Страница:
– Есть другие соображения, скажем так, – ответил Карелла.
– Ну тогда действуй.
– А что насчет квартиры Харриса?
– Ничего. Никаких посторонних следов, волос или волокон ткани. Ни-че-го.
– Ладно, спасибо. Я тебе позвоню.
– Пока, – ответил Гроссман и повесил трубку.
У входного турникета какой-то капрал стоял и заглядывал внутрь служебного помещения. Карелла встал и подошел к нему:
– Могу чем-нибудь помочь?
– Сержант там, внизу, сказал, чтобы я поднялся сюда, – ответил капрал. – Я ищу человека по имени Капелла.
– Карелла, это я.
– Это от капитана Маккормика, – доложил капрал и вручил Карелле конверт из плотной бумаги, в левом верхнем углу которого стоял гриф: «Армия США. Следственно-криминальный отдел».
– Вы быстро сработали, – заметил Карелла.
– Вообще-то мы получили этот пакет еще вчера, но в конторе никого не было. Почтовая служба зарегистрировала его в 4.07 утра. Видно, ребята в Сент-Луисе отправили его на самолете поздно вечером в субботу. Быстро дошло, правда?
– Очень быстро, – подтвердил Карелла. – Большое спасибо.
– Не за что, – ответил капрал. – Как мне добраться отсюда до Рейтер-стрит? Мне там в призывном пункте надо кое-что прихватить.
– Это прямо по дороге к центру, – объяснил Карелла. – Вы на машине?
– Да.
– Тогда, как отъедете от участка, поверните направо, на следующем перекрестке – снова направо. Там будет улица с односторонним движением, ведущая строго на север, она приведет вас прямо на Речное шоссе. Найдете поворот на запад и потом езжайте по этой дороге, пока не увидите указатель на Рейтер-стрит.
– Спасибо, – поблагодарил капрал.
– Вам спасибо, – ответил Карелла, помахав на прощание конвертом.
– Не за что, – снова сказал капрал, лихо повернулся кругом и зашагал по коридору.
Карелла вернулся к своему столу и вскрыл конверт. Бумаг внутри было не много, но бланки оказались незнакомыми, потребовалось некоторое время, чтобы в них разобраться, а потом – чтобы переварить содержавшуюся в них информацию. По ходу чтения он делал записи, не зная, сможет ли оставить эти ксерокопии или их надо будет вернуть, и поэтому не решаясь ставить пометки на полях. В пятницу из телефонного разговора с Маккормиком он понял, что тот весьма щепетилен в отношении формальностей, и подозревал, что по прочтении бумаги придется отослать обратно.
Джеймс Рэндольф Харрис вступил в армию 17 мая десять лет назад. Его направили в Форт-Гордон, Джорджия, для прохождения начальной подготовки, а потом в Форт-Джексон, Южная Каролина, для совершенствования в пехотной подготовке. В конце августа его отправили за океан рядовым первого класса роты "Д" 2-го батальона 27-го пехотного полка 2-й бригады 25-1 пехотной дивизии. В деле это не было отмечено, но Карелла знал по фотографии, найденной в квартире Харриса, что Джимми служил в огневом расчете «Альфа» второго отделения.
Если Карелла правильно помнил реалии собственной военной службы, в роте четыре взвода, а во взводе четыре отделения, следовательно, в роте "Д" всего 16 отделений. В каждом взводе существуют 1-е, 2-е, 3-е и 4-е отделения, причем в армии предпочитают обозначать их цифрами, а не буквами. Поскольку взводов четыре, должно быть четыре вторых отделения. Из дела не было ясно, в каком из них служил Джимми. Карелла допускал, что если Джимми обратился за помощью к своему старому однополчанину, это должен был быть человек из его ближайшего армейского окружения, но чтобы попасть в точку, ему необходимо знать номер взвода.
В деле, как положено, отмечалось, что Джимми был ранен в бою 14 декабря, и далее ранение описывалось в строгих медицинских терминах. В конце декабря его перевели из полевого госпиталя в Гонолулу, а оттуда – в еще один госпиталь, в Сан-Франциско, и, наконец, – в Главный госпиталь в Форт-Мерсере. В его форме N 214 значилось, что в марте он получил почетную демобилизацию с полной пенсией по нетрудоспособности. Вот и все.
Карелле нужно было знать больше.
Вздохнув, он открыл свой телефонный справочник и стал листать страницы на букву "А", пока не нашел раздел «Американская армия». Там он отыскал телефон, по которому уже звонил в Джефферсон, а под ним – номер национального центра учета личного состава в Сент-Луисе. Карелла взглянул на стенные часы. Было двадцать минут десятого, значит, в Сент-Луисе – только двадцать минут девятого: издержки жизни в большой стране. Он нацарапал номер на клочке бумаги, достал из верхнего ящика стола три бланка и, переложив их копиркой, начал печатать отчет о показаниях, полученных от Ллойда Бакстера и Роксаны Харди.
Карелла спрашивал себя, что подумал бы майор Лемар об откровениях Роксаны? Похоже, майор не сомневался, что Джимми говорил правду об изнасиловании в подвале двенадцать лет назад. Однако это было никакое не изнасилование: ни шикарное, по первому разряду, ни даже самое что ни на есть захудалое. Просто пара разгоряченных подростков наслаждалась обществом друг друга в подвале у электрощитка – бывает и хуже. Чего Карелла никак не мог понять, так это зачем Джимми солгал. И почему майор его не раскусил? Конечно, опытный психиатр увидел бы истину сквозь шелуху ложных воспоминаний. Все было ясно, кроме того, что Роксана явно говорила правду о случившемся в тот день. Слишком уж она волновалась, вспоминая те события. Но опять же, и рассказ Джимми был эмоциональным, и ведь это именно ему мерещились кошмары.
Карелла недоумевал. В том, что произошло тогда между Джимми и Роксаной, не было ничего кошмарного, если не считать страха наказания. Вероятно, Джимми терзали опасения, что его поймают. Быть объектом преследования – еще со средневековых времен считается занятием не из приятных, а нравы современной уличной банды мало чем отличаются от средневековых. Джимми, наверное, чертовски мучило то, что случилось с подружкой Ллойда. Ему, несомненно, были знакомы уличные разборки, и он видел себя в роли жертвы одного из таких побоищ – свинцовые трубы, обрушивающиеся на его череп, колесные цепи, крушащие его ребра, кованые ботинки, втаптывающие его в землю...
