вечернего леса и водопада. Картина, вытканная великолепно окрашенными в
сотни различных оттенков нитями, казалась живой. Отец, желая сделать
сюрприз своему сыну и невестке, восхищенный вечерним пейзажем, повесил его
в комнате для новобрачных. Украшенная гобеленом восточная стена выглядела
удивительно.
После праздника невеста вошла в комнату и сразу же за ней туда
проскользнул жених. Вслед им доносились пожелания счастья и шутки с
определенным смыслом. Влюбленные закрыли дверь, прячась от вежливых
взглядов. Им передали вазу пурпурного винограда и кувшин вина, расшитые
подушки и удивительные мерцающие драпировки для стен... Лампа тускло
освещала комнату. Молодые едва ли сообразили поблагодарить услужливых
гостей, поскольку не могли оторвать глаз друг от друга.
Страсть, охватившая их, заставила позабыть про все остальное.
Полночь наступила и прошла. Большинство гостей разошлись. Улицы города
затихли в последние часы перед рассветом. Временами вдоль домов кралась
кошка или пробегала собака, пробирался вор или проходили девушки с увядшими
гиацинтами в волосах, продававшие свои тела за несколько монет на банкете у
какого-нибудь князя, а теперь возвращавшиеся к своим лачугам, держась за
руки. Но промелькнула на улицах города и еще чья-то, едва различимая тень.
Прячась за деревьями в саду, тень взобралась по ползучему растению до
верхнего этажа дома. Окно в комнату молодоженов было приоткрыто. Странная
ночная фигура замерла, заглядывая внутрь. Она напоминала маленького карлика.
И в руках этот карлик что-то нес.
Это был дрин, посланец Азрарна Дрины всегда выполняют ту черную работу,
которая эшвам кажется слишком грубой и неприятной В руках дрин держал
лоскуток драпировки, напоминавший безжизненную шкуру какого-то животного,
кое-как собранную вместе, ощетинившуюся, с тускло поблескивающей чешуей и
спутанной бахромой волос. Будто кто-то волшебными стежками и колдовскими
заклепками соединил вместе передние ноги борова, хвост гигантской ящерицы,
чешуйчатый и вонючий, и голову волка.
Карлик, скользя, перемахнул через подоконник в комнату молодоженов. Он
усмехнулся, взглянув на спящих. Дрин подвинул молодого человека в сторону,
пробежал своими вывернутыми пальцами по его стройному телу и сильным бедрам,
погладил, любуясь, бледно-молочное тело девушки, окутанное прядями желтых
волос. Но рассвет был близок, и дрин чувствовал его приближение, как конь
чует пламя пожара. Карлик быстро накинул на тело юноши отвратительную шкуру.
Это был второй подарок Азрарна. Первый же - гобелен, который ничего не
подозревающий старичок еще утром повесил на восточную стену.
Отвратительная шкура, казалось, ожила, она зашевелилась, прилаживаясь
к незнакомому телу, а затем расправилась, полностью закутав юношу. Теперь
блестящий хвост шевелился там, где недавно были мускулистые ноги, а грязный
живот, передние ноги и толстая шея борова закрыли спокойно дышавшую грудь
юноши. Красивое, круглое, спокойное лицо сменила ужасная серая волчья морда
с вывалившимся языком и желтыми зубами.
Дрин ушел. Первый розовый отсвет восхода появился на восточном
горизонте. Солнечные лучи залили дом и проникли в западное окно комнаты
молодоженов.
Бизунех открыла глаза. Еще в полусне она заметила слабое свечение
западного окна и проследила за лучом света. Вглядевшись, она заметила на
восточной стене ковер, освещенный светом из окна. Ее поразил этот
удивительный ковер: деревья с густой листвой и плещущийся водопад казались
такими живыми, что она почти слышала их. Над ними мерцало вечернее небо,
усталое солнце склонялось к горизонту. Это было именно темнеющее вечернее
солнце - такой закат нельзя перепутать со свежей бледностью зари.
Постепенно ужасное всплыло в памяти Бизунех. Она не могла понять, что
могло случиться, поскольку ее переполняли счастье и спокойствие, а гобелен
был таким прелестным. Но затем она все вспомнила. На восточной стене
заходило солнце. Как и предсказывала мудрая женщина, оно угасало именно на
востоке.
Когда Бизунех привстала, ее взгляд упал на спавшего рядом с ней. Но
вместо молодого человека девушка увидела чудовище.
Она закричала. На крик сбежались отцы и гости, оставшиеся в доме.
Девушка продолжала кричать, все собравшиеся замерли в ужасе от
отвратительного зрелища, а существо в кровати зашевелилось и, пытаясь
произнести ее имя, зарычало и залаяло. Потом чудовище поднялось на две
короткие толстые ноги с копытами и подтащило к себе бесполезный хвост
рептилии. Тогда один из гостей ударил его по хвосту, а к нему
присоединились и все остальные. Они били чудовище до тех пор, пока оно не
упало замертво.
Все решили, что чудовище забралось в комнату через окно, проглотило
жениха и собиралось проглотить невесту. Отсутствие крови и других следов
жуткого нападения лишь усилило ужас людей. Мертвого чудовища теперь уже
можно было не опасаться, на его теле в местах ударов выступил черный гной.
Но людей беспокоило смутное сознание возможного возмездия со стороны чего-
то неведомого, ведь чудовище, вероятно, имело демоническое происхождение.
Никто в тот момент не задумался о том, что могло произойти превращение.
Ведь никто не мог разглядеть в отвратительном создании черт красивого и
здорового сына ученого.
Крик невесты перешел в плач, и женщины, тоже еле сдерживая слезы,
увели ее. Соседи, разбуженные криками, собрались поглазеть на происходящее,
но их попросили разойтись. Вместо того чтобы вызвать помощь из города,
гости и двое отцов держали все в секрете. И виной тому был не просто страх.
Они стыдились контакта с нечистой силой, смутно сознавая, что это могло
оказаться наказанием за их грехи. Мертвое чудовище погрузили в крытую
тележку, которую пришлось тащить до границы города двум крепким сыновьям
продавца вина и трем сильным сыновьям каменщика под прикрытием темноты. Там,
среди скалистых холмов в пустынном овраге, куда редко наведывались люди,
ужасное создание свалили вниз и забросали горящей соломой, чтобы не
сомневаться в результате. Им так и не пришло в голову, что существо могло
еще быть живым. Ведь оно не двигалось и казалось мертвым, а запах,
исходивший от него, воспринимался не иначе как зловоние от гниения.
Но, вероятно, это порождение колдовства не могло умереть.
