в Ленинград. Хотя он и считался тогда глубоким
тылом, флот держал с ним крепкие связи - не потому только, что балтийцы
по-прежнему любили этот город и рвались туда, едва выдавалась свободная
минута, - в Ленинграде оставалось много флотских учреждений, институтов, там
были.судостроительные заводы...
Одновременно с нами в Ленинград приехал и нарком судостроительной
промышленности И.И.Носенко. Человек он горячий, но с ним всегда можно было
договориться. С Иваном Исидоровичем мы ездили по заводам, стараясь на месте
разрешить многочисленные и неизбежные споры между моряками и
судостроителями. Работники Наркомсудпрома доказывали, что надо быстрее
принимать готовые корабли. Моряки находили некоторые механизмы неисправными
и требовали улучшить их.
На стапелях одного из заводов высились громадные корпуса линкоров.
Работы на них, однако, почти не велись. У стенок стояли только что спущенные
крейсера. Их еще строили, но весьма медленно. Зато самым спешным порядком
заканчивалось строительство эсминцев и подводных лодок. Воздушные шланги
загромождали палубы. Рабочие одновременно вели клепку и монтаж. В
правительстве готовилось важное решение о пересмотре судостроительной
программы. Это уже чувствовалось и на заводах. Хотелось задержаться в
Ленинграде. Надо было бы осмотреть новое здание Академии кораблестроения и
вооружения. Однако пришлось отложить это до более удобного случая. Начальник
морского полигона контр-адмирал И.И.Грен попросил побывать на испытании
нового, двенадцатидюймового орудия.
"Лучшая пушка в мире", - говорил он. И, как показала жизнь, не
преувеличивал.
Показали мне и шестнадцатидюймовую пушку для будущих линкоров. Это
оружие - яркое доказательство наших экономических возможностей и
талантливости советских конструкторов - тоже оказалось превосходным. (Когда
строительство линкоров свернулось, башни с такими орудиями решено было
установить на береговых батареях. Но начавшаяся война нарушила эти планы.)
Как всегда, настойчиво зазывал к себе командир военного порта
А.Н.Лебедев. Но в Москве накопилось много дел, и скрипя сердцем я в тот же
вечер расстался с Ленинградом.
Нередко мне задавался вопрос, насколько большая судостроительная
программа, начатая в 1938 году, была увязана с оперативными планами и
соответствовала требованиям военно-морского искусства того времени. Не
вдаваясь в подробный анализ оснований, побудивших правительство принять
именно такую судостроительную программу, мне все же хотелось бы поделиться
некоторыми мыслями на этот счет и хотя бы в общих чертах напомнить о той
судостроительной программе, которую нам так и не удалось выполнить. Она не
без оснований вызывала ряд критических замечаний как в ходе войны, так и в
последующие годы. Потребовав огромных денежных средств и расхода металла,
эта программа не успела существенно увеличить наши Морские Силы.
Мысль о долгосрочном плане строительства кораблей зародилась в
центральном аппарате Морских Сил еще в двадцатых годах. После назначения на
должность начальника Управления Военно-Морских Сил Р.А.Муклевича стали
вырисовываться и первые наметки такого плана, однако конкретное решение
тогда не было принято: не хватало средств, к тому же наши заводы только
учились строить корабли. Между тем страна постепенно набирала силы,
положение ее на международной арене укреплялось. Увеличение морской мощи
становилось все более неотложной и важной задачей. Думается, события в
Испании тоже оказали свое влияние и ускорили ход дела. Мы не смогли тогда
по-настоящему участвовать в морском контроле, проводившемся по решению
"Комитета по невмешательству", нам не хватало нужных кораблей и плавучих
баз. В то время стало особенно ясно, как важно для нас море и как нам нужен
сильный флот.
В середине тридцатых годов в Москве проходили совещания у начальника
Морских Сил. Обсуждалась роль флота и значение кораблей различных классов.
Ясности в этих вопросах еще не было, но опытные командующие - М.В.Викторов,
И.К.Кожанов, И.С.Исаков, Л.М.Галлер, работники центра - начальник Морских
Сил В.М.Орлов, его ближайшие помощники И.М.Лудри, Э.С.Панцержанский,
П.И.Смирнов-Светловский, конечно, много думали о будущем флоте, имели свою
точку зрения на этот счет. Несомненно, они оказывали влияние на рождавшуюся
тогда программу.
