Страница:
— А кто начал первым?
— Они. Они передали мне записку с одним из слуг, которые по утрам ходят в порт за покупками, так что я был готов и хорошенько отполировал свое зеркальце. Как было приятно поговорить с кем-то из настоящего мира!
— И ты не сказал мне ни слова…
Ромул, потрясенный до глубины души, посмотрел сначала на своего наставника, потом опять на маленькую далекую лодочку.
Но тут их беседу прервал звук шагов, сообщивший, что стражи начали свой регулярный обход территории. Амброзии взял мальчика за руку и повел вниз, к библиотеке.
— Я не хотел раньше времени пробуждать в тебе надежды, пока сам не был во всем уверен до конца, — но теперь я убежден, что у них все получится. Их всего лишь горстка, но у них есть весьма мощное оружие…
— Какое оружие?
— Вера, мой мальчик. Вера движет горы. Не вера в Бога, нет, они не привыкли рассчитывать на него. Они верят в человека, несмотря на то, что мы живем в темном веке, несмотря на то, что все наши идеалы и все наши ценности рухнули. Пойдем-ка, позанимаемся. Я могу научить тебя системе notaetironianae, если хочешь.
Ромул восторженно уставился на старого наставника.
— Амброзин, да есть ли вообще в мире что-нибудь такое, чего ты не знаешь?
Лицо наставника внезапно омрачила задумчивая печаль.
— Очень многое, — сказал он. — Я не знаю множество вещей, чрезвычайно важных в этой жизни. Я, например, никогда не имел детей, дома, семьи… не познал любви женщины. — Он нежно посмотрел на своего воспитанника, и в его глазах отразилась тень сожаления.
Лодка продолжала двигаться своим путем, огибая северную оконечность острова.
— Ты уверен, что все понял правильно? — спросил Батиат.
— Конечно. Мы не в первый раз обмениваемся сообщениями, — ответил Аврелий.
— Так, вон там у нас восточный мыс, а на севере — утес, — заметил Ватрен. — Великий Геркулес, он отвесный, как стена, и ты говоришь, мы вскарабкаемся прямо по нему, заберем мальчика из-под носа семидесяти отчаянных стражей, свалимся обратно в море, прямо в лодку, и отправимся восвояси, как ни в чем не бывало?
— Ну, более или менее так, — кивнул Аврелий.
Ливия ослабила шкот, спуская парус, и лодка сначала замедлила ход, а потом остановилась, слегка покачиваясь на волнах. Голая скала высилась прямо над ними, увенчанная стеной, ограждавшей виллу.
— Это для нас единственный способ добиться успеха, — продолжил Аврелий. — Именно потому, что никому и в голову не придет ждать нападения с этой стороны. Мы уже видели, что стражи проходят здесь лишь дважды: во время первой смены караулов и во время третьей, как раз перед рассветом. Так что у нас есть почти три часа, чтобы сделать свое дело. — Он перевернул стеклянные часы, наполненные водой, и показал на отметки на стекле. — Час — на то, чтобы подняться наверх, полчаса — чтобы увести мальчика, полчаса — чтобы снова спуститься вниз, и последний час — чтобы добраться до побережья, где нас будут ждать лошади. Батиат останется на берегу, чтобы охранять лодку и следить за веревками, когда остальные полезут наверх. Ливия будет ждать нас наверху, на северной стене виллы.
— Интересно, как ей это удастся? — спросил Ватрен. Аврелий переглянулся с Ливией.
— Ну, она может использовать самый старый трюк в мире. Троянский конь.
Батиат тщательно исследовал взглядом стену, фут за футом, от подножия до вершины и обратно, и вздохнул.
— Как же мне повезло, что я останусь внизу! Не хотелось бы мне оказаться на вашем месте.
— Ну, не так уж это и страшно, как выглядит, — возразила Ливия. — Однажды на эту вершину уже поднялся некий человек, к тому же без какой-либо помощи и с голыми руками.
— Я в это не верю, — фыркнул Батиат.
— Но это правда. Во времена Тиберия некий рыбак поймал гигантского омара, и ему захотелось преподнести свою добычу императору. Но поскольку рыбака не пустили в ворота, он забрался в виллу прямиком из моря.
— Великий Геркулес! — воскликнул Ватрен. — И чем все это кончилось?
Ливия чуть заметно улыбнулась.
— Я вам расскажу, когда мы покончим с делом. А сейчас нам лучше повернуть назад, пока ветер не изменился.
Она подтянула шкот, пока Деметр управлялся с гиком, приводя парус к ветру.
Лодка описала широкий полукруг, уставившись носом в материк. Аврелий оглянулся на бастионы виллы, и на одной из стен увидел похожую на призрак фигуру: огромный воин, закутанный в черный плащ, раздувшийся пузырем от ветра. Вульфила.
Три дня спустя, ближе к закату, большой грузовой корабль вошел в маленький порт Капри, и капитан, окликнув докеров, бросил им линь. Рулевой сбросил вторую веревку с кормы, и корабль причалил. Докеры спустили трап, и портовые грузчики начали выносить на берег небольшие упаковки: мешки с тонкой пшеничной мукой и крупчаткой, бобами и турецким горохом, кувшины с вином, уксусом и виноградным суслом. Потом они подтащили поближе подъемный ворот, чтобы снять с корабля грузы более тяжелые: шесть огромных глиняных сосудов, весивших по две тысячи котили каждый, — три из них были наполнены оливковым маслом, а три — питьевой водой для гарнизона виллы.
Ливия, скорчившаяся на корме среди мешков, проверила, не видит ли ее кто, и подкралась к одному из гигантских кувшинов.
Она сняла плащ и сдвинула крышку кувшина; в нем оказалась вода. Девушка бросила внутрь свернутую веревку, а потом забралась в кувшин сама и вернула плотно прилегавшую крышку на место.
Немного воды, конечно, выплеснулось, но команда была слишком занята разгрузкой, так что никто не обратил на это внимания. Один за другим тяжелые сосуды были подняты над палубой и спущены в телегу, запряженную двумя парами волов.
Когда телегу нагрузили, возница щелкнул кнутом и крикнул, понуждая волов тронуться с места; телега покатилась по узкой крутой дороге вверх по склону, к вилле.
К тому времени, когда груз доставили к воротам, нижняя часть острова уже погрузилась в тень, но последние отблески солнечных лучей еще окрашивали алым перистые облака, неторопливо плывшие в небе, и крышу старой виллы. Ворота уже были распахнуты настежь, и телега вкатилась в нижний двор, грохоча железными колесами по камням. Гуси и куры бросились врассыпную, гомоня во все горло, а собаки старательно лаяли, пока толпа носильщиков снимала с телеги всякую мелочь.