От таких мыслей немудрено бредить кошмарами по ночам. Должно быть, идя по улице, он все время ждал, что рука Ллойда вот-вот ляжет на его плечо: «Привет, малыш Джимми! Я слышал, ты поиграл с моей девочкой». Джимми, конечно же, постоянно был готов защищаться и придумал некую историю с изнасилованием под стать похищению сабинянок: «Нет, Ллойд, тебе все неправильно рассказали, парень. Я ее не трогал, это другие! А я как раз пытался им помешать». То, что он выложил майору Лемару, было не правдой, а мифом, придуманным им для самозащиты. Видно, он решил, что попался: Лемар кружил возле этого кошмара, возвращался к нему снова и снова, подбирался все ближе и ближе к событиям того дождливого дня в подвале. Тогда он и вытащил на свет Божий историю с изнасилованием. «Вот что случилось тогда на самом деле, док. Вот что случилось тогда на самом деле, Ллойд. Пусть гоняются за кем-нибудь другим. А я хороший. Я пытался их остановить».
«Что ж, может, и так», – подумал Карелла, глядя на часы. Пора звонить в Сент-Луис? Он набрал код города, потом нужный номер и услышал зуммер. Интересно, какой он, Сент-Луис? Он никогда не бывал там. Видел, правда, ковбоев, которые гнали стада по улицам, видел, как эти лихие парни пьют дрянное виски и танцуют с девицами в сетчатых чулках с красными подвязками.
– Национальный центр учета личного состава, – произнес женский голос.
– Это детектив Карелла, восемьдесят седьмой участок, Айсола, – представился Карелла. – Я получил пакет от капитана Маккормика из Форт-Джефферсона...
– Слушаю вас, мистер Карелла.
– Мне нужна дополнительная информация.
– Одну минутку, сэр, я соединю вас с мистером О'Нилом.
– Благодарю. Он подождал.
– О'Нил, – произнес мужской голос.
– Мистер О'Нил, это детектив Карелла из восемьдесят седьмого участка Айсолы. Я получил пакет от капитана Маккормика из Форт-Джефферсона, но мне нужна дополнительная информация.
– Какого рода? – поинтересовался О'Нил.
– Я расследую убийство человека по фамилии Харрис, Джеймс Харрис, он служил в армии десять лет назад: рота "Д", второй батальон...
– Подождите, я запишу, – перебил его О'Нил. – Рота "Д", второй батальон...
– Двадцать седьмой полк, – продолжил Карелла, – вторая бригада двадцать пятой пехотной дивизии. У меня нет номера взвода. Он числился в огневом расчете «Альфа» второго отделения.
– Звание?
– Рядовой первого класса.
– Личный номер?
– Секунду, – сказал Карелла, заглядывая в личное дело Джимми, нашел номер и медленно продиктовал восемь цифр. О'Нил будет вводить данные в компьютер, и Карелла хотел избежать ошибок.
– Демобилизован или погиб? – спросил О'Нил.
– И то и другое, – ответил Карелла.
– Как это может быть?
– Он демобилизован десять лет назад, а убит вечером в прошлый четверг.
– А, понимаю. Я имел в виду... У нас здесь списки всех, кто либо демобилизован, либо погиб при исполнении. А в армейском департаменте – списки тех, кто ушел в отставку или в запас. Вы сказали, что этот человек был демобилизован?
– Да.
– Почетное увольнение?
– Да. И полная пенсия по нетрудоспособности.
– Он был ранен?
– Да.
– Когда?
– 14 декабря, в следующем месяце будет десять лет.
– Хорошо, – сказал О'Нил. – Что вы хотите знать?
– Имена его сослуживцев по огневому расчету.
– На тот день, который вы указали?
– Да.
– Это возможно. Зависит от того, кто составлял рапорт об операции.
– А кто его обычно составляет?
– Офицер, командующий подразделением. Или иногда...
– Вы хотите сказать, командир части?
– Да. Или сержант, назначенный командовать. Взводом обычно командует лейтенант, а сержант ему помогает. Если ни один из них не присутствовал при выполнении задания в тот день, тогда рапорт мог составить командир отделения или даже старший по огневому расчету. Понимаете, как дробится схема?
– Не совсем, – признался Карелла. – В мое время основным подразделением было отделение.
– Ну, сейчас в принципе тоже, но отделение делится на два огневых расчета – «Альфа» и «Браво». В каждом расчете пять человек, командует отделением Р-6 – итого одиннадцать человек. Расчет состоит из стрелка-автоматчика – это или С-4, или С-3, гранатометчика – это обычно бывает Р-4, двух стрелков – как правило, это Р-3, и старшего расчета – Р-5.
– Я не разбираюсь во всех этих обозначениях: С-4, Р-3 – что это значит?
– Это обозначение ранга. Р-3 – рядовой первого класса, С-4 – специалист четвертого класса, капрал и так далее.
– Гм, – хмыкнул Карелла.
– Я хочу сказать, что в рапорте может быть перечислен поименно весь состав расчета, в котором служил Харрис.
– И тогда это было бы в его личном деле?
– Да, – подтвердил О'Нил.
– Это дело у меня на столе, но в нем нет никаких других имен.
– Кем подписан доклад?
– Минутку, – Карелла снова перелистал бумаги. – Неким лейтенантом Джоном Фрэнсисом Татальей.
– Это должен быть командир взвода, – сказал О'Нил. – Рапорт составлен по форме двести один?
– Да.
– И в нем не перечислен личный состав расчета?
– Нет.
– Тогда там должен быть так называемый «спецприказ».
– Что это такое?
– Это приказ о назначении такого-то командиром подразделения, и иногда в приказе перечисляются люди, поступающие под его начало, с указанием имен, рангов и личных номеров.
– Нет, ничего такого я здесь не нашел.
– Что ж, тогда, полагаю, придется провести перекрестную проверку с организационным отделом учета кадров. Понадобится некоторое время. Назовите мне свой номер телефона, пожалуйста.
– Фредерик 7-8024.
– Это Айсола?
– Да, местный код...
– Не надо, у меня есть. Ваше имя еще раз, пожалуйста.
– Детектив второго класса Стивен Луис Карелла.
– Вы из местного полицейского управления?
– Да.
– Я вам перезвоню, – сказал О'Нил и повесил трубку.
Было уже почти одиннадцать, но никто не звонил. Карелла спустился вниз выпить кофе. Когда он вернулся, телефон наконец зазвонил. Карелла приготовил лист бумаги и снял трубку.
– Восемьдесят седьмой участок, Карелла, – представился он, как обычно.
