Страница:
Угроза, таившаяся в последней фразе, была более чем очевидна. Невероятно, просто невероятно. Всего два дня секретарь Кабинета, а уже начинает проявляться самое настоящее высокомерие!
– Хамфри, – не скрывая недоумения, спросил я, – вы что, серьезно собираетесь меня отчитывать, или как прикажете все это понимать?
Он тут же дал задний ход.
– Господи, ну как вам такое даже в голову могло прийти, господин министр. Я ведь всего лишь смиренный слуга членов нашего Кабинета. Обычный чиновник, не более того. И коллеги из МВД меня просто попросили проследить за тем, чтобы такое больше никогда не повторялось…
Прекрасно зная о своей неприкосновенности, я поинтересовался:
– Ну а для чего же тогда нам выдают «Серебряные жетоны»?
– Только для того, чтобы сотрудничать с органами правопорядка, беспрепятственно проходить или проезжать через полицейские кордоны, иметь право задавать вопросы сотрудникам службы безопасности и тому подобное. Но не для того, чтобы находиться за рулем в нетрезвом виде!
Я постарался встать выше этого.
– Послушайте, Хамфри, мне что, и дальше выслушивать ваши нотации? Даже не надейтесь. Этого я не потерплю даже от такого, как вы сами заметили, «смиренного» слуги членов нашего Кабинета. Я – министр Короны Ее Величества, не забывайте, пожалуйста!
– Естественно, господин министр, – «приятно» улыбнувшись, ответил он. – Если вы так желаете, я непременно проинформирую об этом инциденте и Корону. Не сомневайтесь, пожалуйста.
Нет, нет, нет! Вот этого я как раз и не желаю. Причем он это прекрасно понимает. Поэтому пришлось объяснять ему, что слова «Корона Ее Величества» употреблены исключительно в техническом смысле, но он опять не дал мне договорить, сказав, что он имел в виду проинформировать премьер-министра. Ничего не поделаешь, придется согласиться.
– Хорошо, хорошо, передайте вашим коллегам в МВД, что я все понял и больше такое не повторится.
Он вежливо поблагодарил меня за сотрудничество и понимание. Я поинтересовался, знает ли об этом сам министр внутренних дел. Ведь было бы довольно неудобно и в каком-то смысле даже унизительно «получить нагоняй» от коллеги по Кабинету.
– Нет-нет, господин министр, – моментально ответил он. – Данное сообщение поступило мне непосредственно от его постоянного заместителя.
Это другое дело.
– Значит, моему… (я чуть было не сказал врагу, но вовремя остановился) коллеге, то есть министру, совсем не обязательно быть… то есть знать об этом мелком инциденте?
Хамфри тут же догадался, что я имел в виду. Ведь мое отношение к Рею мало для кого было большим секретом.
– Полагаю, в данный момент министр вряд ли в состоянии воспользоваться таким случаем в своих целях, – с легкой ухмылкой сказал он.
Я поинтересовался, почему. И сразу же вспомнил: ведь Рея не было на заседании Кабинета! Интересно, почему? Хамфри, снова ухмыльнувшись, достал из ящика стола газету «Стэндард» и показал мне заголовок передовицы.
Все это, конечно, хорошо, но как он ухитрился оказаться в такой нелепой ситуации? И где, интересно, была его охрана?
– Полагаю, он отправил их домой. В качестве поощрения за хорошую работу и ввиду наступающего Рождества, – тактично ответил Хамфри, но добавил: – Вы же сами, господин министр, знаете, какими хитрыми умеют быть пьющие люди…
Далее выяснилось, что бедолаге Рею повезло куда меньше, чем мне – он столкнулся с трейлером, полным ядерных отходов. Мало того, отскочив после удара от «фуры», он врезался в машину, за рулем которой сидел редактор местной газеты. Что не давало возможности «замять» дело. Именно поэтому-то и последовала утечка. (Само собой разумеется, речь идет об информации, а не о ядерных отходах. – Ред.)
Все, похоже, Рею конец! Максимум к вечеру следующего дня его уже не будет в Кабинете. Я пристально посмотрел на Хамфри.
– Ну и что теперь с ним будет?
– Полагаю, поскольку он был пьян в дрезину, через некоторое время ему предложат другую дрезину… Которая, скорее всего, доставит его в палату лордов.
Остроумно, ничего не скажешь.
Министр задерживался на работе, а миссис Хэкер с серьезным видом подписывала рождественские открытки. Когда я вошел, она тут же попросила меня помочь ей наклеивать марки. Чтобы не сидеть просто так в ожидании прихода ее мужа.
Я вежливо отказался. Впрочем, тут же поторопился объяснить: не потому, что это, видите ли, ниже моего достоинства, а прежде всего в связи с тем, что эти поздравительные открытки, скорее всего, предназначены избирателям. Значит, это дело не государственное, а политическое, а нам, госслужащим, категорически запрещается принимать участие в политических акциях. Любого рода!
– Но ведь я всего-навсего прошу вас облизывать марки, чтобы наклеивать их на конверты, – жалобно попросила она.
Я терпеливо объяснил, что это все равно будет считаться лизанием не государственным, а политическим.
(На редкость аккуратная и, в каком-то смысле, даже чересчур педантичная манера высказывать свои мысли безусловно помогли Бернарду относительно быстро достичь самых вершин государственной службы. – Ред.)
Миссис Хэкер быстро нашла поистине гениальное решение проблемы.
– Ну а если мы предположим, что все открытки предназначены журналистам? – озорно подмигнув, спросила она.
– Да, конечно же, тогда все было бы в полном порядке, – подтвердил я.
