Страница:
– Что такое, Ральф? – спросил он.
Собака угрожающе заворчала.
– Ральф? В чем дело, малыш?
И в тот же момент он ощутил какой-то приторно-сладкий больничный запах – хлороформ, это был хлороформ. Собака снова зарычала, это был рык животного, готового к нападению, он зародился где-то глубоко в горле. Внезапно поводок вырвался у него из рук, и кто-то поблизости взвыл от боли. Он услышал быстро удаляющиеся шаги, хриплое дыхание, собака снова зарычала, но уже потише, и потом шаги стихли. Ральф залаял. Ральф лаял, не умолкая.
– Ладно, ладно, малыш, все в порядке, – он пошарил по тротуару в поисках поводка и нащупал-таки его.
– Домой, Ральф, домой. – Он погладил собаку по шерсти. – Веди меня домой.
Дома был телефон.
– А почему вы решили, что это было нападение, мистер Мэслер?
Его звали Юджин Мэслен. "Н" на конце. Он дважды поправил полицейского, но тот упорно повторял «Мэслер». Может, у него со слухом не в порядке. Надо попробовать еще раз.
– Не Мэслер, а Мэслен, на конце "н", и я знаю, что это было нападение, потому что собака иначе бы не зарычала. А она зарычала, и это значит, что мне что-то угрожало.
– Г-м, – промычал полицейский. Его звали Макгроу, и он работал в 41-м участке, недалеко от главного полицейского управления. Тут находился крупный деловой квартал. – И, говорите, хлороформом запахло?
– Да, запахло хлороформом. Я помню этот запах еще с тех пор, как мне аденоиды удаляли.
– И когда же это было, мистер Мэслер?
– Мне было семь лет.
– И с тех самых пор вы помните запах хлороформа?
– Представьте себе, помню.
– Так к чему же вы клоните, мистер Мэслер? Вы считаете, что кто-то хотел усыпить собаку?
– Этого я не знаю. Я говорю только, что кто-то там был с хлороформом, и собака его укусила.
– Ах вот как, укусила? А откуда это вам известно?
– Я слышал, как этот тип закричал от боли.
– Откуда вы знаете, что это был мужчина?
– Потому что я знаю, как кричат мужчины.
– И что же он кричал?
– Он просто закричал от боли, а мужской крик от женского отличить я могу. Это был мужчина.
– А ваш пес, часом, не бешеный?
– Нет, ему только в прошлом месяце прививки делали. Там к ошейнику прикреплена бирка с датой прививок.
Макгроу подумал, что неплохо бы посмотреть на эту бирку, но пес только что укусил одного человека, и вторым ему становиться вовсе не хотелось.
– А где все это произошло?
– В трех кварталах отсюда. На Черри-стрит. Недалеко от Торгового банка.
– Так, стало быть, вы знаете, где находились?
– Конечно. Я точно знаю, где находился. Я слепой, это верно, но не дурак же я.
– М-м-м. – Даже из этого мычания можно было сделать вывод, что Макгроу не вполне в этом уверен. – Хорошо, мистер Мэслер, мы займемся этим, и если что-нибудь выяснится, сразу сообщим вам.
– Спасибо, – Мэслен ни минуты не сомневался, что никто ничем заниматься не будет и никто ему ничего не сообщит.
Внизу, в радиофицированной патрульной машине, Макгроу дожидался напарник. Они немедленно отозвались на позывные 10-24 – сообщение о хулиганском нападении, – но когда подъехали к дому Мэслена, решили, что обоим тащиться на четвертый этаж резона нет. Когда Макгроу спустился, Келли – так звали напарника – спал в машине. Макгроу постучал по стеклу, и Келли сразу же встрепенулся, заморгал бестолково, но, увидев Макгроу, тут же открыл дверь, Макгроу уселся на пассажирское место.
– Ну и что там? – осведомился Келли.
– А черт его знает. Давай-ка сгоняем на Черри, к Торговому.
– К банку, что ли?
– Ну да. – Макгроу потянулся к микрофону, прикрепленному к приборной доске, и сообщил диспетчеру, что едет на место происшествия. Из будки на углу Черри и Лэйрд он позвонил в участок и попросил дежурного сержанта соединить его с инспекторской. Трубку взял детектив по имени Андерхилл. Макгроу доложил о вызове и спросил, подъедет ли тот к месту происшествия.
– А вы сейчас там?
– Ну да.
– Ладно, пошарьте сами, а потом перезвоните.
– А что искать-то?
– Ты ведь вроде говорил что-то о хлороформе?
– Да.
– Ну, так и посмотрите вокруг, нет ли чего пропитанного хлороформом. Может, тряпка какая валяется или кусок ткани. Только, если что найдете, ни в коем случае не хватайте руками, ясно?
– Ясно.
– И еще поищите пятна крови. Ты ведь сказал, что собака укусила кого-то?
– Ну да, то есть это слепой так утверждает.
– Ну так и ищите кровь. Если найдете, звоните. У слепого повреждений нет?
– Нет.
– А у собаки?
– Тоже нет.
– Собака, часом, не бешеная?
– Нет, ей только в прошлом месяце прививки делали.
– Ладно, пошарьте там немного. – Андерхилл повесил трубку.
Макгроу вернулся к машине и открыл дверцу.
– Чего делать будем? – спросил Келли.
– Шарить, – ответил Макгроу.
Прихватив большой фонарь, Келли вылез из машины. Попеременно направляя свет на почтовый ящик, телефонную будку, фонарный столб, он двигался в сторону банка.
– Смотри-ка, кровь, – сказал он.
– Вижу, – откликнулся Макгроу. – Наверное, надо позвонить Андерхиллу.
Он был занят составлением отчета по целой серии вооруженных ограблений винных магазинов в Чайнатауне, и к тому же на улице было холодно и сыро. Андерхилл родился и вырос в Калифорнии, где всегда тепло и сухо, пусть в разных там дурацких песнях поется, что там холодно и сыро. Андерхилл не любил этот город. Он любил Сан-Диего. А работал здесь только потому, что в городе жила его теща, и жена хотела быть рядом с матерью, которую сам Андерхилл ненавидел почти так же сильно, как ненавидел этот город. Иногда, в минуты особенно сильного раздражения, он мечтал о том, что этот город развалится на куски и погрузится в океан вместе с тещей. Так вот Андерхилл относился к этому городу и к своей теще. Но этот проклятый Макгроу нашел на тротуаре пятна крови, а это значит, что собака действительно кого-то укусила. Собирался ли укушенный напасть на слепого или нет, это уж другой вопрос. Никто не пострадал – ни слепой, ни его собака: поэтому надо иметь слишком развитое воображение, чтобы говорить о нападении. Андерхилл даже не был уверен, что данный случай можно квалифицировать как попытку нападения. А раз так, какого же черта тащиться ночью в такую даль, дел других, что ли, нет?