Позднее Л.М.Галлер рассказывал мне об одном из совещаний, состоявшемся
в конце 1936-го или в начале 1937 года. Командующих флотами пригласили в
правительство, но о чем пойдет речь, они узнали только в кабинете Сталина.
Там были поставлены вопросы: какие корабли и с каким вооружением надо
строить? с каким противником скорее всего придется встречаться этим кораблям
в боевой обстановке?
Командующие единодушно высказались за строительство подводных лодок. Но
далее, когда речь пошла о надводном флоте, их мнения разделились.
Командующий Тихоокеанским флотом М.В.Викторов стоял за крупные корабли,
ссылаясь на большие пространства Дальневосточного театра, где, по его
мнению, надо было иметь самый мощный корабельный состав. Командующий
Черноморским флотом И.К.Кожанов был за то, чтобы наряду с крейсерами и
эсминцами строить как можно больше торпедных катеров. "Вы сами еще не
знаете, что вам нужно", - якобы заметил И.В.Сталин.
Так или иначе, первый вариант программы Наркомат обороны представил
правительству в 1937 году. Его доложили Сталину. Внесли изменения, которые
он предложил, и снова доложили. Получив "добро", приступили к делу, не
дожидаясь уточнения деталей.
Утверждения не последовало, но практические мероприятия по
проектированию новых кораблей и подготовка к закладке их развернулись в
широких масштабах. Было это еще при Наморси В.М.Орлове. Короткое время
программой занимался М.В.Викторов и докладывал свои соображения Наркому
обороны. В самом конце 1937 года был создан отдельный Наркомат ВМФ и
П.А.Смирнов назначен народным комиссаром. Ему не удалось внимательно и
детально разобраться в программе. Торопили. Машина уже находилась на полном
ходу. Все вопросы были предрешены. В самом начале 1938 года он подписал
представление проекта программы в правительство. В чем заключался смысл этой
программы?
После обсуждения в течение последнего года было решено строить линкоры,
тяжелые крейсера, крейсера в другие классы надводных кораблей, то есть
крупный надводный флот. Строилось и большое количество подводных лодок. Не
исключалась и постройка авианосца, но она откладывалась только на последний
год пятилетки. Объясняли это, помаю, сложностью создания кораблей такого
класса и специальных для них самолетов. Но факт остается фактом: решили
строить крупный надводный флот, не оценив значения авианосцев, хотя во всем
мире они уже стали одним из важнейших классов надводных кораблей и центр
тяжести переносился на них.
Авианосцы строили во всех крупных морских странах: в США, Англии и
Японии. Правда, там еще были в почете линкоры, хотя испытания, проведенные в
двадцатых годах в Америке, показали, что самолеты могут с успехом топить
любые корабли, какой бы броней те ни обладали. Но нелегко сразу отказаться
от прежних взглядов. На западных флотах были живучи старые традиции.
В тридцатых годах мы заново решили, каким должен стать наш будущий
флот. Как уже было сказано, роль основной ударной силы наша программа
отводила линкорам и тяжелым крейсерам. Но и в те годы, когда было решено
строить крупный надводный флот, огромное значение придавалось подводным
лодкам и торпедным катерам. Такого же мнения придерживался и я.
Недооценивать подводные лодки так же опасно, как и переоценивать их.
Мне хочется привести цифры только по подводным лодкам и торпедным
катерам. По проекту программы заказывалось 33 большие, 225 средних и 120
малых подводных лодок. Намечалось к постройке 358 торпедных катеров.
Однако строить выполнение всех задач на море, ориентируясь только на
сильный подводный флот, мне кажется, неправильно и сейчас. Лишь разумное и
научно обоснованное сочетание различных родов морских сил и классов кораблей
может обеспечить выполнение задач, стоящих перед флотами. Так, в борьбе на
коммуникациях, для ударов по кораблям в даже береговым объектам противника
роль подводных лодок трудно переоценить. А вот на случай высадка десантов с
целью завладеть побережьем противника или островом необходим надводный флот,
без него не обойтись. Для надводного корабля и в современной морской войне
так же много задач, как и в прошлое время.
Опыт Великой Отечественной войны подтвердил и то положение, что в
зависимости от задач, которые намеревался решать противник на наших морских
театрах, и состава его сил приобретали то или иное значение подводные лодки
или надводные корабли.
