Литовченко Тимур. Число зверя, или Лейтенант дьявола

   - Доказательства будут. Завтра же. Надо только как следует покопаться в книжках, в старушкиных и... может, в библиотеку... в библиотечных...
   Но мысли уже путались, а глаза начали слипаться. Положив под подушку "Апокалипсис" и блокнотик с вычислениями, Мамочка поудобнее устроилась в постели, погасила свет и с чувством выполненного долга уснула.
   Но в эту ночь ей снился странный и страшный сон. Огромный голый человек с леденящим душу пронзительным взглядом янтарно-жёлтых глаз, похожих на тигриные, с гладко выбритым тяжёлым квадратным подбородком и презрительно поджатыми тонкими губами медленно выплыл из клубящегося серо-чёрного тумана, с грубоватой бесцеремонностью владыки мира наставил на Мамочку палец и спокойно пообещал: "Я тебя насквозь вижу. Ты решила непременно собрать доказательства. Так вот, если посмеешь добыть хоть одно из них, тебя убьют. Запомни это".
   День десятый
   Библиотечный день
   Ночью Мамочка не проснулась ни разу, слишком уж плохо выспалась накануне и слишком устала за прошедший столь необычно день. Но право же, лучше было бы, если б она не спала вовсе! Всё равно ночь не принесла долгожданного отдыха, ибо снился ей всё тот же мутный серо-чёрный туман да его порождение - огромный голый человек... Или наоборот?! Нельзя сказать наверняка. И если сны врут, то врут, увы, слишком натурально.
   Туман то успокаивался, почти застывал, лишь слегка подрагивая, то вновь начинал бурлить. Тогда-то из него и выходил тот самый голый человек и заговаривал с Мамочкой.
   Правда, не всегда он был голым. Пару раз на его плечах оказывался старинный чёрный бархатный плащ, свисавший до пят, с подкладкой алого шёлка. Когда же он был без плаща, Мамочка поражалась удивительно пропорциональному сложению его тела, выпуклой рельефной мускулатуре и гладкой коже без единого волоска, умащенной какими-то маслами. При первых же признаках приближения этого страшного человека Мамочку охватывало оцепенение, сходное с параличем. Человек выплывал из тумана, заговаривал с ней спокойно, ни разу не повысив голос ни на йоту, исчезал в клубящейся мгле и вновь появлялся. И говорил, говорил...
   "Да ты подумай только, глупая, неразумная женщина: во что ты ввязываешься?" - спрашивал он, пристально глядя Мамочке в глаза. - "Это же война, натуральная война. А готова ли ты сражаться? Война всегда была делом мужчин".
   - Я читала про амазонок, - едва шевеля омертвевшими губами, шептала во сне Мамочка.
   "Амазонки в итоге были побеждены", - холодно возразил человек. - "Но тебе нельзя равняться даже на них. Только погляди на себя в зеркало. Ничего себе Ипполита... Ты даже не Прекрасная Дама, про которую писал Блок, куда уж тебе до амазонок. Пойми, глупая женщина, ничто не мешает мне раздавить тебя. А раздавить кого угодно я могу в два счёта, ты у меня в руках".
   На ладони человека как по волшебству появилась крохотная восковая фигурка, в которой Мамочка с ужасом узнала себя. Человек сжал кулак, из него вытекли вязкие струйки растаявшего воска и тут же застыли, вытянувшись в воздухе длинными нитями.
   "Вот так", - презрительно бросил он через плечо, вытирая руку о подкладку плаща и исчезая в тумане.
   - Но ты же не уничтожил меня до сих пор, - с отчаянно бьющимся сердцем возразила Мамочка, когда человек явился вновь. - В таком случае объясни, почему я ещё жива.
   Надменная усмешка искривила тонкие губы, но голос остался по-прежнему ровным и совершенно бесцветным:
   "Тебе не откажешь в некоторой сообразительности, женщина. Что ж, буду с тобой предельно откровенен. Я многое мог бы сказать тебе. Например, что пока ты только хочешь ввязаться в бой, но ещё не успела сделать против меня ни единого выпада. Твои вычисления в блокнотике можно считать пустячным упражнением... Так же, как и ответные действия моих подчинённых - маленьким предупреждением тебе".