Старший слуга, старый неаполитанец с иссохшим морщинистым лицом, позвал своих людей, уже приготовивших лебедку в верхней лоджии. Они с помощью ручного ворота опустили грузовую платформу, пока та не сравнялась с днищем телеги, первый из гигантских кувшинов опрокинули набок и перекатили на платформу, предварительно обвязав его веревками и подложив клинья, чтобы сосуд не свалился на землю. Старший слуга сложил ладони рупором и крикнул:
— Подымай!
Слуги начали вращать ворот, платформа со скрипом и стоном поднялась в воздух. И угрожающе раскачивалась взад-вперед, пока ее поднимали в верхнюю лоджию.
На другой стороне острова Батиат спрыгнул на землю у подножия утеса и вытащил лодку на маленький пляж, окруженный острыми камнями. Погода менялась: порывы холодного ветра вздымали волны, взбивали белую пену… Широкий фронт черных туч приближался с запада, и его тьму время от времени прорезали ослепительные вспышки молний. Раскаты грома сливались с глубоким рычанием Везувия, доносившимся издали.
— Вот только шторма нам и не хватало, — пожаловался Ватрен, вынося из лодки два мотка веревки.
— Нам это только на пользу, — заметил Аврелий. — Стражи спрячутся под крышей, у нас будет больше свободы действия. Ну, друзья, пора начинать.
Батиат закрепил причальный канат, обвязав его вокруг валуна, и подал знак Деметру, чтобы тот сбросил с кормы якорь.
Все сошли на берег. На каждом поверх туники были надеты латы из толстой кожи, усиленной металлическими пластинками, либо из металлической сетки, и облегающие штаны; на головах — шлемы, на поясах — мечи и кинжалы. Аврелий подошел к стене утеса и глубоко вздохнул, — как он это делал всегда, готовясь встретиться с врагом лицом к лицу. Снизу нижняя часть утеса казалась слегка наклонной, однако вряд ли такой наклон мог намного облегчить подъем.
— Вы двое — поднимаетесь до того выступа, где цвет камня немного светлее, — сказал он. — Я возьму веревку и буду закреплять ее на колышках; мы сможем их использовать как ступеньки. Ты, Ватрен, понесешь мешок с колышками и молотком. Ливия сбросит нам сверху веревку, чтобы мы смогли одолеть вторую часть подъема, более крутую. Если ее там не окажется, полезем сами. Сумел же тот рыбак подняться, значит, и мы сможем. — Аврелий повернулся к Батиату. — Тебе придется очень крепко натягивать свой конец веревки, когда ты увидишь, что мы готовы спуститься, — чтобы она не полоскалась на ветру. Нам ни к чему, чтобы мальчик слишком испугался или чтобы потерял равновесие и свалился вниз, особенно если дождь начнется и веревка станет скользкой. Ну, вперед, пока еще хоть какой-то свет есть.
Ватрен схватил Аврелия за руку.
—Ты уверен, что твое плечо уже выдержит все это? Может быть, первым лучше пойти Деметру? Он легче тебя.
— Нет, первым пойду я. Плечо в порядке, не беспокойся.
— Ты упрямый ублюдок, вот ты кто, и если бы мы были сейчас в военном лагере, я бы тебе быстро объяснил, кто тут командир. Но здесь решаешь ты. Ладно, пошли, ребята.
Аврелий перекинул свернутую веревку через плечо и начал подниматься вверх по утесу. Ватрен следовал точно за ним, нагруженный тяжелым кожаным мешком, в котором лежали молоток и колышки для шатров, — их предстояло вбивать в скалу, чтобы закреплять веревку, когда скалолазы доберутся до выступа в скале, за которым начиналась более отвесная часть подъема.
В нижнем дворе виллы продолжалась суета вокруг гигантских глиняных кувшинов.
Слуги уже поднимали пятый, когда внезапный порыв ветра сильно качнул платформу. Второй порыв добавил неприятностей: гигантский кувшин, уже находившийся на полпути между мостовой нижнего двора и верхней лоджией, оборвал державшие его веревки и с грохотом рухнул вниз. Он раскололся на тысячи кусков, разлетевшихся во все стороны, и залил маслом огромное пространство. Несколько человек оказались ранены осколками, другие с головы до ног искупались в оливковом масле, и все до единого скользили в золотистых лужах. Старший слуга отчаянно ругался и пинал всех, до кого мог дотянуться, крича:
— Проклятые глупцы, это же было масло! Масло! Я вас заставлю заплатить за него, уж будьте уверены, все заплатите!
Ливия осторожно приподняла крышку своего кувшина, чтобы выглянуть наружу, — но мгновенно нырнула обратно, увидев, что платформа уже снова снижается. Слуги забили крышку ее кувшина поплотнее и начали грузить емкость на платформу.
Ливия задержала дыхание, ожидая, пока взбаламученная вода немного успокоится, потом зажала в губах приготовленный загодя пустотелый стебель тростника — чтобы дышать, подняв его над поверхностью. Когда платформу начали поднимать, вода снова заволновалась, поскольку платформа отчаянно раскачивалась на ветру. Изнутри кувшина завывания ветра звучали как приглушенные стоны. Ливия почувствовала, что ее сердце начинает биться все быстрее и быстрее во тьме этой тесной жидкой тюрьмы, в этой глиняной утробе. Девушку бросало от стенки к стенке, и она окончательно потеряла ориентацию и чувство равновесия.
Ливия, теряя силы, была уже готова выхватить меч и разбить стенку сосуда, несмотря на страшный риск такого поступка. Но тут она ощутила, что платформа опустилась на твердую поверхность. Ливия заставила себя сдержать дыхание, пока слуги перекатывали кувшин через лоджию, но воздух в ее легких уже иссяк, она задыхалась… И вот, наконец, кувшин поставили вертикально, вероятно, рядом с остальными. Ливия подняла голову над поверхностью воды и сделала глубокий вдох, заодно прочистив нос от попавшей в него жидкости. Она ждала до тех пор, пока шаги вокруг не затихли окончательно, затем достала из ножен кинжал и всунула его острие в тонкую щель между горлышком кувшина и крышкой. Проведя кинжалом по окружности, девушка нащупала, наконец, веревку, которой обмотали кувшин при подъеме, и перерезала ее. Она устала до невозможности, руки и ноги у нее онемели и почти не двигались от холода.
Неподалеку от верхней лоджии, в старых императорских апартаментах, Амброзин и Ромул готовились к побегу. Они надели удобную одежду и выбрали обувь, которая позволила бы им двигаться быстро и совершенно бесшумно. Старый наставник собрал все, что обычно носил с собой в мешке: порошки, травы и амулеты. Подумав, он добавил к ним «Энеиду».
— Это просто лишний вес! — возразил Ромул.
