Страница:
— Что дальше? — спросил Солли, натягивая одежду.
— Поехали домой, — ответила Ким. — Расскажем Мэтту. Пусть в Институте придумают способ обшарить корабль и проверить, что пришельца нет. А тогда включим приемник и будем ждать мирового признания.
Солли ответил только коротким «угу».
Корабль патруля подошел на расстояние оптической видимости. Он проплыл от левого борта к правому, очевидно, выполняя визуальный осмотр. Он был меньше «Хаммерсмита» но выглядел опасно и серьезно. Медленно повернулась кольцевая антенна.
— «Хаммерсмит», мы идем к вам на борт. Подтвердите прием одной вспышкой.
— Это не входит в процедуру, — сказал Солли. — Наверное, у них приказ отправить нас в тюрьму.
— Я подумала, когда Мэтт… — Тут у Солли изменилось лицо, будто он был поражен чем-то. — Что…
Он махнул на нее рукой, прося тишины, и приставил ладонь к уху. Двигатели сменили тембр. Они загудели громче, и Ким подалась назад — ее толкнуло назад, прижало к спинке. Корабль менял курс. И набирал скорость.
— Какого черта? — Солли застучал клавишами консоли. Патрульный корабль требовал вернуться на прежний курс и снизить скорость.
— Что случилось? — спросила Ким.
— Не знаю. Хэм, что происходит? Хэм!
Главные двигатели набирали обороты.
— Мы движемся к состоянию прыжка, — сказал Солли.
— Это чертова тварь все еще здесь! — еле выдохнула Ким. Солли снова перешел на ручное управление и рванул ручку аварийного выключения двигателей. Ничего не произошло. Ускорение продолжалось.
— Он захватил корабль. — Ким почувствовала, как сердце сжимает лед. — И направляется домой.
— Этого не будет.
Солли вошел в чулан, где, как Ким теперь знала, находилась рукоятка отключения питания.
Слышно было, как он снял панель, дернул рукоять.
— А, черт! Не работает. Этот гад отрубил всю схему.
— И что мы можем сделать? Солли посмотрел на приборную доску.
— Он летит домой. И нас с собой тащит.
— Можем отрубить двигатели?
— Только если отключим питание. На это нет времени.
Ким стала отстегиваться.
— А если разнести их гаечным ключом?
— Взорвутся на месте. Можно более простым способом.
Она пошла за ним по коридору, вниз по лестнице.
— А каким? У них есть механизм самоуничтожения?
— Нечто в этом роде. Надо только переключиться на прыжковые преждевременно. Раньше, чем они будут готовы. Это немедленная перегрузка. У тебя диск есть?
— Какой? Ты о чем?
— Тащи его сюда. И быстрее, Ким, пошли.
Он имел в виду диск с перехватом, из записей с «Охотника». Ким забежала в каюту, схватила диск.
— Коммуникатор прихвати, — велел Солли.
Было еще кое-что, что Ким хотела бы спасти, но вроде бы времени паковаться не было.
— Но ведь ты говорил, что система безопасности не даст этого сделать?
— Я ее уже отключил. — Они спешили на первый уровень.
— А как мы это сделаем так, чтобы нас самих не убило?
— Из посадочного модуля, — сказал Солли. — Только надо быстрее.
Они вытащили тело Эмили, Солли повел к ангару и остановился перед приборной доской.
— Никогда раньше этого не делал, — сказал он, вводя команду. В модуле открылись два люка, один в кокпит, другой в грузовой трюм. Ким и Солли закрепили Эмили в трюме, а сами влезли в кокпит. Солли сел в кресло пилота и начал щелкать выключателями. Загудело питание. Вдруг Солли обернулся и посмотрел на Ким, будто у него зуб заболел.
— Черт, забыл! Сиди пока тихо, — сказал он. — Я сейчас вернусь.
Сжав ее руку, он выбрался наружу.
Она смотрела, как он бросился прочь по коридору. Что такого важного он мог забыть, чтобы…
Люк со щелчком закрылся. Ким глядела в пустой ангар.
— Солли?
Двигатели снова сменили тембр.
Ким попыталась вызвать по коммуникатору.
— Солли! Где ты?
Лязгнула дверь между ангаром и коридором. Ким похолодела от страха.
— Солли!
— Ким, — донесся его голос из коммуникатора. — Ким, прости меня.
— Нет! — завизжала она. — Не делай этого!
— У меня нет выбора, Ким. Послушай…
— Я не понимаю!
— Я не могу взорвать «Хаммерсмит» из модуля.
— Но ты же сказал…
— Я соврал. Прости, я соврал. Иначе ты бы осталась со мной, а этого я допустить не мог.
— Тогда брось это! Пусть разбирается патруль. Они его взорвут ко всем чертям!
Она пыталась открыть дверь и выбраться из модуля, но зажигали красные огоньки, сообщая, что наружное давление падает. Все загерметизировалось.
— Времени нет, Ким. Они не станут нападать на корабль Института за просто так. И эта тварь удерет. Она вернется домой на «Хаммерсмите» и расскажет всем, где мы живем.
— Солли, прошу тебя, не надо!
Модуль задвигался, выходя из направляющих.
— Я не умею водить эту штуку!
— Тебе и не придется. Запуск выведет тебя из корабля, а потом просто скажи компьютеру, чтобы доставил тебя к патрулю. Или подожди, пока они тебя подберут.
— Солли, я не хочу без тебя жить!
— Я знаю, детка, и всегда знал.
Она застучала кулаками по люку:
— Нет, Солли! Нет-нет-нет-нет…
— Прощай, Ким. Не забывай меня.
Она зажмурилась, но слезы хлестали из-под век. Двигатели дернули вперед. Загудело, защелкало пусковое оборудование. Модуль выпал, и Ким оказалась одна среди звезд.
В кокпите раздался голос:
— Посадочный модуль, ответьте патрулю. Что у вас происходит:
— Не надо, Солли! — кричала она в голос. — Я возвращаюсь! Модуль, вернуться на «Хаммерсмит»!
Но кокпит озарила ослепительная вспышка. И слышно было, как патруль сказал:
— Святый Боже…
22
Ким еле помнила, как ее подобрал патруль. Что-то ей дали успокоительное, приставили к ней женщину-офицера, пока транквилизатор подействует, и Ким провалилась в кошмарный сон, в котором Солли был жив и говорил с ней, будто ничего не случилось, но она знала, что он мертв, что это лишь отсрочка до возвращения в реальный мир.
Отдельными кадрами запомнилось, как ее несут на носилках, вкладывают в лифт в Небесной Гавани, грузят во флаер.
Реальный мир, в который она вернулась, состоял из белых простыней, неудобной подушки и Мэтта Флекснера. И впечатление, что еще кто-то невидимый стоит за ним.