Андерхилл не знал, что за последние несколько дней были убиты трое слепых – двое на территории 87-го участка, один – на территории Мидтаун Ист. Уведомление о нападениях на слепых, которое Карелла разослал по всем участкам, лежало в данный момент в шести футах от Андерхилла, в той же самой инспекторской того же 41-го округа, на столе у детектива Рамона Хименеса. Но Андерхиллу оно на глаза не попадалось. Иначе-то он наверняка сразу бы позвонил Карелле. А так – речь об убийстве не идет, речь не идет даже о нападении – всего лишь возможная попытка нападения; может, этой старой брюзге, собаке Мэслена, просто что-то не понравилось, и она тяпнула ни в чем не повинного человека.
Тем не менее, будучи дисциплинированным служащим, Андерхилл направил запрос начальнику отделения больниц главного полицейского управления на предмет возможного поступления информации о пациентах, обратившихся с жалобой на собачий укус. Куда укусили, Андерхилл не знал, скорее всего, в ногу, но в запросе он своими предположениями делиться не стал. Уже потом ему пришло в голову, что если из больницы поступит сообщение о пациентах, обратившихся с жалобой на укус, то установить личность подозреваемого можно будет, только взяв пробу крови. Он позвонил в лабораторию, таким образом, на месте происшествия в восемь пятнадцать появился лаборант и взял пробы крови, оставшейся на тротуаре.
Карелла ничего об этом не знал.
Это был большой город.
Глава 14
Собака угрожающе заворчала.
– Ральф? В чем дело, малыш?
И в тот же момент он ощутил какой-то приторно-сладкий больничный запах – хлороформ, это был хлороформ. Собака снова зарычала, это был рык животного, готового к нападению, он зародился где-то глубоко в горле. Внезапно поводок вырвался у него из рук, и кто-то поблизости взвыл от боли. Он услышал быстро удаляющиеся шаги, хриплое дыхание, собака снова зарычала, но уже потише, и потом шаги стихли. Ральф залаял. Ральф лаял, не умолкая.
– Ладно, ладно, малыш, все в порядке, – он пошарил по тротуару в поисках поводка и нащупал-таки его.
– Домой, Ральф, домой. – Он погладил собаку по шерсти. – Веди меня домой.
Дома был телефон.
* * *
Он позвонил в полицию. Вряд ли, конечно, они что-нибудь сделают – в этом гнусном городе полиция вообще ничего и никогда не делает, – но просто уж больно возмутило его это нападение. Полицейский, приехавший по вызову, сразу же стал пытать его всякими вопросами.– А почему вы решили, что это было нападение, мистер Мэслер?
Его звали Юджин Мэслен. "Н" на конце. Он дважды поправил полицейского, но тот упорно повторял «Мэслер». Может, у него со слухом не в порядке. Надо попробовать еще раз.
– Не Мэслер, а Мэслен, на конце "н", и я знаю, что это было нападение, потому что собака иначе бы не зарычала. А она зарычала, и это значит, что мне что-то угрожало.
– Г-м, – промычал полицейский. Его звали Макгроу, и он работал в 41-м участке, недалеко от главного полицейского управления. Тут находился крупный деловой квартал. – И, говорите, хлороформом запахло?
– Да, запахло хлороформом. Я помню этот запах еще с тех пор, как мне аденоиды удаляли.
– И когда же это было, мистер Мэслер?
– Мне было семь лет.
– И с тех самых пор вы помните запах хлороформа?
– Представьте себе, помню.
– Так к чему же вы клоните, мистер Мэслер? Вы считаете, что кто-то хотел усыпить собаку?
– Этого я не знаю. Я говорю только, что кто-то там был с хлороформом, и собака его укусила.
– Ах вот как, укусила? А откуда это вам известно?
– Я слышал, как этот тип закричал от боли.
– Откуда вы знаете, что это был мужчина?
– Потому что я знаю, как кричат мужчины.
– И что же он кричал?
– Он просто закричал от боли, а мужской крик от женского отличить я могу. Это был мужчина.
– А ваш пес, часом, не бешеный?
– Нет, ему только в прошлом месяце прививки делали. Там к ошейнику прикреплена бирка с датой прививок.
Макгроу подумал, что неплохо бы посмотреть на эту бирку, но пес только что укусил одного человека, и вторым ему становиться вовсе не хотелось.
– А где все это произошло?
– В трех кварталах отсюда. На Черри-стрит. Недалеко от Торгового банка.
– Так, стало быть, вы знаете, где находились?
– Конечно. Я точно знаю, где находился. Я слепой, это верно, но не дурак же я.
– М-м-м. – Даже из этого мычания можно было сделать вывод, что Макгроу не вполне в этом уверен. – Хорошо, мистер Мэслер, мы займемся этим, и если что-нибудь выяснится, сразу сообщим вам.
– Спасибо, – Мэслен ни минуты не сомневался, что никто ничем заниматься не будет и никто ему ничего не сообщит.
Внизу, в радиофицированной патрульной машине, Макгроу дожидался напарник. Они немедленно отозвались на позывные 10-24 – сообщение о хулиганском нападении, – но когда подъехали к дому Мэслена, решили, что обоим тащиться на четвертый этаж резона нет. Когда Макгроу спустился, Келли – так звали напарника – спал в машине. Макгроу постучал по стеклу, и Келли сразу же встрепенулся, заморгал бестолково, но, увидев Макгроу, тут же открыл дверь, Макгроу уселся на пассажирское место.
– Ну и что там? – осведомился Келли.
– А черт его знает. Давай-ка сгоняем на Черри, к Торговому.
– К банку, что ли?
– Ну да. – Макгроу потянулся к микрофону, прикрепленному к приборной доске, и сообщил диспетчеру, что едет на место происшествия. Из будки на углу Черри и Лэйрд он позвонил в участок и попросил дежурного сержанта соединить его с инспекторской. Трубку взял детектив по имени Андерхилл. Макгроу доложил о вызове и спросил, подъедет ли тот к месту происшествия.
– А вы сейчас там?
– Ну да.
– Ладно, пошарьте сами, а потом перезвоните.
– А что искать-то?
– Ты ведь вроде говорил что-то о хлороформе?
– Да.
– Ну, так и посмотрите вокруг, нет ли чего пропитанного хлороформом. Может, тряпка какая валяется или кусок ткани. Только, если что найдете, ни в коем случае не хватайте руками, ясно?