– Это Гарри О'Нил из Сент-Луиса. Простите, я только несколько минут назад смог проверить сведения по компьютеру. Здесь у меня списочный состав роты – очень длинный, он разбит на четыре взвода. Есть список в алфавитном порядке – и другой, где служащие сгруппированы по рангам. Джеймс Харрис служил в третьем взводе роты "Д". Так... В утренних донесениях из взводов иногда содержится перечень личного состава отделений и огневых расчетов. В третьем взводе документация велась очень аккуратно, поэтому я нашел нужные вам имена.
– Отлично! – воскликнул Карелла. – Позвольте, я их запишу.
– Взяли ручку?
– Так точно.
– Руди Тэннер, рядовой первого класса, стрелок-автоматчик. Тэ-э-два эн-е-эр.
– Записал.
– Карл Фирсен, Р-4, гранатометчик.
– Фамилию по буквам, пожалуйста.
– Эф-и-эр-эс-е-эн.
– Дальше.
– Джеймс Харрис и Расселл Пул, оба рядовые первого класса, стрелки. Расселл с двумя «эс» и двумя «эл».
– Есть.
– Сержант-командир расчета Роберт Хоупвелл.
– Так.
– Вам нужны имена командира взвода и его помощника?
– Если можно.
– Командир – лейтенант Роджер Блейк, впоследствии убитый в бою. У второго трудное имя. Произношу по буквам: сержант Тэ-а-тэ-а-эл-мягкий знак-я – Джон Таталья.
– Это точно?
– Что точно?
– Я имею в виду звание этого Татальи. Не тот ли это самый лейтенант, который подписал рапорт, содержащийся в личном деле Харриса? Сейчас, одну минутку, – Карелла перелистал стопку бумаг у себя на столе. – Да, вот он, лейтенант Джон Фрэнсис Таталья.
– Хм, а здесь он значится сержантом.
– Где «здесь»?
– В утреннем донесении из взвода.
– На нем есть дата?
– Третье декабря.
– Рапорт у меня в деле датирован пятнадцатым декабря.
– Что ж, либо в том, либо в другом – ошибка, – сказал О'Нил. – Если только его не повысили в звании за эти двенадцать дней.
– А это могло быть?
– Возможно.
– Могу ли я получить адреса всех этих людей?
– Об этом вы, кажется, не просили, – заметил О'Нил.
Список адресов четырех боевых соратников Джимми по расчету и человека, который был тогда сержантом его взвода, выглядел так:
Джон Фрэнсис Таталья Форт-Ли, Питсбург, Вирджиния;
Руди Тэннер 1147 Марафон-драйв, Лос-Анджелес, Калифорния;
Карл Фирсен 324 Бартер-стрит, Лос-Анджелес, Калифорния;
Роберт Хоупвелд 163 Олеандр-крессент, Сарасота, Флорида.
Расселл Пул, последний в списке, был и единственным человеком из «Альфы», который жил в этом городе. Во всяком случае, после демобилизации он жил здесь, по адресу: 3167 Эл-авеню, Маджеста.
В результате серии звонков в справочную телефонную службу было получено подтверждение, что Роберт Хоупвелл по-прежнему живет в Сарасоте, а Расселл Пул здесь, в Айсоле. В телефонном справочнике Лос-Анджелеса ни Руди Тэннер, ни Карл Фирсен не значились. Карелле оставалось предположить, что оба куда-то переехали. Ему не удастся найти их, если только после демобилизации они не имели неприятностей с полицией. На всякий случай он позвонил в полицию Лос-Анджелеса и попросил проверить эти имена по их картотеке. Сержант-детектив, с которым он разговаривал (в Лос-Анджелесе полицейские звания больше похожи на армейские, чем здесь), пообещал Карелле перезвонить в конце дня.
Потом Карелла позвонил в Форт-Ли, Вирджиния, и выяснил, что Джон Фрэнсис Таталья, бывший некогда сержантом взвода и, предположительно, повышенный в звании до лейтенанта, стал теперь майором (!) Татальей и переведен в Форт-Керби в сентябре прошлого года. Форт-Керби находился в соседнем штате, милях в восьмидесяти за мостом Гамильтона. Карелла немедленно позвонил туда майору и сообщил, что прибудет для беседы с ним сегодня же. Майор не мог вспомнить рядового Джеймса Харриса, пока Карелла не напомнил ему, что это тот самый человек, который ослеп в результате ранения.
Карелла закончил разговор и помахал рукой входившему через турникет Хейзу.
Рыжие волосы Коттона были взлохмачены, лицо покраснело от ветра, и вообще вид у него был недовольный и сердитый.
– Ты занят? – спросил Карелла.
– А что?
– Мне нужно, чтобы кто-нибудь позвонил в Сарасоту и снял показания по телефону. Мне самому надо немедленно ехать в Форт-Керби.
– Сарасота? Это на севере штата, что ли?
– Нет, это во Флориде.
– Во Флориде, гм? А почему бы мне туда не слетать? – ухмыльнулся Хейз.
– Потому что я хочу, чтобы ты еще съездил повидать кое-кого в Маджесте. Что скажешь?
– А что делать с тремя ночными кражами со взломом, которые висят на мне?
– Ну здесь речь идет об убийстве, Коттон!
– У меня и убийство найдется, – ответил Хейз. – Ей-богу, где-то у меня на столе валяется и убийство.
– Так ты мне поможешь?
– Ладно, садись мне на шею, – обреченно вздохнул Хейз.
Глава 13
– Ну тогда действуй.
– А что насчет квартиры Харриса?
– Ничего. Никаких посторонних следов, волос или волокон ткани. Ни-че-го.
– Ладно, спасибо. Я тебе позвоню.
– Пока, – ответил Гроссман и повесил трубку.
У входного турникета какой-то капрал стоял и заглядывал внутрь служебного помещения. Карелла встал и подошел к нему:
– Могу чем-нибудь помочь?
– Сержант там, внизу, сказал, чтобы я поднялся сюда, – ответил капрал. – Я ищу человека по имени Капелла.
– Карелла, это я.
– Это от капитана Маккормика, – доложил капрал и вручил Карелле конверт из плотной бумаги, в левом верхнем углу которого стоял гриф: «Армия США. Следственно-криминальный отдел».
– Вы быстро сработали, – заметил Карелла.
– Вообще-то мы получили этот пакет еще вчера, но в конторе никого не было. Почтовая служба зарегистрировала его в 4.07 утра. Видно, ребята в Сент-Луисе отправили его на самолете поздно вечером в субботу. Быстро дошло, правда?
– Очень быстро, – подтвердил Карелла. – Большое спасибо.
– Не за что, – ответил капрал. – Как мне добраться отсюда до Рейтер-стрит? Мне там в призывном пункте надо кое-что прихватить.
