Левандовский Конрад. След оборотня

   – Мы пришли за любовницей чудовища! Мы знаем, что она у тебя.
   – В сущности, вы столь же глупы, как и слепы. Что вам нужно от той, кто ни в чем не виновата?
   – Закон Чистоты предусматривает…
   – Истребитель, ты меня удивляешь. Не знаю, то ли рассмеяться тебе в лицо, то ли плюнуть. Король умирает, королевство рушится, а вы ищете мести, и притом кому – женщине!
   – По крайней мере, мы хотим заполучить ее! – рявкнул второй истребитель.
   Маг проницательно посмотрел на него:
   – Значит, Ксин от вас улизнул?
   Ответа не последовало.
   – Давай сюда эту суку! – Первый истребитель шагнул вперед, но, поскольку преградивший ему путь Родмин даже не дрогнул, поколебавшись, вернулся на прежнее место и кивнул гвардейскому патрулю. Солдаты нерешительно приблизились.
   – Не подходите, – сказал маг, не глядя на них.
   Гвардейцы послушались, истребитель же побагровел.
   – Именем регента, преподобного Беро… – начал он.
   – Убирайтесь!
   – Ах ты, жалкий колдунишка… – Оба двинулись вперед.
   Родмин молниеносным движением поднял правый кулак и разжал пальцы. Губы прошептали беззвучное заклинание.
   Ладонь мага вспыхнула блеском тысячи солнц, но свет этот увидели лишь те, кто только что смотрел в глаза Родмина. Прежде чем веки успели дрогнуть, глазные яблоки обоих истребителей помутнели, словно вареные яйца. Мгновение спустя они закипели и лопнули, взорвавшись клубами пара и разбрызгивая капли дымящегося белка. Истребители, взревев от боли, рухнули на пол. Страдания, однако, были столь страшны, что они лишились чувств, прежде чем упали на камни. В наступившей тишине слышалось лишь шипение кипятка в глазницах.
   – Заберите их и вышвырните вон из дворца! – приказал Родмин гвардейцам и закрыл дверь лаборатории.
   Сидевшая за столом Ханти с ужасом смотрела на него.
   – И что теперь? – прошептала она.
   – Ничего. – Маг ритуальным жестом отряхнул руки. – Это должно на какое-то время задержать Беро. На подобную наглость он не скоро решится. Во дворце мы в относительной безопасности. Гвардия официально вынуждена подчиняться приказам Беро, но единственный человек, которому они могут в такой ситуации доверять, – я. Это знают и сотники, и истребители. Я только что продемонстрировал им, что в политические интриги не вмешиваюсь, но и себе на голову сесть не позволю. С таким положением дел им придется согласиться.
   – Но это означает, что мы здесь в плену. – Ханти обвела рукой лабораторию. – Как же мы сумеем помочь Ксину?
   – Не знаю, – вздохнул Родмин. – Если, однако, я попытаюсь что-либо предпринять, дело дойдет до раскола в рядах гвардии, поскольку часть наверняка встанет на сторону жрецов и истребителей. В итоге все закончится открытым дворцовым переворотом, вспыхнут волнения, и независимо от того, какая из сторон победит, король не доживет до развязки. И виноват в этом, естественно, буду я.
   – Так что же… – Ханти опустила голову.
   – Придется ждать, – ответил маг. – Мы добились по крайней мере того, что нам никто не помешает это делать.
   В дверь чародейской лаборатории заколотили кулаками.
   – Неужели в мои рассуждения вкралась ошибка? – удивился Родмин.
   Он быстро подошел к шкафу с магическими ингредиентами, достал из ящика какой-то маленький белый предмет и спрятал его под языком. Потом приоткрыл дверь.
   От удивления он открыл рот и тут же, едва осознав это, сплюнул в сторону.
   Белый комочек взорвался, превратившись в клубок тонкой, словно паутина, но не подвластной огню и железу сети, которая плотной завесой облепила полстены. Маг не обратил на это внимания. Быстро отступив назад, он шире распахнул дверь:
   – Входите!
