Ладлэм Роберт. Наследие Скарлатти

   – Что вы собираетесь делать, когда мы прибудем в Англию?
   – Именно то, что я вам уже сказала, – начну с банков.
   – А что вы им скажете?
   – Пока не знаю. Но речь идет о значительных суммах. Деньги должны были на что-то пойти. И, как вы понимаете, их путь строго документирован – такие суммы не таскают в бумажниках и пакетах. Возможно, открыты какие-то новые счета на фиктивных лиц. Или созданы небольшие предприятия – пока не знаю. Но я знаю одно: эти деньги должны быть как-то использованы до того, как просочатся сведения о продаже бумаг.
   – Господи, но ведь в Стокгольме – одном Стокгольме – он должен выручить тридцать миллионов!
   – Не обязательно. Счета общей суммой в тридцать миллионов можно открыть, например, и в Швейцарии, из Стокгольма эти деньги переведут туда. И факт сделки может долго оставаться в тайне.
   – А как долго?
   – Пока не удостоверятся в подлинности каждого из сопровождающих сделку документов. Пока ценные бумаги не превратятся в иностранную валюту.
   – Значит, вы намерены проследить путь банковских счетов?
   – Это единственная отправная точка. – Элизабет Скарлатти достала из письменного стола косметичку. Вынула оттуда лист бумаги.
   – Полагаю, у вас есть этот список. Прочтите и освежите в памяти. – Она протянула ему лист со списком банков, куда, по просьбе Алстера Скарлетта, банк «Уотерман траст компани» переводил деньги. Кэнфилд помнил этот список – его предоставил в распоряжение «Группы 20» генеральный прокурор.
   – Да, я видел этот список, но собственного экземпляра у меня нет... Что-то около миллиона долларов?
   – Вы обратили внимание на даты, когда из банков были изъяты эти суммы?
   – Я помню, что последнее изъятие было сделано за две недели до того, как ваш сын и его жена вернулись в Нью-Йорк. Но пара счетов, как вижу, еще не закрыта. Здесь, в...
   – Да, в Лондоне и Гааге... Но я имею в виду другое. Обратите внимание на географию. – Какую географию?
   – Смотрите: все начинается в Лондоне. Потом переходит на север – в Норвегию, затем возвращается на юг, опять в Англию – на этот раз в Манчестер; снова север – Дания, юг – Марсель, запад – Испания, Португалия, северо-восток – Берлин, снова юг – Каир; на северо-запад, через Италию, Рим, мы переходим на Балканы, возвращаемся на запад – в Швейцарию. Вот как все происходило. В этом должен быть определенный смысл.
   – Но какой, мадам Скарлатти?
   – Разве вас ничего не удивляет?
   – Ну, ваш сын отправился в свадебное путешествие, я не знаю, каков в вашем кругу традиционный маршрут свадебных путешествий. Люди моего круга ездят на Ниагарский водопад.
   – И тем не менее это не совсем обычный маршрут.
   – Все равно не понимаю.
   – Ладно, постараюсь объяснить вам это подоходчивее. Вот, например, вы решили совершить развлекательную поездку. Вы живете в Вашингтоне. Куда вы отправитесь? Наверняка не по маршруту Вашингтон – Нью-Йорк – Балтимор, со следующей остановкой в Бостоне. Зачем вам такая развлекательная поездка?
   – Да, удовольствия от такой поездки маловато.
   – Вот и мой сын: он передвигался с места на место внутри определенного полукружья. И самая большая сумма была изъята в месте совсем не том, где, по логике его передвижений, она должна была быть изъята. А в то место, конечную точку своего путешествия, он, следуя опять же географической логике, должен был попасть на несколько месяцев раньше.
   Кэнфилд смотрел в список и отчаянно пытался понять, о какой такой географической логике говорит Элизабет.
   – Не трудитесь, мистер Кэнфилд. Я знаю, где это место, в Германии. Небольшой городок на юге. Он называется Тассинг... Но почему, почему?