— Как себя чувствуешь, Ким?
В памяти были провалы. Ким помнила посадочный модуль, но не помнила, как туда попала. Помнила, как нашли Эмили, но не помнила, как следили за ней на орбите. Знала, что Солли больше нет. Но это знание глушилось общим отупением.
— Нормально, — сказала она. — О'кей.
— Ты не хочешь нам рассказать, что случилось?
Вдруг стоящий сзади человек стал четко виден. Кэнон Вудбридж. Одетый в черные брюки и серый свитер. Ким не видела его с момента запуска проекта «Маяк». Он выступил вперед, изобразил улыбку, подтянул к себе стул и поздоровался.
Ким ответила, и тут же сказала:
— Мэтт, Солли погиб.
— Мы знаем. Как это случилось?
— Где мы?
— В госпитале «Дружба». Тебя освободили, все в порядке.
— Они там есть. Инопланетяне.
Вудбридж посмотрел долгим взглядом.
— Что случилось? — спросил он. — Откуда взялось тело Эмили?
Все стало возвращаться на место, все ускользавшие ранее детали.
— Она осталась там, — ответила Ким.
— Где?
— Алнитак.
— Где? — переспросил Вудбридж.
— Это одна из звезд пояса Ориона, — объяснил Мэтт. Видно было, как пульсирует жилка на шее Вудбриджа.
— Пожалуйста, Ким, объясни нам, что случилось, — попросил он неожиданно спокойным голосом.
Она рассказала все. Объяснила, что они хотели выяснить, куда летал «Охотник». Рассказала, как они перехватили радиообмен между экспедицией Трипли и неизвестным кораблем, показала диск. Описала объект, который их преследовал, рассказала, как Солли выходил на обшивку, чтобы его снять.
— Но это не помогло, — сказала она. — Что-то попало на борт. И попыталось захватить корабль.
— Ким, ты уверена? — спросил Мэтт.
— Да, уверена. Это есть в бортжурнале корабля.
— От бортжурнала мало что осталось, — тихо сказал Мэтт.
Конечно. Мозг работал еще на четверть нормы. «Хаммерсмит» погиб. И Солли вместе с ним.
— Сейчас это все не важно, — сказал Вудбридж. — Что бы ни случилось, это все позади.
— Надо предупредить людей. Может быть, обо всей зоне Алнитака, — взволнованно произнесла Ким. — Даже объявить ее под запретом. Чтобы никто туда не совался.
Вудбридж нахмурился:
— Не вижу, как это можно сделать.
— Но почему? Эти существа — они злонамеренны, Кэнон!
— Потому-то мы и не можем этого сделать. Видишь ли, — он повернул стул, пододвинулся к кровати, положил скрещенные руки на ее спинку и уперся в них подбородком, — мы бы так и поступили, если бы могли. Но у нас нет способа осуществить такой запрет. Даже с судами, зарегистрированными на Гринуэе, не говоря уже о чужих кораблях.
— Тогда дайте предупреждение.
— И что будет, если мы это сделаем? — Он говорил с доверительной интонацией, будто советуясь с ней.
— Все частные корабли немедленно туда ринутся, — сказала она, секунду подумав.
— Именно так. Это и произойдет. Вот твой коллега, — он показал глазами на Мэтта, — уже думает, как бы туда добраться. Правда, Мэтт?
— Нет, если эти штуки смертельно опасны.
Вудбридж изобразил уверенную улыбку:
— А это значит, что в конце концов кто-то им даст наш адрес. Если твой рассказ и твое толкование верны, у нас будут серьезные неприятности.
— Так что же вы собираетесь делать?
— Ничего.
— Не поняла?
— Ничего. Совсем ничего. Мы хотим, чтобы люди туда не совались — это наша главная забота.
— Ты только что сказал, что этого сделать невозможно.
— Я сказал, что мы не можем приказать туда не лезть. Или предупредить. Но туда все равно никто не летает. Когда на Алнитаке выполнялось последнее наблюдение?
— Двести лет назад, — ответил Мэтт.
Вудбридж с довольным видом поднял глаза к потолку.
— Это я и имею в виду. Это далеко, никому там ничего не надо, и туристы туда не летают. Если мы ни о чем не скажем, ничего и никому, можно спокойно допустить, что в ближайшее время посещений этого района не будет.
— А не в ближайшее? — спросила Ким.
— Правительство начнет продуманную подготовку. В рамках этой подготовки наверняка будут посланы автоматические зонды, и мы сможем выяснить, что там происходит, без ненужного риска. Конечно, для этого надо, чтобы ни одно слово об инопланетянах не вышло за пределы этой комнаты. — Он посмотрел на Ким. — На твою лояльность, как я понимаю, мы можем рассчитывать.
— А я-то ждала почетного караула, — попыталась пошутить Ким.
Вудбридж изобразил улыбку.
— Я что-нибудь организую. — Он поднялся и посмотрел на Мэтта. — Разумеется, Институт откажется от обвинений.
— Хм, — сказал Мэтт. — Вряд ли Фил на это пойдет.
— Никуда он не денется. Инцидент исчерпан. Угона корабля не было, были неполадки связи.
— Я ему передам ваши слова, — сказал Мэтт. — Но как мы объясним гибель «Хаммерсмита» совету попечителей?
Вудбридж натянул куртку и пошел к двери.
— Не знаю. Расследование еще не закончено. Скажите Агостино, что я позвоню ему сегодня и сообщу о причине несчастного случая. Кстати, уже установлено, что это был несчастный случай. — Он смотрел на Ким, но обращался по-прежнему к Мэтту. — Когда следующая вспышка новой?
— Через пару недель.
— Это будет третья.
— Да.
— И именно она определит временную последовательность. Одинаковые интервалы между событиями.
— Верно.
— Это укажет на то, что события вызваны искусственно.
— Да.
— Отмените ее.
— Отменить? — сказал потрясенный Мэтт. — Это невозможно!
— Думаю, в данных обстоятельствах Совет согласится, что объявлять о своем присутствии — не слишком разумная мысль.
— Кэнон, свет от новых дойдет до Алнитака только через тысячу лет!
— Мэтт! — В комнате повисло напряжение. — Через несколько дней будет постановление суда, приостанавливающее операцию по соображениям охраны окружающей среды. Там будет сказано только о приостановке. Но больше вы устраивать эти взрывы не будете.
Мэтт поглядел на Ким, и было ясно, что он считает ее в этом виноватой.
— Кстати, Кэнон, есть еще одна вещь, которую ты должен знать, — сказала Ким. — Это создание на корабле…
— Да?
— Есть еще одно или очень похожее в долине Северина.