– Это прямо по дороге к центру, – объяснил Карелла. – Вы на машине?
– Да.
– Тогда, как отъедете от участка, поверните направо, на следующем перекрестке – снова направо. Там будет улица с односторонним движением, ведущая строго на север, она приведет вас прямо на Речное шоссе. Найдете поворот на запад и потом езжайте по этой дороге, пока не увидите указатель на Рейтер-стрит.
– Спасибо, – поблагодарил капрал.
– Вам спасибо, – ответил Карелла, помахав на прощание конвертом.
– Не за что, – снова сказал капрал, лихо повернулся кругом и зашагал по коридору.
Карелла вернулся к своему столу и вскрыл конверт. Бумаг внутри было не много, но бланки оказались незнакомыми, потребовалось некоторое время, чтобы в них разобраться, а потом – чтобы переварить содержавшуюся в них информацию. По ходу чтения он делал записи, не зная, сможет ли оставить эти ксерокопии или их надо будет вернуть, и поэтому не решаясь ставить пометки на полях. В пятницу из телефонного разговора с Маккормиком он понял, что тот весьма щепетилен в отношении формальностей, и подозревал, что по прочтении бумаги придется отослать обратно.
Джеймс Рэндольф Харрис вступил в армию 17 мая десять лет назад. Его направили в Форт-Гордон, Джорджия, для прохождения начальной подготовки, а потом в Форт-Джексон, Южная Каролина, для совершенствования в пехотной подготовке. В конце августа его отправили за океан рядовым первого класса роты "Д" 2-го батальона 27-го пехотного полка 2-й бригады 25-1 пехотной дивизии. В деле это не было отмечено, но Карелла знал по фотографии, найденной в квартире Харриса, что Джимми служил в огневом расчете «Альфа» второго отделения.
Если Карелла правильно помнил реалии собственной военной службы, в роте четыре взвода, а во взводе четыре отделения, следовательно, в роте "Д" всего 16 отделений. В каждом взводе существуют 1-е, 2-е, 3-е и 4-е отделения, причем в армии предпочитают обозначать их цифрами, а не буквами. Поскольку взводов четыре, должно быть четыре вторых отделения. Из дела не было ясно, в каком из них служил Джимми. Карелла допускал, что если Джимми обратился за помощью к своему старому однополчанину, это должен был быть человек из его ближайшего армейского окружения, но чтобы попасть в точку, ему необходимо знать номер взвода.
В деле, как положено, отмечалось, что Джимми был ранен в бою 14 декабря, и далее ранение описывалось в строгих медицинских терминах. В конце декабря его перевели из полевого госпиталя в Гонолулу, а оттуда – в еще один госпиталь, в Сан-Франциско, и, наконец, – в Главный госпиталь в Форт-Мерсере. В его форме N 214 значилось, что в марте он получил почетную демобилизацию с полной пенсией по нетрудоспособности. Вот и все.
Карелле нужно было знать больше.
Вздохнув, он открыл свой телефонный справочник и стал листать страницы на букву "А", пока не нашел раздел «Американская армия». Там он отыскал телефон, по которому уже звонил в Джефферсон, а под ним – номер национального центра учета личного состава в Сент-Луисе. Карелла взглянул на стенные часы. Было двадцать минут десятого, значит, в Сент-Луисе – только двадцать минут девятого: издержки жизни в большой стране. Он нацарапал номер на клочке бумаги, достал из верхнего ящика стола три бланка и, переложив их копиркой, начал печатать отчет о показаниях, полученных от Ллойда Бакстера и Роксаны Харди.
Карелла спрашивал себя, что подумал бы майор Лемар об откровениях Роксаны? Похоже, майор не сомневался, что Джимми говорил правду об изнасиловании в подвале двенадцать лет назад. Однако это было никакое не изнасилование: ни шикарное, по первому разряду, ни даже самое что ни на есть захудалое. Просто пара разгоряченных подростков наслаждалась обществом друг друга в подвале у электрощитка – бывает и хуже. Чего Карелла никак не мог понять, так это зачем Джимми солгал. И почему майор его не раскусил? Конечно, опытный психиатр увидел бы истину сквозь шелуху ложных воспоминаний. Все было ясно, кроме того, что Роксана явно говорила правду о случившемся в тот день. Слишком уж она волновалась, вспоминая те события. Но опять же, и рассказ Джимми был эмоциональным, и ведь это именно ему мерещились кошмары.
Карелла недоумевал. В том, что произошло тогда между Джимми и Роксаной, не было ничего кошмарного, если не считать страха наказания. Вероятно, Джимми терзали опасения, что его поймают. Быть объектом преследования – еще со средневековых времен считается занятием не из приятных, а нравы современной уличной банды мало чем отличаются от средневековых. Джимми, наверное, чертовски мучило то, что случилось с подружкой Ллойда. Ему, несомненно, были знакомы уличные разборки, и он видел себя в роли жертвы одного из таких побоищ – свинцовые трубы, обрушивающиеся на его череп, колесные цепи, крушащие его ребра, кованые ботинки, втаптывающие его в землю...
От таких мыслей немудрено бредить кошмарами по ночам. Должно быть, идя по улице, он все время ждал, что рука Ллойда вот-вот ляжет на его плечо: «Привет, малыш Джимми! Я слышал, ты поиграл с моей девочкой». Джимми, конечно же, постоянно был готов защищаться и придумал некую историю с изнасилованием под стать похищению сабинянок: «Нет, Ллойд, тебе все неправильно рассказали, парень. Я ее не трогал, это другие! А я как раз пытался им помешать». То, что он выложил майору Лемару, было не правдой, а мифом, придуманным им для самозащиты. Видно, он решил, что попался: Лемар кружил возле этого кошмара, возвращался к нему снова и снова, подбирался все ближе и ближе к событиям того дождливого дня в подвале. Тогда он и вытащил на свет Божий историю с изнасилованием. «Вот что случилось тогда на самом деле, док. Вот что случилось тогда на самом деле, Ллойд. Пусть гоняются за кем-нибудь другим. А я хороший. Я пытался их остановить».
«Что ж, может, и так», – подумал Карелла, глядя на часы. Пора звонить в Сент-Луис? Он набрал код города, потом нужный номер и услышал зуммер. Интересно, какой он, Сент-Луис? Он никогда не бывал там. Видел, правда, ковбоев, которые гнали стада по улицам, видел, как эти лихие парни пьют дрянное виски и танцуют с девицами в сетчатых чулках с красными подвязками.
– Национальный центр учета личного состава, – произнес женский голос.
