Лезер Стивен. Танго Один

   — Пару недель назад я бы согласился с тобой, Рики, но сейчас не уверен. У нас есть товар, мы чисты, а они уже не опасны.
   — О чем ты? — спросил Макфайден.
   — Они не могут свидетельствовать против нас. Они скомпрометированы. Любое дело, основанное на их показаниях, суд поднимет на смех. И после того, что сделал с ними Хэтуэй, не думаю, что они продолжат карьеру агентов под прикрытием. Они не представляют теперь для нас угрозы.
   — Но они сдали нашу мексиканскую сделку!
   — Согласен, зато каждый из них сыграл свою роль в подготовке турецкой операции. Я бы не смог собрать деньги так быстро без помощи Джеми, а Банни вообще спас мне жизнь. Луиза... впрочем, это личное. Может, не все одинаково помогли, но ведь все закончилось хорошо, верно?
   — И все-таки, Ден... — не унимался Макфайден.
   — Их убийство ничего не изменит, — возразил Донован.
   — Я буду чувствовать себя лучше, — заметил Джордан.
   — Да ладно, удачно завершенная сделка значительно больше поднимет тебе настроение, Рики. Нельзя лишить человека жизни, просто чтобы доставить себе удовольствие. Ты убивал, когда не было другого выхода, а вряд ли убийство этой троицы продлит нам жизнь.
   Макфайден и Джордан нахмурились. Переглянулись. Потом Джордан пожал плечами:
   — О чем ты говоришь? Ты конкретно ничего не предложил.
   Донован кивнул Фуллертону:
   — Джеми не сдавал турецкую сделку. Почему, Джеми?
   Фуллертон покачал головой:
   — Не знаю.
   — Нет, знаешь.
   — Я был в растерянности. Вот и все. Не уверен.
   — Ты хотел, чтобы сделка состоялась, да? Не желал докладывать Хэтуэю, потому что увидел в ней для себя перспективу?
   Фуллертон кивнул.
   — Из-за денег?
   Фуллертон покачал головой:
   — Не только. Не знаю, что-то еще.
   — Я знаю. Риск. Ты хотел проверить, сможешь ли сделать это. И сделал. Ты играл в игру, и ты победил. Мы провели их и получили миллионы. Как ты чувствуешь себя?
   — Хорошо. Когда самолет сел, я словно нюхнул кокаина, такой был у меня кайф. А когда появился спецназ, впал в ступор. Думал, что потерял все. — Фуллертон остановился, виновато взглянув на Уоррена и Луизу, но они молчали.
   — Понимаете, что я имел в виду? — Донован обратился к Макфайдену и Джордану. — Он нам пригодится. Он почувствовал вкус. — Донован улыбнулся Фуллертону: — Ты как, Джеми? Тебя предали, почему бы и тебе не показать, что ты умеешь играть по другую сторону баррикад? Ты вписался в наш мир.
   Фуллертон медленно кивнул.
   — Работать с тобой, да?
   — Нет, Джеми, я ухожу в отставку. По крайней мере на несколько лет. Мне надо много чего сделать. — Он показал Макфайдену и Джордану большой палец. — Но Чарли и Рики понадобится твоя помощь. В мое отсутствие им нужен тот, кто будет держать руку на пульсе.
   Донован подошел к Уоррену.
   — А ты, Банни, какого черта себе думал? Ты же знал, что копы ненавидят цветных. Так было и всегда будет. Дело не в бытовом расизме, а в людях. И ты не изменишь их с помощью лекций, книг и сводов правил.
   Уоррен пожал плечами.
   — Они использовали тебя, — сказал Донован.
   — Они говорили, что я могу что-то изменить... Этого я и хотел.
   — Что изменить? Наркобизнес? Думаешь, если меня уберут, наркоторговля в стране встанет? Копы добьются лишь повышения цены. Спрос определяет предложение. Сократи количество товара — цена пойдет вверх. Цена вырастет, мы сделаем больше денег, а наркоманы вылезут на улицы грабить и воровать, чтобы было чем заплатить за дозу.
   Уоррен опустил глаза, не желая встречаться взглядом с Донованом.
   — Твою мать, Банни, агент под прикрытием не поможет убрать наркоту с улиц. Если ты хочешь этого, стань социальным работником и делай жизнь людей лучше, чтобы их не тянуло к наркотикам. Стань бизнесменом и дай людям рабочие места. Но не обманывай себя, что игра в полицейских и воров хоть на каплю изменит положение с наркотиками. Все останется как есть, и в правительстве это знают. Копы и таможня знают. Ты представляешь себе, Банни, сколько из них в доле? Скольким я лично платил? Разве то, как поступил Хэтуэй, не доказало тебе, как продажен их мир?
   Уоррен равнодушно взглянул на Донована.
   — Ты к чему, Ден? К тому, что меня кинули? Я сам вижу.
   — Я хочу знать, что ты собираешься делать, Банни.
   — Забавный вопрос. Теперь я мертвец, стоит только выйти на улицу. ПМ жаждет моей крови.
   Донован кивнул.
   — Может, он не знает? Хэтуэй ему ничего не рассказывал.
   — Знают слишком многие, для начала — все, кто в комнате. Секрета не удержать. Я лгал ему, лгал долгое время. Он меня не простит.
   Донован пожал плечами:
   — Ты удивишься, но люди многое прощают, Банни. Кроме того, ПМ получил товар, причем почти за бесценок. Ему понадобится расширить торговую сеть, и твоя помощь...
   Уоррен покачал головой:
   — Только не ПМ. Я водил его за нос, и он с этим не смирится. Захочет показать, кто главный. Мне придется уйти.
   — Куда?
   — Мать твою, парень! Я ничего тебе не скажу. — Он покачал головой. — Хотя одно все-таки скажу. — Банни подбородком указал на Фуллертона: — Я не такой, как он. Я не получал удовольствия от того, что делал. Наркотики убивают людей. Людей, общество, целые страны. И не надо говорить, что если не ты, то кто-то другой. Где-то надо остановиться. И хорошо, если бы цепь прервалась на тебе.
   — Значит, ты добился того, что хотел, Банни. С сегодняшнего дня я вне игры. Но знаешь, все-таки это ничего не изменит.
   — Ты правда выходишь? — спросил Макфайден.
   — Я неплохо заработал, Чарли, — ответил Донован. — Даже без того, что забрал Хэтуэй. Деньги в оффшоре. Хорошенько их отмою и вложу в легальный бизнес. Я говорил своему мальчику, что продаю цемент. Может, этим и займусь. — Он улыбнулся: — Сменю один порошок на другой.
   — А что со мной, Ден? — подала голос Тина.
   Донован развел руками:
   — А что с тобой, Луиза? Ты собираешься извиниться, сказать: «Прости, я лгала тебе»? Ты не первая женщина, которая врала мне, и, думаю, не последняя. Хотя было бы приятно услышать извинения.
   — Прости, Ден.
   — Да, за последнее время я не раз слышал эти слова.
   — Больше я ничего не могу сказать?
   Донован, сжав губы, покачал головой.
   Тина скрестила ноги и руки и уставилась в пол.
   — Я видел выражение твоего лица сегодня утром. Когда ты открыла дверь. Ты почувствовала облегчение, правда? — тихо спросил Донован. — Ты думала, меня возьмут, а когда увидела, что я на свободе, обрадовалась?
   Тина кивнула, но глаз не подняла.
   — И прошлой ночью, когда я уходил, ты пыталась остановить меня.
   Тина снова кивнула.
   — Я хотела рассказать тебе. Правда, Ден. Но не смогла.
   — Потому что ты коп?
   Тина вздохнула:
   — Да.
   — И все-таки отправила мне сообщение?
   Макфайден нахмурился:
   — Какое сообщение?
   — Не важно, Чарли.
   — Я думала, ты не получил его, — прошептала Тина.
   — Получил.
   — Я не хотела, чтобы ты попал в тюрьму, — сказала Тина. — Не хотела, чтобы Робби остался без отца. Не хотела...
   — Чего? — спросил Донован.
   Тина вытерла глаза тыльной стороной ладони.
   — Ничего.
   Донован подошел к ней и положил руку на плечо. Она прижалась щекой к его руке. Как собака, которая хочет, чтобы хозяин почесал ей за ухом.
   — Тебя использовали, Тина. Как проститутку. Они хуже чем сутенеры, поскольку врали, что у тебя благородная задача.
   — Знаю, — тихо произнесла она.
   — Разберись, Луиза. Никому не позволяй использовать себя. По крайней мере тем, чья единственная цель — продать тебя.
   Она снова вытерла глаза.
   — Хорошо.
   — Позвони мне.
   Тина не поверила своим ушам:
   — Что?
   Донован продиктовал ей на ухо номер.
   — Позвони мне. Робби будет рад тебя видеть.
   Тина благодарно улыбнулась.
   — Что это значит? — не выдержал Джордан. — Мы что, отпустим их?
   Макфайден вздохнул:
   — Рики, если ты не заткнешься, я тебя пристрелю.
   — Я просто сказал...
   — Заткнись! — оборвал его Макфайден. — Это дело Дена. Молодец, Ден. Куда пойдешь?
   — Домой, — ответил Донован. — Мне надо постирать сыну футбольную форму. И приготовить постель. Купить продукты. — Он улыбнулся: — Эй, парни, никогда не делали женскую работу?

Три месяца спустя

   Петух наскочил на соперника, металлическая шпора, привязанная к левой ноге, распорола тому живот. Кровь брызнула на опилки, и толпа радостно взревела. Пригоршни песо взлетели в воздух. Хэтуэй сомневался, что теперь кто-то поставит на раненую птицу. В петушиных боях раненый обречен. Не как у людей: схватки должны оправдывать себя, привлекать любителей кровавых развлечений. Петухи бьются, сильнейший побеждает. Победа достанется тому, кто быстрее, проворнее или у кого крепче сердце. Но как только один из петухов накалывается на шпору, смерть неминуема.
