Страница:
Роберт Ладлэм
Наследие Скарлатти
«The Scarlatti Inheritance» 1971, перевод Н. Рудницкой, А. Репко
Мэри, которая прекрасно знает:
всем, чего мне удалось достичь в жизни, я обязан только ей
«Нью-Йорк таймс», 21 мая 1926(с. 13)
"ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЖИТЕЛЯ НЬЮ-ЙОРКА
Как сегодня стало известно, примерно пять недель назад из своего роскошного особняка в Манхэттене исчез наследник одного из богатейших семейств Америки, удостоенный к тому же высокой государственной награды за доблесть, проявленную в сражении при Мез-Аргонне. М-р..."
«Нью-Йорк, таймс», 10 июля 1937(с. 1)
"ГИТЛЕР СРЫВАЕТ ПЕРЕГОВОРЫ С «И.Г. ФАРБЕНИНДУСТРИ»
Неизвестный представитель рейхсканцлера Гитлера из военного министерства поверг сегодня в недоумение участников переговоров о заключении взаимовыгодного торгового соглашения между «И.Г. Фарбениндустри» и фирмами США. Он неожиданно появился в разгар переговоров и в оскорбительных для присутствующих тонах, на чистейшем английском, потребовал немедленного их прекращения, после чего сразу же удалился".
«Нью-Йорк таймс», 18 февраля 1948(с. 6)
"КРУПНЫЙ НАЦИСТСКИЙ ДЕЯТЕЛЬ ПЕРЕМЕТНУЛСЯ НА СТОРОНУ ПРОТИВНИКА В 1944-м
Вашингтон ДК, 8 февраля. Частично снята завеса с одной из малоизвестных историй из времен Второй мировой войны. Сегодня стало известно, что высокопоставленный нацистский деятель, пользовавшийся псевдонимом «Саксон», в октябре 1944-го переметнулся на сторону союзников. Сенатский подкомитет..."
«Нью-Йорк таймс», 26 мая 1951(с. 58)
"ОБНАРУЖЕН ДОКУМЕНТ ВРЕМЕН ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Крейцлинген, Швейц., 26 мая. В этой швейцарской деревушке на берегу Рейна близ небольшой гостиницы, на месте которой сейчас возводится современный отель, в земле был обнаружен конверт из вощеной бумаги. В нем находился план фортификаций Берлина и его окрестностей. На конверте не указаны ни адресат, ни отправитель, и только на полоске клейкой ленты в верхней его части оттиснуто единственное слово «Саксон».
Мэри, которая прекрасно знает:
всем, чего мне удалось достичь в жизни, я обязан только ей
«Нью-Йорк таймс», 21 мая 1926(с. 13)
"ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЖИТЕЛЯ НЬЮ-ЙОРКА
Как сегодня стало известно, примерно пять недель назад из своего роскошного особняка в Манхэттене исчез наследник одного из богатейших семейств Америки, удостоенный к тому же высокой государственной награды за доблесть, проявленную в сражении при Мез-Аргонне. М-р..."
«Нью-Йорк, таймс», 10 июля 1937(с. 1)
"ГИТЛЕР СРЫВАЕТ ПЕРЕГОВОРЫ С «И.Г. ФАРБЕНИНДУСТРИ»
Неизвестный представитель рейхсканцлера Гитлера из военного министерства поверг сегодня в недоумение участников переговоров о заключении взаимовыгодного торгового соглашения между «И.Г. Фарбениндустри» и фирмами США. Он неожиданно появился в разгар переговоров и в оскорбительных для присутствующих тонах, на чистейшем английском, потребовал немедленного их прекращения, после чего сразу же удалился".
«Нью-Йорк таймс», 18 февраля 1948(с. 6)
"КРУПНЫЙ НАЦИСТСКИЙ ДЕЯТЕЛЬ ПЕРЕМЕТНУЛСЯ НА СТОРОНУ ПРОТИВНИКА В 1944-м
Вашингтон ДК, 8 февраля. Частично снята завеса с одной из малоизвестных историй из времен Второй мировой войны. Сегодня стало известно, что высокопоставленный нацистский деятель, пользовавшийся псевдонимом «Саксон», в октябре 1944-го переметнулся на сторону союзников. Сенатский подкомитет..."
«Нью-Йорк таймс», 26 мая 1951(с. 58)
"ОБНАРУЖЕН ДОКУМЕНТ ВРЕМЕН ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Крейцлинген, Швейц., 26 мая. В этой швейцарской деревушке на берегу Рейна близ небольшой гостиницы, на месте которой сейчас возводится современный отель, в земле был обнаружен конверт из вощеной бумаги. В нем находился план фортификаций Берлина и его окрестностей. На конверте не указаны ни адресат, ни отправитель, и только на полоске клейкой ленты в верхней его части оттиснуто единственное слово «Саксон».
Часть первая
Глава 1
10 октября 1944 года. Вашингтон, округ Колумбия.
Бригадный генерал Эллис сидел в напряженной позе на жестком диванчике из соснового дерева, предпочтя его мягкому кожаному креслу.
Было девять двадцать утра, и он не выспался, практически не сомкнул глаз за всю ночь.
Каминные часы в приемной пробили девять тридцать, затем десять, и, к своему удивлению, генерал вдруг понял, что ему хочется, чтобы время летело быстрее: скорее бы покончить с этим делом!
В десять тридцать ему предстояла аудиенция у государственного секретаря Соединенных Штатов Америки Корделла С. Халла.
Разглядывая огромную черную дверь с латунными украшениями, он машинально перебирал пальцами страницы белой папки, которую он предусмотрительно вытащил из атташе-кейса: генерал решил избежать неприятной паузы, которая непременно возникнет, если он начнет возиться с замком кейса в кабинете госсекретаря.
Но Халл может не потребовать папки. Попросит генерала изложить ее содержание устно, а затем, воспользовавшись своим статусом, объявит его доклад неубедительным. В этом случае он вынужден будет возразить госсекретарю. Деликатно, естественно. Содержание папки не могло служить доказательством выдвинутой генералом версии. Это были лишь разрозненные факты, и все зависело от того, какую позицию займет госсекретарь.
Генерал вновь взглянул на часы: десять двадцать четыре. «Интересно, – подумал он, – действительно ли Халл пунктуален, как утверждают газеты?»
Генерал прибыл в свой офис к семи тридцати, за полчаса до начала рабочего дня: Он всегда приезжал на полчаса раньше. Исключение составляли лишь те особо ответственные – «кризисные» – ситуации, когда он вообще ночи напролет проводил в офисе. Последние трое суток вполне подходили под определение «кризисная ситуация», хотя и весьма странного характера.