– Вот и чудненько, они все предназначаются журналистам! – твердо заявила она, и мне ничего не оставалось, кроме как, не сомневаясь в ее словах, присесть на низенькую тахту, чтобы, дожидаясь министра, облизывать марки, убеждая самого себя в том, что „облизывание“ – это достаточно важная часть наших взаимоотношений с прессой. (Бернард Вули и миссис Хэкер, безусловно, были только рады, что им приходится облизывать всего лишь марки для почтовых конвертов. Для разнообразия, так сказать. – Ред.)
Заодно мы обсудили результаты последних опросов общественного мнения, опубликованные сегодня в утренних газетах. Судя по словам миссис Хэкер, самому министру они очень понравились. Похоже, „мелкое недоразумение“ с главой МВД не нанесло партии особого вреда. Несмотря даже на то, что он был первым заместителем председателя партии.
Во время нашего обсуждения, также совершенно случайно, возникла тема неизбежных перестановок в Кабинете. Миссис Хэкер серьезно беспокоило, что ее мужа могут „кинуть“ на Северную Ирландию, но мы быстро пришли к согласию, что ПМ не так уж сильно его недолюбливает. Многие из нас считают Ольстер тупиком политической карьеры, хотя на самом деле именно там всегда возможно закончить ее на самом пике славы. (Никакой игры слов со стороны сэра Бернарда, по нашему твердому убеждению, здесь не было. – Ред.)
Покончив с открытками, мы включили телевизор, чтобы посмотреть последние известия. Энни Хэкер, как и большинство жен министров, любит смотреть новости, поскольку это является лучшим способом скорее и более точно узнать, где и, главное, с кем ее муж находится в данное время.
Мы оба были буквально поражены, услышав официальное сообщение с Даунинг-10: премьер-министр собирается уйти в отставку сразу же после наступления Нового года.
Было сказано, что ПМ, „не имея намерений служить новому составу парламента, покидает свой пост прежде всего и в основном для того, чтобы дать своему преемнику хороший старт на следующих выборах“. Исторический день!»
Энни, естественно, первым делом поинтересовалась не моим здоровьем, а причинами такого решения ПМ. Хороший, кстати, вопрос. Мы все хотели бы это знать! Он наговорил и нам, и прессе массу всякой чепухи о хорошем старте для преемника на следующих выборах и так далее и тому подобное… Ну, а в чем же тогда логика? Ведь должна же она быть!
Кроме того, вокруг этого события витают чудовищные слухи: левые говорят, что ПМ – секретный агент ЦРУ, а правые, что он суперсекретный агент КГБ.
Мы с Бернардом обсудили эти сплетни. Естественно, за бокалом шотландского виски. Оказалось, он слышал кое-что еще.
– Господин министр, а вам известно, что в секретном сейфе на Даунинг-10 хранятся южно-африканские бриллианты стоимостью более миллиона фунтов стерлингов? (Интересно, что аналогичные слухи циркулировали в Уайт-холле во время отставки ПМ Гарольда Вильсона. – Ред.) Впрочем, это всего лишь слухи.
– Это правда? – спросил я.
– Безусловно, – авторитетно подтвердил он.
Я был потрясен.
– И эти бриллианты действительно существуют? На Даунинг-10!
Бернард удивленно поднял брови.
– На самом деле? Невероятно!
– Но вы же сами только что сказали!
– Нет, господин министр, ничего такого я не говорил.
– Как не говорил? – Ну уж нет, просто так ему не отделаться. – Вы сказали, что ходят слухи. Я спросил, правда ли это, и вы ответили «безусловно». Разве не так?
– Да, так, но я имел в виду «безусловно, это только слухи».
– Нет, Бернард, не совсем так. Вы сказали, что сами слышали, что так оно и есть.
– Нет, господин министр, я сказал, что только слышал, что так оно и есть.
Тут Энни неожиданно перебила нас:
– Извините, ради Бога, что вмешиваюсь в столь животрепещущую дискуссию, но вы что, на самом деле верите в эту чепуху с бриллиантами?
Нет, конечно же, ни я, ни Бернард (как постепенно становится ясным из его упрямых аргументов) не верим. Это не невозможно, но поскольку официально это никогда не опровергалось, мы можем практически не принимать это во внимание. Ведь, как гласит одно из главных правил большой политики: «НИКОГДА НЕ ВЕРЬ НИЧЕМУ, ПОКА ЭТО НЕ БУДЕТ ОФИЦИАЛЬНО ОПРОВЕРГНУТО!»
Затем мы, уже куда более спокойно, обсудили возможные варианты развития событий. Всеобщих выборов, само собой разумеется, не будет, это ясно. У нашей партии безусловное влияние, и единственное, вокруг чего все закрутится – это достижение согласия по новой кандидатуре на пост премьер-министра.
Энни поинтересовалась, не хочу ли я им стать.
Честно говоря, я даже не думал об этом. Не до того как-то было… Им будет либо Эрик (Эрик Джеффрис, канцлер казначейства – Ред.), либо Дункан (Дункан Шорт, министр иностранных дел – Ред.). Я попытался объяснить Энни кое-какие азы нашего дела.
– Видишь ли, дорогая, так заведено, что вообще-то им должен был бы стать именно Рей, поскольку он является первым заместителем председателя партии, но так как ему из-за того прискорбного случая уже пришлось подать в отставку, то, зна…
Я прервал себя на полуслове. До меня вдруг дошло: вот, значит, почему ПМ уходит в отставку! По сути, он ведь ненавидел Рея. Который всегда был его наиболее естественным преемником. Поэтому-то он и не торопился с уходом. Чтобы его место не досталось Рею! А вот теперь совсем другое дело, теперь все в порядке.
