Страница:
— Нет. Сейчас займемся другим делом: налепим сколько получится бифштексов, а я их отнесу во двор и поджарю. Угостим нашу бдительную охрану. Этим мы завоюем их сердца, и они не пожалеют за нас живота своего.
Достав из холодильника пакеты говяжьего фарша, отец принялся помогать Джоуди за стойкой. Когда было готово шесть штук, он произнес: «Пожалуй, есть с чего начать» — и понес их во двор. Распечатав очередной пакет мяса, Джоуди разделила фарш на шарики, которые потом раскатала.
Ей было приятно, что отец до этого додумался. Готовить бифштексы для копов казалось ей благородным занятием. К тому же это отвлекало ее мысли от убийц, от Энди и от дяди Вилли.
Скоро у нее было готово еще шесть штук.
Но папа все не возвращался. Она представила, как он стоит над мангалом с лопаткой в руке и следит за приготовлением бифштексов.
— Ты знаешь пословицу «кто над чайником стоит, у того он не кипит»? — не раз спрашивал он у нее. — Так знай, кто над грилем не стоит, у того бифштекс сгорит. — Что бы он ни готовил: бифштексы, цыплят или отбивные, он непременно придавал процессу философскую глубину.
Но Джоуди знала его лучше. Он выходил вовсе не караулить огонь и спасать еду от подгорания. Это был всего лишь повод. На самом деле он делал это, потому что любил побыть на свежем воздухе вечерком, любил запах дыма, звук шипящего и стреляющего мяса, любил наблюдать за пляской огня. Он никогда в этом не признавался, но Джоуди давно увидела это в манере его поведения. Возможно, в эти мгновения он вспоминал свои бойскаутские дни или походы с рюкзаками в горы с мамой в молодости. Или, быть может, приготовление мяса на настоящем огне и на природе имело особую привлекательность, которая уходила глубже, чем просто ностальгия, — может, это было намного древнее и примитивнее и имело непосредственное отношение к заложенным в человеке охотничьим инстинктам.
Выложив сырые заготовки на тарелку, Джоуди направилась к выходу во двор.
По пути она вспомнила, как, бывало, отец стоял над мангалом с прозрачным желтым пластмассовым водяным пистолетом. Это было, когда она была еще очень маленькой. Пистолетом он сбивал пламя. Иногда он брызгал на Джоуди. Тогда мама его ругала.
Иногда Джоуди брызгала из пистолета себе в рот.
Вода вылетала из отверстия не больше булавочной головки. И всегда с шипением. Иногда она направляла струю на свод нёба, и тогда было щекотно. Иногда высасывала воду прямо из дула. Всегда достается воды больше, когда ее высасываешь, чем когда выкачиваешь. У воды всегда был чудной привкус. Резины или пластмассы.
Джоуди шагнула во двор, и стеклянная дверь за ней захлопнулась.
Папа резко обернулся.
— Джоуди! Я просил тебя оставаться...
Сначала свистнула пуля.
Звук выстрела донесся через долю секунды.
Глава 18
Часть IV
Глава 19
Достав из холодильника пакеты говяжьего фарша, отец принялся помогать Джоуди за стойкой. Когда было готово шесть штук, он произнес: «Пожалуй, есть с чего начать» — и понес их во двор. Распечатав очередной пакет мяса, Джоуди разделила фарш на шарики, которые потом раскатала.
Ей было приятно, что отец до этого додумался. Готовить бифштексы для копов казалось ей благородным занятием. К тому же это отвлекало ее мысли от убийц, от Энди и от дяди Вилли.
Скоро у нее было готово еще шесть штук.
Но папа все не возвращался. Она представила, как он стоит над мангалом с лопаткой в руке и следит за приготовлением бифштексов.
— Ты знаешь пословицу «кто над чайником стоит, у того он не кипит»? — не раз спрашивал он у нее. — Так знай, кто над грилем не стоит, у того бифштекс сгорит. — Что бы он ни готовил: бифштексы, цыплят или отбивные, он непременно придавал процессу философскую глубину.
Но Джоуди знала его лучше. Он выходил вовсе не караулить огонь и спасать еду от подгорания. Это был всего лишь повод. На самом деле он делал это, потому что любил побыть на свежем воздухе вечерком, любил запах дыма, звук шипящего и стреляющего мяса, любил наблюдать за пляской огня. Он никогда в этом не признавался, но Джоуди давно увидела это в манере его поведения. Возможно, в эти мгновения он вспоминал свои бойскаутские дни или походы с рюкзаками в горы с мамой в молодости. Или, быть может, приготовление мяса на настоящем огне и на природе имело особую привлекательность, которая уходила глубже, чем просто ностальгия, — может, это было намного древнее и примитивнее и имело непосредственное отношение к заложенным в человеке охотничьим инстинктам.
Выложив сырые заготовки на тарелку, Джоуди направилась к выходу во двор.
По пути она вспомнила, как, бывало, отец стоял над мангалом с прозрачным желтым пластмассовым водяным пистолетом. Это было, когда она была еще очень маленькой. Пистолетом он сбивал пламя. Иногда он брызгал на Джоуди. Тогда мама его ругала.
Иногда Джоуди брызгала из пистолета себе в рот.
Вода вылетала из отверстия не больше булавочной головки. И всегда с шипением. Иногда она направляла струю на свод нёба, и тогда было щекотно. Иногда высасывала воду прямо из дула. Всегда достается воды больше, когда ее высасываешь, чем когда выкачиваешь. У воды всегда был чудной привкус. Резины или пластмассы.
Джоуди шагнула во двор, и стеклянная дверь за ней захлопнулась.
Папа резко обернулся.
— Джоуди! Я просил тебя оставаться...
Сначала свистнула пуля.
Звук выстрела донесся через долю секунды.
Глава 18
Пуля звякнула о бетон дорожки намного впереди, так что тарелка не закрыла от Джоуди происходящего. Она увидела внезапно брызнувший фонтанчик крохотных осколков и белой пыли, услышала «фюйть», почувствовала рывок за шорты и острую боль, как от укуса.
Затем раздался грохот выстрела.
Только теперь Джоуди поняла, что забыла предупреждение отца.
Отшвырнув тарелку с бифштексами в сторону, Джоуди повернулась на каблуках и потянулась за дверной ручкой. Потом она тянула ее на себя, и дверь медленно открывалась.
Пуля со звоном вновь прикрыла ее.
Джоуди увидела дыру в алюминиевой раме — отверстие величиной с монету. Похоже, пуля пролетела в дюйме от ее плеча.
— Падай! — заорал отец. — На землю!
Пригнувшись, Джоуди обернулась и посмотрела назад.
Отец несся ей навстречу, револьвер еще торчал в кобуре, а лопатка, вылетевшая из руки, падала в кусты.
За его спиной повыше и чуть левее на крыше их гаража стоял какой-то человек с ружьем.