   Мамочка содрогнулась, подумав, что если тучи упырей, клубки змей, огненный лев и некто неизвестный в ногах кровати - всего лишь предупреждения, то каков же истинный ответ...
   "Ты отвлекаешься, женщина", - холодно заметил человек. - "Повторяю, я не злопамятен. И согласен считать твои упражнения в блокнотике маленьким недоразумением, уничтожимым с помощью одной-единственной спички. Не думай, что у меня нет сердца. Глупцы клевещут на меня, потому что боятся. А сердце есть, пламенное, трепетное сердце.
   И не думай, что мне так уж нравится убивать. Я отнюдь не кровожаден. Наоборот, мне жаль тех, кем приходится жертвовать. Мне жаль даже самых заклятых врагов - а ты, женщина, пока даже не враг. Ты только готовишься стать моим противником. Тогда объясни, почему я должен уничтожать тебя? Я не хочу напрасных жертв.
   Или возьмём благородство. У меня много титулов, среди которых - князь мира. А благородно ли убирать с дороги противника, не предупредив его о моих намерениях и возможных последствиях? Тем более, ты женщина, и наносить удар в спину слабому созданию бесчестно вдвойне. Запомни, женщина, в вопросах чести и честолюбия я крайне щепетилен.
   Однако я не буду выдвигать ни единого из этих аргументов. Попробую сыграть с тобой в открытую. Поступлю сверхблагородно, сверхснисходительно, сверхоткровенно и скажу самую настоящую правду: да, пока я не могу уничтожить тебя. Пока что ты под защитой".
   - Вот видишь, - восторжествовала Мамочка, хотя на её грудь каменной тяжестью давил неописуемый ужас. - Вот видишь, у меня есть защита...
   "Пока есть защита", - поправил человек, многозначительно подчеркнув первое слово. Затем на некоторое время нырнул в туман, оставив Мамочку гадать, что же он имел в виду. А снова выйдя к ней, продолжил:
   "Однако ты не знаешь, как этой защитой пользоваться, как сохранить её, как из-под неё не выйти. Вообще, ты абсолютно не ведаешь даже, в чём состоит защита.
   Знаешь, на кого ты похожа? На слепого воина, которого привели на поле битвы, поставили перед ним переносную броню, неуязвимую для пуль и осколков, в бойницу вложили ружьё, положили палец слепца на курок и сказали: "Жми сюда и стреляй".
   Вот ты и есть этот самый слепой воин. Он посылает пули, не зная даже, находят ли они врага или только землю и камни. Он не умеет сражаться иначе, как нажимая на курок. Однако самое для него плохое - полнейшая беззащитность. Да, пока он за укрытием, всё в порядке. Но слепой воин не знает, что это за укрытие и как им пользоваться. У брони есть ремни, её можно надеть на себя и переместиться, сменить позицию, однако слепец понятия не имеет об этих ремнях. Стоит ему сделать шаг в сторону, стоит приподняться над бронёй, даже просто приблизиться к бойнице - и он становится уязвимым для противника. И такого вояку непременно убьют. Но даже в том случае, если он будет смирно сидеть, не делая лишних движений, враги обойдут его с тыла и поразят в спину. Или выкатят против него тяжёлое орудие и первым же выстрелом разнесут в клочья и устойчивую лишь против осколков броню, и его самого, потому что слепец не увидит надвинувшуюся опасность и не сможет сменить позицию.
   Так вот, женщина. Согласен признать, что пока ты находишься под защитой. Ты можешь даже сделать один или несколько выстрелов вслепую. Если успеешь. Но учти: я принял все необходимые меры, чтобы помешать тебе. В тылу у тебя уже сидит стрелок. Против тебя выкачено тяжёлое орудие, а лучшие снайперы ждут, когда ты высунешь голову из-за жалкого своего укрытия. Это война, женщина".
