Льюис Сьюзен. Классная штучка

   — И вы не боитесь? — спросила Дженнин. — Ведь вы меня совсем не знаете.
   — Порой так даже легче, — ответила Вики. — Иногда труднее всего бывает заглянуть в душу самых близких людей. Тем более что именно они, как правило, совсем нас не понимают.
   Дженнин задумчиво покачала головой.
   — Да, — сказала она наконец. — Пожалуй, вы правы — они нас не понимают.
 
   А на другом конце Лондона за несколько минут до начала спектакля Элламария лихорадочно пыталась связаться с Дженнин. Вот уже несколько дней, как от ее подруги не было ни слуху ни духу, и теперь Элламария уже не просто волновалась — она панически боялась за подругу. Наконец, отчаявшись дозвониться, Элламария в сердцах бросила трубку и поспешила на сцену.
   После спектакля она едва сумела пробраться в свою гримерную — дверь была едва ли не до половины завалена цветами. Ее щедрый поклонник пожелал остаться неизвестным.
   Сидя на кровати в больничной палате, Кейт пыталась вспомнить, что с ней произошло. Прошло почти три недели с тех пор, как ее сюда привезли, но Кейт почти ничего не помнила. Каждый день приходил врач, и Кейт смотрела, как шевелятся его губы и кривые зубы и как моргают проницательные серые глаза, пока он говорил с ней. Настало время, когда она впервые ответила на какой-то его вопрос, а ведь поначалу она молчала как рыба; даже его вид был ей отвратителен.
   Отец принес в палату телевизор. Подруги каждый день приходили навестить ее, но только Дженнин с ними не было. Кейт вспомнила о ней далеко не сразу, но и потом не могла заставить себя хотя бы даже поинтересоваться, как дела у Дженнин: слишком свежа еще была рана.
   Кейт невидящим взором смотрела на телевизионный экран. Завтра се выпишут. Мысль о возвращении домой радовала Кейт, она уже чувствовала себя гораздо увереннее. Даже о своем неродившемся малыше она старалась не вспоминать. Малютка уютно устроился в глубине ее подсознания, где ему всегда будет хорошо. Кейт никому не говорила, но и сейчас по ночам, в особенности ближе к рассвету, детский плач будил ее, извлекая из бездонной пропасти очередного кошмара. Да, ведь все случившееся с ней и было кошмаром. Теперь Кейт это твердо поняла и знала — все пройдет.
   Она посмотрела па цветы, которые были расставлены по всей палате, — отец и подруги пытались поднять ей настроение. Больше всех цветов привозила Элламария; у нес их было в эти дни хоть пруд пруди. В последний раз Элламария пришла навестить ее вместе с Бобом, и, глядя на эту пару, Кейт даже позавидовала, что не обладает таким стойким характером, как ее подруга. Элламария никогда не попала бы в такую передрягу, в этом Кейт была твердо уверена.
   Кейт подняла голову, чтобы посмотреть на телеэкран.
   Знакомая заставка. Сколько раз она в нетерпении ждала эту передачу! Музыка кончилась, и на экране появилась Дженнин.
   Кейт быстро нащупала пульт дистанционного управления и выключила телевизор. Она по-прежнему не могла смотреть на Дженнин. Не могла заставить себя даже взглянуть на ее лицо. Ей, правда, показалось, что она успела заметить в глазах Дженнин щемящую боль, но Кейт отогнала эти мысли прочь. Эх, Дженнин! Милая, милая Дженнин. Сколько гадостей она ей наговорила, пытаясь свалить на подругу всю вину, выместить на ней обиду за перенесенную боль.
   Она должна во что бы то ни стало повидаться с Дженнин и попросить у нее прощения. Должна спасти их дружбу. Это самое дорогое, что у нее осталось. А ведь Дженнин была в последнее время такая грустная, порой казалась просто убитой. Даже когда вес они собирались вместе, Дженнин казалась самой одинокой. Дженнин всегда была одна, в самые тяжелые минуты ей было негде искать утешения. Она влачила свой тяжкий груз в одиночку.