Если на Севере, где приходилось прежде всего бороться с транспортами
противника, подвод вые лодки оказались нужнее и пригоднее для выполнения
этой задачи, чем надводные корабли, то на Черном море ответственных задач
для подводных лодок было меньше. Противник мало пользовался там морскими
коммуникациями. Надводные корабли сыграли на Черном море большую роль. Это
они занимались перевозками войск в осажденный Севастополь, высаживали
десанты, обеспечивали свои коммуникации н частенько обстреливали побережье,
занятое противником.
В большинстве же случаев на обширных морских театрах огромную роль
играют как надводные корабли, так и подводные лодки, и противопоставлять их
друг другу не следует. Количественное же соотношение зависит от задач,
поставленных флоту на случай войны.
Недостаток вашей предвоенной программы, по-моему, заключался не в том,
что была допущена недооценка подводных лодок, и не в том, что строились
крупные надводные корабли. Подводных лодок было намечено к строительству
много, и надводные корабли в свете стоявших тогда перед ними задач тоже были
нужны, хотя, конечно, не все классы в одинаковой мере. Так, увлечение
линкорами и тяжелыми крейсерами в условиях наших ограниченных морских
театров и вытекавших из этого задач было неоправданно. И в этом я вижу
основную ошибку в большой судостроительной программе.
В чем мы чувствовали недостаток, исходя из вероятных задач, так это в
малых авианосцах, без которых уже и тогда не могли с наибольшим успехом
действовать эсминцы и крейсера. И на самом деле, представим на минуту наши
флоты - Северный, Черноморский, Балтийский, а позднее и Тихоокеанский - в
годы Великой Отечественной войны без надводных кораблей. Как защищалась бы
Одесса без подвоза туда войск и снаряжения? Было бы немыслимо так долго и
упорно оборонять Севастополь, если бы не обеспечивался постоянный подвоз
войск морем. Эту задачу выполняли в первую очередь боевые корабли -
крейсера, эсминцы и даже подводные лодки. Разве мог бы тот же Черноморский
флот произвести исключительную по своей смелости и выполнению десантную
операцию в Феодосии в конце 1941 года, если бы не было надводных кораблей?
Такие же примеры можно привести из действий Балтийского флота в дни
обороны Моонзундского архипелага, полуострова Ханко, да и всего побережья. А
разве не надводные корабли совместно с береговой обороной помогли удержаться
в Ораниенбауме отступающей 8-й армии и отстоять плацдарм, который потом
сыграл немалую роль в обороне Ленинграда? Без эсминцев и крейсеров мы вряд
ли смогла бы эвакуировать столько войск в населения из Таллина и с
полуострова Ханко
А как мы чувствовала недостаток в надводных кораблях на Севере, когда
потребовалось обеспечивать конвои, идущие из портов наших союзников в
Мурманск или Архангельск.
Все это убеждает, что не следует делать крена в сторону "основы основ"
- будь то атомные подводные лодки или ракетные корабли, не следует
противопоставлять один класс кораблей другому иди отдавать особое
предпочтение какому-либо из них. Правильное соотношение всех классов
кораблей исходя из задач, стоящих перед тем или. иным флотом, является
наиболее разумным решением флотской проблемы. Насколько шве известно, сейчас
так в делается.
Предвоенную же программу, как я уже говорил, потом немало критиковали,
н, видимо, не без основания. Теперь, разумеется, легче, чем три десятилетия
назад, судить о вей, критиковать ее, находить в ней недостатке. Время
разрешило прежнее сомнения и споры. Но и в ту пору следовало бы яснее
предвидеть главное направление развития флота. Может быть, сейчас не стоит
слишком строго судить авторов программы за то, что они вообще не отказались
от линкоров. Время для этого тогда еще не настало. Но бесспорно одна - надо
было отдать предпочтение наиболее современным кораблям. Непростительно и
другое - в программе не придали никакого значения авианосцам. Представим
себе на минуту, что во второй половине сороковых годов программу удалось бы
завершить. Мы имели бы большие эскадры с линкорами, но... без единого
авианосца. Разве смогли бы они выйти далеко в море?
Уклоняясь немного в сторону, напомню некоторые события второй мировой
войны. В декабре 1941 года японцы разгромили американский флот в
Перл-Харборе, широко используя самолеты с авианосцев. Тогда многие были
склонны отнести этот успех за счет неожиданности нападения: дескать, не будь
американские линкоры застигнуты врасплох, они не понесли бы таких потерь. Но