Его секретная записка, которая послужила поводом для сегодняшней встречи с госсекретарем, вполне может заставить кое-кого усомниться в компетентности генерала. Кое-кто может даже постараться от него, Эллиса, избавиться. Но генерал был уверен в своей правоте.
Он слегка отогнул уголок папки и еще раз прочел надпись на титульном листе: «Кэнфилд, Мэтью. Майор, резерв армии Соединенных Штатов. Отдел военной разведки».
Кэнфилд, Мэтью... Мэтью Кэнфилд. Он-то и служит доказательством.
Переговорное устройство на столе пожилой секретарши ожило.
– Бригадный генерал Эллис? – Она лишь на мгновение оторвалась от своих бумаг.
– Так точно.
– Секретарь ждет вас.
Эллис взглянул на свои часы. Было девять тридцать две.
Он поднялся, подошел к черной двери – она показалась ему зловещей. Нажал на ручку.
– Надеюсь, вы простите меня, генерал Эллис. – Госсекретарь улыбнулся. – Я решил, что характер вашей записки требует присутствия третьего лица. Позвольте представить вам моего помощника мистера Брэйдака.
Бригадный генерал опешил: он ведь специально оговаривал, что встреча должна быть строго конфиденциальной.
Помощник госсекретаря Брэйдак стоял футах в десяти справа от стола Халла. Он был из той команды высоколобых, которая появилась в Белом доме и в Госдепартаменте во времена Рузвельта. Даже его костюм – светло-серые фланелевые брюки и серый же в крупную елочку пиджак – казался молчаливым вызовом его, генерала, форме с безупречными стрелками на брюках.
– Конечно, господин государственный секретарь... Господин Брэйдак. – Генерал кивнул.
Корделл С. Халл восседал за просторным столом. Знакомые черты его – бледное строгое лицо, редеющие седые волосы, серо-голубые глаза за стеклами пенсне в металлической оправе – казались сейчас менее выразительными, чем на официальных фотографиях. Его лицо постоянно мелькало на страницах газет и в кадрах кинохроники. Даже на предвыборных плакатах, вопрошающих избирателя: «Разве ты хочешь сменить коней на переправе?», портрет этого внушающего доверие интеллигентного человека неизменно помещали чуть ниже портрета Рузвельта. Госсекретаря все знали в лицо, чего нельзя сказать о никому не известном тогда Гарри Трумэне.
Брэйдак достал из кармана табакерку и принялся набивать трубку, а Халл перебрал на столе бумаги и взял папку – двойник той, что держал в руках бригадный генерал. Это была та самая секретная записка, которую он передал госсекретарю из рук в руки.
Брэйдак раскурил трубку, и запах табака заставил Эллиса еще раз взглянуть на этого человека: специфический запах сорта табака, считавшегося фирменным в университетских кругах, обычные люди выносили с трудом. Когда война окончится, бригадный генерал Эллис уйдет в отставку. Не станет и Рузвельта, а вместе с ним исчезнут и так называемые интеллектуалы с их дурно пахнущим табаком.
Мозговой центр! Либералишки! Все они, конечно, уйдут.
Но прежде всего надо покончить с войной.
Халл поднял на него глаза.
– Нет надобности говорить, генерал, что ваша записка весьма встревожила меня.
– Меня это тоже беспокоило, господин государственный секретарь.
– Не сомневаюсь. Не сомневаюсь... Но невольно напрашивается вопрос: на чем основываются ваши выводы? Я имею в виду какие-то конкретные факты.
– Полагаю, они есть, сэр.
– Кто еще в разведке знает об этом, Эллис? – вступил в разговор Брэйдак; он явно намеренно опустил слово «генерал».
– Я ни с кем не обсуждал этот вопрос. Откровенно говоря, я и сегодня не предполагал обсуждать это с кем-либо, кроме государственного секретаря.
– Мистер Брэйдак облечен моим доверием, генерал Эллис. Он находится здесь по моей просьбе... По моему приказу, если угодно.
– Понимаю.
Корделл Халл откинулся в кресле.
– Я не хотел бы вас обидеть, однако... Вы направили лично мне секретную записку с пометкой «срочно», однако содержание ее представляется достаточно невероятным.
– Вы выдвигаете нелепое предположение, которое, как сами признаете, не можете доказать, – вновь вмешался Брэйдак. Посасывая трубку, он неторопливо подошел к столу.
– Именно поэтому мы здесь и собрались. – Халл потребовал присутствия Брэйдака, но это не означало, что он намерен терпеть его вмешательство и уж совсем не намерен терпеть его заносчивость.
Брэйдак, однако, был не из тех, кому можно указывать его место.
– Господин государственный секретарь! Вряд ли вы станете утверждать, что военная разведка работает безукоризненно. За подобное заблуждение мы заплатили достаточно высокую цену. Я заинтересован лишь в том, чтобы избежать еще одной неточной информации и ошибочных выводов, основанных на недостоверных данных. Я не хочу, чтобы мы стали орудием в руках политических противников нынешней администрации. До выборов осталось менее четырех недель!
Халл лишь слегка повернул голову. Не глядя на Брэйдака, он холодно произнес:
– Можете не утруждать себя напоминанием о выборах. В свою очередь, смею напомнить вам, что нас волнуют несколько иные проблемы, отличные от тех, которые занимают публичных политиков. Я выражаюсь достаточно ясно?
– Безусловно, – с готовностью ответил Брэйдак. Халл продолжал:
– Насколько я понял, генерал Эллис, вы утверждаете, что некий влиятельный представитель высшего германского командования является гражданином США, Действующим под вымышленным именем, которое нам хорошо известно: Генрих Крюгер.
– Совершенно верно, сэр. Но в записке я употребляю слово «возможно»; возможно, это так.
– Вы также предполагаете, что Генрих Крюгер сотрудничает или каким-то образом связан с целым рядом крупных корпораций Америки. Тех корпораций, которые выполняют правительственные заказы и получают ассигнования на производство вооружений.
– Да, господин государственный секретарь. И вновь, позвольте напомнить, я говорю об этом в прошедшем времени; это не означает, что сотрудничество продолжается и сегодня.
– При подобных обвинениях временные формы имеют тенденцию к расплывчатости. – Корделл Халл снял пенсне в металлической оправе и положил его рядом с папкой. – Особенно во время войны.
Помощник государственного секретаря Брэйдак чиркнул спичкой и в паузах между затяжками произнес:
– Вы также заявляете, что у вас нет ни одного конкретного доказательства.