   Нет, все они должны помогать друг другу. Только вместе можно вырваться из этого ада.
   Она повернула голову, и на подушку упали две слезинки.
   — О, Джон! — прошептала она. — Джен, родненькая, прости меня. Я так тебя люблю, ты только прости меня, ДУРУ.
   Она даже не слышала, как открылась дверь, и вдруг кто-то взял ее за руку. Кейт скосила глаза. Рука была мужская, холеная, со смуглыми длинными пальцами, поросшими короткими волосками. Кейт поразилась, насколько белой и хрупкой выглядела в ней ее собственная рука. И вдруг ее сердце екнуло. Джоэль! Он вернулся! Она ни на минуту не переставала верить, что рано или поздно это случится.
   Она поспешно подняла голову и увидела Ника, который стоял над ней и улыбался. Кейт быстро зажмурилась, потом попыталась улыбнуться в ответ.
   — Здравствуйте, Кейт.
   Она открыла глаза и снова посмотрела на него. Лицо Ника светилось той особой суровой красотой, что отличала, по ее мнению, самых утонченных мужчин. Темные волосы волнами ниспадали на плечи, а иссиня-черные глаза, из уголков которых, когда Ник смеялся, веером разбегались морщинки, ласково ей улыбались. Кейт вдруг увидела родинку на его правой щеке и удивилась, что не замечала ее прежде. Чудо, а не родинка. Хоть какой-то изъян на столь совершенном лице.
   — Здравствуйте, Ник.
   Он взял со столика коробочку с бумажными салфетками и протянул ей. Кейт вытерла заплаканные глаза.
   — Извините. — Она натужно рассмеялась. — В последнее время у меня частенько глаза на мокром месте.
   — Это пустяки, — со смехом сказал он. — Иногда немного поплакать полезно. Только не слишком увлекайтесь, чтобы это не стало привычкой.
   Кейт улыбнулась и села, откинувшись на подушки.
   — Постараюсь, — пообещала она.
   Ник придвинул стул и сел.
   — Значит, завтра выписываетесь?
   Она кивнула.
   — Больше не могу здесь оставаться. Все мне тут напоминает…
   Ник отвел взгляд, и Кейт подумала, что ему, наверное, неловко говорить с ней об этом. Что ж, вполне объяснимо.
   Они помолчали.
   — Я очень рад вас видеть, — сказал Ник.
   Кейт порозовела.
   — Я выгляжу ужасно, — пробормотала она, проводя рукой по волосам.
   — Напротив, вы прекрасны, — заверил Ник.
   — О, в галантности вам не откажешь.
   Его лицо посерьезнело.
   — А если без шуток, Кейт, как вы себя чувствуете?
   Она отвернулась; на глаза снова навернулись слезы.
   — Извините, — поспешно сказал Ник. — Я не хотел вас огорчать.
   — Ничего, — вздохнула Кейт. — Вы вовсе не виноваты.
   А чувствую я себя вполне нормально. Порой, конечно, накатывает, но я отгоняю грустные мысли прочь.
   — А… он приходил?
   Кейт посмотрела на него.
   — Джоэль?
   Ник молча кивнул.
   — Нет.
   На его скулах заходили желваки, и Кейт даже показалось, что он разгневан. Но в следующее мгновение его красивое лицо смягчилось.
   — Может быть, если вам лучше, то мы наконец выберемся куда-нибудь, как договаривались?
   Кейт посмотрела на него; Ник тоже не отрываясь смотрел на нее. Потом она потупилась.
   — Не знаю, Ник. Я не уверена, что смогу снова… дружить с мужчиной. По крайней мере в ближайшее время.
   После затянувшегося молчания Ник сказал:
   — Что ж, ладно. Но только обещайте, что позвоните мне, если передумаете.
   — Обещаю, — улыбнулась Кейт.
   Взгляд Ника преисполнился такой нежностью, что Кейт захотелось прикоснуться к нему.
   — Спасибо, что пришли. Ник.
   Он улыбнулся.
   — Я буду ждать вас, Кейт, — сказал он.
   Затем встал и вышел из палаты.