   В комнату шагнули двое. Мастер Якоб, если бы не следы от ожогов на щеках и лбу, выглядел бы смертельно бледным. Волосы его частично обгорели. Те, что уцелели, скрутились от жара. Палача поддерживал плечистый мужчина, вся голова которого была замотана большим бесформенным мешком с отверстиями для глаз. Отверстий этих было четыре…
   Остолбеневший маг тотчас же его узнал.
   – Декарт… – прошептал он. – Как вы сюда попали?
   Двухголовый волколак лишь показал на брата.
   Якоб, тяжело дыша, оперся о стол и склонился над ним. Лишь теперь Родмин заметил стрелу, торчавшую под ключицей палача.
   – Садись, господин. – Он пододвинул ему стул.
   Декарт задвинул засов и неподвижно встал у стены.
   Ханти смотрела на негр широко раскрытыми глазами.
   – Ты оборотень? – спросила она.
   Волколак коротко кивнул.
   – Так вы мне поможете? – раздраженно поторопил маг.
   Мастеру Якобу, после того как стрелу извлекли из легких, нельзя было говорить из-за риска кровотечения. Но он должен был рассказать все и потому лихорадочно шептал. Побледневшие Родмин и Ханти склонились над ним, приставив уши к его губам. Лишь Декарт продолжал неподвижно стоять у стены, словно впав в летаргический сон.
   При известии о том, что Ксин больше не человек, Ханти сдавленно зарыдала, а Родмин покачал головой. Чуть позже палач закончил говорить и почти сразу же заснул. Ханти молча глотала слезы. Маг начал хмуро расхаживать по лаборатории. Несколько раз он приближался к стеллажу с чародейскими книгами, но тут же разворачивался и уходил. Однако каждый раз он подходил к стеллажу все ближе и стоял возле него все дольше. Через несколько минут стало ясно, что он борется сам с собой.
   – Есть для Ксина хоть какая-то надежда? – тихо спросила Ханти.
   – Надеждой я бы это не назвал… – угрюмо ответил маг.
   – Но ты можешь что-то сделать?
   – Могу.
   – Так сделай! – Девушка даже вскочила.
   – Ты не знаешь, чего просишь.
   – Не важно, помоги ему!
   – Есть средства, которых не оправдывает цель…
   – Речь идет о жизни короля и о Суминоре.
   – Замолчи, женщина! – Родмин схватился за виски. – После мы уже никогда не будем прежними..
   – Беспокоишься о себе?
   – И о тебе.
   – Незачем. Я отдам и душу, и тело.
   – Именно это и нужно… – Маг стоял неподвижно,
   с посеревшим лицом.
   – Родмин!
   – Хорошо! – Он подошел к стеллажу и резким движением смахнул на пол все книги. За ними в стенной нише был спрятан еще один том, тщательно завернутый в черный бархат. Королевский маг перенес книгу на стол, распаковал и открыл. Едва он коснулся ее страниц, пальцы и ладони его посинели, словно отмороженные. Руки мага стали похожи на руки трупа.
   – Есть тексты, – проговорил Родмин, – читая которые, ты становишься трупом изнутри, хотя снаружи ничего не видно. Этот труд куда честнее. Он открыто предупреждает читателя, что может с ним случиться… – Он нашел нужную страницу и заложил закладку. – А теперь, – обратился он к Ханти, – ты отдашь мне всю свою любовь…
 
   Тэфи, дочери бондаря Илино, было четырнадцать лет, и она была девственницей. Жила она в Дакле, деревеньке возле тракта, ведшего в Дерему, в пяти милях от Катимы. С самого раннего детства Тэфи любила стоять у забора, глядя на проезжающих купцов, солдат, знатных дам и сановников и мечтая о том, что когда-нибудь и она отправится в такое путешествие с рыцарем или принцем, который заберет ее в далекий мир. Она знала, что большинство проезжающих мимо людей служат королю. Как-то раз через Даклу прошла целая армия, и отец сказал, что все эти симпатичные молодые солдаты и их командир, в блестящих доспехах, на прекрасном белом коне, идут умереть за короля. Это было столь возвышенно и чудесно… В другой раз, при виде кортежа придворных дам, она спросила мать: «Они тоже умирают за короля?» «Даже по многу раз…» – ответила мать, странно улыбнувшись.
