Макдевит Джек. Берег бесконечности

   — Осторожнее ступай, — сказал Солли.
   Пол замело землей и листьями. В комнатах первого этажа было пусто. Ким посветила вверх, пытаясь рассмотреть второй этаж. По стенам метнулись тени.
   — Вряд ли мы здесь что-нибудь найдем, — заметил Солли. По твердой поверхности заклацали когти. Какое-то животное метнулось прочь от света, но Ким не успела рассмотреть.
   — Белка, наверное, — предположил Солли.
   — Или крыса.
   Вокруг дома завывал ветер, стучали ветки.
   Будь Ким одна, она бы сейчас это бросила и вернулась к флаеру. Она с избытком выполнила свои обязательства перед Шейелом. И перед Эмили.
   Но они проделали долгий путь сюда, и Солли, наверное, сочтет, что ей надо хотя бы осмотреть верхние комнаты.
   Сначала лестница. Подняться и посмотреть, что там такое. Солли пошел впереди, ощупывая ступеньки. Вся конструкция качалась и проседала. Возле верхней площадки одна доска поддалась под ногой. Солли потерял равновесие и чуть не спустился быстрее, чем хотел, но Ким успела его схватить и втащить обратно. В этот момент она не могла не сравнить себя с той девушкой из «Общества правильных действий».
   — Может, я это плохо придумала, — сказала она, еще дрожа. Они осторожно поднялись до конца и быстро заглянули во все двери. Кое-где провалился потолок, комнаты занесло землей и опавшими листьями. Ковры сгнили.
   Наверху нашелся остов старой кровати и комод без ящиков, разбитый стол, пара стульев. И пахло здесь очень сильно.
   Из разбитых стен торчали трубы. Раковины, ванны и души были полны накопившимся за десятилетия мусором.
   Они спустились вниз.
   Комнаты первого этажа были не так сильно разрушены, поскольку чуть лучше были прикрыты от стихий. Но и здесь не осталось целой мебели. С потолка свисали провода, полы сгнили, а в углу лежал полуобглоданный труп белки, завалившийся за столик, который, когда протерли столешницу, оказался шахматным. Ким где-то читала, что Кейн любил эту игру, и подумала, не играл ли он с Трипли. И если да, то кто выигрывал.
   В кухне и столовой нашелся поломанный стул и раскиданная посуда. Сквозь пол проросли стебли трав.
   Солли стоял посреди ротонды, со скучающим видом посвечивая фонарем по углам. Ему уже надоело, и он был готов возвращаться.
   Ким направилась к ведущей вниз лестнице.
   — Только гляну, — сказала она, ощупывая перила на прочность.
   — Осторожно, — предупредил он.
   Ступени проседали под ногой.
   — Наверное, тебе стоит остаться здесь, — предложила она. — Твоего веса лестница может не выдержать.
   Он подумал, поглядел на лестницу, покачал перила и посмотрел как шатается вся конструкция. Потом посветил фонарем вниз. Там вроде бы ничего опасного не было: длинный стол пара стульев и несколько мусорных баков у стены.
   — Кажется, это можно пропустить, — сказал он.
   — Это займет минуту.
   Она спустилась, осторожно пробуя каждую ступеньку, и была рада, когда добралась до пола. В подвале было не так холодно и сыро, как наверху.
   Здесь были три комнаты и ванная. В одной комнате стоял поломанный диван, в другой на полу сохранились остатки ковра.
   На столе были гнезда ввода данных и связи с электронным оборудованием. Какая-то стойка свисала с потолка. Наверное, устройство ВР.
   — Что-нибудь нашла? — спросил Солли, светя на лестницу.
   — Тут было что-то вроде лаборатории. Сейчас поднимусь.
   Стены были обшиты кедровыми панелями, почти сохранившимися. Пол был из искусственного кирпича. Магниты на стенах показывали, где когда-то висели картины.
   — Хм, — сказала она, — а это уже интересно.