Часть вторая

Глава 22

   Второй и третий дни путешествия прошли спокойно. Качка прекратилась, и самочувствие пассажиров в первом классе «Кальпурнии» улучшилось. Однако весть о гибели господина Бутройда пагубно сказалась на настроении пассажиров. Миссис Бутройд пребывала в своей каюте под неусыпным присмотром корабельного врача и медсестер: когда ей сообщили, что случилось с мужем, она впала в истерику, поэтому врачу пришлось дать ей изрядную дозу успокоительного.
   На третий день она почувствовала себя лучше, мало-помалу жизнь на корабле вошла в нормальную колею.
   Элизабет Уикхем Скарлатти и Кэнфилд условились встречаться только за завтраком, обедом и ужином. Однако ровно в десять тридцать вечера он являлся к ней в каюту и, так сказать, заступал на дежурство, дабы защитить мадам Скарлатти, если кто-то попытается довершить дело, начатое Бутройдом. Эти вечерние бдения явно шли во вред здоровью Кэнфилда.
   – Будь я на сто лет моложе, вы вполне могли бы сойти за одного из тех любезных господ, которые оказывают известного рода услуги перезрелым искательницам приключений.
   – Если бы вы соизволили потратить небольшую часть вашего знаменитого состояния на собственный океанский лайнер, мне не пришлось бы сейчас сидеть с вами тут ночи напролет.
   Эти поздние беседы служили еще одной цели: Элизабет и Кэнфилд более или менее согласовали свои дальнейшие действия. Кроме того, они деликатно обсудили обязанности Кэнфилда в роли помощника Элизабет Скарлатти.
   – Вы, конечно, понимаете, – заявила Элизабет, – что ваши действия не должны причинять ущерб правительству или подрывать его репутацию. Не стану я и принуждать вас действовать вопреки собственной совести – в том, что совесть все-таки существует, я не сомневаюсь.
   – Ну да, а что вредно или полезно, решаете только вы, не так ли?
   – В известной степени, да. Мне кажется, я достаточно компетентна в подобного рода вопросах.
   – А что будет, если я не соглашусь с вами?
   – Однако, чтобы перейти мост, сначала нужно к нему подойти.
   – О, вы гениально выразились!
   По мысли Элизабет Скарлатти, Мэтью Кэнфилд по-прежнему должен будет посылать свои отчеты в Вашингтон, в «Группу 20», но с одной поправкой – предварительно получив добро от нее самой. С обоюдного согласия он будет направлять от своего имени запросы в различные инстанции. Что же касается личной безопасности, то старая леди обязывалась безоговорочно выполнять его инструкции.
   По прибытии в Лондон Мэтью Кэнфилд начнет получать обещанное вознаграждение: сто тысяч долларов, в десять приемов, наличными.
   – Согласитесь, мистер Кэнфилд, что на наше соглашение можно взглянуть и под иным углом зрения.
   – Под каким же?
   – Между прочим, ваше учреждение получает возможность совершенно бесплатно пользоваться моими весьма незаурядными талантами, что, несомненно, выгодно для налогоплательщиков.
   – Я отмечу это в первом же отчете.
   Однако главная проблема не была решена. Чтобы должным образом выполнять свои обязанности и перед «Группой 20», и перед мадам Скарлатти, Кэнфилду необходимо было придумать какую-нибудь причину, объясняющую его постоянное общение со старой дамой. Со временем это все равно обнаружится, а создавать впечатление, будто общение это зиждется на дружеской приязни либо на интересах сугубо делового характера, было бы неразумно.
   Мэтью Кэнфилд – не без определенной задней мысли – осведомился:
   – Может быть, стоит привлечь к делу вашу невестку?
   – Полагаю, вы имеете в виду жену Алстера, поскольку супруга Чанселлора в делах вообще ничего не смыслит.
   – Совершенно верно.