– Ясно.
– И еще поищите пятна крови. Ты ведь сказал, что собака укусила кого-то?
– Ну да, то есть это слепой так утверждает.
– Ну так и ищите кровь. Если найдете, звоните. У слепого повреждений нет?
– Нет.
– А у собаки?
– Тоже нет.
– Собака, часом, не бешеная?
– Нет, ей только в прошлом месяце прививки делали.
– Ладно, пошарьте там немного. – Андерхилл повесил трубку.
Макгроу вернулся к машине и открыл дверцу.
– Чего делать будем? – спросил Келли.
– Шарить, – ответил Макгроу.
Прихватив большой фонарь, Келли вылез из машины. Попеременно направляя свет на почтовый ящик, телефонную будку, фонарный столб, он двигался в сторону банка.
– Смотри-ка, кровь, – сказал он.
– Вижу, – откликнулся Макгроу. – Наверное, надо позвонить Андерхиллу.
* * *
Детективу Джорджу Андерхиллу никуда не хотелось ехать.Он был занят составлением отчета по целой серии вооруженных ограблений винных магазинов в Чайнатауне, и к тому же на улице было холодно и сыро. Андерхилл родился и вырос в Калифорнии, где всегда тепло и сухо, пусть в разных там дурацких песнях поется, что там холодно и сыро. Андерхилл не любил этот город. Он любил Сан-Диего. А работал здесь только потому, что в городе жила его теща, и жена хотела быть рядом с матерью, которую сам Андерхилл ненавидел почти так же сильно, как ненавидел этот город. Иногда, в минуты особенно сильного раздражения, он мечтал о том, что этот город развалится на куски и погрузится в океан вместе с тещей. Так вот Андерхилл относился к этому городу и к своей теще. Но этот проклятый Макгроу нашел на тротуаре пятна крови, а это значит, что собака действительно кого-то укусила. Собирался ли укушенный напасть на слепого или нет, это уж другой вопрос. Никто не пострадал – ни слепой, ни его собака: поэтому надо иметь слишком развитое воображение, чтобы говорить о нападении. Андерхилл даже не был уверен, что данный случай можно квалифицировать как попытку нападения. А раз так, какого же черта тащиться ночью в такую даль, дел других, что ли, нет?
Андерхилл не знал, что за последние несколько дней были убиты трое слепых – двое на территории 87-го участка, один – на территории Мидтаун Ист. Уведомление о нападениях на слепых, которое Карелла разослал по всем участкам, лежало в данный момент в шести футах от Андерхилла, в той же самой инспекторской того же 41-го округа, на столе у детектива Рамона Хименеса. Но Андерхиллу оно на глаза не попадалось. Иначе-то он наверняка сразу бы позвонил Карелле. А так – речь об убийстве не идет, речь не идет даже о нападении – всего лишь возможная попытка нападения; может, этой старой брюзге, собаке Мэслена, просто что-то не понравилось, и она тяпнула ни в чем не повинного человека.
Тем не менее, будучи дисциплинированным служащим, Андерхилл направил запрос начальнику отделения больниц главного полицейского управления на предмет возможного поступления информации о пациентах, обратившихся с жалобой на собачий укус. Куда укусили, Андерхилл не знал, скорее всего, в ногу, но в запросе он своими предположениями делиться не стал. Уже потом ему пришло в голову, что если из больницы поступит сообщение о пациентах, обратившихся с жалобой на укус, то установить личность подозреваемого можно будет, только взяв пробу крови. Он позвонил в лабораторию, таким образом, на месте происшествия в восемь пятнадцать появился лаборант и взял пробы крови, оставшейся на тротуаре.
Карелла ничего об этом не знал.
Это был большой город.
Глава 14
Софи Харрис собака была не нужна.
– Я не смогу за ней ухаживать, – заявила она. – Крисси целый, день в школе, я на работе. Да и как поместится такая здоровая собака в такой крохотной квартирке?
– Я думал, может, вы захотите взять ее, – сказал Карелла.
– Никакая собака не вернет мне моего Джимми. Знаете, мистер, забирайте-ка ее с собой.
– Ладно, – Карелла посмотрел на собаку. Никому она была не нужна. А ему, Карелле, тем более. Собака злобно посмотрела на него. Поводок Карелла снял, но остался кожаный ошейник, густо усеянный разными кнопками и металлическими дисками, Карелла подумал, что, если он все же решит взять собаку, придется все это хозяйство основательно изучить, выяснить, какие прививки делали, какие нет. Карелла не хотел никакой собаки. Он не любил собак. Тедди закатит сцену, если он приведет домой собаку.
– Вы точно ее не хотите? – с надеждой спросил он у Софи.
– Точно. – Ее сына вчера предали земле, и ей вовсе не хотелось, чтобы какая-нибудь паршивая псина напоминала о том, что Джимми ушел и больше уж не вернется. Его похоронили рядом с женой, ее невесткой, которую она так любила. И она тоже не вернется. Никто из них не вернется. При мысли об этом Софи едва не разрыдалась вот прямо сейчас, в присутствии полицейского. Надо научиться сдерживать себя.
– Ну что ж, – сказал Карелла, – тогда мне придется придумать что-нибудь другое. – Он снова взглянул на собаку. Собака смотрела на него. – Впрочем, это не единственное, зачем я к вам пришел, миссис Харрис. Помните, вы говорили мне, что Джимми связывался со своими старыми армейскими дружками...
– Да.
– Чтобы они помогли ему в чем-то, что, как вам казалось, дурно пахнет.
– Да.
– И вы сказали, что имен не помните.
– Да.
– А если я назову несколько имен, то, может, вспомните?
– Может быть.
– Как насчет Расселла Пула? Может, ваш сын звонил ему или писал?
– Да нет, вроде такого имени я не слышала.
– Руди Тэннер?
– Нет.
– Джон Таталья?
– Право, не помню. У меня на имена памяти никакой.
– Роберт Хоупвелл?
– Извините, право, но...
– Карл Фирсен?
– Для меня они все звучат одинаково...
Карелла задумался. Ладно, у Тэннера есть что-то общее с Фирсеном, не исключено также, что Роберта Хоупвелла можно спутать с Расселлом Пулом. Но Таталья звучит ни на что не похоже. Что же касается Кортеса...
– Может, Кортес? – спросил он. – Дэнни Кортес?
– Не помню. Извините.
– А ваш сын писал этому своему приятелю или звонил?
– Писал.
– Почему вы так решили?
– Он сам мне говорил.
– Письмо вы видели?
– Нет.
– А что в нем говорилось, не знаете?
