Страница:
Мое первое выступление по телевидению? Да, это действительно настолько важный вопрос, что я попросил его на день-другой отложить обсуждение, чтобы у нас было больше времени обговорить массу серьезных деталей.
Второе, что он хотел со мной обсудить, это предстоящий официальный визит в Вашингтон. Конечно же, это намного менее важно, чем мое первое официальное выступление по телевидению, кто бы спорил…
Впрочем, как оказалось, здесь присутствовал совершенно неожиданный для меня аспект. В Вашингтон меня хочет сопровождать целая толпа телевизионщиков и журналистов! Но это же очень хорошо.
– Да, конечно же, хорошо, господин премьер-министр, – с готовностью согласился Малькольм. – Но… очень дорого.
Пришлось терпеливо объяснить ему, что такой случай просто грех было бы упускать. Представляете? Премьер-министр Великобритании стоит вместе с президентом Соединенных Штатов на лужайке Белого дома! Национальные гимны, фотографии двух мировых лидеров! Он поведает всему миру о наших тесных и чуть ли не братских отношениях, о нашем единстве и готовности решительнейшим образом отстаивать человеческие ценности. Возможно, даже не забудет упомянуть о моем личном вкладе и высокой гражданской позиции. Поэтому важно, чтобы все это максимально широко освещалось и у нас в Британии. Гласность такого рода невозможно переоценить. Это жизненно важно для Британии. (Хэкер имеет в виду – жизненно важно для него. – Ред.) Жизненно важно для нашего престижа. (Его престижа. – Ред.)
– Да-да, конечно же, – довольно улыбнувшись, подтвердил Малькольм. – Жизненно важно. Особенно для успеха нашей политики. У нас не должно быть секретов от прессы, когда речь идет об успехах нашей страны.
Он прав. Тысячу раз прав! Мы должны, нет, просто обязаны быть предельно открытыми перед своими избирателями. Особенно в освещении достижений моего правительства. Мне надо выглядеть абсолютно честным перед своим народом! Британцы имеют право досконально знать о каждом успехе своего правительства…
Я также подсказал Малькольму, на мой взгляд, совсем неплохую тему для прессы. Сообщил ему, что не далее как сегодня мне пришлось самому готовить себе обед. И, как бы ненароком, поинтересовался, известно ли ему об этом. Оказалось нет, не известно. Поэтому пришлось также подробно рассказать, что у нас нет ни повара, ни домохозяйки, ни даже официанта, что моя жена Энни тоже очень устает от своей работы, а мы пока не можем позволить себе нанять их… Короче говоря, похоже на то, что скоро мне, премьер-министру великой державы, вполне возможно, придется самому мыть тарелки и стирать свои носки!
Малькольм, похоже, не сразу понял, что именно я имею в виду. Поэтому осторожно заметил, что для прессы такого рода информация вряд ли представит большой интерес. Я намекнул, что можно красиво преподать это под названием типа: «Джим Хэкер не небожитель! Ему прекрасно известны проблемы простых людей, поскольку он сам является одним из них. Самый простой британец, только и всего». Что-то вроде того…
Пресс-атташе попросил разрешения немного подумать. А затем сказал:
– Идея, конечно, хорошая, господин премьер-министр, но стоит ли представлять вас одним из них, то есть «самым простым британцем»? Даже если на самом деле так оно и есть.
Сначала мне показалось, будто я не совсем понял, что именно он имел в виду, но затем, после очередной паузы, последовало разъяснение.
– Я хотел сказать, что такого рода реклама может быть весьма контрпродуктивной, господин премьер-министр. Думаю, вы помните случай, когда на Джимми Картера[23] напал кролик.
Да, смутно припоминаю. На фотографиях, опубликованных во всех ведущих газетах, он действительно выглядел довольно глуповато. Возможно, искренне полагал, что снимки его обычной утренней пробежки вокруг лужайки Белого дома укрепят его имидж «самого простого американца», но на самом деле испуганный вид президента сослужил ему плохую службу – он потерял немало голосов, и, значит, пребывать в Белом доме ему оставалось совсем немного. А что, может, Малькольм не так уж и неправ? Осторожность в такого рода вещах никому пока еще не мешала…
Когда наш пресс-атташе, вежливо откланявшись, наконец-то ушел, Бернард практически сразу же ввел в кабинет нашего секретаря Кабинета. Я извинился за задержку, сказав, что был занят обдумыванием некоторых очень важных вопросов.
– Очень хорошо, – одобрительно заметил он.
– Вы же понимаете, я работаю премьер-министром всего неделю, причем…
– Причем, с вашего позволения, совсем неплохим премьер-министром, – перебил он меня.
Что ж, приятно слышать. Особенно когда одобрение исходит от таких твердолобых, как наш секретарь Кабинета. Я сказал ему, что не напрашиваюсь на комплименты, но дела на самом деле пока идут хорошо, и его объективная оценка моих усилий меня только радует.
Впрочем, мы сразу же обнаружили нашу первую ошибку. Нет, ошибку скорее не нашу, а их! Первую, но, похоже, достаточно серьезную. Я, вроде бы мимоходом, заметил, что хорошо, когда имеешь возможность награждать бывших союзников. И добавил, думаю, весьма кстати:
– Интересно, а Рон Джоунс доволен, что его сделали пэром?
– Естественно, – почему-то равнодушным тоном ответил Бернард. – Даже сказал, что все члены будут просто в восторге.
Члены? Какие члены? При чем здесь члены?
– Члены его профсоюза, господин премьер-министр. Национальной федерации…
До меня вдруг дошло. Это же чудовищно.
– Господи, кто угодно, только не он! – Я же имел в виду нашего заднескамеечника Рона Джоунса, а не того Рона Джоунса!
Бернард удивленно поднял брови.
– На самом деле?
По-моему, на редкость неадекватный ответ.
Мы сидели, молча глядя друг на друга. Да, обратного пути, похоже, уже нет. Мой главный личный секретарь попытался хоть как-то сгладить впечатление.
– Вообще-то, он был очень доволен, господин премьер-министр.
Еще бы! Доволен и очень, не сомневаюсь, очень удивлен. Я спросил у Хамфри, можем ли мы что-нибудь сделать для нашего Рона Джоунса. Например, сделать пэром его тоже.
По мнению секретаря Кабинета, вряд ли.