– Это детектив Карелла, восемьдесят седьмой участок, Айсола, – представился Карелла. – Я получил пакет от капитана Маккормика из Форт-Джефферсона...
– Слушаю вас, мистер Карелла.
– Мне нужна дополнительная информация.
– Одну минутку, сэр, я соединю вас с мистером О'Нилом.
– Благодарю. Он подождал.
– О'Нил, – произнес мужской голос.
– Мистер О'Нил, это детектив Карелла из восемьдесят седьмого участка Айсолы. Я получил пакет от капитана Маккормика из Форт-Джефферсона, но мне нужна дополнительная информация.
– Какого рода? – поинтересовался О'Нил.
– Я расследую убийство человека по фамилии Харрис, Джеймс Харрис, он служил в армии десять лет назад: рота "Д", второй батальон...
– Подождите, я запишу, – перебил его О'Нил. – Рота "Д", второй батальон...
– Двадцать седьмой полк, – продолжил Карелла, – вторая бригада двадцать пятой пехотной дивизии. У меня нет номера взвода. Он числился в огневом расчете «Альфа» второго отделения.
– Звание?
– Рядовой первого класса.
– Личный номер?
– Секунду, – сказал Карелла, заглядывая в личное дело Джимми, нашел номер и медленно продиктовал восемь цифр. О'Нил будет вводить данные в компьютер, и Карелла хотел избежать ошибок.
– Демобилизован или погиб? – спросил О'Нил.
– И то и другое, – ответил Карелла.
– Как это может быть?
– Он демобилизован десять лет назад, а убит вечером в прошлый четверг.
– А, понимаю. Я имел в виду... У нас здесь списки всех, кто либо демобилизован, либо погиб при исполнении. А в армейском департаменте – списки тех, кто ушел в отставку или в запас. Вы сказали, что этот человек был демобилизован?
– Да.
– Почетное увольнение?
– Да. И полная пенсия по нетрудоспособности.
– Он был ранен?
– Да.
– Когда?
– 14 декабря, в следующем месяце будет десять лет.
– Хорошо, – сказал О'Нил. – Что вы хотите знать?
– Имена его сослуживцев по огневому расчету.
– На тот день, который вы указали?
– Да.
– Это возможно. Зависит от того, кто составлял рапорт об операции.
– А кто его обычно составляет?
– Офицер, командующий подразделением. Или иногда...
– Вы хотите сказать, командир части?
– Да. Или сержант, назначенный командовать. Взводом обычно командует лейтенант, а сержант ему помогает. Если ни один из них не присутствовал при выполнении задания в тот день, тогда рапорт мог составить командир отделения или даже старший по огневому расчету. Понимаете, как дробится схема?
– Не совсем, – признался Карелла. – В мое время основным подразделением было отделение.
– Ну, сейчас в принципе тоже, но отделение делится на два огневых расчета – «Альфа» и «Браво». В каждом расчете пять человек, командует отделением Р-6 – итого одиннадцать человек. Расчет состоит из стрелка-автоматчика – это или С-4, или С-3, гранатометчика – это обычно бывает Р-4, двух стрелков – как правило, это Р-3, и старшего расчета – Р-5.
– Я не разбираюсь во всех этих обозначениях: С-4, Р-3 – что это значит?
– Это обозначение ранга. Р-3 – рядовой первого класса, С-4 – специалист четвертого класса, капрал и так далее.
– Гм, – хмыкнул Карелла.
– Я хочу сказать, что в рапорте может быть перечислен поименно весь состав расчета, в котором служил Харрис.
– И тогда это было бы в его личном деле?
– Да, – подтвердил О'Нил.
– Это дело у меня на столе, но в нем нет никаких других имен.
– Кем подписан доклад?
– Минутку, – Карелла снова перелистал бумаги. – Неким лейтенантом Джоном Фрэнсисом Татальей.
– Это должен быть командир взвода, – сказал О'Нил. – Рапорт составлен по форме двести один?
– Да.
– И в нем не перечислен личный состав расчета?
– Нет.
– Тогда там должен быть так называемый «спецприказ».
– Что это такое?
– Это приказ о назначении такого-то командиром подразделения, и иногда в приказе перечисляются люди, поступающие под его начало, с указанием имен, рангов и личных номеров.
– Нет, ничего такого я здесь не нашел.
– Что ж, тогда, полагаю, придется провести перекрестную проверку с организационным отделом учета кадров. Понадобится некоторое время. Назовите мне свой номер телефона, пожалуйста.
– Фредерик 7-8024.
– Это Айсола?
– Да, местный код...
– Не надо, у меня есть. Ваше имя еще раз, пожалуйста.
– Детектив второго класса Стивен Луис Карелла.
– Вы из местного полицейского управления?
– Да.
– Я вам перезвоню, – сказал О'Нил и повесил трубку.
Было уже почти одиннадцать, но никто не звонил. Карелла спустился вниз выпить кофе. Когда он вернулся, телефон наконец зазвонил. Карелла приготовил лист бумаги и снял трубку.
– Восемьдесят седьмой участок, Карелла, – представился он, как обычно.
– Это Гарри О'Нил из Сент-Луиса. Простите, я только несколько минут назад смог проверить сведения по компьютеру. Здесь у меня списочный состав роты – очень длинный, он разбит на четыре взвода. Есть список в алфавитном порядке – и другой, где служащие сгруппированы по рангам. Джеймс Харрис служил в третьем взводе роты "Д". Так... В утренних донесениях из взводов иногда содержится перечень личного состава отделений и огневых расчетов. В третьем взводе документация велась очень аккуратно, поэтому я нашел нужные вам имена.
– Отлично! – воскликнул Карелла. – Позвольте, я их запишу.
– Взяли ручку?
– Так точно.
– Руди Тэннер, рядовой первого класса, стрелок-автоматчик. Тэ-э-два эн-е-эр.
– Записал.
– Карл Фирсен, Р-4, гранатометчик.
– Фамилию по буквам, пожалуйста.
– Эф-и-эр-эс-е-эн.
– Дальше.
– Джеймс Харрис и Расселл Пул, оба рядовые первого класса, стрелки. Расселл с двумя «эс» и двумя «эл».
– Есть.
– Сержант-командир расчета Роберт Хоупвелл.
– Так.
– Вам нужны имена командира взвода и его помощника?
– Если можно.
– Командир – лейтенант Роджер Блейк, впоследствии убитый в бою. У второго трудное имя. Произношу по буквам: сержант Тэ-а-тэ-а-эл-мягкий знак-я – Джон Таталья.
– Это точно?
– Что точно?