(Премьер-министр, очевидно, решил последовать примеру Клемента Этли,[8] который, несмотря ни на что, не уходил со своего поста ровно до тех пор, пока точно не убедился, что Герберт Моррисон, министр внутренних дел того периода, «вдруг выбыл из гонки». – Ред.)
Я, как можно проще, объяснил все это Энни и Бернарду. Последний был просто тронут тем фактом, что официальное заявление ПМ прессе оказалось чистой правдой.
– Значит, досрочная отставка нужна только для того, чтобы дать возможность для «раскрутки» нового лидера! – радостно воскликнул он.
– Особенно, когда нашего министра МВД в определенном смысле уже «раскрутили», – с невинным видом добавила Энни.
После чего мы, естественно, принялись обсуждать двух наиболее вероятных кандидатов. Сегодня днем они оба по очереди задержали меня сразу же после заседания Кабинета, причем буквально хватаясь за лацкан моего пиджака.
– Эрик предлагает мне поддержать его, – сказал я Энни и Бернарду. – А что, думаю, он вполне подойдет. Совсем не так уж плохо поработал канцлером казначейства, ну и все такое прочее… В принципе, я уже дал ему понять, что мои самые искренние симпатии на его стороне.
Энни удивленно на меня посмотрела.
– А как же Дункан?
Да, она права. Дункан тоже вполне реальный вариант.
– Слушай, а почему бы и нет? – Я даже слегка прищурил глаза. – Он ведь тоже совсем не плохо поработал в МИДе. Значит, вполне справится и с премьерством. Может, имеет смысл перенести мои самые искренние симпатии на его сторону?
– Значит, ты собираешься искренне поддерживать и Эрика, и Дункана? – поинтересовалась она.
Чудовищно! Чудовищно и невероятно! Какой же выбор мне прикажете сделать?
– И что теперь? – недоуменно спросил я. – Ведь если я поддержу Эрика, а Дункан узнает об этом, то… то тогда все, мне конец. А с другой стороны, если я поддержу Дункана, и Эрик узнает об этом, то… то тогда будет то же самое…
– Тогда не поддерживай ни того, ни другого, – пожав плечами, предложила Энни.
Господи, если бы все было так просто.
– Что ж, пусть будет, как будет.
Она все поняла. И даже спросила, кого все-таки я собираюсь поддержать. На что я ей решительно ответил:
– Я поддержу Эрика… Или Дункана?
Конечно же, нет. На самом деле он действительно прекрасный человек. Высокий, элегантный, с благородной сединой в волосах и вполне интеллигентными манерами… Вполне подходящий экземпляр для предложения электорату в качестве кандидата. Ведь они не знают и вряд ли когда-либо узнают о его обратной стороне – зловредности, подлости, чудовищной неврастеничности… Не успев перешагнуть порог моего кабинета, он тут же принялся обливать Дункана грязью.
– Он такой неискренний, любит всех сталкивать друг с другом лбами… Ничего хорошего от него ни партии, ни тем более стране не будет, – ну и все такое прочее.
Поскольку я еще не принял окончательного решения, то лихорадочно пытался найти верный путь, чтобы выйти из затруднительного положения. То есть не связать себя ни с одним из них конкретно. Даже заметил, что пока еще не вижу конкретного варианта открыто помочь Эрику, но он сам разъяснил свою позицию.
Его аргументы «за» и «против» были ясными и предельно откровенными: моя публичная поддержка его кандидатуры имеет принципиальное значение, потому что меня любят практически все. (Да, в каком-то смысле против этого трудно что-либо возразить). Он также подчеркнул, что у меня прекрасный публичный имидж и, кроме того, все считают меня абсолютно надежным.
Пришлось и ему объяснить мою проблему. Нет, конечно, я не поделился с ним своими переживаниями по поводу естественного опасения поставить не на ту лошадь. Ведь как председатель партии я просто обязан выглядеть беспристрастным. Говорил я вполне искренне и, думаю, убедительно, но при этом, слава богу, не проговорился, что на самом деле главная проблема для меня – это не ошибиться в выборе.
Эрик попытался сыграть на моей партийной лояльности. Напомнил, что мы оба принадлежим к крылу умеренных, что у нас практически одинаковые цели, и что если это место достанется Дункану, партию ждут тяжелые времена.
Старая и вполне ожидаемая песня. Но затем он сказал нечто совсем удивительное.
– Если все пройдет хорошо, Джим, то Дункана в МИДе больше не будет, это я гарантирую, и мне, само собой разумеется, потребуется новый министр иностранных дел. Надежный, лояльный ну и, конечно же, куда более основательный.
Намек более чем понятный. Он имеет в виду меня! Что ж, заманчиво, даже очень заманчиво! Но вместе с тем – и очень опасно: а вдруг он проиграет? Но ведь и отказываться от вероятных возможностей, по-моему, тоже глупо. Поэтому в заключение я сказал Эрику, что, оставаясь внешне полностью беспристрастным, безусловно, найду должные пути оказать ему всю необходимую поддержку. Само собой разумеется, абсолютно беспристрастно.
Думаю, в конечном итоге я все-таки буду поддерживать Эрика.
Дункан совсем не то, что Эрик – тоже яркий, но не мелочный и не зловредный. Нет, он, скорее, прямолинейный и упрямый как бык! Ему я также попробовал прежде всего объяснить, что председатель партии должен быть совершенно беспристрастным или хотя бы выглядеть таковым, но он со свойственной ему бесцеремонностью даже не дал мне договорить.
– Председатель партии имеет куда больший вес, чем до того, как им стать. Нет реальных врагов. Пока.