— Напротив. Это самая драгоценная вещь из всего, что я имею, сынок, — ответил Амброзин. — Когда нам приходится бежать, оставляя все, то единственное сокровище, которое мы можем прихватить с собой, — это наши воспоминания. Память о наших корнях, о нашем происхождении, истории о наших предках. Только память позволяет нам возродиться. Неважно, где, неважно, когда. Если мы сбережем воспоминания о нашем прежнем величии и о причинах его утраты, мы сможем подняться вновь.
— Но ты родом из Британии, Амброзии. Ты кельт.
— Да, это правда. Но в такие ужасные времена, когда все рушится и рассыпается, когда единственная цивилизация разбита вдребезги, мы не можем утверждать, что мы не римляне. Даже те из нас, кто родился на самых дальних окраинах империи, те, о ком забыли давным-давно, предоставив нас нашей собственной судьбе. Но ты, Цезарь, разве ты ничего не хочешь взять с собой?
Ромул достал из-под кровати меч. Он аккуратно завернул его и перевязал бечевками, соорудив из них заодно еще и петлю, чтобы меч можно было нести через плечо.
— Я беру это, — сказал он.
Аврелий поднялся уже футов на тридцать над тем острым выступом, что делил вертикальную плоскость утеса на две части, когда над его головой сверкнула яркая, как солнце, молния. За молнией последовал оглушительный раскат грома. Хлынул дождь, подошвы башмаков Аврелия начали скользить по камню, вода заливала лица героев, почти лишая их возможности видеть что-либо вокруг себя. С каждым мгновением моток веревки, висевший на плече Аврелия, становился все тяжелее, впитывая в себя воду. Ватрен видел, как Аврелий пошатнулся под весом груза, и постарался подобраться поближе к другу. Найдя надежную точку опоры для ноги, Ватрен вбил в скалу очередной колышек, как можно выше. Аврелий подтянулся и поставил на колышек ногу, потом вытянулся всем телом в сторону и ухватился, наконец, за скальный выступ справа от себя. От этой линии склон становился не таким гладким, что должно было позволить отряду продвигаться с куда большей уверенностью, чем прежде. Основание утеса было гранитным, а теперь друзья добрались до известняка, выветренного в течение тысячелетий. Аврелий сбросил с плеча веревку и наклонился, чтобы помочь другу вскарабкаться на выступ.
Ватрен извлек из своего мешка деревянный молоток и вбил в скалу два колышка. К ним он привязал конец веревки — и сбросил ее вниз. Батиат тут же поймал ее и с силой дернул, чтобы проверить, насколько надежно она закреплена
— Держится, — довольным тоном произнес Ватрен.
Веревка, в которую Аврелий вплел штук тридцать деревянных планок, примерно в трех футах один от другого, выглядела совершенно как лестница, особенно когда была туго натянута.
— Мальчик наверняка сможет по ней спуститься, — сказал Аврелий.
— А как насчет старика? — спросил Ватрен.
— И он тоже. Он куда шустрее, чем ты можешь подумать. — Аврелий посмотрел наверх, прикрыв глаза ладонью, чтобы защитить их от дождя. — Ну, будь все проклято, я что-то не вижу пока Ливии. Что же нам делать? Я не могу больше ждать. Полезу наверх один.
— Ты ненормальный. Тебе ни за что этого не сделать! В такую-то погоду!
— Ты ошибаешься. Я буду вбивать колышки. Давай мне мешок.
Ватрен недоверчиво уставился на друга, но как раз в этот момент им на головы полетели сверху мелкие камешки. Аврелий снова взглянул наверх. На стене виллы стояла маленькая фигурка, махавшая им рукой.
— Ливия! — воскликнул легионер. — Наконец-то! Девушка сбросила вниз веревку, но ее конец повис футах в десяти над головой Аврелия.
— Ну, чтоб ей! Слишком короткая! — выругался Ватрен.
— Это неважно. Я встану к тебе на плечи и дотянусь до нее. Когда я поднимусь наверх, ты тут забей в камни несколько колышков, до самой веревки, и вниз мы спустимся без особых хлопот. Ну, давай попробуем.
Ватрен наклонился, волнуясь и злясь одновременно. Аврелий встал на его плечи, и Ватрен постарался поднять друга как можно выше. Хотя и с трудом, но легионер все же ухватился за нижний конец веревки. А потом Аврелий начал карабкаться вверх по утесу, обдирая руки, колени, оставляя на острых выступах камня частицы плоти. Подъем требовал неимоверных усилий. Ветер крепчал, его порывы становились все резче, веревка качалась то вправо, то влево, колотя Аврелия об скалу так, что он не мог сдержать криков боли, — но звуки тут же уносились с ветром, и он сам почти не слышал их. Вдали мигали зловещие кроваво-красные вспышки — это сигналило жерло великого Везувия. Веревка промокла под дождем насквозь и стала очень скользкой, и Аврелий несколько раз начинал скользить вниз, не в силах удержать собственный вес, — и ему нелегко было справиться с этим скольжением и снова подтягиваться, подтягиваться… Но он упорно полз, стиснув зубы, не обращая внимания на боль в каждой мышце, в каждом суставе. И еще давала себя знать старая рана, пронзая мозг легионера режущей болью…
Ливия с напряженным вниманием следила за каждым движением Аврелия. Когда легионер оказался, наконец, достаточно близко к ней, девушка всем телом свесилась через парапет и схватила его за руки, таща вверх изо всех сил. И Аврелий, бросив в бой последние остатки сил, перевалился через парапет и сжал Ливию в объятиях, не замечая холодного ливня.
Девушка вырвалась из его рук.
— Скорей! Мы должны помочь Ватрену и остальным.
Там, внизу, Деметр и Оросий уже добрались до карниза в средней части утеса, поднявшись по веревочной лестнице. Ватрен уже успел вбить в стену колышки, так что нижняя часть веревки, сброшенной Ливией, оказалась в пределах досягаемости. А дальше они по очереди обвязывались веревкой и быстро поднимались — им помогали те, кто уже был наверху. Ватрен взобрался на стену последним.
— Я же говорила, мы это сделаем! — победоносно воскликнула Ливия. — Ну, теперь нам осталось найти мальчика, пока стражи не начали очередной обход.
ГЛАВА 5
— Они. Они передали мне записку с одним из слуг, которые по утрам ходят в порт за покупками, так что я был готов и хорошенько отполировал свое зеркальце. Как было приятно поговорить с кем-то из настоящего мира!
— И ты не сказал мне ни слова…
Ромул, потрясенный до глубины души, посмотрел сначала на своего наставника, потом опять на маленькую далекую лодочку.
Но тут их беседу прервал звук шагов, сообщивший, что стражи начали свой регулярный обход территории. Амброзии взял мальчика за руку и повел вниз, к библиотеке.
— Я не хотел раньше времени пробуждать в тебе надежды, пока сам не был во всем уверен до конца, — но теперь я убежден, что у них все получится. Их всего лишь горстка, но у них есть весьма мощное оружие…
— Какое оружие?