«Как они могли подойти так близко? Там ведь должны были быть полицейские. Так это и есть полицейский».
Он был обращен лицом в сторону холма, ружье было вскинуто к плечу, глаз припал к огромному оптическому прицелу.
Третья пуля горячим прутом хлестнула Джоуди по голове, задев верхний кончик уха.
Потом все вокруг закрыло тело отца. Дико рыча, он схватил ее в охапку, оторвал от земли и дернул в сторону. Затем послышалось странное хрюканье, и Джоуди провалилась в разлетающуюся вдребезги дверь.
Не задерживаясь ни секунды на кухне, он понес Джоуди через столовую в коридор, словно поставив себе целью доставить ее в самый центр дома, где между ней и окружающим миром будет максимальное количество стен.
Там он отнял ее от груди и поднял впереди на вытянутых руках. Осматривает спину? Затем опустился с ней на пол, осторожно положил ее на спину и склонился над ней.
Оба судорожно глотали воздух и хрипели.
Джоуди никак не могла отдышаться.
«А что, если я умираю?»
Она знала, что в нее попали по крайней мере один раз. Высоко в ногу. Боль была жгучая. Но, может, у нее были и другие раны, гораздо серьезнее, а она о них просто не догадывалась, потому что они были настолько плохие, что уже не чувствовались. Настолько опасные, что она от них умрет.
Упершись локтем в ковер, Джоуди приподняла голову. Как раз в этот момент папа сдернул с нее шорты.
На передней части блузки крови не было.
Но правая нога, которую теперь не прикрывали шорты, в нескольких дюймах пониже ластовицы трусиков превратилась в кровавое месиво.
— Боже мой! — ужаснулась она.
— Ничего страшного, — пробормотал отец. Свернув шорты в подушечку, он прижал их к тыльной стороне бедра. Через несколько секунд он убрал их и, нагнувшись ниже, тихо присвистнул.
— Что, так плохо?
Он покачал головой.
— Еще бы чуть-чуть в сторону, и ни одной царапины.
— Но ведь она попала в меня, папа! Взгляни на всю эту кровь.
Откуда-то вне пределов видимости Джоуди, где-то за ее головой послышались быстрые тяжелые шаги. Отшвырнув в сторону шорты, отец выхватил из кобуры «браунинг» и навел его на коридор.
— Сержант Фарго? — донесся женский голос, волевой, но спокойный. — Я офицер Майлз. Она ранена?
— Задело рикошетом.
— А вы?
— Ни царапины.
— На холм посланы подразделения на поиск стрелка.
Присев рядом на корточки, Майлз положила руку Джоуди на плечо и слегка сдавила его.
— Как себя чувствуешь, чемпионка?
— Неважнецки. — Майлз оказалась моложе, чем подумала Джоуди, услышав голос, и симпатичнее.
— Для барышни, которую только что подстрелили, ты выглядишь совсем неплохо.
Папа принялся вытирать рану, и Джоуди поморщилась от боли.
— Это всего лишь царапина, и только, — произнес отец.
Майлз посмотрела и кивнула. Затем перевела взгляд на лицо девочки.
— Болит где-нибудь еще?
— Почти везде.
Майлз скривила рот, и это напомнило Джоуди обычную ухмылку ее отца.
— Меня больше интересует сегодняшняя порция.
Привстав на локтях, Джоуди стала себя рассматривать. Кровь из раны на бедре сочилась по боковой поверхности ноги, оставляя красные полосы на повязках и пластырях и затекая на носки. Другая нога выглядела нормально, если не считать большого количества разнообразных ссадин, синяков, царапин и бинтов.
Над поясом трусиков блузка распахнулась почти до груди. Наверное, пуговицы расстегнулись, когда отец схватил ее и втащил в дом. Но обнажилось больше бинтов, чем тела.
На мгновение взгляд задержался на марлевой повязке между пупком и трусиками. Там, где прошлой ночью кольнуло копье. Но сначала оно прошло сквозь Ивлин.
Лицо Джоуди перекосилось от боли.
«Это не кончилось. Еще не кончилось. Может, не кончится, пока они меня не убьют. Меня и Энди. Пока мы не пойдем вслед за Ивлин».
— Что такое? — забеспокоился отец.
— Нет, ничего. Просто вспомнилась Ивлин.
Он покачал головой.
— Да, — пробормотал он, — суровое испытание.
— Всего одно ранение? — вмешалась Майлз и добавила: — За весь день?
— Увы, но это так.
Майлз слегка вскинула голову. Ее светло-каштановые волосы были даже короче, чем у Джоуди, вероятно, короче, чем у половины мужского личного состава полицейского управления. Чуть ниже подбородка был небольшой припухший шрам.
— Что скажете, сержант? Будем вызывать «скорую»?
— Меня что, снова отвезут в «неотложку», да? — скривилась Джоуди.
Ответ она прочла на лице отца.
— Я не хочу ехать. Ну пожалуйста. Рана не настолько опасна. Ты же сам сказал, что это только царапина. Не хочу я никуда ехать. Хочу остаться здесь.
— Я уверен, что у нее, по крайней мере, легкий шок. Как, черт побери, и у меня, хотя стреляли не в меня, — обратился отец к Майлз.
— Это же просто царапина, помнишь? Не отправляй меня в больницу, пожалуйста.
Отец вопросительно посмотрел на Майлз.
— Как скажете, — пожала плечами та.
— Папа, пожалуйста.
Казалось, он никак не мог решиться.
— Кроме того, — настаивала Джоуди, — здесь для меня безопаснее. Что, если на улице еще один снайпер? Может, и перед домом тоже.
— Если бы он был, наверняка попробовал бы подстрелить Энди, — покачал головой отец.
— Быть может. Только он мог оказаться не готовым. В любом случае я здесь в большей безопасности, чем где бы то ни было: в карете «Скорой помощи» или в больничной палате. Ты так не считаешь?
— Возможно, — согласился он. — О'кей, ты победила.
Майлз ободряюще стиснула ее плечо.
— Если вы хотите проверить ситуацию снаружи, сержант, я могу позаботиться о Джоуди... перевязать ее.
— Ты не будешь возражать, золотце?
— Нет, все в порядке.
— Держи там, куда я приложил, — приказал он.
Он отвел руку, и Джоуди сама прижала свернутые в подушечку шорты к ране.
Затем отец и Майлз перенесли ее в ванную комнату и посадили на край ванны. Ее ноги при этом касались пола.
— Я скоро вернусь, — сказал он и вышел.
— Ну-ка, посмотрим. — Майлз наклонилась над Джоуди и подняла тампон.
Обе уставились на рану.
Казалось, кровотечение почти прекратилось Теперь, когда Джоуди могла хорошо рассмотреть повреждение, оно действительно показалось ей незначительным. Словно по внутренней поверхности бедра резанули кончиком ножа — тупой кончик оставил широкую, но неглубокую борозду.