   – Джанет мне нравится. Но если вы рассматриваете ее в качестве возможного третьего партнера, то должна вам сказать, она меня ненавидит. Тому много причин, и большинство из них вполне основательны. Чтобы добиться своего, я вынуждена обходиться с нею достаточно жестко. Единственным оправданием мне, если бы я нуждалась в оправдании – а я не нуждаюсь, – может служить то, что все мои действия диктуются заботой о ее же благе.
   – Весьма благородно. Но все же могли бы мы рассчитывать на ее помощь? Я не особенно хорошо ее знаю.
   – Как бы поточнее выразиться... У Джанет слабо развито чувство ответственности. Думаю, вы это и сами успели заметить.
   – Пожалуй. Как я понимаю, она догадывается, что вы отправились в Европу по делам Алстера.
   – Да, конечно. Вероятно, это обстоятельство помогло бы привлечь ее к партнерству. Но вряд ли это можно сделать по телефону, и уж тем более я не доверюсь почте.
   – Есть более удобный способ: я съезжу в Америку и передам ей ваше письмо. И надежно, и безопасно. Остальное я улажу сам.
   – В таком случае вы, должно быть, хорошо знакомы с ней?
   – Не совсем так. Просто мне кажется, я смогу убедить ее, что вы и я – ее сторонники. И, поняв это, она согласится нам помочь.
   – Да, она могла бы оказаться нам полезной. Она сможет указать места, где они оба бывали...
   – К тому же она знает некоторых людей...
   – А как быть мне в ваше отсутствие? Вы вряд ли застанете меня в живых, когда вернетесь. Кэнфилд заранее обдумал это.
   – Когда мы прибудем в Англию, вам придется некоторое время пожить инкогнито.
   – То есть?
   – Почему бы вам не предаться молитвам за спасение вашей души? И разумеется, за спасение души сына?
   – Что-то я вас не понимаю.
   – Вы отправитесь в монастырь. Все знают, что вы глубоко скорбите о потере сына. И ваше стремление на время уединиться от мира будет выглядеть вполне логично. Мы сделаем заявление для прессы, что вы отправляетесь в некий приют на севере Англии. А на самом деле вы отправитесь на юг. Моя контора все устроит наилучшим образом.
   – Боюсь, это будет выглядеть очень странно.
   – Вот уж неправда. В черном одеянии вы будете весьма импозантны.
   Миссис Бутройд в черной вуали на скорбном лице сошла на пристань с первой же партией пассажиров. На таможне к ней подошел некий мужчина, который помог ей быстро пройти контроль, а затем сопроводил к ожидавшему на улице «роллс-ройсу». Машина тронулась. Проследить, куда они направились, Кэнфилд, разумеется, не мог.
   Спустя сорок пять минут Кэнфилд зарегистрировался в гостинице и позвонил из автомата своему лондонскому связному. Тот сказал, что немедленно приедет в гостиницу. В ожидании связного Кэнфилд прилег: как же он устал от корабельной качки! И как приятно было ощутить покой «сухопутной» кровати. Ему вовсе не улыбалось вновь пускаться в плавание, но другого решения он придумать не мог. Ведь его стремление быть рядом с Джанет можно объяснить как угодно, а то, что жена и мать пропавшего Алстера Скарлетта путешествуют вместе, тоже вполне логично. Кэнфилда отнюдь не пугала возможность дальнейшего общения с Джанет Скарлетт. Конечно, женщина она распущенная, но не более того.
   Он уже начал клевать носом, когда невзначай бросил взгляд на часы и обнаружил, что опаздывает на встречу. Он позвонил портье. Услышав чинную английскую речь, Кэнфилд почувствовал облегчение.
   – Мадам Скарлатти находится в пятом люксе. Нам поручено предупреждать ее, если кто-то будет ее спрашивать, сэр.
   – Отлично. Поступайте так и впредь. Я намерен подняться к ней в номер.
