Лаймон Ричард. Ночь без конца

   И, прежде чем выходить, он поснимал все свои повязки, включая и эластичный бандаж с колена. Но последний ему еще был нужен, и Шарон перевязала ему колено, пока он сидел на конце кровати.
   Расставание с повязками, похоже, не принесло Энди никакого вреда.
   Правда, сразу после душа он выглядел каким-то ободранным, но с утра она видела его торс и не заметила ни одной сочащейся раны. И на простынях не видно было ни капли крови.
   — Посмотрим, что из этого получится, — буркнула она, отыскивая в сумке шампунь.
   Затем зашла в ванную и прикрыла дверь. Ставя шампунь на край ванны, она заметила в мыльнице небольшой нераспечатанный кусочек мыла «Айвори». Потом сняла махровую салфетку с проволочной вешалки, попутно убедившись, что сможет достать из ванны одно из полотенец, висевшее там же. Накинув салфетку на кран смесителя, Джоуди расстелила на полу резиновый коврик.
   Затем присела на унитаз. Справляя нужду, она скинула мокасины и посмотрела на свои подошвы. Пластыри отклеились еще прошлой ночью, и она достала их из носков, когда готовилась ко сну. Тогда ей было лень наклеивать новые. Тем более что на вид ступни выглядели вполне нормально. Как будто все порезы и царапины затянулись. Для пущей убедительности она прощупала большинство из них пальцем. Чувствительно, но почти безболезненно.
   Что послужило добрым предзнаменованием и в отношении прочих ее ран.
   Джоуди вновь обула мокасины, подошла к ванной, присела и открутила воду. Отрегулировав температуру, задвинула целлофановую занавеску и включила наконец душ. Когда из него хлынула вода, она скинула мокасины и стала в ванну.
   Горячий ливень был приятен.
   Главным образом.
   Потому что некоторые раны жгло.
   А рану от пули на ноге у самого паха словно поливали кипятком.
   Поначалу она напряглась и скривилась, но через несколько секунд боль утихла настолько, что «царапина» под разбухшей повязкой ощущалась всего лишь как свежий волдырь от солнечного ожога.
   И Джоуди вздохнула с облегчением.
   "Но ведь это было самое тяжкое мое ранение. А каково тому, у кого настоящие раны? — подумала она. — Папа знает. Его даже можно назвать специалистом в этой области.
   Не говоря уже о маме. — И Джоуди тяжело вздохнула. — Не хочу об этом думать...
   Или Ивлин, коли на то пошло. Спроси ее о том, что чувствуешь, когда тебя протыкают насквозь копьем".
   — Боже! — пробормотала она. — Надо переключиться на что-то другое.
   И, взяв в руку мыло, принялась срывать с него обертку.
   «Надо вспомнить что-нибудь приятное, что не имеет никакого отношения ко всему этому. О Робе, например».
   Она увидела его у своего дома на подъездной аллее в первый выходной после окончания занятий. Она тогда мыла папину машину, и никого рядом не было, а тут неожиданно подошел он и напугал ее.
   — Помощь нужна? — весело спросил он.
   — Конечно, но ты намокнешь.
   Он только улыбнулся в ответ. Такая удивительная улыбка. Бесшабашная и вместе с тем немного озорная.
   — От нескольких капель воды еще никто не умирал, — произнес он, подходя ближе и стягивая на ходу рубашку. Джоуди еще ни разу не видела его без нее. Он был такой загорелый и сильный, его кожа такой гладкой, что она брызнула на него водой из шланга. От воды кожа залоснилась.
   Джоуди скомкала мыльную обертку и положила ее на угол ванны.
   «Нам теперь хорошо, не так ли?»
   Подставив струе спину, она начала намыливаться.
   Вспомнив, как тогда вздрогнул и взвизгнул Роб, она улыбнулась. Вода в шланге была жутко холодной. Она поняла это лишь тогда, когда Роб выхватил у нее из рук шланг и направил на нее. Она даже не успела далеко отбежать, и ледяная струя окатила ей спину.