   — Что? — спросил Солли, и лестница закачалась.
   — Не пытайся спуститься, — предупредила Ким. — Это мусорный бак.
   На нем была этикетка: ЭМК 4471886. Ким сверилась со своими записями: это был номер «Охотника».
   Бак был наполовину заполнен металлическими деталями, скомканной бумагой и тряпками. Еще были пустые картриджи из-под сжатого воздуха, банки из-под чистящей жидкости и пустая винная бутылка. Нашлись также обертки от еды, упаковки от компьютерных дисков и стопки печатных страниц.
   На них были списки имен, возможно, доноров Фонда, выписки со счетов, записи закупок, результаты испытания различных конфигураций двигателей и куча всяких других данных, назначение которых Ким определить не смогла. Но самой последней датой было 8 января 573 года. До того как Трипли ушел в последний рейс на «Охотнике».
   Некоторые баки были выпотрошены, возможно, животными. Ким переворачивала их один за другим и рассматривала содержимое, обнаруживая ржавые провода и окаменевшие салфетки, пыльные тряпки, исцарапанные кожухи мониторов, пакеты из-под сока.
   Кто-нибудь более усердный мог бы не пожалеть времени и систематически изучить этот мусор. Кто знает, что тут может быть? Но становилось холоднее, а работа казалась бессмысленной.
   Ветер бродил по дому как живой. В стенах раздавались звуки, ветви деревьев скреблись в верхние окна. Ким обводила фонарем комнату, и темнота отступала и тут же возвращалась обратно.
   — Кажется, ничего здесь нет, — сказала она Солли. — Сейчас поднимусь.
   Она взгромоздилась на стол, разулась и стала растирать ноги, потерявшие всякую чувствительность. Когда кровообращение восстановилось, Ким надела носки, вывернув их наизнанку. Это не очень помогло, потому что они заледенели, но все-таки что-то.
   Обувшись, Ким спрыгнула на пол и тут среди мусора заметила женскую туфлю. Невозможно было сказать, какого цвета она была когда-то, но у нее была любопытная волокнистая подошва, какой Ким ни разу не видела.
   Что это может быть?
   Ким сунула туфлю в мешок с инструментами.
   — Ким! — В голосе Солли звучало нетерпение. — Мы идем или нет?
   — Иду, — ответила она.
   Он осветил ей путь, стараясь не светить в глаза, предупредил, чтобы поднималась осторожнее, потому что лестница может в любой момент провалиться. Ким уже прошла полпути, когда сломалась подпорка и вся конструкция просела на несколько сантиметров. Ким потянулась схватиться за ограждение, Солли подался вперед, будто хотел броситься на помощь, но сообразил, что лучше не добавлять к нагрузке на лестницу еще и свой вес. В этот момент фонарь Ким выхватил его силуэт, и что-то за его спиной метнулось обратно в темноту.
   Ким застыла, забыв о качающейся лестнице.
   — Не торопись, — сказал ей Солли. Она не сомневалась, что видела это.
   Кусок тьмы, заразившей дом. Кусок, отломившийся и ушедший.
   Поднявшись наверх, Ким посветила в кухню, заглянула во все двери и встала посреди ротонды, чтобы осмотреть второй этаж.
   — Что случилось? — спросил Солли. Теней нигде не было.
   — Ничего, — сказала она.
   Он не поверил, конечно, но не стал настаивать, только проследил за ее глазами.
   — Может быть, ты что-то нашла?
   Она протянула ему туфлю.
   — Ты что-нибудь подобное видел?
   Он посветил фонариком.
   — Конечно, — сказал он. — Захватный ботинок.
   — Что?
   — Захватный ботинок. — Он взял туфлю у нее из рук и придавил к стене. Туфля сразу прилипла, потом отпала. — Он малость выдохся, но именно такие применяют на звездолетах в невесомости.
   — На звездолетах. — Ким приложила туфлю к своей ноге. Мала. Значит, это не Эмили.