– При всем уважении к вам, господин премьер-министр, мы не можем посылать в верхнюю палату двух лордов Ронов Джоунсов. Это может выглядеть так, будто мы наладили нечто вроде серийного производства пэров.
Но ведь я ему обещал! Ну хоть что-нибудь… Какое-то время мы молча сидели, почесывая затылки. Затем у Хамфри, похоже, появилась идея. Поскольку у нашего Рона, судя по всему, нет ни малейшего интереса к телевидению – кажется, у него нет даже цветного телевизора, – мы сделаем его директором «Би-би-си»!
После чего мы перешли к куда более важным проблемам. Я объяснил секретарю Кабинета, что нам с Энни требуется личный повар. Он, очевидно, не совсем поняв сути вопроса, предложил дать объявление в газету. Пришлось терпеливо разъяснить, что нам нужен не простой повар, а правительственный повар. Который одновременно будет и домоправителем.
Хамфри, как, впрочем, я и ожидал после разговора с Бернардом, не очень-то горел желанием помочь. Сказал, что нанять правительственного повара и заодно домоправителя будет крайне трудно, поскольку Номер 10 – частная собственность, которая является всего лишь зданием правительства Ее Королевского Величества. Вот так: ни больше, ни меньше!
– Да, но там живет премьер-министр правительства Ее Королевского Величества, – резонно возразил я. – Причем вместе с семьей. Которые, как и все люди, вынуждены завтракать, обедать, а иногда даже и ужинать, разве нет? И почему, интересно, они не имеют права иметь правительственного повара?
– Нет-нет, господин премьер-министр, боюсь, это невозможно, – почему-то категорически заявил Хамфри.
Но это же нелепо. Секретарь Кабинета убеждает меня, что я имею полное право взорвать весь мир, но не могу требовать, чтобы мне и моей семье приготовили яичницу!
Будучи логиком по природе, я все-таки попытался выяснить причины этой несуразицы. Откуда у нее, так сказать, растут ноги.
– Ну а предположим, я приглашу на обед германского посла?
– Это совершенно другое дело, – с готовностью ответил Хамфри. – Официальное мероприятие, гостеприимство на правительственном уровне и так далее. Мы с превеликим удовольствием обеспечим стандартный обед, включающий пять блюд, три сорта французского вина и два – шотландского виски. Никаких проблем…
Значит, тем самым он хочет сказать, что обед германского посла – это государственное дело, а обед британского премьера – нет? Причем, конечно же, не только германского, а и всех остальных послов.
Поэтому я тут же попросил главного личного секретаря организовать мои встречи за обедом с германским послом в понедельник, с французским послом во вторник и с американским послом в среду. А затем, вспомнив о наших обязательствах перед Содружеством наций, вполне официальным тоном добавил, что в четверг мне предстоит обедать на Даунинг-10 с Верховным комиссаром Новой Зеландии.
– Кстати, Бернард, сколько у нас стран-членов ООН?
Естественно, ответ у него был, как говорят, на кончике языка.
– На данный момент сто пятьдесят восемь, господин премьер-министр.
– Отлично. – Я радостно посмотрел на секретаря Кабинета. – Теперь мы с женой обеспечены нормальными обедами как минимум на шесть месяцев. Ну а когда они закончатся… Когда они закончатся, пойдем по второму кругу…
Бернард с озабоченным видом перелистывал мой деловой ежедневник.
– Но, господин премьер-министр, у вас нет столько свободного времени, чтобы каждый день встречаться с послами. У вас должны быть и другие деловые обеды.
– Отлично, – довольно сказал я. – Тем лучше. С послами ведь можно обедать и в свободное время. Разве нет?
А вот Хамфри с озабоченным видом заметил, что у МИДа может быть иная точка зрения. (Так оно и есть. Как было принято говорить в госслужбе: «Один обед ПМ с послом нередко сводит к нулю два года терпеливой работы всего дипломатического корпуса». Поэтому МИД вряд ли с пониманием отнесется к столь частым обедам. – Ред.)
Мнение бюрократов из МИДа в данном случае мне, в общем-то, не очень важно. Намного важнее другое – почему, интересно, никого не интересует, сыты или голодны премьер-министр великой державы и его семья?! А ведь именно ему время от времени приходится принимать судьбоносные решения.
Впрочем, Хамфри смотрит на это совсем по-другому. Хотя вполне понятно почему – он ведь тоже обедает в «столовке» Кабинета министров. Так делается уже два с половиной века, многозначительно добавил он.
– Это можно считать убедительным аргументом? – как мне кажется, весьма иронично поинтересовался я.
– Вот именно. Уже два с половиной века. Более того…
Тут его совершенно неожиданно перебил Бернард.
– Э-э-э… при всем уважении к вам, сэр Хамфри, – без особого почтения начал он, но затем со свойственной ему настырностью и педантичностью продолжил: – Это вряд ли можно считать убедительным аргументом уже два с половиной века, поскольку полвека тому назад он был убедительным только целых два века, век тому назад только полтора века, а два века…
Хамфри бросил на него такой убедительный взгляд, что он моментально остановился. Хотя его формальная логика была по-своему безупречна и, как всегда, не имела никакого отношения к делу.
Я тут же использовал возникшую паузу, чтобы отвлечь гнев секретаря Кабинета от моего верного главного личного секретаря.
– Хамфри, простите, но вы меня не убедили. Мне нужен повар, и я хотел бы настоятельно просить вас организовать его оплату.
Всесильный секретарь Кабинета повернулся ко мне. С каменным лицом.
– В таком случае, позвольте мне настоятельно попросить вас посмотреть на вашу настоятельную просьбу с другой стороны. Как вам понравится, если пресса во весь голос объявит, что вашим самым первым шагом в качестве премьер-министра стало повышение своей собственной зарплаты ни много ни мало, а на целых восемь-десять тысяч фунтов стерлингов в год?
Вот это да! Такое мне даже в голову не приходило. Хотя не совсем понятно, а зачем, собственно, им говорить об этом? Это же наше внутреннее дело…
Хамфри, похоже, прочитал мои мысли.
– Кстати, мы в любом случае обязаны им это сказать. Другого выхода просто нет. Заработная плата и расходы премьер-министра должны быть абсолютно прозрачными. Таков неписанный закон.
– И что, нет никакого варианта как-то… ну, скажем, обойти это? – с надеждой спросил я. – Совсем никакой?