   Сказав так, человек исчез в тумане и более того - погрузил в его липкие чёрные объятия также несчастную Мамочку.
   "Так что, сдаёшься?" - донёсся через некоторое время из-за бурлящей ледяной пелены его глухой голос.
   - Нет, - тихо, но упрямо сказала Мамочка. - Я могу нащупать то, что ты называешь ремнями, могу научиться ходить под бронёй постоянно.
   "Глупая женщина, - спокойно ответил человек, разгоняя туман полой плаща, в который на этот раз был облачён. - У тебя не хватит на это времени. Если ты начнёшь учиться обращаться с защитой, то не успеешь сделать ни единого выстрела. Ты растратишь время попусту. А кроме того, если не выполнишь то, на что тебя толкают другие, разве эти другие не вернутся, не отберут у тебя всё, что имеешь? Зачем им воин-бунтарь, не исполняющий приказы? В расход его! Так что я уничтожу тебя и в этом случае".
   Тут Мамочка испугалась не на шутку. Что же с ней будет... А голый человек воспользовался замешательством Мамочки и сказал:
   "Ты упустила шанс прозреть. Это война, потому выбирай: либо стреляй и погибай, либо сдавайся и живи. Видишь, насколько я благороден, поясняя все свои действия и предлагая тебе капитуляцию?"
   Но в самый критический момент Мамочка неожиданно вспомнила некоторые места из старушонкиных книг. И в её груди неизвестно как родились слова:
   - Тебе ли говорить об откровенности! Хитрой лестью, соблазном, лукавыми мудрствованиями ты подкупил слабую женщину, заставил сорвать запретный плод познания добра и зла почти сразу после сотворения. Ева была слишком наивна и неопытна, куда же ей было тягаться с тобой! А кто поссорил из-за пустяка Ноя с его сыном Хамом? Они тоже были слабы и ещё не готовы противостоять тебе после пережитого потопа, едва не погибнув в волнах. Это ли не удар в спину? И после таких подлых нападений ты рассуждаешь о благородстве!
   Человек скрестил руки на груди, пристально посмотрел на Мамочку и холодно заметил:
   "Так, я вижу, слепого стрелка снабдили полевым телефоном и по прямому проводу нашёптывают ему всякий вздор. А слепец настолько глуп, что этот вздор повторяет".
   Потом завернулся в плащ и продолжал:
   "Оставим благородство в покое. Лучше скажи вот что: зачем ввязываться в сражение, когда не знаешь даже, на чьей стороне и против кого выступаешь? Допустим, ты верила бы в Бога, тогда всё понятно. Но ты ведь не веришь. Про меня ты знаешь гораздо больше и в отличие от Бога не сомневаешься, что я приду, просто пока у тебя нет доказательств. И меня ты боишься. Кстати, правильно делаешь, что боишься.
   Но что, собственно, ты знаешь обо мне? Почему идёшь против меня? Почему не выступаешь за меня? Не понимаю тебя, женщина. Конечно, нелогичность заложена в твоей природе. Женщины всегда покоряются чувству... И всё же попробуй объясниться".
   - Что знаю я о тебе?.. - Мамочка задумалась. Это было чрезвычайно трудно, так как голова немедленно налилась свинцом, кипевшим от адского пламени. Но и сквозь жар всё же пробивались мысли. - Что знаю я о тебе... Твои слуги просто ужасны!
   "Это война. Запуганного противника легче сразить".
   - Ты преследовал Иосифа и Марию с маленьким Иисусом...
   "Это война".
   - Ты будешь преследовать женщину с младенцем, о чём говорил Иоанн Богослов..."
   "Я понимаю твои нерастраченные материнские чувства, но это война".
   - Ты соблазнил Еву, слабую женщину...
   "Не пой с чужого голоса, это тебе подсказали".
   - Ты многих убил. Ты заставил Ирода перебить младенчиков в Вифлееме. Я читала...