– У меня есть то, что, на мой взгляд, может служить косвенным доказательством. Я счел бы себя уклоняющимся от выполнения долга, если бы не обратил внимание государственного секретаря на это обстоятельство. – Бригадный генерал перевел дыхание. Он понимал, что, начав разговор, он отрезал себе пути к отступлению. – Я хотел бы обратить ваше внимание на некоторые очевидные факты... – Прежде всего, досье на Генриха Крюгера далеко не полное. В отличие от тех, кто его окружает, он не является членом нацистской партии. Тем не менее, окружение меняется, а он всегда остается в центре. Совершенно очевидно, что он обладает большим влиянием на Гитлера.
– Это мы знаем. – Халлу не понравилось, что генерал оперирует уже известной информацией.
– Далее. Обратите внимание на имя и фамилию, господин государственный секретарь. Генрих – имя столь же распространенное в Германии, как Уильям или Джон у нас, а Крюгер – все равно, что наши Смит или Джонс.
– Ну перестаньте, генерал. – Из трубки Брэйдака плыл кудрявый дым. – Если копаться в именах, половина наших боевых командиров попала бы под подозрение.
Эллис повернулся и смерил Брэйдака презрительным взглядом:
– Я полагаю, этот факт все же имеет отношение к делу, господин помощник государственного секретаря.
Халл начал сомневаться: стоило ли вообще приглашать Брэйдака на эту встречу.
– У вас нет оснований для враждебной пикировки, джентльмены.
– Сожалею, что у вас возникло такое впечатление, господин государственный секретарь. – Брэйдак снова не принял упрека в свой адрес. – Мне кажется, моя миссия сегодня – сродни защитнику дьявола. Никто из нас не может позволить себе зря терять время. И прежде всего вы, господин государственный секретарь.
Халл взглянул на помощника и повернулся в кресле.
– Вот и не будем терять времени. Пожалуйста, продолжайте, господин генерал.
– Благодарю, господин государственный секретарь. Месяц назад через Лиссабон поступила информация, что Крюгер хочет войти с нами в контакт. Мы подготовили соответствующие каналы и предполагали, что все пройдет как обычно... Однако Крюгер отверг стандартную схему – он отказался от каких бы то ни было контактов с английской или французской разведсетью и настаивал на прямой связи с Вашингтоном.
– Позволено ли мне будет высказать свое соображение? – В голосе Брэйдака звучала нарочитая учтивость. – Такое решение Крюгера кажется мне вполне естественным. В конце концов, мы доминирующая сила.
– Нет, господин Брэйдак, это не так, поскольку Крюгер требовал, чтобы на связь с ним вышел конкретный человек – майор Кэнфилд... Майор Мэтью Кэнфилд служит в подразделении военной разведки, базирующемся в Вашингтоне.
Брэйдак зажал трубку в зубах и уставился на бригадного генерала. Корделл Халл подался всем корпусом вперед и уперся локтями в стол.
– В вашей записке об этом не сказано ни слова! – Я знаю, сэр. Я не упомянул об этом сознательно, из опасения, что записку может прочесть кто-то другой.
– Примите мои извинения, генерал. – Брэйдак был на сей раз совершенно искренен. Эллис улыбнулся. Халл откинулся в кресле.
– Член высшего эшелона власти нацистов требует в качестве связного какого-то майора из армейской разведки? Очень странно!
– Странно, но подобные случаи известны... Мы полагаем, что майор Кэнфилд встречался с Крюгером еще до войны. В Германии.
Брэйдак подошел к генералу вплотную.
– Однако сейчас вы допускаете, что Крюгер вовсе и не немец! Следовательно, в промежутке между поступившей через Лиссабон информацией и вашей запиской произошло нечто такое, что изменило ваше мнение. Что же это? Или кто? Кэнфилд?
– Майор Кэнфилд – опытный разведчик, на счету которого несколько блестяще проведенных операций. Однако, как только между ним и Крюгером был установлен канал связи, Кэнфилд явно начал нервничать. Он ведет себя довольно странно, во всяком случае, не так, как это подобает офицеру с его послужным списком и опытом... и, кроме того, господин государственный секретарь, он просил меня направить весьма необычный запрос президенту Соединенных Штатов.
– По какому поводу?
Он хочет, чтобы до его контакта с Крюгером ему доставили секретное досье из архивов Госдепартамента, причем все печати должны быть целыми.
Брэйдак вынул изо рта трубку, намереваясь что-то возразить.
– Одну минуту, господин Брэйдак, – сказал Халл и подумал: «Возможно, он очень способный человек, но не имеет ни малейшего представления о том, что значит для такого служаки, как Эллис, подобная просьба к Белому дому и Госдепартаменту. Ведь большинство высших военных не раздумывая отказали бы Кэнфилду, да и любому другому своему подчиненному в подобной просьбе, лишь бы не оказаться в положении Эллиса. Так обычно и поступают в армии». – Прав ли я, предполагая, что вы рекомендуете предоставить это досье майору Кэнфилду?
– Это вам решать. Я лишь хочу отметить, что Генрих Крюгер играл очень важную роль практически во всех решениях, которые принимала нацистская верхушка с момента ее прихода к власти.
– Мог бы переход Крюгера на нашу сторону привести к более быстрому завершению войны?
– Не знаю. Но такая возможность существует, именно поэтому я и нахожусь здесь.
– Что представляет собой досье, которое требует майор Кэнфилд? – Брэйдак был раздражен.
– Я знаю только его номер и степень секретности по классификации архивного отдела госдепартамента.
– И каковы же они? – Корделл Халл снова подался корпусом вперед.
Эллис колебался. Было крайне соблазнительно щегольнуть памятью и мгновенно выложить шифры досье, но Эллис считал, что, не предоставив Халлу всех данных о Кэнфилде, этого делать нельзя. По крайней мере, в присутствии Брэйдака. Черт бы побрал этих ученых парней! Эллис всегда испытывал неудобство в присутствии болтунов-интеллектуалов. «Черт возьми, – думал он, – с Халлом я мог бы поговорить начистоту».
– Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хотел бы изложить некоторые дополнительные сведения, которые, на мой взгляд, имеют непосредственное отношение к делу... Точнее говоря, это сведения, которые не только дополняют информацию, содержащуюся в записке, но и придают ей большую убедительность.
– Конечно, генерал. – Халл не мог понять, раздражает его такой характер беседы или восхищает.