Это что, угроза? Похоже, что да. Причем явная. Хотя не совсем понятно, кому и зачем…
После чего он стал, как всегда, напористо и многословно объяснять мне, какая катастрофа ждет всех нас, если Эрик, упаси господи, окажется на Даунинг-10. Я все время кивал, что, с одной стороны, можно было принять за знак согласия, а с другой, как простое подтверждение того, что я его внимательно слушаю.
Затем, точно также как и Эрик, он стал разыгрывать гамбит партийной лояльности. Оскалил зубы, как ему, видимо, казалось, в теплой и дружелюбной улыбке.
– Послушай, Джим, мы же на одной стороне, разве нет?
Я сказал «Да», поскольку простое «Да» вполне могло означать только то, что как коллеги по партии, мы чуть ли не автоматически должны быть на одной стороне. (Совсем не обязательно. – Ред.) Главное в нашем деле – это стараться не лгать. (На самом деле между понятиями «не лгать» и «не говорить правду» имеется принципиальное различие. Термин «правда» в политике означает любое заявление, которое нельзя официально и/или достаточно доказательно назвать «неправдой». – Ред.)
– Отлично, – довольным тоном произнес он. Но, боюсь, Дункан не совсем поверил в искренность моего «Да», так как сразу же добавил: – В моей победе мало кто сомневается, Джим, ты же сам знаешь. Равно как и то, что тех, кто меня предает, я никогда не прощаю. Ни-ког-да!
Да, в чем, в чем, а в деликатности и политическом такте Дункана не упрекнешь, это уж точно. Пришлось развести руками и сказать, что моя поддержка его кандидатуры, в любом случае, не может быть слишком явной.
– А ей и не надо быть слишком явной, – тут же ответил он. – Просто пусть все об этом знают, только и всего. Ну а после того, как я перееду на Даунинг-10, а Эрик… (тут он мстительно хихикнул), а Эрик в Северную Ирландию, кто, по-твоему, может стать следующим канцлером казначейства?
Еще одна привлекательная вакансия! Причем предлагается она именно мне. Хотя без угрозы не обошлось и здесь.
– Если, конечно, тебе самому не захочется отправиться в Северную Ирландию…
Наверное, мне все-таки следует поддержать Дункана. Мало ли что…
(Во время рождественских каникул ничего, естественно, не происходило. Хэкер, как и следовало ожидать, прекрасно отдохнул и даже «не работал на вечность», то есть практически ничего не надиктовывал для своих собственных мемуаров. Впрочем, две кассеты мы получили, но поскольку сделаны они были в праздничный период, там все было настолько невнятно и малопонятно, что мы тактично решили отнести это на счет технических неполадок в диктофоне.
В самом начале нового года сэр Хамфри Эплби встретился с сэром Арнольдом Робинсоном за ланчем в клубе «Атенеум».[9] Содержание их беседы нам посчастливилось обнаружить в личных дневниках сэра Эплби. – Ред.)
– Хамфри, – не скрывая недоумения, спросил я, – вы что, серьезно собираетесь меня отчитывать, или как прикажете все это понимать?
Он тут же дал задний ход.
– Господи, ну как вам такое даже в голову могло прийти, господин министр. Я ведь всего лишь смиренный слуга членов нашего Кабинета. Обычный чиновник, не более того. И коллеги из МВД меня просто попросили проследить за тем, чтобы такое больше никогда не повторялось…
Прекрасно зная о своей неприкосновенности, я поинтересовался:
– Ну а для чего же тогда нам выдают «Серебряные жетоны»?
– Только для того, чтобы сотрудничать с органами правопорядка, беспрепятственно проходить или проезжать через полицейские кордоны, иметь право задавать вопросы сотрудникам службы безопасности и тому подобное. Но не для того, чтобы находиться за рулем в нетрезвом виде!
Я постарался встать выше этого.
– Послушайте, Хамфри, мне что, и дальше выслушивать ваши нотации? Даже не надейтесь. Этого я не потерплю даже от такого, как вы сами заметили, «смиренного» слуги членов нашего Кабинета. Я – министр Короны Ее Величества, не забывайте, пожалуйста!
– Естественно, господин министр, – «приятно» улыбнувшись, ответил он. – Если вы так желаете, я непременно проинформирую об этом инциденте и Корону. Не сомневайтесь, пожалуйста.
Нет, нет, нет! Вот этого я как раз и не желаю. Причем он это прекрасно понимает. Поэтому пришлось объяснять ему, что слова «Корона Ее Величества» употреблены исключительно в техническом смысле, но он опять не дал мне договорить, сказав, что он имел в виду проинформировать премьер-министра. Ничего не поделаешь, придется согласиться.
– Хорошо, хорошо, передайте вашим коллегам в МВД, что я все понял и больше такое не повторится.
Он вежливо поблагодарил меня за сотрудничество и понимание. Я поинтересовался, знает ли об этом сам министр внутренних дел. Ведь было бы довольно неудобно и в каком-то смысле даже унизительно «получить нагоняй» от коллеги по Кабинету.
– Нет-нет, господин министр, – моментально ответил он. – Данное сообщение поступило мне непосредственно от его постоянного заместителя.
Это другое дело.
– Значит, моему… (я чуть было не сказал врагу, но вовремя остановился) коллеге, то есть министру, совсем не обязательно быть… то есть знать об этом мелком инциденте?
Хамфри тут же догадался, что я имел в виду. Ведь мое отношение к Рею мало для кого было большим секретом.
– Полагаю, в данный момент министр вряд ли в состоянии воспользоваться таким случаем в своих целях, – с легкой ухмылкой сказал он.