— Вера, мой мальчик. Вера движет горы. Не вера в Бога, нет, они не привыкли рассчитывать на него. Они верят в человека, несмотря на то, что мы живем в темном веке, несмотря на то, что все наши идеалы и все наши ценности рухнули. Пойдем-ка, позанимаемся. Я могу научить тебя системе notaetironianae, если хочешь.
Ромул восторженно уставился на старого наставника.
— Амброзин, да есть ли вообще в мире что-нибудь такое, чего ты не знаешь?
Лицо наставника внезапно омрачила задумчивая печаль.
— Очень многое, — сказал он. — Я не знаю множество вещей, чрезвычайно важных в этой жизни. Я, например, никогда не имел детей, дома, семьи… не познал любви женщины. — Он нежно посмотрел на своего воспитанника, и в его глазах отразилась тень сожаления.
Лодка продолжала двигаться своим путем, огибая северную оконечность острова.
— Ты уверен, что все понял правильно? — спросил Батиат.
— Конечно. Мы не в первый раз обмениваемся сообщениями, — ответил Аврелий.
— Так, вон там у нас восточный мыс, а на севере — утес, — заметил Ватрен. — Великий Геркулес, он отвесный, как стена, и ты говоришь, мы вскарабкаемся прямо по нему, заберем мальчика из-под носа семидесяти отчаянных стражей, свалимся обратно в море, прямо в лодку, и отправимся восвояси, как ни в чем не бывало?
— Ну, более или менее так, — кивнул Аврелий.
Ливия ослабила шкот, спуская парус, и лодка сначала замедлила ход, а потом остановилась, слегка покачиваясь на волнах. Голая скала высилась прямо над ними, увенчанная стеной, ограждавшей виллу.
— Это для нас единственный способ добиться успеха, — продолжил Аврелий. — Именно потому, что никому и в голову не придет ждать нападения с этой стороны. Мы уже видели, что стражи проходят здесь лишь дважды: во время первой смены караулов и во время третьей, как раз перед рассветом. Так что у нас есть почти три часа, чтобы сделать свое дело. — Он перевернул стеклянные часы, наполненные водой, и показал на отметки на стекле. — Час — на то, чтобы подняться наверх, полчаса — чтобы увести мальчика, полчаса — чтобы снова спуститься вниз, и последний час — чтобы добраться до побережья, где нас будут ждать лошади. Батиат останется на берегу, чтобы охранять лодку и следить за веревками, когда остальные полезут наверх. Ливия будет ждать нас наверху, на северной стене виллы.
— Интересно, как ей это удастся? — спросил Ватрен. Аврелий переглянулся с Ливией.
— Ну, она может использовать самый старый трюк в мире. Троянский конь.
Батиат тщательно исследовал взглядом стену, фут за футом, от подножия до вершины и обратно, и вздохнул.
— Как же мне повезло, что я останусь внизу! Не хотелось бы мне оказаться на вашем месте.
— Ну, не так уж это и страшно, как выглядит, — возразила Ливия. — Однажды на эту вершину уже поднялся некий человек, к тому же без какой-либо помощи и с голыми руками.
— Я в это не верю, — фыркнул Батиат.
— Но это правда. Во времена Тиберия некий рыбак поймал гигантского омара, и ему захотелось преподнести свою добычу императору. Но поскольку рыбака не пустили в ворота, он забрался в виллу прямиком из моря.
— Великий Геркулес! — воскликнул Ватрен. — И чем все это кончилось?
Ливия чуть заметно улыбнулась.
— Я вам расскажу, когда мы покончим с делом. А сейчас нам лучше повернуть назад, пока ветер не изменился.
Она подтянула шкот, пока Деметр управлялся с гиком, приводя парус к ветру.
Лодка описала широкий полукруг, уставившись носом в материк. Аврелий оглянулся на бастионы виллы, и на одной из стен увидел похожую на призрак фигуру: огромный воин, закутанный в черный плащ, раздувшийся пузырем от ветра. Вульфила.
Три дня спустя, ближе к закату, большой грузовой корабль вошел в маленький порт Капри, и капитан, окликнув докеров, бросил им линь. Рулевой сбросил вторую веревку с кормы, и корабль причалил. Докеры спустили трап, и портовые грузчики начали выносить на берег небольшие упаковки: мешки с тонкой пшеничной мукой и крупчаткой, бобами и турецким горохом, кувшины с вином, уксусом и виноградным суслом. Потом они подтащили поближе подъемный ворот, чтобы снять с корабля грузы более тяжелые: шесть огромных глиняных сосудов, весивших по две тысячи котили каждый, — три из них были наполнены оливковым маслом, а три — питьевой водой для гарнизона виллы.
Ливия, скорчившаяся на корме среди мешков, проверила, не видит ли ее кто, и подкралась к одному из гигантских кувшинов.
Она сняла плащ и сдвинула крышку кувшина; в нем оказалась вода. Девушка бросила внутрь свернутую веревку, а потом забралась в кувшин сама и вернула плотно прилегавшую крышку на место.
Немного воды, конечно, выплеснулось, но команда была слишком занята разгрузкой, так что никто не обратил на это внимания. Один за другим тяжелые сосуды были подняты над палубой и спущены в телегу, запряженную двумя парами волов.
Когда телегу нагрузили, возница щелкнул кнутом и крикнул, понуждая волов тронуться с места; телега покатилась по узкой крутой дороге вверх по склону, к вилле.
К тому времени, когда груз доставили к воротам, нижняя часть острова уже погрузилась в тень, но последние отблески солнечных лучей еще окрашивали алым перистые облака, неторопливо плывшие в небе, и крышу старой виллы. Ворота уже были распахнуты настежь, и телега вкатилась в нижний двор, грохоча железными колесами по камням. Гуси и куры бросились врассыпную, гомоня во все горло, а собаки старательно лаяли, пока толпа носильщиков снимала с телеги всякую мелочь.
Старший слуга, старый неаполитанец с иссохшим морщинистым лицом, позвал своих людей, уже приготовивших лебедку в верхней лоджии. Они с помощью ручного ворота опустили грузовую платформу, пока та не сравнялась с днищем телеги, первый из гигантских кувшинов опрокинули набок и перекатили на платформу, предварительно обвязав его веревками и подложив клинья, чтобы сосуд не свалился на землю. Старший слуга сложил ладони рупором и крикнул:
— Подымай!
Слуги начали вращать ворот, платформа со скрипом и стоном поднялась в воздух. И угрожающе раскачивалась взад-вперед, пока ее поднимали в верхнюю лоджию.