– Генрих Крюгер настаивает на том, чтобы перед встречей с майором Кэнфилдом ему была обеспечена возможность встретиться с неким человеком. Нам известна лишь его агентурная кличка – Эйприл Ред. Эта встреча должна произойти в Берне, в Швейцарии.
– Кто такой Эйприл Ред, генерал? Судя по вашему тону, у вас есть соображения на этот счет, – продолжал наседать помощник государственного секретаря Брэйдак. Он не утратил самообладания, и генерал Эллис с горечью осознавал это.
– Мы... точнее, я полагаю, что знаю, кто этот человек. – Эллис открыл белую папку и вынул верхнюю страницу. – Если господин госсекретарь позволит, я зачитаю некоторые данные из личного дела майора Кэнфилда.
– Ну конечно же, генерал.
– Мэтью Кэнфилд поступил на государственную службу в министерство внутренних дел в марте тысяча девятьсот семнадцатого года. Образование – год учебы в университете Оклахомы, полтора года на вечернем отделении университета в Вашингтоне, округ Колумбия. Зачислен в министерство внутренних дел на должность младшего бухгалтера-следователя в отделение по борьбе с мошенничеством. В тысяча девятьсот восемнадцатом году переведен на должность инспектора. Прикреплен к отделу «Группа 20», который, как вы знаете...
– Малочисленное, отлично подготовленное подразделение, – деликатно уточнил Халл, – занимавшееся во время Первой мировой войны финансовыми конфликтами, растратами, коррупцией и другими подобными делами. Действовало весьма эффективно... До тех пор, пока, как и большинство таких подразделений, не стало слишком превышать свои полномочия. Распущено в двадцать девятом или тридцатом году, точно не помню.
– В тридцать втором, господин государственный секретарь. – Генерал Эллис был рад возможности продемонстрировать знание фактов. Он вынул из папки вторую страницу и продолжал: – Кэнфилд работал в министерстве внутренних дел десять лет, и за это время ему четыре раза повышали категорию оплаты. Великолепный работник. Превосходные служебные аттестации. В мае двадцать седьмого уволился с государственной службы и перешел в «Скарлатти индастриз».
При упоминании этой фирмы Халл и Брэйдак в один голос спросили:
– В какую именно компанию?
– В управление «Скарлатти индастриз». Пятая авеню, дом 525, Нью-Йорк.
– Неплохой послужной список у мистера Кэнфилда. – Корделл Халл задумчиво крутил черный шнурок своего пенсне. – После вечернего отделения университета – в правление корпорации Скарлатти. – Он перевел взгляд с генерала на лежавшую на столе белую папку.
– Скажите, в своей записке вы упоминаете только корпорацию Скарлатти или же и другие корпорации тоже? – спросил Брэйдак.
Генерал не успел ответить, так как Корделл Халл вдруг стремительно поднялся из-за стола. Он оказался высоким и гораздо крупнее обоих своих собеседников.
– Генерал Эллис, я запрещаю вам отвечать на дальнейшие вопросы!
Брэйдак выглядел так, словно получил пощечину, он смущенно и обескураженно уставился на Халла. Халл повернулся к своему помощнику и уже мягче произнес:
– Прошу извинить меня, господин Брэйдак. Не могу дать никаких гарантий, но, надеюсь, чуть позже сумею вам все объяснить. А пока не откажите в любезности оставить нас наедине?
– Конечно, – поспешно отозвался Брэйдак, понимая, что подобное поведение его порядочного и благородного шефа диктуется некими серьезными обстоятельствами. – И не нужно никаких объяснений, сэр.
– Одно обязательно потребуется.
– Благодарю вас, сэр. Смею вас заверить: никто никогда от меня ничего не узнает об этой встрече.
Халл проводил Брэйдака взглядом до двери и, только когда она закрылась за ним, повернулся к бригадному генералу. Эллис ничего не понимал.
– Помощник государственного секретаря Брэйдак – великолепный работник. То, что я попросил его уйти, никак не связано ни с его личными качествами, ни с характером выполняемой им работы.
– Так точно, сэр.
Халл медленно, с каким-то болезненным выражением лица, опустился в кресло.
– Я попросил господина Брэйдака оставить нас, потому что мне кажется, я кое-что знаю о том, что вы собираетесь сейчас сообщить. Если это так, то нам лучше беседовать с глазу на глаз.
Бригадный генерал заволновался: он не предполагал, что Халлу может быть что-то известно.
– Не беспокойтесь, генерал, я не умею читать чужие мысли... В тот период, о котором идет речь, я был членом палаты представителей. Ваши слова пробудили воспоминания. Почти забытые воспоминания очень теплого полудня в палате... Но, может быть, я ошибаюсь. Прошу вас, продолжайте с того места, где я вас прервал. Итак, наш майор перешел в «Скарлатти индастриз»... Полагаю, вы со мной согласитесь – это весьма странный шаг.
– Этому есть логичное объяснение. Он женился на вдове Алстера Стюарта Скарлетта, скончавшегося в Швейцарии в Цюрихе в двадцать шестом году. Алстер Стюарт Скарлетт был младшим из двух оставшихся в живых сыновей Джованни и Элизабет Скарлатти, основателей «Скарлатти индастриз».
Халл на мгновение прикрыл глаза.
– Продолжайте.
– У Алстера Скарлетта и его жены Джанет Саксон Скарлетт был сын, Эндрю Роланд, которого впоследствии усыновил Мэтью Кэнфилд. Однако мальчик продолжал жить в поместье Скарлатти... Кэнфилд работал в корпорации Скарлатти до августа сорокового, а затем вернулся на государственную службу и вскоре оказался в армейской разведке.
Генерал Эллис сделал паузу и посмотрел на Халла: начал ли он понимать, о чем пойдет речь дальше, но лицо государственного секретаря оставалось непроницаемым.
– Вы говорили о досье, которое Кэнфилд затребовал из архива. Что это за досье? – спросил Халл.
– Это еще одна тема для размышлений. – Эллис извлек следующую страницу. – Все, что мы знаем о досье, – это его входящий номер. Но он указывает на год, когда досье было начато... двадцать шестой, точнее, последняя четверть двадцать шестого года.
– И какова степень секретности досье?
– Высшая. По соображениям национальной безопасности досье может быть выдано только на основании распоряжения, подписанного лично президентом.
– Я предполагаю, что одна из подписей, завизировавших досье, принадлежит человеку, находившемуся в то время на службе в министерстве внутренних дел, то есть Мэтью Кэнфилду.
Генерал не мог скрыть разочарования, однако его руки, сжимавшие папку, не дрогнули.
– Совершенно верно.
– И сейчас он настаивает на предоставлении ему этого досье, грозя в противном случае отказом от контакта с Крюгером.
– Так точно, сэр.
– Вы указали ему на неправомерность такого требования?
– Я лично, сэр, поставил его в известность о возможности передачи дела в военный трибунал... Он же ответил, что мы вправе отказать ему.
– После этого контактов с Крюгером не было?
– Нет, сэр... Я думаю, сэр, майор Кэнфилд скорее предпочтет провести остаток жизни за решеткой, нежели изменит свою позицию.
Корделл Халл вновь поднялся с кресла и посмотрел на генерала.
– Итак, что вы предполагаете?
– Я убежден, что Эйприл Ред, о котором говорит Генрих Крюгер, – это тот самый мальчик, Эндрю Роланд. Я считаю, что он – сын Крюгера. Те же самые инициалы. Ребенок родился в апреле двадцать шестого. Я убежден, что Генрих Крюгер – это Алстер Скарлетт.
– Он же умер в Цюрихе. – Халл смотрел на генерала в упор.
– Обстоятельства смерти подозрительны. В досье содержится лишь свидетельство о смерти, выданное каким-то сомнительным учреждением небольшой деревни в тридцати милях от Цюриха. Подписи свидетелей в нем неразборчивы, а тех фамилий, которые поддаются расшифровке, никто в тех местах не слыхивал.
– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – Халл холодно смотрел в глаза генералу. – «Скарлатти индастриз» – один из наших промышленных гигантов.
– Я отвечаю за свои слова, сэр. Более того, я предполагаю, что майор Кэнфилд также осведомлен о личности Крюгера и намерен уничтожить досье.
– Вы считаете, что это заговор? Заговор с целью скрыть личность Крюгера?
– Не знаю... Я не мастер растолковывать чьи-либо мотивы. Но поведение майора Кэнфилда в данной ситуации дает основание предположить, что вся эта история каким-то образом затрагивает его личные интересы.
Халл улыбнулся.
– По-моему, вы прекрасно владеете словом... Вы убеждены, что разгадка таится в этом досье? А если так, то почему Кэнфилд не скрывает этого от нас? Несомненно, он понимает, что, добывая досье для него, мы с таким же успехом можем затребовать его и для себя. А храни он молчание, мы никогда не догадались бы о его существовании.
– Как я уже сказал, Кэнфилд прозорливый человек. Уверен, он действует так из убеждения, что вскоре мы и так все узнаем.
– Каким образом?
Бригадный генерал Эллис сидел в напряженной позе на жестком диванчике из соснового дерева, предпочтя его мягкому кожаному креслу.
Было девять двадцать утра, и он не выспался, практически не сомкнул глаз за всю ночь.
Каминные часы в приемной пробили девять тридцать, затем десять, и, к своему удивлению, генерал вдруг понял, что ему хочется, чтобы время летело быстрее: скорее бы покончить с этим делом!
В десять тридцать ему предстояла аудиенция у государственного секретаря Соединенных Штатов Америки Корделла С. Халла.
Разглядывая огромную черную дверь с латунными украшениями, он машинально перебирал пальцами страницы белой папки, которую он предусмотрительно вытащил из атташе-кейса: генерал решил избежать неприятной паузы, которая непременно возникнет, если он начнет возиться с замком кейса в кабинете госсекретаря.
Но Халл может не потребовать папки. Попросит генерала изложить ее содержание устно, а затем, воспользовавшись своим статусом, объявит его доклад неубедительным. В этом случае он вынужден будет возразить госсекретарю. Деликатно, естественно. Содержание папки не могло служить доказательством выдвинутой генералом версии. Это были лишь разрозненные факты, и все зависело от того, какую позицию займет госсекретарь.
Генерал вновь взглянул на часы: десять двадцать четыре. «Интересно, – подумал он, – действительно ли Халл пунктуален, как утверждают газеты?»
Генерал прибыл в свой офис к семи тридцати, за полчаса до начала рабочего дня: Он всегда приезжал на полчаса раньше. Исключение составляли лишь те особо ответственные – «кризисные» – ситуации, когда он вообще ночи напролет проводил в офисе. Последние трое суток вполне подходили под определение «кризисная ситуация», хотя и весьма странного характера.
Его секретная записка, которая послужила поводом для сегодняшней встречи с госсекретарем, вполне может заставить кое-кого усомниться в компетентности генерала. Кое-кто может даже постараться от него, Эллиса, избавиться. Но генерал был уверен в своей правоте.
Он слегка отогнул уголок папки и еще раз прочел надпись на титульном листе: «Кэнфилд, Мэтью. Майор, резерв армии Соединенных Штатов. Отдел военной разведки».
Кэнфилд, Мэтью... Мэтью Кэнфилд. Он-то и служит доказательством.
Переговорное устройство на столе пожилой секретарши ожило.
– Бригадный генерал Эллис? – Она лишь на мгновение оторвалась от своих бумаг.
– Так точно.
– Секретарь ждет вас.
Эллис взглянул на свои часы. Было девять тридцать две.
Он поднялся, подошел к черной двери – она показалась ему зловещей. Нажал на ручку.
– Надеюсь, вы простите меня, генерал Эллис. – Госсекретарь улыбнулся. – Я решил, что характер вашей записки требует присутствия третьего лица. Позвольте представить вам моего помощника мистера Брэйдака.
Бригадный генерал опешил: он ведь специально оговаривал, что встреча должна быть строго конфиденциальной.
Помощник госсекретаря Брэйдак стоял футах в десяти справа от стола Халла. Он был из той команды высоколобых, которая появилась в Белом доме и в Госдепартаменте во времена Рузвельта. Даже его костюм – светло-серые фланелевые брюки и серый же в крупную елочку пиджак – казался молчаливым вызовом его, генерала, форме с безупречными стрелками на брюках.
– Конечно, господин государственный секретарь... Господин Брэйдак. – Генерал кивнул.
Корделл С. Халл восседал за просторным столом. Знакомые черты его – бледное строгое лицо, редеющие седые волосы, серо-голубые глаза за стеклами пенсне в металлической оправе – казались сейчас менее выразительными, чем на официальных фотографиях. Его лицо постоянно мелькало на страницах газет и в кадрах кинохроники. Даже на предвыборных плакатах, вопрошающих избирателя: «Разве ты хочешь сменить коней на переправе?», портрет этого внушающего доверие интеллигентного человека неизменно помещали чуть ниже портрета Рузвельта. Госсекретаря все знали в лицо, чего нельзя сказать о никому не известном тогда Гарри Трумэне.