   "Это война".
   - Ты убил Арефьяновну, мою старушонку, мою добродетельницу! Разве нет?
   "Это война, женщина. Всё это война, как видишь".
   Человек исчез в тумане, явился уже без плаща, поигрывая великолепными мускулами.
   "Итак, разве мы не выяснили всё до конца? Ты думаешь обо мне плохо лишь из-за войны. Но разве пророки Бога не убивали? Ещё сколько раз... Только сегодня ты читала в "Апокалипсисе" про парочку порядочных убийц и мучителей, смерти которых будет радоваться всё человечество. А Илия Фесвитянин чего стоит? А Самуил?"
   - Ты сам сказал: это война.
   Человек кивнул.
   "Остроумно с твоей стороны. И весьма эффектно: меня же - и моим аргументом. Но скажи на милость, почему в своей нелогичности ты выступаешь на стороне того, о ком и отдалённого представления не имеешь? Вот, оказалось, что и на стороне Бога действуют закоренелые убийцы. Так скажи, почему ты предпочитаешь Его мне?
   Более того, если разобраться, ты пока не входишь в Божью армию. Ведь ты открыто заявляешь всем и каждому, что не веришь сказкам для жалких беззащитных старушек. Так если Бог - это сказка, если Его вовсе нет, почему ты собираешься воевать против меня? Я ведь тебе ничего плохого пока не сделал".
   Измученная Мамочка вконец запуталась в хитро расставленных голым человеком сетях и теперь растерянно молчала, не зная, что ответить.
   "Итак, слепой ополченец, по глупости разрешающий использовать себя воинам неизвестно какой армии, я спрашиваю дальше: не чью благодарность ты рассчитываешь? На благодарность Бога? Помилуй, дорогая, Его ведь нет. А даже если бы и был, за что Ему благодарить тебя? Ты же не входишь в Божье воинство. Подумай: ты сложишь голову на поле брани - а тебя и не помянут добрым словом".
   И чувствуя смущение Мамочки, голый человек продолжал свои соблазнительные речи:
   "Вот какая слабая у тебя защита! Ты имеешь честь впервые говорить со мной, а уже колеблешься. Подумай, насколько ты ничтожна передо мной. А я предлагаю тебе сдаться, уговариваю тебя, словно ты и не ополченец вовсе, а вражеский генерал. Какая честь для тебя, а? Оценила?
   И я торжественно обещаю: если ты сдашься, я отправлю тебя в глубокий тыл. Я не стану втягивать тебя в войну, как поступают с тобой сейчас. Я люблю женщин. И щажу их.
   От бабушки своей ты наслушалась в детстве, будто я живу в аду. Враньё. Никогда не слушай болтовню неосведомлённых и не пой с чужого голоса. В аду мучают таких дураков-ополченцев, таких, как ты сейчас... Кстати, учти: дураки поступают в ад с обеих сторон. Ты веришь мне?"
   Мамочка изо всех сил старалась не верить, хотела даже сказать об этом голому человеку. Но пока собиралась с духом, он нырнул в туман, вновь явился в плаще и сказал:
   "Итак, ты не имеешь сил возражать. Что ж, неплохо для начала. Так послушай же правду: я живу ничуть не хуже Бога. У него есть рай, тёпленькое местечко для избранных, и у меня также имеется свой укромный уголок. Там всегда веет прохладный ветерок, светит яркое солнышко. Там никогда не бывает ни зноя, ни холодов. Туда не долетают крики, вопли и скрежет зубовный, там не пахнет серой и горелым мясом. Из прозрачных водоёмов бьют в лазурное небо фонтаны. Там есть вина и яства, сладости и фрукты, могущие удовлетворить самый утончённый вкус. Там горы драгоценностей и золота. Там прекрасные цветы, золотые рыбки в бассейнах с прозрачной ключевой водой, на ветвях деревьев сидят причудливые птицы с ярким оперением, наполняющие воздух сладостным пением.
   А какие там мужчины! Сплошные Ланселоты и Тристаны. Ты будешь почитаема и любима, вечно любима и прекрасна. Развлечения, балы - нескончаемый праздник кипучей жизни, какого ты не знала в здешнем убогом прозябании".
   В руке человека вдруг возник огромный кубок из дымчатого хрусталя, инкрустированный золотом. Золотая вязь тончайшей работы паутинным кружевом плелась по стенкам кубка, драгоценные камни, самих названий которых Мамочка даже близко не знала, горели всеми цветами радуги, точно причудливые гигантские насекомые, рассевшиеся на тоненьких листочках и в чашечках цветков.
   "Вот лучший кагор, какой есть в моих владениях, он в кубке мира. Отпей, и можешь отправляться в мой тыл. Сдайся, отважная женщина. Видишь, я признаю твою отвагу. Признаю, что ты можешь сражаться. Разве не довольно с тебя этого, женщина? Многие воины-мужчины и мечтать не смеют о подобной чести, уверяю тебя. Ты будешь знать, что могла драться, что ты горда и отважна. Но лучше знать это и веселиться в обществе благородных мужчин и прекрасных женщин, чем на собственном горьком опыте убедиться в невозможности одолеть меня и мучаться в обществе таких же дураков, купаясь в расплавленном асфальте, глотая смолу и серу. Ты ведь превосходно знаешь, что на собственном опыте учатся только дураки.
   Так что, сдаёшься?"
   И человек протянул ей кубок. Наполнявшая его густая рубиновая жидкость качнулась, из кубка выплеснулась и повисла на ободке крошечная алая капелька, так похожая на... кровь...
   - Нет, нет, - принялась шептать Мамочка, одумавшись в самый последний момент. - Ты обманываешь меня. Бабушка рассказывала, что Бог добрый и милосердный, что он любит людей. Моя старушонка тоже была добрая. А ты убил её. Ты злой, коварный и бесчестный. И лучше я поверю тем, кого знала и любила, чем незнакомцу.
   Человек задумчиво посмотрел на неё, наклонил кубок, и его содержимое пролилось в клубящийся туман. Мамочка задрожала, потому что сходство жидкости с кровью при этом ещё увеличилось.
   "Что ж, пропало вино", - разочарованно протянул человек. - "Я вижу, твой полевой телефон действует, и тебе слишком нравится ходить в чьих-то подпевалах. Значит, придётся уламывать тебя силой. Пусть же заговорят ружья, пусть вслед за вином прольётся то, о чём ты подумала. Но смотри, я тебя предупредил: сделаешь выстрел - мокрое место от тебя останется. Стрелок в тылу у тебя, храбрая, но неразумная женщина, дальнобойное тяжёлое орудие заряжено фугасом, снайперы приложились к оптическим прицелам. Но я благороден. Первый выстрел за тобой. Дальше я тебя уничтожу".
   Человек отвесил замысловатый поклон, одним движением обернул плащ около левой руки, повернулся и пошёл прочь. Под кожей спины и ног перекатывались тугие узлы мускулов, похожие на давешних змей. Оцепенев от ужаса, Мамочка наблюдала за ним, пока серо-чёрный туман не заволок всё вокруг, а потом провалилась в абсолютно бесчувственное небытие и была выведена из него лишь звоном будильника на кухне.
   Первым делом Мамочка проверила, на месте ли блокнот с ручкой и "Откровение". Всё это лежало под мокрой от пота подушкой. Мамочка вздохнула с облегчением, потащилась в ванную, оттуда на кухню. Есть совершенно не хотелось, несмотря на то, что вечером она проглотила всего пару бутербродов и вроде бы не очень наелась. Вяло подумала, что это уже не предписанная Тётушкой Иниль и с кулинаркой Хелой диета, а скорее голодание, но может оно и лучше, так как этим путём можно быстрее похудеть. Всё же через силу съела бутерброд с сыром, зачерствевшую сдобную булочку, оставшуюся от позавчерашнего милого кутежа, выпила кофе. Вернулась в комнату, убрала постель, повалилась на кровать и глубоко задумалась.
   Прежде всего, что же произошло с ней в этой вот комнате этой самой ночью? От всего случившегося, от ночного бдения над заумной книжицей да дурацкого бредового сна кроме ощущения перенапряжения и громадного утомления у Мамочки остались две вполне реальные вещи: "Апокалипсис" да колонка цифр на листике блокнота. Несмотря на ранний час (Мамочка вставала на работу чуть свет; вчерашний безобразный случай с будильником был редчайшим исключением из правила), на улице было уже довольно светло, несмотря на плотный туман (кстати, если туман нагнало к ночи, становились понятными поразительная гробовая тишина и чернильная тьма, приводившие её в ужас). Утро окончательно разогнало тени, всё ещё сиротливо таившиеся в углах комнаты и под кроватью. А с исчезновением теней начала постепенно исчезать и память о явившемся во сне голом человеке...
   Что же в таком случае произошло ночью? Сон это был или явь? Блокнотик с цифрами и старушкина книга свидетельствовали о втором, отсутствие малейших следов порождений тьмы - о первом.
   В конце концов, дело решила наивная вера Мамочки в ведьм, чертей и прочую нечисть, а также в приметы вроде перебегающей дорогу чёрной кошки. Эти суеверия легли на чашу весов рядом с "Откровением святого Иоанна Богослова", которые также прямо утверждали, что дьявол есть, и война с ним дело вполне реальное. Таким образом, колонка цифр в блокноте обрела реальное содержание.
   Но тогда следует поторопиться! Раз есть дьявол и слуги дьявола, раз на дворе две тысячи шестьсот пятьдесят девятый год, переваливший за вторую половину, в запасе до очередной даты появления "зверя" остаётся каких-то три месяца с хвостиком. А люди ходят беззаботно по земле и ни о чём не ведают!!!
   С другой стороны, существования Бога Мамочка не признавала. Она считала, что если бы и проживала где-то на свете такая вот всемогущая личность, то непременно давала бы знать о себе, совершая время от времени показательные чудеса... ну, вроде ежегодных театральных гастролей, что ли. А раз нет таких вот очевидных чудес, известных всему миру, выходит, Бога тоже нет. Но кто же тогда защитит человечество от нависшей угрозы?! Или хотя бы расскажет о ней людям, чтобы сплотившись, сомкнув ряды, они дали завоевателю-сатане достойный отпор? По всему выходило, люди могли надеяться лишь на себя. А предупредить их могла только Мамочка.
   Но как сделать это, когда дьявол лично угрожал ей! Если тёмные силы существуют, значит, запрет на розыск доказательств и угроза в её адрес - не пустой звук... Однако дневной свет рассеял тьму, сон исчез, растаял, квартира была в порядке. Так может попробовать найти подтверждение цифрам? Вдруг сатана бессилен днём...
   Мамочка оказалась в положении очередной жены Синей Бороды, которая держала в руках ключик от запретной комнаты. Ей страшно хотелось порыться в книгах и поискать доказательства. Но в то же время она страшно боялась. Кроме того, пора идти на работу...
   Всё же в итоге тривиальное женское любопытство возобладало, как и в случае с женой Синей Бороды. Да и чему тут удивляться? Все женщины унаследовали от мифической праматери Евы особую жгучую страсть к запретным плодам - а значит, к запертым комнаткам также. И могла ли Мамочка отказаться заглянуть хоть в замочную скважину, хоть в щёлочку? Нет, не избежать ей было искушения!
   И вот в ранний утренний час Мамочка твёрдо решила осуществить задуманное, хотя на душе скребли чёрные кошки, сердце обливалось кровью, и она прекрасно понимала, что в потаённой каморке кроме орудий казни, вороха окровавленных тряпок да аккуратно развешанных на крючьях трупов предыдущих жён герцога вряд ли найдётся что-либо стоящее. С работой же всё обстояло довольно просто: Мальчик очень мило согласился вчера посидеть в её кабинете, так пусть посидит и сегодня!
   Обрадовавшись найденному решению, Мамочка взяла вместительную прозрачную сумку, сложила в неё все старушкины книги, могущие иметь хотя бы малейшее отношение к проблеме, присовокупила к ним "Апокалипсис" и блокнот, оделась, наложила лёгкий макияж (задерживаться на работе она не собиралась, но и выглядеть отталкивающе в библиотеке тоже не хотелось) и ушла, мысленно послав человеку из сна воздушный поцелуй.
   Молочно-белый туман на улице ещё не развеялся. Машины медленно плыли в мутной пелене, давая о себе знать редкими гудками да слабым светом зажжённых фар. Мамочка направилась сначала к автобусной остановке, но вспомнив про орудие с фугасным снарядом, подумала, что голому человеку из сна вполне по силам организовать маленькую автокатастрофу, как покойной Арефьяновне (a la guerre comme a la guerre!) и решила отныне пользоваться только метро, хотя идти до станции метрополитена было далековато. По улицам Мамочка шла также крайне осторожно, осмотрительно, подальше от края тротуара, поближе к домам... Пока не додумалась, что с крыши на неё может случайно свалиться кирпич (да, да, это война!). Тогда Мамочка стала передвигаться точно по середине тротуара, как по ниточке, и осталась крайне довольна собственной находчивостью.
   На работе и в самом деле не задержалась. Вынула из ящика стола чистую тетрадь в клеточку. Зашла в дальнюю комнату, тепло поздоровалась с "детушками", направилась прямиком к Эймеру, который во все глаза уставился на сумку с книгами, вручила ему ключ от кабинета, коротко приказала:
   - Значит так. Посидел ты у меня вчера, посидишь и сегодня. Снова остаёшься исполняющим обязанности. У меня срочные дела. Никаких возражений! - громко, во всеуслышание попросила Пиоль в случае чего подтвердить данные Эймеру полномочия и, вздохнув с огромным облегчением, убежала в центральную городскую библиотеку. "Мчусь, как девчонка на свидание", - подумала она. Несмотря на страх, поселившийся в груди после ночных угроз, Мамочка чувствовала душевный подъём, и постепенно ею целиком завладело безмятежно-радостное настроение.
   В огромном читальном зале почти что не было посетителей, если не считать двух-трёх солидных мужчин, которых так и хотелось назвать профессорами. Мамочка на всякий случай выбрала столик подальше от профессоров, в самом углу читального зала, где в огромной бочке росло нечто похожее то ли на небольшой банан, то ли на агаву, то ли на азалию (Мамочка путала эти экзотические растения, которые видела лишь раз в жизни в ботаническом саду и твёрдо запомнила только, что банан - это трава). Подойдя к столику, принялась выкладывать одну за другой старушкины книжки.
   - Простите, это всё ваше? Это не библиотечное?
   Пушистые ковровые дорожки совершенно заглушали шаги, поэтому Мамочка не слышала, как к ней подошла работница читального зала, совсем ещё молоденькая девчонка. Была она маленькая, чистенькая, аккуратненькая, вот только крахмальный фартучек и кружевную шапочку на густые тёмно-каштановые волосы прямо официанточка из ресторана высшего разряда! Она смотрела на мир огромными удивлёнными глазами и чем-то напоминала Лейфу, только без косичек. Очень располагающая внешность...
   Впрочем, внешность зачастую обманчива, подумала Мамочка, вспомнив, до чего безобразной скандалисткой оказалась на поверку Лейфа. Вспомнила она и про вражеского стрелка, прокравшегося в тыл, и довольно сухо ответила:
   - Да, все книги мои.
   - Простите, но я должна проверить, - с мягкой настойчивостью заявила девушка.
   Что было делать! Мамочка нехотя протянула ей несколько лежавших сверху книг. Девушка открыла их в поисках библиотечного штампа... и глаза её загорелись от восторга!