   — О чем ты думаешь, Ким?
   — Думаю, чья это может быть туфля.
   Ветер утих, и облака несколько рассеялись. Над озером пробилась одна из трех лун.
   Ким и Солли вернулись по своим следам, добрались до места, где заплутали, и свернули прочь от реки. Следы оставались глубокими и ясными, и Ким и Солли пошли по ним с энтузиазмом, зная, что в машине будет сухо и тепло.
   Но вдруг следы прервались. Посреди тропы — вот здесь они еще есть, а здесь, на следующем шаге, их уже нет. Ким и Солли включили фонари.
   — Наверное, ветром занесло, — сказал Солли.
   Это было невероятно, но казалось, что они раньше просто материализовались на этом месте. Ее левый след, его правый, а дальше — девственный снег.
   Ким обернулась, осветила фонарем деревья и тропу. Все было неподвижно.
   — Да, — сказала она. — Конечно, ветер.
   Они заторопились, ожидая, что следы вот-вот появятся снова. Свет фонарей качался впереди. Разговор стих, и Солли подхватил привычку Ким время от времени оглядываться. Потом тропа разделилась, и они остановились в нерешительности.
   — Куда? — спросила она.
   — Озеро слева, — шепнул Солли. — Будем держаться озера. Он говорил неуверенно, и это ее испугало больше всего. Они потеряли дорогу, как должно было случиться. Ким на ходу зацепилась за колючий куст и порвала куртку.
   Наконец они выбрались на поляну с разрушенным сараем, и здесь снова появились следы. Полагалось бы обрадоваться, но следы просто были, появились посреди поляны. Здесь — нетронутый снег, а там — снова следы, будто Ким и Солли просто исчезли из мира на этом месте. От этого зрелища у нее по коже побежали мурашки.
   — Идем, — сказал Солли.
   Какая-то часть разума, не поддавшаяся страху и наблюдающая вспышку эмоций со стороны, предположила, что это сценарий ВР, то, чего в настоящем мире происходить не может.
   Либо Шейел был прав.
   Выйдя на опушку, они увидели озеро и флаер. Ким подавила порыв побежать к нему, и они направились по берегу шагом, двигаясь с комической быстротой.
   Лес стоял за спиной, темный и безмолвный. Далеко на востоке по небу двигался свет — поезд с острова Терминал держал курс на Орлиное Гнездо. Солли щелкнул пультом, и флаер зажег огни. Открылся люк, вывалилась лесенка.
   Из воды что-то блестело. Отражение, фонарь — что-то.
   Ким остановилась, проверяя, что на задних сиденьях ничего нет. Потом влезла внутрь, Солли вошел за ней и закрыл люк. В обычных обстоятельствах она бы сразу стала снимать мокрые ботинки и носки. Сейчас она просто сидела, пока Солли вставлял карточку в панель и нажимал кнопку ПУСК.
   «Соломон, — спросил ИР, — а куда лететь?»
   — Вверх, — ответил Солли. — Вверх.

5

   Те, кто поднимается к вершине организации, кто живет ради того, чтобы управлять другими, неизбежно становятся жертвами уязвленного самолюбия, необходимости утвердить себя. Вот почему их так легко напугать и так легко ими манипулировать. Вот почему они так опасны.

Шейел Толливер, «Записки», 482 г.

   — Ты действительно не испугался?
   Солли прикрыл глаза и грустно покачал головой, будто от встречи с бескрайним невежеством.
   — Нет, я действительно не испугался. Я замерз.
   Они сидели за кофе, салатом и фруктами в ресторане гостиницы. В утреннем солнце четко вырисовывались горы, небесные дороги были забиты спешащими на отдых туристами. Вынырнувший из-за горы Белой поезд плыл над верхушками деревьев.
   — Ладно, — сказала она. — Я тоже.
   При свете дня было трудно поверить, что она могла так перепугаться. Она узнала о себе нечто, чего не знала раньше и не хотела бы знать. Она трусиха.