– Увы, господин премьер-министр. Открытое правительство, сами понимаете. Свобода информации. Мы должны всегда предельно честно и открыто сообщать прессе все, что они… могут узнать и без нас… Из, так сказать, других источников.
Нет, все равно не могу поверить. Никак не могу поверить, что нет способа решить столь маленькую проблему! Но раз секретарь Кабинета настаивает, причем весьма категорично, что эта проблема стала практически неразрешима с того дня, как Номер 10 стал официальной резиденцией первого ПМ, то есть два с половиной века тому назад, значит, так оно и будет. Во всяком случае, с точки зрения нашей государственной службы. Поняв мои сомнения, Хамфри переменил тему.
– Кстати, господин премьер-министр, до моего прихода вы, кажется, кое-что обдумывали. Это так?
– Да, обдумывал, вы правы. Мы все пришли к соглашению, что начало моего премьерства было достаточно успешным. Поэтому я невольно задал себе важный вопрос: что надо делать, чтобы успех нам сопутствовал и далее?
Хамфри одобрительно посмотрел на меня.
– Прекрасно. А вы, случайно, не рассматривали… как реальную возможность для продолжения успеха… так сказать, профессионально ничего не делать!
Ничего не делать? Нелепость какая-то. Но я сдержался. Секретарь Кабинета никогда просто так ничего не говорит.
– Нет, Хамфри, премьер-министр должен проявлять решимость и твердость.
– Да, безусловно, – с готовностью согласился он. – Ну а как насчет твердой решимости ничего не делать, господин премьер-министр?
– Нет. – Теперь можно было позволить себе снисходительно улыбнуться. Ведь за рулем государственной машины был я. – Нет, нет и еще раз нет! Но твердым я буду, не сомневайтесь.
– Прекрасно, – сказал сэр Хамфри.
– И решительным, – продолжил я.
– Само собой разумеется, – подтвердил сэр Хамфри.
– И самое главное – быть лидером!
– Лидером? Да, это здорово. И, конечно же, это самое главное.
– А поскольку премьер-министр сейчас я, значит, у меня есть и власть, и право делать это, разве нет?
– Кто бы позволил себе сомневаться в этом, господин премьер-министр? Вы наш законно избранный лидер, и мы, ваши верные подданные, покорно последуем за вами, куда бы вы нас ни повели…
Ну, раз так, то мне, очевидно, следует прежде всего посвятить его в главные моменты моей новой политики. Моего великого почина.
– Я принял решение отменить «трайдент», потратить высвободившиеся пятнадцать миллиардов фунтов на обычные войска и новейшие технологии, а также восстановить военный призыв, тем самым решив самые болезненные проблемы с нашей обороной, платежным балансом, системой образования и безработицей. Так сказать, одним махом.
От изумления у него чуть не отвалилась челюсть. Я бросил вопросительный взгляд на Бернарда, который с явным интересом смотрел на своего прежнего шефа.
Мы оба терпеливо ждали ответа Хамфри. Однако ответа так и не последовало. Во всяком случае, сразу. У секретаря Кабинета был такой вид, будто его только что укусила бешеная собака. Я дал ему пару минут, чтобы прийти в себя, но затем, устав ждать, развел руками и попросил его сказать хоть что-нибудь.
– Хоть что-нибудь?… Э-э-э… Видите ли, господин премьер-министр… Кстати, а кто именно подсказал вам эту, с позволения сказать, идею?
Не очень-то тактичный вопрос. Пришлось напомнить ему, что до его прихода я долго думал.
– Вам этого нельзя делать! Ни в коем случае! – категорически заявил он. Как ножом отрезал.
Сначала мне показалось, Хамфри имеет в виду, что я не могу думать. Или не должен… Но он, тяжело вздохнув, уже куда более спокойным тоном пояснил, что считает мой великий почин и недопустимо революционной, и, главное, абсолютно беспрецедентной новацией.
Итак, маски сброшены! Значит, война? Значит, всесильная госслужба в его лице намерена воспрепятствовать моему великому почину? Ну уж нет, кому-кому, а не ему решать это!
Впрочем, у секретаря Кабинета на этот счет было иное мнение. Лично он уверен – именно ему.
– Господин премьер-министр, простите, но, боюсь, не в ваших силах вот так одним махом реорганизовать всю оборонную систему королевства, – буквально отчеканил он. – Не говоря уж обо всем остальном.
Мой ответ был не менее решительным и простым:
– Премьер-министр здесь пока еще я один!
Кроме того, он ведь, кажется, обещал следовать за мной, куда бы я его ни повел, разве нет? Причем сразу же согласился с тем, что я должен быть не только решительным, но и твердым лидером, должен уверенно вести за собой весь народ. Так против чего же он, собственно, возражает?
(Скорее всего, сэр Хамфри имел в виду, что Хэкер должен быть решительным, только если принимаемые им решения были одобрены самим сэром Хамфри. То же самое относилось и к лидерству – только если таковое осуществляется в правильном, то есть «одобренном» направлении. – Ред.)
– И к тому же, за мной законная власть, – чуть подумав, добавил я.
Это ему явно не понравилось.
– Да, само собой разумеется, господин премьер-министр, но только строго в рамках закона и конституции, равно как и с учетом административного прецедента, бюджетной прозрачности и правил Кабинета министров. Писаных и неписаных! Кстати, вы поинтересовались мнением своих коллег по Кабинету? Что они думают по этому поводу…
– Я сам назначаю членов Кабинета, – со значением ответил я.
Хамфри холодно улыбнулся. Даже не скрывая явной иронии.
– Уверен, вам вряд ли захочется самому переназначать их, господин премьер-министр.
Весьма забавно. Так он обычно любил говорить, когда покровительственно поучал меня. Но я даже не улыбнулся. Даже ничего не сказал. Просто терпеливо ждал, когда он догадается, что иного выхода у него просто нет и что ему все равно придется капитулировать. К моему глубочайшему удивлению, однако, секретарь Кабинета тоже продолжал хранить молчание.
– Почему вы так упорно молчите, Хамфри? – не выдержал я.
– Вы дали мне слишком серьезный повод для молчания, господин премьер-министр. Даже для очень упорного…
– Неужели хотите сказать, что, по вашему мнению, «трайдент» отменять не следует?
– Не мне судить, господин премьер-министр.
Иного ответа от него нельзя было и ждать. И правильно. Он ведь всего лишь государственный служащий, не более того.
– Прекрасно, – великодушно согласился я. – Полагаю, мы, как всегда, договорились?
Как ни странно, оказалось, не совсем. Потому что он, слегка нахмурившись, сказал:
– В принципе да, но поскольку вас интересует мое мнение, то…
– Естественно, интересует. В принципе. И что из этого следует? Так в чем же состоит это ваше мнение?
– Только в том, что нам нужен «трайдент».
Лично я не вижу в этом особого смысла. Хамфри, думаю, вполне искренне пытаясь воззвать к моему здравому смыслу, спросил, нет ли у меня намерения потратить государственные деньги на «крылатые ракеты».
Я ответил, что отныне Соединенное королевство не должно иметь намерений тратить государственные деньги на закупку любых ядерных вооружений. Вообще никаких!
Он даже побледнел.
– Простите, господин премьер-министр, но… вы, случайно, не приверженец одностороннего разоружения?
При чем здесь одностороннее разоружение? У нас ведь остаются «поларисы», и мы совсем не собираемся от них избавляться.
Секретарь Кабинета с явным облегчением вздохнул – по крайней мере, безопасности страны не будет нанесен смертельный удар. И тем не менее, счел необходимым заметить, что в современных условиях «поларисы» уже недостаточно эффективны, что это устаревшая, в каком-то смысле уже допотопная система, а вот «трайденты» – просто супер. Во всяком случае, на данный момент времени – намного большая скорость, намного больше боеголовок, независимое самонаведение на цель, ну и так далее, и тому подобное… Их русские практически не смогут перехватить. А вот «поларисы» – смогут. Создав соответствующую многоуровневую систему ядерной защиты.
– Когда?
– В стратегическом смысле в любое время, господин премьер-министр. Начиная с сегодняшнего дня…
Уклончивый ответ можно увидеть, как минимум, за пятьдесят шагов. (Это уж точно. Тем более что Хэкер и сам был специалистом в подобного рода ответах. – Ред.) Тогда я спросил его, когда конкретно этого можно ожидать.
– Ну… скажем, к две тысячи двадцатому году. – Я только улыбнулся. – Впрочем, это может случиться намного раньше, чем можно ожидать, – торопливо добавил он.
– Хотите сказать, такая система противоядерной защиты будет способна перехватить все наши сто девяносто два «полариса»?
– Нет, нет, конечно же, не все, господин премьер-министр. Хотя… как минимум, девяносто семь процентов.
Я достал из ящика карманный калькулятор и проделал несколько простых вычислений.
– Значит, пять «поларисов» все-таки будут в состоянии прорваться через систему защиты, так ведь?
Хамфри расплылся в широкой улыбке.
– Вот именно! Всего лишь пять.
– Что ж, вполне достаточно, – тоже улыбнувшись, ответил я. – Достаточно, чтобы стереть с лица земли Москву, Ленинград и Минск.
– Да, конечно. – Он как-то странно ухмыльнулся. – Но, увы, только и всего…
Интересно, правильно ли я его понял?
– По-моему, этого вполне достаточно, чтобы заставить русских подумать и остановиться, разве не так?
Но похоже, любовь сэра Хамфри к «трайдентам» не знает границ.
– Господин премьер-министр, неужели вы не видите? Ведь имея «трайденты», мы могли бы стереть с лица земли всю Восточную Европу! В прямом и переносном смысле.
Да, но зачем ее стирать?! Лично мне это совершенно не нужно. О чем я ему сразу же и сказал. Глядя прямо в глаза. Секретарь Кабинета нетерпеливо кивнул. Конечно же нет! Ему показалось, будто я ничего не понимаю.
– Это станет мощным сдерживающим фактором, господин премьер-министр, только и всего.
– Возможно, но это же самый обычный блеф, не более того. Кроме того, я вряд ли решусь прибегнуть к такой мере.
– Но они ведь не знают, что вы вряд ли к ней прибегнете, не так ли?
– А если все-таки догадаются?
– Да, пожалуй, – был вынужден согласиться он. – Возможно, они и догадаются. Но абсолютно уверены не будут. Это исключено.
В этом он прав. А им и не надо быть абсолютно уверенными. Вполне достаточно просто знать, что я вряд ли сделаю это.
– Правильно, – снова согласился он. – Но даже если они, возможно, знают, что вы вряд ли сделаете это, то все равно у них не будет абсолютной уверенности в том, что вы не прибегнете к этому.
Все это время мой главный личный секретарь усердно делал пометки в своем специальном блокноте. Как же удачно, что он практически в совершенстве владеет искусством стенографии. Поэтому уже в конце рабочего дня я получил полную запись нашей беседы.
Впрочем, Хамфри достаточно умен, чтобы вовремя понять – его аргументы насчет так называемого «фактора сдерживания» не производят должного впечатления. Соответственно, он предпринял еще одну попытку убедить меня не отказываться от «трайдентов». На этот раз при помощи банальной лести и попытки сыграть на моем тщеславии. С чего бы, интересно, ему надеяться, что такой, с позволения сказать, «примитив» поможет ему добиться желаемого?
– Послушайте, господин премьер-министр, в принципе, все это сводится к одной простой истине. Постарайтесь ее понять. Вы – премьер-министр, премьер-министр Великобритании! Неужели вам не хочется, чтобы наша великая страна имела все самое лучшее?
Как это не хочется? Конечно же хочется!
– Прекрасно. – Он довольно улыбнулся. – Тогда, господин премьер-министр, давайте представим себе некую ситуацию. Допустим, вы заходите на некую элитную выставку ядерных ракет. Вам, не сомневаюсь, тут же захочется купить «трайдент». А что – красивый, элегантный, короче говоря, самый лучший. А Британии нужно только самое лучшее, не так ли? Ведь в мире ядерных вооружений «трайдент» – это практически то же самое, что костюм, пошитый на Савиль-Роуд, Ролс-Ройс «Корниге», бутылка «Шато-лафит» урожая 1945 года. Предложение, от которого, так сказать, невозможно отказаться. Как от покупки чего-нибудь в «Хэрродс».[24]
– За одним маленьким исключением: оно стоит пятнадцать миллиардов фунтов, при этом не очень-то нам и нужно, – выдержав должную паузу, спокойно возразил я.
Хамфри печально покачал головой. Наверное, счел, что я чего-то недопонял.
– То же самое, господин премьер-министр, можно сказать в отношении практически любой покупки, которую совершаешь в «Хэрродс», – заметил он.
Второе, что он хотел со мной обсудить, это предстоящий официальный визит в Вашингтон. Конечно же, это намного менее важно, чем мое первое официальное выступление по телевидению, кто бы спорил…
Впрочем, как оказалось, здесь присутствовал совершенно неожиданный для меня аспект. В Вашингтон меня хочет сопровождать целая толпа телевизионщиков и журналистов! Но это же очень хорошо.
– Да, конечно же, хорошо, господин премьер-министр, – с готовностью согласился Малькольм. – Но… очень дорого.
Пришлось терпеливо объяснить ему, что такой случай просто грех было бы упускать. Представляете? Премьер-министр Великобритании стоит вместе с президентом Соединенных Штатов на лужайке Белого дома! Национальные гимны, фотографии двух мировых лидеров! Он поведает всему миру о наших тесных и чуть ли не братских отношениях, о нашем единстве и готовности решительнейшим образом отстаивать человеческие ценности. Возможно, даже не забудет упомянуть о моем личном вкладе и высокой гражданской позиции. Поэтому важно, чтобы все это максимально широко освещалось и у нас в Британии. Гласность такого рода невозможно переоценить. Это жизненно важно для Британии. (Хэкер имеет в виду – жизненно важно для него. – Ред.) Жизненно важно для нашего престижа. (Его престижа. – Ред.)
– Да-да, конечно же, – довольно улыбнувшись, подтвердил Малькольм. – Жизненно важно. Особенно для успеха нашей политики. У нас не должно быть секретов от прессы, когда речь идет об успехах нашей страны.
Он прав. Тысячу раз прав! Мы должны, нет, просто обязаны быть предельно открытыми перед своими избирателями. Особенно в освещении достижений моего правительства. Мне надо выглядеть абсолютно честным перед своим народом! Британцы имеют право досконально знать о каждом успехе своего правительства…
Я также подсказал Малькольму, на мой взгляд, совсем неплохую тему для прессы. Сообщил ему, что не далее как сегодня мне пришлось самому готовить себе обед. И, как бы ненароком, поинтересовался, известно ли ему об этом. Оказалось нет, не известно. Поэтому пришлось также подробно рассказать, что у нас нет ни повара, ни домохозяйки, ни даже официанта, что моя жена Энни тоже очень устает от своей работы, а мы пока не можем позволить себе нанять их… Короче говоря, похоже на то, что скоро мне, премьер-министру великой державы, вполне возможно, придется самому мыть тарелки и стирать свои носки!
Малькольм, похоже, не сразу понял, что именно я имею в виду. Поэтому осторожно заметил, что для прессы такого рода информация вряд ли представит большой интерес. Я намекнул, что можно красиво преподать это под названием типа: «Джим Хэкер не небожитель! Ему прекрасно известны проблемы простых людей, поскольку он сам является одним из них. Самый простой британец, только и всего». Что-то вроде того…
Пресс-атташе попросил разрешения немного подумать. А затем сказал:
– Идея, конечно, хорошая, господин премьер-министр, но стоит ли представлять вас одним из них, то есть «самым простым британцем»? Даже если на самом деле так оно и есть.
Сначала мне показалось, будто я не совсем понял, что именно он имел в виду, но затем, после очередной паузы, последовало разъяснение.
– Я хотел сказать, что такого рода реклама может быть весьма контрпродуктивной, господин премьер-министр. Думаю, вы помните случай, когда на Джимми Картера[23] напал кролик.
Да, смутно припоминаю. На фотографиях, опубликованных во всех ведущих газетах, он действительно выглядел довольно глуповато. Возможно, искренне полагал, что снимки его обычной утренней пробежки вокруг лужайки Белого дома укрепят его имидж «самого простого американца», но на самом деле испуганный вид президента сослужил ему плохую службу – он потерял немало голосов, и, значит, пребывать в Белом доме ему оставалось совсем немного. А что, может, Малькольм не так уж и неправ? Осторожность в такого рода вещах никому пока еще не мешала…
Когда наш пресс-атташе, вежливо откланявшись, наконец-то ушел, Бернард практически сразу же ввел в кабинет нашего секретаря Кабинета. Я извинился за задержку, сказав, что был занят обдумыванием некоторых очень важных вопросов.
– Очень хорошо, – одобрительно заметил он.
– Вы же понимаете, я работаю премьер-министром всего неделю, причем…
– Причем, с вашего позволения, совсем неплохим премьер-министром, – перебил он меня.
Что ж, приятно слышать. Особенно когда одобрение исходит от таких твердолобых, как наш секретарь Кабинета. Я сказал ему, что не напрашиваюсь на комплименты, но дела на самом деле пока идут хорошо, и его объективная оценка моих усилий меня только радует.
Впрочем, мы сразу же обнаружили нашу первую ошибку. Нет, ошибку скорее не нашу, а их! Первую, но, похоже, достаточно серьезную. Я, вроде бы мимоходом, заметил, что хорошо, когда имеешь возможность награждать бывших союзников. И добавил, думаю, весьма кстати:
– Интересно, а Рон Джоунс доволен, что его сделали пэром?
– Естественно, – почему-то равнодушным тоном ответил Бернард. – Даже сказал, что все члены будут просто в восторге.
Члены? Какие члены? При чем здесь члены?
– Члены его профсоюза, господин премьер-министр. Национальной федерации…
До меня вдруг дошло. Это же чудовищно.
– Господи, кто угодно, только не он! – Я же имел в виду нашего заднескамеечника Рона Джоунса, а не того Рона Джоунса!
Бернард удивленно поднял брови.
– На самом деле?
По-моему, на редкость неадекватный ответ.
Мы сидели, молча глядя друг на друга. Да, обратного пути, похоже, уже нет. Мой главный личный секретарь попытался хоть как-то сгладить впечатление.
– Вообще-то, он был очень доволен, господин премьер-министр.
Еще бы! Доволен и очень, не сомневаюсь, очень удивлен. Я спросил у Хамфри, можем ли мы что-нибудь сделать для нашего Рона Джоунса. Например, сделать пэром его тоже.
По мнению секретаря Кабинета, вряд ли.
– При всем уважении к вам, господин премьер-министр, мы не можем посылать в верхнюю палату двух лордов Ронов Джоунсов. Это может выглядеть так, будто мы наладили нечто вроде серийного производства пэров.
Но ведь я ему обещал! Ну хоть что-нибудь… Какое-то время мы молча сидели, почесывая затылки. Затем у Хамфри, похоже, появилась идея. Поскольку у нашего Рона, судя по всему, нет ни малейшего интереса к телевидению – кажется, у него нет даже цветного телевизора, – мы сделаем его директором «Би-би-си»!
После чего мы перешли к куда более важным проблемам. Я объяснил секретарю Кабинета, что нам с Энни требуется личный повар. Он, очевидно, не совсем поняв сути вопроса, предложил дать объявление в газету. Пришлось терпеливо разъяснить, что нам нужен не простой повар, а правительственный повар. Который одновременно будет и домоправителем.
Хамфри, как, впрочем, я и ожидал после разговора с Бернардом, не очень-то горел желанием помочь. Сказал, что нанять правительственного повара и заодно домоправителя будет крайне трудно, поскольку Номер 10 – частная собственность, которая является всего лишь зданием правительства Ее Королевского Величества. Вот так: ни больше, ни меньше!
– Да, но там живет премьер-министр правительства Ее Королевского Величества, – резонно возразил я. – Причем вместе с семьей. Которые, как и все люди, вынуждены завтракать, обедать, а иногда даже и ужинать, разве нет? И почему, интересно, они не имеют права иметь правительственного повара?
– Нет-нет, господин премьер-министр, боюсь, это невозможно, – почему-то категорически заявил Хамфри.
Но это же нелепо. Секретарь Кабинета убеждает меня, что я имею полное право взорвать весь мир, но не могу требовать, чтобы мне и моей семье приготовили яичницу!
Будучи логиком по природе, я все-таки попытался выяснить причины этой несуразицы. Откуда у нее, так сказать, растут ноги.
– Ну а предположим, я приглашу на обед германского посла?
– Это совершенно другое дело, – с готовностью ответил Хамфри. – Официальное мероприятие, гостеприимство на правительственном уровне и так далее. Мы с превеликим удовольствием обеспечим стандартный обед, включающий пять блюд, три сорта французского вина и два – шотландского виски. Никаких проблем…
Значит, тем самым он хочет сказать, что обед германского посла – это государственное дело, а обед британского премьера – нет? Причем, конечно же, не только германского, а и всех остальных послов.
Поэтому я тут же попросил главного личного секретаря организовать мои встречи за обедом с германским послом в понедельник, с французским послом во вторник и с американским послом в среду. А затем, вспомнив о наших обязательствах перед Содружеством наций, вполне официальным тоном добавил, что в четверг мне предстоит обедать на Даунинг-10 с Верховным комиссаром Новой Зеландии.
– Кстати, Бернард, сколько у нас стран-членов ООН?
Естественно, ответ у него был, как говорят, на кончике языка.
– На данный момент сто пятьдесят восемь, господин премьер-министр.
– Отлично. – Я радостно посмотрел на секретаря Кабинета. – Теперь мы с женой обеспечены нормальными обедами как минимум на шесть месяцев. Ну а когда они закончатся… Когда они закончатся, пойдем по второму кругу…
Бернард с озабоченным видом перелистывал мой деловой ежедневник.
– Но, господин премьер-министр, у вас нет столько свободного времени, чтобы каждый день встречаться с послами. У вас должны быть и другие деловые обеды.
– Отлично, – довольно сказал я. – Тем лучше. С послами ведь можно обедать и в свободное время. Разве нет?
А вот Хамфри с озабоченным видом заметил, что у МИДа может быть иная точка зрения. (Так оно и есть. Как было принято говорить в госслужбе: «Один обед ПМ с послом нередко сводит к нулю два года терпеливой работы всего дипломатического корпуса». Поэтому МИД вряд ли с пониманием отнесется к столь частым обедам. – Ред.)
Мнение бюрократов из МИДа в данном случае мне, в общем-то, не очень важно. Намного важнее другое – почему, интересно, никого не интересует, сыты или голодны премьер-министр великой державы и его семья?! А ведь именно ему время от времени приходится принимать судьбоносные решения.
Впрочем, Хамфри смотрит на это совсем по-другому. Хотя вполне понятно почему – он ведь тоже обедает в «столовке» Кабинета министров. Так делается уже два с половиной века, многозначительно добавил он.
– Это можно считать убедительным аргументом? – как мне кажется, весьма иронично поинтересовался я.
– Вот именно. Уже два с половиной века. Более того…
Тут его совершенно неожиданно перебил Бернард.
– Э-э-э… при всем уважении к вам, сэр Хамфри, – без особого почтения начал он, но затем со свойственной ему настырностью и педантичностью продолжил: – Это вряд ли можно считать убедительным аргументом уже два с половиной века, поскольку полвека тому назад он был убедительным только целых два века, век тому назад только полтора века, а два века…
Хамфри бросил на него такой убедительный взгляд, что он моментально остановился. Хотя его формальная логика была по-своему безупречна и, как всегда, не имела никакого отношения к делу.
Я тут же использовал возникшую паузу, чтобы отвлечь гнев секретаря Кабинета от моего верного главного личного секретаря.
– Хамфри, простите, но вы меня не убедили. Мне нужен повар, и я хотел бы настоятельно просить вас организовать его оплату.
Всесильный секретарь Кабинета повернулся ко мне. С каменным лицом.
– В таком случае, позвольте мне настоятельно попросить вас посмотреть на вашу настоятельную просьбу с другой стороны. Как вам понравится, если пресса во весь голос объявит, что вашим самым первым шагом в качестве премьер-министра стало повышение своей собственной зарплаты ни много ни мало, а на целых восемь-десять тысяч фунтов стерлингов в год?
Вот это да! Такое мне даже в голову не приходило. Хотя не совсем понятно, а зачем, собственно, им говорить об этом? Это же наше внутреннее дело…
Хамфри, похоже, прочитал мои мысли.
– Кстати, мы в любом случае обязаны им это сказать. Другого выхода просто нет. Заработная плата и расходы премьер-министра должны быть абсолютно прозрачными. Таков неписанный закон.
– И что, нет никакого варианта как-то… ну, скажем, обойти это? – с надеждой спросил я. – Совсем никакой?
– Увы, господин премьер-министр. Открытое правительство, сами понимаете. Свобода информации. Мы должны всегда предельно честно и открыто сообщать прессе все, что они… могут узнать и без нас… Из, так сказать, других источников.
