МакКенна Джульет Энн. Игра воровки (Хроники Эйнарина - 1)

   Я изучающе смотрела на его лицо. Оно было уже не столь бледным, но все еще изможденным и напряженным, и Райшед выглядел не намного лучше. Интересно, что я обнаружу, когда в следующий раз случайно наткнусь на зеркало?
   - А мы тут думаем, что делать дальше. У тебя есть идеи?
   Шив устало покачал головой.
   - Я должен вернуться в Хадрумал. Чтобы соединить в одно целое всю историю нашего маленького приключения, потребуется масса работы. Совету будет что обсуждать, а затем им придется что-то предпринять. Одна фракция будет требовать, чтобы мы сами со всем справились, другая выступит за союз с Тормалином, будут также все оттенки мнений посередине. Одни предпочтут потопить эльетиммские острова, другие захотят подождать, пока эльетиммы сами уйдут отсюда. Планеру предстоит как следует потрудиться, чтобы решение было принято до Весеннего Равноденствия.
   Шив тяжело вздохнул.
   - Но это его проблема. Я же хочу вернуться домой к Периду и запереть дверь до самого нового года.
   Эта перспектива казалась более радужной.
   - Мы будем дома на Солнцестояние? Я потеряла счет дням.
   Шив улыбнулся.
   - Да. Как будем праздновать? Не съездить ли нам в один из игорных домов Релшаза?
   Я собиралась засмеяться, но маг по имени Казуел неожиданно возник в люке - ну прямо испуганный кролик.
   - Шиввалан, вот ты где! Скорее, нам нужна твоя помощь.
   Появились другие маги, и мы встали. Разинув рот, я смотрела, как прямо на нас несется огромная волна. Колдовство соткало вокруг корабля сияющую изумрудную завесу - мы морской птицей въехали на гигантский холм, и мое сердце перестало отчаянно колотиться, грозя выскочить сквозь ребра. Минуту понаблюдав, все маги вернулись к своим делам, и я поразилась прозаичности их отношений.
   - Тебе следует быть готовым к приказам Верховного мага, Шиввалан, произнес Казуел высокомерным тоном, и я пообещала себе зашить рыбу в его матрас, если придется провести с ним какое-то время.
   - Ты забываешь, Каз, что я ученик Отрика.
   Шив очаровательно улыбнулся Казуелу, от чего тот, казалось, страшно разозлился, но, заметив выходящего на палубу Узару, торопливо ушел, чтобы увиваться вокруг него. Шив покачал головой и щелкнул ему вслед пальцами в чисто каладрийском жесте презрения.
   Мы снова сели.
   - Вы не ладите, как я погляжу, - обронил Райшед, которого позабавил этот маленький диалог.
   - М-да, не ладим. - Шив с горестной улыбкой покачал головой и потянулся за элем. - Он, конечно, не самый приятный тип в мире, но это отчасти и моя вина.
   Его слегка пристыженный вид заинтриговал меня.
   - Как это?
   Шив долго молчал, прежде чем решился ответить.
   - Это было пару лет назад, на Солнцестояние. Я выпил лишку, и у меня возникла одна из тех идей, что кажутся такими хорошими, пока не протрезвеешь.
   Мы с Райшедом с притворной торжественностью покивали, и Шив засмеялся.
   - Понимаете, никто никогда не видел Каза с девушкой. Он всегда был очень замкнутым, и мне пришло в голову, что, возможно, он... э... моего сорта. Я слышал, его семья - настоящие рационалисты по своим убеждениям, а вы знаете, что это такое...
   - Если бы природа хотела, чтобы мужчины спали с мужчинами, то зачем вообще женщины и так далее и тому подобное, - заметил Райшед.
   Я вытаращила глаза на Шива. - Ты стал приставать к нему?
   - Нет, я не приставал! - возмутился Шив. - Мы с Перидом не глядели на сторону. Я всего лишь предложил познакомить его с другом Перила, который гостил у нас во время праздника...
   - Но этот, как там его, воспринял твое предложение так, будто ты намеренно покушаешься на его мужественность, - высказал догадку Райшед, широко ухмыляясь.
   - И полез на меня с кулаками! - грустно признался Шив. - Он-то промахнулся, а я - нет, и, одно за другим, все это малость вышло из-под контроля.