Глава 20

   — Перестань нервничать, — сказал Боб. — С актрисами такое вечно приключается; не ты первая и не ты последняя. Поклонники всегда задаривают своих кумиров цветами.
   Он сидел с Элламарией и Ником в буфете за кулисами.
   Однако слова режиссера нисколько не успокоили Элламарию, лоб которой по-прежнему прорезали хмурые складки.
   — Я еще понимаю, если бы тебе присылали письма с угрозами, — добавил Боб. — Но цветы? Нет уж, увольте.
   Ты должна радоваться.
   — А я вот не радуюсь, — возразила Элламария.
   — Я вижу, — кивнул Боб. — Хотя и совершенно не понимаю, почему ты тревожишься. В конце концов, я ведь всегда рядом. Я тебя в обиду не дам. Словом, прошу тебя — перестань беспокоиться.
   Элламария посмотрела на Ника и усмехнулась:
   — Интересно, кто же он, мой тайный воздыхатель?
   — Думаю, что он очень робкий и одинокий, — сказал Боб. — Кто знает, может, ты ему напоминаешь его собственную мать.
   Ник хохотнул, а Элламария, размахнувшись, залепила бы Бобу оплеуху, но тот ловко уклонился.
   — Погоди, в другой раз я с тобой непременно разделаюсь, — посулила Элламария.
   — Так, а кофе нам подавать не собираются? — спросил Ник, поглядывая на часы.
   — Рано еще, — пробурчала Элламария. — А что, тебе с нами надоело?
   Вместо ответа Ник встал и отправился спросить о кофе.
   Когда он вернулся, Боб, склонившись над столом, гладил Элламарию по волосам и что-то нашептывал ей на ухо.
   Ник уселся напротив, испытывая заметную неловкость от своего вторжения.
   — Не вешай нос, — улыбнулась ему Элламария, глядя на его погрустневшую физиономию., Ник усмехнулся:
   — Не знаю отчего, но всякий раз, глядя, как вы воркуете, я ловлю себя на том, что завидую. Порой вы мне кажетесь самой совершенной парой в мире, — вздохнул Ник.
   — Не совсем, — сказал Боб, глядя на него в упор.
   Кровь бросилась Нику в лицо. Черт, и надо же такое ляпнуть!
   — Извините, старина, я не подумал.
   — Пустяки, — великодушно произнесла Элламария. — И на солнце есть пятна. Кстати, ты виделся с Кейт?
   Ник покачал головой:
   — После того как она выписалась, еще ни разу. Как у нее дела?
   — Боюсь, что не очень. Она по-прежнему почти все время подавлена, что, впрочем, неудивительно. Завтра я хочу увезти ее на несколько дней в Шотландию. Там есть одно славное местечко, и, надеюсь, мы с ней немного развеемся. Для нее это очень важно.
   Ник промолчал.
   — А почему ты не звонишь ей? — осведомился Боб.
   — Мы договорились, что она сама позвонит, когда будет в настроении. Не стоит на нее давить.
   Боб пожал плечами:
   — Дело твое. Но только я бы на твоем месте не слишком тянул.
   В эту минуту вошла буфетчица, и Элламария встала, чтобы заказать кофе.
   Стоя у прилавка и глядя на оставшихся за столом мужчин, она подумала о Нике и Кейт. Она была уверена, что Ник втайне вздыхает по ее подруге. Да и Кейт как никогда нужен был мужчина, сильный и надежный, способный вернуть ее к жизни. Возможно, Нику это по силам. Нужно до отъезда в Шотландию обсудить это с Эшли. Сегодня же.
   Эшли посоветует, как быть.
   Элламария отнесла поднос с чашками к столу и вновь задумалась о предстоящей поездке в Шотландию. Она отдавала себе отчет, что едет туда не только ради Кейт, хотя и искренне надеялась помочь подруге. Сама Элламария могла выбраться туда лишь потому, что постановки «Двенадцатой ночи» прерывались на неделю. Боб скорее всего даже не заметит ее столь короткого отсутствия. Она думала увезти Кейт в то самое место, куда возил ее Боб вскоре после того, как они познакомились. Там впервые он признался ей в любви, и там они стали любовниками. Элламария и сама толком не понимала, почему хотела свозить Кейт именно туда. Возможно, внутренний голос подсказывал, что и для Кейт это место может стать чем-то особенным.