Вудбридж наморщил лоб:
— Северинский фантом?
— Да. — Ким увидела, как Вудбридж переглянулся с Мэттом. Слишком много странных историй сразу.
— Мы посмотрим, — ответил Вудбридж.
— Кэнон, — спросила она. — А раньше этого не случалось? Скрытие результатов?
Он озадаченно погладил бороду.
— Не понимаю, о чем ты.
— Двадцать семь лет назад.
— А! «Охотник». Нет. Мне по крайней мере не известно. — Заметив скептическое выражение ее лица, он добавил: — Я бы не стал тебе врать, Ким.
— О'кей, — сказала она.
У дверей Вудбридж остановился.
— Я рад видеть, что ты поправляешься. И мне чертовски жаль Солли.
Шепард встретил ее с бурной радостью. Он был счастлив видеть ее снова после такого долгого отсутствия. Его, как он сказал, сильно встревожили сообщения о ее неудачных приключениях. И он страшно сокрушался о гибели Солли, которого любил.
За это время накопились письма.
В основном от друзей и родственников, с советами и предложениями, с выражениями радости, что она, как выяснилось, не воровка. Институт выпустил пресс-релиз, где разъяснялось, что весь инцидент с «Хаммерсмитом» был недоразумением. Несколько адвокатов предлагали Ким подать в суд на кого-нибудь, чаще всего на Институт — за выпуск в рейс корабля с неисправными двигателями и за диффамацию, Шейел выражал заботу, говорил о своем предположении, что инцидент связан с «Охотником», выражал удивление и благодарность за то, что Ким сделала так много. И еще он говорил, что очень хочет узнать, что она выяснила.
По заявлению властей, причиной смерти Эмили явились обширные ранения груди и живота, нанесенные, вероятнее всего, лучом частиц из лазера. Заклубились скандальные слухи: любовники поссорились, и женщину выбросили в шлюз; Кейн и Трипли вступили в сговор и убили двух женщин — наверное, за то, что они отказались участвовать в каком-то диком сексуальном ритуале; на борту «Охотника» все время кипели оргии, и после бурной ночи произошло убийство; Кейн и Трипли были гомосексуалистами, и им надоели постоянные приставания женщин, тогда они одну убили, чтобы это было уроком для другой. Власти обещали провести полное расследование, но репутация обоих мужчин тем временем катилась вниз. И Ким чувствовала свою вину за это.
Официальная версия переносила место смерти Эмили за несколько световых лет от Алнитака, чтобы не вызывать интереса к этой зоне.
Ким все еще понятия не имела, как и почему погибли эти женщины. Она чувствовала свою вину за обвинения, выдвинутые против Кейна и Трипли, но, насколько она знала, эти люди вполне могли бы сделать все, в чем их теперь обвиняли. В конце концов, кто-то же убил женщин?
В Институте ее приняли холодно. Друзья Солли, которых был легион, размышляли, часто в ее присутствии и вслух, что нашлось такого важного, что стоило жизни Солли, как получилось, что она ушла на посадочном модуле, а Солли остался в корабле с — по утверждению официального отчета — «перегруженными прыжковыми двигателями». От нее требовали ответов, а историю, которую она сочинила насчет того, что они летали проверять слухи о первом контакте, сочли неубедительной. Ким стала парией.
Агостино восстановил ее на работе, но, когда она пришла к нему поблагодарить, он ее не принял. Ей сообщили, что Агостино винит ее в срыве проекта «Маяк». Она заметила в разговоре с Мэттом, что этот проект теперь не нужен.
— Не важно, — возразил Мэтт. — Многие вложили в «Маяк» всю свою жизнь. А нам он приносил деньги — это ты лучше других знаешь. К тому же публика не знает, что он стал лишним. Она думает, что он просто провалился.
Когда тело Эмили отдали, Ким организовала похоронную службу.
Церемония прошла в погожий день апреля под ясным небом. Ким выбрала для службы рощу неподалеку от Института, и там собрались друзья и родственники. Пришли «Рыцари моря», интересовались ее самочувствием и приносили соболезнования.
Через два дня аналогичная церемония была совершена в память Солли.
Ее провели на голом холме у моря. Здесь были родственники Солли, почти никого из которых Ким раньше не видела. «Рыцари моря» были и здесь с плещущим знаменем, на котором была их эмблема — трезубец на белом фоне. Представители Института шли толпами, даже Агостино появился.
Друзья Солли по обычаю выходили вперед и говорили о нем. Остальные стояли и вытирали глаза.
С океана дул соленый ветер. Один композитор, которого Солли когда-то вез с Земли и с которым подружился, написал для похорон кантату «Хотя завтра и не наступит». Он привел с собой певца, и тот спел ее, а Ким слушала, не вытирая слез.
В конце концов, как она и знала с самого начала, было названо ее имя.
Стоящий среди «рыцарей» брат Солли показал на нее.
— Ким Брэндивайн, — объявил он. — Юная дама, ради которой Солли отдал жизнь. — Все посмотрели на нее с ожиданием. — Ким, может быть, ты выйдешь и скажешь пару слов?
Она надеялась, что ее оставят в покое. Но выступить — это было самое меньшее, что она могла сделать в память Солли, и потому она была готова. Она приняла транквилизатор заранее, но он никак не смягчил горе и чувство потери, и Ким забыла все, что подготовила, и кое-как, запинаясь, произнесла несколько банальных фраз, тут же унесенных ветром.
— Самый самоотверженный человек, которого я знала…
На горизонте уходил вдаль парус, и казался куда менее реальным, чем морской пейзаж, который она видела на «Хаммерсмите», стоя рядом с Солли.
Небо было безоблачным, ярко сияло солнце. — Меня бы сегодня здесь не было…
Она подавила слезы и сумела возвысить голос над ветром.
— Видит Бог, я его любила!
И чей-то детский голос спросил:
— И поэтому она его бросила, мама?
Когда она договорила, брат Солли вежливо ее поблагодарил, дал слово еще нескольким ораторам, объявил, что напитки подают в южном павильоне и закрыл церемонию.
Ким еще несколько минут стояла не в силах двинуться. Несколько «рыцарей» подошли поговорить, пожелали благополучия. И тут перед ней мелькнули светло-синие глаза Солли. Они принадлежали молодой темноволосой женщине.
— Я — Патриция Кейс, — сказала она. — Сестра Солли. Хотела вас получше рассмотреть.
Она произнесла эти слова, будто откусывая куски льда, повернулась и ушла, сдерживая слезы.
Впервые в жизни Ким встретилась с направленным на нее открытым презрением.