   Поверх белого купальника на ней тогда была старая просторная папина рубашка, которая тут же приклеилась к спине. От ее верещания залаяли все собаки в округе. Но самую большую ошибку она сделала потом, когда повернулась. Она выставила перед собой руки в надежде защититься от ледяного потока, но Роб направил струю ниже, и, словно по волшебству, та нашла открытый участок под единственной застегнутой пуговицей отцовской рубашки и хлестнула по голому животу.
   «Как раз в том месте, куда укололо копье».
   Пока правая рука Джоуди скользила с мылом по ягодицам, левая двинулась к ране от копья. Живот был скользкий от мыла. Она нащупала пупок и повязку под ним, которая превратилась в мокрую тряпку.
   Взглянув на нее, Джоуди отложила в сторону мыло, промыла под водой правую руку и стала отдирать пластырь. Тот свободно отделился от кожи. Посредине марлевого тампона красовалось коричневое пятно.
   Сама рана выглядела как темная прорезь на красноватой бляшке размером с десятицентовик.
   Покраснение незначительное, успокоила она себя.
   И ранка не кровоточила.
   Свернув повязку комком, Джоуди положила ее поверх обертки.
   Без нее она почувствовала себя лучше.
   «Тем более какой в мокрых повязках прок».
   И Джоуди поснимала все, кроме одной — марлевый лоскуток на огнестрельной ране, решив пока что ее не трогать.
   От пластыря на коже остались клейкие следы, и она начала оттирать их мыльной салфеткой. Затем она еще раз полностью намылилась и налила шампунь на волосы, после чего стояла под водой и ополаскивалась, пока не заскрипели волосы и не осталось ни одного липкого места.
   Наконец она закрутила воду и, отодвинув занавеску в самый конец, шагнула из ванной на коврик, сдернув с вешалки полотенце.
   Оно было не намного больше салфетки и вдобавок потрепанное.
   У Энди, похоже, было поновее, позавидовала она. Такого же размера, но, по крайней мере, не просвечивалось.
   После того как она вытерла волосы, оно было уже насквозь мокрым. На вешалке висело еще одно, но его нужно было оставить для Шарон.
   Полотенце было настолько маленьким, что вытираться двумя руками не получалось, так что Джоуди обмотала его вокруг одной руки, и получилось что-то вроде огромной варежки. Это напомнило ей, как она вытирала насухо папину машину старой замшевой тряпкой в тот день, когда к ней подошел Роб.
   С тем днем были связаны самые теплые воспоминания. Это было уютное и безопасное место, куда можно было мысленно уйти от всех невзгод.
   Ей вспомнилось, как она стояла у переднего колеса, улегшись на капот, чтобы дотянуться как можно дальше своей замшевой тряпкой, и плотно прижавшись бедрами к переднему крылу. Металл был такой горячий, что она чувствовала это даже через мокрую рубашку. Она думала, что Роб в это время вытирал багажник, но внезапно его голова вынырнула из-за капота с противоположной стороны с возгласом: «Бууу!» Джоуди лишь слегка вздрогнула.
   — Неужели ты ничуточку не испугалась? — удивился он.
   — Должна тебя огорчить.
   — Черт! — с досадой произнес он, затем скрестил руки на капоте и положил подбородок на правое запястье. Его лицо было всего в ярде от ее лица и чуточку ниже.
   — Не возражаешь, если я просто на тебя посмотрю? — тихо спросил он, не отводя глаз.
   — Не возражаю, — так же тихо ответила она, неожиданно почувствовав сухость во рту.
   Она тогда осталась лежать на капоте, водя по нему замшевой тряпкой. Роб смотрел на нее, а она на него.
   И уже после того, как раскаленный металл стал абсолютно сух, она еще долго водила по нему тряпкой.
   "С тех пор машину ни разу не мыли, — вспомнила она. — Надо будет пригласить Боба, когда вернемся домой.
   Только когда это будет.
   Но ведь не может же так продолжаться вечно, — успокоила она себя. — Ну, может, неделю, в крайнем случае, две. У папы отпуск всего две недели, так что нам в любом случае придется вернуться до его окончания.
   А когда мы вернемся, приглашу Роба. Скажу, что машина перепачкалась. Может, позвоню и подожду, пока он придет, сама не буду начинать. На этот раз надену тот же купальник, только не стану напяливать эту ужасную папину рубашку.
   Да, да, да, как же".
   Она уже слышала его удивленный вопрос: «Боже, Джоуди, что с тобой приключилось?»
   Обтершись спереди, она слегка наклонилась и стала себя изучать.
   Купальник, конечно, кое-что прикроет, но не много. По крайней мере, этого будет совсем недостаточно.
   «Через месяц совсем ничего не будет видно», — определила она.
   «Если ты столько проживешь», — возразил внутренний голос.
   «Как вы любезны», — возмутилась она.
   "А как ты думаешь? Уже дважды ты только чудом спасалась. И они, похоже, не отстанут от тебя, пока... " — не унимался противный голос.
   Джоуди скривилась от боли, когда полотенце хлестнуло по спине. Она нарочно так сильно перекинула его через плечо, но вовсе не ожидала, что будет так больно.
   «Однако сработало, — сказала она себе. — Прогнало прочь дурацкие мысли».
   Заведя другую руку за спину, Джоуди нащупала болтавшийся конец полотенца и стала растирать им спину, хотя это было крайне неудобно.
   Опускаясь ниже по спине, она встретила несколько чувствительных мест, но ни одно из них сильно не болело.
   Наконец она решила, что суше с таким полотенцем уже не станет, и, перекинув его через плечо, стала осматривать ванную в поисках брошенных пластырей, повязок и обертки из-под мыла. Собрав все это, она пошла к мусорному ведру, стоявшему в углу.
   Когда разжимала руку, чтобы выбросить мусор, на дне блеснула разорванная обертка из фольги.
   Через мгновение ее уже не было видно под кучей пластырей, марли и бумаги.
   У Джоуди что-то кольнуло в груди, ноги стали ватными, а желудок словно перетянуло узлом. В голове загудело, и зазвенело в ушах.
   Они все-таки делали это! Теперь уже не могло быть никаких сомнений.
   "Не следует это так воспринимать, — сказала она себе. — Надо радоваться. Папе кто-то нужен, и Шарон подходит ему больше других.
   Не удивительно, что он назвал ее «феноменальной» — он был с ней в постели.
   Он ее «джиги-джиги».
   Трахал ее".
   Джоуди вдруг стало дурно. Опустив крышку унитаза, она присела на нее, скрючилась и обхватила живот руками.
   "Это же глупо, — пыталась она успокоить себя. — Разве не этого я сама хотела?
   Но они даже не знают друг друга.
   Они никогда не видели один другого до прошлого вечера, когда в меня стреляли.
   Сколько прошло с тех пор времени?
   А сколько сейчас времени. Десять утра? А они встретились вчера около восьми вечера. А потом папа снова вышел.
   О Боже, папа, как ты мог? Все уши мне прожужжал о том, что я должна ждать, пока мне не встретится настоящий парень, тот, которого я по-настоящему полюблю, и даже тогда не позволять себе с ним ничего лишнего, по крайней мере, до восемнадцати лет (а еще лучше, до двадцати восьми), и лишь после того, как я буду встречаться с ним не менее одного года и заставлю его сделать анализ крови, и...
   А папа делает это с совершенно незнакомой женщиной.
   А что, если Шарон инфицирована вирусом СПИДа?
   Папа не настолько глуп, чтобы сделать нечто подобное.
   Во всяком случае, так казалось раньше".
   После всех его высказываний на этот счет она даже представить себе не могла, что у него мог оказаться презерватив.
   — Не думай, что тебя спасет презерватив, — сказал он ей однажды после того, как они посмотрели передачу Мэйджика Джонсона о безопасном сексе. — Не верь ни единому слову из всего этого, дорогая. Если парень, с которым ты встречаешься, инфицирован, то использование презерватива столь же безопасно, как игра в русскую рулетку. Один шанс из шести, что он либо лопнет, либо спадет внутри тебя. В этом случае беременность — самая маленькая из неприятностей, которые тебя ожидают. Один из шести, дорогая.
   "Как после таких проповедей он сам мог поступить так неосмотрительно?
   Может, просто не смог устоять. Шарон крутилась перед ним в одном халате и все время с ним флиртовала.
   Вероятно, и презерватив ее. Наверное, из дому не выходит, не прихватив с собой дюжины, так, на всякий случай, если повезет встретить сексуально озабоченного мужика и затянуть его в постель.
   Сучка.
   А папа сейчас, быть может, считай что мертвый, и все из-за нее".
   Джоуди смахнула ресницами пот с глаз, затем стянула с плеча полотенце и вытерла лицо.
   Неожиданно она поняла, что вся покрылась испариной. Более того, пот катился с нее ручьем, и его струйки вызывали неприятное щекотание. Даже крышка унитаза стала скользкой.
   Тяжело вздохнув, Джоуди поднялась на ноги, обула мокасины, подскочила к двери и распахнула ее настежь. Словно веером, ее овеяло прохладой, и она почувствовала себя лучше, потому что пот сразу застыл.
   — О, — послышалось где-то рядом.
   Девочка в испуге прижала к поясу полотенце и прикрыла рукой груди.
   — Прошу прощения, — прозвучал голос Шарон. Только теперь Джоуди ее заметила. — Мне надо было предупредить, что я зашла.
   Шарон лежала на дальней кровати. Она не сочла нужным убрать халат и даже положила на него ногу. Туфли и носки валялись на полу у двери, а на ней еще оставались шорты и футболка. Лежала она на спине, опустив руки вдоль туловища и согнув колени.
   Джоуди ничего не ответила. У нее было странное ощущение — словно ее раздувает и она вот-вот взорвется.
   — Ты уже справилась? — поинтересовалась Шарон. — Если нет... Я особо никуда не тороплюсь. Правда, слышала, что ты сильно проголодалась.
   — Я уже закончила, — буркнула та в ответ, едва слыша свой собственный голос за звоном в ушах.
   Шарон села, опустила босые ноги на пол и стянула с себя футболку. На ней был плотный огромных размеров бюстгальтер, резко контрастировавший своей белизной с ее кожей.
   — Жарче, чем под знойным ветром на улице, — заметила она, поднимаясь на ноги. Затем сжала футболку в комок и вытерла ею лицо. — Но физические упражнения нужны. Особенно после нашего вчерашнего кутежа, — Шарон выдавила из себя жалкую улыбку. — Остальное в туалете, — добавила она, подбирая с кровати халат. Неся его на вытянутой руке, очевидно, чтобы не коснуться им своего потного тела, она приблизилась к девочке.
   Джоуди стояла как вкопанная прямо перед дверью в ванную комнату.
   Шарон остановилась перед ней.
   — В чем дело, дорогая?
   — Не говори мне «дорогая».
   Шарон нахмурилась.
   — Что такое? Что-то не так?
   — Я знаю, что ты сделала.
   Уголок губ Шарон изогнулся вверх, и это напомнило Джоуди ухмылку отца, только без характерного для него выражения удивления — ничего, кроме смущения и озабоченности, на лице ее собеседницы не читалось.
   — Что именно, Джоуди? — спросила она. — Я делаю многое.
   — В этом я не сомневаюсь.
   Неожиданно губы Шарон вытянулись в прямую линию, и от глаз остались маленькие щелки.
   — Прекрати говорить загадками и расскажи, что тебя беспокоит.
   — Ты сама прекрасно знаешь, черт побери. Отбросив халат в сторону, Шарон схватила девочку за плечи. Но ни сжимать, ни трясти не стала.
   — Хорошо, Джоуди. Расскажи мне. Прямо сейчас.
   — Ты его трахнула.
   Пальцы Шарон импульсивно сжались, но тут же, похоже, она овладела собой и отпустила девчонку. Руки безжизненно опустились вниз. Появившееся в ее глазах выражение заставило Джоуди отвернуться. Ей показалось, что такие глаза могли вывернуть ее наизнанку.
   — Ага, понимаю. Я его трахнула. У нас тут только два «его», так кем был этот несчастный?
   — Сама знаешь.
   — А ты все равно скажи.
   — Папа.
   — Не угадала.
   — Энди? Ты!.. Да ему только двенадцать лет. Боже, какая же ты извращенная стерва! Да неужели тебе мужиков не хватает?
   Шарон только покачала головой. Нельзя сказать, чтобы она была очень обижена, но вид у нее был безусловно мрачный.
   — Что ж, рада слышать, что у нас нет серьезных проблем.
   — И это ты считаешь...
   — Я никого не трахала — как ты крайне деликатно только что выразилась. В последнее время, по крайней мере. И даже немного раньше последнего времени. И уж точно не твоего отца или Энди. Боже, Джоуди, я, может быть, и не такая чистая, как свежий сугроб, но и не прыгаю в кровать с первым встречным, и уж тем более не совращаю малолетних. Что это тебе взбрело в голову заподозрить меня в чем-то подобном?
   — А я... нашла вещественные доказательства в мусорном ведре.
   — Рыться в мусорных ведрах — это твое любимое занятие?
   — Нет! Я выбрасывала свои повязки и... и увидела это.
   — Что ты увидела?
   — Обертку. Обертку из-под презерватива.
   Шарон прищурилась, и губы вытянулись тонким тугим шнурком.
   — Понятно, — проговорила она, качая головой. Обойдя вокруг девочки, она вошла в ванную ком-цату.
   — Зайди-ка.
   Джоуди поплелась следом и увидела, как та присела на корточки возле мусорного ведра и сунула туда руку. Порывшись несколько секунд, Шарон встала, обернулась и протянула девочке злополучную обертку.
   — Что здесь написано?
   Джоуди тупо уставилась на кусочек фольги.
   — Боже! — буркнула она.
   — Опять неправильно. Здесь написано «алка-зет-цер». Мне стало плохо от выпивки и всех тех чипсов с нашего вчерашнего позднего ужина.
   — Так... ты не...
   — Конечно же, нет. Боже, Джоуди, да неужели ты думаешь, что твой отец оставил бы тебя и Энди без защиты, чтобы вскочить ко мне в кровать для минутного удовольствия? Я уж не стану говорить ни о чем другом.
   — Ну...
   — Да он в жизни не сделает ничего подобного. А знаешь, что на самом деле было? После того как вы вырубились, он провел меня сюда и поцеловал у двери.
   — Тебе не обязательно это...
   — Мы поцеловались, и это было очень приятно, но я не пригласила его войти, и он сам не стал настаивать, а вернулся к вашему номеру и стал на балконе перед дверью, где и простоял остаток ночи. Даже не позволил себя сменить. Сказал, что сон сохраняет женскую привлекательность.
   — Привлекательность?
   — Да, именно. Мне очень понравилось, как он это сказал.
   — Да, действительно.
   — Твой папа такой деликатный.
   — Да, я знаю. Боже, Шарон, мне так стыдно. Прости меня.
   Шарон присела и подняла с пола халат.
   — Просто никогда больше не делай поспешных выводов обо мне, ладно?
   — Какая же я дуреха.
   — Не оговаривай себя, Джоуди. А сейчас, будь добра, посторонись с дороги, мне надо принять душ. — Она легонько стиснула ступившей в сторону девочке руку. — И не волнуйся, я ничего не скажу твоему отцу.