Я поинтересовался, почему. И сразу же вспомнил: ведь Рея не было на заседании Кабинета! Интересно, почему? Хамфри, снова ухмыльнувшись, достал из ящика стола газету «Стэндард» и показал мне заголовок передовицы.
«МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ОБВИНЯЮТ В ВОЖДЕНИИ МАШИНЫ В НЕТРЕЗВОМ ВИДЕОтличная статья! Прекрасный материал… Короче говоря, суть ее состояла в следующем: министр внутренних дел (то есть Рей), инициировав кампанию «Не садись за руль в нетрезвом состоянии даже на Рождество!» и лично отдав приказ дорожной полиции не давать «никаких поблажек», был задержан в своей машине чуть ли не вдрызг пьяным! По дороге домой в своем собственном избирательном округе.
В результате на редкость удивительных событий нашего министра внутренних дел обвиняют в вождении машины в…».
Все это, конечно, хорошо, но как он ухитрился оказаться в такой нелепой ситуации? И где, интересно, была его охрана?
– Полагаю, он отправил их домой. В качестве поощрения за хорошую работу и ввиду наступающего Рождества, – тактично ответил Хамфри, но добавил: – Вы же сами, господин министр, знаете, какими хитрыми умеют быть пьющие люди…
Далее выяснилось, что бедолаге Рею повезло куда меньше, чем мне – он столкнулся с трейлером, полным ядерных отходов. Мало того, отскочив после удара от «фуры», он врезался в машину, за рулем которой сидел редактор местной газеты. Что не давало возможности «замять» дело. Именно поэтому-то и последовала утечка. (Само собой разумеется, речь идет об информации, а не о ядерных отходах. – Ред.)
Все, похоже, Рею конец! Максимум к вечеру следующего дня его уже не будет в Кабинете. Я пристально посмотрел на Хамфри.
– Ну и что теперь с ним будет?
– Полагаю, поскольку он был пьян в дрезину, через некоторое время ему предложат другую дрезину… Которая, скорее всего, доставит его в палату лордов.
Остроумно, ничего не скажешь.
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«Да, драматические события тех двух дней трудно забыть. Я заехал на лондонскую квартиру Хэкера, чтобы еще раз напомнить ему о званном обеде, на который мне положено было его сопровождать.Министр задерживался на работе, а миссис Хэкер с серьезным видом подписывала рождественские открытки. Когда я вошел, она тут же попросила меня помочь ей наклеивать марки. Чтобы не сидеть просто так в ожидании прихода ее мужа.
Я вежливо отказался. Впрочем, тут же поторопился объяснить: не потому, что это, видите ли, ниже моего достоинства, а прежде всего в связи с тем, что эти поздравительные открытки, скорее всего, предназначены избирателям. Значит, это дело не государственное, а политическое, а нам, госслужащим, категорически запрещается принимать участие в политических акциях. Любого рода!
– Но ведь я всего-навсего прошу вас облизывать марки, чтобы наклеивать их на конверты, – жалобно попросила она.
Я терпеливо объяснил, что это все равно будет считаться лизанием не государственным, а политическим.
(На редкость аккуратная и, в каком-то смысле, даже чересчур педантичная манера высказывать свои мысли безусловно помогли Бернарду относительно быстро достичь самых вершин государственной службы. – Ред.)
Миссис Хэкер быстро нашла поистине гениальное решение проблемы.
– Ну а если мы предположим, что все открытки предназначены журналистам? – озорно подмигнув, спросила она.
– Да, конечно же, тогда все было бы в полном порядке, – подтвердил я.
– Вот и чудненько, они все предназначаются журналистам! – твердо заявила она, и мне ничего не оставалось, кроме как, не сомневаясь в ее словах, присесть на низенькую тахту, чтобы, дожидаясь министра, облизывать марки, убеждая самого себя в том, что „облизывание“ – это достаточно важная часть наших взаимоотношений с прессой. (Бернард Вули и миссис Хэкер, безусловно, были только рады, что им приходится облизывать всего лишь марки для почтовых конвертов. Для разнообразия, так сказать. – Ред.)
Заодно мы обсудили результаты последних опросов общественного мнения, опубликованные сегодня в утренних газетах. Судя по словам миссис Хэкер, самому министру они очень понравились. Похоже, „мелкое недоразумение“ с главой МВД не нанесло партии особого вреда. Несмотря даже на то, что он был первым заместителем председателя партии.
Во время нашего обсуждения, также совершенно случайно, возникла тема неизбежных перестановок в Кабинете. Миссис Хэкер серьезно беспокоило, что ее мужа могут „кинуть“ на Северную Ирландию, но мы быстро пришли к согласию, что ПМ не так уж сильно его недолюбливает. Многие из нас считают Ольстер тупиком политической карьеры, хотя на самом деле именно там всегда возможно закончить ее на самом пике славы. (Никакой игры слов со стороны сэра Бернарда, по нашему твердому убеждению, здесь не было. – Ред.)
Покончив с открытками, мы включили телевизор, чтобы посмотреть последние известия. Энни Хэкер, как и большинство жен министров, любит смотреть новости, поскольку это является лучшим способом скорее и более точно узнать, где и, главное, с кем ее муж находится в данное время.
Мы оба были буквально поражены, услышав официальное сообщение с Даунинг-10: премьер-министр собирается уйти в отставку сразу же после наступления Нового года.
Было сказано, что ПМ, „не имея намерений служить новому составу парламента, покидает свой пост прежде всего и в основном для того, чтобы дать своему преемнику хороший старт на следующих выборах“. Исторический день!»