 
   Бланш пошевелилась во сне и перевернулась на другой бок. Волосы разметались по подушке, а раннее утреннее солнце позолотило ее лицо.
   Джулиан легонько, чтобы не разбудить Бланш, провел пальцем по ее щеке. Присев в постели и глядя в окно, он с завистью подумал, что и сам не прочь поспать еще.
   Привычный уже кошмарный сон разбудил его в предрассветный час. Сон, в котором он вновь и вновь шел с Бланш к алтарю. Викарий спрашивал, есть ли у кого из присутствующих возражения против того, чтобы их связали священные узы брака, и всякий раз из толпы кричали, что есть. Что он любит другую женщину и не должен вступать в брак с Бланш. Джулиан знал, что это кричит он сам, что внутренний голос предупреждает его: остановись, пока не поздно! И… просыпался разбитый, в холодном поту.
   «Но ведь я люблю Бланш, — уверял он себя. — Всем сердцем люблю. Мне с ней хорошо, именно о такой жене я всегда мечтал». «Тогда почему ты мечешься?» — спрашивал внутренний голос.
   Джулиан знал почему. В глубине души он прекрасно это понимал, однако боялся смотреть правде в глаза. «Но ведь эта правда всегда будет тебя преследовать, — не унимался внутренний голос. — От правды не убежишь. Признайся же! Признайся сам себе, что любишь другую.
   Признайся, что совершил ошибку. Сейчас, пока еще не поздно».
   Выбравшись из постели, Джулиан подошел к окну. До дня свадьбы оставалась всего неделя. Да, какая-то неделя — и Бланш станет его законной женой.
   «Перестань прятать голову в песок, — говорил ему внутренний голос. — Остановись и посмотри правде в глаза!»
   Эшли. Где она сейчас? Что делает? Думает ли еще о нем, вспоминает ли? Да, именно Эшли была властительницей его грез, и именно из-за нее настырный внутренний голос не переставая бубнил, что пора остановиться и посмотреть правде в глаза.
   Вдруг Джулиану показалось, что с его сердца свалился огромный камень. Да, он наконец сумел признаться самому себе, что любит Эшли, всегда любил се и малодушно лицемерил, пытаясь это отрицать. Он мечтал прикоснуться к ней, увидеть ее улыбку, приласкать и вдохнуть ее запах.
   Вот почему ему было страшно. Он панически боялся, что никогда больше не обнимет Эшли, не предастся с ней любви. Он боялся, потому что знал: обмани он сейчас собственное сердце, и оно никогда не простит его.
   Возвратившись в постель, он снова посмотрел на спящую Бланш. Нужно ей открыться. Рассказать все как есть.
   Джулиан твердо знал, что, даже стоя перед алтарем, будет мечтать о другой женщине и горько сожалеть, что рядом не она, а Бланш.
 
   Ни с того ни с сего зарядил дождь. День стоял погожий и тихий, но вдруг хляби небесные разверзлись и хлынул настоящий ливень. Ките Эшли забрели довольно далеко от деревни и, спеша назад, вымокли до нитки.
   Глядя на мокрую Эшли, которая ничего не видела из-за надвинутого на глаза капюшона, Кит то и дело разражался смехом. Наконец он взял ее за руку и тащил за собой, пока они не добрались до своей гостиницы. И тут как назло дождь прекратился.
   Они приехали в эту деревню на уик-энд по одной-единственной причине — так, во всяком случае, говорилось вслух. Дело в том, что Алекс ушел в поход со скаутами, впервые оказавшись вне дома без родителей. Поначалу Эшли была категорически против, но Кит настоял, что ребенок должен пойти вместе с товарищами. Сам Алекс, узнав о предстоящем приключении, пришел в такой восторг, что Эшли пришлось скрепя сердце уступить. Кит в глубине души и сам волновался, но виду не показывал. И вот накануне утром Алекс отправился в поход.