На другой стороне острова Батиат спрыгнул на землю у подножия утеса и вытащил лодку на маленький пляж, окруженный острыми камнями. Погода менялась: порывы холодного ветра вздымали волны, взбивали белую пену… Широкий фронт черных туч приближался с запада, и его тьму время от времени прорезали ослепительные вспышки молний. Раскаты грома сливались с глубоким рычанием Везувия, доносившимся издали.
— Вот только шторма нам и не хватало, — пожаловался Ватрен, вынося из лодки два мотка веревки.
— Нам это только на пользу, — заметил Аврелий. — Стражи спрячутся под крышей, у нас будет больше свободы действия. Ну, друзья, пора начинать.
Батиат закрепил причальный канат, обвязав его вокруг валуна, и подал знак Деметру, чтобы тот сбросил с кормы якорь.
Все сошли на берег. На каждом поверх туники были надеты латы из толстой кожи, усиленной металлическими пластинками, либо из металлической сетки, и облегающие штаны; на головах — шлемы, на поясах — мечи и кинжалы. Аврелий подошел к стене утеса и глубоко вздохнул, — как он это делал всегда, готовясь встретиться с врагом лицом к лицу. Снизу нижняя часть утеса казалась слегка наклонной, однако вряд ли такой наклон мог намного облегчить подъем.
— Вы двое — поднимаетесь до того выступа, где цвет камня немного светлее, — сказал он. — Я возьму веревку и буду закреплять ее на колышках; мы сможем их использовать как ступеньки. Ты, Ватрен, понесешь мешок с колышками и молотком. Ливия сбросит нам сверху веревку, чтобы мы смогли одолеть вторую часть подъема, более крутую. Если ее там не окажется, полезем сами. Сумел же тот рыбак подняться, значит, и мы сможем. — Аврелий повернулся к Батиату. — Тебе придется очень крепко натягивать свой конец веревки, когда ты увидишь, что мы готовы спуститься, — чтобы она не полоскалась на ветру. Нам ни к чему, чтобы мальчик слишком испугался или чтобы потерял равновесие и свалился вниз, особенно если дождь начнется и веревка станет скользкой. Ну, вперед, пока еще хоть какой-то свет есть.
Ватрен схватил Аврелия за руку.
—Ты уверен, что твое плечо уже выдержит все это? Может быть, первым лучше пойти Деметру? Он легче тебя.
— Нет, первым пойду я. Плечо в порядке, не беспокойся.
— Ты упрямый ублюдок, вот ты кто, и если бы мы были сейчас в военном лагере, я бы тебе быстро объяснил, кто тут командир. Но здесь решаешь ты. Ладно, пошли, ребята.
Аврелий перекинул свернутую веревку через плечо и начал подниматься вверх по утесу. Ватрен следовал точно за ним, нагруженный тяжелым кожаным мешком, в котором лежали молоток и колышки для шатров, — их предстояло вбивать в скалу, чтобы закреплять веревку, когда скалолазы доберутся до выступа в скале, за которым начиналась более отвесная часть подъема.
В нижнем дворе виллы продолжалась суета вокруг гигантских глиняных кувшинов.
Слуги уже поднимали пятый, когда внезапный порыв ветра сильно качнул платформу. Второй порыв добавил неприятностей: гигантский кувшин, уже находившийся на полпути между мостовой нижнего двора и верхней лоджией, оборвал державшие его веревки и с грохотом рухнул вниз. Он раскололся на тысячи кусков, разлетевшихся во все стороны, и залил маслом огромное пространство. Несколько человек оказались ранены осколками, другие с головы до ног искупались в оливковом масле, и все до единого скользили в золотистых лужах. Старший слуга отчаянно ругался и пинал всех, до кого мог дотянуться, крича:
— Проклятые глупцы, это же было масло! Масло! Я вас заставлю заплатить за него, уж будьте уверены, все заплатите!
Ливия осторожно приподняла крышку своего кувшина, чтобы выглянуть наружу, — но мгновенно нырнула обратно, увидев, что платформа уже снова снижается. Слуги забили крышку ее кувшина поплотнее и начали грузить емкость на платформу.
Ливия задержала дыхание, ожидая, пока взбаламученная вода немного успокоится, потом зажала в губах приготовленный загодя пустотелый стебель тростника — чтобы дышать, подняв его над поверхностью. Когда платформу начали поднимать, вода снова заволновалась, поскольку платформа отчаянно раскачивалась на ветру. Изнутри кувшина завывания ветра звучали как приглушенные стоны. Ливия почувствовала, что ее сердце начинает биться все быстрее и быстрее во тьме этой тесной жидкой тюрьмы, в этой глиняной утробе. Девушку бросало от стенки к стенке, и она окончательно потеряла ориентацию и чувство равновесия.
Ливия, теряя силы, была уже готова выхватить меч и разбить стенку сосуда, несмотря на страшный риск такого поступка. Но тут она ощутила, что платформа опустилась на твердую поверхность. Ливия заставила себя сдержать дыхание, пока слуги перекатывали кувшин через лоджию, но воздух в ее легких уже иссяк, она задыхалась… И вот, наконец, кувшин поставили вертикально, вероятно, рядом с остальными. Ливия подняла голову над поверхностью воды и сделала глубокий вдох, заодно прочистив нос от попавшей в него жидкости. Она ждала до тех пор, пока шаги вокруг не затихли окончательно, затем достала из ножен кинжал и всунула его острие в тонкую щель между горлышком кувшина и крышкой. Проведя кинжалом по окружности, девушка нащупала, наконец, веревку, которой обмотали кувшин при подъеме, и перерезала ее. Она устала до невозможности, руки и ноги у нее онемели и почти не двигались от холода.
Неподалеку от верхней лоджии, в старых императорских апартаментах, Амброзин и Ромул готовились к побегу. Они надели удобную одежду и выбрали обувь, которая позволила бы им двигаться быстро и совершенно бесшумно. Старый наставник собрал все, что обычно носил с собой в мешке: порошки, травы и амулеты. Подумав, он добавил к ним «Энеиду».
— Это просто лишний вес! — возразил Ромул.
— Напротив. Это самая драгоценная вещь из всего, что я имею, сынок, — ответил Амброзин. — Когда нам приходится бежать, оставляя все, то единственное сокровище, которое мы можем прихватить с собой, — это наши воспоминания. Память о наших корнях, о нашем происхождении, истории о наших предках. Только память позволяет нам возродиться. Неважно, где, неважно, когда. Если мы сбережем воспоминания о нашем прежнем величии и о причинах его утраты, мы сможем подняться вновь.
— Но ты родом из Британии, Амброзии. Ты кельт.
— Да, это правда. Но в такие ужасные времена, когда все рушится и рассыпается, когда единственная цивилизация разбита вдребезги, мы не можем утверждать, что мы не римляне. Даже те из нас, кто родился на самых дальних окраинах империи, те, о ком забыли давным-давно, предоставив нас нашей собственной судьбе. Но ты, Цезарь, разве ты ничего не хочешь взять с собой?