Брэйдак достал из кармана табакерку и принялся набивать трубку, а Халл перебрал на столе бумаги и взял папку – двойник той, что держал в руках бригадный генерал. Это была та самая секретная записка, которую он передал госсекретарю из рук в руки.
Брэйдак раскурил трубку, и запах табака заставил Эллиса еще раз взглянуть на этого человека: специфический запах сорта табака, считавшегося фирменным в университетских кругах, обычные люди выносили с трудом. Когда война окончится, бригадный генерал Эллис уйдет в отставку. Не станет и Рузвельта, а вместе с ним исчезнут и так называемые интеллектуалы с их дурно пахнущим табаком.
Мозговой центр! Либералишки! Все они, конечно, уйдут.
Но прежде всего надо покончить с войной.
Халл поднял на него глаза.
– Нет надобности говорить, генерал, что ваша записка весьма встревожила меня.
– Меня это тоже беспокоило, господин государственный секретарь.
– Не сомневаюсь. Не сомневаюсь... Но невольно напрашивается вопрос: на чем основываются ваши выводы? Я имею в виду какие-то конкретные факты.
– Полагаю, они есть, сэр.
– Кто еще в разведке знает об этом, Эллис? – вступил в разговор Брэйдак; он явно намеренно опустил слово «генерал».
– Я ни с кем не обсуждал этот вопрос. Откровенно говоря, я и сегодня не предполагал обсуждать это с кем-либо, кроме государственного секретаря.
– Мистер Брэйдак облечен моим доверием, генерал Эллис. Он находится здесь по моей просьбе... По моему приказу, если угодно.
– Понимаю.
Корделл Халл откинулся в кресле.
– Я не хотел бы вас обидеть, однако... Вы направили лично мне секретную записку с пометкой «срочно», однако содержание ее представляется достаточно невероятным.
– Вы выдвигаете нелепое предположение, которое, как сами признаете, не можете доказать, – вновь вмешался Брэйдак. Посасывая трубку, он неторопливо подошел к столу.
– Именно поэтому мы здесь и собрались. – Халл потребовал присутствия Брэйдака, но это не означало, что он намерен терпеть его вмешательство и уж совсем не намерен терпеть его заносчивость.
Брэйдак, однако, был не из тех, кому можно указывать его место.
– Господин государственный секретарь! Вряд ли вы станете утверждать, что военная разведка работает безукоризненно. За подобное заблуждение мы заплатили достаточно высокую цену. Я заинтересован лишь в том, чтобы избежать еще одной неточной информации и ошибочных выводов, основанных на недостоверных данных. Я не хочу, чтобы мы стали орудием в руках политических противников нынешней администрации. До выборов осталось менее четырех недель!
Халл лишь слегка повернул голову. Не глядя на Брэйдака, он холодно произнес:
– Можете не утруждать себя напоминанием о выборах. В свою очередь, смею напомнить вам, что нас волнуют несколько иные проблемы, отличные от тех, которые занимают публичных политиков. Я выражаюсь достаточно ясно?
– Безусловно, – с готовностью ответил Брэйдак. Халл продолжал:
– Насколько я понял, генерал Эллис, вы утверждаете, что некий влиятельный представитель высшего германского командования является гражданином США, Действующим под вымышленным именем, которое нам хорошо известно: Генрих Крюгер.
– Совершенно верно, сэр. Но в записке я употребляю слово «возможно»; возможно, это так.
– Вы также предполагаете, что Генрих Крюгер сотрудничает или каким-то образом связан с целым рядом крупных корпораций Америки. Тех корпораций, которые выполняют правительственные заказы и получают ассигнования на производство вооружений.
– Да, господин государственный секретарь. И вновь, позвольте напомнить, я говорю об этом в прошедшем времени; это не означает, что сотрудничество продолжается и сегодня.
– При подобных обвинениях временные формы имеют тенденцию к расплывчатости. – Корделл Халл снял пенсне в металлической оправе и положил его рядом с папкой. – Особенно во время войны.
Помощник государственного секретаря Брэйдак чиркнул спичкой и в паузах между затяжками произнес:
– Вы также заявляете, что у вас нет ни одного конкретного доказательства.
– У меня есть то, что, на мой взгляд, может служить косвенным доказательством. Я счел бы себя уклоняющимся от выполнения долга, если бы не обратил внимание государственного секретаря на это обстоятельство. – Бригадный генерал перевел дыхание. Он понимал, что, начав разговор, он отрезал себе пути к отступлению. – Я хотел бы обратить ваше внимание на некоторые очевидные факты... – Прежде всего, досье на Генриха Крюгера далеко не полное. В отличие от тех, кто его окружает, он не является членом нацистской партии. Тем не менее, окружение меняется, а он всегда остается в центре. Совершенно очевидно, что он обладает большим влиянием на Гитлера.
– Это мы знаем. – Халлу не понравилось, что генерал оперирует уже известной информацией.
– Далее. Обратите внимание на имя и фамилию, господин государственный секретарь. Генрих – имя столь же распространенное в Германии, как Уильям или Джон у нас, а Крюгер – все равно, что наши Смит или Джонс.
– Ну перестаньте, генерал. – Из трубки Брэйдака плыл кудрявый дым. – Если копаться в именах, половина наших боевых командиров попала бы под подозрение.
Эллис повернулся и смерил Брэйдака презрительным взглядом:
– Я полагаю, этот факт все же имеет отношение к делу, господин помощник государственного секретаря.
Халл начал сомневаться: стоило ли вообще приглашать Брэйдака на эту встречу.
– У вас нет оснований для враждебной пикировки, джентльмены.
– Сожалею, что у вас возникло такое впечатление, господин государственный секретарь. – Брэйдак снова не принял упрека в свой адрес. – Мне кажется, моя миссия сегодня – сродни защитнику дьявола. Никто из нас не может позволить себе зря терять время. И прежде всего вы, господин государственный секретарь.
Халл взглянул на помощника и повернулся в кресле.
– Вот и не будем терять времени. Пожалуйста, продолжайте, господин генерал.
– Благодарю, господин государственный секретарь. Месяц назад через Лиссабон поступила информация, что Крюгер хочет войти с нами в контакт. Мы подготовили соответствующие каналы и предполагали, что все пройдет как обычно... Однако Крюгер отверг стандартную схему – он отказался от каких бы то ни было контактов с английской или французской разведсетью и настаивал на прямой связи с Вашингтоном.
– Позволено ли мне будет высказать свое соображение? – В голосе Брэйдака звучала нарочитая учтивость. – Такое решение Крюгера кажется мне вполне естественным. В конце концов, мы доминирующая сила.