– Я имею в виду звание этого Татальи. Не тот ли это самый лейтенант, который подписал рапорт, содержащийся в личном деле Харриса? Сейчас, одну минутку, – Карелла перелистал стопку бумаг у себя на столе. – Да, вот он, лейтенант Джон Фрэнсис Таталья.
– Хм, а здесь он значится сержантом.
– Где «здесь»?
– В утреннем донесении из взвода.
– На нем есть дата?
– Третье декабря.
– Рапорт у меня в деле датирован пятнадцатым декабря.
– Что ж, либо в том, либо в другом – ошибка, – сказал О'Нил. – Если только его не повысили в звании за эти двенадцать дней.
– А это могло быть?
– Возможно.
– Могу ли я получить адреса всех этих людей?
– Об этом вы, кажется, не просили, – заметил О'Нил.
Список адресов четырех боевых соратников Джимми по расчету и человека, который был тогда сержантом его взвода, выглядел так:
Джон Фрэнсис Таталья Форт-Ли, Питсбург, Вирджиния;
Руди Тэннер 1147 Марафон-драйв, Лос-Анджелес, Калифорния;
Карл Фирсен 324 Бартер-стрит, Лос-Анджелес, Калифорния;
Роберт Хоупвелд 163 Олеандр-крессент, Сарасота, Флорида.
Расселл Пул, последний в списке, был и единственным человеком из «Альфы», который жил в этом городе. Во всяком случае, после демобилизации он жил здесь, по адресу: 3167 Эл-авеню, Маджеста.
В результате серии звонков в справочную телефонную службу было получено подтверждение, что Роберт Хоупвелл по-прежнему живет в Сарасоте, а Расселл Пул здесь, в Айсоле. В телефонном справочнике Лос-Анджелеса ни Руди Тэннер, ни Карл Фирсен не значились. Карелле оставалось предположить, что оба куда-то переехали. Ему не удастся найти их, если только после демобилизации они не имели неприятностей с полицией. На всякий случай он позвонил в полицию Лос-Анджелеса и попросил проверить эти имена по их картотеке. Сержант-детектив, с которым он разговаривал (в Лос-Анджелесе полицейские звания больше похожи на армейские, чем здесь), пообещал Карелле перезвонить в конце дня.
Потом Карелла позвонил в Форт-Ли, Вирджиния, и выяснил, что Джон Фрэнсис Таталья, бывший некогда сержантом взвода и, предположительно, повышенный в звании до лейтенанта, стал теперь майором (!) Татальей и переведен в Форт-Керби в сентябре прошлого года. Форт-Керби находился в соседнем штате, милях в восьмидесяти за мостом Гамильтона. Карелла немедленно позвонил туда майору и сообщил, что прибудет для беседы с ним сегодня же. Майор не мог вспомнить рядового Джеймса Харриса, пока Карелла не напомнил ему, что это тот самый человек, который ослеп в результате ранения.
Карелла закончил разговор и помахал рукой входившему через турникет Хейзу.
Рыжие волосы Коттона были взлохмачены, лицо покраснело от ветра, и вообще вид у него был недовольный и сердитый.
– Ты занят? – спросил Карелла.
– А что?
– Мне нужно, чтобы кто-нибудь позвонил в Сарасоту и снял показания по телефону. Мне самому надо немедленно ехать в Форт-Керби.
– Сарасота? Это на севере штата, что ли?
– Нет, это во Флориде.
– Во Флориде, гм? А почему бы мне туда не слетать? – ухмыльнулся Хейз.
– Потому что я хочу, чтобы ты еще съездил повидать кое-кого в Маджесте. Что скажешь?
– А что делать с тремя ночными кражами со взломом, которые висят на мне?
– Ну здесь речь идет об убийстве, Коттон!
– У меня и убийство найдется, – ответил Хейз. – Ей-богу, где-то у меня на столе валяется и убийство.
– Так ты мне поможешь?
– Ладно, садись мне на шею, – обреченно вздохнул Хейз.
Глава 13
Чтобы попасть в Форт-Керби, находящийся в соседнем штате, надо переехать через мост Гамильтона и затем пересечь Бэйлорвил – местность, которая в старые добрые времена была свиноводческим центром всего штата. Теперь, как говорят в этих краях, тут и поросенок не хрюкнет, но вонь тем не менее сохранилась, так что едва проехав невидимую границу поселения, Мейер закрыл нос платком. Последнее время он стал замечать что у него сильно обострилось обоняние – раньше вроде, этого не наблюдалось. Интересно, спрашивал он порою самого себя, в поимке преступников это может помочь? А пока он тоскливо посматривал на мелькающие за окном по обе стороны шоссе здания фабрик и нефтеочистительных сооружений, свалок и мельничных хозяйств. Погода сделалась промозглой и сумрачной, и даже без помощи труб, усердно загрязняющих воздух, небо все равно приобрело бы свой свинцовый оттенок.
Оба – и водитель, и пассажир – съежились на своих местах. Часы на приборной доске показывали 12.30, а до Форт-Керби было еще сорок миль. Заставы на этом шоссе располагались через каждые пять миль, и Карелла, сидевший на пассажирском месте, то и дело лазил в карман за четвертаками. Мейер тщательно вел им счет. Потом они представят финансовый отчет в канцелярию, и, надо надеяться, расходы им возместят. В полицейском управлении отчеты рассматривали весьма скрупулезно, основываясь на той весьма распространенной теории, что люди, служащие в органах правопорядка и имеющие дело со всякой нечистью, и сами порою не прочь нагреть руки. В конце концов, как докажешь, что полтинник, который отдал за переезд моста, на самом деле не был потрачен на средне-прожаренный гамбургер? На каждой заставе Карелла требовал расписку. Затем передавал ее Мейеру, а тот переправлял в записную книжку, присоединяя к уже имеющимся.
В Форт-Керби они приехали в двадцать минут второго. Карелла показал удостоверение часовому у ворот базы, окруженной высоким металлическим забором. На гигантском табло было начертано, что посторонним на базу вход строго воспрещен. Часовой внимательно изучил удостоверение и жетон Кареллы, а затем принялся перелистывать стопку пропусков, приколотых к специальной доске.
– Майор ожидает вас, сэр, – сказал он наконец. – Вы можете оставить машину рядом со столовой, здание справа из красного кирпича. Майор в секции А-4.
– Спасибо.
Майору Джону Фрэнсису Таталья, коротко остриженному блондину с топорщащимися усами, было немного за тридцать. Могучим сложением майор не отличался – пять футов девять дюймов, не больше, но пронзительный взгляд голубых глаз выдавал человека вполне в себе уверенного. Его можно было представить себе на военном параде – стоит себе под жарким солнцем, и с ноги на ногу не переступит, даже не вспотеет.
– Майор Таталья, – представился он, едва Карелла и Мейер переступили порог кабинета. – Рад познакомиться.
Обменявшись с хозяином кабинета рукопожатием, детективы уселись за стол. Сопровождавший их сержант вышел из комнаты, пятясь спиной, как слуга. Дверь бесшумно закрылась. Откуда-то с плаца доносились громкие команды: «Левой, правой, левой, правой». Ритмическое их звучание что-то странным образом воскрешало в памяти. Карелле они напоминали его собственную армейскую службу – давно это было. А Мейер почему-то с ностальгической тоской вспомнил времена, когда он играл в футбол за школьную команду. За широким окном майорского кабинета свинцовой тяжестью опустился на землю ноябрь. Хорошее время для воспоминаний – ноябрь.
– Как я и сказал вам по телефону, сэр, – начал Карелла, – мы расследуем серию убийств...
– То есть как это серию? У вас что, не одно убийство? Когда вы сказали мне, что вас интересует Джимми Харрис, я решил...
– Убили троих, – сказал Карелла. – Правда, мы не уверены, что все эти убийства взаимосвязаны. Но первые два – скорее всего да.
– Ясно. А кого еще, кроме Харриса, убили?
– Его жену Изабел и женщину по имени Эстер Мэттисен.
– Чем могу быть полезен?
На столе у Татальи не было ни бумаг, ни даже карандашей. На медной табличке выгравировано: майор Дж. Ф. Таталья. Рядом, в рамке, три соединенных фотографии, на которых были изображены жгучая брюнетка и две девочки, одна с темными волосами, а другая, как майор, светленькая. Таталья сложил кончики пальцев и держал их прямо под подбородком, словно молиться собрался.
Мейер наблюдал за майором. Своим острым нюхом он почуял запах одеколона, тянувшийся откуда-то из-за стола. Ему никогда не нравились мужчины, пользующиеся одеколоном, даже если это были спортсмены, рекламирующие разные сорта одеколона по телевидению. Таталья ему особенно не понравился. Было в этом человеке что-то неестественное, какая-то неприятная чопорность. Таталья явно решил, что главный здесь Карелла и не сводил с него глаз. Таталья наблюдал за Кареллой, а Мейер наблюдал за Татальей.
– У нас есть основания полагать, что Харрис связался с кем-то из своих старых армейских дружков для осуществления некоего замысла, – сказал Карелла.
– Какого такого замысла?
– Возможно, криминального.
– Вы говорите, «возможно»...
– Потому что точных сведений у нас нет. – Карелла помолчал. – Скажите, вы ведь командовали в свое время третьим взводом?
– Да.
– И ранен был Харрис при вас?
– Да, я потом составил донесение.
– И подписали его как старший офицер.
– Да.
– Это было пятнадцатого декабря. А ранение, в результате которого он потерял зрение, Харрис получил накануне – верно?
– Ну да.
– А незадолго до того вы получили повышение?
– Да.
– Но это было до боя, в котором Харрис...
– Да, за неделю или десять дней до того. В начале декабря мы провели операцию под кодовым наименованием «Ала Моана». Лейтенант Блейк был убит вскоре после выброски вертолетного десанта. Мне присвоили звание, минуя обычную процедуру, прямо, можно сказать, на поле боя, и до конца операции я исполнял обязанности командира.
– Вам дали чин лейтенанта?
– Да, лейтенанта, и целый взвод в придачу. И задачу поставили, знаете ли, не просто какую-то паршивую деревеньку занять. Там был большой обходной маневр, в котором задействовали целый батальон – моторизованные части, артиллерия, поддержка с воздуха. За день до того, как Харриса ранили и он потерял зрение, наша разведка обнаружила базу противника в миле от нас к юго-западу. И мы направились туда через джунгли, но были атакованы по дороге.
– А как это произошло?
– Мы попали в засаду. Засада в форме буквы L... Первое огневое отделение было целиком окружено на узком участке, скажем, там, где короткая палочка L. Команда «Браво» заходила с длинной. Мы ничего не могли сделать. Косоглазые перекрыли путь и буквально под каждым деревом поставили пулемет. Мы укрылись в кустах и начали отстреливаться. Бога моля, чтобы ребята из «Браво» подошли, пока нас всех не укокошат. Вскоре они появились под прикрытием третьего отделения – это было пулеметное отделение. Но десять минут до их прихода – это чистый ад. До сих пор не могу понять, как получилось, что только Харрис был ранен. Граната разорвалась рядом, и ему разве что голову не снесло.
– А других потерь не было?
– В «Альфе» нет. Убили двоих парней из «Браво» и ранили кого-то из третьего. В общем, нам здорово повезло. Могло быть куда хуже.
– А вы не припомните, кто был Харрису ближе всех?
– То есть что вы имеете в виду? Во время боя? Когда он был ранен?
– Нет, нет. Кто были его друзья? Был он с кем-нибудь по-настоящему близок?
– Вот уж не скажу. Я не уверен, что вы вполне представляете себе армейскую жизнь в боевых условиях. Во взводе сорок четыре солдата и плюс к тому командир и сержант. Лейтенант обычно обустраивает свой командный пункт там, откуда лучше всего руководить боем. Я лично в тот день был как раз с огневым расчетом, потому что он шел во главе колонны.
– Стало быть, людей из «Альфы» вы не слишком хорошо знали?
– В личном плане – нет.
– При том даже, что операция началась в первых числах месяца.
– Я знал их по именам, знал их в лицо. Я хочу сказать лишь, что лично почти ни с кем из солдат не сталкивался. Я был офицером, они...
– Но ведь вас тогда только произвели в лейтенанты?
Оба – и водитель, и пассажир – съежились на своих местах. Часы на приборной доске показывали 12.30, а до Форт-Керби было еще сорок миль. Заставы на этом шоссе располагались через каждые пять миль, и Карелла, сидевший на пассажирском месте, то и дело лазил в карман за четвертаками. Мейер тщательно вел им счет. Потом они представят финансовый отчет в канцелярию, и, надо надеяться, расходы им возместят. В полицейском управлении отчеты рассматривали весьма скрупулезно, основываясь на той весьма распространенной теории, что люди, служащие в органах правопорядка и имеющие дело со всякой нечистью, и сами порою не прочь нагреть руки. В конце концов, как докажешь, что полтинник, который отдал за переезд моста, на самом деле не был потрачен на средне-прожаренный гамбургер? На каждой заставе Карелла требовал расписку. Затем передавал ее Мейеру, а тот переправлял в записную книжку, присоединяя к уже имеющимся.