   Кит плеснул немного коньяка в стаканчик для полоскания рта и протянул Эшли. Она сидела на кровати и смотрела на улицу, мокрую после дождя.
   Узнай Алекс, что родители преследуют его по пятам, он бы, конечно, рвал и метал. Но Кит еще накануне позвонил на ферму, неподалеку от которой был разбит лагерь скаутов, и предупредил вожатого, что они остановятся в ближайшей деревне на тот случай, если Алекс заскучает по дому.
   — Интересно, что он сейчас делает? — произнесла Эшли, глядя перед собой.
   — Должно быть, сидит у костра, жарит сосиску и наслаждается вольной жизнью, — предположил Кит. — Эх, жаль, что мне туда нельзя. — Он обнял Эшли за талию. — Не волнуйся, с ним ничего не случится. Думаю, что ему будет так хорошо, что он даже ни разу не вспомнит про нас. Давай и мы с тобой отдохнем как следует.
   — Да, ты прав, — вздохнула Эшли, поднимая голову. И вдруг у нее перехватило дыхание: Кит не отрываясь смотрел на нее, и в его глазах читалось выражение, которое ни с чем нельзя было спутать. Он медленно, с величайшей осторожностью наклонился и прильнул губами к се рту.
   Эшли, закрыв глаза, легла на спину. Кит, не переставая ее целовать, принялся расстегивать се блузку.
   Уже долго, несколько месяцев, они жили вместе, однако еще ни разу Эшли не позволяла ему перейти разделявшего их барьера. Теперь же она вдруг поняла, что сама хочет этого.
   Кит быстро разделся сам; от его внимания не ускользнуло давно забытое желание, вспыхнувшее в глазах Эшли.
   Он жадно целовал ее губы и шею, ласкал грудь, а когда его пальцы дотронулись до ее сосков, Эшли, застонав, сама потянулась к его неистово трепещущей плоти. В следующее мгновение их тела слились. Позабыв обо всем на свете, Эшли уступила его напору. Обхватив Кита за шею обеими руками, она самозабвенно отдалась его страстным ласкам…
   — Куда ты? — спросила Эшли, когда он встал с кровати.
   — Хочу принять ванну перед ужином.
   Оставшись одна, Эшли прилегла на подушки и снова посмотрела в окно. Снаружи уже стемнело, и номер освещался лишь уличным фонарем. Поежившись от холода, Эшли натянула на себя одеяло. Она даже сама не заметила, как расплакалась. Еще неделя, и он женится на Бланш. И ничто уже не в силах этому помешать. Джулиан по-прежнему царил в ее мыслях и днем и ночью. Она любила его всем сердцем, всей душой и изводила себя бесплодными мечтами. Даже то, что она отдалась Киту, ровным счетом ничего не изменило. Нет, время не только не залечило ее сердечные раны, но лишь разбередило их.
 
   — Может, пройдемся? — предложил Кит, посмотрев на часы. Он выглядел таким счастливым, что Эшли растаяла. Она больше не корила себя за то, что уступила ему.
   Возможно, в следующий раз будет уже лучше.
   — А который час?
   — Десять. Давай пошатаемся по улице, а потом завернем в «Бык» и пропустим по рюмочке.
   Ночной воздух пахнул недавно прошедшим дождем и подстриженными газонами. Запах был такой свежий и пряный, что Кит вдыхал полной грудью, упиваясь деревенским воздухом.
   Глядя на него, Эшли невольно заулыбалась.
   Он легонько поцеловал се в кончик носа.
   — Я люблю тебя, Эш. Впрочем, ты, по-моему, уже догадываешься об этом, да?
   Она кивнула.
   Он обнял ее за плечи, и они направились к пабу.
   — Я тоже тебя люблю, — сказала Эшли.
   Кит замер как вкопанный. Целую вечность, кажется, он ждал от нее этих слов. Простые и старые как мир слова означали для него все: возвращение Эшли с сыном. И вот, когда он уже почти потерял всякую надежду их услышать, Эшли сказала…
   Повернувшись к ней. Кит обхватил ее за плечи.