– Нет, господин Брэйдак, это не так, поскольку Крюгер требовал, чтобы на связь с ним вышел конкретный человек – майор Кэнфилд... Майор Мэтью Кэнфилд служит в подразделении военной разведки, базирующемся в Вашингтоне.
Брэйдак зажал трубку в зубах и уставился на бригадного генерала. Корделл Халл подался всем корпусом вперед и уперся локтями в стол.
– В вашей записке об этом не сказано ни слова! – Я знаю, сэр. Я не упомянул об этом сознательно, из опасения, что записку может прочесть кто-то другой.
– Примите мои извинения, генерал. – Брэйдак был на сей раз совершенно искренен. Эллис улыбнулся. Халл откинулся в кресле.
– Член высшего эшелона власти нацистов требует в качестве связного какого-то майора из армейской разведки? Очень странно!
– Странно, но подобные случаи известны... Мы полагаем, что майор Кэнфилд встречался с Крюгером еще до войны. В Германии.
Брэйдак подошел к генералу вплотную.
– Однако сейчас вы допускаете, что Крюгер вовсе и не немец! Следовательно, в промежутке между поступившей через Лиссабон информацией и вашей запиской произошло нечто такое, что изменило ваше мнение. Что же это? Или кто? Кэнфилд?
– Майор Кэнфилд – опытный разведчик, на счету которого несколько блестяще проведенных операций. Однако, как только между ним и Крюгером был установлен канал связи, Кэнфилд явно начал нервничать. Он ведет себя довольно странно, во всяком случае, не так, как это подобает офицеру с его послужным списком и опытом... и, кроме того, господин государственный секретарь, он просил меня направить весьма необычный запрос президенту Соединенных Штатов.
– По какому поводу?
Он хочет, чтобы до его контакта с Крюгером ему доставили секретное досье из архивов Госдепартамента, причем все печати должны быть целыми.
Брэйдак вынул изо рта трубку, намереваясь что-то возразить.
– Одну минуту, господин Брэйдак, – сказал Халл и подумал: «Возможно, он очень способный человек, но не имеет ни малейшего представления о том, что значит для такого служаки, как Эллис, подобная просьба к Белому дому и Госдепартаменту. Ведь большинство высших военных не раздумывая отказали бы Кэнфилду, да и любому другому своему подчиненному в подобной просьбе, лишь бы не оказаться в положении Эллиса. Так обычно и поступают в армии». – Прав ли я, предполагая, что вы рекомендуете предоставить это досье майору Кэнфилду?
– Это вам решать. Я лишь хочу отметить, что Генрих Крюгер играл очень важную роль практически во всех решениях, которые принимала нацистская верхушка с момента ее прихода к власти.
– Мог бы переход Крюгера на нашу сторону привести к более быстрому завершению войны?
– Не знаю. Но такая возможность существует, именно поэтому я и нахожусь здесь.
– Что представляет собой досье, которое требует майор Кэнфилд? – Брэйдак был раздражен.
– Я знаю только его номер и степень секретности по классификации архивного отдела госдепартамента.
– И каковы же они? – Корделл Халл снова подался корпусом вперед.
Эллис колебался. Было крайне соблазнительно щегольнуть памятью и мгновенно выложить шифры досье, но Эллис считал, что, не предоставив Халлу всех данных о Кэнфилде, этого делать нельзя. По крайней мере, в присутствии Брэйдака. Черт бы побрал этих ученых парней! Эллис всегда испытывал неудобство в присутствии болтунов-интеллектуалов. «Черт возьми, – думал он, – с Халлом я мог бы поговорить начистоту».
– Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хотел бы изложить некоторые дополнительные сведения, которые, на мой взгляд, имеют непосредственное отношение к делу... Точнее говоря, это сведения, которые не только дополняют информацию, содержащуюся в записке, но и придают ей большую убедительность.
– Конечно, генерал. – Халл не мог понять, раздражает его такой характер беседы или восхищает.
– Генрих Крюгер настаивает на том, чтобы перед встречей с майором Кэнфилдом ему была обеспечена возможность встретиться с неким человеком. Нам известна лишь его агентурная кличка – Эйприл Ред. Эта встреча должна произойти в Берне, в Швейцарии.
– Кто такой Эйприл Ред, генерал? Судя по вашему тону, у вас есть соображения на этот счет, – продолжал наседать помощник государственного секретаря Брэйдак. Он не утратил самообладания, и генерал Эллис с горечью осознавал это.
– Мы... точнее, я полагаю, что знаю, кто этот человек. – Эллис открыл белую папку и вынул верхнюю страницу. – Если господин госсекретарь позволит, я зачитаю некоторые данные из личного дела майора Кэнфилда.
– Ну конечно же, генерал.
– Мэтью Кэнфилд поступил на государственную службу в министерство внутренних дел в марте тысяча девятьсот семнадцатого года. Образование – год учебы в университете Оклахомы, полтора года на вечернем отделении университета в Вашингтоне, округ Колумбия. Зачислен в министерство внутренних дел на должность младшего бухгалтера-следователя в отделение по борьбе с мошенничеством. В тысяча девятьсот восемнадцатом году переведен на должность инспектора. Прикреплен к отделу «Группа 20», который, как вы знаете...
– Малочисленное, отлично подготовленное подразделение, – деликатно уточнил Халл, – занимавшееся во время Первой мировой войны финансовыми конфликтами, растратами, коррупцией и другими подобными делами. Действовало весьма эффективно... До тех пор, пока, как и большинство таких подразделений, не стало слишком превышать свои полномочия. Распущено в двадцать девятом или тридцатом году, точно не помню.
– В тридцать втором, господин государственный секретарь. – Генерал Эллис был рад возможности продемонстрировать знание фактов. Он вынул из папки вторую страницу и продолжал: – Кэнфилд работал в министерстве внутренних дел десять лет, и за это время ему четыре раза повышали категорию оплаты. Великолепный работник. Превосходные служебные аттестации. В мае двадцать седьмого уволился с государственной службы и перешел в «Скарлатти индастриз».
При упоминании этой фирмы Халл и Брэйдак в один голос спросили:
– В какую именно компанию?
– В управление «Скарлатти индастриз». Пятая авеню, дом 525, Нью-Йорк.
– Неплохой послужной список у мистера Кэнфилда. – Корделл Халл задумчиво крутил черный шнурок своего пенсне. – После вечернего отделения университета – в правление корпорации Скарлатти. – Он перевел взгляд с генерала на лежавшую на столе белую папку.