Ромул достал из-под кровати меч. Он аккуратно завернул его и перевязал бечевками, соорудив из них заодно еще и петлю, чтобы меч можно было нести через плечо.
— Я беру это, — сказал он.
Аврелий поднялся уже футов на тридцать над тем острым выступом, что делил вертикальную плоскость утеса на две части, когда над его головой сверкнула яркая, как солнце, молния. За молнией последовал оглушительный раскат грома. Хлынул дождь, подошвы башмаков Аврелия начали скользить по камню, вода заливала лица героев, почти лишая их возможности видеть что-либо вокруг себя. С каждым мгновением моток веревки, висевший на плече Аврелия, становился все тяжелее, впитывая в себя воду. Ватрен видел, как Аврелий пошатнулся под весом груза, и постарался подобраться поближе к другу. Найдя надежную точку опоры для ноги, Ватрен вбил в скалу очередной колышек, как можно выше. Аврелий подтянулся и поставил на колышек ногу, потом вытянулся всем телом в сторону и ухватился, наконец, за скальный выступ справа от себя. От этой линии склон становился не таким гладким, что должно было позволить отряду продвигаться с куда большей уверенностью, чем прежде. Основание утеса было гранитным, а теперь друзья добрались до известняка, выветренного в течение тысячелетий. Аврелий сбросил с плеча веревку и наклонился, чтобы помочь другу вскарабкаться на выступ.
Ватрен извлек из своего мешка деревянный молоток и вбил в скалу два колышка. К ним он привязал конец веревки — и сбросил ее вниз. Батиат тут же поймал ее и с силой дернул, чтобы проверить, насколько надежно она закреплена
— Держится, — довольным тоном произнес Ватрен.
Веревка, в которую Аврелий вплел штук тридцать деревянных планок, примерно в трех футах один от другого, выглядела совершенно как лестница, особенно когда была туго натянута.
— Мальчик наверняка сможет по ней спуститься, — сказал Аврелий.
— А как насчет старика? — спросил Ватрен.
— И он тоже. Он куда шустрее, чем ты можешь подумать. — Аврелий посмотрел наверх, прикрыв глаза ладонью, чтобы защитить их от дождя. — Ну, будь все проклято, я что-то не вижу пока Ливии. Что же нам делать? Я не могу больше ждать. Полезу наверх один.
— Ты ненормальный. Тебе ни за что этого не сделать! В такую-то погоду!
— Ты ошибаешься. Я буду вбивать колышки. Давай мне мешок.
Ватрен недоверчиво уставился на друга, но как раз в этот момент им на головы полетели сверху мелкие камешки. Аврелий снова взглянул наверх. На стене виллы стояла маленькая фигурка, махавшая им рукой.
— Ливия! — воскликнул легионер. — Наконец-то! Девушка сбросила вниз веревку, но ее конец повис футах в десяти над головой Аврелия.
— Ну, чтоб ей! Слишком короткая! — выругался Ватрен.
— Это неважно. Я встану к тебе на плечи и дотянусь до нее. Когда я поднимусь наверх, ты тут забей в камни несколько колышков, до самой веревки, и вниз мы спустимся без особых хлопот. Ну, давай попробуем.
Ватрен наклонился, волнуясь и злясь одновременно. Аврелий встал на его плечи, и Ватрен постарался поднять друга как можно выше. Хотя и с трудом, но легионер все же ухватился за нижний конец веревки. А потом Аврелий начал карабкаться вверх по утесу, обдирая руки, колени, оставляя на острых выступах камня частицы плоти. Подъем требовал неимоверных усилий. Ветер крепчал, его порывы становились все резче, веревка качалась то вправо, то влево, колотя Аврелия об скалу так, что он не мог сдержать криков боли, — но звуки тут же уносились с ветром, и он сам почти не слышал их. Вдали мигали зловещие кроваво-красные вспышки — это сигналило жерло великого Везувия. Веревка промокла под дождем насквозь и стала очень скользкой, и Аврелий несколько раз начинал скользить вниз, не в силах удержать собственный вес, — и ему нелегко было справиться с этим скольжением и снова подтягиваться, подтягиваться… Но он упорно полз, стиснув зубы, не обращая внимания на боль в каждой мышце, в каждом суставе. И еще давала себя знать старая рана, пронзая мозг легионера режущей болью…
Ливия с напряженным вниманием следила за каждым движением Аврелия. Когда легионер оказался, наконец, достаточно близко к ней, девушка всем телом свесилась через парапет и схватила его за руки, таща вверх изо всех сил. И Аврелий, бросив в бой последние остатки сил, перевалился через парапет и сжал Ливию в объятиях, не замечая холодного ливня.
Девушка вырвалась из его рук.
— Скорей! Мы должны помочь Ватрену и остальным.
Там, внизу, Деметр и Оросий уже добрались до карниза в средней части утеса, поднявшись по веревочной лестнице. Ватрен уже успел вбить в стену колышки, так что нижняя часть веревки, сброшенной Ливией, оказалась в пределах досягаемости. А дальше они по очереди обвязывались веревкой и быстро поднимались — им помогали те, кто уже был наверху. Ватрен взобрался на стену последним.
— Я же говорила, мы это сделаем! — победоносно воскликнула Ливия. — Ну, теперь нам осталось найти мальчика, пока стражи не начали очередной обход.
ГЛАВА 5
На крепостной стене не было ни души; дорожка и верхний двор, вымощенные аспидным сланцем, сверкали, словно зеркала, во внезапных вспышках молний. В лоджии у стены стояли гигантские кувшины, поднятые недавно, и Ливия скривилась, вспомнив, как ее трясло в одном из этих сосудов.
— Там, за кувшинами, — платформа с подъемником для всяких вещей, — сказала она. — Оросий и Деметр могли бы спустить нас вниз, там есть ворот… и мы бы прошли в библиотеку оттуда. Они ведь ждут нас в библиотеке, верно?
— Верно, но мы превратимся в очень уж легкую цель, когда будем болтаться в воздухе, — возразил Аврелий. — Лучше пройти через внутренние коридоры. Вряд ли до двора добраться так уж трудно, а в библиотеке должен гореть свет, чтобы указать нам дорогу. — Он повернулся к Оросию. — Ты оставайся здесь, будь настороже, чтобы у нас был свободный путь к отступлению. Как только мы уйдем, начинай медленно считать — десять раз до ста; если мы за это время не появимся, возвращайся к Батиату, уходите в море. Если мы сможем, мы присоединимся к вам на материке, в течение двух дней. Если не доберемся — это будет значить, что наша миссия не удалась, и вы с Батиатом можете тогда отправляться, куда пожелаете.
— Я уверен, вы вернетесь в целости и сохранности, — возразил Оросий. — Удачи!
Аврелий изобразил нечто вроде улыбки, потом махнул рукой Ливии. Они начали осторожно спускаться по каменной лестнице, что вела на нижний уровень виллы: первым по ступеням пошел Аврелий, держа наготове меч, за ним — Ливия. Ватрен и Деметр замыкали шествие.
На лестнице было абсолютно темно, хотя кое-где в узких окнах-бойницах высоко в стене и виднелись светлые полосы. Но по мере продвижения вперед друзья начали замечать легкое свечение, становившееся все ярче — откуда-то на стены и ступени, сложенные из известкового туфа, падал свет. Аврелий жестом показал товарищам, что следует быть осторожнее. Ступени вывели их в коридор, где горели несколько масляных ламп, висевших на крюках возле каждой из дверей комнат.
Аврелий кивком указал на лампы и едва слышно прошептал:
— Там дальше холл, а за дверями, я полагаю, спальни. Когда я подам сигнал, проскочите через коридор и холл как можно быстрее. Нам надо добраться до второй лестницы, что ведет на нижний уровень. Поспешим, пока вокруг никого.
— Давай, мы за тобой, — сказал Ватрен.
Но едва Аврелий тронулся с места, одна из дверей по левой стороне коридора внезапно распахнулась, и оттуда вывалился варвар в обнимку с полуголой женщиной. Аврелий бросился на варвара с мечом — и рассек его пополам прежде, чем тот успел хоть что-то сообразить. Полуголая девица завизжала, но Ливия уже была рядом с ней и зажала ей рот ладонью.
— Тихо! — прошипела Ливия. — Мы не хотим тебе зла, но если ты издашь хоть звук, я тебе перережу глотку. Поняла?
Девушка судорожно кивнула. Деметр и Ватрен быстро связали ее по рукам и ногам и заткнули рот кляпом, а потом оттащили в самый темный угол.
Внизу, в старом триклинии, Вульфила заканчивал обедать.
— Ты слышал? — спросил он своего лейтенанта, одного из тех скирийцев, что сражались под командованием Мледона.
— Что?
— Крик.
— Ну, ребята наверху вовсю развлекаются с теми шлюхами, которых привез последний корабль из Неаполя. Ничего особенного.
— Нет, это не был крик наслаждения, — настойчиво произнес Вульфила, вставая и беря свой меч.
— Тогда что же это? Ты же знаешь, некоторые мужчины любят такое… ну, не слишком мягкое обращение с женщинами. Их это возбуждает. Вот о чем я действительно беспокоюсь, так это о том, что все эти шлюшки могут слишком утомить наших бравых воинов. Они в последнее время только и думают, как бы еще потрахаться.
Он еще не успел договорить, как до них донесся другой крик, крик ярости и боли, сразу же заглохший.
— Проклятие! — взревел Вульфила, подбегая к окну, выходившему во двор.
Во дворе было темно, светилось лишь окно библиотеки, однако варвар сразу заметил мельтешение теней и блеск лезвий в ночи, — а потом снова услышал крики и стоны агонии.
— На нас напали! Труби тревогу, быстро!
Офицер кликнул стража, и тот мгновенно начал дуть в боевой горн, снова и снова, — пока вдали не откликнулась другая труба и вся вилла не наполнилась громким шумом. Вспышка молнии осветила просторный двор — и Вульфила узнал Аврелия, сражавшегося с одним из его людей, пытавшимся остановить легионера. Похоже, с римлянином были еще два или три человека, прикрывавших старика и мальчика.
— Нет! — взревел Вульфила. — Опять он! Нет!..
Варвар бросился к коридору, размахивая мечом и крича во все горло, как сумасшедший:
— Живым! Он мне нужен живым! Приведите его ко мне живым!
Аврелий увидел, что еще мгновение-другое — и вся толпа очутится рядом с ним. Он повел своих спутников к лестнице, а варвары спешили зажечь побольше факелов, чтобы осветить место схватки. Беглецы добежали до верхнего коридора, но обнаружили, что он уже блокирован несколькими вооруженными стражами. Ливия напала на них слева, Ватрен и Деметр — справа, пытаясь очистить лестницу, чтобы Аврелий мог проскочить к следующим ступеням.
Амброзин прижался к стене, крепко обнимая Ромула, но мальчик пытался вырваться, ему хотелось ввязаться в драку. Старый наставник был страшно расстроен, поскольку их побег не удался… они не успели пройти и половины пути к свободе! В этот момент Аврелий нанес мощный удар по своему противнику, сверху вниз, — но тот успел увернуться — и меч римлянина разлетелся на куски, врезавшись в мраморную балясину перил. Ромул не колебался ни мгновения. Как только Аврелий качнулся назад, защищаясь от врага с помощью оставшегося у него кинжала, мальчик закричал:
— Возьми вот этот! — И бросил Аврелию свой меч.
Прославленный клинок сверкнул в воздухе, летя к римлянину, — сверкнул, словно молния в ночи, — и Аврелий вскинул руку и поймал меч. Рукоятка легла в его ладонь, как будто приросла к ней в одно мгновение, и Аврелий всем телом и душой ощутил невиданную силу клинка.
Ничто не могло противиться этой стали. Каскады искр сыпались во все стороны, когда меч Аврелия сталкивался со щитами и топорами. Когда же он снова, промахнувшись, угодил по балясине — в воздух с оглушительным грохотом взлетели мириады мраморных осколков. Перепуганные варвары один за другим отступали вниз, и Ливия потащила Ромула и Амброзия по лестнице на верхний уровень виллы, поскольку путь теперь был свободен. Аврелий держался за их спинами, прикрывая отступление; и когда он замер на секунду среди множества безжизненных тел, сжимая в руке свой безупречный, покрытый кровью врагов меч, — он увидел Вульфилу. Это был лишь мимолетный взгляд, которым обменялись два воина, — и Аврелий тут же исчез вслед за своими товарищами.
Прежде чем варвары успели спохватиться, беглецы захлопнули и заперли на засов тяжелую дверь, отделявшую нижний уровень виллы от верхнего. Вульфила, опомнившийся на мгновение позже, чем было нужно, бросился на эту массивную дверь, укрепленную железными пластинами, и начал в бессильной ярости молотить по ней кулаками. Он кричал во все горло:
— Там, за кувшинами, — платформа с подъемником для всяких вещей, — сказала она. — Оросий и Деметр могли бы спустить нас вниз, там есть ворот… и мы бы прошли в библиотеку оттуда. Они ведь ждут нас в библиотеке, верно?
— Верно, но мы превратимся в очень уж легкую цель, когда будем болтаться в воздухе, — возразил Аврелий. — Лучше пройти через внутренние коридоры. Вряд ли до двора добраться так уж трудно, а в библиотеке должен гореть свет, чтобы указать нам дорогу. — Он повернулся к Оросию. — Ты оставайся здесь, будь настороже, чтобы у нас был свободный путь к отступлению. Как только мы уйдем, начинай медленно считать — десять раз до ста; если мы за это время не появимся, возвращайся к Батиату, уходите в море. Если мы сможем, мы присоединимся к вам на материке, в течение двух дней. Если не доберемся — это будет значить, что наша миссия не удалась, и вы с Батиатом можете тогда отправляться, куда пожелаете.
— Я уверен, вы вернетесь в целости и сохранности, — возразил Оросий. — Удачи!
Аврелий изобразил нечто вроде улыбки, потом махнул рукой Ливии. Они начали осторожно спускаться по каменной лестнице, что вела на нижний уровень виллы: первым по ступеням пошел Аврелий, держа наготове меч, за ним — Ливия. Ватрен и Деметр замыкали шествие.
На лестнице было абсолютно темно, хотя кое-где в узких окнах-бойницах высоко в стене и виднелись светлые полосы. Но по мере продвижения вперед друзья начали замечать легкое свечение, становившееся все ярче — откуда-то на стены и ступени, сложенные из известкового туфа, падал свет. Аврелий жестом показал товарищам, что следует быть осторожнее. Ступени вывели их в коридор, где горели несколько масляных ламп, висевших на крюках возле каждой из дверей комнат.
Аврелий кивком указал на лампы и едва слышно прошептал:
— Там дальше холл, а за дверями, я полагаю, спальни. Когда я подам сигнал, проскочите через коридор и холл как можно быстрее. Нам надо добраться до второй лестницы, что ведет на нижний уровень. Поспешим, пока вокруг никого.
— Давай, мы за тобой, — сказал Ватрен.
Но едва Аврелий тронулся с места, одна из дверей по левой стороне коридора внезапно распахнулась, и оттуда вывалился варвар в обнимку с полуголой женщиной. Аврелий бросился на варвара с мечом — и рассек его пополам прежде, чем тот успел хоть что-то сообразить. Полуголая девица завизжала, но Ливия уже была рядом с ней и зажала ей рот ладонью.
— Тихо! — прошипела Ливия. — Мы не хотим тебе зла, но если ты издашь хоть звук, я тебе перережу глотку. Поняла?
Девушка судорожно кивнула. Деметр и Ватрен быстро связали ее по рукам и ногам и заткнули рот кляпом, а потом оттащили в самый темный угол.
Внизу, в старом триклинии, Вульфила заканчивал обедать.
— Ты слышал? — спросил он своего лейтенанта, одного из тех скирийцев, что сражались под командованием Мледона.
— Что?
— Крик.
— Ну, ребята наверху вовсю развлекаются с теми шлюхами, которых привез последний корабль из Неаполя. Ничего особенного.
— Нет, это не был крик наслаждения, — настойчиво произнес Вульфила, вставая и беря свой меч.
— Тогда что же это? Ты же знаешь, некоторые мужчины любят такое… ну, не слишком мягкое обращение с женщинами. Их это возбуждает. Вот о чем я действительно беспокоюсь, так это о том, что все эти шлюшки могут слишком утомить наших бравых воинов. Они в последнее время только и думают, как бы еще потрахаться.
Он еще не успел договорить, как до них донесся другой крик, крик ярости и боли, сразу же заглохший.
— Проклятие! — взревел Вульфила, подбегая к окну, выходившему во двор.
Во дворе было темно, светилось лишь окно библиотеки, однако варвар сразу заметил мельтешение теней и блеск лезвий в ночи, — а потом снова услышал крики и стоны агонии.
— На нас напали! Труби тревогу, быстро!
Офицер кликнул стража, и тот мгновенно начал дуть в боевой горн, снова и снова, — пока вдали не откликнулась другая труба и вся вилла не наполнилась громким шумом. Вспышка молнии осветила просторный двор — и Вульфила узнал Аврелия, сражавшегося с одним из его людей, пытавшимся остановить легионера. Похоже, с римлянином были еще два или три человека, прикрывавших старика и мальчика.
— Нет! — взревел Вульфила. — Опять он! Нет!..
Варвар бросился к коридору, размахивая мечом и крича во все горло, как сумасшедший:
— Живым! Он мне нужен живым! Приведите его ко мне живым!
Аврелий увидел, что еще мгновение-другое — и вся толпа очутится рядом с ним. Он повел своих спутников к лестнице, а варвары спешили зажечь побольше факелов, чтобы осветить место схватки. Беглецы добежали до верхнего коридора, но обнаружили, что он уже блокирован несколькими вооруженными стражами. Ливия напала на них слева, Ватрен и Деметр — справа, пытаясь очистить лестницу, чтобы Аврелий мог проскочить к следующим ступеням.
Амброзин прижался к стене, крепко обнимая Ромула, но мальчик пытался вырваться, ему хотелось ввязаться в драку. Старый наставник был страшно расстроен, поскольку их побег не удался… они не успели пройти и половины пути к свободе! В этот момент Аврелий нанес мощный удар по своему противнику, сверху вниз, — но тот успел увернуться — и меч римлянина разлетелся на куски, врезавшись в мраморную балясину перил. Ромул не колебался ни мгновения. Как только Аврелий качнулся назад, защищаясь от врага с помощью оставшегося у него кинжала, мальчик закричал:
— Возьми вот этот! — И бросил Аврелию свой меч.
Прославленный клинок сверкнул в воздухе, летя к римлянину, — сверкнул, словно молния в ночи, — и Аврелий вскинул руку и поймал меч. Рукоятка легла в его ладонь, как будто приросла к ней в одно мгновение, и Аврелий всем телом и душой ощутил невиданную силу клинка.
Ничто не могло противиться этой стали. Каскады искр сыпались во все стороны, когда меч Аврелия сталкивался со щитами и топорами. Когда же он снова, промахнувшись, угодил по балясине — в воздух с оглушительным грохотом взлетели мириады мраморных осколков. Перепуганные варвары один за другим отступали вниз, и Ливия потащила Ромула и Амброзия по лестнице на верхний уровень виллы, поскольку путь теперь был свободен. Аврелий держался за их спинами, прикрывая отступление; и когда он замер на секунду среди множества безжизненных тел, сжимая в руке свой безупречный, покрытый кровью врагов меч, — он увидел Вульфилу. Это был лишь мимолетный взгляд, которым обменялись два воина, — и Аврелий тут же исчез вслед за своими товарищами.
Прежде чем варвары успели спохватиться, беглецы захлопнули и заперли на засов тяжелую дверь, отделявшую нижний уровень виллы от верхнего. Вульфила, опомнившийся на мгновение позже, чем было нужно, бросился на эту массивную дверь, укрепленную железными пластинами, и начал в бессильной ярости молотить по ней кулаками. Он кричал во все горло: