Лей Тамара. Пламя страсти

   Лайм, прикоснувшись пальцами к ее подбородку, осторожно приподнял ее голову.
   — Так какие, Джослин? — спросил он, впившись взглядом в ее лицо.
   Боясь разобраться в себе и обнаружить, что находится на краю пропасти, вдова проглотила застрявший в горле ком.
   — Сострадание. Я испытываю сострадание.
   Затаив дыхание, она застыла в ожидании бури гнева, но, как ни странно, Лайм не пришел в ярость.
   Не осознавая, что делает, он перевел взгляд сначала на ее полуоткрытые чувственные губы, затем на тяжело вздымающуюся грудь.
   — Я бы предпочел, чтобы вы пылали ко мне страстью, — ласково произнес мужчина, проводя кончиком пальца по руке Джослин.
   С губ женщины сорвался то ли вздох, то ли стон. Боже, но ведь она действительно испытывала к нему страсть! И безумно желала его! Да и во время последней встречи она чуть не потеряла голову. Если бы он не…
   Мгновенно вспомнив унижения, через которые брат Мейнарда заставил ее пройти, вдова гордо вскинула голову и резко отдернула руку.
   — О, нет! — воскликнула она, вскакивая на ноги. — Я не позволю вам снова сделать это со мной! — Отчаянно желая как можно скорее удалиться от него, стараясь заглушить зов плоти, Джослин бросилась бежать. Но не сделала она и пары шагов, как мужчина остановил ее, схватив за запястье. — Отпустите меня немедленно, Лайм Фок! — гневно крикнула женщина.
   Встав на колени, он притянул ее к себе.
   — Сегодня мы доведем начатое до конца. Клянусь.
   Доведем до конца? Значит, она не останется во власти желания одна? Едва эта мысль мелькнула в голове, как прикосновение его тела обожгло ее кожу, заставляя позабыть обо всем на свете. Джослин не поняла, как оказалась на земле рядом с ним. Сначала Лайм прижал ее к своей мускулистой груди, затем она ощутила прикосновение его живота и, наконец, почувствовала его упругую плоть.
   Джослин попыталась сопротивляться, но было слишком поздно. Ее тело, казалось, горело в огне, грудь набухла и жаждала мужской ласки. Безумное желание слиться с ним воедино затуманило сознание женщины, заглушив голос разума.
   — Я хочу тебя, Джослин, — хриплым от волнения голосом прошептал Лайм. Его зеленые глаза потемнели от страсти, став почти черными. — Умоляю, не отвергай меня.
   Она чувствовала упругость его плоти, ей хотелось покориться мужской силе и не думать больше ни о чем. Женщина застонала. Ей начало казаться, что она вот-вот задохнется. Боже, она тоже желала его! Ей безумно хотелось испить чашу неведомого ей доселе наслаждения до дна. Он разжег пожар, который ей уже не погасить самой. Но не обманется ли она в своих ожиданиях?
   Расценив ее молчание как согласие, Лайм склонил голову и прикоснулся губами к ее губам.
   — Поцелуй меня, Джослин, — вполголоса попросил он. — Разомкни губы.
   Голос рассудка кричал ей об опасности, но, увлекаемая вихрем желания, женщина уже не слышала его.
   Разгоряченный язык Лайма устремился навстречу ее языку, посылая по телу Джослин волны трепетной дрожи. Закрыв глаза, она прильнула к мужчине.
   — О, Джос! — выдохнул он. Его губы с каждой секундой становились все настойчивее и настойчивее, все ненасытнее и ненасытнее.
   Джослин показалось, что она начала таять, как мед, оставленный на солнце. Чувствуя ласковые прикосновения его рук к своей груди, к талии, к бедрам и ягодицам, женщина с изумлением обнаружила, что с готовностью откликается на мужские ласки. Ее руки тоже начали гладить его тело, изучая его. Она медленно скользила ладонью по его широкой груди, по мускулистому животу, опускаясь ниже и ниже… Туда, где их тела будто переплелись друг с другом. Ее пальцы нежно пробежали по его восставшей плоти, стремившейся разгадать извечную женскую тайну.