   Кэнфилд постучал и громко назвал свое имя. Только тогда Элизабет Скарлатти открыла дверь. Она указала ему на кресло, сама же присела на широкий, в викторианском стиле диван, стоявший у окна.
   – Ну и каковы наши дальнейшие планы?
   – Час назад я звонил лондонским коллегам. С минуты на минуту их представитель будет здесь.
   – Кто это?
   – Некто Джим Дерек.
   – Вы с ним знакомы?
   – Нет. У нас с англичанами существует соглашение: если нам нужна помощь, мы звоним связному, и тот дает нам координаты агента. Такую же помощь оказываем им и мы.
   – Вряд ли это так уж удобно, – констатировала мадам Скарлатти.
   – Мы платим за услуги.
   – Что он пожелает знать?
   – Мы скажем ему лишь то, что сочтем нужным. Пока наши действия нельзя будет квалифицировать как наносящие вред Британии, докучать нам вопросами не будут. В сущности, их беспокоят, главным образом, финансовые издержки, а не благополучие страны: пока расходы не выходят за пределы разумного, их, по правде говоря, вообще ничего не волнует.
   – Довольно странный подход.
   – Англичан очень беспокоит, на что уходят деньги налогоплательщиков. – Кэнфилд снова глянул на часы. – Я попросил его захватить список монастырей и приютов.
   – Вы что, всерьез все это затеяли?
   – Да. Если только он не придумает чего-нибудь поумнее. Меня не будет приблизительно две с половиной недели. Вы уже написали письма Джанет?
   – Да. – Она протянула ему запечатанный конверт. Зазвонил телефон, стоявший в другом конце комнаты – на столике у двери. Элизабет поспешила ответить на звонок.
   – Это Дерек? – спросил Кэнфилд, когда она повесила трубку.
   – Он.
   – Отлично! А теперь, мадам Скарлатти, позвольте вести беседу мне. Но учтите, если я задам вам прямой вопрос, ваши ответы мне должны быть откровенными.
   – И что, мы совсем не будем пользоваться условными сигналами? – с оттенком сарказма спросила она.
   – Нет. Поверьте мне на слово, в его задачи вовсе не входит получение от нас какой-либо информации: излишняя осведомленность обременительна.
   – Может, мне предложить ему виски или чаю? Или это у вас не принято?
   – Виски, пожалуй, было бы как нельзя кстати.
   – Я сейчас распоряжусь.
   – Чудесно!
   Элизабет Скарлатти сняла трубку и заказала полный набор – виски, вина, ликер. Кэнфилд мысленно улыбнулся: ах, какая щедрость при таких-то миллионах, и закурил свою излюбленную тонкую сигару.
   Джеймс Дерек оказался мужчиной лет сорока пяти на вид, слегка полноватым, приятной наружности, прямо-таки типичный образчик процветающего коммерсанта. Он был изысканно вежлив, улыбчив, однако держался в рамках протокола. Стоило ему заговорить, и улыбка исчезала как бы сама собой.
   – Мы выяснили, на чье имя зарегистрирован «роллс-ройс». Машина принадлежит маркизу Жаку Луи Бертольду. Вскоре будет получена информация о нем.
   – Отлично. А как насчет приютов?
   Англичанин достал из внутреннего кармана пальто лист бумаги.
   – Мы могли бы предложить несколько вариантов, выбор зависит от того, в какой мере мадам Скарлатти желала бы поддерживать связь с внешним миром.
   – А есть такие, где подобные контакты полностью исключены? – осведомился Кэнфилд. – С обеих сторон...
   – В таком случае мы должны ограничиться только католическими приютами. Их у нас два... Или даже три.
   – Но послушайте! – возмутилась старая леди.
   – Охарактеризуйте их поподробнее, – попросил Кэнфилд, проигнорировав реплику старой дамы.
   – Один принадлежит бенедиктинскому ордену, другой – кармелитскому. Оба, кстати, расположены на юго-западе, кармелитский – совсем близко от Кардиффа.