– Нет, об этом Джимми мне не сказал. Сказал только, что написал письмо человеку, который поможет ему и Изабел сделаться богатыми.
– О какой сумме может идти речь, Джимми не говорил?
– Нет.
– Миссис Харрис, а как вам кажется, что Джимми считал богатством?
– Понятия не имею.
– А для вас богатство – это сколько?
– Я была бы самой богатой женщиной на свете, если бы мне вернули Джимми и его жену, – сказала Софи и расплакалась.
Карелла остановился. Запирая дверь, он поймал настороженный взгляд собаки. «Все в порядке», – бросил он, отходя от машины. В этот час улица кишела автомобилями и пешеходами. На углу регулировщик болтал с темноволосой девицей в мини-юбке, жакете из искусственного меха и высоких кожаных сапогах, проституткой по виду. Регулировщик, выпятив грудь и подмигивая, болтает с девицей, напоминающей проститутку, а вокруг машины нетерпеливо гудят, водители ругаются на чем свет, и повсюду образуются пробки! Карелла едва увернулся от такси, попытавшегося выехать из своего ряда и обмануть остановившееся движение.
На противоположной стороне улицы Карелла отыскал дом, где помещалась компания «Престиж Новелти». Прямо перед входом в здание кто-то пролил воду, и на тротуаре образовалась блестящая корка льда. Запросто свалиться можно. Карелла автоматически поднял голову: не моют ли окна. Нет. Откуда же тогда пролилась вода? Чудеса. Всю дорогу чудеса. Карелла раздавил лед и прошел сквозь вращающуюся дверь. На доске в вестибюле он нашел то, что ему нужно: «Престиж Новелти», комната 501, поднялся на пятый этаж и пошел по коридору. Вот и комната 501; застекленная сверху дверь и посередине номер в форме золотого листа. Что ж, пока все хорошо. Проделав столь замечательный дедуктивный эксперимент, то есть, обнаружив с помощью списка в вестибюле нужную ему контору, Карелла вполне мог рассчитывать на скорое повышение – может, уже в будущем месяце сделают детективом первого класса. Он открыл дверь. Это тоже было показателем незаурядного интеллекта и сноровки – взялся за ручку правой рукой, повернул ее, открыл... Проделав все это, Карелла очутился в крохотной приемной, весьма безвкусно выдержанной в зеленом цвете. В стене напротив двери было окошко, а за ним – темноволосая женщина лет тридцати. Наверное, Дженни д'Амато, подумал Карелла. Он разговаривал с ней в пятницу вечером. Карелла подошел к окошку, и стекло отодвинулось.
– Да, чем могу служить?
– Детектив Карелла. Мне надо поговорить с мистером Престоном.
– А-а, ясно.
– Ведь вы мисс д'Амато?
– Да.
– Мистер Престон на месте?
– Сейчас посмотрю, – секретарша опустила стекло, взяла трубку и нажала на какую-то кнопку в основании аппарата. Даже сквозь закрытое окно можно было расслышать, что она говорит.
– Мистер Престон? Вас хочет видеть детектив Карелла. Хорошо, сэр, – и мисс д'Амато положила трубку. Затем снова отодвинула стеклянную панель и, бросив: «Сейчас открою», кивнула на дверь справа. Карелла взялся за ручку двери и, дождавшись зуммера, вошел внутрь. Столы, шкафы с бумагами... За одним из столов, склонившись над гроссбухами, сидела женщина с лошадиным лицом. «Наверное, мисс Холигэн», – подумал Карелла. Она даже головы не подняла.
– Там увидите дверь, – сказала Дженни. – Справа.
– Спасибо, – поблагодарил Карелла и двинулся в указанном направлении.
Престон сидел за массивным деревянным столом. Позади стояли книжные полки, на которых в ряд выстроились запыленные старые книги в кожаных переплетах. На Престоне был темный строгий костюм, белая рубашка и однотонный галстук. В последний раз Карелла видел его в домашнем халате. Сегодня он выглядел гораздо элегантнее, несколько напоминая адвоката из диккенсовских «Больших ожиданий». В голубых глазах его под кустистыми бровями угадывалась настороженность. Увидев Кареллу, он поднялся, протянул руку и сразу же спросил:
– Что нового?
– К сожалению, ничего. Мне хотелось бы, если не возражаете, задать вам еще несколько вопросов.
– Отчего же, пожалуйста. Эта другая женщина, которую убили...
– А вы что, слышали? – вскинулся Карелла.
– Да, об этом же было в газетах. Ее смерть как-нибудь связана с Изабел?
– Пока не знаю.
– Потому что если да... – Престон пожал плечами. – В таком случае, очевидно, по-моему, что мы имеем дело просто с умалишенным.
– Весьма вероятно, – сказал Карелла. – Мистер Престон, насколько я понимаю, вы с Изабел были достаточно откровенны друг с другом.
– Пожалуй.
– А о своих семейных делах говорили?
– Случалось.
– Мистер Престон, у нас есть веские основания полагать, что Джимми Харрис писал какому-то своему старому, армейских времен, приятелю, предлагая ему заняться неким делом – возможно незаконным. Изабел об этом ничего не говорила?
– Нет.
– И никогда не упоминала друзей Джимми, которым он писал?
– Нет.
– А о том, что он ездил на сбор в августе, она рассказывала?
– Да. Видите ли...
– Да, мистер Престон?
– Мы... улизнули с ней на эти несколько дней.
– То есть вы куда-то уехали вместе?
– Да.
– А Джимми в это время был на сборе?
– Да.
– Она потом вам не рассказывала с его слов, как прошла встреча?
– Нет.
– А Джимми не делился с нею планами, как разбогатеть?
– Мне по крайней мере она ничего об этом не говорила.
– Мистер Престон, осматривая квартиру Харрисов, мы не нашли ни дневника, ни записной книжки Изабел.
– Так ведь она же была слепой.
– Это понятно, но слепые пишут по Брейлю, и я уверен, что по крайней мере некоторые из них ведут дневник. Изабел ничего вам об этом не говорила?
– Нет.
– Где было ее рабочее место, мистер Престон?
– Вы имеете в виду здесь, у нас?
– Да.
– В экспедиции.
– Где это?
– А зачем вам знать?
– Потому что, не исключено, что она вела дневник здесь, на работе, так, чтобы он мужу не попался.
– Нет, не думаю, чтобы она вообще вела дневник.
– Но не уверены.
– Ну разумеется, как я могу быть уверен, но... она никогда об этом даже не заикалась. А если бы вела, наверняка сказала.
– Мистер Престон, я все же хотел бы посмотреть ее стол.
– Я... Видите ли... Право, не понимаю...
– А в чем, собственно, проблема, мистер Престон?
– Да ни в чем. Просто вы зря потеряете время.
– Ну что ж, в конце концов, это мое время, не правда ли?
– Да, конечно, но...
– Да, мистер Престон?
– Нет, ничего.
– В таком случае, не проводите ли меня в экспедицию?
Вздохнув, Престон поднялся из-за стола. «Сюда, пожалуйста», – пригласил он, и Карелла последовал за ним из кабинета в коридор и далее в комнату, через которую он вошел. Дверь в экспедицию была рядом со столом мисс Холигэн. Она по-прежнему возилась со своими гроссбухами, однако же на этот раз при появлении мужчин подняла голову. Губы ее искривились в какой-то странной и почти незаметной улыбке. Престон открыл дверь в экспедицию так, словно это был стальной сейф. В комнате без окон за столом сидела девушка. Рядом с ней на полу были навалены всякие брошюры. Девушка раскладывала их по конвертам и заклеивала. Делала она это совершенно автоматически – нагнется, возьмет брошюру, положит в конверт, заклеит.
– Не оставишь ли нас вдвоем. Бет? – попросил Престон, и девушка тут же поднялась с места и вышла из комнаты. Престон запер за ней дверь. Карелла поднял брошюру совершенно наугад – в конце концов он здесь не затем, чтобы отыскивать рекламу пепельниц или сахарниц, солонок или подносов, или соломинок – вообще всякого рода сувениров.
На обложке были изображены целующиеся мужчина и женщина. Над головой у женщины, через всю обложку: «Брачная помощь возлюбленным», ниже: «Возлюбленные». У крайнего правого обреза обложки в сердечко было заключено название компании Престона, а еще ниже – адрес. В нижнем левом углу маленькими буквами было напечатано: «Сексуально ориентированная реклама для взрослых». Далее помещалось предупреждение: «В этом каталоге содержатся рекламные материалы, которые согласно новому почтовому кодексу могут быть сочтены сексуально ориентированными. Кодексом предусматривается, что такие материалы не должны пересылаться несовершеннолетним или тем, кто в них не заинтересован. Соответственно, если вам меньше двадцати одного года или вас не интересует сексуально ориентированная реклама, не открывайте этот каталог. Не откажите также в любезности обратиться к нам с просьбой исключить ваше имя из числа адресатов. Немедленно по получении такого уведомления ваша просьба будет выполнена, и мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вы больше не получали образцы сексуально ориентированной рекламы».
– Довольно откровенно, – заметил Карелла.
– Мы действуем в точном соответствии с законом, – сказал Престон.
– Не сомневаюсь. – И поскольку Карелле давно уж минул двадцать один год, и помимо того любопытно было посмотреть на образцы сексуально ориентированной рекламы, он открыл брошюру.
Чего тут только не было!
Вот вам, пожалуйста, мягкий массажер в симпатичнейших упаковках самой разной окраски – от каштановой до цвета слоновой кости. Дальше – разного рода раздражители мужских и женских половых органов с самыми экзотическими наименованиями. Тут же – куклы в натуральную величину и со всем набором женских прелестей: обнаженная блондинка за 32 доллара 50 центов, блондинка в нижнем белье – на пять долларов дороже. Были и брюнетки. Дальше рекламировались вибраторы для мужчин и для женщин. И наконец нечто совершенно экзотическое под названием скорая вагинальная помощь – в подарочной коробке и всего за семнадцать долларов двадцать пять центов.
Перечень изделий не иссякал, на каждой странице каталога все новые предложения – «мужская брачная помощь», работающая от зажигалок в машине, всякого рода электрические приспособления, вызывающие сексуальные судороги, приспособления для лесбийской любви, восьмидорожечные пленки с записями звукового оформления любовного акта, водяной матрас с выпуклостями наподобие женских грудей, ручные часы, где на циферблате вместо цифр – различные позиции совокупления, иллюстрированный словарь любви, губная помада в форме пениса – «лучший подарок для любой женщины».
Карелла закрыл брошюру.
– Вот это и рассылала миссис Харрис? – спросил он.
– Так ведь она же ничего не видела, – ответил Престон.
У Кареллы неожиданно возникло чувство, что он все время продирается сквозь джунгли этого города, а на открытое место, где светит солнце, выйти так и не может. Бросив беглый взгляд на Престона, он начал рыться в ящике стола, за которым сидела когда-то Изабел. Не оказалось тут ни дневника, ни записной книжки – вообще ничего не оказалось. Выйдя в коридор, Карелла отыскал туалет и тщательно вымыл руки.
Десять минут первого, во вторник, незадолго до Дня Благодарения, они сидели в кабинете лейтенанта Бернса, пили кофе, который заварили в канцелярии, и ели бутерброды, которые полчаса назад заказал Хейз. В кабинете их было четверо: Карелла, Мейер, Хейз и лейтенант.
Бернс плотный мужчина. Кажется, что костюм ему тесен, жилет на мощной груди расстегнут, пиджак плотно облегает широкие плечи, галстук приспущен, воротник тоже расстегнут, словно толстой шее, на которой сидит голова, негде уместиться. Волосы серые, как снег в этом городе, глаза то ли стальные, то ли синие. В 87-м его называли по-разному – иногда Лейтом, иногда Питом, иногда боссом. Бернс и был боссом, под его началом служили шестнадцать детективов, а он подчинялся только капитану Джону Маршаллу Фрику, который в принципе командовал всей шарагой, но фактически предоставлял Бернсу и его детективам полную свободу действий. Лейтенант прочитал все отчеты Кареллы, Мейера и Хейза и теперь хотел понять, что, черт побери, происходит. Четыре вида преступлений угнетали его больше, чем все остальные безобразия, творящиеся в этом городе. Прежде всего – убийство. Далее – поджог. Затем – изнасилование. И, наконец, торговля наркотиками. С точки зрения Бернса, перерезать горло слепому это то же самое, что задушить невинного младенца в колыбели. Ему не нравилось, как идет расследование этого дела. Вообще-то сегодня он с самого утра был не в настроении, и, чувствуя, что босс в любой момент готов взорваться, детективы ходили вокруг него на цыпочках, как воришки в чужой квартире.
– Не пойму, чего ты возишься с этими старыми армейскими делами, – начал Бернс.
– Видишь ли, Пит, – сказал Карелла, – этого малого преследовали кошмары...
– У меня тоже бывают кошмары, и что из этого?
– И к тому же он связался с кем-то из старых дружков по армии, затевал с ним какое-то дело, в чем бы там оно ни заключалось.