   — И все равно странная это была штука со следами, — сказал он.
   — Да, странная.
   Он нахмурился и сменил тему:
   — А где ты собираешься повесить эту картину Кейна?
   — Не знаю. На мой вкус, она мрачновата.
   — Почему ты тогда не купила какую-нибудь другую?
   — Надо было, — согласилась она.
   На еду ушел почти час. Наслаждаясь величественным видом гор и пропастей, Ким размышляла. Приятно было избавиться от обязательств перед Шейелом. Мы поехали, проверили, что там в лесу, скажет она ему с чистой совестью, и ничего не нашли. Совсем ничего. Он, конечно, будет разочарован. Но, быть может, ему необходимо вернуться к реальности.
   Солли рассказывал, как учился кататься на горных лыжах, и спросил ее, умеет ли она проходить повороты. Она не умела, и ее удивило, что он предложил сюда вернуться и поучиться, когда позволят их расписания.
   — Здесь есть школа для новичков, — сказал он.
   Она подумала, что уже стара для обучения горным лыжам, но…
   — Согласна, если ты хочешь.
   И была вознаграждена улыбкой.
   В номере Солли стал собирать вещи, а Ким решила пока позвонить и рассказать. Набрав номер Шейела, она села на диван. ИР снял трубку, спросил, кто она, и тут же соединил.
   — Ким? — Судя по голосу, он обрадовался ее звонку. — Приятно, что ты так быстро позвонила.
   Он не включил видео.
   — Я в Орлином Гнезде, — сказала она.
   — Ты собираешься в долину?
   — Я там была ночью.
   — Чудесно! Ох, кстати, извини, что не включаю изображение. Я не одет.
   — Ничего страшного, Шейел.
   — Ты что-нибудь видела?
   — Что, например?
   — Что-нибудь. Любую необычную вещь.
   Вдруг оказалось, что она не может ему соврать.
   — Я не уверена, — сказала она, отбросив заготовленный ответ.
   Она рассказала о пропавших следах. И чуть не рассказала о движущихся тенях за спиной Солли, но это звучало бы уже чистым психозом.
   — Да, — сказал он. — Это и есть то, что там, кажется, происходит регулярно. Или происходило, когда там еще жили люди.
   Он порекомендовал пару книг по этой теме и под конец спросил, по-прежнему ли она убеждена, что там ничего необычного не происходит.
   — Я думаю, это ветер их занес, Шейел.
   — Ты действительно считаешь это возможным? Ладно, не важно. Что ты собираешься делать дальше.
   — А что тут делать? — Она подождала ответа, но он молчал. — Может быть, ты для меня можешь кое-что сделать.
   — Если это в моих силах.
   — Можешь ли ты узнать размер обуви Йоши?
   Он задумался:
   — Это может быть непросто. Она исчезла давно, и не знаю, сохранилась ли какая-нибудь ее обувь.
   — Она разве не клон?
   — Да. А, я тебя понял. Да, конечно.
   — Когда узнаешь, оставь сообщение у Шепарда.
   — Хорошо, я сегодня это сделаю. — Солли вошел в комнату, готовый к отъезду. — А можно спросить зачем?
   — Я тебе скажу, если это что-то даст.
   Ким не могла устоять против желания предложить снова пролететь над долиной Северина. Солли согласился, и они снова летели на юг над рекой, на этот раз в ярком свете дня. Было солнечное безоблачное утро, не по сезону теплое. Внизу из туннеля Калберстона к югу от города вынырнул поезд. Калберстон, двадцатишестикилометровый туннель, был самым длинным магнитно-левитационным туннелем на Планете.
   Ким и Солли летели низко, любуясь видом, скользя над каньонами и внутри ущелий. Выпавший ночью снег укрыл землю одеялом. Перед самой плотиной через поляну брели два оленя. По просьбе Ким Солли развернул флаер, но олени уже исчезли.
   Над озером они снизились. Недалеко от берега Кабри болтался плот, оставшийся от тех времен, когда Северин кишел пловцами. Он медленно покачивался, будто поджидая кого-то.
   Над виллой Трипли они остановились и повисели в воздухе, рассматривая ее. При свете дня она казалась еще более обветшалой.
   Окрестности ее были прекрасны в своей пустынности, укрытые одеялом свежего снега, украшенные купами дубов среди возвышающихся пиков. Поверхность озера блистала под солнцем. Остовы домов производили странное смешанное впечатление бренности и величия. Ким подумалось, что есть в покинутых местах нечто, притягивающее внимание.
   — Насмотрелась? — спросил Солли, которого парение по кругу не развлекало.
   Она кивнула, и он велел ИРу лететь обратно в Сибрайт. Несколько минут они молчали. Потом Солли протянул руку, налил две чашки кофе и одну протянул ей.
   — А как мы попали в это событие с «Королевой звезд»? — спросил он.
   Мысли Ким были далеко — она думала об исчезнувших следах, пытаясь придумать объяснение, любое возможное объяснение. Направленный ветер. Местные шутники. Вопрос Солли дошел до нее не сразу, и ей пришлось повторить его про себя.
   — У Мэтта всюду друзья, — ответила она. — Там будет много важных шишек, и он решил, что для нас это хороший пиар.
   Из старого лайнера сделали отель. Торжественное открытие намечалось на субботу.
   — Ты подумала о моем предложении?
   Озеро уплывало прочь.
   — Каком?
   — Поговорить с Бентоном Трипли. Раз ты все равно летишь в Звездную Гавань, это труда не составит. А он может что-нибудь знать об «Охотнике» и о своем отце.
   — И ты думаешь, он согласится разговаривать со мной?
   — А почему нет? У него репутация человека открытого.
   — Да, — сказала она. — Что я теряю? Надо будет рано уехать, но я попробую.
   Посмотрев номер офиса «Интерстеллар», она нажала кнопку коммуникатора.
   Ответил мужской голос:
   — «Интерстеллар», администрация.
   — Здравствуйте, — сказала она. — Я доктор Ким Брэндивайн, работаю в Институте Сибрайта. В следующую пятницу я буду в Небесной Гавани. Могу ли увидеться с мистером Трипли? Если у него есть время.
   Солли закатил глаза.
   — А на какую тему вы хотите с ним говорить, доктор Брэндивайн?
   — Мне хотелось бы поговорить с ним о событии на пике Надежды.
   — Понимаю. Вы сказали в пятницу?
   — Да.
   Пауза.
   — К сожалению, такой возможности нет. Время мистера Трипли расписано на много дней вперед. Я могу записать вас на одиннадцатое августа.
   — Августа?
   — Да. Это все, что я могу для вас сделать.
   — Спасибо, не надо.
   Она отключила связь, обернулась и уставилась на Солли:
   — Чего ты?
   Он пожал плечами.
   — Нет, если хочешь что-то сказать, скажи.
   — Ким, он же президент компании! Ты могла бы действовать получше, чем говорить, что, может быть, если у него есть время, ты хотела бы с ним увидеться. Если возможно.
   — А что бы ты предложил?
   — Не быть такой застенчивой. И подготовить историю получше, чем пик Надежды. Ты пишешь книгу, и тебе нужна от него информация.
   Она показала на коммуникатор.
   — Трепаться всякий может. Хочешь попытать счастья? Посмотрим, сумеешь ли ты меня пропихнуть.
   — Поздно, — сказал он. — Ты эту возможность отрезала. Надо будет попробовать другой подход.
   Она ждала, глядя на него.
   — Дай ему стимул, — сказал Солли.
   — Что?
   — Стимул. Подумай об этом с точки зрения пиара. «Интерстеллар» что-нибудь делает для Института?
   — Да, — сказала она. — Это один из основных спонсоров. Конечно, не от собственной щедрости. Для них так списывается приличная сумма налога. И идет хорошая реклама.
   — Отлично. Организуй формальное признание. Табличка с его именем. Организуй и представь ему.
   — Премия Соломона Дж. Хоббса.
   — Вполне звучит.
   — За службу возвышенную и безграничную.
   — Примерно так я и думал.
   Вообще-то идея неплохая. И ничего не будет стоить — только приза. Надо будет только протолкнуть это через Мэтта. Он тут же клюнет.
   — Думаешь, Трипли на это поддастся? За такой недолгий срок?
   — Ты что, серьезно? С этими типами, возглавляющими организации, всегда играй на самолюбии — и не ошибешься.
   Ким подавила мысль о том, что с этого надо было начать. Но Солли, конечно, был прав. Она написала несколько вариантов девиза для премии, подумала, как ее назвать, и составила докладную.
   Потом, поскольку время поджимало, позвонила Мэтту и изложила дело. Он выслушал, идея ему, как и следовало ожидать, понравилась. Потом он сообщил, что через несколько дней ей предстоит выступать перед Обществом гражданского процветания, и сказал, что перезвонит.
   Перезвонил он через двадцать минут.
   — Все устроено, — сказал он. — Тебе назначена встреча в офисе «Интерстеллара» в пятницу в два часа дня.
   — Отлично, — сказала она. Связь была только голосовая, поэтому триумфальную улыбку можно было не скрывать.
   — А тебя эта история и в самом деле захватила, — сказал Солли.
   Они летели по безоблачному небу. Вдалеке другой аппарат летел на север.
   Ким соединилась с Шепардом.
   «Привет, Ким, — сказал домашний ИР. — Чем могу помочь?»
   — Сегодня утром не звонил Шейел Толливер?
   «Нет. Известить тебя, если будут звонки?»
   — Да, будь добр.
   «Еще что-нибудь?»
   — Что ты мне можешь рассказать об «Охотнике»? Корабле фонда Трипли? Что у нас по нему есть?
   Короткая пауза.
   «Фонд Кайла Трипли больше не существует. Он распущен тринадцать лет назад Бентоном Трипли и заменен…»
   — Ладно, не надо. Расскажи о корабле.
   «„Охотник“, — начал Шепард, — вошел в строй третьего средизимника 544 года».
   Средизимник — это был месяц гринуэйского календаря, добавленный между декабрем и январем для коррекции продолжительности года. Обычно в нем было двадцать два дня, но иногда день опускался, как когда-то в земном феврале для согласования звездного и планетного календарей.
   «В основном корабль использовался для дальних исследовательских экспедиций в ранее неизвестные области космоса. В 578 году был продан компании „Олвей резерч“.
   — Где он сейчас?
   «В настоящий момент корабль принадлежит компании „Ворлдвайд интериор“ и находится на ее территории в Небесной Гавани».
   — Скажешь после этого, что ты не везучая? — спросил Солли. Ким включила вспомогательный экран.
   — Покажи нам корабль, Шепард. Каким он был в 573 году. На мониторе появился указатель. Ким пролистала сборник схем. Корабль был маловат для звездолета, скорее яхта богача, построенная лично для Трипли. Она была сделана в виде копии его дома на Кедровом острове. Главная палуба на втором уровне, галерея с лестницами с двух сторон. Ковры, комната отдыха, кабинет, полетная палуба, центр управления. Снаружи башенки и балконы. Расположенные повсюду видеопанели создавали стандартную иллюзию окон внутри и кругового обзора на внешних палубах. Человек мог сидеть у себя на крыльце и смотреть в космос.
   Прыжковые и главные двигатели находились в корме. Грузовые трюмы, кладовые и ангары располагались внизу.
   Ким повернула корабль и сняла верх.
   — У тебя здорово получается, — сказал Солли.
   — Что именно?
   — Собирать и отображать данные.
   — Я этим на жизнь зарабатываю. Ты что, думаешь, мы потенциальных доноров из шляпы вынимаем?