   – Есть вещи, которые для меня не приемлемы ни под каким видом, и я хочу, чтобы вы это всегда помнили, мистер Кэнфилд, – вспылила старая дама. – Я не желаю иметь ничего общего с этими монастырскими овцами!
   – Какой из этих приютов пользуется наибольшей славой? – гнул свою линию Кэнфилд.
   – Ну, герцогиня Глостерская, к примеру, каждый год совершает паломничество в Йоркское аббатство. Но это англиканская церковь.
   – Прекрасно! Мы распространим сообщение, что мадам Скарлатти намерена провести месяц в стенах этого аббатства.
   – Ну, это куда ни шло, – примирительно произнесла старая леди.
   – Я еще не закончил. – Кэнфилд повернулся к англичанину, на лице которого вновь появилась улыбка. – На самом деле мадам Скарлатти завтра же отправится в монастырь кармелиток. Сопровождать ее будете вы.
   – Как вам будет угодно.
   – Минуточку, господа! Я не согласна. Мистер Дерек будет действовать, сообразуясь с моими желаниями.
   – Искренне сожалею, – ответил англичанин, – но мне ведено выполнять распоряжения мистера Кэнфилда.
   – Вы не забыли, мадам Скарлатти, что у нас с вами существует соглашение? – обратился к ней Кэнфилд. – Вы что же, решили нарушить его?
   – Боже мой! О чем я буду говорить с этими людьми? Да я просто и дня не смогу прожить среди всех этих папских идолов! Да еще слушать все их бредни!
   – Вы будете избавлены от всего этого, мадам, – вмешался Дерек. – Монахини будут предупреждены, что вы приняли обет молчания. Так что вы ни с кем не обязаны общаться.
   – Покой и тишина, столь полезные для размышлений о бессмертии души, вам будут обеспечены, – добавил Кэнфилд.

Глава 23

   "Йорк, Англия, 12 августа 1926 года.
   Сегодня на рассвете в знаменитом Йоркском монастыре прогремел взрыв сокрушительной силы, разрушивший часть западного крыла, в котором размещались кельи; возникший пожар осложнил положение. Точное число жертв этой ужасной трагедии пока не установлено. Но, несомненно, погибла большая часть сестер-монахинь и послушниц. Взрыв предположительно произошел вследствие внезапно возникших неполадок в недавно установленной системе теплоснабжения".
   Кэнфилд прочел это сообщение в корабельной газете за день до прибытия в Нью-Йорк.
   «Да, они ничем не гнушаются!» – с горечью подумал он. Его затея обернулась гибелью множества невинных людей. Однако теперь по свету пошли гулять репортажи, в которых в числе жертв значится и мадам Скарлатти.
   Кэнфилд достал из кармана письмо мадам Скарлатти к Джанет. Он читал его уже много раз. На его взгляд, оно было написано очень убедительно. Но сейчас ему почему-то захотелось перечитать его.
   "Милое дитя!
   Я знаю, вы не питаете ко мне особого расположения и любви, и весьма об этом сожалею. Впрочем, я понимаю, что такое отношение ко мне вполне оправданно: члены семьи Скарлатти – не из той категории людей, с которыми приятно иметь дело. И, хотя некоторые члены этой семьи причинили вам немалые страдания, вы по-прежнему остаетесь ее членом и матерью одного из продолжателей рода Скарлатти. Быть может, именно вам суждено до некоторой степени исправить совершенные нами ошибки.
   Я пишу вам все это отнюдь не из сентиментальных побуждений и не ради красного словца. История показывает, что зачастую именно те, на кого судьба неожиданно налагает, казалось бы, непомерную ответственность, вдруг проявляют себя самым блистательным образом. Прошу вас поразмыслить над такой возможностью.
   Более того, я прошу вас самым серьезным образом подумать над тем, что сообщит вам мистер Мэтью Кэнфилд. Я полностью ему доверяю. Доверие мое основано на том, что он спас мне жизнь, подвергнув при этом смертельному риску свою собственную. Его и наши интересы неразрывно связаны между собой. Он объяснит вам суть дела и от моего имени попросит вас оказать нам великую услугу.