   — Спасибо.
   В двери ванной комнаты Шарон обернулась.
   — Мы друзья? — насупившись, спросила она.
   — Железно.
   — Заметано.

Глава 33

   На террасе отца уже не было, но Джоуди увидела его, когда проходила мимо окна номера 238. Он сидел за столиком, в том кресле, которое занимала прошлой ночью Шарон, и его почти не было видно за шторой.
   Она постучала. Дверь открыл Энди. Он был одет, и даже волосы были причесаны, хотя и выглядели еще мокрыми.
   — Заждались? — спросила она.
   — Ага. Почему так долго? — поинтересовался он, закрывая за ней дверь.
   — Дела, — отрезала она и загадочно улыбнулась. Отодвинув другое кресло от стола, Джоуди села. Энди опустился на край кровати, в которой она спала. В ногах другой кровати стоял «моссберг» отца. — Откуда он здесь взялся?
   — Все время здесь был, — ответил отец.
   — Мне казалось, что ты оставил его в машине.
   — Там бы он был нам ни к чему.
   "А где же мой «смит-вессон»? — спохватилась она, но тут же вспомнила, как сунула его под переднее сиденье машины, как только они въехали на автозаправку вчера вечером. — Наверное, все еще там. Как и запасная обойма и пачка патронов. Если только папа или Шарон не забрали все это из машины.
   Спросить?"
   Но это означало бы напроситься на очередную лекцию по обращению с огнестрельным оружием.
   Поэтому решила воздержаться. Пистолет наверняка еще там, где его оставили.
   "А если нет? Если кто-то влез ночью в машину и украл его?.. "
   Вряд ли. Машина была прямо под их окнами на стоянке, и ее хорошо было видно с террасы, где всю ночь стоял на страже отец.
   «В любом случае мне не следовало его там оставлять, — пожурила она себя. — Крайне глупый поступок. Слишком много крайне глупых поступков я совершаю в последнее время. Может, потому, что меня все время пытаются убить?»
   — Так, и чем мы теперь займемся? — прервала она свои размышления.
   — Теперь, когда ты уже с нами, — проговорил отец, — мы ждем Шарон.
   — Ну, думаю, она уже приняла душ, потому что я, когда шла к вам, слышала, как она закрутила воду.
   — Ты уже упаковала вещи в дорогу? — поинтересовался отец.
   — Давно. Мы уезжаем или сперва позавтракаем?
   — Расчетный час в мотеле только в полдень, так что у нас в запасе еще полтора часа. Полагаю, что можно оставить все в номерах и поехать куда-нибудь поесть. Загрузиться можно будет после возвращения. Затем, кому понадобится, может сходить куда следует, и тронемся в путь.
   — В путь, это куда? — полюбопытствовала Джоуди. Отец заговорщически улыбнулся Энди.
   — Мы как раз об этом и говорили, когда ты вошла.
   — В Феникс мы не едем! — воскликнул Энди.
   — Ну и слава Богу.
   — Но Сполдингу мне рано или поздно позвонить придется, — вставил отец.
   — С этим можно не торопиться, — предложил мальчик.
   — Его уведомили о том, что ты нашелся, — и этого пока достаточно. Мне нужно будет переговорить кое с кем и узнать наши права, прежде чем обсуждать этот вопрос с ним. А пока что считай себя частью нашей семьи.
   — А я могу выбрать, какой именно частью? — расплылся в улыбке мальчишка.
   — Домашнего любимца, — вставила Джоуди.
   — Ха-ха-ха! А Шарон тоже часть этой семьи? — спросил он.
   — Думаю, что да, — пожал плечами отец.
   Прищурившись, Энди потер подбородок, подражая древнему мудрецу, поглаживающему бороду.
   — Предположим, что Шарон — моя жена. Тогда вы оба могли бы быть нашими детьми.
   — Убирайся отсюда! — вскипела Джоуди.
   Папа только покачал головой, и на губах появилась его фирменная ухмылка.
   — Как тебе это нравится? — не унимался мальчишка. «По крайней мере не горюет и не плачет», — заметила про себя Джоуди.
   — Надо спросить у Шарон, — вынес свой приговор отец.
   — Может, в ее огромном сердце найдется уголок, — выпалила Джоуди, — для несносных ничтожеств.
   — Тогда бы ей понравилась ты.
   — А вот и нет.
   — Дети, дети, давайте жить дружно.
   В этот момент на террасе появилась Шарон. Проходя мимо, она заглянула в окно и подняла в приветствии руку.
   — А вот и женушка пожаловала, — подхватился Энди и вприпрыжку поскакал открывать дверь. — Дорогая, мы тебя уже заждались.
   — Что с ним такое? — вопросительно глядя то на Джоуди, то на Джека, спросила Шарон.
   — Он в тебя втюрился, — объяснила Джоуди.
   Энди покраснел как рак.
   — Неправда. Я просто шутил. Вот как!
   — Тут нечего стыдиться, приятель. Парни передо мной штабелями укладываются, — улыбнулась Шарон.
   Джоуди немного повернула голову, чтобы посмотреть на отца Лицо у него было почти такое же красное, как и у Энди.
   — Ты сегодня утром прекрасно выглядишь, — донеслось с его стороны. Вроде самый банальный комплимент, но у Джоуди не было ни малейших сомнений, что он шел от чистого сердца. И в нем было гораздо больше, чем воспринималось на слух.
   — Спасибо, — поблагодарила Шарон, кокетливо склонив голову набок.
   Она выглядела свежей и спокойной, готовой к новым приключениям. Несколько верхних пуговиц белой блузки с короткими рукавами, эполетами и клапанами над карманами были расстегнуты. Сама блузка казалась немного великоватой. Она не была заправлена и отвесно свисала с грудей, прикрывая на несколько дюймов желтовато-коричневые, с широкими штанинами, но очень короткие шорты. Их отвороты, кольцом охватывавшие бедра, и свободный край блузки почти встречались.
   Ноги у нее были смуглые и стройные, но вместе с тем мускулистые.
   Белые носки были натянуты до самых лодыжек, а низкие кроссовки «бритиш найтс» выглядели совсем новенькими и сияли ослепительной белизной.
   На плече висела коричневая кожаная сумочка.
   "Интересно, а пистолет у нее в сумочке? — подумала Джоуди. — Наверное, там. Хотя блузка не подоткнута, и она вполне могла сунуть его за пояс. Либо спереди, либо сзади.
   За такой блузкой не то что пистолет, связку ручных гранат можно спрятать, и то не будет вздуваться.
   Джоуди перевела взгляд с отца на Энди. Оба как завороженные следили за Шарон — а та даже ничего не делала Просто стояла, выставив вперед ногу, так, что получалось, вроде как на одной ноге, оттягивая правой рукой ремешок сумочки, а левой... может, они уставились так на нее потому, что ремешок перетянул ее правую грудь.
   «Ах, мужчины».
   — Ну и, — раздался голос Шарон, — каковы наши планы? Мы съезжаем, или едем завтракать, или?..
   — Думаю, надо сначала поесть, — отозвался отец. — Выписывают только в полдень, так что у нас еще предостаточно времени.
   — Звучит неплохо.
   — Тут недалеко по дороге есть «Денниз».
   Джоуди так и ждала, что он затем скажет: «Пройдемся пешком. Это не так далеко, и небольшой моцион будет нам только на пользу», поэтому решила его опередить.
   — Мы ведь поедем на машине, правда? У меня такие ободранные ноги, а у Энди еще не зажило колено. Тем более что я только что из душа, и совсем не хочется быть потной и вонючей, — выпалила она на одном дыхании.
   — Какие проблемы, — воскликнул отец, — ехать так ехать.
   Пока он заворачивал свою пушку в старое одеяло, Шарон открыла дверь и выглянула наружу.