В Форт-Керби они приехали в двадцать минут второго. Карелла показал удостоверение часовому у ворот базы, окруженной высоким металлическим забором. На гигантском табло было начертано, что посторонним на базу вход строго воспрещен. Часовой внимательно изучил удостоверение и жетон Кареллы, а затем принялся перелистывать стопку пропусков, приколотых к специальной доске.
– Майор ожидает вас, сэр, – сказал он наконец. – Вы можете оставить машину рядом со столовой, здание справа из красного кирпича. Майор в секции А-4.
– Спасибо.
Майору Джону Фрэнсису Таталья, коротко остриженному блондину с топорщащимися усами, было немного за тридцать. Могучим сложением майор не отличался – пять футов девять дюймов, не больше, но пронзительный взгляд голубых глаз выдавал человека вполне в себе уверенного. Его можно было представить себе на военном параде – стоит себе под жарким солнцем, и с ноги на ногу не переступит, даже не вспотеет.
– Майор Таталья, – представился он, едва Карелла и Мейер переступили порог кабинета. – Рад познакомиться.
Обменявшись с хозяином кабинета рукопожатием, детективы уселись за стол. Сопровождавший их сержант вышел из комнаты, пятясь спиной, как слуга. Дверь бесшумно закрылась. Откуда-то с плаца доносились громкие команды: «Левой, правой, левой, правой». Ритмическое их звучание что-то странным образом воскрешало в памяти. Карелле они напоминали его собственную армейскую службу – давно это было. А Мейер почему-то с ностальгической тоской вспомнил времена, когда он играл в футбол за школьную команду. За широким окном майорского кабинета свинцовой тяжестью опустился на землю ноябрь. Хорошее время для воспоминаний – ноябрь.
– Как я и сказал вам по телефону, сэр, – начал Карелла, – мы расследуем серию убийств...
– То есть как это серию? У вас что, не одно убийство? Когда вы сказали мне, что вас интересует Джимми Харрис, я решил...
– Убили троих, – сказал Карелла. – Правда, мы не уверены, что все эти убийства взаимосвязаны. Но первые два – скорее всего да.
– Ясно. А кого еще, кроме Харриса, убили?
– Его жену Изабел и женщину по имени Эстер Мэттисен.
– Чем могу быть полезен?
На столе у Татальи не было ни бумаг, ни даже карандашей. На медной табличке выгравировано: майор Дж. Ф. Таталья. Рядом, в рамке, три соединенных фотографии, на которых были изображены жгучая брюнетка и две девочки, одна с темными волосами, а другая, как майор, светленькая. Таталья сложил кончики пальцев и держал их прямо под подбородком, словно молиться собрался.
Мейер наблюдал за майором. Своим острым нюхом он почуял запах одеколона, тянувшийся откуда-то из-за стола. Ему никогда не нравились мужчины, пользующиеся одеколоном, даже если это были спортсмены, рекламирующие разные сорта одеколона по телевидению. Таталья ему особенно не понравился. Было в этом человеке что-то неестественное, какая-то неприятная чопорность. Таталья явно решил, что главный здесь Карелла и не сводил с него глаз. Таталья наблюдал за Кареллой, а Мейер наблюдал за Татальей.
– У нас есть основания полагать, что Харрис связался с кем-то из своих старых армейских дружков для осуществления некоего замысла, – сказал Карелла.
– Какого такого замысла?
– Возможно, криминального.
– Вы говорите, «возможно»...
– Потому что точных сведений у нас нет. – Карелла помолчал. – Скажите, вы ведь командовали в свое время третьим взводом?
– Да.
– И ранен был Харрис при вас?
– Да, я потом составил донесение.
– И подписали его как старший офицер.
– Да.
– Это было пятнадцатого декабря. А ранение, в результате которого он потерял зрение, Харрис получил накануне – верно?
– Ну да.
– А незадолго до того вы получили повышение?
– Да.
– Но это было до боя, в котором Харрис...
– Да, за неделю или десять дней до того. В начале декабря мы провели операцию под кодовым наименованием «Ала Моана». Лейтенант Блейк был убит вскоре после выброски вертолетного десанта. Мне присвоили звание, минуя обычную процедуру, прямо, можно сказать, на поле боя, и до конца операции я исполнял обязанности командира.
– Вам дали чин лейтенанта?
– Да, лейтенанта, и целый взвод в придачу. И задачу поставили, знаете ли, не просто какую-то паршивую деревеньку занять. Там был большой обходной маневр, в котором задействовали целый батальон – моторизованные части, артиллерия, поддержка с воздуха. За день до того, как Харриса ранили и он потерял зрение, наша разведка обнаружила базу противника в миле от нас к юго-западу. И мы направились туда через джунгли, но были атакованы по дороге.
– А как это произошло?
– Мы попали в засаду. Засада в форме буквы L... Первое огневое отделение было целиком окружено на узком участке, скажем, там, где короткая палочка L. Команда «Браво» заходила с длинной. Мы ничего не могли сделать. Косоглазые перекрыли путь и буквально под каждым деревом поставили пулемет. Мы укрылись в кустах и начали отстреливаться. Бога моля, чтобы ребята из «Браво» подошли, пока нас всех не укокошат. Вскоре они появились под прикрытием третьего отделения – это было пулеметное отделение. Но десять минут до их прихода – это чистый ад. До сих пор не могу понять, как получилось, что только Харрис был ранен. Граната разорвалась рядом, и ему разве что голову не снесло.
– А других потерь не было?
– В «Альфе» нет. Убили двоих парней из «Браво» и ранили кого-то из третьего. В общем, нам здорово повезло. Могло быть куда хуже.
– А вы не припомните, кто был Харрису ближе всех?
– То есть что вы имеете в виду? Во время боя? Когда он был ранен?
– Нет, нет. Кто были его друзья? Был он с кем-нибудь по-настоящему близок?
– Вот уж не скажу. Я не уверен, что вы вполне представляете себе армейскую жизнь в боевых условиях. Во взводе сорок четыре солдата и плюс к тому командир и сержант. Лейтенант обычно обустраивает свой командный пункт там, откуда лучше всего руководить боем. Я лично в тот день был как раз с огневым расчетом, потому что он шел во главе колонны.
– Стало быть, людей из «Альфы» вы не слишком хорошо знали?
– В личном плане – нет.
– При том даже, что операция началась в первых числах месяца.
– Я знал их по именам, знал их в лицо. Я хочу сказать лишь, что лично почти ни с кем из солдат не сталкивался. Я был офицером, они...
– Но ведь вас тогда только произвели в лейтенанты?