   Сердце Тэфи билось сильнее, когда проходившие мимо ее дома солдаты обращали на нее внимание, улыбались, кричали: «Эй, красавица!» Однако до сих пор ею не заинтересовался ни один принц или офицер. Эти проходили мимо Тэфи с безразличным видом, словно она была лишь частью забора. Вдобавок ко всему родители все реже позволяли ей стоять у дороги. В последние дни у нее совершенно не было на это времени.
   Сегодня, однако, было по-другому. В соседней Дагре, что была ближе к Катиме, сгорела корчма, и вроде бы даже случилось нечто еще пострашнее. Отца позвали на деревенский сход, а мать побежала расспрашивать соседок. Так что Тэфи могла снова занять свое любимое место у забора.
   Вскоре по дороге проехала верхом одинокая женщина. Несомненно, она была знатной дамой и, в отличие от многих других путников, не слишком спешила. Она ехала медленно, внимательно оглядываясь по сторонам. Внезапно она заметила Тэфи и остановилась рядом с ней. Девушка испуганно замерла.
   – Как тебя зовут? – спросила женщина.
   – Тэфи, госпожа… – ответила она дрожащим голосом.
   – Ты хочешь служить королю?
   На мгновение Тэфи не поверила собственным ушам. Прекрасное и одновременно грустное лицо незнакомки и ее вопрос ошеломили девушку.
   – Так как? – поторопила Ханти.
   – Да, госпожа… – Тэфи охватила волна жара.
   – Хорошо, но есть одно условие. Ты девственница?
   – Я… не понимаю, госпожа…
   – Ты спала с мужчиной или мальчиком? – В голосе незнакомки появились раздраженные нотки.
   – Я… спала с братом… и сестрой, госпожа. Когда-то мы спали в одной кровати…
   – Я не о том! Ты лежала когда-нибудь голая, раздвинув ноги, под голым мужчиной, а он вставлял тебе между ног?..
   Щеки Тэфи вспыхнули румянцем.
   – Нет, госпожа… никогда… но…
   – Что – но?!
   В глазах девушки появились слезы.
   – Я видела, как Дарт, сын кузнеца, делал так в лесу с Миной, моей старшей сестрой. Они думали, что никто их не видит. Она сначала жаловалась, что ей больно, а потом говорила, что хочет еще, и…
   – Хорошо, – оборвала ее Ханти. – Ты можешь служить королю…
   – Правда, госпожа?! – Тэфи даже подпрыгнула.
   – Да. – Лицо Ханти посерьезнело. – Но если ты поступишь на службу королю, будешь ли ты готова за него умереть?
   – Да, госпожа!
   – Еще раз спрашиваю, ты готова умереть за короля?
   – Да, госпожа…
   Ханти быстро опустила руку к висевшему на поясе мешочку.
   – Тогда – да будет так! – Она швырнула в лицо Тэфи горсть черного порошка.
   – Госпожа!.. – У девушки закружилась голова. Она судорожно ухватилась за забор и закрыла глаза. Когда она их снова открыла, странная дама была уже далеко. Тэфи некоторое время смотрела ей вслед, потом неуверенно двинулась к дому. Она не могла собраться с мыслями, с ней творилось что-то странное.
   У въезда в деревню Ханти ждал Декарт, скрывавший две своих головы под просторным капюшоном. Ко лбу коня волколака был прикреплен сильный, лишающий воли амулет.
   – Готово… – устало проговорила Ханти. – Можно возвращаться…
   Капюшон волколака отрицательно качнулся.