   Я засмеялась и покачала головой.
   - Ты идиот!
   - Гляньте! - Райшед указал рукой назад, в направлении далеких островов.
   Серое облако пепла поднималось высоко в небеса. Это зрелище жестоко вернуло нас к действительности.
   - Я лучше пойду, - пробормотал Шив и удалился.
   - Я бы сказала, Планир со своей компанией нашли, чем занять Ледышку на ближайшее время, - неуверенно пошутила я.
   Райшед кивнул, но лицо его оставалось напряженным. - Это его не остановит. Думаю, мессир Д'Олбриот выставит дозорных, чтобы следить за черными кораблями на ветрах Весеннего Равноденствия.
   Я содрогнулась. Райшед открыл мне свои объятия - я прижалась щекой к теплой сухой шерсти его куртки и закрыла глаза, расслабляясь в первый раз после Инглиза. Он крепко обнял меня и с долгим вздохом зарылся лицом в мои волосы. Как-то сами собой мои губы поднялись к его губам, а потом мы просто сидели, черпая друг у друга утешение, пока корабль летел по волнам к дому.
   Глава 11
   ПЕСНЯ-СЧИТАЛКА ЛЕСНОГО НАРОДА
   Уже из этой песни ясно, что Лесной Народ - древнее племя. С ее помощью детей учат словам, которые некогда употреблялись для счета: мармол, эдрил и так далее, теперь бессмысленные сами по себе, ибо язык изменился за поколения.
   Один - это солнце, парящее в вышине,
   Мармол, цикл очага, который мы все разделяем.
   Два - это луны в танце могущества,
   Едрил, в воздухе соткана их паутина.
   Три племени делят гору, равнину и лес,
   Семил, на всем теплый солнечный лик
   Четыре - это ветры, приносят они добро или зло,
   Дексил, дыхание жизни, покоя или бури.
   Пять - это пальцы для арфы и лука,
   Врем - это дни праздника менестреля.
   Шесть - это реки, что сбивают со следа врага,
   Тедрен, когда удары копыт зеленый лес сотрясают.
   Семь, Мудрые розу ветров прядут,
   Шатен, пустота, место страхов.
   Восемь - это сезоны, каждый начинает
   Адрен, новое дерево на Древе Лет.
   Девять - это Святые, Три Трех,
   Парлен, палочки - судьбы глупая насмешка.
   Десять - это пальцы без оружия,
   Врек, двойное рукопожатие дружбы.
   Многое из первоначального смысла этого древнего стихотворения было утрачено, ибо Лесной Народ имеет только устное предание истории, и оно варьируется от рода к роду, каждый сосредоточивается прежде всего на своих собственных членах. Понятия, некогда хорошо знакомые, становятся неясными от повторения и изменяющихся обстоятельств. Лесной Народ не обеспокоен этим, ибо рассматривает историю как вечно меняющееся, вечно распространяющееся обрамление для жизни, коренящееся в создании и расширении с каждым новым сезоном, - фактически Древо Лет.
   Распространение и разделение считаются здоровым и естественным явлением; семейные группы путешествуют по бескрайним пределам Великого Леса, соединяясь в одни сезоны, отделяясь в другие. Узы редко постоянны, и совершенно приемлемо, чтобы члены семьи оставляли свою собственную родню на сезон или больше, путешествуя с другой группой или совсем уходя из Леса. Именно эта традиция делает менестрелей Лесного Народа хорошо знакомым зрелищем на стольких дорогах, сочетая их неисправимую страсть к путешествиям с любовью к музыке этого народа, которая проистекает из их опоры на песню и эпическую поэзию вместо письменной истории.
   Благодаря изобилию Великого Леса Народ способен легко удовлетворять все свои нужды, делясь и не конфликтуя между собой. Соответственно это приводит к отсутствию официальных границ и понятий собственности. По тем же причинам Лесной Народ редко искусен в физическом бою, развивая лишь навыки, которые необходимы для охоты в диком лесу, а не для прямой конфронтации из-за земель или ресурсов. Однако неосторожный путешественник, оставляющий большаки через Великий Лес, рискует нечаянно остановить стрелу с наконечником, пропитанным смертельным ядом, если забредет на место охоты.
