этого делать, - говорили девушки друг другу, не замечая, что уже следуют за
таинственной женщиной.
Перед ними встал черный и таинственный лес, но сестры не боялись его.
Женщина вела их все дальше и дальше в лесную глушь, но сестрам почему-то не
хотелось поворачивать назад. Наконец они подошли к дереву, совсем не такому,
как другие. На его ветках росли серые цветы, а в ветвях сам по себе
развевался шарф.
Пока девушки смотрели на дерево, Жазэв начала танцевать. Но на этот
раз никто не вышел на опушку леса, поскольку второй танец предназначался
для дерева, для ветра, привязанного в ветвях, и для семи девственниц.
Внезапно сестры тоже стали танцевать, не пугаясь и не удивляясь этому,
будто бы они каждую ночь, одетые в шелка, взявшись за руки и повторяя
движения женщины со змейками с волосах, кружились в древнем лесу около
дерева с серыми цветами.
Они танцевали до тех пор, пока ими не овладела чудесная пульсирующая
слабость. Тогда семь девушек опустились на траву вокруг ствола дерева, их
головы легли на упругий мох, а глаза мечтательно затуманились. Жазэв
проскользнула между ними и, дотянувшись, быстро развязала узел шарфа,
выпустив на свободу восточный ветер. Ветер яростно рванулся на волю. Он
хлестнул по дереву и встряхнул все цветы с такой силой, что серая пыль с их
лепестков слетела густым облаком. Это был пепел. Именно он сделал цветы
пепельно-серыми. Теперь ветер подхватил его и, закрутившись вихрем, сбросил
его вниз. Пепел осел на семи девах, лежащих под деревом, и в этот момент
все они застонали и начали извиваться, будто бы какая-то невидимая волна
удовольствия захлестнула их. Затем каждая из них несколько раз громко
вскрикнула и потом успокоилась. Пепел исчез, а ветер улетел. Жазэв
вздохнула и тоже ушла, чтобы терпеливо ждать.
Утром семь дев проснулись в древнем лесу, одетые в шелк. Красавицы
вспомнили необычное приключение и покраснели. Над их головами возвышалось
дерево с сине-пурпурными цветами. Теперь оно было не таким, каким они
запомнили его ночью.
Смущенные ночным происшествием, перешептываясь и хихикая, девушки
медленно пошли к дому. Дома они сбросили шелковые платья и юркнули в
постели.
Через несколько месяцев ничего уже нельзя было скрыть.
- Мои бедные дочери! Все семь потеряли невинность. Все семь беременны,
- причитал селянин.
И правда, все признаки случившейся беды были налицо. Поэтому семь
красавиц с большими круглыми животами лишь скромно опускали глаза.
- Кто тот негодяй, или их было несколько? - орал селянин.
- Сон, - пробормотала Флит.
- Сон о дереве, - добавила Флейм.
- Цветок с дерева, - прошептала Фоум.
- Нет, ветер, - возразила Фэн.
- Горячий ветер, - подсказала Фунтин.
- Пепел в ветре, - пошептала Фейвор.
- Нет. Это был прекрасный мужчина с черными волосами и глазами, как
горящие угли, - проговорила младшая из сестер, Фейр.
- Стыд и позор! - ревел отец. Но соседям он сказал, что все его дочери
заболели и их странная болезнь очень заразна. Поэтому он запер сестер дома
и никого к ним не подпускал. Селянин по-прежнему утверждал, что они невинны,
хотя их болезнь длилась уже семь месяцев.
В последний день седьмого месяца после захода солнца семь сестер, как
одна, вскрикнули и упали на кровати. Семь часов продолжались их стоны. В
последнюю минуту седьмого часа каждая из семи сестер испустила победный
крик, Старая служанка, помогавшая при родах, закричала вместо рожениц.
Прибежавший на ее крик отец хорошенько встряхнул ее:
- Говори же, сыновья или дочери? Прислужница, придя в себя, ответила:
- Уверяю вас, что я ни разу не видела ничего подобного за всю свою
долгую жизнь. Флит родила маленькую ручку, Флейм - другую ручку, и, разрази
меня гром, если Фоум не родила ножку, а Фэн - другую ножку, тогда как
бедная Фунтин - целое туловище, а Фейвор - головку.
- А Фейр? - прошептал фермер.
- Как сказать, не уверена, что смогу назвать то, что родила Фейр, но
остальные заверили меня, что это был прекрасный образец, - мудро ответила
служанка.
Фермер заплакал. Успокоившись, он приказал собрать в простыню все
части детского тела, появившиеся столь неестественным образом, и похоронить.
Но как только эти части были завернуты в простыню, внутри нее что-то
начало корчиться.
Фермер убежал, а умная прислужница заглянула внутрь и увидела, что
разрозненные части чудесным образом соединились, и теперь в простыне лежало
целое и невредимое дитя поразительной красоты.
- Интересно, у какой же из сестер найдется молоко, чтобы вскормить
младенца? - произнесла служанка.
Не успела бедная женщина прийти в себя, как ей пришлось пережить еще
одно испытание. Оказалось, что ни у одной из сестер не было молока, но оно
и не понадобилось. Обернувшись к ребенку с возгласом сожаления, служанка
обнаружила, что он успел вырасти. И действительно, теперь на простыне лежал
красивый мальчик примерно одиннадцати лет.
- Ого, мой цыпленок, похоже, ты справишься сам, - воскликнула служанка.
А ребенок тем временем чудесным образом рос, и вскоре на простыне
лежал уже прекрасный юноша с черными волосами. Он выглядел настолько
возбуждающе, что старая женщина задрожала. Потом юноша превратился в
мужчину. Он лежал, раскинув руки, на полу. Казалось, его обнаженное тело
излучало темный свет и сияло божественной красотой. И восемь охваченных
благоговейным страхом женщин трепетали над ним Лицо спящего лишило их дара
речи.
Внезапно Фейр, младшая из семи сестер, подошла к окну и увидела на
востоке желтый луч, предвестник восходящего солнца. Что заставило ее
поступить именно так, она так никогда и не узнала, но девушка поспешно
подошла к этому чудесному мужчине и, встав перед ним на колени, поцеловала
его в губы и прошептала:
- Азрарн, проснись, солнце уже возвращается на землю, а тебе надо
успеть вернуться в свое королевство.
Веки мужчины затрепетали, и два темных огня внезапно сверкнули между
острыми ресницами. Азрарн улыбнулся, прикоснувшись прохладными пальцами к
губам Фейр. И тут же исчез.
Комната снова наполнилась восклицаниями. Тем временем черный орел,
расправив широкие крылья, незримо поднялся с земли в небо и бесследно
пропал.
Через мгновение взошло яркое солнце.
таинственной женщиной.
Перед ними встал черный и таинственный лес, но сестры не боялись его.
Женщина вела их все дальше и дальше в лесную глушь, но сестрам почему-то не
хотелось поворачивать назад. Наконец они подошли к дереву, совсем не такому,
как другие. На его ветках росли серые цветы, а в ветвях сам по себе
развевался шарф.
Пока девушки смотрели на дерево, Жазэв начала танцевать. Но на этот
раз никто не вышел на опушку леса, поскольку второй танец предназначался
для дерева, для ветра, привязанного в ветвях, и для семи девственниц.
Внезапно сестры тоже стали танцевать, не пугаясь и не удивляясь этому,
будто бы они каждую ночь, одетые в шелка, взявшись за руки и повторяя
движения женщины со змейками с волосах, кружились в древнем лесу около
дерева с серыми цветами.
Они танцевали до тех пор, пока ими не овладела чудесная пульсирующая
слабость. Тогда семь девушек опустились на траву вокруг ствола дерева, их
головы легли на упругий мох, а глаза мечтательно затуманились. Жазэв
проскользнула между ними и, дотянувшись, быстро развязала узел шарфа,
выпустив на свободу восточный ветер. Ветер яростно рванулся на волю. Он
хлестнул по дереву и встряхнул все цветы с такой силой, что серая пыль с их
лепестков слетела густым облаком. Это был пепел. Именно он сделал цветы
пепельно-серыми. Теперь ветер подхватил его и, закрутившись вихрем, сбросил
его вниз. Пепел осел на семи девах, лежащих под деревом, и в этот момент
все они застонали и начали извиваться, будто бы какая-то невидимая волна
удовольствия захлестнула их. Затем каждая из них несколько раз громко
вскрикнула и потом успокоилась. Пепел исчез, а ветер улетел. Жазэв
вздохнула и тоже ушла, чтобы терпеливо ждать.
Утром семь дев проснулись в древнем лесу, одетые в шелк. Красавицы
вспомнили необычное приключение и покраснели. Над их головами возвышалось
дерево с сине-пурпурными цветами. Теперь оно было не таким, каким они
запомнили его ночью.
Смущенные ночным происшествием, перешептываясь и хихикая, девушки
медленно пошли к дому. Дома они сбросили шелковые платья и юркнули в
постели.
Через несколько месяцев ничего уже нельзя было скрыть.
- Мои бедные дочери! Все семь потеряли невинность. Все семь беременны,
- причитал селянин.
И правда, все признаки случившейся беды были налицо. Поэтому семь
красавиц с большими круглыми животами лишь скромно опускали глаза.
- Кто тот негодяй, или их было несколько? - орал селянин.
- Сон, - пробормотала Флит.
- Сон о дереве, - добавила Флейм.
- Цветок с дерева, - прошептала Фоум.
- Нет, ветер, - возразила Фэн.
- Горячий ветер, - подсказала Фунтин.
- Пепел в ветре, - пошептала Фейвор.
- Нет. Это был прекрасный мужчина с черными волосами и глазами, как
горящие угли, - проговорила младшая из сестер, Фейр.
- Стыд и позор! - ревел отец. Но соседям он сказал, что все его дочери
заболели и их странная болезнь очень заразна. Поэтому он запер сестер дома
и никого к ним не подпускал. Селянин по-прежнему утверждал, что они невинны,
хотя их болезнь длилась уже семь месяцев.
В последний день седьмого месяца после захода солнца семь сестер, как
одна, вскрикнули и упали на кровати. Семь часов продолжались их стоны. В
последнюю минуту седьмого часа каждая из семи сестер испустила победный
крик, Старая служанка, помогавшая при родах, закричала вместо рожениц.
Прибежавший на ее крик отец хорошенько встряхнул ее:
- Говори же, сыновья или дочери? Прислужница, придя в себя, ответила:
- Уверяю вас, что я ни разу не видела ничего подобного за всю свою
долгую жизнь. Флит родила маленькую ручку, Флейм - другую ручку, и, разрази
меня гром, если Фоум не родила ножку, а Фэн - другую ножку, тогда как
бедная Фунтин - целое туловище, а Фейвор - головку.
- А Фейр? - прошептал фермер.
- Как сказать, не уверена, что смогу назвать то, что родила Фейр, но
остальные заверили меня, что это был прекрасный образец, - мудро ответила
служанка.
Фермер заплакал. Успокоившись, он приказал собрать в простыню все
части детского тела, появившиеся столь неестественным образом, и похоронить.
Но как только эти части были завернуты в простыню, внутри нее что-то
начало корчиться.
Фермер убежал, а умная прислужница заглянула внутрь и увидела, что
разрозненные части чудесным образом соединились, и теперь в простыне лежало
целое и невредимое дитя поразительной красоты.
- Интересно, у какой же из сестер найдется молоко, чтобы вскормить
младенца? - произнесла служанка.
Не успела бедная женщина прийти в себя, как ей пришлось пережить еще
одно испытание. Оказалось, что ни у одной из сестер не было молока, но оно
и не понадобилось. Обернувшись к ребенку с возгласом сожаления, служанка
обнаружила, что он успел вырасти. И действительно, теперь на простыне лежал
красивый мальчик примерно одиннадцати лет.
- Ого, мой цыпленок, похоже, ты справишься сам, - воскликнула служанка.
А ребенок тем временем чудесным образом рос, и вскоре на простыне
лежал уже прекрасный юноша с черными волосами. Он выглядел настолько
возбуждающе, что старая женщина задрожала. Потом юноша превратился в
мужчину. Он лежал, раскинув руки, на полу. Казалось, его обнаженное тело
излучало темный свет и сияло божественной красотой. И восемь охваченных
благоговейным страхом женщин трепетали над ним Лицо спящего лишило их дара
речи.
Внезапно Фейр, младшая из семи сестер, подошла к окну и увидела на
востоке желтый луч, предвестник восходящего солнца. Что заставило ее
поступить именно так, она так никогда и не узнала, но девушка поспешно
подошла к этому чудесному мужчине и, встав перед ним на колени, поцеловала
его в губы и прошептала:
- Азрарн, проснись, солнце уже возвращается на землю, а тебе надо
успеть вернуться в свое королевство.
Веки мужчины затрепетали, и два темных огня внезапно сверкнули между
острыми ресницами. Азрарн улыбнулся, прикоснувшись прохладными пальцами к
губам Фейр. И тут же исчез.
Комната снова наполнилась восклицаниями. Тем временем черный орел,
расправив широкие крылья, незримо поднялся с земли в небо и бесследно
пропал.
Через мгновение взошло яркое солнце.