   Я, дорогая, уже очень стара. Жить мне осталось совсем немного. Но эти отведенные мне судьбой месяцы или годы (драгоценные, возможно, только для меня) могут внезапно оборваться по чьей-то злой воле. Хотелось бы верить, что Господь не допустит этого.
   Естественно, будучи главой Скарлатти, я постоянно подвергаюсь риску, смело принимаю любой вызов. И если бы в отпущенный мне срок я сумела отвести от семьи Скарлатти грозящее нам бесчестие, я бы с легким сердцем последовала за моим супругом.
   Надеюсь получить от вас ответ через мистера Кэнфилда. Если все произойдет, как я предполагаю, в скором времени мы будем вместе. Это доставило бы мне необычайную радость. Но и в случае неприятия моего предложения я всегда – верьте моим словам – буду питать к вам любовь, привязанность и понимание.
   Элизабет Уикхем Скарлатти".
   Кэнфилд вложил письмо в конверт. Написано вполне убедительно, вновь подумал он, в общем-то ничего конкретно не объясняет, но вместе с тем дает четко понять: то, о чем пойдет речь, предельно важно. Если он сумеет справиться со своей частью задачи, Джанет приедет в Англию вместе с ним. Если ему не удастся уговорить ее – придется искать другое решение.
   В особняке Алстера Скарлетта на Пятьдесят четвертой улице шел ремонт: несколько рабочих в висячих люльках, закрепленных на крыше, тщательно обрабатывали пескоструйными аппаратами наружные стены. Массивный «чеккер» подкатил к парадному входу, и Мэтью Кэнфилд проворно взбежал по ступенькам. Он дернул дверной колокольчик. Дверь отворила все та ясе грузная экономка.
   – Добрый день, Ханна. Не знаю, помните ли вь1 меня. Я Кэнфилд, Мэтью Кэнфилд. Я хотел бы повидать миссис Скарлетт.
   Ханна не двигалась с места и не приглашала его войти.
   – Миссис Скарлетт ждет вас?
   – Она не назначала мне встречи, но, я знаю, она примет меня. – Кэнфилд не стал предупреждать Джанет по телефону только потому, что так ей было бы легче ему отказать.
   – Я не уверена, сэр, что мадам дома.
   – Что ж, тогда мне придется подождать. Надеюсь, однако, не здесь, на ступеньках.
   Ханна неохотно отступила в сторону, и Кэнфилд вошел в холл, декорированный поразительно безвкусно – нелепое сочетание красных обоев и черных портье прямо-таки ошеломляло.
   – Я узнаю, дома ли мадам, – изрекла экономка и направилась к лестнице.
   Спустя несколько минут на лестнице, ведущей в холл, появилась Джанет в сопровождении Ханны. Взгляд Джанет был ясным и уверенным, от былой затравленности не осталось и следа. Она прекрасно держалась, и Кэнфилд осознал, как она красива.
   Кэнфилд вдруг подумал, до какой же степени он ей не ровня, и эта мысль больно кольнула его самолюбие.
   – Вот так сюрприз! Какими судьбами, мистер Кэнфилд?
   Он не мог понять, как следует отнестись к ее словам – рада она ему или наоборот. Произнесены они были приветливым и вместе с тем сдержанным тоном:
   Джанет прекрасно усвоила стиль общения, принятый в ее кругу.
   – Льщу себя надеждой, миссис Скарлетт, что я не нарушил вашего покоя.
   – Нисколько.
   Ханна наконец спустилась со ступенек и направилась к столовой. Кэнфилд торопливо продолжил:
   – Во время своей последней деловой поездки я познакомился с сотрудником компании, которая строит дирижабли. Я подумал, что это вас наверняка заинтересует.