   — Ты по ним ведешь поиск?
   — Естественно, Солли. Финансировать Институт — на это нужно много денег. У нас нет времени действовать методом проб и ошибок.
   — Но есть же законы о неприкосновенности частной жизни?
   — Они достаточно расплывчаты. Почти все, что ты делаешь, где-то фиксируется, надо только знать, где искать. Хочешь, я тебе покажу какие-нибудь эпизоды из твоей жизни?
   — В другой раз.
   Ким улыбнулась, приблизила на экране переднюю секцию «Охотника» и стала осматривать интерьер. Шикарная отделка. Кожа. Комнатные растения. Картины на стенах. Типичное обиталище высшего руководителя вдали от дома.
   Сама Ким только раз бывала на межзвездном лайнере. Ей было двенадцать лет, и они всей семьей летали на Минагву, где у матери были родственники. Если память ей не изменяет, каюты были тесные, стены уныло-серые, и казалось, что полет никогда не кончится. Страшно интересно было, когда корабль выскочил возле яркого золотого солнца той планеты. Минагва — это было приятное местечко, двойная планета, обе обитаемые, обе с океанами. Но она не стоила лишений перелета. Улетая через два месяца на Гринуэй, Ким про себя решила, что это в последний раз. Больше никогда она не будет летать в этих консервных банках. Это обещание Ким сдержала и не летала на звездолетах больше никогда. Хотя она готова подумать, если кто-нибудь предложит ей полет на «Охотнике».
   В 574 году его продали президенту нефтеперегонной компании. В следующие шесть лет он несколько раз переходил из рук в руки, пока его не купила «Ворлдвайд» при банкротстве очередного владельца. В основном он использовался для поездок членов правления и для катания политиков.
   Ким просмотрела спецификации, проверила параметры ходовых и навигационных систем, систем жизнеобеспечения, бортового ИРа и вообще всего, что может пригодиться. Удивило ее то, что рация на корабле была всенаправленная и усиленная.
   Но это объяснялось задачей «Охотника» и ожиданиями его пассажиров. Они искали не просто жизнь, они искали разум. И успехом эти поиски могли увенчаться двояко: открытием города или встречей с другим кораблем. Если попадется город, то нужно широкополосное вещание. Здравствуйте, все. На Ким это произвело впечатление: люди мыслили масштабно.
   — Шепард, — позвала она, — соедини меня с «Ворлдвайд».
   ИР выполнил просьбу, и на экране появилась графика «Ворлдвайд»: анимационное изображение звездолета, подлетающего к спутнику корпорации. Открылся ангар, и оттуда засиял свет. Появилась рука и золотом написала девиз: «СТИЛЬ И СУТЬ». Потом перед Ким появилась молодая женщина — высокая, светловолосая, собранная.
   — Добрый вечер, доктор Брэндивайн, — сказала она, прочтя имя у себя на мониторе. — Меня зовут Мелисса. Чем я могу быть вам полезна?
   — Здравствуйте, Мелисса. Я — сотрудник Института Сибрайта. Мне бы очень хотелось посмотреть на корабль «Охотник». Лично.
   Мелисса улыбнулась и отвернулась посмотреть на что-то, чего на экране не было видно.
   — Разумеется, доктор. Я не вижу здесь трудностей. Когда вы хотели бы это сделать?
   — В пятницу.
   — Рады будем вам служить. Вас устроит четыре часа дня?
   — Да, спасибо. Кстати, — сказала Ким, — еще одно. Я особенно интересуюсь историей этого корабля.
   — А! — улыбнулась Мелисса краями губ. — Эпизод на пике Надежды?
   — Да, и это тоже. Вы не скажете, можно ли посмотреть бортовой журнал последнего полета корпорации Трипли?
   — О, боюсь, что нет, доктор Брэндивайн. Мы к этому не имеем отношения. Я хочу сказать, что этого журнала у нас никогда не было.
   — Вот как? А вы не знаете, у кого он может быть?