Когда пятеро молодых людей торопливо возвращались домой, то по пути
они услышали слабое эхо отрывистых завываний, доносившееся со стороны скал.
Сыновья каменщика взглянули на сыновей торговца вином. Юноши решили, что
это был просто сильный порыв ветра. И поскольку жуткие стоны не повторились,
они вскоре забыли про них.
Бизунех долго болела. Все боялись, что она лишилась разума. В дом ее
отца приносили цветы, чтобы как-то развлечь больную, но нежная Бизунех
отрывала цветам головки. Ей принесли певчую птицу в маленькой клетке, но
девушка открыла дверцу. В небе птицу нагнал ястреб и убил. Бизунех лишь
кивнула. Она обрезала свои прекрасные волосы и больше не плакала, но с тех
пор она не произнесла ни слова. Она жила тем, что лелеяла в себе ненависть
и горечь, но не осознавала этого.
Как-то лекарь шепнул на ухо ее ученому отцу:
- Ее надо как-то вывести из такого состояния. Попробуйте увезти ее
куда-нибудь. У нее будет ребенок, а она совсем о нем не беспокоится.
Бизунех не надеялась, что ее ребенок выживет. Последние надежды
оставили ее вместе с гибелью мужа. Она не сомневалась в своей скорой
кончине. Несчастная прекрасно понимала, кто разделался с ней и почему. Она
худела, а живот ее увеличивался.
Однажды ночью ненависть ее созрела. Осознав это, она поднялась. В
первый раз за все это время Бизунех заговорила, и сила ее ненависти
наполнила слова. Она сделала то, что обычно смертные не осмеливаются
сделать, она поступила так в надежде на скорую смерть. Бизунех прокляла
Азрарна и, обессилев, упала на кровать, ожидая смерти.
В те дни проклятия и благословения напоминали птиц. У них были крылья,
и они могли летать. И сила крыльев, а значит, и дальность полета такой
птицы, зависела от силы благословения или проклятия.
Проклятие Бизунех обладало невероятной силой, потому что все в той
девушке, которую назвали Медово-Сладкой, стало горьким, как желчь. В форме
птицы, вобрав в себя боль и мрачные мысли Бизунех, оно полетело к центру
земли, невидимое для простых смертных. У этой птицы не было ни голоса, ни
глаз, что не мешало ей безошибочно находить дорогу. Проклятие Бизунех
проникло в Нижний Мир через расщелины и трещины размером меньше пылинки.
Странная птица пронеслась между башнями Драхим Ванашты, влетела в
изумрудное окно и села на плечо Азрарна, который увидел и почувствовал ее.
Азрарн улыбнулся. Вероятно, именно так улыбается зима, срывая еще
живые листья с деревьев.
- Кто-то из смертных проклял меня, - проговорил Азрарн. Он взял птицу
в руки, внимательно посмотрел на нее и увидел отпечатки мыслей, создавших
ее, а затем разглядел лицо, за которым прятались эти мысли. Тогда Азрарн
поцеловал ледяные крылья птицы. - Разве она не понимает, что ни одно
проклятие не причинит мне зла, мне, отцу всех проклятий? - удивился князь
демонов. Но ее глупая и упрямая ненависть понравилась ему. Он уже наказал
Бизунех, но теперь у него появилась возможность проучить ее еще раз. -
Маленькая птичка, тебя ввели в заблуждение, бедная маленькая птичка.
В те времена, когда земля была плоской, души вселялись в тела
младенцев за несколько дней до их рождения. Плод рос в чреве матери, не
имея ни мыслей, ни желаний, пока некая душа не заполняла его. И только
тогда неродившееся дитя начинало жить и со временем решалось появиться на
свет.
Иногда для ребенка не было подходящей души. Тогда рождался мертвый
ребенок.
Судьба подготовила для Бизунех душу девочки. Прекрасная, но
бесформенная, наполовину женская и наполовину мужская душа среди множества
таких же душ пребывала в абстрактном Тумане, лежавшем за пределами мира.
Душа уже было направилась навстречу жизни, но у порога, за которым
начинался главный коридор, ведущий из Тумана в жизнь, стояла темная фигура.
В руках странная фигура сжимала темный меч, загораживая дорогу именно этой
душе, тогда как другие свободно пролетали мимо, сверкая, как метеоры.
Душа испугалась, как испугался бы ребенок, ведь она шла именно к
ребенку. Бедняжка не знала, что радом с ней стоял демон-эшва, не
догадывалась, что предвещает меч, и не представляла, что ее подстерегает
опасность.
Но вот меч взлетел ввысь и рассек душу на две половины. Ни одна из
половинок не почувствовала боли, лишь испытала горечь неожиданной потери.
Затем женская половина души, влекомая неведомыми силами, подлетела и
втиснулась в теплое человеческое тело и, утонув в красной темноте,
заполнила собой тельце зародыша. Ее чувство одиночества растворилось в этом
ребенке, как и ее память.
Душа заснула.
Мужская часть души съежилась от страха и тут же попала в завязь
черного цветка. Эшва, держа в руке свою добычу, внимательно прислушался.
Услышав женский плач, эшва ринулся туда, где несчастная мать рыдала
над мертворожденным ребенком. Словно из-под земли, он возник на пустынной
равнине, где паслись овцы. Там, в каменной хибаре пастуха, в постели
плакала женщина, а ее муж смотрел в плетеную колыбель с безжизненным телом
ребенка, родившегося несколько минут назад.
Эшва остановился в дверях и улыбнулся.
- Я похороню его, - сказал мужчина. - Он мог бы стать хорошим
человеком. Успокойся, жена, ничего не поделаешь.
Эшва продолжал смеяться.
Мужчина, злобно сверкнув глазами, с беспокойством взглянул вверх:
- Кто осмелился смеяться над людским горем?
Эшва вошел в хибару. Он коснулся пальцами век сердитых глаз мужчины, и
они опустились. Затем он дохнул на женщину, и та, одурманенная его легким
дыханием, откинулась на подушку. Тогда эшва подошел к колыбели, открыл рот
ребенка и раздавил черный цветок. Мужская половинка души выдавилась в
детское тело, как сок, выжатый из фрукта.
Эшва разбросал лепестки черного цветка по ожившему детскому телу.
Ребенок начал кричать и плакать.
Когда пастух и его жена изумленно открыли глаза, из хибары вылетел
черный голубь.
У Бизунех родился необычайно красивый ребенок, и с каждым днем он
становился все прекраснее. Это была девочка, стройная, будто стебелек, с
белой кожей и розовыми, как у матери, волосами, а ее глаза, обрамленные
длинными ресницами, походили на серые озера, окруженные темными серебряными
камышами.
Девочка действительно была прекрасной, но со странностями. Казалось,
что она глухонемая или, по крайней мере, она не хотела ни говорить, ни
слушать. Выяснилось, что ее язык, горло, уши и глаза абсолютно здоровы,
хотя она часто казалась слепой - сипела, глядя в пустоту, или тихо шла,
держа за руку мать, дедушек или их друзей. Не могла же она специально так
поступать! Бедная девочка! Бедняжка Шезэль, дочь Бизунех. Неужели она
родилась полоумной или калекой? Уж не вселился ли в нее злой дух?
- Я знаю, почему в нее вселилось Зло, - постоянно повторяла Бизунех.
Никто не разделял ее уверенности, но никто и не разубеждал ее. И уж
тем более никто не собирался бранить несчастную.
Пару раз в деревню заходили путники. Они рассказывали о странных
завываниях, стонах и грохоте, раздававшихся из крутого оврага или из
глубокой пещеры.
- Ребенок живет, но не узнает меня, - говорила Бизунех. - Когда она
немного подрастет, я уйду в монастырь. Я ей не нужна.
С годами красота Бизунех увяла. Зато ее дочь, в противоположность
матери, расцветала и хорошела. Любовь дочери, возможно, могла бы исцелить
рану Бизунех, но красавица Шезэль, эта несчастная полудуша, лишь
бессмысленно смотрела по сторонам и бродила в безмолвии. Пятнадцать лет
Бизунех ждала чуда. И в день рождения Шезэль она поцеловала на прощание
своего старого дряхлого отца, поцеловала в лоб свою красивую дочь и ушла в
далекую пустыню. Там, в мрачном каменном храме, Бизунех, став монахиней,
провела остаток своей жизни.
Казалось, Шезэль не придала уходу матери ни малейшего значения.
Девочка воспринимала мир словно сквозь занавес. Таким же отстраненным,
не имеющим к ней никакого отношения ей показался и уход матери. У нее была
только женская половина души, представляющая собой бездеятельную часть
полноценной души, нерешительную и во всем сомневающуюся. Другие же души
уравновешивались деятельным мужским началом, женская же половинка была
способна только на инертное восприятие мира.
Оба ее деда, два мудреца, были, конечно, обеспокоены. Они понимали,
что долго не проживут. И поэтому надеялись выдать Шезэль замуж за какого-
нибудь юношу, который не возражал бы против ее странностей, - все же она
была необычайно красива, а многие были бы рады иметь молчаливую жену.
Далеко-далеко, за горами и морями, на холме стояла каменная хибара, а
рядом с ней щипали траву тощие овцы.
Жена пастуха стирала белье в узком ручье. Но не переставала
поглядывать на овец и на мальчика. Считалось, что ее сын присматривает за
овцами, но она не доверяла ему. Он внезапно мог отвлечься, начать прыгать
или безо всякой на то причины швырнуть в воздух камень. У него был буйный
характер. Его даже можно было бы назвать дерзким. Мальчик мог не думая
раздавить кулаком бабочку, а однажды убил двух здоровых овец, ударяя их
головами с неимоверной силой и размозжив им головы. Но виной тому была не
жестокость, а какая-то странная беспечность, внутренняя слепота.
Жена пастуха тяжело вздохнула. Вся деревня знала, что ее сын
ненормальный. Сумасшедший Дрезэм - только так и называли его в деревне. С
тех пор как ему исполнилось одиннадцать лет, мужчины испуганно шарахались
от него, а женщины убегали прочь, стоило ему только показаться. Деревенские
жители непременно убили бы его, но он был слишком силен и слишком быстр для
них, его инстинкты казались острее, чем у лисы, хотя его сознание было
туманно. И все же они не преминули бы убить его, как бешеную собаку, если
бы представился случай. Однако сейчас, в свои пятнадцать лет, несмотря на
дикий нрав, мальчик был прекрасен, словно сказочный князь.
Жена пастуха, глядя на сына, вздохнула еще раз. Пока он вел себя
спокойно, но она знала - это ненадолго. Мать любила его роскошные волосы
цвета серебристо-серой коры, как у некоторых деревьев, спокойные прекрасные
глаза цвета горячей бронзы, сильные смуглые руки и ноги, проворные, как у
леопарда. В такие минуты она не верила, что ее непредсказуемый сын может
быть опасным. Жена пастуха вздохнула в третий раз. Поговорка "Если женщина
трижды вздохнула, значит, ее что-то беспокоит" в этот момент не всплыла в
ее памяти.
У парня был пристальный взгляд, словно у спрятавшегося в укрытии и
готовящегося к прыжку хищника. Для Дрезэма мир напоминал джунгли. Он не
знал законов мира и поэтому ничего не боялся. Поранившись, он лишь слегка
удивлялся. Жалость его длилась недолго. Логика мышления была ему незнакома.
Мысли его постоянно прыгали, и юноша еле успевал за ними. Лишь борьба
доставляла ему несказанное удовольствие. Иногда ночью, разбуженный луной,
он вскакивал и принимался носиться по сухой равнине, пока не падал в
изнеможении. Он научился плавать, прыгая в воду, - так обычно учатся
плавать собаки. И он не научился ничему из того, что требовало времени и
усилий.
В нем жила мужская половина той самой расколотой души, наделенная
активностью, сильной волей, скандальностью и непреклонностью, не
уравновешенная женским началом, как во всех других душах. Она и была
причиной этой постоянной жажды деятельности.
Внезапно со стороны деревни послышался тревожный звук большого
бараньего рога. Так трубили только тогда, когда происходило что-то
чрезвычайное.
Жена пастуха взволнованно выпрямилась, но не двинулась с места, лишь
окликнула мужа. Дрезэм, однако, смутно почувствовав важность сигнала, тут
же бросился в сторону деревни.
Улицы селения на самом деле преобразились. Их заполнила добрая сотня
вооруженных людей в доспехах из сверкающей бронзы. Так выглядели
королевские войска этой страны. Их сопровождал королевский посланец в шляпе
с плюмажем, в шелке и золоте.
Посланец оглашал содержание свитка. Он говорил об опасности, верности,
смерти и наградах. Он зачитал королевский указ о том, что по десять храбрых
и сильных юношей из каждого города и по одному самому храброму и самому
сильному юноше из каждой деревни должны отправиться в горы невдалеке от
королевской столицы, чтобы принять участие в битве с драконом. Уже погибли
пятьсот юношей. Но королевские маги предсказали, что в конце концов должен
объявиться тот, кто убьет ужасное чудовище. Тогда предоставится возможность
завоевать огромные богатства. Во всяком случае - посланец не преминул
указать на одетых в бронзу солдат - отказ представить требуемого юношу
повлечет за собой большие неприятности.
Дрезэм большую часть речи пропустил, угроз не понял. Но он ухватил
слова "битва", "дракон", "сильный". Он хотел уже было ринуться вперед, но в
этот момент деревенские мужики начали с жаром его расхваливать:
- Вот кто самый смелый. Весной он убил волка, разорвав его на части
голыми руками! Вы только взгляните ему в глаза! Он жаждет драться и убивать!
Дрезэм засмеялся. Капитан солдат осмотрел его прекрасные, белые зубы,
его крепкое тело, его глаза, светившиеся, как у льва. Обычно королевский
отряд сталкивался с сопротивлением и всякими сложностями, но здесь все
оказалось иначе. Уже через несколько минут солдаты ушли из деревни вместе с
Дрезэмом, который легко бежал за лошадью посланца. К тому моменту, когда
пастух и его жена появились в деревне, улеглась даже пыль на дороге. Они,
на свое счастье, избавились от мальчика.
Так все началось.
Гора, находившаяся в семи милях от столицы королевства, была древней,
как сама земля. В ее центре бурлила расплавленная лава, а вершину покрывал
снег. Однажды ночью гора проснулась от тысячелетнего сна. Землетрясение
разбудило существо, жившее внутри. Дракон тоже был древним, почти таким же
древним, как и гора. Он принадлежал к роду злых извращенных чудовищ,
оставшихся с незапамятных времен. Сам дракон был алым, цвета крови, а пасть,
язык и зубы были черными, и эти черные зубы по своей твердости не уступали
окостеневшему дереву. У дракона было два коротких рога и длинный хвост. А
по всей спине торчали костяные наросты, желтоватые, отвратительные голые
кости, настолько острые, что могли разрезать человека пополам. И уже не
один человек пострадал от них. Дракон в длину превосходил четырех жеребцов,
поставленных друг за другом.
Он появлялся на плодородном склоне холма среди рощ и кустарников. От
его зловонного дыхания гибли деревья и животные. Он оставлял черные следы,
уродовавшие землю до неузнаваемости. Дракон питался человечиной. Для
поддержания жизни ему каждый день требовался мужчина, сильный высокий
мужчина, сочный и молодой. Ему были нужны герои или, по крайней мере, те,
кто считался таковыми.
Король не верил, что появится человек, который сможет уничтожить
дракона. Мужчины, которых он посылал на гору, были только кормом,
чудовищной взяткой, удерживавшей дракона вдали от города. А когда запас
деревенских парней подойдет к концу, то придется тянуть жребий королевским
солдатам. Поэтому они так рьяно и искали храбрецов во всех деревнях и селах,
в лачугах и овчарнях.
Некоторых на гору тащили силком. Несчастные кричали и порой лишались
чувств еще в городе. Но их, облачив в первые попавшиеся доспехи,
выталкивали на склон. Жертвы покорно умирали, успев только вскрикнуть или
выругаться. Другие отправлялись на гору, громко распевая бравурные песни, и
верили лживым предсказаниям, пока зубы дракона не добирались до их
внутренностей.
Теперь в городских воротах показался совсем иной герой. Юноша не пел
песен, он смеялся и подпрыгивал, чтобы свалить собаку или сбить птицу в
полете. Он не дивился красотам столицы, не щурил глаза в ответ на обещание
наград. Дрезэм нетерпеливо отвернулся от доспехов, которые ему предложили.
Юноша лишь ухмыльнулся и, кивнув на гору, вопросительно поднял брови. Его
повели к горе. По дороге он перепрыгивал через камни и расселины и радостно
кричал в предвкушении встречи с драконом. Солдаты таращили глаза, двое из
них даже заплакали. Но вот раздался рык дракона, и солдаты попрятались.
Разомлев под жарким полуценным солнцем, дракон дремал, окруженный
мертвыми деревьями, погибшими от его же собственного дыхания. Внезапно он
заметил, что мстительная толпа ведет на гору человека - его сегодняшний
обед. Дракон пока еще не успел проголодаться и не думал о пище, хотя это не
делало его менее опасным.
Дракон привык к крикам ужаса или воинственным кличам. Но на этот раз
он услышал простое звонкое и веселое улюлюканье, совершенно неуместное
посреди окружающего их мрачного пейзажа.
Дракон зевнул, довольно рыгнул и осмотрелся.
Среди обожженных драконьим дыханием деревьев шел дикий парень. Он не
полз и не важничал, у него не было ни оружия, ни доспехов. Дракон
встречался с тремя типами поведения людей: одни убегали, другие падали и
теряли сознание, а третьи осторожно приближались, подняв меч и бормоча
угрозы.
Но юноша с сероватыми пышными волосами и сверкающими глазами ничего
подобного не делал. Пока дракон лениво и неуклюже пытался подняться, юноша
подбежал, подпрыгнул и уселся прямо на лоб дракона, как раз между двумя
короткими рогами, там, где начинался зазубренный спинной хребет. Дрезэм не
рассчитывал заранее свой прыжок, им двигал инстинкт, а широкий драконий лоб
был единственным местом, куда можно было вспрыгнуть.
От неожиданности дракон замотал головой. Дрезэм схватился за рога
чудовища, опять же инстинктивно, чтобы не упасть. И тут в юноше родилось
яростное, щекочущее нервы удовольствие от собственных действий, и он начал
дергать и тянуть изо всей силы то, за что он держался.
Дракон взвыл. Его зловонное ядовитое дыхание вырывалось наружу, но не
смогло причинить вреда Дрезэму, а одуряющий запах лишь раззадорил его и
сделал совершенно безумным. Юноша в свои пятнадцать лет был необычно силен,
и, кроме того, он совсем не испытывал страха и был напрочь лишен
чувствительности. Он тянул отвратительные рога до тех пор, пока с треском
не выломал их из черепа зверя.
Черная кровь хлынула из ужасных ран, ослепив чудовище. Дракон взревел
от боли. Дрезэм еще более усугубил положение, поскольку бил теперь животное
по голове вырванными рогами.
Ослепленный дракон взревел, рванулся из леса, помчался, не разбирая
дороги, головой вперед и врезался в крутой склон горы, сломав себе шею.
Дрезэм свалился на землю, но тут же опять вскочил, бездумно стуча
рогами друг о друга и прыгая по спине поверженного зверя.
Услышав необычный шум вместо привычных криков раздираемой на части
жертвы, королевские солдаты робко поднялись на вершину горы, чтобы
посмотреть, что же произошло.
Увидев мертвого дракона, солдаты сложили свои щиты, уложили на них
сотни различных оттенков нитями, казалась живой. Отец, желая сделать
сюрприз своему сыну и невестке, восхищенный вечерним пейзажем, повесил его
в комнате для новобрачных. Украшенная гобеленом восточная стена выглядела
удивительно.
После праздника невеста вошла в комнату и сразу же за ней туда
проскользнул жених. Вслед им доносились пожелания счастья и шутки с
определенным смыслом. Влюбленные закрыли дверь, прячась от вежливых
взглядов. Им передали вазу пурпурного винограда и кувшин вина, расшитые
подушки и удивительные мерцающие драпировки для стен... Лампа тускло
освещала комнату. Молодые едва ли сообразили поблагодарить услужливых
гостей, поскольку не могли оторвать глаз друг от друга.
Страсть, охватившая их, заставила позабыть про все остальное.
Полночь наступила и прошла. Большинство гостей разошлись. Улицы города
затихли в последние часы перед рассветом. Временами вдоль домов кралась
кошка или пробегала собака, пробирался вор или проходили девушки с увядшими
гиацинтами в волосах, продававшие свои тела за несколько монет на банкете у
какого-нибудь князя, а теперь возвращавшиеся к своим лачугам, держась за
руки. Но промелькнула на улицах города и еще чья-то, едва различимая тень.
Прячась за деревьями в саду, тень взобралась по ползучему растению до
верхнего этажа дома. Окно в комнату молодоженов было приоткрыто. Странная
ночная фигура замерла, заглядывая внутрь. Она напоминала маленького карлика.
И в руках этот карлик что-то нес.
Это был дрин, посланец Азрарна Дрины всегда выполняют ту черную работу,
которая эшвам кажется слишком грубой и неприятной В руках дрин держал
лоскуток драпировки, напоминавший безжизненную шкуру какого-то животного,
кое-как собранную вместе, ощетинившуюся, с тускло поблескивающей чешуей и
спутанной бахромой волос. Будто кто-то волшебными стежками и колдовскими
заклепками соединил вместе передние ноги борова, хвост гигантской ящерицы,
чешуйчатый и вонючий, и голову волка.
Карлик, скользя, перемахнул через подоконник в комнату молодоженов. Он
усмехнулся, взглянув на спящих. Дрин подвинул молодого человека в сторону,
пробежал своими вывернутыми пальцами по его стройному телу и сильным бедрам,
погладил, любуясь, бледно-молочное тело девушки, окутанное прядями желтых
волос. Но рассвет был близок, и дрин чувствовал его приближение, как конь
чует пламя пожара. Карлик быстро накинул на тело юноши отвратительную шкуру.
Это был второй подарок Азрарна. Первый же - гобелен, который ничего не
подозревающий старичок еще утром повесил на восточную стену.
Отвратительная шкура, казалось, ожила, она зашевелилась, прилаживаясь
к незнакомому телу, а затем расправилась, полностью закутав юношу. Теперь
блестящий хвост шевелился там, где недавно были мускулистые ноги, а грязный
живот, передние ноги и толстая шея борова закрыли спокойно дышавшую грудь
юноши. Красивое, круглое, спокойное лицо сменила ужасная серая волчья морда
с вывалившимся языком и желтыми зубами.
Дрин ушел. Первый розовый отсвет восхода появился на восточном
горизонте. Солнечные лучи залили дом и проникли в западное окно комнаты
молодоженов.
Бизунех открыла глаза. Еще в полусне она заметила слабое свечение
западного окна и проследила за лучом света. Вглядевшись, она заметила на
восточной стене ковер, освещенный светом из окна. Ее поразил этот
удивительный ковер: деревья с густой листвой и плещущийся водопад казались
такими живыми, что она почти слышала их. Над ними мерцало вечернее небо,
усталое солнце склонялось к горизонту. Это было именно темнеющее вечернее
солнце - такой закат нельзя перепутать со свежей бледностью зари.
Постепенно ужасное всплыло в памяти Бизунех. Она не могла понять, что
могло случиться, поскольку ее переполняли счастье и спокойствие, а гобелен
был таким прелестным. Но затем она все вспомнила. На восточной стене
заходило солнце. Как и предсказывала мудрая женщина, оно угасало именно на
востоке.
Когда Бизунех привстала, ее взгляд упал на спавшего рядом с ней. Но
вместо молодого человека девушка увидела чудовище.
Она закричала. На крик сбежались отцы и гости, оставшиеся в доме.
Девушка продолжала кричать, все собравшиеся замерли в ужасе от
отвратительного зрелища, а существо в кровати зашевелилось и, пытаясь
произнести ее имя, зарычало и залаяло. Потом чудовище поднялось на две
короткие толстые ноги с копытами и подтащило к себе бесполезный хвост
рептилии. Тогда один из гостей ударил его по хвосту, а к нему
присоединились и все остальные. Они били чудовище до тех пор, пока оно не
упало замертво.
Все решили, что чудовище забралось в комнату через окно, проглотило
жениха и собиралось проглотить невесту. Отсутствие крови и других следов
жуткого нападения лишь усилило ужас людей. Мертвого чудовища теперь уже
можно было не опасаться, на его теле в местах ударов выступил черный гной.
Но людей беспокоило смутное сознание возможного возмездия со стороны чего-
то неведомого, ведь чудовище, вероятно, имело демоническое происхождение.
Никто в тот момент не задумался о том, что могло произойти превращение.
Ведь никто не мог разглядеть в отвратительном создании черт красивого и
здорового сына ученого.
Крик невесты перешел в плач, и женщины, тоже еле сдерживая слезы,
увели ее. Соседи, разбуженные криками, собрались поглазеть на происходящее,
но их попросили разойтись. Вместо того чтобы вызвать помощь из города,
гости и двое отцов держали все в секрете. И виной тому был не просто страх.
Они стыдились контакта с нечистой силой, смутно сознавая, что это могло
оказаться наказанием за их грехи. Мертвое чудовище погрузили в крытую
тележку, которую пришлось тащить до границы города двум крепким сыновьям
продавца вина и трем сильным сыновьям каменщика под прикрытием темноты. Там,
среди скалистых холмов в пустынном овраге, куда редко наведывались люди,
ужасное создание свалили вниз и забросали горящей соломой, чтобы не
сомневаться в результате. Им так и не пришло в голову, что существо могло
еще быть живым. Ведь оно не двигалось и казалось мертвым, а запах,
исходивший от него, воспринимался не иначе как зловоние от гниения.
Но, вероятно, это порождение колдовства не могло умереть.
Когда пятеро молодых людей торопливо возвращались домой, то по пути
они услышали слабое эхо отрывистых завываний, доносившееся со стороны скал.
Сыновья каменщика взглянули на сыновей торговца вином. Юноши решили, что
это был просто сильный порыв ветра. И поскольку жуткие стоны не повторились,
они вскоре забыли про них.
Бизунех долго болела. Все боялись, что она лишилась разума. В дом ее
отца приносили цветы, чтобы как-то развлечь больную, но нежная Бизунех
отрывала цветам головки. Ей принесли певчую птицу в маленькой клетке, но
девушка открыла дверцу. В небе птицу нагнал ястреб и убил. Бизунех лишь
кивнула. Она обрезала свои прекрасные волосы и больше не плакала, но с тех
пор она не произнесла ни слова. Она жила тем, что лелеяла в себе ненависть
и горечь, но не осознавала этого.
Как-то лекарь шепнул на ухо ее ученому отцу:
- Ее надо как-то вывести из такого состояния. Попробуйте увезти ее
куда-нибудь. У нее будет ребенок, а она совсем о нем не беспокоится.
Бизунех не надеялась, что ее ребенок выживет. Последние надежды
оставили ее вместе с гибелью мужа. Она не сомневалась в своей скорой
кончине. Несчастная прекрасно понимала, кто разделался с ней и почему. Она
худела, а живот ее увеличивался.
Однажды ночью ненависть ее созрела. Осознав это, она поднялась. В
первый раз за все это время Бизунех заговорила, и сила ее ненависти
наполнила слова. Она сделала то, что обычно смертные не осмеливаются
сделать, она поступила так в надежде на скорую смерть. Бизунех прокляла
Азрарна и, обессилев, упала на кровать, ожидая смерти.
В те дни проклятия и благословения напоминали птиц. У них были крылья,
и они могли летать. И сила крыльев, а значит, и дальность полета такой
птицы, зависела от силы благословения или проклятия.
Проклятие Бизунех обладало невероятной силой, потому что все в той
девушке, которую назвали Медово-Сладкой, стало горьким, как желчь. В форме
птицы, вобрав в себя боль и мрачные мысли Бизунех, оно полетело к центру
земли, невидимое для простых смертных. У этой птицы не было ни голоса, ни
глаз, что не мешало ей безошибочно находить дорогу. Проклятие Бизунех
проникло в Нижний Мир через расщелины и трещины размером меньше пылинки.
Странная птица пронеслась между башнями Драхим Ванашты, влетела в
изумрудное окно и села на плечо Азрарна, который увидел и почувствовал ее.
Азрарн улыбнулся. Вероятно, именно так улыбается зима, срывая еще
живые листья с деревьев.
- Кто-то из смертных проклял меня, - проговорил Азрарн. Он взял птицу
в руки, внимательно посмотрел на нее и увидел отпечатки мыслей, создавших
ее, а затем разглядел лицо, за которым прятались эти мысли. Тогда Азрарн
поцеловал ледяные крылья птицы. - Разве она не понимает, что ни одно
проклятие не причинит мне зла, мне, отцу всех проклятий? - удивился князь
демонов. Но ее глупая и упрямая ненависть понравилась ему. Он уже наказал
Бизунех, но теперь у него появилась возможность проучить ее еще раз. -
Маленькая птичка, тебя ввели в заблуждение, бедная маленькая птичка.
В те времена, когда земля была плоской, души вселялись в тела
младенцев за несколько дней до их рождения. Плод рос в чреве матери, не
имея ни мыслей, ни желаний, пока некая душа не заполняла его. И только
тогда неродившееся дитя начинало жить и со временем решалось появиться на
свет.
Иногда для ребенка не было подходящей души. Тогда рождался мертвый
ребенок.
Судьба подготовила для Бизунех душу девочки. Прекрасная, но
бесформенная, наполовину женская и наполовину мужская душа среди множества
таких же душ пребывала в абстрактном Тумане, лежавшем за пределами мира.
Душа уже было направилась навстречу жизни, но у порога, за которым
начинался главный коридор, ведущий из Тумана в жизнь, стояла темная фигура.
В руках странная фигура сжимала темный меч, загораживая дорогу именно этой
душе, тогда как другие свободно пролетали мимо, сверкая, как метеоры.
Душа испугалась, как испугался бы ребенок, ведь она шла именно к
ребенку. Бедняжка не знала, что радом с ней стоял демон-эшва, не
догадывалась, что предвещает меч, и не представляла, что ее подстерегает
опасность.
Но вот меч взлетел ввысь и рассек душу на две половины. Ни одна из
половинок не почувствовала боли, лишь испытала горечь неожиданной потери.
Затем женская половина души, влекомая неведомыми силами, подлетела и
втиснулась в теплое человеческое тело и, утонув в красной темноте,
заполнила собой тельце зародыша. Ее чувство одиночества растворилось в этом
ребенке, как и ее память.
Душа заснула.
Мужская часть души съежилась от страха и тут же попала в завязь
черного цветка. Эшва, держа в руке свою добычу, внимательно прислушался.
Услышав женский плач, эшва ринулся туда, где несчастная мать рыдала
над мертворожденным ребенком. Словно из-под земли, он возник на пустынной
равнине, где паслись овцы. Там, в каменной хибаре пастуха, в постели
плакала женщина, а ее муж смотрел в плетеную колыбель с безжизненным телом
ребенка, родившегося несколько минут назад.
Эшва остановился в дверях и улыбнулся.
- Я похороню его, - сказал мужчина. - Он мог бы стать хорошим
человеком. Успокойся, жена, ничего не поделаешь.
Эшва продолжал смеяться.
Мужчина, злобно сверкнув глазами, с беспокойством взглянул вверх:
- Кто осмелился смеяться над людским горем?
Эшва вошел в хибару. Он коснулся пальцами век сердитых глаз мужчины, и
они опустились. Затем он дохнул на женщину, и та, одурманенная его легким
дыханием, откинулась на подушку. Тогда эшва подошел к колыбели, открыл рот
ребенка и раздавил черный цветок. Мужская половинка души выдавилась в
детское тело, как сок, выжатый из фрукта.
Эшва разбросал лепестки черного цветка по ожившему детскому телу.
Ребенок начал кричать и плакать.
Когда пастух и его жена изумленно открыли глаза, из хибары вылетел
черный голубь.
У Бизунех родился необычайно красивый ребенок, и с каждым днем он
становился все прекраснее. Это была девочка, стройная, будто стебелек, с
белой кожей и розовыми, как у матери, волосами, а ее глаза, обрамленные
длинными ресницами, походили на серые озера, окруженные темными серебряными
камышами.
Девочка действительно была прекрасной, но со странностями. Казалось,
что она глухонемая или, по крайней мере, она не хотела ни говорить, ни
слушать. Выяснилось, что ее язык, горло, уши и глаза абсолютно здоровы,
хотя она часто казалась слепой - сипела, глядя в пустоту, или тихо шла,
держа за руку мать, дедушек или их друзей. Не могла же она специально так
поступать! Бедная девочка! Бедняжка Шезэль, дочь Бизунех. Неужели она
родилась полоумной или калекой? Уж не вселился ли в нее злой дух?
- Я знаю, почему в нее вселилось Зло, - постоянно повторяла Бизунех.
Никто не разделял ее уверенности, но никто и не разубеждал ее. И уж
тем более никто не собирался бранить несчастную.
Пару раз в деревню заходили путники. Они рассказывали о странных
завываниях, стонах и грохоте, раздававшихся из крутого оврага или из
глубокой пещеры.
- Ребенок живет, но не узнает меня, - говорила Бизунех. - Когда она
немного подрастет, я уйду в монастырь. Я ей не нужна.
С годами красота Бизунех увяла. Зато ее дочь, в противоположность
матери, расцветала и хорошела. Любовь дочери, возможно, могла бы исцелить
рану Бизунех, но красавица Шезэль, эта несчастная полудуша, лишь
бессмысленно смотрела по сторонам и бродила в безмолвии. Пятнадцать лет
Бизунех ждала чуда. И в день рождения Шезэль она поцеловала на прощание
своего старого дряхлого отца, поцеловала в лоб свою красивую дочь и ушла в
далекую пустыню. Там, в мрачном каменном храме, Бизунех, став монахиней,
провела остаток своей жизни.
Казалось, Шезэль не придала уходу матери ни малейшего значения.
Девочка воспринимала мир словно сквозь занавес. Таким же отстраненным,
не имеющим к ней никакого отношения ей показался и уход матери. У нее была
только женская половина души, представляющая собой бездеятельную часть
полноценной души, нерешительную и во всем сомневающуюся. Другие же души
уравновешивались деятельным мужским началом, женская же половинка была
способна только на инертное восприятие мира.
Оба ее деда, два мудреца, были, конечно, обеспокоены. Они понимали,
что долго не проживут. И поэтому надеялись выдать Шезэль замуж за какого-
нибудь юношу, который не возражал бы против ее странностей, - все же она
была необычайно красива, а многие были бы рады иметь молчаливую жену.
Далеко-далеко, за горами и морями, на холме стояла каменная хибара, а
рядом с ней щипали траву тощие овцы.
Жена пастуха стирала белье в узком ручье. Но не переставала
поглядывать на овец и на мальчика. Считалось, что ее сын присматривает за
овцами, но она не доверяла ему. Он внезапно мог отвлечься, начать прыгать
или безо всякой на то причины швырнуть в воздух камень. У него был буйный
характер. Его даже можно было бы назвать дерзким. Мальчик мог не думая
раздавить кулаком бабочку, а однажды убил двух здоровых овец, ударяя их
головами с неимоверной силой и размозжив им головы. Но виной тому была не
жестокость, а какая-то странная беспечность, внутренняя слепота.
Жена пастуха тяжело вздохнула. Вся деревня знала, что ее сын
ненормальный. Сумасшедший Дрезэм - только так и называли его в деревне. С
тех пор как ему исполнилось одиннадцать лет, мужчины испуганно шарахались
от него, а женщины убегали прочь, стоило ему только показаться. Деревенские
жители непременно убили бы его, но он был слишком силен и слишком быстр для
них, его инстинкты казались острее, чем у лисы, хотя его сознание было
туманно. И все же они не преминули бы убить его, как бешеную собаку, если
бы представился случай. Однако сейчас, в свои пятнадцать лет, несмотря на
дикий нрав, мальчик был прекрасен, словно сказочный князь.
Жена пастуха, глядя на сына, вздохнула еще раз. Пока он вел себя
спокойно, но она знала - это ненадолго. Мать любила его роскошные волосы
цвета серебристо-серой коры, как у некоторых деревьев, спокойные прекрасные
глаза цвета горячей бронзы, сильные смуглые руки и ноги, проворные, как у
леопарда. В такие минуты она не верила, что ее непредсказуемый сын может
быть опасным. Жена пастуха вздохнула в третий раз. Поговорка "Если женщина
трижды вздохнула, значит, ее что-то беспокоит" в этот момент не всплыла в
ее памяти.
У парня был пристальный взгляд, словно у спрятавшегося в укрытии и
готовящегося к прыжку хищника. Для Дрезэма мир напоминал джунгли. Он не
знал законов мира и поэтому ничего не боялся. Поранившись, он лишь слегка
удивлялся. Жалость его длилась недолго. Логика мышления была ему незнакома.
Мысли его постоянно прыгали, и юноша еле успевал за ними. Лишь борьба
доставляла ему несказанное удовольствие. Иногда ночью, разбуженный луной,
он вскакивал и принимался носиться по сухой равнине, пока не падал в
изнеможении. Он научился плавать, прыгая в воду, - так обычно учатся
плавать собаки. И он не научился ничему из того, что требовало времени и
усилий.
В нем жила мужская половина той самой расколотой души, наделенная
активностью, сильной волей, скандальностью и непреклонностью, не
уравновешенная женским началом, как во всех других душах. Она и была
причиной этой постоянной жажды деятельности.
Внезапно со стороны деревни послышался тревожный звук большого
бараньего рога. Так трубили только тогда, когда происходило что-то
чрезвычайное.
Жена пастуха взволнованно выпрямилась, но не двинулась с места, лишь
окликнула мужа. Дрезэм, однако, смутно почувствовав важность сигнала, тут
же бросился в сторону деревни.
Улицы селения на самом деле преобразились. Их заполнила добрая сотня
вооруженных людей в доспехах из сверкающей бронзы. Так выглядели
королевские войска этой страны. Их сопровождал королевский посланец в шляпе
с плюмажем, в шелке и золоте.
Посланец оглашал содержание свитка. Он говорил об опасности, верности,
смерти и наградах. Он зачитал королевский указ о том, что по десять храбрых
и сильных юношей из каждого города и по одному самому храброму и самому
сильному юноше из каждой деревни должны отправиться в горы невдалеке от
королевской столицы, чтобы принять участие в битве с драконом. Уже погибли
пятьсот юношей. Но королевские маги предсказали, что в конце концов должен
объявиться тот, кто убьет ужасное чудовище. Тогда предоставится возможность
завоевать огромные богатства. Во всяком случае - посланец не преминул
указать на одетых в бронзу солдат - отказ представить требуемого юношу
повлечет за собой большие неприятности.
Дрезэм большую часть речи пропустил, угроз не понял. Но он ухватил
слова "битва", "дракон", "сильный". Он хотел уже было ринуться вперед, но в
этот момент деревенские мужики начали с жаром его расхваливать:
- Вот кто самый смелый. Весной он убил волка, разорвав его на части
голыми руками! Вы только взгляните ему в глаза! Он жаждет драться и убивать!
Дрезэм засмеялся. Капитан солдат осмотрел его прекрасные, белые зубы,
его крепкое тело, его глаза, светившиеся, как у льва. Обычно королевский
отряд сталкивался с сопротивлением и всякими сложностями, но здесь все
оказалось иначе. Уже через несколько минут солдаты ушли из деревни вместе с
Дрезэмом, который легко бежал за лошадью посланца. К тому моменту, когда
пастух и его жена появились в деревне, улеглась даже пыль на дороге. Они,
на свое счастье, избавились от мальчика.
Так все началось.
Гора, находившаяся в семи милях от столицы королевства, была древней,
как сама земля. В ее центре бурлила расплавленная лава, а вершину покрывал
снег. Однажды ночью гора проснулась от тысячелетнего сна. Землетрясение
разбудило существо, жившее внутри. Дракон тоже был древним, почти таким же
древним, как и гора. Он принадлежал к роду злых извращенных чудовищ,
оставшихся с незапамятных времен. Сам дракон был алым, цвета крови, а пасть,
язык и зубы были черными, и эти черные зубы по своей твердости не уступали
окостеневшему дереву. У дракона было два коротких рога и длинный хвост. А
по всей спине торчали костяные наросты, желтоватые, отвратительные голые
кости, настолько острые, что могли разрезать человека пополам. И уже не
один человек пострадал от них. Дракон в длину превосходил четырех жеребцов,
поставленных друг за другом.
Он появлялся на плодородном склоне холма среди рощ и кустарников. От
его зловонного дыхания гибли деревья и животные. Он оставлял черные следы,
уродовавшие землю до неузнаваемости. Дракон питался человечиной. Для
поддержания жизни ему каждый день требовался мужчина, сильный высокий
мужчина, сочный и молодой. Ему были нужны герои или, по крайней мере, те,
кто считался таковыми.
Король не верил, что появится человек, который сможет уничтожить
дракона. Мужчины, которых он посылал на гору, были только кормом,
чудовищной взяткой, удерживавшей дракона вдали от города. А когда запас
деревенских парней подойдет к концу, то придется тянуть жребий королевским
солдатам. Поэтому они так рьяно и искали храбрецов во всех деревнях и селах,
в лачугах и овчарнях.
Некоторых на гору тащили силком. Несчастные кричали и порой лишались
чувств еще в городе. Но их, облачив в первые попавшиеся доспехи,
выталкивали на склон. Жертвы покорно умирали, успев только вскрикнуть или
выругаться. Другие отправлялись на гору, громко распевая бравурные песни, и
верили лживым предсказаниям, пока зубы дракона не добирались до их
внутренностей.
Теперь в городских воротах показался совсем иной герой. Юноша не пел
песен, он смеялся и подпрыгивал, чтобы свалить собаку или сбить птицу в
полете. Он не дивился красотам столицы, не щурил глаза в ответ на обещание
наград. Дрезэм нетерпеливо отвернулся от доспехов, которые ему предложили.
Юноша лишь ухмыльнулся и, кивнув на гору, вопросительно поднял брови. Его
повели к горе. По дороге он перепрыгивал через камни и расселины и радостно
кричал в предвкушении встречи с драконом. Солдаты таращили глаза, двое из
них даже заплакали. Но вот раздался рык дракона, и солдаты попрятались.
Разомлев под жарким полуценным солнцем, дракон дремал, окруженный
мертвыми деревьями, погибшими от его же собственного дыхания. Внезапно он
заметил, что мстительная толпа ведет на гору человека - его сегодняшний
обед. Дракон пока еще не успел проголодаться и не думал о пище, хотя это не
делало его менее опасным.
Дракон привык к крикам ужаса или воинственным кличам. Но на этот раз
он услышал простое звонкое и веселое улюлюканье, совершенно неуместное
посреди окружающего их мрачного пейзажа.
Дракон зевнул, довольно рыгнул и осмотрелся.
Среди обожженных драконьим дыханием деревьев шел дикий парень. Он не
полз и не важничал, у него не было ни оружия, ни доспехов. Дракон
встречался с тремя типами поведения людей: одни убегали, другие падали и
теряли сознание, а третьи осторожно приближались, подняв меч и бормоча
угрозы.
Но юноша с сероватыми пышными волосами и сверкающими глазами ничего
подобного не делал. Пока дракон лениво и неуклюже пытался подняться, юноша
подбежал, подпрыгнул и уселся прямо на лоб дракона, как раз между двумя
короткими рогами, там, где начинался зазубренный спинной хребет. Дрезэм не
рассчитывал заранее свой прыжок, им двигал инстинкт, а широкий драконий лоб
был единственным местом, куда можно было вспрыгнуть.
От неожиданности дракон замотал головой. Дрезэм схватился за рога
чудовища, опять же инстинктивно, чтобы не упасть. И тут в юноше родилось
яростное, щекочущее нервы удовольствие от собственных действий, и он начал
дергать и тянуть изо всей силы то, за что он держался.
Дракон взвыл. Его зловонное ядовитое дыхание вырывалось наружу, но не
смогло причинить вреда Дрезэму, а одуряющий запах лишь раззадорил его и
сделал совершенно безумным. Юноша в свои пятнадцать лет был необычно силен,
и, кроме того, он совсем не испытывал страха и был напрочь лишен
чувствительности. Он тянул отвратительные рога до тех пор, пока с треском
не выломал их из черепа зверя.
Черная кровь хлынула из ужасных ран, ослепив чудовище. Дракон взревел
от боли. Дрезэм еще более усугубил положение, поскольку бил теперь животное
по голове вырванными рогами.
Ослепленный дракон взревел, рванулся из леса, помчался, не разбирая
дороги, головой вперед и врезался в крутой склон горы, сломав себе шею.
Дрезэм свалился на землю, но тут же опять вскочил, бездумно стуча
рогами друг о друга и прыгая по спине поверженного зверя.
Услышав необычный шум вместо привычных криков раздираемой на части
жертвы, королевские солдаты робко поднялись на вершину горы, чтобы
посмотреть, что же произошло.
Увидев мертвого дракона, солдаты сложили свои щиты, уложили на них