— Это не так было, как вы думаете… — начала она вслед уходящей женщине. — Все совсем не так…
Средства массовой информации подали ее в том же свете: беспомощная пассажирка в исследовательской экспедиции, которую надо было спасать, когда после выхода из гипера прыжковые двигатели пошли вразнос.
Ее приглашали на интервью, в телепередачи, делали соблазнительные предложения об эксклюзивном изложении событий на «Хаммерсмите». Она от всего отказывалась.
Дома ждало сообщение от Бена Трипли. Она прокрутила его и была удивлена, когда он посмотрел на нее печальным взглядом и поздоровался. У нее замерло сердце. Она ожидала, что Бен скажет о том, что она погубила репутацию его отца, что он ее предупреждал, что так и будет. Он, однако, избегал упреков и только сказал, что понимал: от этого всем будет тяжело. Он выразил сожаление по поводу Эмили.
— Я не знаю, что произошло, — сказал он, — и даже представить себе не могу, но мне очень жаль. Мне бы хотелось, чтобы все было иначе.
Что она могла ответить? Дескать, вы все время были правы? Я тоже не знаю, что случилось, может быть, ваш отец ни в чем не виноват, но что сделано, то сделано. Может быть, если бы Кейн и ваш отец все рассказали, когда вернулись, все было бы хорошо. Я тут не виновата.
После долгого обдумывания она записала письмо. В нем она благодарила, выражала уверенность в том, что, когда закончится расследование, его отец будет обелен. Потом прокрутила это письмо, решила, что оно ужасно, и стерла.
Со звонком Шейелу она тоже тянула, потому что не знала, что сказать. Врать Шейелу ей не хотелось, но соглашение с Кэноном Вудбриджем не позволяло сказать правду. Но все равно с кем-то надо было поговорить, а Шейел был единственным, кто у нее остался.
Она набрала код. Через секунду появилось его кресло с драконом, Шейел вошел в картинку и сел в него.
— Ким! Рад тебя видеть. — Он был одет в темно-коричневый халат.
Они обменялись вежливыми словами, хотя Ким видела, как ему не терпится узнать о полете «Хаммерсмита». Он с последнего их разговора похудел и побледнел. Серебристые волосы и борода стали клочковатыми.
— Я мало что могу тебе рассказать, — сказала она. — Просто хотела сказать, что у меня все в порядке.
— Понимаю. — Он сильно сдал за это время. Наверное, так и не оправился после того, что узнал о Йоши. — Ты потеряла друга.
— Да, Солли Хоббса.
— Я читал о том, что он сделал. Таких друзей мало. — Он протянул руку в сторону и взял чашку, от которой шел пар. — Что ты собираешься делать дальше?
Хороший вопрос.
— Я думаю, что должна извиниться перед Беном Трипли.
— И когда ты это будешь делать?
— Может быть, завтра, если договорюсь о встрече.
— Ты хочешь сделать это лично?
— Да, думаю, так надо. И все равно я хочу поближе рассмотреть «Доблестный».
— «Доблестный»?
Этого она не собиралась говорить, но ведь он, черт побери, все равно знает.
— Корабль на фреске. Помнишь эту модель?
— А, да. Как я мог забыть?
Что-то было странное в его глазах, но Ким не стала гадать, что это может значить. Возможно, игра света.
Она связалась с секретаршей Трипли, и та сказала ей, что может выделить ей время к концу завтрашнего дня. Ким согласилась и позвонила Торе Кейн.
Тора ответила сразу же, но без изображения.
— Да, Кимберли? Чего вы хотите?
Ключ к бортжурналам «Охотника», подумала Ким, которой пришлось врать дочери капитана. Больше никого не осталось.
— Я хотела принести свои извинения. Понимаю, что доставила вам неприятные минуты.
— Да, мне действительно нужно было, чтобы кто-нибудь мне это объяснил. — Слышно было, как шумит океан. — Еще что-нибудь?
— Да. Я хочу, чтобы вы знали: я не верю, что в этих смертях виноват ваш отец.
— Несколько запоздало. — Тора еле сдерживала ярость. — Вы смешали с грязью его имя. Вы это понимаете? Вы уничтожили его! — Тут ее голос вдруг сел, она шумно сглотнула слюну. — Все, ради чего он жил, все, что он совершил, — все это уничтожено. И говорят о нем одну только ложь!
— Может быть, удастся добраться до правды.
— Это просто. Знаете как? Зайдите в музей и посмотрите. — Не голос, а чистый яд. — У вас все?
Нет! Где бортжурналы «Охотника»?
— У вас есть что-нибудь или доступ к чему-нибудь, что может нам рассказать, что случилось в той экспедиции?
Пауза. Жаль, что не видно лица той женщины.
— Нет, — донесся ответ. Но по долгой паузе было ясно, что это ложь.
— Тора, без вашей помощи я этого не смогу сделать.
— Доктор, окажите мне услугу. Не делайте ничего, ладно? С меня вот так хватит вашей помощи.
Тора отключила связь.
Ким подошла к окну и стала глядеть на море.
Она знает.
— Шеп? «Да, Ким?»
— Я хочу говорить с Солли. Сколько понадобится времени…
«Собрать данные и построить личность? Недолго. Ты только должна дать мне подробности экспедиции. Но я бы тебе не советовал…»
— Сделай.
«Ким, тебе часто советовали не…»
— Сколько времени нужно, Шеп?
«Не могу сказать, пока не увижу, что есть в моем распоряжении. Если доступ через сеть, сможешь говорить с ним сегодня вечером».
Через час Ким всходила по ступеням музея Могучего Третьего.
Не требовалось лишней проницательности, чтобы предугадать, что она увидит: Маркиса Кейна заменили на другого героя битвы при Армагоне. Экспозиции, посвященной атаке на «Хаммурапи», более не было. Витрина, где были предметы с Триста семьдесят шестого, опустела. На ней была надпись, что готовится новая экспозиция, посвященная подвигам флотских врачей.
Даже фотографий, на которых Кейн помогал работникам музея, тоже не было.
Ким пошла искать Микела и нашла его в обществе важных персон, которым он на имитаторе показывал ход атаки небольшой лодки на военный корабль. Увидев ее, он жестом показал, чтобы она подождала у него в офисе, но Ким вернулась к пустой витрине. Через пятнадцать минут Микел подошел к ней.
— Рад, что вы живы и здоровы, — сказал он. — Это наверняка было страшное переживание.
— Да, нелегкое.
Микел сел не за свой стол, а на диван.
— Вам что-нибудь принести? Кофе, быть может?
— Нет, спасибо. Микел, а что сталось с экспозицией Кейна?
— Мы ее убрали.
— Это я вижу. Почему?
Он вытаращил глаза:
— Поехали домой, — ответила Ким. — Расскажем Мэтту. Пусть в Институте придумают способ обшарить корабль и проверить, что пришельца нет. А тогда включим приемник и будем ждать мирового признания.