   У Лайма вырвался сладостный стон.
   — О Боже, Джослин! — прошептал он, не отрываясь от ее губ.
   Сквозь пелену всепоглощающего желания молодая вдова поняла, казалось, невероятное: она, Джослин Фок, прикасалась к мужчине так, как никогда не прикасалась раньше, и желала его так сильно, как никогда прежде никого не желала. На мгновение сила страсти испугала ее, но разум уже был не властен над телом. Оно не хотело расставаться с нежными губами и руками Лайма. Запрокинув голову, женщина с упоением прислушивалась к учащенному дыханию мужчины. Его губы, выпустив из плена ее губы, заскользили вниз, оставляя на шее пылающий след.
   — О, Лайм! — изнемогая, выдохнула она.
   Он быстрым движением сдвинул платье с ее плеч и прильнул к ним губами.
   Джослин решила, что она сейчас умрет, и закрыла глаза. В голове пульсировала только одна мысль: когда же они сольются воедино? Женщина втайне надеялась, что скоро. Очень скоро.
   Прижав ладонь к ее бедру, Лайм осторожно опустил Джослин на землю и поднял юбки. В следующее мгновение его пальцы коснулись ее обнаженной плоти и, медленно двигаясь, начали осторожно ласкать ее.
   Вдова знала, что он хочет сделать, и, зная, прижалась к нему. Она думала, что готова отдаться ему, но в тот момент, когда пальцы мужчины проникли в ее разгоряченное лоно, женщина невольно вздрогнула. Как она не старалась сдержать крик наслаждения, он помимо ее воли сорвался с губ и зазвенел в воздухе.
   — Ты готова принять меня, Джослин? — Его голос стал таким же сильным и властным, как и его упругая плоть, в нетерпеливом ожидании застывшая у ворот рая.
   Джослин, открыв глаза, посмотрела Лайму в лицо. Оно показалось ей до боли знакомым, как будто она давным-давно знала его… и любила. Не сводя глаз с волевого изгиба его губ и пряди рыжих волос, спадавших на лоб, женщина молча кивнула головой.
   Все еще придерживая ее одной рукой, мужчина торопливым движением другой ослабил завязки брюк, и они упали к его ногам.
   Молодая вдова, набравшись смелости, взглянула на ту часть мужского тела, которую никогда не видела раньше. Да, она, конечно, уже не девственница, но в первую брачную ночь, ставшую последней, все было покрыто мраком…
   Тем временем губы Лайма становились еще требовательнее и настойчивее, сводя ее с ума и не давая думать о прошлом. Это были уже не мягкие нежные поцелуи. Нет, Лайм словно хотел поглотить ее, растворить в своей страсти. Но его поцелуи не пугали Джослин, а лишь усиливали ее желание.
   Прижав женщину к земле, мужчина склонился над ней и еще выше поднял юбки.
   Странно, но она не испытывала стыда. Ею всецело овладело безумное желание до конца довести то, что возникло между ними в темном проулке Лондона. Джослин инстинктивно выгнула тело навстречу Лайму.
   Застонав, он еще крепче прижал ее к себе, на мгновение остановившись перед гостеприимно распахнутыми вратами рая.
   — Только один раз, — сквозь стон пробормотал Лайм. — Только раз. Джослин. И все! Обещаю.
   Что он имеет в виду? Что? Неужели то, что собирается насладиться ее телом, а затем бросить ее, как ненужную вещь? Покинуть навсегда? Сердце Джослин судорожно сжалось от недоброго предчувствия. Горечь разочарования оглушила женщину. Да, Лайм хотел ее, но, получив удовлетворение, собирался отказаться от жены покойного брата, отказаться с легкостью. Отказаться и оставить ее с кровоточащей раной, которой не суждено будет затянуться.
