Страница:
– Это ты там скребешься, Джанет?
Ответа не последовало.
– Джанет? Мистер Кэнфилд? Это вы?
Тишина.
Элизабет замерла от страха: ведь она явственно слышала скрежет, с возрастом ее слух не ослабел.
Может, это тонкие листы английской газеты так странно шелестят? Вряд ли. Хотя... Она очень старалась убедить себя в этом, но тщетно.
Может, в номере есть кто-то посторонний?
От этой мысли у нее засосало под ложечкой.
Повернувшись, чтобы идти обратно в спальню, она увидела, что огромное, доходящее до самого пола двустворчатое окно чуть приоткрыто, не более чем на два дюйма. Шелковые портьеры слегка колыхались от ветерка.
Остановившись в растерянности, она судорожно вспоминала, закрыла ли она окно, прежде чем лечь в постель? Да, закрыла, хотя сделала это исключительно для очистки совести, ибо не воспринимала всерьез наставления Кэнфилда. Ведь ее номер находился на седьмом этаже.
Да, она твердо помнит, что закрыла окно, но, может, не закрепила как следует задвижку и та отошла? Она направилась к окну.
И тут вдруг услышала:
– Здравствуй, мама.
Из дальнего угла комнаты выступил крупный мужчина, одетый во все черное.
Она не сразу узнала его: в комнате было довольно темно. Когда глаза привыкли к темноте, она поняла, почему приняла этого человека за незнакомца. Он был совершенно не похож на себя. Отливающие блеском черные волосы сбриты; иной стала форма носа; сам он словно укоротился, а ноздри стали шире, чем прежде; уши тоже изменились: они более плотно прилегали к голове и не топорщились, как прежде. От некогда опушенных густыми ресницами глаз с характерным неаполитанским прищуром не осталось и следа. Лишенные ресниц, они казались непомерно большими и выпуклыми, как у жабы.
Вокруг рта и на висках виднелись крупные красноватые пятна. Да и можно ли было назвать это лицом? Нет, это была маска, пугающая своим безобразием. И все же это было лицо ее сына.
– Алстер! О Боже!
– Если тебя сейчас хватит удар, то несколько наемных убийц останутся в дураках: им обещано за тебя колоссальное вознаграждение.
Старая дама пыталась сосредоточиться, мобилизовать всю свою волю, побороть панический страх. Она с такой силой впилась пальцами в спинку кресла, что вены на старческих руках вздулись и, казалось, вот-вот лопнут.
– Если ты пришел, чтобы убить меня, я не могу этому помешать.
– Тебе будет интересно узнать, что тип, который приказал тебя убить, скоро сам отправится на тот свет. Он круглый идиот.
Сын подошел к окну, убедился, что оно заперто, и несколько минут тревожно обозревал улицу. Элизабет заметила, что присущая ему прежде грация сохранилась, но мягкость, раскованность движений, этакий аристократический шарм исчезли. Теперь во всем облике ощущалась жесткая сила, что особенно было заметно по его рукам, облаченным в тонкие черные перчатки. Скрюченные по-паучьи, они как бы были начеку, готовые в любую минуту действовать решительно и смело.
Элизабет с трудом произнесла:
– Зачем ты пришел?
– Все из-за твоего чрезмерного любопытства.
Он стремительно подошел к столику, на котором стоял телефон, коснулся растопыренными пальцами трубки, точно хотел удостовериться, что она не кусается. Двинулся обратно, остановился, и тут Элизабет наконец-то разглядела его лицо. От ужаса она закрыла глаза. Но овладела собой и вновь взглянула на сына – он почесывал правую бровь.
– Рубцы еще не совсем зажили. Иногда зудят. В тебе проснулась материнская заботливость?
– Что ты с собой сделал?
– Начал новую жизнь. Открыл новый мир, не имеющий ничего общего с вашим. Пока не имеющий!
– Я спросила, что ты сделал?
– Ты прекрасно знаешь, иначе не примчалась бы сюда, в Лондон. Ты должна понять одно: Алстера Скарлетта больше не существует.
– Но если ты хочешь убедить в этом весь мир, зачем ты пришел ко мне?
– Затем, что именно ты догадалась, что это неправда, и твои настырные розыски меня совершенно не устраивают.
Старая дама собралась с духом и спросила:
– Значит, меня действительно пытались убить? И это все не глупые домыслы?
– Смело сказано! А интересно, между прочим, о других ты подумала?
– То есть?
Скарлетт уселся на диван.
– La familia Scarlatti! Так ведь это звучит, да? Если быть совершенно точным, одиннадцать членов: двое родителей, бабушка, вечно пьяная потаскушка жена и семеро детей. И все – конец роду! Линия Скарлатти внезапно прерывается в результате вендетты! Как мило, по-сицилийски!
– Ты обезумел! Я остановлю тебя! Твоих наворованных денег на это не хватит, мой мальчик.
– Ты старая, выжившая из ума женщина! Нас не одолеть деньгами. Вопрос лишь в том, во что их вложить. А этому ты меня научила!
– Я выкачаю их из тебя! Я загоню тебя в угол и раздавлю!
Он вскочил с дивана.
– Мы попусту тратим время. Какая скука! Будем говорить начистоту. Стоит мне кое-куда позвонить, и в Нью-Йорк поступит приказ: через сорок восемь часов от Скарлатти не останется и следа. Это будут дорогие похороны. Организация осуществит операцию без осечки, по высшему разряду!
– А твой собственный сын?
– Он будет первым. Всех под корень. Никаких следов. Тайна безумных Скарлатти.
– Ты сумасшедший... – чуть слышно сказала она.
– Ах, матушка! Вспомнила курчавых карапузов, бегавших по пляжу близ Ньюпорта? Сооружавших лодки из песка? И вот перед тобой один из них. И этот один мог бы уничтожить весь славный род Скарлатти. Так что, мне позвонить? В общем-то, мне это безразлично.
Старая дама, в оцепенении слушавшая эту тираду, медленно приблизилась к одному из кресел.
– Неужели то, что вы хотите от меня получить, стоит жизни всей семьи?
– Теперь ты знаешь, как могут обернуться дела. Так что я могу потребовать от тебя еще хоть сто миллионов.
– Что же не требуешь? Ты же знаешь, что при определенных обстоятельствах я бы заплатила.
– Конечно, заплатила бы. Из источника, оскудение которого вызвало бы большую панику в известных кабинетах. Да ладно. Я в этом не нуждаюсь. Запомни: мы выше денег.
– Что же в таком случае тебе от меня нужно? – Она сидела в кресле, сложив руки на коленях.
– Банковские письма для начала. Все равно тебе пользы от них никакой, так что не будет и угрызений совести.
Конечно же, она была права! Всегда и во всем необходим прагматичный подход. Деньги – вот что ему нужно.
– Банковские письма?
– Те, что передал тебе Картрайт.
– Вы убили его! Вы знали о нашем соглашении?
– Послушай, мама. Этого осла назначили вице-президентом «Уотерман траст»! Мы следили за ним в течение трех дней. Ваше соглашение у нас. По крайней мере копии. Давай не будем дурачить друг друга. Письма, пожалуйста.
Старая леди пошла в спальню и вернулась с письмами, которые требовал Алстер. Приняв бумаги из рук матери, он разложил их на диване и тщательно пересчитал.
– Картрайт не зря получил свои деньги. Он аккуратно собрал их в стопку, сел.
– Я и не подозревала, что эти письма так важны.
– Они и в самом деле не важны. Все счета закрыты, а деньги... скажем так, рассредоточены.
– Тогда почему ты так жаждал заполучить их?
– Если бы их предъявили банкам, возникло бы много кривотолков, а именно сейчас это не в наших интересах. Шумиха нам ни к чему.
Элизабет всматривалась в глаза сына. Он был спокоен и доволен собой.
– Кто это «мы»? Чем ты занимаешься?
И вновь эта саркастическая кривая усмешка.
– Узнаешь, когда наступит время. Ты женщина умная, ты все поймешь. Может быть, даже будешь мною гордиться, хотя, разумеется, никогда не признаешься себе в этом. – Он бросил взгляд на часы. – Вернемся к делу.
– Что еще?
– Что произошло на «Кальпурнии»? Только не лгать! – Он смотрел ей в глаза, не мигая.
Элизабет внутренне собралась. Она понимала, что правду нельзя говорить ни в коем случае.
– Я не понимаю тебя.
– Ты лжешь!
– Что ты имеешь в виду? Я получила телеграмму от президента банка, Горация Бутье, в которой он сообщил о смерти Картрайта.
– Прекрати! – Он подался всем корпусом вперед. – Если бы там ничего не произошло, тебя бы не стали разыскивать в Йоркском аббатстве, не было бы этого дурацкого взрыва. Я хочу знать, где он.
– Кто? Картрайт?
– Я предупреждаю тебя!
– Не понимаю, о чем ты говоришь!
– С парохода исчез человек. Говорят, он упал за борт.
– О да. Припоминаю... Но какое отношение это имеет ко мне?
Ее взгляд выражал саму невинность.
– Так тебе ничего не известно об этом несчастном случае?
– Я этого не говорила.
– Что же тогда ты можешь сказать?
– Ходили разные слухи.
– Какие слухи?
Старая дама прикинула несколько вариантов ответа. Она сознавала, что ответ должен выглядеть по возможности достоверным, без каких-либо явных искажений, вместе с тем необходимо упомянуть о полярных версиях случившегося, выдвинутых пассажирами «Кальпурнии».
– Будто какой-то человек был мертвецки пьян и воинственно настроен. Подрался с кем-то... Его урезонили и отволокли в каюту. Он решил вернуться в бар и свалился за борт. Ты его знал?
– Нет, он к нам не принадлежал. – Алстер явно не удовлетворился ее объяснением, тем не менее допрос свой почему-то прекратил. Он впервые отвел от нее глаза и о чем-то задумался. Потом снова заговорил: – И еще один, последний вопрос. Ты отправилась в Европу на поиски своего пропавшего сына...
– Я отправилась в Европу, чтобы найти вора! – резко оборвала его Элизабет.
– Вора? Я лишь слегка сместил сроки получения дивидендов.
– Да нет, дорогой! Ты обокрал семью Скарлатти.
– Мы опять впустую тратим время.
– Я хотела до конца прояснить эту проблему.
– Проблема в том, что ты отправилась в путь, чтобы найти меня, и тебе это удалось. Хотя бы в этом мы согласны друг с другом?
– Да.
– Теперь я заявляю, что тебе следует держать язык за зубами, не предпринимать больше никаких шагов и вернуться в Нью-Йорк. Более того, уничтожить все письма и распоряжения, касающиеся меня, если таковые у тебя сохранились.
– Я не могу выполнить эти требования!
– В таком случае я дам команду на проведение операции Скарлатти, всех поголовно ждет смерть!
Алстер Скарлетт вскочил и подошел к телефонному аппарату. Он был полон решимости. Не глядя на мать, он схватил телефонную трубку и ждал ответа телефонистки.
Старая дама с трудом поднялась из кресла.
– Не надо!
Он повернулся к ней и посмотрел ей в лицо.
– А почему?
– Я выполню твои требования.
Он положил трубку на место.
– Точно?
– Точно.
Алстер Скарлетт улыбнулся: он добился своего.
– Значит, наша сделка состоялась.
– Не вполне. – Элизабет решила рискнуть, хотя и понимала, что это может стоит ей жизни.
– В чем же дело?
– Я хотела бы немного подумать, всего одну минутку.
– О чем?
– Вот о чем: что произойдет, если вдруг я нарушу нашу договоренность?
– Ты знаешь, какие будут последствия. А удержать в тайне свои действия ты бы не смогла – наша организация сильна.
– И все же ты не учитываешь фактор времени.
– Но писем у тебя больше нет! И нет смысла ломать над этим голову.
– Это как посмотреть. Предположим – только предположим, что ты здесь не объявлялся, а письма все еще находятся у меня.
– Интересно... Продолжай.
– Так вот, если вы не додумались до этого сами, то непременно нашелся бы кто-то вполне разумный, кто объяснил бы вам, что единственный способ реализовать ценные бумаги – обменять их по сниженной стоимости.
– Я и сам это знал, без чьей-либо подсказки.
– Теперь моя очередь задавать вопросы.
– Давай!
– Ты думаешь, сложно выявить хозяина вкладов? Разумный человек сразу же задаст себе два вопроса. Первый: где, в какой стране находятся банки, принимающие любые виды вкладов? Думаю, долго искать не надо – только в Швейцарии. Второй вопрос: как конкретно называются банки, принявшие такие вклады?
– Ответ ясен. Но ведь в этих банках тайна вклада охраняется как святыня. Все закодировано, зашифровано, подступиться к ним невозможно.
– А разве в великих банковских концернах Швейцарии все служащие страдают неподкупностью?
Сын выдержал паузу и прищурил ставшие жабьими глаза.
– Кажется, ты сама сошла с ума
– Отнюдь. Ты мыслишь малыми категориями, Алстер. Оперируешь крупными суммами, но мыслишь категориями малыми... Представь себе, что по мраморным залам Берна и Цюриха проносится слух, будто за конфиденциальную информацию можно получить миллион долларов, американских долларов...
– И что бы это тебе дало?