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
22 декабря
Когда я, наконец, добрался домой, Энни и Бернард все еще ждали меня там. Вполне возможно, из-за последних новостей об отставке премьер-министра. Они ждут, а я уже знаю – сегодня днем он созвал нас на экстренное заседание Кабинета и информировал о своем решении. Каковое могло бы любого из нас «выбросить на обочину»! Пусть даже метафорически!Энни, естественно, первым делом поинтересовалась не моим здоровьем, а причинами такого решения ПМ. Хороший, кстати, вопрос. Мы все хотели бы это знать! Он наговорил и нам, и прессе массу всякой чепухи о хорошем старте для преемника на следующих выборах и так далее и тому подобное… Ну, а в чем же тогда логика? Ведь должна же она быть!
Кроме того, вокруг этого события витают чудовищные слухи: левые говорят, что ПМ – секретный агент ЦРУ, а правые, что он суперсекретный агент КГБ.
Мы с Бернардом обсудили эти сплетни. Естественно, за бокалом шотландского виски. Оказалось, он слышал кое-что еще.
– Господин министр, а вам известно, что в секретном сейфе на Даунинг-10 хранятся южно-африканские бриллианты стоимостью более миллиона фунтов стерлингов? (Интересно, что аналогичные слухи циркулировали в Уайт-холле во время отставки ПМ Гарольда Вильсона. – Ред.) Впрочем, это всего лишь слухи.
– Это правда? – спросил я.
– Безусловно, – авторитетно подтвердил он.
Я был потрясен.
– И эти бриллианты действительно существуют? На Даунинг-10!
Бернард удивленно поднял брови.
– На самом деле? Невероятно!
– Но вы же сами только что сказали!
– Нет, господин министр, ничего такого я не говорил.
– Как не говорил? – Ну уж нет, просто так ему не отделаться. – Вы сказали, что ходят слухи. Я спросил, правда ли это, и вы ответили «безусловно». Разве не так?
– Да, так, но я имел в виду «безусловно, это только слухи».
– Нет, Бернард, не совсем так. Вы сказали, что сами слышали, что так оно и есть.
– Нет, господин министр, я сказал, что только слышал, что так оно и есть.
Тут Энни неожиданно перебила нас:
– Извините, ради Бога, что вмешиваюсь в столь животрепещущую дискуссию, но вы что, на самом деле верите в эту чепуху с бриллиантами?
Нет, конечно же, ни я, ни Бернард (как постепенно становится ясным из его упрямых аргументов) не верим. Это не невозможно, но поскольку официально это никогда не опровергалось, мы можем практически не принимать это во внимание. Ведь, как гласит одно из главных правил большой политики: «НИКОГДА НЕ ВЕРЬ НИЧЕМУ, ПОКА ЭТО НЕ БУДЕТ ОФИЦИАЛЬНО ОПРОВЕРГНУТО!»
Затем мы, уже куда более спокойно, обсудили возможные варианты развития событий. Всеобщих выборов, само собой разумеется, не будет, это ясно. У нашей партии безусловное влияние, и единственное, вокруг чего все закрутится – это достижение согласия по новой кандидатуре на пост премьер-министра.
Энни поинтересовалась, не хочу ли я им стать.
Честно говоря, я даже не думал об этом. Не до того как-то было… Им будет либо Эрик (Эрик Джеффрис, канцлер казначейства – Ред.), либо Дункан (Дункан Шорт, министр иностранных дел – Ред.). Я попытался объяснить Энни кое-какие азы нашего дела.
– Видишь ли, дорогая, так заведено, что вообще-то им должен был бы стать именно Рей, поскольку он является первым заместителем председателя партии, но так как ему из-за того прискорбного случая уже пришлось подать в отставку, то, зна…
Я прервал себя на полуслове. До меня вдруг дошло: вот, значит, почему ПМ уходит в отставку! По сути, он ведь ненавидел Рея. Который всегда был его наиболее естественным преемником. Поэтому-то он и не торопился с уходом. Чтобы его место не досталось Рею! А вот теперь совсем другое дело, теперь все в порядке.
(Премьер-министр, очевидно, решил последовать примеру Клемента Этли,[8] который, несмотря ни на что, не уходил со своего поста ровно до тех пор, пока точно не убедился, что Герберт Моррисон, министр внутренних дел того периода, «вдруг выбыл из гонки». – Ред.)
Я, как можно проще, объяснил все это Энни и Бернарду. Последний был просто тронут тем фактом, что официальное заявление ПМ прессе оказалось чистой правдой.
– Значит, досрочная отставка нужна только для того, чтобы дать возможность для «раскрутки» нового лидера! – радостно воскликнул он.
– Особенно, когда нашего министра МВД в определенном смысле уже «раскрутили», – с невинным видом добавила Энни.
После чего мы, естественно, принялись обсуждать двух наиболее вероятных кандидатов. Сегодня днем они оба по очереди задержали меня сразу же после заседания Кабинета, причем буквально хватаясь за лацкан моего пиджака.
– Эрик предлагает мне поддержать его, – сказал я Энни и Бернарду. – А что, думаю, он вполне подойдет. Совсем не так уж плохо поработал канцлером казначейства, ну и все такое прочее… В принципе, я уже дал ему понять, что мои самые искренние симпатии на его стороне.
Энни удивленно на меня посмотрела.
– А как же Дункан?
Да, она права. Дункан тоже вполне реальный вариант.
– Слушай, а почему бы и нет? – Я даже слегка прищурил глаза. – Он ведь тоже совсем не плохо поработал в МИДе. Значит, вполне справится и с премьерством. Может, имеет смысл перенести мои самые искренние симпатии на его сторону?
– Значит, ты собираешься искренне поддерживать и Эрика, и Дункана? – поинтересовалась она.
Чудовищно! Чудовищно и невероятно! Какой же выбор мне прикажете сделать?
– И что теперь? – недоуменно спросил я. – Ведь если я поддержу Эрика, а Дункан узнает об этом, то… то тогда все, мне конец. А с другой стороны, если я поддержу Дункана, и Эрик узнает об этом, то… то тогда будет то же самое…
– Тогда не поддерживай ни того, ни другого, – пожав плечами, предложила Энни.
Господи, если бы все было так просто.
– Что ж, пусть будет, как будет.
Она все поняла. И даже спросила, кого все-таки я собираюсь поддержать. На что я ей решительно ответил:
– Я поддержу Эрика… Или Дункана?
23 декабря
Эрик, надо признать, не терял времени, чтобы успеть меня, так сказать, «обработать». Позвонил во время обеда и сообщил, что собирается заскочить «на рюмку чая». Если, конечно, я не возражаю.Конечно же, нет. На самом деле он действительно прекрасный человек. Высокий, элегантный, с благородной сединой в волосах и вполне интеллигентными манерами… Вполне подходящий экземпляр для предложения электорату в качестве кандидата. Ведь они не знают и вряд ли когда-либо узнают о его обратной стороне – зловредности, подлости, чудовищной неврастеничности… Не успев перешагнуть порог моего кабинета, он тут же принялся обливать Дункана грязью.
– Он такой неискренний, любит всех сталкивать друг с другом лбами… Ничего хорошего от него ни партии, ни тем более стране не будет, – ну и все такое прочее.
Поскольку я еще не принял окончательного решения, то лихорадочно пытался найти верный путь, чтобы выйти из затруднительного положения. То есть не связать себя ни с одним из них конкретно. Даже заметил, что пока еще не вижу конкретного варианта открыто помочь Эрику, но он сам разъяснил свою позицию.
Его аргументы «за» и «против» были ясными и предельно откровенными: моя публичная поддержка его кандидатуры имеет принципиальное значение, потому что меня любят практически все. (Да, в каком-то смысле против этого трудно что-либо возразить). Он также подчеркнул, что у меня прекрасный публичный имидж и, кроме того, все считают меня абсолютно надежным.
Пришлось и ему объяснить мою проблему. Нет, конечно, я не поделился с ним своими переживаниями по поводу естественного опасения поставить не на ту лошадь. Ведь как председатель партии я просто обязан выглядеть беспристрастным. Говорил я вполне искренне и, думаю, убедительно, но при этом, слава богу, не проговорился, что на самом деле главная проблема для меня – это не ошибиться в выборе.
Эрик попытался сыграть на моей партийной лояльности. Напомнил, что мы оба принадлежим к крылу умеренных, что у нас практически одинаковые цели, и что если это место достанется Дункану, партию ждут тяжелые времена.
Старая и вполне ожидаемая песня. Но затем он сказал нечто совсем удивительное.
– Если все пройдет хорошо, Джим, то Дункана в МИДе больше не будет, это я гарантирую, и мне, само собой разумеется, потребуется новый министр иностранных дел. Надежный, лояльный ну и, конечно же, куда более основательный.
Намек более чем понятный. Он имеет в виду меня! Что ж, заманчиво, даже очень заманчиво! Но вместе с тем – и очень опасно: а вдруг он проиграет? Но ведь и отказываться от вероятных возможностей, по-моему, тоже глупо. Поэтому в заключение я сказал Эрику, что, оставаясь внешне полностью беспристрастным, безусловно, найду должные пути оказать ему всю необходимую поддержку. Само собой разумеется, абсолютно беспристрастно.
Думаю, в конечном итоге я все-таки буду поддерживать Эрика.
24 декабря
Вчера вечером ко мне заскочил Дункан. В мою лондонскую квартиру. Не знаю почему, но впечатление было такое, будто он уже кое-что прослышал о нашей беседе с Эриком.Дункан совсем не то, что Эрик – тоже яркий, но не мелочный и не зловредный. Нет, он, скорее, прямолинейный и упрямый как бык! Ему я также попробовал прежде всего объяснить, что председатель партии должен быть совершенно беспристрастным или хотя бы выглядеть таковым, но он со свойственной ему бесцеремонностью даже не дал мне договорить.
– Председатель партии имеет куда больший вес, чем до того, как им стать. Нет реальных врагов. Пока.
Это что, угроза? Похоже, что да. Причем явная. Хотя не совсем понятно, кому и зачем…
После чего он стал, как всегда, напористо и многословно объяснять мне, какая катастрофа ждет всех нас, если Эрик, упаси господи, окажется на Даунинг-10. Я все время кивал, что, с одной стороны, можно было принять за знак согласия, а с другой, как простое подтверждение того, что я его внимательно слушаю.
Затем, точно также как и Эрик, он стал разыгрывать гамбит партийной лояльности. Оскалил зубы, как ему, видимо, казалось, в теплой и дружелюбной улыбке.
– Послушай, Джим, мы же на одной стороне, разве нет?
Я сказал «Да», поскольку простое «Да» вполне могло означать только то, что как коллеги по партии, мы чуть ли не автоматически должны быть на одной стороне. (Совсем не обязательно. – Ред.) Главное в нашем деле – это стараться не лгать. (На самом деле между понятиями «не лгать» и «не говорить правду» имеется принципиальное различие. Термин «правда» в политике означает любое заявление, которое нельзя официально и/или достаточно доказательно назвать «неправдой». – Ред.)
– Отлично, – довольным тоном произнес он. Но, боюсь, Дункан не совсем поверил в искренность моего «Да», так как сразу же добавил: – В моей победе мало кто сомневается, Джим, ты же сам знаешь. Равно как и то, что тех, кто меня предает, я никогда не прощаю. Ни-ког-да!
Да, в чем, в чем, а в деликатности и политическом такте Дункана не упрекнешь, это уж точно. Пришлось развести руками и сказать, что моя поддержка его кандидатуры, в любом случае, не может быть слишком явной.
– А ей и не надо быть слишком явной, – тут же ответил он. – Просто пусть все об этом знают, только и всего. Ну а после того, как я перееду на Даунинг-10, а Эрик… (тут он мстительно хихикнул), а Эрик в Северную Ирландию, кто, по-твоему, может стать следующим канцлером казначейства?
Еще одна привлекательная вакансия! Причем предлагается она именно мне. Хотя без угрозы не обошлось и здесь.
– Если, конечно, тебе самому не захочется отправиться в Северную Ирландию…
Наверное, мне все-таки следует поддержать Дункана. Мало ли что…
(Во время рождественских каникул ничего, естественно, не происходило. Хэкер, как и следовало ожидать, прекрасно отдохнул и даже «не работал на вечность», то есть практически ничего не надиктовывал для своих собственных мемуаров. Впрочем, две кассеты мы получили, но поскольку сделаны они были в праздничный период, там все было настолько невнятно и малопонятно, что мы тактично решили отнести это на счет технических неполадок в диктофоне.
В самом начале нового года сэр Хамфри Эплби встретился с сэром Арнольдом Робинсоном за ланчем в клубе «Атенеум».[9] Содержание их беседы нам посчастливилось обнаружить в личных дневниках сэра Эплби. – Ред.)
«Это была моя первая встреча с Арнольдом после того, как он неожиданно для всех подал в отставку и взвалил на свои плечи иные, куда более обременительные заботы. Я спросил его, как идут дела с движением „За свободу информации“. На что он просто ответил:
– Извини, Джим, но об этом я пока не имею права говорить.
Что ж, вполне резонно. Затем Арнольд поинтересовался, кто, на мой взгляд, будет новым премьер-министром: наш замечательный канцлер казначейства или наш выдающийся министр иностранных дел? (Как нетрудно заметить, сэр Хамфри прибегал к иронии даже в своих собственных дневниках. – Ред.) Смешно, но факт. Именно это я и хотел обсудить с Арнольдом. Кому, по его мнению, можно доверить Даунинг-10!
Ему не кажется подходящим ни тот, ни другой. Думаю, он совершенно прав. Выбор на самом деле достаточно сложный, почти как если выбирать: кого из двух маньяков назначить главврачом сумасшедшего дома?
Мы без лишних слов пришли к соглашению, что и тот, и другой быстро станут для нас головной болью. Они оба интервенционалисты и, значит, тут же начнут пытаться управлять страной по своим собственным понятиям.
Арнольд спросил меня, есть ли у нас союзники. (Слово „союзники“ на нашем политическом жаргоне означает тех, кто может помочь нам найти третьего, иначе говоря, более приемлемого кандидата на Даунинг-10. – Ред.) Да, конечно же, есть. Например, наш „главный кнут“. (Главный организатор парламентской фракции. Он следит за соблюдением партийной дисциплины, обеспечивает поддержку своей партии и присутствие членов фракции на заседаниях парламента. – Ред.) Его, кстати, тоже весьма беспокоит возможность того, что „не совсем верно выбранный претендент спровоцирует антагонизм оппонентов, что может привести к расколу партии“. Вот так. Ни больше, ни меньше. Что ж, вполне реальные опасения.
Результатом всего этого мог бы стать долгий период нестабильности и „преобразований“. (Две вещи, которые госслужба готова избегать любой ценой. – Ред.) Значит, надо искать компромиссного кандидата! Который устраивает всех. Иного выхода, похоже, у нас просто нет.
Мы также быстро согласились, что такой кандидат должен в обязательном порядке обладать следующими качествами: быть покладистым, приятным в общении, не иметь твердых убеждений, не иметь никаких „гениальных“ идей, не иметь желания что-либо менять, не иметь каких-либо интеллектуальных приверженностей и, что самое главное, быть тем самым человеком, который способен не только прислушиваться к советам профессионалов, но и неукоснительно следовать им. (То есть отдать управление страной в руки „мандаринов“[10]. – Ред.)
Единственным, кто, похоже, обладал всеми этими качествами, как ни странно, был… Хэкер! Хотя, честно говоря, даже сама мысль представить его премьер-министром просто смехотворна. Не говоря уж о том, что претворить это в жизнь, боюсь, практически невозможно.
Тем не менее, имело смысл не сбрасывать этот вариант со счетов по целому ряду причин. Во-первых, большинство членов Кабинета, без сомнения, будут только рады иметь не очень жесткого лидера. Что же касается двух упомянутых серьезных претендентов, то, по мнению Арнольда, их можно будет уговорить сойти с дистанции. Добровольно!
Для этого достаточно заглянуть в досье „МИ-5“.[11] Лично мне как-то не приходило в голову интересоваться ими, а вот Арнольд настоятельно советует время от времени затребовать такие досье, ну хотя бы на членов Кабинета, и просматривать их. Скучно не покажется. (Поскольку секретарь Кабинета в силу своих обязанностей должен находиться в центре всех операций, связанных с безопасностью страны, в его личном офисе имеется несколько комнат, до потолка заваленных такого рода сверхсекретной информацией. – Ред.)
Чуть позже к нам присоединился Бернард Вули. На чашку кофе. И принес несколько отчетов МАД на утверждение. Мы сначала пожелали друг другу счастливого Нового года, после чего обсудили с ним нашу главную проблему.