   Лесной Народ - в значительной степени терпимый народ, живущий близко к природе. Гармония - между племенами, между личностями и, конечно, в музыке - ценится очень высоко. Когда им нужно решить любой спор о господстве или авторитете между собой, это обычно делается в поэтическом или песенном состязании. Считается, то унизить противника - значит причинить ему гораздо больший вред, нежели действительно убить его. Однако перед лицом крайней опасности Лесной Народ проявляет стойкую решительность, на которую способны не многие народы, древние или современные.
   Марис Доаль,
   "Путешествия к ненанесенным на карту землям Эйнаринна"
   Коттедж на Коленной улочке, Срединный Пекин, 40-е предзимы
   Прогулка была недолгой и пошла мне на пользу после шести дней, проведенных в каретах. Трактирщик в "Зеленой Лягушке" без труда вспомнил Хэлис и ее сломанную ногу и рассказал, как пройти к маленькому коттеджу, который она снимала с начала сезона. Поблагодарив его, я отправилась упругим шагом по дороге мимо широких не огороженных полей. Погода стояла сухая и ясная, под ногами лежал снег, а когда опустится ночь, иней будет твердым как железо. Но пока что ветра не было, и послеполуденное солнце ласково согревало лицо.
   Каждая лига пути отдаляла меня от пережитых испытаний, но меня все еще мучили странные приступы вины, и я спрашивала себя, как там идут дела. Надеюсь, Райшед был сочувственно принят его патроном. Я не хотела думать о том приеме, который ждет его в семействе Айта. Может, надо было предложить поехать с ним? Только это значило бы переживать весь испытанный ужас снова и снова; это и в первый раз было слишком плохо и не улучшится от пересказывания. Нет, Айтен перешел в мир Иной, и ничто его не вернет. Его семья может горевать о нем и без моей помощи. Люди живут, люди умирают; Мизаен создает их, Полдрион перевозит, такова жизнь.
   Как поживает Райшед? Ловит ли он себя на мысли обо мне? Согревают ли внезапные приливы вожделения его кровь так же, как мою? Что-то превратило тот теплый поцелуй дружбы в опаляющую вспышку страсти, которая оставила нас обоих трепещущими, как охваченных желанием девственниц. Уединение - вещь весьма дефицитная на океанском корабле, битком набитом любопытными магами, но мы ухитрились найти уединение, чтобы удовлетворить эту неожиданную страсть, обуявшую нас.
   Однако, как ни хорошо нам было вместе, даже в тех несподручных условиях я стояла на корме и наблюдала за высадкой Райшеда в Зьютесселе. Совершила я ужасную ошибку или избавила нас обоих от чего-то, о чем мы бы потом жалели, как мои родители? Это был еще один вопрос, на котором я не хотела долго задерживаться. Я поскользнулась на замерзшей луже, сохранившейся в тени во время короткого полдневного тепла, и печально улыбнулась. Ни один мужчина не действовал на меня так ни разу за последние десять лет.
   Но как все-таки трудно оказалось отряхнуть прах этого неожиданного приключения. Оставалось множество вопросов об эльетиммах, о той погибшей колонии, тех снах и прочих частях головоломки Планира. Меня снедало любопытство, но, как говаривала моя мать, "Была любопытна Амит - теперь на веревке висит". Забудь это, твердо велела я себе; тормалинские принцы и все маги Хадрумала разберутся в этом сами, без твоей помощи. Это не твоя борьба, она едва не убила тебя. Да, было бы приятно немного отплатить за Джериса, но месть - для дураков; из-за нее-то все и началось, и посмотри, куда она привела тебя! Уходи от этого, Ливак, сурово приказала я себе; уходи и не оглядывайся.
   Я свернула на грязный затененный проселок, колеи были в инее и твердые как камень. Наконец показалась группа уютных коттеджей с крышами из пшеничной соломы, и я поискала зеленую дверь. Если Хэлис сама о себе заботится, то ее нога не так уж плоха, верно? Я начала повторять все доводы которые приготовила заранее, чтобы объяснить, почему я сошла со своего пути. Одна беда - все они звучали как-то неубедительно, кроме приглушенного звяканья монет в тяжелом мешочке, выпирающем из-под куртки. Я нежно похлопала его, как иные беременные похлопывают свой живот. А еще в моей котомке лежала запечатанная сургучом бутылка идеального вина; это должно помочь, что бы Хэлис обо мне ни думала.