— По-моему, тебе повезло, — заметила Майлз.
— Угу.
— Посмотрим, можно ли их еще спасти. — Она поднесла шорты к раковине, развернула, смыла кровь, выжала и встряхнула. Потом протяжно свистнула.
— Что?
Повернувшись, Майлз подняла перед собой шорты, чтобы Джоуди могла видеть.
Дыра от пули зияла в дюйме ниже «молнии». На вид она была крупнее той, которую Джоуди успела разглядеть в раме двери. И края были рваные, да и само отверстие было далеко не круглое.
— А здесь вышла, — пояснила Майлз, повернув к ней шорты задней стороной. Дыра там находилась выше, чем спереди. — Чертовское везение.
— Везение? Ничего себе. Да в меня попали.
— Могло быть гораздо хуже. — Майлз повернулась к раковине, бросила в нее шорты и повернула кран. — Пусть покиснут, — произнесла она, когда вода стала их заливать, — по крайней мере, ты могла бы сохранить их как сувенир.
— Хвала Господу, на свете есть мазилы, — промолвила Джоуди.
— Стрелок он как раз первоклассный, иначе бы не стал и пробовать. Просто стрельба по мишени, находящейся внизу, дело крайне сложное. Где у тебя аптечка?
— Вон за ним, — Джоуди кивнула головой в сторону большего из двух зеркал, того, которое висело справа от раковины.
Майлз подошла к нему.
— Тебя, похоже, спас отец.
— Да, в дом он внес меля довольно быстро, это точно.
— Даже не стал утруждать себя открыванием двери, — заметила Майлз, заглядывая за зеркальную дверцу. — Впечатление такое, словно он въехал в нее на танке.
— Так оно и было.
— Да, отец у тебя что надо.
— Ага, я знаю.
Майлз стояла к ней спиной. Гремя склянками, она выбирала на загроможденных полках аптечки необходимое.
Сзади она выглядела довольно крупной и тяжелой, но не толстой. У нее были широкие плечи и спина, синие джинсы «Ранглер» плотно обтягивали пышные бедра и аккуратный зад. Эти джинсы, клетчатая рубашка и ковбойские ботинки — не иначе заскочила на пару слов по пути на родео.
Когда Майлз обернулась, в ее руках еле умещались тюбик антисептической мази, лейкопластырь и марля. На розовом пальчике болтались маникюрные ножницы.
— Через секунду будешь как новенькая, — заверила она, опускаясь перед Джоуди на колени.
— Ты была раньше знакома с папой?
— Не-а. Слышала о нем, но мы никогда не встречались, — добавила она, расставляя медикаменты на полу возле своего колена.
— Он служит в 77-м участке.
Кивая головой, Майлз сняла с правой ноги Джоуди мокасин. Затем стащила окровавленный носок. Благодаря ее сгорбленной позе Джоуди сверху могла заглянуть внутрь блузки. У нее был такой впечатляющий разрез между грудями, целое ущелье. Черный кружевной бюстгальтер был какой-то сексуальный и поэтому выглядел странновато на сотруднице полиции, находящейся при исполнении, даже несмотря на гражданский костюм.
Интересно, а что бы подумал папа о таких огромных грудях и таком бюстгальтере?
И она почувствовала, как заливается краской.
Прополоскав окровавленный носок под краном, Майлз снова присела на корточки и начала вытирать им ногу Джоуди.
— А откуда ты знаешь о папе? — спросила Джоуди.
— О нем все знают. Конг Фарго. Тебе ведь известно о пленке, да?
— О какой?
— Той, что крутят в академии.
— В полицейской академии показывают пленку с моим папой?
— Именно. Дидактический материал: «Как вести себя с вооруженными подозреваемыми».
— А, это с тем придурком с мачете, да?
— Железно.
Джоуди однажды видела кассету на семейной вечеринке. Тогда крутили много видеопленок — главным образом довольно мерзких. В расчете произвести впечатление на подружек и жен или шокировать присутствующих, как решила тогда она, прокравшись тихонько на цыпочках и подглядывая из-за двери. Папа к тому времени уже изрядно принял и так и не заметил ее присутствия.
На пленке отца атаковал какой-то человек, размахивавший над головой мачете. Поздний вечер. Они на тротуаре перед огромной подсвеченной витриной магазина. Нападающий в темных очках и с черной бородкой клинышком. На нем золотая цепочка и плавки под леопардовую шкуру. Он несется на отца с воплем: «Руби свинину!»
Отец при полном параде. Маньяк уже в двух шагах, а «браунинг» все еще в кобуре, зато в руке дубинка нового образца PR-24, с дополнительной ручкой сбоку.
Парень приближается как-то слишком медленно.
Потом Джоуди сообразила, что ленту просматривали в замедленном темпе.
Но даже если прокручивать ее в ускоренном темпе, все равно видно, что у отца было достаточно времени, чтобы выхватить из кобуры пистолет и выстрелить. И что он сознательно не стал стрелять.
Наконец псих добежал. Со всего размаху он опускает мачете вниз и чуть в сторону, словно хочет отсечь отцу голову.
Тяжелый удар дубинки ложится на предплечье ублюдка. Мачете вылетает из руки и разбивает стеклянную витрину. Под стеклянным душем отец разворачивается и наносит следующий удар снизу, между ног нападающего. Удар приходится чуть в сторону от леопардового гульфика. Заорав не своим голосом, маньяк подскакивает и отлетает вбок, падая на остатки витрины.
— И такое показывают в академии? — удивилась Джоуди.
— Представь себе, — подтвердила Майлз, швырнув мокрый носок в ванну.
— Тот ублюдок подал на нас в суд. Он и его вертлявый адвокатишка хотели три миллиона баксов! Нет, ты слышала? Три миллиона! Я хочу сказать, что твой отец имел право просто пристрелить эту кучу дерьма. Рисковал жизнью, не доставая оружия. А этот недоносок отряхивается и несет в суд исковое заявление, черт побери!
Майлз даже рот открыла от изумления. Когда Джоуди выговорилась, она свернула губы трубочкой и шумно выпустила воздух.
— Ну у тебя и характер.
— Ага. Ладно. Все равно в иске было отказано, но... Просто есть такое, чего я не могу воспринимать спокойно.
— Не сомневаюсь.
— Ага. Извини.
— А ты знаешь, как называется тысяча адвокатов на дне морском?
— Нет, как?
— Лиха беда начало.
Джоуди рассмеялась, но осеклась, увидев, как Майлз выдавливает тюбик. Белый червь пасты, извиваясь, выползал на полицейский палец.
— Будет жечь, да?
— Вряд ли.
— Если ты не имеешь ничего против, мне бы не хотелось испытать еще какую-нибудь боль сегодня.
— Больно не будет. Это всего лишь антисептик. Ты ведь не хочешь заразиться, да?