   — Ты понимаешь, что говоришь?
   Она снова кивнула:
   — Да.
   — И ты знаешь, о чем я тебя сейчас спрошу?
   Эшли молча улыбнулась, и лишь качнувшийся уличный фонарь на мгновение высветил сверкнувшие в ее глазах слезинки.
   — И каков твой ответ? — с замиранием сердца спросил Кит, — Мой ответ — да!
   Не в силах выговорить ни слова, Кит прижал ее к себе под зыбкой тенью фонаря на деревенской улочке. Вдруг Эшли поняла, что плачет. Кит ласково гладил ее по волосам. Она же пыталась уверить себя в том, что поступила правильно. Для всех: и для Кита, и для Алекса.
   И для себя.

Глава 21

   Эшли даже представить себе не могла, какое испытание приготовит ей судьба буквально через несколько дней.
   В противном случае — она это знала наверняка — она ни за что не согласилась бы снова выйти замуж за Кита. С другой стороны, это обещание, данное за неделю до свадьбы Джулиана, помогло ей лучше разобраться в своих чувствах.
   В половине восьмого она вернулась домой после утомительного дня. Вконец измученной Эшли захотелось выпить.
   Устроившись перед телевизором, Эшли потягивала джин с тоником, посматривая краем глаза на экран с очередной мыльной оперой, когда вдруг в ее дверь постучали.
   Поначалу она даже подумала, не притвориться ли, что ее нет дома. С другой стороны, это почти наверняка был Кит, а совесть не позволяла ей от него прятаться. После их возвращения с уик-энда — а это было два дня назад — он звонил ей по каждому удобному случаю. Эшли ничуть не сожалела, что пообещала ему снова выйти за него замуж. Да и как она могла сожалеть, когда никто из ее близких даже не скрывал своего восторга. Ее мать всплакнула от счастья, а отец весь воскресный день ходил, улыбаясь до ушей, словно поседевший Чеширский кот. Эшли и сама была рада, но ей просто требовалось время, чтобы привыкнуть.
   Стук повторился. Что ж, придется открыть. Вздохнув, она встала с кушетки и побрела к двери. Отпирая, Эшли уже настроилась придать себе приветливый вид, но так и застыла с разинутым ртом. На пороге стоял Джулиан.
   Он вежливо спросил, можно ли войти. Не в силах что-либо ответить, Эшли молча посторонилась, пропуская его.
   Закрыв дверь, она с остановившимся сердцем проследовала за ним в гостиную.
   Войдя, Джулиан осмотрелся по сторонам. Да, давненько он здесь не был. Ничто не изменилось, что, впрочем, его не удивило. Он посмотрел на Эшли. В ее лице он прочитал, как ему показалось, не только смущение, но и гнев.
   Ему стало не по себе. Он даже не знал, с чего начать, и некоторое время стоял в растерянности, переминаясь с ноги на ногу.
   — Как ты? — спросил он наконец.
   — Спасибо, все хорошо.
   — Выглядишь чудесно.
   Джулиан, похоже, не спешил заводить разговор.
   — Приятная неожиданность, — сказала она наконец и кивком указала на стул:
   — Может, присядешь?
   — Неужто ты думала, что я никогда больше не приду?
   — Я очень старалась не думать о тебе, Джулиан, — отрешенно сказала Эшли.
   — Пожалуйста, сядь, — попросил он. — Мне тогда будет легче объяснить тебе причину моего прихода.
   Эшли подошла к нему и села рядом.
   Помолчав, Джулиан заговорил:
   — В последнее время я много думал, Эш. Я так больше не могу.
   Она молча смотрела на него.
   Джулиан заговорил быстрее, его речь стала сбивчивой:
   — Дело вовсе не в том, что я не люблю Бланш, нет, но… Словом, я ее не так люблю, то есть не совсем… Черт возьми, я просто сам не понимаю, что происходит, но одно знаю точно: так продолжаться больше не может. Ты понимаешь, что я хочу сказать, Эш? — проговорил он, взяв ее за руку.
   — Нет, — покачала головой Эшли, глядя на него расширенными глазами.