   Хэтуэй бывал на петушиных боях в Таиланде. Они показались ему менее кровожадными, потому что тайцы не привязывали птицам шпоры, и агония оказывалась длиннее и зрелищнее. Может, потому что тайцы — буддисты и не хотят причинять лишнюю боль. Впрочем, Хэтуэй считал, что способ филиппинцев-католиков более гуманный. Убийство совершается быстрее и чище.
   Хэтуэю было не очень весело на Филиппинах, зато это идеальное место, чтобы спрятаться. По крайней мере пока. Здесь можно задаром купить красоток, легко сохранить инкогнито и оградить личную жизнь от ненужных посягательств. Притом вокруг достаточно европейцев с темным прошлым, которые счастливы поболтать с земляком.
   Деньги он перевел в оффшоры, где их никто не найдет. Хэтуэй был экспертом по части сокрытия денег и применил все свое мастерство, чтобы получить наилучший результат. Он купил виллу в окрестностях Манилы, завел друзей в местной полиции и нанял полдюжины парней в качестве телохранителей. И теперь нигде не появлялся по крайней мере без четырех из них. Пока Хэтуэй наблюдал за петушиным боем, все четверо находились в пяти футах от него и зорко следили за тем, что происходит вокруг.
   Единственный, кто представляет для него потенциальную угрозу, — Ден Донован. Хэтуэй не питал иллюзий: Донован будет искать возможность вернуть деньги. Но он по-прежнему остается Танго Один, и власти сделают все, чтобы упрятать его за решетку. Это только вопрос времени.
   Тот факт, что на самолете не было наркотиков, спас Донована от тюрьмы, однако удача не может быть вечной. Провал операции по захвату наркотиков на самом деле помог Хэтуэю. Хороший повод для ухода в отставку. Начальник целый час уговаривал его изменить решение, а руководитель отдела кадров предложил найти другое место, но Хэтуэй настаивал, ссылаясь на то, что должен понести заслуженное наказание за провал операции. Он даже не заполнил пенсионное заявление и не забрал вещи из своего стола.
   Конечно, Хэтуэй предпочел бы, чтобы наркотики оказались в самолете, а Донована упрятали за решетку лет на двадцать. Но не всегда все идет по плану, иногда приходится мириться с ситуацией. Тем не менее Танго Один рано или поздно посадят, а если нет, у Хэтуэя вполне достаточно денег, чтобы убрать Донована своими методами. Более действенными.
   На арене побеждающая птица опять ударила соперника шпорой — кровь фонтаном хлынула из шеи жертвы. Мужчины закричали, подбадривая раненую птицу, требуя, чтобы она встала и продолжила бой. Но Хэтуэй знал: крики напрасны. Удар был смертельный.
   Хэтуэй не хотел без крайней необходимости связываться с Донованом. Не по каким-то моральным причинам, а просто не считал нужным поручать убийство постороннему человеку. Тем более убийство такой важной персоны, как Донован. Плата за услуги может оставить след. Вокруг много профессионалов, которые с легкостью выполнят заказ. Но если что-то пойдет не так, даже самый высококлассный профи из киллеров выдаст имя заказчика в обмен на более выгодное предложение. К такому риску Хэтуэй пока не был готов.
   Владелец победившего петуха вышел вперед. Он поднял победителя высоко над головой, укрывая от радостных объятий тех, кто ставил на него, и пинков проигравших.
   Маленький мальчик подбежал к арене с корзиной и насыпал свежих опилок на забрызганный кровью ринг, а помощник владельца победителя забрал мертвую птицу. Такова традиция — победитель съедает на обед проигравшего петуха.
   Хэтуэй взглянул через плечо. Вокруг ринга толпилось более пятисот человек. Почти все зрители — местные: чувствительные европейцы часто не выдерживают кровавое зрелище петушиных боев.
   Хэтуэй напрягся, заметив, что один из немногих европейцев возле арены смотрит на него. Мужчина лет тридцати в бежевом костюме в стиле сафари. В нем было что-то знакомое... Мужчина поднял бровь и кивнул Хэтуэю. Тот автоматически улыбнулся и кивнул в ответ.
   Хэтуэй напряг память. Лет тридцать — тридцать пять, двухдневная щетина, солнцезащитные очки. Хорошие зубы. В мозгу щелкнуло, и Хэтуэй медленно растянул в улыбке губы — он понял, почему человек показался ему знакомым. Парень похож на французского шансонье. Как его имя?.. Дистель, кажется, Саша Дистель. Вылитый Саша Дистель в молодости.
   Хэтуэй расслабился. Бедолагу наверняка часто принимают за знакомого. Хэтуэй слегка махнул ему, потом повернулся к арене. Там готовилась к битве следующая пара петухов. Охранник Хэтуэя вопросительно взглянул на него. Хэтуэй кивнул и прошептал:
   — Все в порядке.
   На арене филиппинец в соломенной шляпе привязывал шпору к птице с черным как смоль оперением. Хэтуэй посмотрел на противника черной птицы. Белый петух с красным гребешком. Хэтуэй улыбнулся. Ему нравились белые птицы. Кровь на белых перьях всегда выглядит зрелищнее.
   Хэтуэй махнул рукой, полной песо, одному из букмекеров и поставил на черную птицу. Он чувствовал себя счастливым.