– Скажите, в своей записке вы упоминаете только корпорацию Скарлатти или же и другие корпорации тоже? – спросил Брэйдак.
Генерал не успел ответить, так как Корделл Халл вдруг стремительно поднялся из-за стола. Он оказался высоким и гораздо крупнее обоих своих собеседников.
– Генерал Эллис, я запрещаю вам отвечать на дальнейшие вопросы!
Брэйдак выглядел так, словно получил пощечину, он смущенно и обескураженно уставился на Халла. Халл повернулся к своему помощнику и уже мягче произнес:
– Прошу извинить меня, господин Брэйдак. Не могу дать никаких гарантий, но, надеюсь, чуть позже сумею вам все объяснить. А пока не откажите в любезности оставить нас наедине?
– Конечно, – поспешно отозвался Брэйдак, понимая, что подобное поведение его порядочного и благородного шефа диктуется некими серьезными обстоятельствами. – И не нужно никаких объяснений, сэр.
– Одно обязательно потребуется.
– Благодарю вас, сэр. Смею вас заверить: никто никогда от меня ничего не узнает об этой встрече.
Халл проводил Брэйдака взглядом до двери и, только когда она закрылась за ним, повернулся к бригадному генералу. Эллис ничего не понимал.
– Помощник государственного секретаря Брэйдак – великолепный работник. То, что я попросил его уйти, никак не связано ни с его личными качествами, ни с характером выполняемой им работы.
– Так точно, сэр.
Халл медленно, с каким-то болезненным выражением лица, опустился в кресло.
– Я попросил господина Брэйдака оставить нас, потому что мне кажется, я кое-что знаю о том, что вы собираетесь сейчас сообщить. Если это так, то нам лучше беседовать с глазу на глаз.
Бригадный генерал заволновался: он не предполагал, что Халлу может быть что-то известно.
– Не беспокойтесь, генерал, я не умею читать чужие мысли... В тот период, о котором идет речь, я был членом палаты представителей. Ваши слова пробудили воспоминания. Почти забытые воспоминания очень теплого полудня в палате... Но, может быть, я ошибаюсь. Прошу вас, продолжайте с того места, где я вас прервал. Итак, наш майор перешел в «Скарлатти индастриз»... Полагаю, вы со мной согласитесь – это весьма странный шаг.
– Этому есть логичное объяснение. Он женился на вдове Алстера Стюарта Скарлетта, скончавшегося в Швейцарии в Цюрихе в двадцать шестом году. Алстер Стюарт Скарлетт был младшим из двух оставшихся в живых сыновей Джованни и Элизабет Скарлатти, основателей «Скарлатти индастриз».
Халл на мгновение прикрыл глаза.
– Продолжайте.
– У Алстера Скарлетта и его жены Джанет Саксон Скарлетт был сын, Эндрю Роланд, которого впоследствии усыновил Мэтью Кэнфилд. Однако мальчик продолжал жить в поместье Скарлатти... Кэнфилд работал в корпорации Скарлатти до августа сорокового, а затем вернулся на государственную службу и вскоре оказался в армейской разведке.
Генерал Эллис сделал паузу и посмотрел на Халла: начал ли он понимать, о чем пойдет речь дальше, но лицо государственного секретаря оставалось непроницаемым.
– Вы говорили о досье, которое Кэнфилд затребовал из архива. Что это за досье? – спросил Халл.
– Это еще одна тема для размышлений. – Эллис извлек следующую страницу. – Все, что мы знаем о досье, – это его входящий номер. Но он указывает на год, когда досье было начато... двадцать шестой, точнее, последняя четверть двадцать шестого года.
– И какова степень секретности досье?
– Высшая. По соображениям национальной безопасности досье может быть выдано только на основании распоряжения, подписанного лично президентом.
– Я предполагаю, что одна из подписей, завизировавших досье, принадлежит человеку, находившемуся в то время на службе в министерстве внутренних дел, то есть Мэтью Кэнфилду.
Генерал не мог скрыть разочарования, однако его руки, сжимавшие папку, не дрогнули.
– Совершенно верно.
– И сейчас он настаивает на предоставлении ему этого досье, грозя в противном случае отказом от контакта с Крюгером.
– Так точно, сэр.
– Вы указали ему на неправомерность такого требования?
– Я лично, сэр, поставил его в известность о возможности передачи дела в военный трибунал... Он же ответил, что мы вправе отказать ему.
– После этого контактов с Крюгером не было?
– Нет, сэр... Я думаю, сэр, майор Кэнфилд скорее предпочтет провести остаток жизни за решеткой, нежели изменит свою позицию.
Корделл Халл вновь поднялся с кресла и посмотрел на генерала.
– Итак, что вы предполагаете?
– Я убежден, что Эйприл Ред, о котором говорит Генрих Крюгер, – это тот самый мальчик, Эндрю Роланд. Я считаю, что он – сын Крюгера. Те же самые инициалы. Ребенок родился в апреле двадцать шестого. Я убежден, что Генрих Крюгер – это Алстер Скарлетт.
– Он же умер в Цюрихе. – Халл смотрел на генерала в упор.
– Обстоятельства смерти подозрительны. В досье содержится лишь свидетельство о смерти, выданное каким-то сомнительным учреждением небольшой деревни в тридцати милях от Цюриха. Подписи свидетелей в нем неразборчивы, а тех фамилий, которые поддаются расшифровке, никто в тех местах не слыхивал.
– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – Халл холодно смотрел в глаза генералу. – «Скарлатти индастриз» – один из наших промышленных гигантов.
– Я отвечаю за свои слова, сэр. Более того, я предполагаю, что майор Кэнфилд также осведомлен о личности Крюгера и намерен уничтожить досье.
– Вы считаете, что это заговор? Заговор с целью скрыть личность Крюгера?
– Не знаю... Я не мастер растолковывать чьи-либо мотивы. Но поведение майора Кэнфилда в данной ситуации дает основание предположить, что вся эта история каким-то образом затрагивает его личные интересы.
Халл улыбнулся.
– По-моему, вы прекрасно владеете словом... Вы убеждены, что разгадка таится в этом досье? А если так, то почему Кэнфилд не скрывает этого от нас? Несомненно, он понимает, что, добывая досье для него, мы с таким же успехом можем затребовать его и для себя. А храни он молчание, мы никогда не догадались бы о его существовании.
– Как я уже сказал, Кэнфилд прозорливый человек. Уверен, он действует так из убеждения, что вскоре мы и так все узнаем.
– Каким образом?