– Информацию! Я узнала бы имена!
– Да это же просто смешно!
– Смеяться вам пришлось бы недолго!.. Ясно, что у вас есть союзники, вы нуждаетесь в них. И вы, я уверена, хорошо им платите... Вопрос в другом: как скоро они мне станут известны? Способны ли они устоять перед моей ценой? Ясно, что ты никогда не сможешь со мной в этом конкурировать. Тут уж я за ценой не постою!
Самодовольная ухмылка исчезла с его лица, он разразился каким-то натужным, похожим на клекот, смехом.
– Я годы ждал, чтобы сказать тебе, что все твои теории смердят! Твоим вонючим манипуляциям «куплю-продам» пришел конец! Вы прошли свой путь! Все кончено! Все мертво! Все сгинуло!.. Кто ты такая, чтобы манипулировать? Ах, эти твои раболепствующие банкиры? Эти твои вонючие мелкие жиды! Всем вам крышка! Я наблюдал за вами! Ваше время прошло. Что же касается моих союзников, то они вам не чета! Им нет никакого дела ни до вас, ни до ваших денег! – Человек в черном был вне себя от ярости.
– Ты так уверен в этом? – спокойно спросила Элизабет.
– Совершенно! – Незалеченная кожа на лице Алстера Скарлетта покраснела от прилива крови. – У нас иная шкала ценностей. И вы не подступитесь к нам. Ни к кому из нас! Нас купить невозможно, мы неподкупны.
– Тем не менее, имей в виду: я могу принять свои меры. Очень суровые меры. Ты желаешь сыграть со мной эту партию?
– Тем самым ты подпишешь одиннадцать смертных приговоров! Ты этого хочешь, мама?
– Разумеется нет.
Человек с лицом-маской выдержал паузу и медленно, чеканя слова, сказал:
– Ты мне не ровня. Да, запомни: рядом с нами ты – ничто.
– Что случилось, Алстер? Что?.. Почему?
– На то, что делаю я, никто из вас не способен! Что вы все? Ничтожество!
– А если бы я... мы... захотели присоединиться к вам?
– Отказавшись от всего? Да вы слабаки! Раздался пронзительный звонок телефона.
– Не трудись, – сказал Алстер. – Это мне. Меня предупреждают, что моя жена-потаскушка и ее последний любовник вышли из «Клариджа».
– Следовательно, нашу встречу можно считать законченной.
К великой своей радости, она отметила, что он не возражает. Она понимала, что в нынешнем его состоянии он очень опасен, как всякий истерик. Верхнее правое веко дрожало от нервного тика, он вновь выставил перед собой по-паучьи скрюченные пальцы рук.
– Помни, что я сказал. Ты совершишь роковую ошибку...
Она не дала ему договорить.
– Помни, кто я! Ты разговариваешь с женой Джованни Скарлатти! Ты получил, что хотел. Можешь продолжать свой грязный бизнес. Ты меня больше не интересуешь!
Человек в черном устремился к двери, бросив через плечо:
– Я ненавижу тебя!
– Надеюсь, ты получишь свое.
– Да, получу, хотя ты и не в состоянии понять, что мне нужно!
Он ушел, оглушительно хлопнув дверью.
Элизабет Скарлатти подошла к окну и раздвинула шторы. Прильнула лбом к холодному стеклу. Голова кружилась. Ночной Лондон был погружен в сон, уличные фонари пунктиром вырисовывали схему улиц.
Боже, что он натворил?
В чьей власти он оказался?
Если раньше она испытывала только страх, то теперь ее обуял настоящий ужас – ведь он обладал оружием. Оружием власти, которое, сами того не ведая, годами усердно ковали для него она и ее Джованни...
И деньги для них действительно ничего не значили.
Из ее глаз текли слезы, сердце разрывалось от боли. Господи, ведь последний раз она плакала тридцать лет назад!
Элизабет принялась размеренным шагом ходить по комнате. Ей многое предстояло обдумать.
Ответа не последовало.
– Джанет? Мистер Кэнфилд? Это вы?
Тишина.
Элизабет замерла от страха: ведь она явственно слышала скрежет, с возрастом ее слух не ослабел.
Может, это тонкие листы английской газеты так странно шелестят? Вряд ли. Хотя... Она очень старалась убедить себя в этом, но тщетно.
Может, в номере есть кто-то посторонний?
От этой мысли у нее засосало под ложечкой.
Повернувшись, чтобы идти обратно в спальню, она увидела, что огромное, доходящее до самого пола двустворчатое окно чуть приоткрыто, не более чем на два дюйма. Шелковые портьеры слегка колыхались от ветерка.
Остановившись в растерянности, она судорожно вспоминала, закрыла ли она окно, прежде чем лечь в постель? Да, закрыла, хотя сделала это исключительно для очистки совести, ибо не воспринимала всерьез наставления Кэнфилда. Ведь ее номер находился на седьмом этаже.
Да, она твердо помнит, что закрыла окно, но, может, не закрепила как следует задвижку и та отошла? Она направилась к окну.
И тут вдруг услышала:
– Здравствуй, мама.
Из дальнего угла комнаты выступил крупный мужчина, одетый во все черное.
Она не сразу узнала его: в комнате было довольно темно. Когда глаза привыкли к темноте, она поняла, почему приняла этого человека за незнакомца. Он был совершенно не похож на себя. Отливающие блеском черные волосы сбриты; иной стала форма носа; сам он словно укоротился, а ноздри стали шире, чем прежде; уши тоже изменились: они более плотно прилегали к голове и не топорщились, как прежде. От некогда опушенных густыми ресницами глаз с характерным неаполитанским прищуром не осталось и следа. Лишенные ресниц, они казались непомерно большими и выпуклыми, как у жабы.
Вокруг рта и на висках виднелись крупные красноватые пятна. Да и можно ли было назвать это лицом? Нет, это была маска, пугающая своим безобразием. И все же это было лицо ее сына.
– Алстер! О Боже!
– Если тебя сейчас хватит удар, то несколько наемных убийц останутся в дураках: им обещано за тебя колоссальное вознаграждение.
Старая дама пыталась сосредоточиться, мобилизовать всю свою волю, побороть панический страх. Она с такой силой впилась пальцами в спинку кресла, что вены на старческих руках вздулись и, казалось, вот-вот лопнут.
– Если ты пришел, чтобы убить меня, я не могу этому помешать.
– Тебе будет интересно узнать, что тип, который приказал тебя убить, скоро сам отправится на тот свет. Он круглый идиот.
Сын подошел к окну, убедился, что оно заперто, и несколько минут тревожно обозревал улицу. Элизабет заметила, что присущая ему прежде грация сохранилась, но мягкость, раскованность движений, этакий аристократический шарм исчезли. Теперь во всем облике ощущалась жесткая сила, что особенно было заметно по его рукам, облаченным в тонкие черные перчатки. Скрюченные по-паучьи, они как бы были начеку, готовые в любую минуту действовать решительно и смело.
Элизабет с трудом произнесла:
– Зачем ты пришел?
– Все из-за твоего чрезмерного любопытства.
Он стремительно подошел к столику, на котором стоял телефон, коснулся растопыренными пальцами трубки, точно хотел удостовериться, что она не кусается. Двинулся обратно, остановился, и тут Элизабет наконец-то разглядела его лицо. От ужаса она закрыла глаза. Но овладела собой и вновь взглянула на сына – он почесывал правую бровь.
– Рубцы еще не совсем зажили. Иногда зудят. В тебе проснулась материнская заботливость?
– Что ты с собой сделал?
– Начал новую жизнь. Открыл новый мир, не имеющий ничего общего с вашим. Пока не имеющий!
– Я спросила, что ты сделал?
– Ты прекрасно знаешь, иначе не примчалась бы сюда, в Лондон. Ты должна понять одно: Алстера Скарлетта больше не существует.
– Но если ты хочешь убедить в этом весь мир, зачем ты пришел ко мне?
– Затем, что именно ты догадалась, что это неправда, и твои настырные розыски меня совершенно не устраивают.
Старая дама собралась с духом и спросила:
– Значит, меня действительно пытались убить? И это все не глупые домыслы?
– Смело сказано! А интересно, между прочим, о других ты подумала?
– То есть?
Скарлетт уселся на диван.
– La familia Scarlatti! Так ведь это звучит, да? Если быть совершенно точным, одиннадцать членов: двое родителей, бабушка, вечно пьяная потаскушка жена и семеро детей. И все – конец роду! Линия Скарлатти внезапно прерывается в результате вендетты! Как мило, по-сицилийски!
– Ты обезумел! Я остановлю тебя! Твоих наворованных денег на это не хватит, мой мальчик.
– Ты старая, выжившая из ума женщина! Нас не одолеть деньгами. Вопрос лишь в том, во что их вложить. А этому ты меня научила!
– Я выкачаю их из тебя! Я загоню тебя в угол и раздавлю!
Он вскочил с дивана.
– Мы попусту тратим время. Какая скука! Будем говорить начистоту. Стоит мне кое-куда позвонить, и в Нью-Йорк поступит приказ: через сорок восемь часов от Скарлатти не останется и следа. Это будут дорогие похороны. Организация осуществит операцию без осечки, по высшему разряду!
– А твой собственный сын?
– Он будет первым. Всех под корень. Никаких следов. Тайна безумных Скарлатти.
– Ты сумасшедший... – чуть слышно сказала она.
– Ах, матушка! Вспомнила курчавых карапузов, бегавших по пляжу близ Ньюпорта? Сооружавших лодки из песка? И вот перед тобой один из них. И этот один мог бы уничтожить весь славный род Скарлатти. Так что, мне позвонить? В общем-то, мне это безразлично.
Старая дама, в оцепенении слушавшая эту тираду, медленно приблизилась к одному из кресел.
– Неужели то, что вы хотите от меня получить, стоит жизни всей семьи?
– Теперь ты знаешь, как могут обернуться дела. Так что я могу потребовать от тебя еще хоть сто миллионов.
– Что же не требуешь? Ты же знаешь, что при определенных обстоятельствах я бы заплатила.
– Конечно, заплатила бы. Из источника, оскудение которого вызвало бы большую панику в известных кабинетах. Да ладно. Я в этом не нуждаюсь. Запомни: мы выше денег.
– Что же в таком случае тебе от меня нужно? – Она сидела в кресле, сложив руки на коленях.
– Банковские письма для начала. Все равно тебе пользы от них никакой, так что не будет и угрызений совести.
Конечно же, она была права! Всегда и во всем необходим прагматичный подход. Деньги – вот что ему нужно.
– Банковские письма?
– Те, что передал тебе Картрайт.
– Вы убили его! Вы знали о нашем соглашении?
– Послушай, мама. Этого осла назначили вице-президентом «Уотерман траст»! Мы следили за ним в течение трех дней. Ваше соглашение у нас. По крайней мере копии. Давай не будем дурачить друг друга. Письма, пожалуйста.
Старая леди пошла в спальню и вернулась с письмами, которые требовал Алстер. Приняв бумаги из рук матери, он разложил их на диване и тщательно пересчитал.
– Картрайт не зря получил свои деньги. Он аккуратно собрал их в стопку, сел.
– Я и не подозревала, что эти письма так важны.
– Они и в самом деле не важны. Все счета закрыты, а деньги... скажем так, рассредоточены.
– Тогда почему ты так жаждал заполучить их?
– Если бы их предъявили банкам, возникло бы много кривотолков, а именно сейчас это не в наших интересах. Шумиха нам ни к чему.
Элизабет всматривалась в глаза сына. Он был спокоен и доволен собой.
– Кто это «мы»? Чем ты занимаешься?
И вновь эта саркастическая кривая усмешка.
– Узнаешь, когда наступит время. Ты женщина умная, ты все поймешь. Может быть, даже будешь мною гордиться, хотя, разумеется, никогда не признаешься себе в этом. – Он бросил взгляд на часы. – Вернемся к делу.
– Что еще?
– Что произошло на «Кальпурнии»? Только не лгать! – Он смотрел ей в глаза, не мигая.
Элизабет внутренне собралась. Она понимала, что правду нельзя говорить ни в коем случае.
– Я не понимаю тебя.
– Ты лжешь!
– Что ты имеешь в виду? Я получила телеграмму от президента банка, Горация Бутье, в которой он сообщил о смерти Картрайта.
– Прекрати! – Он подался всем корпусом вперед. – Если бы там ничего не произошло, тебя бы не стали разыскивать в Йоркском аббатстве, не было бы этого дурацкого взрыва. Я хочу знать, где он.
– Кто? Картрайт?
– Я предупреждаю тебя!
– Не понимаю, о чем ты говоришь!
– С парохода исчез человек. Говорят, он упал за борт.
– О да. Припоминаю... Но какое отношение это имеет ко мне?
Ее взгляд выражал саму невинность.
– Так тебе ничего не известно об этом несчастном случае?
– Я этого не говорила.
– Что же тогда ты можешь сказать?
– Ходили разные слухи.
– Какие слухи?
Старая дама прикинула несколько вариантов ответа. Она сознавала, что ответ должен выглядеть по возможности достоверным, без каких-либо явных искажений, вместе с тем необходимо упомянуть о полярных версиях случившегося, выдвинутых пассажирами «Кальпурнии».
– Будто какой-то человек был мертвецки пьян и воинственно настроен. Подрался с кем-то... Его урезонили и отволокли в каюту. Он решил вернуться в бар и свалился за борт. Ты его знал?
– Нет, он к нам не принадлежал. – Алстер явно не удовлетворился ее объяснением, тем не менее допрос свой почему-то прекратил. Он впервые отвел от нее глаза и о чем-то задумался. Потом снова заговорил: – И еще один, последний вопрос. Ты отправилась в Европу на поиски своего пропавшего сына...
– Я отправилась в Европу, чтобы найти вора! – резко оборвала его Элизабет.
– Вора? Я лишь слегка сместил сроки получения дивидендов.
– Да нет, дорогой! Ты обокрал семью Скарлатти.
– Мы опять впустую тратим время.
– Я хотела до конца прояснить эту проблему.
– Проблема в том, что ты отправилась в путь, чтобы найти меня, и тебе это удалось. Хотя бы в этом мы согласны друг с другом?
– Да.
– Теперь я заявляю, что тебе следует держать язык за зубами, не предпринимать больше никаких шагов и вернуться в Нью-Йорк. Более того, уничтожить все письма и распоряжения, касающиеся меня, если таковые у тебя сохранились.
– Я не могу выполнить эти требования!
– В таком случае я дам команду на проведение операции Скарлатти, всех поголовно ждет смерть!
Алстер Скарлетт вскочил и подошел к телефонному аппарату. Он был полон решимости. Не глядя на мать, он схватил телефонную трубку и ждал ответа телефонистки.
Старая дама с трудом поднялась из кресла.
– Не надо!
Он повернулся к ней и посмотрел ей в лицо.
– А почему?
– Я выполню твои требования.
Он положил трубку на место.
– Точно?
– Точно.
Алстер Скарлетт улыбнулся: он добился своего.
– Значит, наша сделка состоялась.
– Не вполне. – Элизабет решила рискнуть, хотя и понимала, что это может стоит ей жизни.
– В чем же дело?
– Я хотела бы немного подумать, всего одну минутку.
– О чем?
– Вот о чем: что произойдет, если вдруг я нарушу нашу договоренность?
– Ты знаешь, какие будут последствия. А удержать в тайне свои действия ты бы не смогла – наша организация сильна.
– И все же ты не учитываешь фактор времени.
– Но писем у тебя больше нет! И нет смысла ломать над этим голову.
– Это как посмотреть. Предположим – только предположим, что ты здесь не объявлялся, а письма все еще находятся у меня.
– Интересно... Продолжай.
– Так вот, если вы не додумались до этого сами, то непременно нашелся бы кто-то вполне разумный, кто объяснил бы вам, что единственный способ реализовать ценные бумаги – обменять их по сниженной стоимости.
– Я и сам это знал, без чьей-либо подсказки.
– Теперь моя очередь задавать вопросы.
– Давай!
– Ты думаешь, сложно выявить хозяина вкладов? Разумный человек сразу же задаст себе два вопроса. Первый: где, в какой стране находятся банки, принимающие любые виды вкладов? Думаю, долго искать не надо – только в Швейцарии. Второй вопрос: как конкретно называются банки, принявшие такие вклады?
– Ответ ясен. Но ведь в этих банках тайна вклада охраняется как святыня. Все закодировано, зашифровано, подступиться к ним невозможно.
– А разве в великих банковских концернах Швейцарии все служащие страдают неподкупностью?
Сын выдержал паузу и прищурил ставшие жабьими глаза.
– Кажется, ты сама сошла с ума
– Отнюдь. Ты мыслишь малыми категориями, Алстер. Оперируешь крупными суммами, но мыслишь категориями малыми... Представь себе, что по мраморным залам Берна и Цюриха проносится слух, будто за конфиденциальную информацию можно получить миллион долларов, американских долларов...
– И что бы это тебе дало?
– Информацию! Я узнала бы имена!
– Да это же просто смешно!
– Смеяться вам пришлось бы недолго!.. Ясно, что у вас есть союзники, вы нуждаетесь в них. И вы, я уверена, хорошо им платите... Вопрос в другом: как скоро они мне станут известны? Способны ли они устоять перед моей ценой? Ясно, что ты никогда не сможешь со мной в этом конкурировать. Тут уж я за ценой не постою!
Самодовольная ухмылка исчезла с его лица, он разразился каким-то натужным, похожим на клекот, смехом.
– Я годы ждал, чтобы сказать тебе, что все твои теории смердят! Твоим вонючим манипуляциям «куплю-продам» пришел конец! Вы прошли свой путь! Все кончено! Все мертво! Все сгинуло!.. Кто ты такая, чтобы манипулировать? Ах, эти твои раболепствующие банкиры? Эти твои вонючие мелкие жиды! Всем вам крышка! Я наблюдал за вами! Ваше время прошло. Что же касается моих союзников, то они вам не чета! Им нет никакого дела ни до вас, ни до ваших денег! – Человек в черном был вне себя от ярости.
– Ты так уверен в этом? – спокойно спросила Элизабет.
– Совершенно! – Незалеченная кожа на лице Алстера Скарлетта покраснела от прилива крови. – У нас иная шкала ценностей. И вы не подступитесь к нам. Ни к кому из нас! Нас купить невозможно, мы неподкупны.
– Тем не менее, имей в виду: я могу принять свои меры. Очень суровые меры. Ты желаешь сыграть со мной эту партию?
– Тем самым ты подпишешь одиннадцать смертных приговоров! Ты этого хочешь, мама?
– Разумеется нет.
Человек с лицом-маской выдержал паузу и медленно, чеканя слова, сказал:
– Ты мне не ровня. Да, запомни: рядом с нами ты – ничто.
– Что случилось, Алстер? Что?.. Почему?
– На то, что делаю я, никто из вас не способен! Что вы все? Ничтожество!
– А если бы я... мы... захотели присоединиться к вам?
– Отказавшись от всего? Да вы слабаки! Раздался пронзительный звонок телефона.
– Не трудись, – сказал Алстер. – Это мне. Меня предупреждают, что моя жена-потаскушка и ее последний любовник вышли из «Клариджа».
– Следовательно, нашу встречу можно считать законченной.
К великой своей радости, она отметила, что он не возражает. Она понимала, что в нынешнем его состоянии он очень опасен, как всякий истерик. Верхнее правое веко дрожало от нервного тика, он вновь выставил перед собой по-паучьи скрюченные пальцы рук.
– Помни, что я сказал. Ты совершишь роковую ошибку...
Она не дала ему договорить.