Солли ответил только коротким «угу».
Корабль патруля подошел на расстояние оптической видимости. Он проплыл от левого борта к правому, очевидно, выполняя визуальный осмотр. Он был меньше «Хаммерсмита» но выглядел опасно и серьезно. Медленно повернулась кольцевая антенна.
— «Хаммерсмит», мы идем к вам на борт. Подтвердите прием одной вспышкой.
— Это не входит в процедуру, — сказал Солли. — Наверное, у них приказ отправить нас в тюрьму.
— Я подумала, когда Мэтт… — Тут у Солли изменилось лицо, будто он был поражен чем-то. — Что…
Он махнул на нее рукой, прося тишины, и приставил ладонь к уху. Двигатели сменили тембр. Они загудели громче, и Ким подалась назад — ее толкнуло назад, прижало к спинке. Корабль менял курс. И набирал скорость.
— Какого черта? — Солли застучал клавишами консоли. Патрульный корабль требовал вернуться на прежний курс и снизить скорость.
— Что случилось? — спросила Ким.
— Не знаю. Хэм, что происходит? Хэм!
Главные двигатели набирали обороты.
— Мы движемся к состоянию прыжка, — сказал Солли.
— Это чертова тварь все еще здесь! — еле выдохнула Ким. Солли снова перешел на ручное управление и рванул ручку аварийного выключения двигателей. Ничего не произошло. Ускорение продолжалось.
— Он захватил корабль. — Ким почувствовала, как сердце сжимает лед. — И направляется домой.
— Этого не будет.
Солли вошел в чулан, где, как Ким теперь знала, находилась рукоятка отключения питания.
Слышно было, как он снял панель, дернул рукоять.
— А, черт! Не работает. Этот гад отрубил всю схему.
— И что мы можем сделать? Солли посмотрел на приборную доску.
— Он летит домой. И нас с собой тащит.
— Можем отрубить двигатели?
— Только если отключим питание. На это нет времени.
Ким стала отстегиваться.
— А если разнести их гаечным ключом?
— Взорвутся на месте. Можно более простым способом.
Она пошла за ним по коридору, вниз по лестнице.
— А каким? У них есть механизм самоуничтожения?
— Нечто в этом роде. Надо только переключиться на прыжковые преждевременно. Раньше, чем они будут готовы. Это немедленная перегрузка. У тебя диск есть?
— Какой? Ты о чем?
— Тащи его сюда. И быстрее, Ким, пошли.
Он имел в виду диск с перехватом, из записей с «Охотника». Ким забежала в каюту, схватила диск.
— Коммуникатор прихвати, — велел Солли.
Было еще кое-что, что Ким хотела бы спасти, но вроде бы времени паковаться не было.
— Но ведь ты говорил, что система безопасности не даст этого сделать?
— Я ее уже отключил. — Они спешили на первый уровень.
— А как мы это сделаем так, чтобы нас самих не убило?
— Из посадочного модуля, — сказал Солли. — Только надо быстрее.
Они вытащили тело Эмили, Солли повел к ангару и остановился перед приборной доской.
— Никогда раньше этого не делал, — сказал он, вводя команду. В модуле открылись два люка, один в кокпит, другой в грузовой трюм. Ким и Солли закрепили Эмили в трюме, а сами влезли в кокпит. Солли сел в кресло пилота и начал щелкать выключателями. Загудело питание. Вдруг Солли обернулся и посмотрел на Ким, будто у него зуб заболел.
— Черт, забыл! Сиди пока тихо, — сказал он. — Я сейчас вернусь.
Сжав ее руку, он выбрался наружу.
Она смотрела, как он бросился прочь по коридору. Что такого важного он мог забыть, чтобы…
Люк со щелчком закрылся. Ким глядела в пустой ангар.
— Солли?
Двигатели снова сменили тембр.
Ким попыталась вызвать по коммуникатору.
— Солли! Где ты?
Лязгнула дверь между ангаром и коридором. Ким похолодела от страха.
— Солли!
— Ким, — донесся его голос из коммуникатора. — Ким, прости меня.
— Нет! — завизжала она. — Не делай этого!
— У меня нет выбора, Ким. Послушай…
— Я не понимаю!
— Я не могу взорвать «Хаммерсмит» из модуля.
— Но ты же сказал…
— Я соврал. Прости, я соврал. Иначе ты бы осталась со мной, а этого я допустить не мог.
— Тогда брось это! Пусть разбирается патруль. Они его взорвут ко всем чертям!
Она пыталась открыть дверь и выбраться из модуля, но зажигали красные огоньки, сообщая, что наружное давление падает. Все загерметизировалось.
— Времени нет, Ким. Они не станут нападать на корабль Института за просто так. И эта тварь удерет. Она вернется домой на «Хаммерсмите» и расскажет всем, где мы живем.
— Солли, прошу тебя, не надо!
Модуль задвигался, выходя из направляющих.
— Я не умею водить эту штуку!
— Тебе и не придется. Запуск выведет тебя из корабля, а потом просто скажи компьютеру, чтобы доставил тебя к патрулю. Или подожди, пока они тебя подберут.
— Солли, я не хочу без тебя жить!
— Я знаю, детка, и всегда знал.
Она застучала кулаками по люку:
— Нет, Солли! Нет-нет-нет-нет…
— Прощай, Ким. Не забывай меня.
Она зажмурилась, но слезы хлестали из-под век. Двигатели дернули вперед. Загудело, защелкало пусковое оборудование. Модуль выпал, и Ким оказалась одна среди звезд.
В кокпите раздался голос:
— Посадочный модуль, ответьте патрулю. Что у вас происходит:
— Не надо, Солли! — кричала она в голос. — Я возвращаюсь! Модуль, вернуться на «Хаммерсмит»!
Но кокпит озарила ослепительная вспышка. И слышно было, как патруль сказал:
— Святый Боже…
22
Настоящие друзья — наша величайшая радость и величайшая скорбь. Можно чуть ли не пожелать, чтобы истинных и верных друзей когда-нибудь не стало.
Франсуа Фенелон, «На смерть герцога де Шевреза», 1714 г. н.э.
Ким еле помнила, как ее подобрал патруль. Что-то ей дали успокоительное, приставили к ней женщину-офицера, пока транквилизатор подействует, и Ким провалилась в кошмарный сон, в котором Солли был жив и говорил с ней, будто ничего не случилось, но она знала, что он мертв, что это лишь отсрочка до возвращения в реальный мир.
Отдельными кадрами запомнилось, как ее несут на носилках, вкладывают в лифт в Небесной Гавани, грузят во флаер.