– Ну, это только по словам его матери.
– Мне она кажется надежным свидетелем.
– Свидетелем чего? Она ведь даже и письма, которое он якобы послал, не видела.
– Но он говорил ей о нем.
– А она не может вспомнить имени адресата.
– Это правда.
– Так на кой черт тебе она нужна? – Бернс отхлебнул уже остывшего кофе и тут же поставил чашку на место.
– Джимми мог послать письмо любому из «Альфы» – ведь ты сам говорил, что у него есть адреса.
– Да, они обменялись адресами на сборе.
– И к тому же какое отношение имеет это письмо к убийству? Еще раз спрашиваю: на кой черт ты теряешь время, копаясь в этих старых военных делах?
– Да я все о кошмарах думаю, – пожал плечами Карелла.
– Он считает, – заговорил Мейер, – что...
– Он что, заикаться у нас начал? – перебил его Бернс.
– Что?
– Детектив Карелла заикается?
– Нет, сэр, однако...
– Ну так пусть он сам и скажет, что думает.
– Я и сам не могу толком объяснить, – сказал Карелла. – Но меня смущает то, что Харрис вспоминал изнасилование, которого не было.
– Ну, это если верить девушке.
– Я ей верю.
– И я тоже, – поддакнул Мейер.
– Хорошо, но что все это имеет общего с нашим дедом? – настаивал Бернс. – Сначала убивают мужчину, потом его жену, потом еще одну женщину.
– Я не думаю, что все эти убийства связаны между собой, – сказал Карелла. – Первые два скорее всего да, связаны, но что касается третьего...
– Я не смогу за ней ухаживать, – заявила она. – Крисси целый, день в школе, я на работе. Да и как поместится такая здоровая собака в такой крохотной квартирке?
– Я думал, может, вы захотите взять ее, – сказал Карелла.
– Никакая собака не вернет мне моего Джимми. Знаете, мистер, забирайте-ка ее с собой.
– Ладно, – Карелла посмотрел на собаку. Никому она была не нужна. А ему, Карелле, тем более. Собака злобно посмотрела на него. Поводок Карелла снял, но остался кожаный ошейник, густо усеянный разными кнопками и металлическими дисками, Карелла подумал, что, если он все же решит взять собаку, придется все это хозяйство основательно изучить, выяснить, какие прививки делали, какие нет. Карелла не хотел никакой собаки. Он не любил собак. Тедди закатит сцену, если он приведет домой собаку.
– Вы точно ее не хотите? – с надеждой спросил он у Софи.
– Точно. – Ее сына вчера предали земле, и ей вовсе не хотелось, чтобы какая-нибудь паршивая псина напоминала о том, что Джимми ушел и больше уж не вернется. Его похоронили рядом с женой, ее невесткой, которую она так любила. И она тоже не вернется. Никто из них не вернется. При мысли об этом Софи едва не разрыдалась вот прямо сейчас, в присутствии полицейского. Надо научиться сдерживать себя.
– Ну что ж, – сказал Карелла, – тогда мне придется придумать что-нибудь другое. – Он снова взглянул на собаку. Собака смотрела на него. – Впрочем, это не единственное, зачем я к вам пришел, миссис Харрис. Помните, вы говорили мне, что Джимми связывался со своими старыми армейскими дружками...
– Да.
– Чтобы они помогли ему в чем-то, что, как вам казалось, дурно пахнет.
– Да.
– И вы сказали, что имен не помните.
– Да.
– А если я назову несколько имен, то, может, вспомните?
– Может быть.
– Как насчет Расселла Пула? Может, ваш сын звонил ему или писал?
– Да нет, вроде такого имени я не слышала.
– Руди Тэннер?
– Нет.
– Джон Таталья?
– Право, не помню. У меня на имена памяти никакой.
– Роберт Хоупвелл?
– Извините, право, но...
– Карл Фирсен?
– Для меня они все звучат одинаково...
Карелла задумался. Ладно, у Тэннера есть что-то общее с Фирсеном, не исключено также, что Роберта Хоупвелла можно спутать с Расселлом Пулом. Но Таталья звучит ни на что не похоже. Что же касается Кортеса...
– Может, Кортес? – спросил он. – Дэнни Кортес?
– Не помню. Извините.
– А ваш сын писал этому своему приятелю или звонил?
– Писал.
– Почему вы так решили?
– Он сам мне говорил.
– Письмо вы видели?
– Нет.
– А что в нем говорилось, не знаете?
– Нет, об этом Джимми мне не сказал. Сказал только, что написал письмо человеку, который поможет ему и Изабел сделаться богатыми.
– О какой сумме может идти речь, Джимми не говорил?
– Нет.
– Миссис Харрис, а как вам кажется, что Джимми считал богатством?
– Понятия не имею.
– А для вас богатство – это сколько?
– Я была бы самой богатой женщиной на свете, если бы мне вернули Джимми и его жену, – сказала Софи и расплакалась.
* * *
За всю дорогу собака не издала ни звука. Сидела себе на заднем сиденье и смотрела через окно, как машины снуют туда-сюда. «Так что же, везти ее в собачий приют?» – мучился Карелла. Мэлони говорил, что из контейнера постепенно выкачивают воздух. Это, говорит, все равно как если засыпаешь. Черта с два засыпаешь! – воздух жадно стараешься ухватить – это называется засыпаешь? Карелла не любил собак вообще, и эта собака отнюдь не была исключением. Но в приют он ее отдавать не хотел.Карелла остановился. Запирая дверь, он поймал настороженный взгляд собаки. «Все в порядке», – бросил он, отходя от машины. В этот час улица кишела автомобилями и пешеходами. На углу регулировщик болтал с темноволосой девицей в мини-юбке, жакете из искусственного меха и высоких кожаных сапогах, проституткой по виду. Регулировщик, выпятив грудь и подмигивая, болтает с девицей, напоминающей проститутку, а вокруг машины нетерпеливо гудят, водители ругаются на чем свет, и повсюду образуются пробки! Карелла едва увернулся от такси, попытавшегося выехать из своего ряда и обмануть остановившееся движение.