Джоуди задумалась.
— Наверно, нет. Но полегче, о'кей?
— Потихоньку да полегоньку. — Майлз осторожно намазала чем-то липким вокруг открытой раны. Попав на кровь, белая мазь порозовела.
— Черт.
— Жжет?
— Напротив, даже очень неплохо.
Обтерев палец кусочком марли, Майлз отмотала длинный кусок бинта и свернула его в тампон размером два на два дюйма. Затем приложила его к ране. Тампон приклеился к мази.
— Как бы там ни было, но эта пленка стала моим знакомством с твоим отцом. Мне кажется, он моментально стал героем для всех, кто ее увидел. Конечно, нам всем хотелось, чтобы он дал тому ублюдку по мозгам, но это был бы уже не его стиль. Начальству сильно понравилось, что, демонстрируя такую выдержку, он тем не менее сумел обезвредить подонка, — сказала Майлз, забинтовывая бедро.
— Он попадал и в более опасные ситуации.
— А то я не знаю.
Джоуди улыбнулась.
— Ты что, считаешь его отмороженным?
— Отмороженным? — Майлз хихикнула. — Что-то в этом роде, мне кажется. Но мужчина он интересный.
— А тебе не кажется, что у него смешной вид, нет?
— Джоуди! Нельзя так говорить об отце.
— Ну, он не совсем похож на Тома Круза, понимаешь?
— У него вполне нормальный вид.
— Ты правда так думаешь?
— Конечно.
— Мне кажется, он потому практически не встречается с женщинами, что у него перекошенный рот и забавная походка. Не говоря уже о том, что у него вечно такой вид, словно он только и ждет того, чтобы оторвать кому-нибудь голову.
— И вовсе нет.
— Не думаю, чтобы какая-нибудь женщина решилась пойти с ним куда-нибудь.
— А ты сама пошла бы с ним? — раздраженно спросила Майлз.
— Он мой папа. Ты что, думаешь, мы извращенцы?
— Ничего такого я не имела в виду, и ты это прекрасно знаешь, — рассмеялась она. — Я хотела сказать, если бы он был парнем примерно твоего возраста и не твой родственник и пригласил бы тебя.
— Папа не разрешает мне гулять с ребятами.
— А если бы разрешил?
— Пошла бы я с парнем, у которого такой вид?
— Вот-вот.
— Да, а почему бы и нет. Только было бы странновато идти на свидание с парнем, который вылитая копия твоего отца. Странно было бы вообще идти на свидание, если уж на то пошло. А ты как думаешь? Ты бы пошла на свидание с таким парнем?
— Можешь не сомневаться.
— Па, слышишь? — смеясь, крикнула Джоуди, словно увидев кого-то за спиной собеседницы.
Майлз резко повернула голову назад. Увидев пустой коридор, она сердито сверкнула на Джоуди глазами. Но тут же ее лицо расплылось в улыбке.
— Один — ноль, — обрадовалась Джоуди.
— Тебя не мешало бы отшлепать.
— Успеется, а теперь, может, все-таки пойдем отсюда? — Она встала и всунула босую правую ногу в мокасин. — Не хочу просидеть всю ночь в одних трусах.
— Пойдем. — И Майлз пошла вперед. Перед тем как выйти в коридор, она посмотрела по сторонам.
Джоуди почувствовала, как у нее все внутри опустилось.
«А что, если они уже здесь? В полном составе, как прошлой ночью? Не будь смешной», — сказала она себе.
Взмахом руки показав, что можно идти, Майлз повела Джоуди в ее спальню. Джоуди показывала дорогу. Бегло оглядев комнату, Майлз встала на посту у дверей.
Джоуди надела коричневые шорты и белые носки. Она уже влезала в мокасины, когда послышался оклик отца:
— Джоуди? Майлз?
— Мы здесь, — крикнула в ответ Майлз. — Стрелка взяли?
— Нашли дом, из которого он стрелял. Но его и след простыл. Подложил на память зажигательную бомбу, но наши ребята подоспели на пару минут раньше.
Майлз боком вошла в комнату Джоуди. За ней следовал отец. Мрачный и сердитый.
— Сюда едет оперативная группа. Для них есть пара трупов. По всей видимости, хозяева дома. Я хочу пойти туда и посмотреть.
— Я присмотрю за Джоуди в ваше отсутствие, — сказала Майлз.
— Было бы очень кстати. Как ты себя чувствуешь, золотце? — спросил он, поворачиваясь к Джоуди.
— Неплохо. Офицер Майлз сделала мне перевязку. Тот бандит, который в меня стрелял, он что, убил кого-то на холме?
— Похоже на то. Но ты не волнуйся. До тебя никто не доберется.
— Меня это не беспокоит.
— Просто не выходи из дому и не подходи к окнам.
— Я позабочусь об этом, сэр, — заверила Майлз.
Отец показал ей кулак с оттопыренным большим пальцем, а Джоуди подмигнул.
— Постараюсь не задерживаться, — пообещал он и пошел прочь.
Затем раздался грохот выстрела.
Только теперь Джоуди поняла, что забыла предупреждение отца.
Отшвырнув тарелку с бифштексами в сторону, Джоуди повернулась на каблуках и потянулась за дверной ручкой. Потом она тянула ее на себя, и дверь медленно открывалась.
Пуля со звоном вновь прикрыла ее.
Джоуди увидела дыру в алюминиевой раме — отверстие величиной с монету. Похоже, пуля пролетела в дюйме от ее плеча.
— Падай! — заорал отец. — На землю!
Пригнувшись, Джоуди обернулась и посмотрела назад.
Отец несся ей навстречу, револьвер еще торчал в кобуре, а лопатка, вылетевшая из руки, падала в кусты.
За его спиной повыше и чуть левее на крыше их гаража стоял какой-то человек с ружьем.
«Как они могли подойти так близко? Там ведь должны были быть полицейские. Так это и есть полицейский».
Он был обращен лицом в сторону холма, ружье было вскинуто к плечу, глаз припал к огромному оптическому прицелу.
Третья пуля горячим прутом хлестнула Джоуди по голове, задев верхний кончик уха.
Потом все вокруг закрыло тело отца. Дико рыча, он схватил ее в охапку, оторвал от земли и дернул в сторону. Затем послышалось странное хрюканье, и Джоуди провалилась в разлетающуюся вдребезги дверь.
Не задерживаясь ни секунды на кухне, он понес Джоуди через столовую в коридор, словно поставив себе целью доставить ее в самый центр дома, где между ней и окружающим миром будет максимальное количество стен.
Там он отнял ее от груди и поднял впереди на вытянутых руках. Осматривает спину? Затем опустился с ней на пол, осторожно положил ее на спину и склонился над ней.
Оба судорожно глотали воздух и хрипели.
Джоуди никак не могла отдышаться.
«А что, если я умираю?»