Нет, все равно не могу поверить. Никак не могу поверить, что нет способа решить столь маленькую проблему! Но раз секретарь Кабинета настаивает, причем весьма категорично, что эта проблема стала практически неразрешима с того дня, как Номер 10 стал официальной резиденцией первого ПМ, то есть два с половиной века тому назад, значит, так оно и будет. Во всяком случае, с точки зрения нашей государственной службы. Поняв мои сомнения, Хамфри переменил тему.
– Кстати, господин премьер-министр, до моего прихода вы, кажется, кое-что обдумывали. Это так?
– Да, обдумывал, вы правы. Мы все пришли к соглашению, что начало моего премьерства было достаточно успешным. Поэтому я невольно задал себе важный вопрос: что надо делать, чтобы успех нам сопутствовал и далее?
Хамфри одобрительно посмотрел на меня.
– Прекрасно. А вы, случайно, не рассматривали… как реальную возможность для продолжения успеха… так сказать, профессионально ничего не делать!
Ничего не делать? Нелепость какая-то. Но я сдержался. Секретарь Кабинета никогда просто так ничего не говорит.
– Нет, Хамфри, премьер-министр должен проявлять решимость и твердость.
– Да, безусловно, – с готовностью согласился он. – Ну а как насчет твердой решимости ничего не делать, господин премьер-министр?
– Нет. – Теперь можно было позволить себе снисходительно улыбнуться. Ведь за рулем государственной машины был я. – Нет, нет и еще раз нет! Но твердым я буду, не сомневайтесь.
– Прекрасно, – сказал сэр Хамфри.
– И решительным, – продолжил я.
– Само собой разумеется, – подтвердил сэр Хамфри.
– И самое главное – быть лидером!
– Лидером? Да, это здорово. И, конечно же, это самое главное.
– А поскольку премьер-министр сейчас я, значит, у меня есть и власть, и право делать это, разве нет?
– Кто бы позволил себе сомневаться в этом, господин премьер-министр? Вы наш законно избранный лидер, и мы, ваши верные подданные, покорно последуем за вами, куда бы вы нас ни повели…
Ну, раз так, то мне, очевидно, следует прежде всего посвятить его в главные моменты моей новой политики. Моего великого почина.
– Я принял решение отменить «трайдент», потратить высвободившиеся пятнадцать миллиардов фунтов на обычные войска и новейшие технологии, а также восстановить военный призыв, тем самым решив самые болезненные проблемы с нашей обороной, платежным балансом, системой образования и безработицей. Так сказать, одним махом.
От изумления у него чуть не отвалилась челюсть. Я бросил вопросительный взгляд на Бернарда, который с явным интересом смотрел на своего прежнего шефа.
Мы оба терпеливо ждали ответа Хамфри. Однако ответа так и не последовало. Во всяком случае, сразу. У секретаря Кабинета был такой вид, будто его только что укусила бешеная собака. Я дал ему пару минут, чтобы прийти в себя, но затем, устав ждать, развел руками и попросил его сказать хоть что-нибудь.
– Хоть что-нибудь?… Э-э-э… Видите ли, господин премьер-министр… Кстати, а кто именно подсказал вам эту, с позволения сказать, идею?
Не очень-то тактичный вопрос. Пришлось напомнить ему, что до его прихода я долго думал.
– Вам этого нельзя делать! Ни в коем случае! – категорически заявил он. Как ножом отрезал.
Сначала мне показалось, Хамфри имеет в виду, что я не могу думать. Или не должен… Но он, тяжело вздохнув, уже куда более спокойным тоном пояснил, что считает мой великий почин и недопустимо революционной, и, главное, абсолютно беспрецедентной новацией.
Итак, маски сброшены! Значит, война? Значит, всесильная госслужба в его лице намерена воспрепятствовать моему великому почину? Ну уж нет, кому-кому, а не ему решать это!
Впрочем, у секретаря Кабинета на этот счет было иное мнение. Лично он уверен – именно ему.
– Господин премьер-министр, простите, но, боюсь, не в ваших силах вот так одним махом реорганизовать всю оборонную систему королевства, – буквально отчеканил он. – Не говоря уж обо всем остальном.
Мой ответ был не менее решительным и простым:
– Премьер-министр здесь пока еще я один!
Кроме того, он ведь, кажется, обещал следовать за мной, куда бы я его ни повел, разве нет? Причем сразу же согласился с тем, что я должен быть не только решительным, но и твердым лидером, должен уверенно вести за собой весь народ. Так против чего же он, собственно, возражает?
(Скорее всего, сэр Хамфри имел в виду, что Хэкер должен быть решительным, только если принимаемые им решения были одобрены самим сэром Хамфри. То же самое относилось и к лидерству – только если таковое осуществляется в правильном, то есть «одобренном» направлении. – Ред.)
– И к тому же, за мной законная власть, – чуть подумав, добавил я.
Это ему явно не понравилось.
– Да, само собой разумеется, господин премьер-министр, но только строго в рамках закона и конституции, равно как и с учетом административного прецедента, бюджетной прозрачности и правил Кабинета министров. Писаных и неписаных! Кстати, вы поинтересовались мнением своих коллег по Кабинету? Что они думают по этому поводу…
– Я сам назначаю членов Кабинета, – со значением ответил я.
Хамфри холодно улыбнулся. Даже не скрывая явной иронии.
– Уверен, вам вряд ли захочется самому переназначать их, господин премьер-министр.
Весьма забавно. Так он обычно любил говорить, когда покровительственно поучал меня. Но я даже не улыбнулся. Даже ничего не сказал. Просто терпеливо ждал, когда он догадается, что иного выхода у него просто нет и что ему все равно придется капитулировать. К моему глубочайшему удивлению, однако, секретарь Кабинета тоже продолжал хранить молчание.
– Почему вы так упорно молчите, Хамфри? – не выдержал я.
– Вы дали мне слишком серьезный повод для молчания, господин премьер-министр. Даже для очень упорного…
– Неужели хотите сказать, что, по вашему мнению, «трайдент» отменять не следует?
– Не мне судить, господин премьер-министр.
Иного ответа от него нельзя было и ждать. И правильно. Он ведь всего лишь государственный служащий, не более того.
– Прекрасно, – великодушно согласился я. – Полагаю, мы, как всегда, договорились?