На противоположной стороне улицы Карелла отыскал дом, где помещалась компания «Престиж Новелти». Прямо перед входом в здание кто-то пролил воду, и на тротуаре образовалась блестящая корка льда. Запросто свалиться можно. Карелла автоматически поднял голову: не моют ли окна. Нет. Откуда же тогда пролилась вода? Чудеса. Всю дорогу чудеса. Карелла раздавил лед и прошел сквозь вращающуюся дверь. На доске в вестибюле он нашел то, что ему нужно: «Престиж Новелти», комната 501, поднялся на пятый этаж и пошел по коридору. Вот и комната 501; застекленная сверху дверь и посередине номер в форме золотого листа. Что ж, пока все хорошо. Проделав столь замечательный дедуктивный эксперимент, то есть, обнаружив с помощью списка в вестибюле нужную ему контору, Карелла вполне мог рассчитывать на скорое повышение – может, уже в будущем месяце сделают детективом первого класса. Он открыл дверь. Это тоже было показателем незаурядного интеллекта и сноровки – взялся за ручку правой рукой, повернул ее, открыл... Проделав все это, Карелла очутился в крохотной приемной, весьма безвкусно выдержанной в зеленом цвете. В стене напротив двери было окошко, а за ним – темноволосая женщина лет тридцати. Наверное, Дженни д'Амато, подумал Карелла. Он разговаривал с ней в пятницу вечером. Карелла подошел к окошку, и стекло отодвинулось.
– Да, чем могу служить?
– Детектив Карелла. Мне надо поговорить с мистером Престоном.
– А-а, ясно.
– Ведь вы мисс д'Амато?
– Да.
– Мистер Престон на месте?
– Сейчас посмотрю, – секретарша опустила стекло, взяла трубку и нажала на какую-то кнопку в основании аппарата. Даже сквозь закрытое окно можно было расслышать, что она говорит.
– Мистер Престон? Вас хочет видеть детектив Карелла. Хорошо, сэр, – и мисс д'Амато положила трубку. Затем снова отодвинула стеклянную панель и, бросив: «Сейчас открою», кивнула на дверь справа. Карелла взялся за ручку двери и, дождавшись зуммера, вошел внутрь. Столы, шкафы с бумагами... За одним из столов, склонившись над гроссбухами, сидела женщина с лошадиным лицом. «Наверное, мисс Холигэн», – подумал Карелла. Она даже головы не подняла.
– Там увидите дверь, – сказала Дженни. – Справа.
– Спасибо, – поблагодарил Карелла и двинулся в указанном направлении.
Престон сидел за массивным деревянным столом. Позади стояли книжные полки, на которых в ряд выстроились запыленные старые книги в кожаных переплетах. На Престоне был темный строгий костюм, белая рубашка и однотонный галстук. В последний раз Карелла видел его в домашнем халате. Сегодня он выглядел гораздо элегантнее, несколько напоминая адвоката из диккенсовских «Больших ожиданий». В голубых глазах его под кустистыми бровями угадывалась настороженность. Увидев Кареллу, он поднялся, протянул руку и сразу же спросил:
– Что нового?
– К сожалению, ничего. Мне хотелось бы, если не возражаете, задать вам еще несколько вопросов.
– Отчего же, пожалуйста. Эта другая женщина, которую убили...
– А вы что, слышали? – вскинулся Карелла.
– Да, об этом же было в газетах. Ее смерть как-нибудь связана с Изабел?
– Пока не знаю.
– Потому что если да... – Престон пожал плечами. – В таком случае, очевидно, по-моему, что мы имеем дело просто с умалишенным.
– Весьма вероятно, – сказал Карелла. – Мистер Престон, насколько я понимаю, вы с Изабел были достаточно откровенны друг с другом.
– Пожалуй.
– А о своих семейных делах говорили?
– Случалось.
– Мистер Престон, у нас есть веские основания полагать, что Джимми Харрис писал какому-то своему старому, армейских времен, приятелю, предлагая ему заняться неким делом – возможно незаконным. Изабел об этом ничего не говорила?
– Нет.
– И никогда не упоминала друзей Джимми, которым он писал?
– Нет.
– А о том, что он ездил на сбор в августе, она рассказывала?
– Да. Видите ли...
– Да, мистер Престон?
– Мы... улизнули с ней на эти несколько дней.
– То есть вы куда-то уехали вместе?
– Да.
– А Джимми в это время был на сборе?
– Да.
– Она потом вам не рассказывала с его слов, как прошла встреча?
– Нет.
– А Джимми не делился с нею планами, как разбогатеть?
– Мне по крайней мере она ничего об этом не говорила.
– Мистер Престон, осматривая квартиру Харрисов, мы не нашли ни дневника, ни записной книжки Изабел.
– Так ведь она же была слепой.
– Это понятно, но слепые пишут по Брейлю, и я уверен, что по крайней мере некоторые из них ведут дневник. Изабел ничего вам об этом не говорила?
– Нет.
– Где было ее рабочее место, мистер Престон?
– Вы имеете в виду здесь, у нас?
– Да.
– В экспедиции.
– Где это?
– А зачем вам знать?
– Потому что, не исключено, что она вела дневник здесь, на работе, так, чтобы он мужу не попался.
– Нет, не думаю, чтобы она вообще вела дневник.
– Но не уверены.
– Ну разумеется, как я могу быть уверен, но... она никогда об этом даже не заикалась. А если бы вела, наверняка сказала.
– Мистер Престон, я все же хотел бы посмотреть ее стол.
– Я... Видите ли... Право, не понимаю...
– А в чем, собственно, проблема, мистер Престон?
– Да ни в чем. Просто вы зря потеряете время.
– Ну что ж, в конце концов, это мое время, не правда ли?
– Да, конечно, но...
– Да, мистер Престон?
– Нет, ничего.
– В таком случае, не проводите ли меня в экспедицию?
Вздохнув, Престон поднялся из-за стола. «Сюда, пожалуйста», – пригласил он, и Карелла последовал за ним из кабинета в коридор и далее в комнату, через которую он вошел. Дверь в экспедицию была рядом со столом мисс Холигэн. Она по-прежнему возилась со своими гроссбухами, однако же на этот раз при появлении мужчин подняла голову. Губы ее искривились в какой-то странной и почти незаметной улыбке. Престон открыл дверь в экспедицию так, словно это был стальной сейф. В комнате без окон за столом сидела девушка. Рядом с ней на полу были навалены всякие брошюры. Девушка раскладывала их по конвертам и заклеивала. Делала она это совершенно автоматически – нагнется, возьмет брошюру, положит в конверт, заклеит.
– Не оставишь ли нас вдвоем. Бет? – попросил Престон, и девушка тут же поднялась с места и вышла из комнаты. Престон запер за ней дверь. Карелла поднял брошюру совершенно наугад – в конце концов он здесь не затем, чтобы отыскивать рекламу пепельниц или сахарниц, солонок или подносов, или соломинок – вообще всякого рода сувениров.