   – Нет?
   Вытянутая рука показала на дорогу в Катиму, потом на Ханти.
   – Я одна?
   Декарт без слов подтвердил.
   – А ты?
   Волколак не ответил. Он неподвижно сидел на коне, выпрямившись, словно статуя.
   – Хорошо, прощай. – Жена Ксина сжала бока коня пятками.
   Когда она скрылась вдали, Декарт спешился, после чего снял с коня амулет. Животное испуганно заржало, встало на дыбы и ударилось в бегство. Мгновение спустя двухголовый волколак остался совершенно один.
   Немного подумав, он сошел с тракта и исчез в придорожных кустах.
   Тэфи ощущала попеременно холод и жар, а больше всего – пронзительную тоску. Стоило ей закрыть глаза, и она видела лицо молодого человека со странными, словно кошачьими, чертами. Она любила его, хотела, желала. Тэфи не в состоянии была назвать собственные чувства и не знала, что ею овладела безграничная любовь и страсть, из тех, что редко становятся уделом даже зрелых женщин.
   И было кое-что еще: отчетливый зов, указывавший дорогу. Любовник, которого она никогда не видела, призывал ее к себе с пылом и жаром. От содержавшихся в призыве обещаний у Тэфи кружилась голова. Целый день все валилось у нее из рук, взгляд блуждал. Когда ее спрашивали, не заболела ли она, она лишь пожимала плечами.
   После захода солнца зов усилился. Она не могла заснуть. Что-то давило внизу живота, между ног она ощущала влагу. Обычные звуки, доносившиеся с постели родителей, теперь доводили Тэфи до безумия. Подвернув рубашку, она сунула руку между ног. Блаженство ударило подобно молнии, но тут же последовала волна во сто крат более сильного желания и раздирающей разум тоски. Сначала она хотела дождаться, пока все заснут, но теперь это оказалось невозможным. Словно лунатик, она встала с кровати и, босиком подбежав к двери, начала возиться с засовом.
   – Тэфи, что ты делаешь?! – донеслись голоса.
   Преграда поддалась. Девушка выбежала в ночь.
   – Эй, что с ней?
   – Может, чары…
   – Что ты говоришь, женщина?!
   Тэфи бежала вперед, не останавливаясь, не колеблясь, в точно известном направлении. Она мчалась прямо в объятия любовника. Она не обратила внимания, что позади нее мелькает какой-то силуэт, а во все более отдаленных домах деревни загорается все больше огней, что искорки факелов постепенно собираются в одном месте.
   Впереди послышался глухой рык. Это он! Ее любимый! Кровь забурлила в жилах. Она ускорила бег. Быстрее! Быстрее! Очередной рык разъяренного зверя зазвучал в ее ушах признанием в любви. Когда перед ней сверкнули фиолетовые глаза, девушка вытянула руки. Ей так хотелось сделать для него все, сделать его счастливым… Мгновение спустя клыки вонзились ей в горло, и Тэфи захлестнула волна невообразимого экстаза.
 
   Декарт отвел взгляд.
   Он прекрасно слышал доносившиеся с расстояния в сто шагов хруст костей, урчание и чавканье пирующего котолака, а потом – то, что произошло, когда подействовала кровь девственницы и сопутствующие ей чары. Раздался пронзительный, но совершенно человеческий крик боли. Черная магия на службе добра успешно справлялась со своей задачей…
   Декарт снова посмотрел туда лишь после того, как стоны прекратились и с земли поднялся ошеломленный человек. Шатаясь, словно пьяный в стельку, он двинулся куда-то в сторону и пропал во мраке. Тогда Декарт совершил Превращение. Минутой позже двухголовый волколак направился к месту Жертвы. В облике зверя ему легче было вынести то, что он там увидел, и сделать то, что собирался.