Она знала, что в нее попали по крайней мере один раз. Высоко в ногу. Боль была жгучая. Но, может, у нее были и другие раны, гораздо серьезнее, а она о них просто не догадывалась, потому что они были настолько плохие, что уже не чувствовались. Настолько опасные, что она от них умрет.
Упершись локтем в ковер, Джоуди приподняла голову. Как раз в этот момент папа сдернул с нее шорты.
На передней части блузки крови не было.
Но правая нога, которую теперь не прикрывали шорты, в нескольких дюймах пониже ластовицы трусиков превратилась в кровавое месиво.
— Боже мой! — ужаснулась она.
— Ничего страшного, — пробормотал отец. Свернув шорты в подушечку, он прижал их к тыльной стороне бедра. Через несколько секунд он убрал их и, нагнувшись ниже, тихо присвистнул.
— Что, так плохо?
Он покачал головой.
— Еще бы чуть-чуть в сторону, и ни одной царапины.
— Но ведь она попала в меня, папа! Взгляни на всю эту кровь.
Откуда-то вне пределов видимости Джоуди, где-то за ее головой послышались быстрые тяжелые шаги. Отшвырнув в сторону шорты, отец выхватил из кобуры «браунинг» и навел его на коридор.
— Сержант Фарго? — донесся женский голос, волевой, но спокойный. — Я офицер Майлз. Она ранена?
— Задело рикошетом.
— А вы?
— Ни царапины.
— На холм посланы подразделения на поиск стрелка.
Присев рядом на корточки, Майлз положила руку Джоуди на плечо и слегка сдавила его.
— Как себя чувствуешь, чемпионка?
— Неважнецки. — Майлз оказалась моложе, чем подумала Джоуди, услышав голос, и симпатичнее.
— Для барышни, которую только что подстрелили, ты выглядишь совсем неплохо.
Папа принялся вытирать рану, и Джоуди поморщилась от боли.
— Это всего лишь царапина, и только, — произнес отец.
Майлз посмотрела и кивнула. Затем перевела взгляд на лицо девочки.
— Болит где-нибудь еще?
— Почти везде.
Майлз скривила рот, и это напомнило Джоуди обычную ухмылку ее отца.
— Меня больше интересует сегодняшняя порция.
Привстав на локтях, Джоуди стала себя рассматривать. Кровь из раны на бедре сочилась по боковой поверхности ноги, оставляя красные полосы на повязках и пластырях и затекая на носки. Другая нога выглядела нормально, если не считать большого количества разнообразных ссадин, синяков, царапин и бинтов.
Над поясом трусиков блузка распахнулась почти до груди. Наверное, пуговицы расстегнулись, когда отец схватил ее и втащил в дом. Но обнажилось больше бинтов, чем тела.
На мгновение взгляд задержался на марлевой повязке между пупком и трусиками. Там, где прошлой ночью кольнуло копье. Но сначала оно прошло сквозь Ивлин.
Лицо Джоуди перекосилось от боли.
«Это не кончилось. Еще не кончилось. Может, не кончится, пока они меня не убьют. Меня и Энди. Пока мы не пойдем вслед за Ивлин».
— Что такое? — забеспокоился отец.
— Нет, ничего. Просто вспомнилась Ивлин.
Он покачал головой.
— Да, — пробормотал он, — суровое испытание.
— Всего одно ранение? — вмешалась Майлз и добавила: — За весь день?
— Увы, но это так.
Майлз слегка вскинула голову. Ее светло-каштановые волосы были даже короче, чем у Джоуди, вероятно, короче, чем у половины мужского личного состава полицейского управления. Чуть ниже подбородка был небольшой припухший шрам.
— Что скажете, сержант? Будем вызывать «скорую»?
— Меня что, снова отвезут в «неотложку», да? — скривилась Джоуди.
Ответ она прочла на лице отца.
— Я не хочу ехать. Ну пожалуйста. Рана не настолько опасна. Ты же сам сказал, что это только царапина. Не хочу я никуда ехать. Хочу остаться здесь.
— Я уверен, что у нее, по крайней мере, легкий шок. Как, черт побери, и у меня, хотя стреляли не в меня, — обратился отец к Майлз.
— Это же просто царапина, помнишь? Не отправляй меня в больницу, пожалуйста.
Отец вопросительно посмотрел на Майлз.
— Как скажете, — пожала плечами та.
— Папа, пожалуйста.
Казалось, он никак не мог решиться.
— Кроме того, — настаивала Джоуди, — здесь для меня безопаснее. Что, если на улице еще один снайпер? Может, и перед домом тоже.
— Если бы он был, наверняка попробовал бы подстрелить Энди, — покачал головой отец.
— Быть может. Только он мог оказаться не готовым. В любом случае я здесь в большей безопасности, чем где бы то ни было: в карете «Скорой помощи» или в больничной палате. Ты так не считаешь?
— Возможно, — согласился он. — О'кей, ты победила.
Майлз ободряюще стиснула ее плечо.
— Если вы хотите проверить ситуацию снаружи, сержант, я могу позаботиться о Джоуди... перевязать ее.
— Ты не будешь возражать, золотце?
— Нет, все в порядке.
— Держи там, куда я приложил, — приказал он.
Он отвел руку, и Джоуди сама прижала свернутые в подушечку шорты к ране.
Затем отец и Майлз перенесли ее в ванную комнату и посадили на край ванны. Ее ноги при этом касались пола.
— Я скоро вернусь, — сказал он и вышел.
— Ну-ка, посмотрим. — Майлз наклонилась над Джоуди и подняла тампон.
Обе уставились на рану.
Казалось, кровотечение почти прекратилось Теперь, когда Джоуди могла хорошо рассмотреть повреждение, оно действительно показалось ей незначительным. Словно по внутренней поверхности бедра резанули кончиком ножа — тупой кончик оставил широкую, но неглубокую борозду.
— По-моему, тебе повезло, — заметила Майлз.
— Угу.
— Посмотрим, можно ли их еще спасти. — Она поднесла шорты к раковине, развернула, смыла кровь, выжала и встряхнула. Потом протяжно свистнула.
— Что?
Повернувшись, Майлз подняла перед собой шорты, чтобы Джоуди могла видеть.
Дыра от пули зияла в дюйме ниже «молнии». На вид она была крупнее той, которую Джоуди успела разглядеть в раме двери. И края были рваные, да и само отверстие было далеко не круглое.
— А здесь вышла, — пояснила Майлз, повернув к ней шорты задней стороной. Дыра там находилась выше, чем спереди. — Чертовское везение.
— Везение? Ничего себе. Да в меня попали.
— Могло быть гораздо хуже. — Майлз повернулась к раковине, бросила в нее шорты и повернула кран. — Пусть покиснут, — произнесла она, когда вода стала их заливать, — по крайней мере, ты могла бы сохранить их как сувенир.
— Хвала Господу, на свете есть мазилы, — промолвила Джоуди.
— Стрелок он как раз первоклассный, иначе бы не стал и пробовать. Просто стрельба по мишени, находящейся внизу, дело крайне сложное. Где у тебя аптечка?
— Вон за ним, — Джоуди кивнула головой в сторону большего из двух зеркал, того, которое висело справа от раковины.
Майлз подошла к нему.
— Тебя, похоже, спас отец.
— Да, в дом он внес меля довольно быстро, это точно.
— Даже не стал утруждать себя открыванием двери, — заметила Майлз, заглядывая за зеркальную дверцу. — Впечатление такое, словно он въехал в нее на танке.
— Так оно и было.
— Да, отец у тебя что надо.
— Ага, я знаю.
Майлз стояла к ней спиной. Гремя склянками, она выбирала на загроможденных полках аптечки необходимое.
Сзади она выглядела довольно крупной и тяжелой, но не толстой. У нее были широкие плечи и спина, синие джинсы «Ранглер» плотно обтягивали пышные бедра и аккуратный зад. Эти джинсы, клетчатая рубашка и ковбойские ботинки — не иначе заскочила на пару слов по пути на родео.
Когда Майлз обернулась, в ее руках еле умещались тюбик антисептической мази, лейкопластырь и марля. На розовом пальчике болтались маникюрные ножницы.
— Через секунду будешь как новенькая, — заверила она, опускаясь перед Джоуди на колени.
— Ты была раньше знакома с папой?
— Не-а. Слышала о нем, но мы никогда не встречались, — добавила она, расставляя медикаменты на полу возле своего колена.
— Он служит в 77-м участке.
Кивая головой, Майлз сняла с правой ноги Джоуди мокасин. Затем стащила окровавленный носок. Благодаря ее сгорбленной позе Джоуди сверху могла заглянуть внутрь блузки. У нее был такой впечатляющий разрез между грудями, целое ущелье. Черный кружевной бюстгальтер был какой-то сексуальный и поэтому выглядел странновато на сотруднице полиции, находящейся при исполнении, даже несмотря на гражданский костюм.
Интересно, а что бы подумал папа о таких огромных грудях и таком бюстгальтере?
И она почувствовала, как заливается краской.
Прополоскав окровавленный носок под краном, Майлз снова присела на корточки и начала вытирать им ногу Джоуди.
— А откуда ты знаешь о папе? — спросила Джоуди.
— О нем все знают. Конг Фарго. Тебе ведь известно о пленке, да?
— О какой?
— Той, что крутят в академии.
— В полицейской академии показывают пленку с моим папой?
— Именно. Дидактический материал: «Как вести себя с вооруженными подозреваемыми».
— А, это с тем придурком с мачете, да?
— Железно.
Джоуди однажды видела кассету на семейной вечеринке. Тогда крутили много видеопленок — главным образом довольно мерзких. В расчете произвести впечатление на подружек и жен или шокировать присутствующих, как решила тогда она, прокравшись тихонько на цыпочках и подглядывая из-за двери. Папа к тому времени уже изрядно принял и так и не заметил ее присутствия.
На пленке отца атаковал какой-то человек, размахивавший над головой мачете. Поздний вечер. Они на тротуаре перед огромной подсвеченной витриной магазина. Нападающий в темных очках и с черной бородкой клинышком. На нем золотая цепочка и плавки под леопардовую шкуру. Он несется на отца с воплем: «Руби свинину!»
Отец при полном параде. Маньяк уже в двух шагах, а «браунинг» все еще в кобуре, зато в руке дубинка нового образца PR-24, с дополнительной ручкой сбоку.
Парень приближается как-то слишком медленно.
Потом Джоуди сообразила, что ленту просматривали в замедленном темпе.
Но даже если прокручивать ее в ускоренном темпе, все равно видно, что у отца было достаточно времени, чтобы выхватить из кобуры пистолет и выстрелить. И что он сознательно не стал стрелять.
Наконец псих добежал. Со всего размаху он опускает мачете вниз и чуть в сторону, словно хочет отсечь отцу голову.
Тяжелый удар дубинки ложится на предплечье ублюдка. Мачете вылетает из руки и разбивает стеклянную витрину. Под стеклянным душем отец разворачивается и наносит следующий удар снизу, между ног нападающего. Удар приходится чуть в сторону от леопардового гульфика. Заорав не своим голосом, маньяк подскакивает и отлетает вбок, падая на остатки витрины.
— И такое показывают в академии? — удивилась Джоуди.
— Представь себе, — подтвердила Майлз, швырнув мокрый носок в ванну.
— Тот ублюдок подал на нас в суд. Он и его вертлявый адвокатишка хотели три миллиона баксов! Нет, ты слышала? Три миллиона! Я хочу сказать, что твой отец имел право просто пристрелить эту кучу дерьма. Рисковал жизнью, не доставая оружия. А этот недоносок отряхивается и несет в суд исковое заявление, черт побери!
Майлз даже рот открыла от изумления. Когда Джоуди выговорилась, она свернула губы трубочкой и шумно выпустила воздух.
— Ну у тебя и характер.
— Ага. Ладно. Все равно в иске было отказано, но... Просто есть такое, чего я не могу воспринимать спокойно.
— Не сомневаюсь.
— Ага. Извини.
— А ты знаешь, как называется тысяча адвокатов на дне морском?
— Нет, как?
— Лиха беда начало.
Джоуди рассмеялась, но осеклась, увидев, как Майлз выдавливает тюбик. Белый червь пасты, извиваясь, выползал на полицейский палец.
— Будет жечь, да?
— Вряд ли.
— Если ты не имеешь ничего против, мне бы не хотелось испытать еще какую-нибудь боль сегодня.
— Больно не будет. Это всего лишь антисептик. Ты ведь не хочешь заразиться, да?
Джоуди задумалась.
— Наверно, нет. Но полегче, о'кей?
— Потихоньку да полегоньку. — Майлз осторожно намазала чем-то липким вокруг открытой раны. Попав на кровь, белая мазь порозовела.
— Черт.
— Жжет?
— Напротив, даже очень неплохо.
Обтерев палец кусочком марли, Майлз отмотала длинный кусок бинта и свернула его в тампон размером два на два дюйма. Затем приложила его к ране. Тампон приклеился к мази.
— Как бы там ни было, но эта пленка стала моим знакомством с твоим отцом. Мне кажется, он моментально стал героем для всех, кто ее увидел. Конечно, нам всем хотелось, чтобы он дал тому ублюдку по мозгам, но это был бы уже не его стиль. Начальству сильно понравилось, что, демонстрируя такую выдержку, он тем не менее сумел обезвредить подонка, — сказала Майлз, забинтовывая бедро.
— Он попадал и в более опасные ситуации.
— А то я не знаю.
Джоуди улыбнулась.
— Ты что, считаешь его отмороженным?
— Отмороженным? — Майлз хихикнула. — Что-то в этом роде, мне кажется. Но мужчина он интересный.
— А тебе не кажется, что у него смешной вид, нет?
— Джоуди! Нельзя так говорить об отце.
— Ну, он не совсем похож на Тома Круза, понимаешь?
— У него вполне нормальный вид.
— Ты правда так думаешь?
— Конечно.
— Мне кажется, он потому практически не встречается с женщинами, что у него перекошенный рот и забавная походка. Не говоря уже о том, что у него вечно такой вид, словно он только и ждет того, чтобы оторвать кому-нибудь голову.
— И вовсе нет.
— Не думаю, чтобы какая-нибудь женщина решилась пойти с ним куда-нибудь.
— А ты сама пошла бы с ним? — раздраженно спросила Майлз.
— Он мой папа. Ты что, думаешь, мы извращенцы?
— Ничего такого я не имела в виду, и ты это прекрасно знаешь, — рассмеялась она. — Я хотела сказать, если бы он был парнем примерно твоего возраста и не твой родственник и пригласил бы тебя.
— Папа не разрешает мне гулять с ребятами.
— А если бы разрешил?
— Пошла бы я с парнем, у которого такой вид?
— Вот-вот.
— Да, а почему бы и нет. Только было бы странновато идти на свидание с парнем, который вылитая копия твоего отца. Странно было бы вообще идти на свидание, если уж на то пошло. А ты как думаешь? Ты бы пошла на свидание с таким парнем?
— Можешь не сомневаться.
— Па, слышишь? — смеясь, крикнула Джоуди, словно увидев кого-то за спиной собеседницы.
Майлз резко повернула голову назад. Увидев пустой коридор, она сердито сверкнула на Джоуди глазами. Но тут же ее лицо расплылось в улыбке.
— Один — ноль, — обрадовалась Джоуди.
— Тебя не мешало бы отшлепать.
— Успеется, а теперь, может, все-таки пойдем отсюда? — Она встала и всунула босую правую ногу в мокасин. — Не хочу просидеть всю ночь в одних трусах.
— Пойдем. — И Майлз пошла вперед. Перед тем как выйти в коридор, она посмотрела по сторонам.
Джоуди почувствовала, как у нее все внутри опустилось.
«А что, если они уже здесь? В полном составе, как прошлой ночью? Не будь смешной», — сказала она себе.
Взмахом руки показав, что можно идти, Майлз повела Джоуди в ее спальню. Джоуди показывала дорогу. Бегло оглядев комнату, Майлз встала на посту у дверей.
Джоуди надела коричневые шорты и белые носки. Она уже влезала в мокасины, когда послышался оклик отца:
— Джоуди? Майлз?
— Мы здесь, — крикнула в ответ Майлз. — Стрелка взяли?
— Нашли дом, из которого он стрелял. Но его и след простыл. Подложил на память зажигательную бомбу, но наши ребята подоспели на пару минут раньше.
Майлз боком вошла в комнату Джоуди. За ней следовал отец. Мрачный и сердитый.
— Сюда едет оперативная группа. Для них есть пара трупов. По всей видимости, хозяева дома. Я хочу пойти туда и посмотреть.
— Я присмотрю за Джоуди в ваше отсутствие, — сказала Майлз.
— Было бы очень кстати. Как ты себя чувствуешь, золотце? — спросил он, поворачиваясь к Джоуди.
— Неплохо. Офицер Майлз сделала мне перевязку. Тот бандит, который в меня стрелял, он что, убил кого-то на холме?
— Похоже на то. Но ты не волнуйся. До тебя никто не доберется.
— Меня это не беспокоит.
— Просто не выходи из дому и не подходи к окнам.
— Я позабочусь об этом, сэр, — заверила Майлз.
Отец показал ей кулак с оттопыренным большим пальцем, а Джоуди подмигнул.
— Постараюсь не задерживаться, — пообещал он и пошел прочь.
Часть IV
С вами снова Саймон
Глава 19
Привет, это снова я. Мотель ни к черту, но здесь можно перекантоваться, пока будут решаться кое-какие дела. Между прочим, еще суббота.
Ладно, с чего начнем?
Ага, отсюда...
С холодильника.
Такой огромный белый «Амана», с чудненькой коллекцией магнитных прибамбасов, прилепленных к дверце. Разная там бутафория на тему еды: банан, ломтик арбуза, авокадо, тостик с сыром и прочее дерьмо. Бенедикт разинул рот, так что тостик я отправил туда.
Поздновато у него, конечно, последний прием пищи, да? Да и едва ли очень вкусно: пористая резина и пластмасса с приклеенным сзади магнитом.
Когда перед этим разгружал холодильник, не обессудьте, угостился бутылочкой пива и сварганил пару бутербродов: крекеры, салями, сыр.
Большую часть продуктов переложил в буфет. Все, что могло испортиться и протухнуть, сунул в морозильник или выбросил в мусорный ящик. Освобожденные полки вытащил и спрятал подальше от глаз в чулан.
В холодильник Бенедикт вошел вверх тормашками. Голова скосилась набок, и основная нагрузка пришлась на плечи. Это лучший способ размещать людей в холодильниках, потому что центр тяжести низко и меньше вероятности опрокидывания и вываливания. Еще лучше получается, если отрезать голову. Тогда плечи прекрасно ложатся на нижний скос. Но мне было в облом, и голова осталась. Убедившись, что Бенедикт наконец принял устойчивое положение, я прикрыл дверцу. Затем несколько раз встряхнул холодильник и отошел в сторону. Дверца не открылась.
Покончив с житейской прозой, я поспешил в спальню. Моя синяя джинсовая юбка и прелестная желтая кофточка были безнадежно забрызганы кровью. В сердцах швырнув их на пол, я отправился в ванную комнату отмываться от крови. Затем нашел бледно-голубое летнее платье без рукавов и с «молнией» сзади. С чертовой застежкой пришлось повозиться, но в конце концов она была застегнута.
Напялив подобранные с пола волосы, я поправил их перед зеркалом — очаровашка, и только. С сумочкой Хиллари через плечо я зашагал к «Ягуару» Бенедикта.
Верх я откинул.
Разумеется, у Бенедикта был кабриолет. А теперь за рулем восседал я: с обнаженными руками, яркой внешностью и густыми каштановыми волосами, развевающимися на ветру (под скальпом Хиллари голова зудела, но он был липкий и неплохо приклеился. Несколько раз, когда порывы ветра становились сильнее, приходилось придерживать волосы рукой, чтобы они не улетели. Но в основном все шло нормально).
Не проехав и мили от дома Западонов, я встретил три полицейских автомобиля: два черно-белых патрульных и одну «непомеченную» темно-бордовую колымагу, в которой сидела пара парней в штатском. Должно быть, в этот район они прибыли по мою душу.
Ну что, увидели меня?
Из шести копов пять были мужиками, а одна — баба. Шесть длинных восторженных взглядов. Меня так и подмывало улыбнуться, или махнуть рукой, или послать пару воздушных поцелуев. Но решил подчеркнуто их проигнорировать, ведь именно так повела бы себя Хиллари, которая наверняка была надутой богатой сучкой, считавшей ниже своего достоинства выказывать дружелюбие по отношению к блюстителям порядка.
К счастью, не пришлось хвататься за волосы, когда копы мною восхищались.
Полицейские не были единственными, кто поворачивал в мою сторону головы. На меня глазели мужчины всех возрастов, цветов и размеров. Моментально влюблялись и моментально желали меня. Один чудак, бежавший трусцой рядом с подругой или женой, до того засмотрелся, что чуть не вывихнул шею. В зеркале я увидел, как он шагнул в сторону с тротуара, оступился и, поскользнувшись, плашмя рухнул на пpoeзжую часть.
Это вызвало у меня смех, но закончилось довольно сильным возбуждением, потому что вспомнилась девчонка из вчерашней ночи — как она скользила по мокрой траве и как лежала потом с задранной кверху рубашкой.
Такая цаца, эта девчонка.
Сальные взгляды мужиков перестали привлекать мое внимание — теперь я полностью погрузился в мысль о том, что я буду делать с девчонкой, когда доберусь до нее.
Расслабиться немного и помечтать — это все, конечно, здорово, к тому же опасный район позади. Но пора подумать и о том, что делать дальше.
Домой нельзя. Домом я называю свою холостяцкую квартиру в западном Лос-Анджелесе. С одной стороны, потому что не было ключей. Они остались в фургоне Тома вместе с остальными вещами, и судьба их совершенно не ясна. С другой стороны, кто-нибудь из соседей мог меня увидеть. Трюк с переодеванием был рассчитан вовсе не на тех, кто меня знал, — их бы я не провел. Последняя и, пожалуй, самая главная причина держаться подальше от своей квартиры заключалась в том, что меня там могли поджидать мои дружки.
Ладно, с чего начнем?
Ага, отсюда...
С холодильника.
Такой огромный белый «Амана», с чудненькой коллекцией магнитных прибамбасов, прилепленных к дверце. Разная там бутафория на тему еды: банан, ломтик арбуза, авокадо, тостик с сыром и прочее дерьмо. Бенедикт разинул рот, так что тостик я отправил туда.
Поздновато у него, конечно, последний прием пищи, да? Да и едва ли очень вкусно: пористая резина и пластмасса с приклеенным сзади магнитом.
Когда перед этим разгружал холодильник, не обессудьте, угостился бутылочкой пива и сварганил пару бутербродов: крекеры, салями, сыр.
Большую часть продуктов переложил в буфет. Все, что могло испортиться и протухнуть, сунул в морозильник или выбросил в мусорный ящик. Освобожденные полки вытащил и спрятал подальше от глаз в чулан.
В холодильник Бенедикт вошел вверх тормашками. Голова скосилась набок, и основная нагрузка пришлась на плечи. Это лучший способ размещать людей в холодильниках, потому что центр тяжести низко и меньше вероятности опрокидывания и вываливания. Еще лучше получается, если отрезать голову. Тогда плечи прекрасно ложатся на нижний скос. Но мне было в облом, и голова осталась. Убедившись, что Бенедикт наконец принял устойчивое положение, я прикрыл дверцу. Затем несколько раз встряхнул холодильник и отошел в сторону. Дверца не открылась.
Покончив с житейской прозой, я поспешил в спальню. Моя синяя джинсовая юбка и прелестная желтая кофточка были безнадежно забрызганы кровью. В сердцах швырнув их на пол, я отправился в ванную комнату отмываться от крови. Затем нашел бледно-голубое летнее платье без рукавов и с «молнией» сзади. С чертовой застежкой пришлось повозиться, но в конце концов она была застегнута.
Напялив подобранные с пола волосы, я поправил их перед зеркалом — очаровашка, и только. С сумочкой Хиллари через плечо я зашагал к «Ягуару» Бенедикта.
Верх я откинул.
Разумеется, у Бенедикта был кабриолет. А теперь за рулем восседал я: с обнаженными руками, яркой внешностью и густыми каштановыми волосами, развевающимися на ветру (под скальпом Хиллари голова зудела, но он был липкий и неплохо приклеился. Несколько раз, когда порывы ветра становились сильнее, приходилось придерживать волосы рукой, чтобы они не улетели. Но в основном все шло нормально).
Не проехав и мили от дома Западонов, я встретил три полицейских автомобиля: два черно-белых патрульных и одну «непомеченную» темно-бордовую колымагу, в которой сидела пара парней в штатском. Должно быть, в этот район они прибыли по мою душу.
Ну что, увидели меня?
Из шести копов пять были мужиками, а одна — баба. Шесть длинных восторженных взглядов. Меня так и подмывало улыбнуться, или махнуть рукой, или послать пару воздушных поцелуев. Но решил подчеркнуто их проигнорировать, ведь именно так повела бы себя Хиллари, которая наверняка была надутой богатой сучкой, считавшей ниже своего достоинства выказывать дружелюбие по отношению к блюстителям порядка.
К счастью, не пришлось хвататься за волосы, когда копы мною восхищались.
Полицейские не были единственными, кто поворачивал в мою сторону головы. На меня глазели мужчины всех возрастов, цветов и размеров. Моментально влюблялись и моментально желали меня. Один чудак, бежавший трусцой рядом с подругой или женой, до того засмотрелся, что чуть не вывихнул шею. В зеркале я увидел, как он шагнул в сторону с тротуара, оступился и, поскользнувшись, плашмя рухнул на пpoeзжую часть.
Это вызвало у меня смех, но закончилось довольно сильным возбуждением, потому что вспомнилась девчонка из вчерашней ночи — как она скользила по мокрой траве и как лежала потом с задранной кверху рубашкой.
Такая цаца, эта девчонка.
Сальные взгляды мужиков перестали привлекать мое внимание — теперь я полностью погрузился в мысль о том, что я буду делать с девчонкой, когда доберусь до нее.
Расслабиться немного и помечтать — это все, конечно, здорово, к тому же опасный район позади. Но пора подумать и о том, что делать дальше.
Домой нельзя. Домом я называю свою холостяцкую квартиру в западном Лос-Анджелесе. С одной стороны, потому что не было ключей. Они остались в фургоне Тома вместе с остальными вещами, и судьба их совершенно не ясна. С другой стороны, кто-нибудь из соседей мог меня увидеть. Трюк с переодеванием был рассчитан вовсе не на тех, кто меня знал, — их бы я не провел. Последняя и, пожалуй, самая главная причина держаться подальше от своей квартиры заключалась в том, что меня там могли поджидать мои дружки.