   В следующую секунду мужчина слегка отстранился, готовясь погрузиться в ее недра, но женщина повернулась на бок и отпрянула от него.
   — Нет! — сквозь слезы, навернувшиеся на глаза, вскрикнула она.
   Лайм застыл, словно пораженный молнией.
   — Что случилось? — охрипшим голосом спросил он.
   Стараясь не смотреть на него, боясь увидеть выражение гнева в его глазах, Джослин потребовала:
   — Отпустите меня. Мы… не можем…
   — Но мы уже почти стали близки, Джослин, — попытался возразить сбитый с толку мужчина.
   Решительно тряхнув головой, женщина начала поправлять юбки.
   — Хватит. Больше никогда ничего подобного не произойдет. Это ошибка.
   Преодолевая сопротивление, он повернул ее лицо к себе.
   — Что ты имеешь в виду, говоря об ошибке? — впившись в глаза Джослин требовательным взглядом, потребовал объяснений Лайм. — Мы оба хотели этого. В чем ошибка?
   — Я не хочу! — выкрикнула Джослин.
   Он нахмурился, его ноздри начали гневно раздуваться.
   — Ах, ты, маленькая лгунья.
   Молодая вдова поморщилась. Да, Лайм прав, она солгала, но и ей тоже солгали. Да, она действительно страстно желала познать его, но желала получить больше, чем он хотел ей дать.
   — Позвольте мне подняться и привести себя в порядок, — сухо произнесла женщина.
   Стиснув зубы, мужчина продолжал смотреть на нее сверху вниз.
   — Но мы еще не закончили, — после паузы вымолвил он и, склонив голову, попытался завладеть ее губами.
   Джослин оказалась в крайне затруднительном положении. Ее тело, охваченное страстью, противостояло разуму. Слова Лайма глубоко ранили ее душу. Она снова закрыла глаза. Нет, это невозможно. Они не могут стать близки. Но как отказать ему раз и навсегда… и себе?
   Неужели ей придется оттолкнуть Лайма, как в тот раз, когда он так же ласково прикасался к ней? Но в мгновение ока в памяти всплыли его слова. Поморщившись, словно от удара, Джослин отвела голову назад, прервав поцелуй.
   — Вы возненавидите себя, Лайм, если овладеете мной. Сейчас вы забыли о том, что раньше я принадлежала Мейнарду, но потом вспомните.
   Он снова прильнул губами к ее губам, но лишь на несколько секунд, потом отстранился от нее.
   — Боже, вы почти так же жестоки, Джослин Фок, как я, — глубоко вздохнув, проронил мужчина.
   Молодая вдова затаила дыхание, настороженно ожидая, что он вот-вот обрушит на нее свой гнев. Однако его лицо по-прежнему оставалось беспристрастным и непроницаемым. Спустя минуту мужчина горько усмехнулся.
   — Что такое? — не удержалась Джослин.
   Лайм сел рядом.
   — Вы правы, я возненавижу себя. — Затянув на поясе завязку брюк, он добавил: — Хотя и не по той причине, которую вы подразумеваете.
   Неужели не из-за того, что она раньше принадлежала Мейнарду? Но что же он имел в виду? Или, может, она неправильно поняла его?
   Тем временем Лайм поднялся на ноги и, к удивлению Джослин, протянул ей руку:
   — Вам давно пора возвращаться в замок.
   Надеясь услышать объяснения, вдова некоторое время продолжала сидеть на земле, не сводя глаз с его широкой, покрытой мозолями ладони, с длинных пальцев, только что так нежно ласкавших ее тело.
   — Пойдемте, — позвал он.
   Очнувшись, она подала ему руку и в следующее мгновение уже стояла рядом с ним.
   Лайм быстро высвободил свои пальцы из ее ладони, шагнул в сторону и поднял с земли капюшон и рубаху. Надев одно за другим, он неторопливо зашагал в сторону видневшегося из-за деревьев поля. Удалившись от нее на некоторое расстояние, мужчина неожиданно остановился и оглянулся.