– Помни, кто я! Ты разговариваешь с женой Джованни Скарлатти! Ты получил, что хотел. Можешь продолжать свой грязный бизнес. Ты меня больше не интересуешь!
Человек в черном устремился к двери, бросив через плечо:
– Я ненавижу тебя!
– Надеюсь, ты получишь свое.
– Да, получу, хотя ты и не в состоянии понять, что мне нужно!
Он ушел, оглушительно хлопнув дверью.
Элизабет Скарлатти подошла к окну и раздвинула шторы. Прильнула лбом к холодному стеклу. Голова кружилась. Ночной Лондон был погружен в сон, уличные фонари пунктиром вырисовывали схему улиц.
Боже, что он натворил?
В чьей власти он оказался?
Если раньше она испытывала только страх, то теперь ее обуял настоящий ужас – ведь он обладал оружием. Оружием власти, которое, сами того не ведая, годами усердно ковали для него она и ее Джованни...
И деньги для них действительно ничего не значили.
Из ее глаз текли слезы, сердце разрывалось от боли. Господи, ведь последний раз она плакала тридцать лет назад!
Элизабет принялась размеренным шагом ходить по комнате. Ей многое предстояло обдумать.
Глава 28
В одном из кабинетов министерства внутренних дел сидел Джеймс Дерек. Перед ним лежало досье «Жак Луи Бертольд, четвертый маркиз Шателеро».
В кабинет вошел сотрудник, ответственный за хранение досье.
– Привет, Джеймс. Я смотрю, ты засиделся сегодня.
– Похоже, так оно и есть, Чарльз. Ты получил мой запрос?
– Он со мной. Заполни, пожалуйста, вот здесь, и я подпишу. Но, будь добр, поторопись. Мы решили сгонять партию-другую в бридж.
– Вкратце суть дела такова: американцы подозревают персонал своего посольства в подпольной распродаже на здешней бирже американских акций. Этот Бертольд вращается в дипломатических кругах. Возможна связь с младшим Скарлатти.
Сотрудник сделал необходимые записи:
– Когда все это случилось?
– Насколько я понимаю, приблизительно год назад. Он перестал писать и уставился на Джеймса Дерека.
– Год назад?
– Да.
– И этот американец хочет разобраться с персоналом посольства сейчас? Здесь?
– Именно.
– Он явно опоздал. Ему надо подаваться на ту сторону Атлантики. Четыре месяца назад все сотрудники посольства были заменены. Из тех, кто находился здесь год назад, никого не осталось – даже самой мелкой сошки.
– Странно, – спокойно обронил Дерек.
– Я бы сказал, у нашего американского друга отсутствует должная связь с Госдепартаментом. – Либо он врет.
– Похоже, ты прав: он врет.
Джанет вынула из сумочки ключ и вручила Кэнфилду.
Он вставил ключ в замок и, прежде чем повернуть, аккуратно нажал на ручку. Дверь открылась, и Кэнфилд мгновенно протрезвел.
Он стрелой влетел в комнату.
В тусклом свете настольной лампы он увидел сидящую на викторианском диване Элизабет Скарлатти. Она даже не шевельнулась, только подняла на них глаза.
– Я слышала, как вы вошли.
– Я же велел вам запереть двери на ключ!
– Извините, забыла.
– Черт возьми, неправда! Я специально задержался у двери и ушел только после того, как вы заперли дверь на замок и задвижку.
– Я заказывала себе кофе.
– Где же поднос?
– В спальне, куда, по моим представлениям, не полагается входить посторонним.
– Ошибаетесь! – Он кинулся в спальню. – Еще раз приношу извинения! Поднос по моей просьбе уже унесли. Вы уж простите, ради Бога, совсем запамятовала.
– Что-нибудь произошло?
Элизабет повернулась к Джанет.
– У меня был крайне неприятный разговор по телефону. Коммерческий вопрос, к вам не имеет никакого касательства. Речь идет о крупной сумме, и мне предстоит принять решение до того, как откроются британские биржи. – Она взглянула на Кэнфилда.
– Позвольте спросить, какое такое важное дело заставило вас нарушить мои инструкции? – осведомился Кэнфилд.
– Речь идет о нескольких миллионах долларов. Пожалуй, вы могли бы дать мне совет. Следует нам скупить все имеющие хождение на бирже акции компании «Шеффилд катлери»?
Кэнфилд все еще сомневался в правдивости ее слов.
– Но почему же все-таки разговор... настолько взбудоражил вас?
– Потому что компания постоянно несет убытки.
– Тогда какой же смысл покупать? И разве это способно лишить вас сна?
Старая дама окинула его холодным взглядом.
– "Шеффилд катлери" – она из старейших и уважаемых фирм, выпускающих столовое серебро. Продукция первоклассная, проверена веками. И управление, и условия труда на должном уровне. Но проблема заключается в том, что японцы наводнили рынок более дешевыми подделками. Массовый потребитель, естественно, покупается на дешевизну. И вопрос в том, как обратить эту тенденцию вспять. Как возродить интерес к настоящему товару.
Элизабет Скарлатти поднялась с дивана и величественно направилась в спальню. Кэнфилд повернулся к Джанет.
– Она всегда самолично решает такие вопросы? Разве у нее нет советников?
Джанет посмотрела на ведущую в спальню дверь.
– Она говорит неправду.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что, разговаривая с тобой, она не сводила с меня глаз. Ни на секунду. Она пыталась дать мне что-то понять.
– Что, например?
Джанет передернула плечами и продолжала торопливым шепотом:
– О, не знаю, но ты поймешь, что я имею в виду. Представь себе такую ситуацию: собралась компания, ты что-то рассказываешь, врешь напропалую и при этом смотришь, скажем, на близкого друга – он знает, что ты врешь, но по твоему взгляду понимает, что возражать не следует...
– Выходит, она говорила неправду?
– О нет. Что касается компании – это правда. Вот уже несколько месяцев Чанселлор уговаривает ее купить эту фирму.
– Откуда ты знаешь?
– Она уже дала добро.
– Тогда зачем она обманула меня?
Кэнфилд собрался уже было сесть, но тут его внимание привлекла льняная салфетка на спинке кресла. Она была основательно измята, словно ее тискали, в руках – это как-то не вязалось с безупречной чистотой и порядком в комнате. Он внимательно рассматривал салфетку: на ней отчетливо проступали следы рук: кто-то вцепился в изголовье кресла с неимоверной силой.
– В чем дело, Мэтью?
– Ничего. Налей мне виски, пожалуйста!
– С удовольствием, милый.
Она пошла к бару, Кэнфилд же – к окну. Просто так, без какого-то определенного замысла, он раздвинул шторы и оглядел само окно. Повернул задвижку, поднял створку и увидел то, что интуитивно уже начал искать: дерево вокруг задвижки было в царапинах.
А на подоконнике остался след башмака на толстой гофрированной подошве. Кэнфилд выглянул наружу: семь этажей вниз, вверх еще два этажа и, как он знал, очень крутая крыша. Он захлопнул окно и запер его на задвижку.
– Что ты там делаешь?
– Здесь побывал визитер. Незваный гость.
Джанет замерла.
– О Боже!
– Не бойся. Твоя свекровь не станет делать глупостей. Поверь мне.
– Пытаюсь. А нам-то что теперь делать?
– Выяснить, кто это был. Возьми себя в руки. Мне понадобится твоя помощь.
– Почему она ничего нам не сказала?
– Не знаю. Но может, тебе удастся узнать.
– Каким образом?
– Завтра утром она, вероятно, вернется к разговору о компании. И ты напомни ей, что она уже согласилась ее купить. Тогда ей придется дать какое-то объяснение.
– Если матушка Скарлатти не желает о чем-либо говорить, она просто не говорит, и все. Я-то знаю.
– Тогда не нажимай. Но что-то ей все-таки придется сказать.
Кэнфилд подошел к портье, прикинувшись этаким простаком.
– У меня тут, дружище, затруднение небольшое возникло.
– Да, сэр. Чем могу служить?
– Видите ли, я путешествую вместе с мадам Элизабет Скарлатти и ее дочерью...
– О да, конечно, мистер... Кэнфилд, если не ошибаюсь?
– Верно. Так вот, мадам в более чем преклонном возрасте, а те, что живут наверху, ложатся очень поздно.
Портье, знавший легенды, ходившие о миллионах Скарлатти, рассыпался в извинениях.
– Простите великодушно, мистер Кэнфилд, искреннейше вам сочувствую. Я тотчас же поднимусь наверх и все проверю. Мы все уладим.
– О нет, не стоит беспокоиться, сейчас уже все в порядке.
– В таком случае смею заверить вас, что ничего подобного не повторится. К тому же вы ведь наверняка знаете, что «Савой» построен с учетом самых требовательных вкусов.
– Что ж, вероятно, они не закрывают окон. Но пожалуйста, ничего не говорите. Мадам очень рассердится, если узнает, что я с вами беседовал...
– Простите, сэр, я не понимаю.
– Вы мне просто скажите, кто эти люди, и я сам переговорю с ними. Понимаете, по-дружески, за бутылкой вина.
Портье такое решение устраивало как нельзя лучше.
– Ну если вы настаиваете, сэр... Восьмой номер западного крыла занимают виконт и виконтесса Роксбери, очаровательная пара. Но они пожилые люди. Очень на них непохоже. Правда, не исключено, что и они порой развлекаются.
– А кто живет над ними?
– Над ними, мистер Кэнфилд? Я не думаю, чтобы...
– А все же скажите, пожалуйста.
– В девятом номере западного крыла... – Портье перевернул страницу регистрационного журнала. – Номер не занят, сэр.
– Не занят? Необычно для этого времени года, не так ли?
– Я бы сказал: не вполне занят, сэр. Этот номер забронирован на этот месяц для деловых коммерческих совещаний.
– Вы хотите сказать, что там никто не ночует?
– О, они, конечно, вправе... Но по ночам тем не менее номер пустует.
– Кто же арендует помещение?
– Фирма «Бертольд и сыновья».
В кабинет вошел сотрудник, ответственный за хранение досье.
– Привет, Джеймс. Я смотрю, ты засиделся сегодня.
– Похоже, так оно и есть, Чарльз. Ты получил мой запрос?
– Он со мной. Заполни, пожалуйста, вот здесь, и я подпишу. Но, будь добр, поторопись. Мы решили сгонять партию-другую в бридж.
– Вкратце суть дела такова: американцы подозревают персонал своего посольства в подпольной распродаже на здешней бирже американских акций. Этот Бертольд вращается в дипломатических кругах. Возможна связь с младшим Скарлатти.
Сотрудник сделал необходимые записи:
– Когда все это случилось?
– Насколько я понимаю, приблизительно год назад. Он перестал писать и уставился на Джеймса Дерека.
– Год назад?
– Да.
– И этот американец хочет разобраться с персоналом посольства сейчас? Здесь?
– Именно.
– Он явно опоздал. Ему надо подаваться на ту сторону Атлантики. Четыре месяца назад все сотрудники посольства были заменены. Из тех, кто находился здесь год назад, никого не осталось – даже самой мелкой сошки.
– Странно, – спокойно обронил Дерек.
– Я бы сказал, у нашего американского друга отсутствует должная связь с Госдепартаментом. – Либо он врет.
– Похоже, ты прав: он врет.
* * *
Джанет и Мэтью вышли из лифта на седьмом этаже и направились к номеру Элизабет. Им нужно было пройти всего футов сто, но они останавливались четыре раза – чтобы целоваться.Джанет вынула из сумочки ключ и вручила Кэнфилду.
Он вставил ключ в замок и, прежде чем повернуть, аккуратно нажал на ручку. Дверь открылась, и Кэнфилд мгновенно протрезвел.
Он стрелой влетел в комнату.
В тусклом свете настольной лампы он увидел сидящую на викторианском диване Элизабет Скарлатти. Она даже не шевельнулась, только подняла на них глаза.
– Я слышала, как вы вошли.
– Я же велел вам запереть двери на ключ!
– Извините, забыла.
– Черт возьми, неправда! Я специально задержался у двери и ушел только после того, как вы заперли дверь на замок и задвижку.
– Я заказывала себе кофе.
– Где же поднос?
– В спальне, куда, по моим представлениям, не полагается входить посторонним.
– Ошибаетесь! – Он кинулся в спальню. – Еще раз приношу извинения! Поднос по моей просьбе уже унесли. Вы уж простите, ради Бога, совсем запамятовала.
– Что-нибудь произошло?
Элизабет повернулась к Джанет.
– У меня был крайне неприятный разговор по телефону. Коммерческий вопрос, к вам не имеет никакого касательства. Речь идет о крупной сумме, и мне предстоит принять решение до того, как откроются британские биржи. – Она взглянула на Кэнфилда.
– Позвольте спросить, какое такое важное дело заставило вас нарушить мои инструкции? – осведомился Кэнфилд.
– Речь идет о нескольких миллионах долларов. Пожалуй, вы могли бы дать мне совет. Следует нам скупить все имеющие хождение на бирже акции компании «Шеффилд катлери»?
Кэнфилд все еще сомневался в правдивости ее слов.
– Но почему же все-таки разговор... настолько взбудоражил вас?
– Потому что компания постоянно несет убытки.
– Тогда какой же смысл покупать? И разве это способно лишить вас сна?
Старая дама окинула его холодным взглядом.
– "Шеффилд катлери" – она из старейших и уважаемых фирм, выпускающих столовое серебро. Продукция первоклассная, проверена веками. И управление, и условия труда на должном уровне. Но проблема заключается в том, что японцы наводнили рынок более дешевыми подделками. Массовый потребитель, естественно, покупается на дешевизну. И вопрос в том, как обратить эту тенденцию вспять. Как возродить интерес к настоящему товару.
Элизабет Скарлатти поднялась с дивана и величественно направилась в спальню. Кэнфилд повернулся к Джанет.
– Она всегда самолично решает такие вопросы? Разве у нее нет советников?
Джанет посмотрела на ведущую в спальню дверь.
– Она говорит неправду.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что, разговаривая с тобой, она не сводила с меня глаз. Ни на секунду. Она пыталась дать мне что-то понять.
– Что, например?
Джанет передернула плечами и продолжала торопливым шепотом:
– О, не знаю, но ты поймешь, что я имею в виду. Представь себе такую ситуацию: собралась компания, ты что-то рассказываешь, врешь напропалую и при этом смотришь, скажем, на близкого друга – он знает, что ты врешь, но по твоему взгляду понимает, что возражать не следует...
– Выходит, она говорила неправду?
– О нет. Что касается компании – это правда. Вот уже несколько месяцев Чанселлор уговаривает ее купить эту фирму.
– Откуда ты знаешь?
– Она уже дала добро.
– Тогда зачем она обманула меня?
Кэнфилд собрался уже было сесть, но тут его внимание привлекла льняная салфетка на спинке кресла. Она была основательно измята, словно ее тискали, в руках – это как-то не вязалось с безупречной чистотой и порядком в комнате. Он внимательно рассматривал салфетку: на ней отчетливо проступали следы рук: кто-то вцепился в изголовье кресла с неимоверной силой.
– В чем дело, Мэтью?
– Ничего. Налей мне виски, пожалуйста!
– С удовольствием, милый.
Она пошла к бару, Кэнфилд же – к окну. Просто так, без какого-то определенного замысла, он раздвинул шторы и оглядел само окно. Повернул задвижку, поднял створку и увидел то, что интуитивно уже начал искать: дерево вокруг задвижки было в царапинах.
А на подоконнике остался след башмака на толстой гофрированной подошве. Кэнфилд выглянул наружу: семь этажей вниз, вверх еще два этажа и, как он знал, очень крутая крыша. Он захлопнул окно и запер его на задвижку.
– Что ты там делаешь?
– Здесь побывал визитер. Незваный гость.
Джанет замерла.
– О Боже!
– Не бойся. Твоя свекровь не станет делать глупостей. Поверь мне.
– Пытаюсь. А нам-то что теперь делать?
– Выяснить, кто это был. Возьми себя в руки. Мне понадобится твоя помощь.
– Почему она ничего нам не сказала?
– Не знаю. Но может, тебе удастся узнать.
– Каким образом?
– Завтра утром она, вероятно, вернется к разговору о компании. И ты напомни ей, что она уже согласилась ее купить. Тогда ей придется дать какое-то объяснение.
– Если матушка Скарлатти не желает о чем-либо говорить, она просто не говорит, и все. Я-то знаю.
– Тогда не нажимай. Но что-то ей все-таки придется сказать.
* * *
Несмотря на позднее время – три часа ночи, в холле было многолюдно: постояльцы возвращались с поздних вечеринок. Многие были навеселе, они смеялись и шутили.Кэнфилд подошел к портье, прикинувшись этаким простаком.
– У меня тут, дружище, затруднение небольшое возникло.
– Да, сэр. Чем могу служить?
– Видите ли, я путешествую вместе с мадам Элизабет Скарлатти и ее дочерью...
– О да, конечно, мистер... Кэнфилд, если не ошибаюсь?
– Верно. Так вот, мадам в более чем преклонном возрасте, а те, что живут наверху, ложатся очень поздно.
Портье, знавший легенды, ходившие о миллионах Скарлатти, рассыпался в извинениях.
– Простите великодушно, мистер Кэнфилд, искреннейше вам сочувствую. Я тотчас же поднимусь наверх и все проверю. Мы все уладим.
– О нет, не стоит беспокоиться, сейчас уже все в порядке.
– В таком случае смею заверить вас, что ничего подобного не повторится. К тому же вы ведь наверняка знаете, что «Савой» построен с учетом самых требовательных вкусов.
– Что ж, вероятно, они не закрывают окон. Но пожалуйста, ничего не говорите. Мадам очень рассердится, если узнает, что я с вами беседовал...
– Простите, сэр, я не понимаю.
– Вы мне просто скажите, кто эти люди, и я сам переговорю с ними. Понимаете, по-дружески, за бутылкой вина.
Портье такое решение устраивало как нельзя лучше.
– Ну если вы настаиваете, сэр... Восьмой номер западного крыла занимают виконт и виконтесса Роксбери, очаровательная пара. Но они пожилые люди. Очень на них непохоже. Правда, не исключено, что и они порой развлекаются.
– А кто живет над ними?
– Над ними, мистер Кэнфилд? Я не думаю, чтобы...
– А все же скажите, пожалуйста.
– В девятом номере западного крыла... – Портье перевернул страницу регистрационного журнала. – Номер не занят, сэр.
– Не занят? Необычно для этого времени года, не так ли?
– Я бы сказал: не вполне занят, сэр. Этот номер забронирован на этот месяц для деловых коммерческих совещаний.
– Вы хотите сказать, что там никто не ночует?
– О, они, конечно, вправе... Но по ночам тем не менее номер пустует.
– Кто же арендует помещение?
– Фирма «Бертольд и сыновья».
Глава 29
Джеймса Дерека разбудил телефонный звонок.
– Это Кэнфилд. Мне нужна помощь. Безотлагательно.
– А вы не преувеличиваете? В чем, собственно, проблема?
– Кто-то побывал в номере Скарлатти.
– Вот это да! Что говорит портье?
– Он ничего об этом не знает.
– Надо обязательно поставить его в известность.
– Не имеет смысла. Мадам Скарлатти не подтвердит факта вторжения.
– Это уж ваша забота. Зачем тогда вы звоните мне?
– Это Кэнфилд. Мне нужна помощь. Безотлагательно.
– А вы не преувеличиваете? В чем, собственно, проблема?
– Кто-то побывал в номере Скарлатти.
– Вот это да! Что говорит портье?
– Он ничего об этом не знает.
– Надо обязательно поставить его в известность.
– Не имеет смысла. Мадам Скарлатти не подтвердит факта вторжения.
– Это уж ваша забота. Зачем тогда вы звоните мне?