Как ни странно, оказалось, не совсем. Потому что он, слегка нахмурившись, сказал:
– В принципе да, но поскольку вас интересует мое мнение, то…
– Естественно, интересует. В принципе. И что из этого следует? Так в чем же состоит это ваше мнение?
– Только в том, что нам нужен «трайдент».
Лично я не вижу в этом особого смысла. Хамфри, думаю, вполне искренне пытаясь воззвать к моему здравому смыслу, спросил, нет ли у меня намерения потратить государственные деньги на «крылатые ракеты».
Я ответил, что отныне Соединенное королевство не должно иметь намерений тратить государственные деньги на закупку любых ядерных вооружений. Вообще никаких!
Он даже побледнел.
– Простите, господин премьер-министр, но… вы, случайно, не приверженец одностороннего разоружения?
При чем здесь одностороннее разоружение? У нас ведь остаются «поларисы», и мы совсем не собираемся от них избавляться.
Секретарь Кабинета с явным облегчением вздохнул – по крайней мере, безопасности страны не будет нанесен смертельный удар. И тем не менее, счел необходимым заметить, что в современных условиях «поларисы» уже недостаточно эффективны, что это устаревшая, в каком-то смысле уже допотопная система, а вот «трайденты» – просто супер. Во всяком случае, на данный момент времени – намного большая скорость, намного больше боеголовок, независимое самонаведение на цель, ну и так далее, и тому подобное… Их русские практически не смогут перехватить. А вот «поларисы» – смогут. Создав соответствующую многоуровневую систему ядерной защиты.
– Когда?
– В стратегическом смысле в любое время, господин премьер-министр. Начиная с сегодняшнего дня…
Уклончивый ответ можно увидеть, как минимум, за пятьдесят шагов. (Это уж точно. Тем более что Хэкер и сам был специалистом в подобного рода ответах. – Ред.) Тогда я спросил его, когда конкретно этого можно ожидать.
– Ну… скажем, к две тысячи двадцатому году. – Я только улыбнулся. – Впрочем, это может случиться намного раньше, чем можно ожидать, – торопливо добавил он.
– Хотите сказать, такая система противоядерной защиты будет способна перехватить все наши сто девяносто два «полариса»?
– Нет, нет, конечно же, не все, господин премьер-министр. Хотя… как минимум, девяносто семь процентов.
Я достал из ящика карманный калькулятор и проделал несколько простых вычислений.
– Значит, пять «поларисов» все-таки будут в состоянии прорваться через систему защиты, так ведь?
Хамфри расплылся в широкой улыбке.
– Вот именно! Всего лишь пять.
– Что ж, вполне достаточно, – тоже улыбнувшись, ответил я. – Достаточно, чтобы стереть с лица земли Москву, Ленинград и Минск.
– Да, конечно. – Он как-то странно ухмыльнулся. – Но, увы, только и всего…
Интересно, правильно ли я его понял?
– По-моему, этого вполне достаточно, чтобы заставить русских подумать и остановиться, разве не так?
Но похоже, любовь сэра Хамфри к «трайдентам» не знает границ.
– Господин премьер-министр, неужели вы не видите? Ведь имея «трайденты», мы могли бы стереть с лица земли всю Восточную Европу! В прямом и переносном смысле.
Да, но зачем ее стирать?! Лично мне это совершенно не нужно. О чем я ему сразу же и сказал. Глядя прямо в глаза. Секретарь Кабинета нетерпеливо кивнул. Конечно же нет! Ему показалось, будто я ничего не понимаю.
– Это станет мощным сдерживающим фактором, господин премьер-министр, только и всего.
– Возможно, но это же самый обычный блеф, не более того. Кроме того, я вряд ли решусь прибегнуть к такой мере.
– Но они ведь не знают, что вы вряд ли к ней прибегнете, не так ли?
– А если все-таки догадаются?
– Да, пожалуй, – был вынужден согласиться он. – Возможно, они и догадаются. Но абсолютно уверены не будут. Это исключено.
В этом он прав. А им и не надо быть абсолютно уверенными. Вполне достаточно просто знать, что я вряд ли сделаю это.
– Правильно, – снова согласился он. – Но даже если они, возможно, знают, что вы вряд ли сделаете это, то все равно у них не будет абсолютной уверенности в том, что вы не прибегнете к этому.
Все это время мой главный личный секретарь усердно делал пометки в своем специальном блокноте. Как же удачно, что он практически в совершенстве владеет искусством стенографии. Поэтому уже в конце рабочего дня я получил полную запись нашей беседы.
Впрочем, Хамфри достаточно умен, чтобы вовремя понять – его аргументы насчет так называемого «фактора сдерживания» не производят должного впечатления. Соответственно, он предпринял еще одну попытку убедить меня не отказываться от «трайдентов». На этот раз при помощи банальной лести и попытки сыграть на моем тщеславии. С чего бы, интересно, ему надеяться, что такой, с позволения сказать, «примитив» поможет ему добиться желаемого?
– Послушайте, господин премьер-министр, в принципе, все это сводится к одной простой истине. Постарайтесь ее понять. Вы – премьер-министр, премьер-министр Великобритании! Неужели вам не хочется, чтобы наша великая страна имела все самое лучшее?
Как это не хочется? Конечно же хочется!
– Прекрасно. – Он довольно улыбнулся. – Тогда, господин премьер-министр, давайте представим себе некую ситуацию. Допустим, вы заходите на некую элитную выставку ядерных ракет. Вам, не сомневаюсь, тут же захочется купить «трайдент». А что – красивый, элегантный, короче говоря, самый лучший. А Британии нужно только самое лучшее, не так ли? Ведь в мире ядерных вооружений «трайдент» – это практически то же самое, что костюм, пошитый на Савиль-Роуд, Ролс-Ройс «Корниге», бутылка «Шато-лафит» урожая 1945 года. Предложение, от которого, так сказать, невозможно отказаться. Как от покупки чего-нибудь в «Хэрродс».[24]
– За одним маленьким исключением: оно стоит пятнадцать миллиардов фунтов, при этом не очень-то нам и нужно, – выдержав должную паузу, спокойно возразил я.
Хамфри печально покачал головой. Наверное, счел, что я чего-то недопонял.
– То же самое, господин премьер-министр, можно сказать в отношении практически любой покупки, которую совершаешь в «Хэрродс», – заметил он.