   — Поторопитесь, леди Джослин, — снова позвал он. — Не следует давать крестьянам повод для сплетен.
   Женщина встрепенулась. Да, они действительно провели в лесу довольно много времени. Только теперь она вспомнила о рыцарях, сопровождавших ее. Боже, неужели не только крестьяне, но и воины будут обсуждать, что делали господа, уединившись в лесу? Джослин содрогнулась, представив, что произойдет, когда молва достигнет ушей Иво. Боже, неужели ей снова придется страдать от его злого языка?
   Мысленно проклиная священника за то, что он знал о ее чувствах к брату покойного мужа, вдова мечтала найти какой-нибудь способ избавиться от него. Приподняв юбки, она торопливым шагом направилась к лошади, терпеливо ожидавшей ее.
   Снова стоя за плугом, Лайм с мрачным видом смотрел вслед удаляющейся Джослин. Ноющая боль в нижней части живота напоминала о случившемся. Боже, они были так близки! И стали бы еще ближе, если бы он не высказал вслух то, во что хотел верить, но не верил: что овладев ею однажды, ему удастся избавиться от влечения к ней. Лайм понял, что заставил женщину страдать только тогда, когда, отчаянно пытаясь защититься, она напомнила, что принадлежала Мейнарду. О, если бы это могло остановить его! Если бы только могло…
   Ища и не находя выход гневу, гневу на самого себя, Лайм судорожно сжал ручки плуга и навалился на него всем телом. Теперь он не сомневался в том, что ему следует как можно быстрее покинуть Эшлингфорд. Как можно быстрее.

Глава 15

   Лайм покинул замок!
   Джослин поняла это сразу же, как только оторвала голову от подушки. За прошедшую неделю они едва ли обмолвились друг с другом и словом, однако накануне вечером женщина почувствовала, что лорд Фок намеревался уехать. Вчера во время ужина царила напряженная обстановка, причиной которой стало присутствие Иво. Джослин искоса наблюдала за Лаймом. Он переговаривался с рыцарями, слугами и сэром Хью. Большую часть разговора она не слышала, но поняла, вернее, догадалась, что лорд Фок давал распоряжения подданным. Перед отъездом. А теперь, проснувшись, женщина была уверена, что он уехал. Не попрощавшись! В глубине души она отчаянно пыталась убедить себя в том, что ей это безразлично, но, увы, тщетно. Внезапный отъезд Лайма заставил ее страдать.
   — Дядя Лайм ведь еще вернется, правда, отец Иво? — спросил Оливер.
   Помня об обещании Эммы отвести мальчика на утреннюю мессу, Джослин поспешила навстречу толпе, выходившей из церкви. Наконец ее взгляд отыскал рыжеволосую головку сына. Он стоял лицом к возвышавшемуся над ним священнику.
   Расположившись у входа в обитель Господа, Иво взирал на людей, которые, в глубине души радуясь окончанию монотонной и скучной молитвы, проходили мимо него. В тот момент, когда молодая мать заметила Оливера, святой отец, прислушиваясь к детскому голоску, склонился к мальчику.
   Интересно, что он ответит ему? Джослин настороженно ждала ответа. Неужели священник решится отозваться дурно о Лайме? Неужели скажет Оливеру, что не желает, чтобы его дядя возвращался?
   — Отец Уоррен по крайней мере верил в то, о чем говорил, — раздраженно пробормотал один из рыцарей, выходя из церкви.
   Другой рыцарь кивнул головой.
   — Я слышал, что Иво даже не предупредил его, а просто пришел перед утренней мессой и приказал покинуть приход.
   Новая хозяйка Эшлингфорда нахмурилась. Во время службы она тоже обратила внимание на отсутствие второго священника, но, решив, что он заболел, перестала думать о нем. Но теперь женщина убедилась в том, что Иво, дождавшись отъезда Лайма, приступил к решительным действиям и поспешил занять место отца Уоррена. Это могло означать только одно! Он намеревался прочно обосноваться в Эшлингфорде. Джослин не ждала от него ничего хорошего.
   Заметив приближение вдовы, священник выпрямился и, учтиво склонив голову, поприветствовал ее.
   — Доброе утро, леди Джослин.
   — Доброе утро, отец Иво.
   Он улыбнулся, но его лицо и жесты выражали недовольство.
   — Ваш сын хочет знать, когда вернется Уильям. Похоже, он понравился мальчику.
   — Не Уильям, — возразил Оливер, вмешиваясь в разговор, — а дядя Лайм.
   Иво выразительно выгнул бровь, но промолчал.
   Положив ладонь на голову сына, молодая мать объяснила:
   — Отец Иво предпочитает называть лорда Фока его английским именем, поэтому зовет его Уильямом. Ему так больше нравится.
   Оливер посмотрел на нее снизу вверх.
   — А мне больше нравится Лайм. А тебе, мама?
   — Мне тоже, — ответила она поспешно.
   — Хочешь посмотреть, что он мне оставил? — взволнованным голосом спросил мальчик.
   Только теперь Джослин заметила, что сын прятал одну руку за спиной. Она невольно улыбнулась.
   — Да, хочу. Покажи скорее.
   С торжествующим видом мальчуган поднял руку и взмахнул новенькой палкой с резной ручкой.
   — Палочка для моего волчка, — пояснил Оливер, сияя от гордости.
   — Да-а, красивая, — заметила Джослин, любуясь изящной резьбой. — Как добр к тебе лорд Фок.
   Мальчик, раздуваясь от важности, выпалил:
   — А знаешь, где он ее оставил?
   — Наверное, у Эммы.
   — Нет, под моей подушкой.
   Под подушкой?! Но это значит… это значит, что пока она спала, Лайм заходил в комнату, чтобы положить подарок под подушку Оливера. Боже, неужели он видел ее в одной сорочке, с одеялом, сброшенным на ноги. Джослин судорожно проглотила ком, застрявший в горле.
   — Какой приятный сюрприз, малыш! Не забудь поблагодарить лорда Фока, когда он снова приедет в замок.
   Оливер кивнул головой.
   — Не забуду.
   С притворным равнодушием женщина взглянула на Иво.
   — И что же вы ответили моему сыну на его вопрос о том, вернется ли ваш племянник?
   Глаза священника, казалось, метали молнии, когда он заговорил:
   — Я сказал, что Уильям вернется. Он всегда возвращается.
   Джослин не сомневалась, что Иво очень сожалеет об этом. Собираясь уйти, она взяла Оливера за руку.
   — Нам нужно поговорить, леди Джослин, — не позволив ей сделать и шага, заявил святой отец.
   Его просьба не удивила женщину. Ей очень хотелось отказать ему, но она знала, что избавиться от Иво так легко не удастся, поэтому решила покончить с неприятным делом немедленно.
   — Оливер, — обратилась она к сыну, — нам с отцом Иво нужно кое-что обсудить. Поиграй пока с волчком, а когда я освобожусь, мы с тобой осмотрим подвал.
   Мальчик послушно закивал в знак согласия и направился к Эмме. Няня терпеливо ждала его У двери.
   — Хочешь посмотреть, как я кручу волчок?
   — Конечно, хочу, — Эмма протянула ему руку.
   Вернувшись в церковь, Джослин пересекла зал и, подойдя к скамье, на которой всегда сидела во время мессы, неторопливо опустилась на нее.
   Тем временем Иво закрыл дверь и, пройдя мимо нее, остановился возле алтаря.
   — Слушаю вас, святой отец, — начала женщина, предполагая, что он заговорит о визите Лайма в ее спальню.
   Некоторое время Иво молчал, потом повернулся и вперил в нее суровый взгляд.
   — Вы пренебрегли моим предупреждением.
   — Вашим предупреждением?
   — Будет вам, леди Джослин, притворяться, что вы не понимаете, о чем я говорю. Позвольте напомнить вам о разговоре, состоявшемся между вами и Уильямом в лесу с неделю тому назад.
   Итак, он знал больше, чем она предполагала, но молчал на протяжении всех этих дней. В глубине души Джослин надеялась, что его молчание означает неведение, но сейчас убедилась, что глубоко заблуждалась. Судя по всему, священник просто дожидался удобного момента, чтобы бросить ей обвинение в лицо.
   — Впрочем, я не уверен, разговаривали ли вы вообще, — понимающе заметил он.
   — Разумеется, мы разговаривали, — с негодованием заявила молодая вдова.
   Однако священник, судя по всему, ничуть не смутился. Шагнув вперед, он тихо добавил:
   — Возможно, сначала вы действительно разговаривали. А затем согрешили, не так ли, Джослин Фок?
   Она понимала, что Иво не мог знать наверняка о том, что произошло между ними, а только предполагал, но его предположение оказалось верным. Они с Лаймом действительно чуть не стали близки, но все-таки не стали. Гордо вскинув голову, Джослин уверенным тоном произнесла:
   — Можете думать все, что вам заблагорассудится, отец Иво. А теперь мне пора идти. Хорошего вам дня.
   Поднявшись со скамьи, женщина направилась к двери.
   — Я хорошо понимаю вас, леди Джослин, — бросил ей вслед священник. — Но если вы собираетесь и впредь вести себя подобным образом, мне придется обратиться к епископу.
   Джослин, словно натолкнувшись на невидимое препятствие, резко остановилась.
   — Вы мне угрожаете?
   — Нет, не угрожаю, — скрестив перед собой руки, ответил священник. — Я лишь предупреждаю вас о том, что намерен сделать в случае, если вы не прекратите отношения с Уильямом.
   — Значит, вы отправитесь к епископу?
   — Да.
   — И что вы ему скажите?
   Иво улыбнулся так, словно только что выиграл сражение.
   — Я расскажу ему о том, что происходит между вами и братом вашего покойного мужа.
   — Но вы же не знаете, что между нами происходит, — возразила женщина, чувствуя, что ее неприязнь к священнику усиливается с каждой секундой. — Вам просто хочется в это верить.
   Святой отец сдвинул брови.
   — Я уверен в том, что вы вступили в преступную связь с Уильямом. И вы, очевидно, забыли, что он теперь ваш брат. Вы совершили грех, за который должны быть наказаны по церковным законам.
   Какого же наказания он станет требовать для нее? Порки? Или унижения у позорного столба? Или, что хуже всего, Иво попросит епископа отправить ее в далекое путешествие с паломниками, разлучив с Оливером?
   Не желая поддаваться страху, начавшему ледяными пальцами сжимать ее сердце, Джослин тряхнула головой.
   — Нет, отец Иво, вы ошибаетесь. Я не согрешила с Лаймом Фоком. Но если вы решитесь сказать подобную глупость епископу, то я… — она знала, что только одно могло удержать священника от попытки навредить ей, — … я тоже добьюсь встречи с епископом, чтобы посоветоваться и узнать, насколько свят один из его служителей.
   Иво удивленно прищурился.
   — Не понимаю, на что вы намекаете, леди Джослин.
   — О, прекрасно понимаете, отец Иво. Я говорю о нападении разбойников.
   На долю секунды женщине показалось, что во взгляде священника промелькнуло выражение страха, но в следующее мгновение его глаза стали непроницаемыми.
   — Неужели вы имеете в виду то, что во время схватки я пустил в ход меч? — язвительно уточнил он.
   Джослин не сочла нужным ответить, предоставив святому отцу возможность самому догадаться, что именно она имела ввиду: кровь, пролитую его мечом, или ответственность за нападение.
   — Иногда обстоятельства вынуждают нас принимать крайние меры, — задумчиво сказал Иво, явно желая услышать объяснения.
   — Как, например, сейчас, — согласилась Джослин. — Наконец-то мы поняли друг друга. Желаю вам хорошего дня. — Повернувшись, она снова зашагала к двери, ожидая, что он вот-вот окликнет ее и снова начнет угрожать. Однако Иво промолчал, позволив ей уйти беспрепятственно.
   Джослин вернулась в свою комнату, но, только переступив порог и закрыв за собой дверь, она перевела дыхание. Женщина не знала, следовало ли воспринимать угрозы Иво всерьез, но не сомневалась, что сегодня приобрела коварного и беспощадного врага.
 
   Торнмид!
   Лайм стоял на пороге, оглядывая зал, который когда-то, возможно, можно было назвать величественным, но сейчас он выглядел таким убогим и заброшенным, что больше напоминал пещеру, чем жилище человека.
   — Значит, теперь я — хозяин этого, — пробормотал он.
   — Похоже, и здесь дела обстоят не лучше, чем везде, — заметил сэр Джон, подразумевая увиденное в поместье за предыдущий час.
   Дела в баронстве шли из рук вон плохо. Исключение, пожалуй, составляло стадо овец, пасущихся на полях. Лайм быстро подсчитал в уме, что за счет вырученных от продажи шерсти денег он мог наполнить пустые сундуки Торнмида, но не раньше, чем через год. Что касалось остального, теперь принадлежащего ему, то обе деревни, в которых они задерживались по дороге к замку, почти обезлюдели, а те немногие жители, что вышли поприветствовать их, выглядели подавленными и растерянными. Большинство господских полей давно не видели плуга, дороги срочно нуждались в ремонте, да и замок следовало немедленно привести в порядок.
   Ров, окружавший стены крепости, распространял удушающее зловоние. Надворные постройки, казалось, вот-вот рухнут на землю. Люди и животные бесцельно блуждали по замку. Почти половина слуг и крестьян разбежались в поисках другого господина. Вот что ждало лорда Фока в Торнмиде.
   Интересно, обитатели покинули замок до того, как сэр Роберт сообщил им о скором прибытии нового барона, или после? В следующую секунду Лайм про себя выругался. Какие глупые мысли лезут в голову! Судя по тому, что никто не предпринял попытки навести здесь порядок к его приезду, было совершенно ясно, что в Торнмиде он стал таким же нежеланным гостем, как и в Эшлингфорде, когда появился там ребенком. Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Лайм твердо решил вернуть всех жителей Торнмида обратно, всех до одного. Однако, несмотря на неимоверное усилие воли, он ощутил приступ гнева.
   Будь проклят король Эдуард! И будь проклят он, Лайм, за то, что позволил жажде мести одержать победу над здравым смыслом и принял предложение короля! Какую злую шутку сыграла с ним судьба! Мужчина горько усмехнулся. Значит, именно такую участь приготовил для него Господь. Именно такую и никакую другую. Он, Лайм Фок, незаконнорожденный сын Монтгомери Фока, стал бароном Торнмида, хозяином развалин, хозяином ничего.
   Хлопнув ладонью по стене, Лайм несмешливо заметил:
   — Хоть в одном король Эдуард оказался прав: замок действительно сделан из камня.
   Сэр Джон удивленно выгнул бровь. Оглянувшись на дюжину работников из Эшлингфорда, которых он привез с собой в Торнмид, барон заметил в их глазах беспокойство. Они, затаив страх, напряженно ждали, что в венах господина вот-вот взыграет горячая ирландская кровь и что он обрушит свой гнев на них. Но ему удалось сохранить самообладание, вернее, почти удалось.
   Осознавая, что может задержать жителей Эшлингфорда лишь на некоторое время, после чего им предстояло вернуться домой, а сэру Джону — в Данс Касл, лорд Фок решил, не теряя времени зря, приступить к делу. Сначала следовало позаботиться о детях. Взглянув на трех малышей, неуверенно переминавшихся с ноги на ногу у основания лестницы, он заставил себя улыбнуться.