   Постучав, я открыла дверь. Бодрые слова приветствия умерли у меня на губах, когда я увидела Хэлис в кресле с двумя невысокими белокурыми мужчинами, стоявшими перед ней.
   - И тогда я говорю: "Слушай, как много вреда, по-твоему, я могла причинить?"
   Хэлис разразилась своим неповторимым лающим смехом - светловолосая пара повернулась взглянуть, кто вошел.
   - Ливак!
   Сорград и Соргрен бросились обнимать меня, но я попятилась, дрожа, борясь со страхами, нахлынувшими из воспоминаний. Братья остановились, встревоженные.
   - Ты здорова? - Знакомый голос Сорграда рассеял ужасные иллюзии, и я улыбнулась.
   - Конечно, простите, видно, подхватила сквозняк от плаща Полдриона.
   - Иди согрейся.
   Хэлис не встала, и я увидела костыль, прислоненный к ее креслу. Ее нога была укрыта одеялом, и мне хотелось знать, как она заживает. Ну, Хэлис расскажет мне, насколько она плоха, когда сама захочет, но она явно пополнела за время ожидания, когда перелом залечится.
   Я подошла к очагу и потерла руки над раскаленными углями, вдыхая привычные запахи пекущегося хлеба, мяса, жарящегося на вертеле, дома и безопасности.
   - Так где ты была? - Соргрен снял с решетки кувшин и налил мне вина.
   - Знаете ту единственную игру, о которой вы вечно треплетесь, когда напьетесь, игру, которая обеспечит вас на всю жизнь? - Я ухмыльнулась, смакуя пряное тепло.
   - Ты нашла ее? - Темные глаза Хэлис отражали свет очага, веселье соперничало с надеждой на ее обветренном лице.
   - Нет. - Я покачала головой и полезла под куртку. - Я думала, что нашла, но не тут-то было. Однако она весьма хорошо окупилась при всем при том.
   Я бросила на стол замшевый мешок, и он упал с глухим звоном, который прямо кричал о благородных деньгах. Соргрен приподнял его, и удивление отразилось на его лице.
   - Сколько тут?
   - Достаточно, чтобы надолго запомнить это Солнцестояние! Как вы смотрите на то, чтобы нанять резвую упряжку и махнуть в Кол? - Я осушила чашку и потянулась за кувшином, чтобы налить еще вина. - Мы могли бы поспеть на конец Солнцестояния.
   - Отличный план. - Сорград улыбнулся мне. - Так что ты все-таки делала? Хэлис получила послание от какого-то чародея с известием, что ты уехала работать на Верховного мага.
   - Это долгая история, я не хочу рассказывать ее сейчас, - твердо заявила я. - Возможно, позднее, не знаю. Одно скажу, это не было похоже на какую-то слабоумную менестрельскую балладу. Это было смертельно опасно, и я чудом вернулась.
   - Однако же вернулась, и тебе хорошо заплатили, - весело сказал Соргрен, развязывая мешок, и принялся складывать монеты из белого золота в блестящие столбики. Он всегда предпочитал жить сегодняшним днем.
   - Деньги только тогда чего-то стоят, если ты жив, чтобы потратить их, Грен, - заметила я. - Это моя доля и доля мертвого человека. Его игра принесла ему лишь переезд с Полдрионом.
   Меня пробирала дрожь, и я превратила ее в театральное действо.
   - Я скорее займусь честным делом, чем снова буду работать на Верховного мага!
   Хэлис пристально посмотрела на меня. Может, она и выглядит как старшая сестра деревенского дурачка, но она вовсе не дура.
   - Тогда поехали в Кол, потратим его золото и забудем его, - ободряюще промолвила она. - У парней есть несколько интересных идей для обращения небольшого количества монет в Лескаре.
   - Ладно. - Я повернула вертел, и капли жира затрещали в пламени. - Вот съедим этого поросенка и составим план. Я за то, чтобы он включал теплые пивные, знакомый комплект костей в моей руке и несколько хорошо контролируемых игр в руны с глупыми фермерами. Только одно маленькое добавление: что бы мы ни делали, это не должно иметь ничего общего с магами!