   — Тогда я объясню тебе.
   Эшли резко вырвала руку.
   — Нет! — выкрикнула она, вскакивая. — Не говори!
   Прошу тебя, не говори ничего!
   Джулиан поспешно встал и обнял ее.
   — Я тебя люблю, Эш, — сказал он.
   Плечи Эшли задрожали, и Джулиан заметил, что она плачет. Обняв ее, он прижал ее к своей груди.
   — Извини, я прекрасно понимаю, что должен был давно признаться тебе в этом. Просто тогда я еще не разобрался в своих чувствах. Теперь же… Ты сможешь простить меня, Эш?
   Она дернулась, попытавшись высвободиться.
   — Нет, не отворачивайся от меня, Эшли. Пожалуйста!
   Я люблю тебя! Пожалуйста, скажи, что ты тоже меня любишь. Что еще не разлюбила. Скажи, что прощаешь меня.
   Скажи, Эш, умоляю! — Его голос едва заметно дрогнул.
   Но Эшли покачала головой:
   — Не могу. — Ее голос звучал глухо. — Слишком поздно, Джулиан.
   — Нет, Эшли, не поздно! Одно твое слово — и я отменю свадьбу. Мне нужна ты, Эшли! Я хочу тебя, я люблю тебя! Что еще я могу сказать, чтобы ты мне поверила?
   — Я тебе верю, — произнесла она. — Но только прошу тебя — не говори больше ничего. Ты опоздал, Джулиан.
   — Пожалуйста, не надо так! — взмолился он. — Все устроится, вот увидишь. Мы будем счастливы, Эш. Мы должны быть вместе. Я хочу жениться на тебе, Эш. И хочу прожить с тобой до конца своих дней.
   — Нет, Джулиан, все зашло уже слишком далеко. Обстоятельства изменились.
   — Ты хочешь сказать, что больше меня не любишь? — уязвление вскричал он.
   — Нет, — покачала головой Эшли. — Но дело вовсе не в этом. Просто время ушло, Джулиан. Ты собираешься жениться на Бланш, а я… я выхожу замуж.
   Побелев как полотно, он отпустил ее.
   — Что ты сказала?
   — Я возвращаюсь к Киту, — ответила Эшли.
   — Кит! — Мой бывший муж.
   — Да знаю, — досадливо отмахнулся Джулиан. — Но… неужели у тебя такая короткая память? Черт побери, он ведь никчемная личность. Запойный пьяница, бабник, все твое состояние в карты промотал…
   — Все это в прошлом, — перебила она. Ее голос по-прежнему звучал глухо, почти безжизненно. — Он изменился и готов на все, лишь бы вернуться. И Алексу хорошо с отцом. Я хочу, чтобы у нас снова была семья.
   — Но ведь это вовсе не так, — развел руками Джулиан. — Ты совершаешь страшную ошибку, Эшли. Неужели ты сама не понимаешь?
   — Я больше ничего не понимаю, — сказала она отворачиваясь. — Но я уже дала слово Киту, и я сдержу его.
   Джулиан схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.
   — Нет, Эшли! Я тебе не позволю! Ты не имеешь права.
   Ведь ты меня любишь, да? Скажи, ведь это так?
   Эшли потупилась, избегая его взгляда. Джулиан взял ее за подбородок и легонько приподнял его.
   — Скажи, что не любишь его, и я тебя отпущу.
   Она снова не ответила.
   — Вот видишь, — ласково зашептал он. — Взгляни же в глаза правде, Эш. Ты ведь любишь меня. Скажи, я хочу услышать это из твоих уст.
   — Нет! — покачала головой Эшли. — Нет, не могу.
   — Тогда скажи, что не любишь меня.
   — Нет, Джулиан, я и этого не скажу. Но главное — никакими словами уже ничего не изменить. Ты должен жениться на Бланш, Джулиан. У тебя нет выхода. А я выйду за Кита.
   — Да ты с ума сошла! Что это, по-твоему, соревнование по благотворительности? Ведь ты унижаешь Кита, выходишь замуж за человека, которого не любишь…