   Он старательно вывалялся в останках и кровавой каше, после чего сел и стал ждать. Он знал, что черная магия – штука предательская и никогда не удовлетворяется ценой, о которой написано в книгах со страницами из человечьей кожи. В сущности, она никогда не могла послужить добру. Разве что…
   Со стороны деревни приближался лес факелов. Уже слышались взволнованные возгласы толпы. Декарт поднял обе головы, набрал полную грудь воздуха и громко завыл. Огни сбились теснее, а взволнованный ропот усилился.
   Декарт не шевелился, терпеливо ожидая, пока толпа найдет его и окружит. Когда свет факелов залил то место, где он сидел, раздались крики ужаса. Люди стояли, пораженные представшим их глазам зрелищем. Видя, что они не в состоянии двинуться с места, волколак демонстративно облизал лапу. Он тщательно выбрал место, на котором не было ни следа крови Тэфи, но они об этом не знали.
   Кто-то нечеловечески, пронзительно закричал, и из толпы вырвался обезумевший Илино, отец Тэфи, обеими руками замахиваясь вилами. Декарт без труда отскочил и, преднамеренно совершая ошибку, схватился обеими пастями за древко, открыв головы и шеи. Толпа взорвалась ненавистью. У них были осиновые колья, серебряные кинжалы и медные секиры. Однако немало прошло времени, прежде чем черная половина магии наконец получила свою дополнительную плату…
   – Мастер Якоб спит, – сказал Родмин вошедшей Ханти.
   Оба с усталыми, постаревшими лицами долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
   – Что теперь? – прошептала наконец Ханти.
   – Думаю, чары подействуют, – ответил маг. – Однако, когда Ксин вернется, сумеешь ли ты жить с ним без любви?
   – Я сумею полюбить его заново! – решительно заявила она, подняв голову. – А если нет – буду делать вид. Мне не раз приходилось этим заниматься…
   – Всю жизнь?
   – Всю жизнь, – эхом повторила она. – А ты?
   – Я заплатил годами собственной жизни, – ответил Родмин. – Не знаю, сколько мне их предназначено, но теперь будет ровно на двадцать меньше…
   – Ты не можешь их вернуть? Ведь есть же способы…
   – Есть, – горько усмехнулся маг. – Но за чары, продлевающие жизнь, нужно сперва заплатить новыми годами, без гарантии, что все получится. Это как игра. Приобретаешь и теряешь, теряешь и приобретаешь… В конце концов захваченный этой игрой, ты уже не можешь освободиться от этой книги. – Он показал на стол. – Ты становишься ее рабом, и… – он сделал паузу, – в конечном счете оказывается, что выиграла она. Я сам вынул этот проклятый том из рук мага, которого смерть от старости настигла в тот момент, когда он переворачивал страницу. Нет, таким способом я не воспользуюсь.
   – Понимаю… – вздохнула Ханти. – Но Ксин… когда вернется… Будет ли он таким же, как прежде?
   Маг задумался.
   – Да, Хантиния, – помолчав, сказал он. – Но что-то глубоко в нем сломалось, и уже навсегда.

СКЛЕПЫ РОГИРРЫ

 
   Ксин шел напрямик, ничего не видя и ничего не соображая. Превращение постепенно отступало. Наложенные на него чары потихоньку связывали его демоническую натуру, отодвигая ее в глубь подсознания и позволяя выйти на волю человеческой стороне его души. Он снова становился человеком, по крайней мере внешне, однако таившееся в нем зло не было еще побеждено. Напротив, оно лишь усилилось, хотя и было крепко связано магическими узами.
   Добравшись до берега какого-то болотистого ручейка, он споткнулся, упал лицом в воду и так и остался. Он пролежал в воде до рассвета, пока не начали вновь работать легкие. Ксин захлебнулся и вскочил. Он долго откашливался, потом уже более осмысленно огляделся вокруг.
   Он осторожно попытался привести в порядок мысли, в поисках каких-либо воспоминаний. Что-то с ним случилось… Но что? Он вспомнил вампира, Редрена и тут же вскочил на ноги. Зов Присутствия! Где он? Он начал прислушиваться. Ничего. Все исчезло…
   А может быть, и нет. Он чувствовал себя совершенно разбитым, ему казалось, будто душа его растерзана в клочья… Может быть, это пройдет? Где-то в глубинах разума блуждало ощущение того, что он совершил нечто ужасное. Котолак посмотрел на себя. Одежда в лохмотьях. Рубашки, собственно, не было вообще, от нее остался лишь обрывок левого рукава. Штаны держались чудом, от сапог отвалились подошвы.
   Неужели он попробовал человечины? Не может быть! Ничего подобного он не помнил. Откуда же эта мысль? Что произошло? Его вез мастер Якоб, а потом он очнулся в воде… Нужно найти палача… Нет! Нужно идти на юг, за вампиром. Когда он немного придет в себя, он должен снова ощутить его Присутствие. Что-то все-таки случилось…
   Раздумывать над этим не было никакого смысла. Котолак перешел через ручей и двинулся в сторону лесов Рогирры. По мере того как к нему возвращались силы, он ускорял шаг. Около полудня он уже прекрасно себя чувствовал. В одной из деревень по дороге он украл одежду и пару крестьянских кожаных лаптей, напоминавших высоко зашнурованные сандалии. Удивительно, но он совершенно не чувствовал голода – как будто недавно весьма сытно пообедал… Впрочем, об этом лучше было не думать! К счастью, вскоре он почуял Присутствие преследуемого вампира. Первая же волна возбуждения превратила его руки в кошачьи лапы. Ксин удивленно уставился на них. Никогда прежде Превращение не происходило с ним столь легко…
 
   Комендант Дины нахмурил брови.
   – Может быть, это лишь передовой отряд? – спросил он.
   Разведчик отрицательно покачал головой:
   – Нет, господин, по крайней мере половина легиона. Дальше я не считал, чтобы поскорее прибыть с известием.
   – Пол-легиона между нами и Диной! – Сагино ударил кулаком по столу. – Этого следовало ожидать! Когда принц ушел с легионом в Пустые Горы, дорога к Дине стала открытой. Они знают, что Гесрен без приказа и подкрепления из Кемра и носа не высунет, и бросили основные силы на Дину… – размышлял он вслух.
   – Нужно вернуть наши корабли, пусть придут с помощью, – отозвался один из присутствовавших в палатке сотников.
   – А я отправил с ними треть наших людей… – Сагино скрипнул зубами. – Беги, Яно, пошли немедленно за ними трех гонцов. Пусть прикажут Форпарту все бросать и идти к нам на помощь. Пусть берет всех, кто способен держать оружие.
   – А корабли?
   – К дьяволу их! Сжечь! Или нет… В конце концов, мы ведь намерены выиграть это сражение… Пусть Форпарт оставит там несколько человек, которые в случае чего их подожгут.
   – Ты сказал «сражение», господин? – Сотник Яно выжидательно посмотрел на него.
   – Да, мы примем бой. С таким количеством повозок и вдали от дороги у нас нет шансов успеть в Дину раньше островитян. Оставаясь здесь, мы выигрываем несколько часов на подготовку, прежде чем нас найдут. Иди, Яно, пошли гонцов и созови офицеров на совет.
   – Так точно, господин! – Сотник быстрым шагом покинул палатку.
   Четверть часа спустя комендант Сагино обвел решительным взглядом лица своих подчиненных. Седые волосы и твердость во взоре делали его похожим на старого волка.
   – У нас тысяча шестнадцать человек, сто двадцать повозок и дюжина баллист, – сообщил он. – Островитяне имеют над нами трехкратный перевес, из чего следует, что они не станут ждать, пока мы на них нападем. – Он холодно улыбнулся. – Мы поставим повозки прямоугольником, упираясь одной стороной в берег реки. – Он показал место на карте. – Со стороны дороги поставьте повозки в три ряда, лишь вдоль реки хватит одного. По коротким сторонам будут открыты проходы для конницы, поставьте повозки там так, чтобы их можно было передвигать. По углам прямоугольника, возле проходов, встанет по шесть баллист. Сколько у нас конницы?
   – Триста пятьдесят конников, господин, вместе с теми, кто сядет верхом на тягловых лошадях…
   – Поделить их на две группы и выстроить у проходов. Пятьсот пеших обороняются со стороны дороги, остальные защищают проходы и берег реки. За дело, рыцари!
   Хватит с нас магии. Пришло время старой доброй стали!
   Офицеры выбежали из палатки. Чтобы выполнить распоряжения коменданта, им потребовалось около трех часов. Повозки расставили в соответствии с планом, связали их цепями, заблокировали колеса. Из стоявших на краю прямоугольника выгрузили содержимое и сложили его в выкопанных ямах. Землей заполнили мешки и ящики, которыми прикрыли баллисты и укрепили первую линию повозок. Все это время на площадке внутри прямоугольника царила суматоха, временами превращавшаяся в хаос. На время приготовлений нужно было вывести наружу лошадей. Постепенно все предметы и люди оказались на своих местах. Возле баллист сложили груды свинцовых ядер величиной с кулак, в землю воткнули большие арбалетные стрелы длиной в локоть. Самые длинные и тяжелые, предназначенные для стрельбы по толпе, стрелы с раскидистыми наконечниками, напоминавшими якоря из сабель, положили так, чтобы острия торчали над верхушками укреплений.
   Началось томительное ожидание.
   Солнце миновало зенит, и дневная жара начала постепенно спадать. Солдаты перестали прятаться в тени лагеря.
   – Хорошее время для битвы, – сказал Сагино сотникам, стоявшим вместе с ним на одной из пустых повозок.
   В начале второго часа пополудни в зарослях между лагерем и дорогой на Дину что-то зашевелилось.
   – Луки на изготовку! – приказал комендант. – Короткие стрелы!
   Заскрипели рычаги натяжных механизмов баллист. Между длинной стороной лагеря и рощицей молодых деревьев и кустов тянулось около трехсот шагов открытого пространства, на котором была выкорчевана большая часть растительности. По другую сторону поля сверкнула сталь.
   Волна вооруженных людей выплеснулась на край прибрежной равнины. Шеренги, колонны, отдельные группы начали выстраиваться с трех сторон лагеря. Зелено-голубые знамена Империи обозначали места сбора отдельных сотен.
   – Целиться в самую большую группу! – крикнул Сагино и, подождав немного, скомандовал: – Стрелять!
   Свистнули тетивы, и первая дюжина стрел помчалась в сторону врага, вонзившись в толпу островитян. Упал ли кто-либо из них, заметить не удалось. Ответом был нарастающий гневный рев, тут же перешедший в мрачный ропот.
   – Заряжать и стрелять! – скомандовал комендант. – Не жалеть стрел!
   После третьего залпа островитяне смолкли, хладнокровно продолжая формировать строй. Двенадцать баллист не могли перечеркнуть намерений трех тысяч человек. Тут же появились их собственные катапульты и баллисты.
   Первый булыжник величиной в полтора кулака выбил кусок дерна перед рядом повозок и с грохотом ударил в борт одной из них. За ним полетели новые. Мгновение спустя раздался треск ломающегося дерева, во все стороны разлетелись щепки, кто-то громко закричал.
   – Цельтесь в их машины! – закричал Сагино.
   – Господин, сойди с повозки, ты стоишь на самом виду, – посоветовал ему один из сотников. Словно в подтверждение его слов, длинная стрела с треском пробила борт соседней повозки и застряла в дне. Сидевший рядом легионер поспешно отодвинулся.
   – Хорошо, – согласился комендант. – Эй, ты! – крикнул он перепуганному солдату. – Стереги свое место, лучшего укрытия все равно не найдешь!
   – Так точно, ваша милость! – ответил легионер.
   Сагино сошел с повозки и отправился на обход позиций.