   Краем глаза Кэнфилд наблюдал за Ханной: та быстро повернулась и уставилась на него.
   – Но, мистер Кэнфилд, почему это должно меня интересовать? – Джанет была явно озадачена.
   – Я слышал, что ваши друзья из Ойстер-Бей хотят приобрести для своего клуба дирижабль. Вот почему я и поспешил к вам. Захватил с собой всю необходимую документацию. Первоначальная стоимость, спецификации и прочее... Позвольте вам показать.
   Кэнфилд взял Джанет Скарлетт под локоть и быстро повел к двери гостиной. По всему было видно, что Ханна намеревалась задержаться в холле, но, уловив брошенный на нее Кэнфилдом взгляд, удалилась в столовую. Кэнфилд же плотно закрыл за собой дверь гостиной.
   – О чем вы говорите? Я вовсе не собиралась покупать никакой дирижабль!
   Кэнфилд приложил палец к губам.
   – В чем дело?
   – Помолчите минутку, очень вас прошу, – тихо, чуть ли не шепотом, и вместе с тем ласково произнес Кэнфилд. Он выждал секунд десять, потом резко распахнул дверь.
   В столовой напротив гостиной у обеденного стола стояли Ханна и мужчина в белом рабочем комбинезоне, вероятно, один из маляров. Они о чем-то беседовали, то и дело поглядывая на дверь гостиной. Застигнутые врасплох, они поспешно ретировались.
   Кэнфилд захлопнул дверь и повернулся к Джанет.
   – Забавно, не правда ли?
   – Что все это значит?
   – Вас не смущает, что ваша прислуга проявляет столь откровенное любопытство?
   – Ах, вот вы о чем... – Джанет повернулась и взяла из шкатулки, стоявшей на кофейном столике, сигарету. – Конечно, слуги будут теперь судачить, но, мне кажется, вы сами дали им повод.
   Кэнфилд поднес спичку, она прикурила.
   – А при чем здесь маляр?
   – Меня совершенно не интересует, с кем общается Ханна. Главное, чтобы она выполняла свои обязанности...
   – Но разве вам не кажется странным, что при упоминании о дирижабле Ханна буквально застыла на месте?
   – Простите, но я вас все-таки не понимаю.
   – Виноват. Но позже вы все поймете.
   – А почему вы пришли без звонка?
   – А вы разрешили бы мне прийти, если бы я позвонил?
   Джанет на минуту задумалась.
   – Наверное... Притом что наша последняя встреча оставила у меня в душе горький осадок. Я вовсе не сержусь на вас. Но почему вы сейчас себя так странно ведете?
   Медлить дольше не имело смысла. Он вынул из кармана конверт.
   – Меня просили передать вам это. С вашего позволения, я присяду, пока вы будете читать.
   Джанет испуганно взяла протянутый ей конверт и сразу же узнала почерк свекрови. Она открыла конверт и прочла письмо.
   Если она и была удивлена или шокирована, то умело скрывала свои чувства.
   Она медленно опустилась на диван, загасила сигарету. Посмотрела на письмо, потом на Кэнфилда и снова на письмо, а затем, четко проговаривая слова, спросила:
   – Так кто же вы такой?
   – Я работаю по заданию правительства. Я сотрудник... В общем, сотрудник министерства внутренних дел.
   – Министерства внутренних дел? Значит, вы никакой не бизнесмен?
   – Да. Я не бизнесмен.
   – Вы хотели встретиться и побеседовать со мной по поручению правительства?
   – Совершенно верно.
   – Зачем же вы сказали мне, что занимаетесь продажей теннисных кортов?
   – Мы порой вынуждены так поступать. Этого требует дело.
   – Понятно... – протянула Джанет.
   – Наверное, вы хотели бы узнать, что имеет в виду ваша свекровь?
   – Ошибаетесь, – поспешно ответила Джанет и ледяным тоном продолжала: – Меня интересует другое – значит, та наша встреча была... по заданию правительства?