На обложке были изображены целующиеся мужчина и женщина. Над головой у женщины, через всю обложку: «Брачная помощь возлюбленным», ниже: «Возлюбленные». У крайнего правого обреза обложки в сердечко было заключено название компании Престона, а еще ниже – адрес. В нижнем левом углу маленькими буквами было напечатано: «Сексуально ориентированная реклама для взрослых». Далее помещалось предупреждение: «В этом каталоге содержатся рекламные материалы, которые согласно новому почтовому кодексу могут быть сочтены сексуально ориентированными. Кодексом предусматривается, что такие материалы не должны пересылаться несовершеннолетним или тем, кто в них не заинтересован. Соответственно, если вам меньше двадцати одного года или вас не интересует сексуально ориентированная реклама, не открывайте этот каталог. Не откажите также в любезности обратиться к нам с просьбой исключить ваше имя из числа адресатов. Немедленно по получении такого уведомления ваша просьба будет выполнена, и мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вы больше не получали образцы сексуально ориентированной рекламы».
– Довольно откровенно, – заметил Карелла.
– Мы действуем в точном соответствии с законом, – сказал Престон.
– Не сомневаюсь. – И поскольку Карелле давно уж минул двадцать один год, и помимо того любопытно было посмотреть на образцы сексуально ориентированной рекламы, он открыл брошюру.
Чего тут только не было!
Вот вам, пожалуйста, мягкий массажер в симпатичнейших упаковках самой разной окраски – от каштановой до цвета слоновой кости. Дальше – разного рода раздражители мужских и женских половых органов с самыми экзотическими наименованиями. Тут же – куклы в натуральную величину и со всем набором женских прелестей: обнаженная блондинка за 32 доллара 50 центов, блондинка в нижнем белье – на пять долларов дороже. Были и брюнетки. Дальше рекламировались вибраторы для мужчин и для женщин. И наконец нечто совершенно экзотическое под названием скорая вагинальная помощь – в подарочной коробке и всего за семнадцать долларов двадцать пять центов.
Перечень изделий не иссякал, на каждой странице каталога все новые предложения – «мужская брачная помощь», работающая от зажигалок в машине, всякого рода электрические приспособления, вызывающие сексуальные судороги, приспособления для лесбийской любви, восьмидорожечные пленки с записями звукового оформления любовного акта, водяной матрас с выпуклостями наподобие женских грудей, ручные часы, где на циферблате вместо цифр – различные позиции совокупления, иллюстрированный словарь любви, губная помада в форме пениса – «лучший подарок для любой женщины».
Карелла закрыл брошюру.
– Вот это и рассылала миссис Харрис? – спросил он.
– Так ведь она же ничего не видела, – ответил Престон.
У Кареллы неожиданно возникло чувство, что он все время продирается сквозь джунгли этого города, а на открытое место, где светит солнце, выйти так и не может. Бросив беглый взгляд на Престона, он начал рыться в ящике стола, за которым сидела когда-то Изабел. Не оказалось тут ни дневника, ни записной книжки – вообще ничего не оказалось. Выйдя в коридор, Карелла отыскал туалет и тщательно вымыл руки.
* * *
Ну что же, пора подводить итоги.Десять минут первого, во вторник, незадолго до Дня Благодарения, они сидели в кабинете лейтенанта Бернса, пили кофе, который заварили в канцелярии, и ели бутерброды, которые полчаса назад заказал Хейз. В кабинете их было четверо: Карелла, Мейер, Хейз и лейтенант.
Бернс плотный мужчина. Кажется, что костюм ему тесен, жилет на мощной груди расстегнут, пиджак плотно облегает широкие плечи, галстук приспущен, воротник тоже расстегнут, словно толстой шее, на которой сидит голова, негде уместиться. Волосы серые, как снег в этом городе, глаза то ли стальные, то ли синие. В 87-м его называли по-разному – иногда Лейтом, иногда Питом, иногда боссом. Бернс и был боссом, под его началом служили шестнадцать детективов, а он подчинялся только капитану Джону Маршаллу Фрику, который в принципе командовал всей шарагой, но фактически предоставлял Бернсу и его детективам полную свободу действий. Лейтенант прочитал все отчеты Кареллы, Мейера и Хейза и теперь хотел понять, что, черт побери, происходит. Четыре вида преступлений угнетали его больше, чем все остальные безобразия, творящиеся в этом городе. Прежде всего – убийство. Далее – поджог. Затем – изнасилование. И, наконец, торговля наркотиками. С точки зрения Бернса, перерезать горло слепому это то же самое, что задушить невинного младенца в колыбели. Ему не нравилось, как идет расследование этого дела. Вообще-то сегодня он с самого утра был не в настроении, и, чувствуя, что босс в любой момент готов взорваться, детективы ходили вокруг него на цыпочках, как воришки в чужой квартире.
– Не пойму, чего ты возишься с этими старыми армейскими делами, – начал Бернс.
– Видишь ли, Пит, – сказал Карелла, – этого малого преследовали кошмары...
– У меня тоже бывают кошмары, и что из этого?
– И к тому же он связался с кем-то из старых дружков по армии, затевал с ним какое-то дело, в чем бы там оно ни заключалось.
– Ну, это только по словам его матери.
– Мне она кажется надежным свидетелем.
– Свидетелем чего? Она ведь даже и письма, которое он якобы послал, не видела.
– Но он говорил ей о нем.
– А она не может вспомнить имени адресата.
– Это правда.
– Так на кой черт тебе она нужна? – Бернс отхлебнул уже остывшего кофе и тут же поставил чашку на место.
– Джимми мог послать письмо любому из «Альфы» – ведь ты сам говорил, что у него есть адреса.
– Да, они обменялись адресами на сборе.
– И к тому же какое отношение имеет это письмо к убийству? Еще раз спрашиваю: на кой черт ты теряешь время, копаясь в этих старых военных делах?
– Да я все о кошмарах думаю, – пожал плечами Карелла.
– Он считает, – заговорил Мейер, – что...
– Он что, заикаться у нас начал? – перебил его Бернс.
– Что?
– Детектив Карелла заикается?
– Нет, сэр, однако...
– Ну так пусть он сам и скажет, что думает.
– Я и сам не могу толком объяснить, – сказал Карелла. – Но меня смущает то, что Харрис вспоминал изнасилование, которого не было.
– Ну, это если верить девушке.
– Я ей верю.
– И я тоже, – поддакнул Мейер.
– Хорошо, но что все это имеет общего с нашим дедом? – настаивал Бернс. – Сначала убивают мужчину, потом его жену, потом еще одну женщину.
– Я не думаю, что все эти убийства связаны между собой, – сказал Карелла. – Первые два скорее всего да, связаны, но что касается третьего...