Реальный мир, в который она вернулась, состоял из белых простыней, неудобной подушки и Мэтта Флекснера. И впечатление, что еще кто-то невидимый стоит за ним.
— Как себя чувствуешь, Ким?
В памяти были провалы. Ким помнила посадочный модуль, но не помнила, как туда попала. Помнила, как нашли Эмили, но не помнила, как следили за ней на орбите. Знала, что Солли больше нет. Но это знание глушилось общим отупением.
— Нормально, — сказала она. — О'кей.
— Ты не хочешь нам рассказать, что случилось?
Вдруг стоящий сзади человек стал четко виден. Кэнон Вудбридж. Одетый в черные брюки и серый свитер. Ким не видела его с момента запуска проекта «Маяк». Он выступил вперед, изобразил улыбку, подтянул к себе стул и поздоровался.
Ким ответила, и тут же сказала:
— Мэтт, Солли погиб.
— Мы знаем. Как это случилось?
— Где мы?
— В госпитале «Дружба». Тебя освободили, все в порядке.
— Они там есть. Инопланетяне.
Вудбридж посмотрел долгим взглядом.
— Что случилось? — спросил он. — Откуда взялось тело Эмили?
Все стало возвращаться на место, все ускользавшие ранее детали.
— Она осталась там, — ответила Ким.
— Где?
— Алнитак.
— Где? — переспросил Вудбридж.
— Это одна из звезд пояса Ориона, — объяснил Мэтт. Видно было, как пульсирует жилка на шее Вудбриджа.
— Пожалуйста, Ким, объясни нам, что случилось, — попросил он неожиданно спокойным голосом.
Она рассказала все. Объяснила, что они хотели выяснить, куда летал «Охотник». Рассказала, как они перехватили радиообмен между экспедицией Трипли и неизвестным кораблем, показала диск. Описала объект, который их преследовал, рассказала, как Солли выходил на обшивку, чтобы его снять.
— Но это не помогло, — сказала она. — Что-то попало на борт. И попыталось захватить корабль.
— Ким, ты уверена? — спросил Мэтт.
— Да, уверена. Это есть в бортжурнале корабля.
— От бортжурнала мало что осталось, — тихо сказал Мэтт.
Конечно. Мозг работал еще на четверть нормы. «Хаммерсмит» погиб. И Солли вместе с ним.
— Сейчас это все не важно, — сказал Вудбридж. — Что бы ни случилось, это все позади.
— Надо предупредить людей. Может быть, обо всей зоне Алнитака, — взволнованно произнесла Ким. — Даже объявить ее под запретом. Чтобы никто туда не совался.
Вудбридж нахмурился:
— Не вижу, как это можно сделать.
— Но почему? Эти существа — они злонамеренны, Кэнон!
— Потому-то мы и не можем этого сделать. Видишь ли, — он повернул стул, пододвинулся к кровати, положил скрещенные руки на ее спинку и уперся в них подбородком, — мы бы так и поступили, если бы могли. Но у нас нет способа осуществить такой запрет. Даже с судами, зарегистрированными на Гринуэе, не говоря уже о чужих кораблях.
— Тогда дайте предупреждение.
— И что будет, если мы это сделаем? — Он говорил с доверительной интонацией, будто советуясь с ней.
— Все частные корабли немедленно туда ринутся, — сказала она, секунду подумав.
— Именно так. Это и произойдет. Вот твой коллега, — он показал глазами на Мэтта, — уже думает, как бы туда добраться. Правда, Мэтт?
— Нет, если эти штуки смертельно опасны.
Вудбридж изобразил уверенную улыбку:
— А это значит, что в конце концов кто-то им даст наш адрес. Если твой рассказ и твое толкование верны, у нас будут серьезные неприятности.
— Так что же вы собираетесь делать?
— Ничего.
— Не поняла?
— Ничего. Совсем ничего. Мы хотим, чтобы люди туда не совались — это наша главная забота.
— Ты только что сказал, что этого сделать невозможно.
— Я сказал, что мы не можем приказать туда не лезть. Или предупредить. Но туда все равно никто не летает. Когда на Алнитаке выполнялось последнее наблюдение?
— Двести лет назад, — ответил Мэтт.
Вудбридж с довольным видом поднял глаза к потолку.
— Это я и имею в виду. Это далеко, никому там ничего не надо, и туристы туда не летают. Если мы ни о чем не скажем, ничего и никому, можно спокойно допустить, что в ближайшее время посещений этого района не будет.
— А не в ближайшее? — спросила Ким.
— Правительство начнет продуманную подготовку. В рамках этой подготовки наверняка будут посланы автоматические зонды, и мы сможем выяснить, что там происходит, без ненужного риска. Конечно, для этого надо, чтобы ни одно слово об инопланетянах не вышло за пределы этой комнаты. — Он посмотрел на Ким. — На твою лояльность, как я понимаю, мы можем рассчитывать.
— А я-то ждала почетного караула, — попыталась пошутить Ким.
Вудбридж изобразил улыбку.
— Я что-нибудь организую. — Он поднялся и посмотрел на Мэтта. — Разумеется, Институт откажется от обвинений.
— Хм, — сказал Мэтт. — Вряд ли Фил на это пойдет.
— Никуда он не денется. Инцидент исчерпан. Угона корабля не было, были неполадки связи.
— Я ему передам ваши слова, — сказал Мэтт. — Но как мы объясним гибель «Хаммерсмита» совету попечителей?
Вудбридж натянул куртку и пошел к двери.
— Не знаю. Расследование еще не закончено. Скажите Агостино, что я позвоню ему сегодня и сообщу о причине несчастного случая. Кстати, уже установлено, что это был несчастный случай. — Он смотрел на Ким, но обращался по-прежнему к Мэтту. — Когда следующая вспышка новой?
— Через пару недель.
— Это будет третья.
— Да.
— И именно она определит временную последовательность. Одинаковые интервалы между событиями.
— Верно.
— Это укажет на то, что события вызваны искусственно.
— Да.
— Отмените ее.
— Отменить? — сказал потрясенный Мэтт. — Это невозможно!
— Думаю, в данных обстоятельствах Совет согласится, что объявлять о своем присутствии — не слишком разумная мысль.
— Кэнон, свет от новых дойдет до Алнитака только через тысячу лет!
— Мэтт! — В комнате повисло напряжение. — Через несколько дней будет постановление суда, приостанавливающее операцию по соображениям охраны окружающей среды. Там будет сказано только о приостановке. Но больше вы устраивать эти взрывы не будете.
Мэтт поглядел на Ким, и было ясно, что он считает ее в этом виноватой.
— Кстати, Кэнон, есть еще одна вещь, которую ты должен знать, — сказала Ким. — Это создание на корабле…
— Да?
— Есть еще одно или очень похожее в долине Северина.
Вудбридж наморщил лоб:
— Северинский фантом?
— Да. — Ким увидела, как Вудбридж переглянулся с Мэттом. Слишком много странных историй сразу.
— Мы посмотрим, — ответил Вудбридж.
— Кэнон, — спросила она. — А раньше этого не случалось? Скрытие результатов?
Он озадаченно погладил бороду.
— Не понимаю, о чем ты.
— Двадцать семь лет назад.
— А! «Охотник». Нет. Мне по крайней мере не известно. — Заметив скептическое выражение ее лица, он добавил: — Я бы не стал тебе врать, Ким.
— О'кей, — сказала она.
У дверей Вудбридж остановился.
— Я рад видеть, что ты поправляешься. И мне чертовски жаль Солли.
Шепард встретил ее с бурной радостью. Он был счастлив видеть ее снова после такого долгого отсутствия. Его, как он сказал, сильно встревожили сообщения о ее неудачных приключениях. И он страшно сокрушался о гибели Солли, которого любил.
За это время накопились письма.
В основном от друзей и родственников, с советами и предложениями, с выражениями радости, что она, как выяснилось, не воровка. Институт выпустил пресс-релиз, где разъяснялось, что весь инцидент с «Хаммерсмитом» был недоразумением. Несколько адвокатов предлагали Ким подать в суд на кого-нибудь, чаще всего на Институт — за выпуск в рейс корабля с неисправными двигателями и за диффамацию, Шейел выражал заботу, говорил о своем предположении, что инцидент связан с «Охотником», выражал удивление и благодарность за то, что Ким сделала так много. И еще он говорил, что очень хочет узнать, что она выяснила.
По заявлению властей, причиной смерти Эмили явились обширные ранения груди и живота, нанесенные, вероятнее всего, лучом частиц из лазера. Заклубились скандальные слухи: любовники поссорились, и женщину выбросили в шлюз; Кейн и Трипли вступили в сговор и убили двух женщин — наверное, за то, что они отказались участвовать в каком-то диком сексуальном ритуале; на борту «Охотника» все время кипели оргии, и после бурной ночи произошло убийство; Кейн и Трипли были гомосексуалистами, и им надоели постоянные приставания женщин, тогда они одну убили, чтобы это было уроком для другой. Власти обещали провести полное расследование, но репутация обоих мужчин тем временем катилась вниз. И Ким чувствовала свою вину за это.
Официальная версия переносила место смерти Эмили за несколько световых лет от Алнитака, чтобы не вызывать интереса к этой зоне.
Ким все еще понятия не имела, как и почему погибли эти женщины. Она чувствовала свою вину за обвинения, выдвинутые против Кейна и Трипли, но, насколько она знала, эти люди вполне могли бы сделать все, в чем их теперь обвиняли. В конце концов, кто-то же убил женщин?
В Институте ее приняли холодно. Друзья Солли, которых был легион, размышляли, часто в ее присутствии и вслух, что нашлось такого важного, что стоило жизни Солли, как получилось, что она ушла на посадочном модуле, а Солли остался в корабле с — по утверждению официального отчета — «перегруженными прыжковыми двигателями». От нее требовали ответов, а историю, которую она сочинила насчет того, что они летали проверять слухи о первом контакте, сочли неубедительной. Ким стала парией.
Агостино восстановил ее на работе, но, когда она пришла к нему поблагодарить, он ее не принял. Ей сообщили, что Агостино винит ее в срыве проекта «Маяк». Она заметила в разговоре с Мэттом, что этот проект теперь не нужен.
— Не важно, — возразил Мэтт. — Многие вложили в «Маяк» всю свою жизнь. А нам он приносил деньги — это ты лучше других знаешь. К тому же публика не знает, что он стал лишним. Она думает, что он просто провалился.
Когда тело Эмили отдали, Ким организовала похоронную службу.
Церемония прошла в погожий день апреля под ясным небом. Ким выбрала для службы рощу неподалеку от Института, и там собрались друзья и родственники. Пришли «Рыцари моря», интересовались ее самочувствием и приносили соболезнования.
Через два дня аналогичная церемония была совершена в память Солли.
Ее провели на голом холме у моря. Здесь были родственники Солли, почти никого из которых Ким раньше не видела. «Рыцари моря» были и здесь с плещущим знаменем, на котором была их эмблема — трезубец на белом фоне. Представители Института шли толпами, даже Агостино появился.
Друзья Солли по обычаю выходили вперед и говорили о нем. Остальные стояли и вытирали глаза.
С океана дул соленый ветер. Один композитор, которого Солли когда-то вез с Земли и с которым подружился, написал для похорон кантату «Хотя завтра и не наступит». Он привел с собой певца, и тот спел ее, а Ким слушала, не вытирая слез.
В конце концов, как она и знала с самого начала, было названо ее имя.
Стоящий среди «рыцарей» брат Солли показал на нее.
— Ким Брэндивайн, — объявил он. — Юная дама, ради которой Солли отдал жизнь. — Все посмотрели на нее с ожиданием. — Ким, может быть, ты выйдешь и скажешь пару слов?
Она надеялась, что ее оставят в покое. Но выступить — это было самое меньшее, что она могла сделать в память Солли, и потому она была готова. Она приняла транквилизатор заранее, но он никак не смягчил горе и чувство потери, и Ким забыла все, что подготовила, и кое-как, запинаясь, произнесла несколько банальных фраз, тут же унесенных ветром.
— Самый самоотверженный человек, которого я знала…
На горизонте уходил вдаль парус, и казался куда менее реальным, чем морской пейзаж, который она видела на «Хаммерсмите», стоя рядом с Солли.
Небо было безоблачным, ярко сияло солнце. — Меня бы сегодня здесь не было…
Она подавила слезы и сумела возвысить голос над ветром.
— Видит Бог, я его любила!
И чей-то детский голос спросил:
— И поэтому она его бросила, мама?
Когда она договорила, брат Солли вежливо ее поблагодарил, дал слово еще нескольким ораторам, объявил, что напитки подают в южном павильоне и закрыл церемонию.
Ким еще несколько минут стояла не в силах двинуться. Несколько «рыцарей» подошли поговорить, пожелали благополучия. И тут перед ней мелькнули светло-синие глаза Солли. Они принадлежали молодой темноволосой женщине.
— Я — Патриция Кейс, — сказала она. — Сестра Солли. Хотела вас получше рассмотреть.
Она произнесла эти слова, будто откусывая куски льда, повернулась и ушла, сдерживая слезы.
Впервые в жизни Ким встретилась с направленным на нее открытым презрением.
— Это не так было, как вы думаете… — начала она вслед уходящей женщине. — Все совсем не так…
Средства массовой информации подали ее в том же свете: беспомощная пассажирка в исследовательской экспедиции, которую надо было спасать, когда после выхода из гипера прыжковые двигатели пошли вразнос.
Ее приглашали на интервью, в телепередачи, делали соблазнительные предложения об эксклюзивном изложении событий на «Хаммерсмите». Она от всего отказывалась.
Дома ждало сообщение от Бена Трипли. Она прокрутила его и была удивлена, когда он посмотрел на нее печальным взглядом и поздоровался. У нее замерло сердце. Она ожидала, что Бен скажет о том, что она погубила репутацию его отца, что он ее предупреждал, что так и будет. Он, однако, избегал упреков и только сказал, что понимал: от этого всем будет тяжело. Он выразил сожаление по поводу Эмили.
— Я не знаю, что произошло, — сказал он, — и даже представить себе не могу, но мне очень жаль. Мне бы хотелось, чтобы все было иначе.
Что она могла ответить? Дескать, вы все время были правы? Я тоже не знаю, что случилось, может быть, ваш отец ни в чем не виноват, но что сделано, то сделано. Может быть, если бы Кейн и ваш отец все рассказали, когда вернулись, все было бы хорошо. Я тут не виновата.
После долгого обдумывания она записала письмо. В нем она благодарила, выражала уверенность в том, что, когда закончится расследование, его отец будет обелен. Потом прокрутила это письмо, решила, что оно ужасно, и стерла.
Со звонком Шейелу она тоже тянула, потому что не знала, что сказать. Врать Шейелу ей не хотелось, но соглашение с Кэноном Вудбриджем не позволяло сказать правду. Но все равно с кем-то надо было поговорить, а Шейел был единственным, кто у нее остался.
Она набрала код. Через секунду появилось его кресло с драконом, Шейел вошел в картинку и сел в него.
— Ким! Рад тебя видеть. — Он был одет в темно-коричневый халат.
Они обменялись вежливыми словами, хотя Ким видела, как ему не терпится узнать о полете «Хаммерсмита». Он с последнего их разговора похудел и побледнел. Серебристые волосы и борода стали клочковатыми.
— Я мало что могу тебе рассказать, — сказала она. — Просто хотела сказать, что у меня все в порядке.
— Понимаю. — Он сильно сдал за это время. Наверное, так и не оправился после того, что узнал о Йоши. — Ты потеряла друга.
— Да, Солли Хоббса.
— Я читал о том, что он сделал. Таких друзей мало. — Он протянул руку в сторону и взял чашку, от которой шел пар. — Что ты собираешься делать дальше?
Хороший вопрос.
— Я думаю, что должна извиниться перед Беном Трипли.
— И когда ты это будешь делать?
— Может быть, завтра, если договорюсь о встрече.
— Ты хочешь сделать это лично?
— Да, думаю, так надо. И все равно я хочу поближе рассмотреть «Доблестный».
— «Доблестный»?
Этого она не собиралась говорить, но ведь он, черт побери, все равно знает.
— Корабль на фреске. Помнишь эту модель?
— А, да. Как я мог забыть?
Что-то было странное в его глазах, но Ким не стала гадать, что это может значить. Возможно, игра света.
Она связалась с секретаршей Трипли, и та сказала ей, что может выделить ей время к концу завтрашнего дня. Ким согласилась и позвонила Торе Кейн.
Тора ответила сразу же, но без изображения.
— Да, Кимберли? Чего вы хотите?
Ключ к бортжурналам «Охотника», подумала Ким, которой пришлось врать дочери капитана. Больше никого не осталось.
— Я хотела принести свои извинения. Понимаю, что доставила вам неприятные минуты.
— Да, мне действительно нужно было, чтобы кто-нибудь мне это объяснил. — Слышно было, как шумит океан. — Еще что-нибудь?
— Да. Я хочу, чтобы вы знали: я не верю, что в этих смертях виноват ваш отец.
— Несколько запоздало. — Тора еле сдерживала ярость. — Вы смешали с грязью его имя. Вы это понимаете? Вы уничтожили его! — Тут ее голос вдруг сел, она шумно сглотнула слюну. — Все, ради чего он жил, все, что он совершил, — все это уничтожено. И говорят о нем одну только ложь!
— Может быть, удастся добраться до правды.
— Это просто. Знаете как? Зайдите в музей и посмотрите. — Не голос, а чистый яд. — У вас все?
Нет! Где бортжурналы «Охотника»?
— У вас есть что-нибудь или доступ к чему-нибудь, что может нам рассказать, что случилось в той экспедиции?
Пауза. Жаль, что не видно лица той женщины.
— Нет, — донесся ответ. Но по долгой паузе было ясно, что это ложь.
— Тора, без вашей помощи я этого не смогу сделать.
— Доктор, окажите мне услугу. Не делайте ничего, ладно? С меня вот так хватит вашей помощи.
Тора отключила связь.
Ким подошла к окну и стала глядеть на море.
Она знает.
— Шеп? «Да, Ким?»
— Я хочу говорить с Солли. Сколько понадобится времени…
«Собрать данные и построить личность? Недолго. Ты только должна дать мне подробности экспедиции. Но я бы тебе не советовал…»
— Сделай.
«Ким, тебе часто советовали не…»
— Сколько времени нужно, Шеп?
«Не могу сказать, пока не увижу, что есть в моем распоряжении. Если доступ через сеть, сможешь говорить с ним сегодня вечером».
Через час Ким всходила по ступеням музея Могучего Третьего.
Не требовалось лишней проницательности, чтобы предугадать, что она увидит: Маркиса Кейна заменили на другого героя битвы при Армагоне. Экспозиции, посвященной атаке на «Хаммурапи», более не было. Витрина, где были предметы с Триста семьдесят шестого, опустела. На ней была надпись, что готовится новая экспозиция, посвященная подвигам флотских врачей.
Даже фотографий, на которых Кейн помогал работникам музея, тоже не было.
Ким пошла искать Микела и нашла его в обществе важных персон, которым он на имитаторе показывал ход атаки небольшой лодки на военный корабль. Увидев ее, он жестом показал, чтобы она подождала у него в офисе, но Ким вернулась к пустой витрине. Через пятнадцать минут Микел подошел к ней.
— Рад, что вы живы и здоровы, — сказал он. — Это наверняка было страшное переживание.
— Да, нелегкое.
Микел сел не за свой стол, а на диван.
— Вам что-нибудь принести? Кофе, быть может?
— Нет, спасибо. Микел, а что сталось с экспозицией Кейна?
— Мы ее убрали.
— Это я вижу. Почему?
Он вытаращил глаза: