Марко Джон. Великий план

   «Мститель» плыл уже много дней, в этом Дьяна была уверена. Больше она не знала ничего. В трюме царил холод, и ее накидка и тонкое одеяло почти от него не спасали. Вокруг перекатывалось просыпавшееся зерно, натирая кожу, а пауки, жившие на перекрытии, совершали полуночные путешествия на своих шелковых веревках, падая вниз, чтобы искусать ей лицо, руки и ноги.
   Она попыталась угадать, который сейчас час. С равной вероятностью это могли быть и полдень, и полночь. Темнота все время была одинаковая. А ее жалкие трапезы ей приносили нерегулярно, так что она не могла оценить ход времени. И Дьяна вспоминала всякие мелочи, пыталась занять мысли воспоминаниями о счастливых днях, боролась с подступающим безумием. Она ясно помнила, что Люсилер рассказывал ей о своем заточении в Фалиндаре, когда ее первый муж, Тарн, запер его в подземелье, чтобы показать, что такое пытки. Это было лишь демонстрацией, но тогда Люсилер об этом не подозревал и вытерпел то тяжелое время, спасаясь от безумия только силой разума.
   «Разум, — напомнила себе Дьяна. — Он по-прежнему при тебе. Держись за него».
   Дьяна была полна решимости не поддаваться безумию. Она должна была остаться сильной ради Шани — встретиться с Бьяджио на его острове и каким-то образом отнять у него дочь. И для этого ей понадобится вся сила ее разума. Бьяджио хитрый дьявол. Ричиус утверждал, что он — непревзойденный тактик. И если она хочет помериться с ним умом, этот ум нужно сохранить в целости. Она ухватилась за одеяло, стиснула его обеими руками и стала вспоминать лицо Ричиуса. Как это ни странно, оно стало блекнуть в ее памяти. И Шани тоже. Это пугало.
   «Думай! — приказала себе Дьяна. — Не позволяй себе впадать в отчаяние. Ищи выход».
   Она находится на корабле, плывущем к Кроуту. Даже если бы ей удалось выбраться из заточения, вокруг только открытое море. И если она попытается убежать, ее могут наказать. Донхедрис полон похоти, но его напарник Малтрак, невысокий и смуглый, превосходит его жестокостью. Иногда, принося ей еду, он едко улыбается, наслаждаясь ее страхом. Но уж таковы Рошанны. Ричиус был прав. Они — псы. Как Симон. Она вырвет у него сердце, когда найдет этого негодяя.
   Рядом с камерой зазвучали гулкие шаги. Дьяна села, со страхом ожидая вторжения. Щелкнул замок на двери трюма, лязгнули цепи. Она инстинктивно заслонила глаза, защищая их от боли, которую принесет с собой свет. Дверь со скрипом открылась. Поток болезненного света заслонили собой два силуэта. Дьяна поморщилась и отвернулась: она уже узнала обоих пришедших. Как всегда, Малтрак вошел первым, Донхедрис — сразу за ним.
   — Ах, какая чудесная вонь! — захихикал Малтрак. Он оставил дверь открытой и остановился в полосе света, нависая над Дьяной. — Девка! Смотри на меня, девка, я к тебе обращаюсь.
   Дьяна попыталась посмотреть на него сквозь раздвинутые пальцы. Глаза у нее начали слезиться от света. Она думала, что сейчас ночь, но пробивавшийся сквозь иллюминаторы солнечный свет сказал ей, что наступило утро. Или, может быть, день. Она действительно потеряла счет времени.
   Малтрак улыбался, блестя острыми зубами. Донхедрис дышал через открытый рот. Дьяна презрительно им улыбнулась.
   — Что вам еще нужно? — огрызнулась она.
   — Вставай! — приказал Малтрак. — Пора идти.
   — Идти? Куда идти?
   — Увидишь.
   Малтрак посторонился, пропуская Донхедриса в трюм. Дьяна поспешно отпрянула, отодвинувшись к самой стенке, но Донхедрис поймал ее и поднял с пола. Волна слабости накатила на нее, грозя отключить сознание. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться, но все равно впилась ногтями ему в руки, царапая голую кожу. Донхедрис досадливо заворчал и резко ее встряхнул. При этом он сжал ее так сильно, что у нее перехватило дыхание.
   — Куда вы меня ведете? — воскликнула она. — Говорите, подонки!
   — Господи, ну и язва! — заметил Малтрак.
   Он повернулся и вышел из трюма, жестом приказав Донхедрису идти следом. Донхедрис взвалил Дьяну себе на плечо и последовал за своим напарником. Яркий свет впился Дьяне в глаза, выбив из них потоки слез. Она яростно их вытирала, пытаясь разглядеть, куда ее несут. Слышно было, как Малтрак быстро поднимается вверх по трапу, потом Донхедрис наклонился, подныривая под балку. Положив свою мясистую лапу Дьяне на голову, он заставил пригнуться и ее.
   Они поднимались наверх, сначала на одну палубу, потом на следующую. Дьяна слышала голоса, ясный шум волн. Свежий воздух пах солью. К ней почти вернулось зрение, но в глазах еще стоял туман. Первое, что она ясно разглядела, была широкая спина Донхедриса. Его руки охватывали ее талию, словно кольца удава, не давая дышать. Еще один подъем — и порыв холодного ветра рванул на ней лохмотья. На нее лился солнечный свет, теплый и жестокий.
   — Отпусти ее! — приказал Малтрак.
   Донхедрис наклонился и ослабил свою хватку. Дьяна упала на палубу. Она сидела на досках, тряся головой и щурясь. Вокруг нее стояли какие-то мужчины — матросы, как те, которых она видела, когда ее привезли на корабль. Их темные силуэты теснились, надвигаясь на нее. Она с трудом поднялась на колени, потом — на ноги, раскачиваясь вместе с креном корабля. Малтрак схватил ее за волосы и заставил поднять голову.
   — Смотри! — приказал он.
   Он указал через борт. Глаза Дьяны привыкли к солнцу — и она различила вдали все увеличивающуюся в размерах землю, остров, плавающий в безбрежном синем море. Вокруг острова стояли корабли — огромные черные суда с высокими мачтами, полными шелковистых парусов.
   — Кроут, — объявил Малтрак. — Твой новый дом.
   Граф Ренато Бьяджио сидел в гостиной, хмуро глядя на рюмку бренди. Яркий солнечный свет, лившийся сквозь стеклянную стену, наполнял комнату. На горизонте виднелся стоящий на якоре «Мститель». В камине пылал жаркий огонь, дававший волны тепла. Обтянутое кожей кресло, напоминающее трон, стонало от нетерпеливых движений графа: ему никак не удавалось удобно устроиться. Его ум был занят важнейшими вопросами. «Мститель» вернулся слишком рано. А «Устрашающий» вообще не приплыл. Слуги уже доложили, что на «Мстителе» Симона нет. Бьяджио покачал в руке рюмку с бренди, рассеянно вдыхая тонкий букет. Он еще даже не пригубил его — так его разгневал неожиданный поворот событий. И он испытывал не только гнев, но и еще одно чувство, в котором графу Кроута очень не хотелось себе признаваться.
   Это была тревога.
   Симон плохо переносит море, но Н'Дек — опытнейший моряк. Очень маловероятно, чтобы они сбились с курса или потерпели крушение, но такой шанс все-таки есть, особенно когда плавание длится так долго. Но вот столь раннее возвращение «Мстителя» было чем-то невероятным.
   Где, к черту, Симон? Бьяджио закрыл глаза, стараясь подавить беспокойство. Не годится, чтобы Малтрак и Донхедрис увидели его озабоченным.
   — Будем надеяться, что они смогут нам все объяснить, — сказал Саврос.
   Помрачающий Рассудок ждал в гостиной вместе с Бьяджио: ему не терпелось услышать известия, привезенные Рошаннами, и Бьяджио позволил ему остаться. Вид Савроса всегда действовал на людей, а Бьяджио хотелось, чтобы его агенты испытывали страх. Саврос расхаживал по комнате, скрестив на груди паучьи руки. В его синих глазах горело любопытство. Он был страшно худ, и отбрасываемая им на пол тень казалась составленной из веточек. Бьяджио наблюдал за его метанием, мысленно отметив, насколько бесшумны его шаги.
   — Молчи, — приказал ему граф. — Когда они сюда явятся, говорить буду я.
   — Ренато, если они не привезли ребенка…
   Бьяджио предостерегающе поднял руку. Его жест мгновенно заставил Савроса замолчать. В такие минуты почти никто не решался перечить графу, но Саврос был похож на попугая: он вечно чирикал. Призванный к порядку палач направился к столу и налил себе еще бренди. Он протянул графин Бьяджио, но тот молча отказался. Бьяджио был не в настроении пить. Ему было нужно только одно — ответы.
   Достаточно скоро в двери из красного дерева осторожно постучали. Саврос вопросительно посмотрел на Бьяджио, но тот знал, что ему нет необходимости отвечать. Дверь медленно открылась, и в комнату заглянул Малтрак. Позади него возвышался его брат, великан Донхедрис. Малтрак осторожно шагнул в гостиную.
   — Господин, — нерешительно спросил он, — нам можно войти?
   — Конечно, — бесстрастно ответил граф. — Я вас жду.
   — Мы оба вас ждем, — добавил Саврос с улыбкой.
   Как и предполагалось, при виде Помрачающего Рассудок Малтрак побледнел. Рошанны вошли в гостиную, закрыли за собой дверь и упали перед своим господином на колени.
   — Простите за вторжение, господин, — проговорил Малтрак, — но у нас для вас новости. Подарок. Бьяджио ободрился.
   — Подарок? Значит, вы привезли ребенка?
   — Нет, сэр. Не ребенка, — пролепетал Малтрак. — Ребенок у Симона Даркиса.
   — Посмотри на меня, Малтрак.
   Малтрак испуганно поднял глаза на Бьяджио:
   — Да, господин?
   — Симона Даркиса здесь нет, — гневно объявил граф. — «Устрашающий» так и не приплыл. Почему это, друг мой?
   — Право, не знаю, господин. — Низенький агент нервно облизнул губы. — Я видел Даркиса, когда он отплывал из Люсел-Лора. Они отплыли на день раньше нас. — Он виновато пожал плечами. — Я действительно не знаю, где он может быть.
   — Донхедрис! — жестко спросил Бьяджио. — Это так?
   — Это так, господин, — подтвердил Донхедрис. В отличие от брата он не поднимал головы, отвечая своему господину. — «Устрашающий» отплыл на день раньше нас. Я это точно помню. Симон Даркис поднялся на борт. С ним был ребенок Вэнтрана.
   Граф Бьяджио закрыл глаза и позволил себе досадливо вздохнуть. Малтрак и его брат не лгали. Они много лет служили ему преданно и умело. Все, о чем они докладывали графу, было правдой — или по крайней мере соответствовало тому, как они понимали правду. Бьяджио сказал себе, что у них нет оснований лгать ему и сейчас. А это означает, что Симон исчез.
   — Объясните мне это, — сказал Бьяджио. — Куда мог деться «Устрашающий»?
   — Право, милорд, не знаю, — ответил Малтрак. — Даркис предупредил нас, что поблизости были лисские шхуны. Он сказал нам, что видел их. Может, их обнаружили лис-сцы?
   — Лиссцы? — взорвался Бьяджио. — В Люсел-Лоре? С чего это?
   Малтрак побледнел.
   — Не знаю.
   — Ты что-то очень мало знаешь, Малтрак, — заявил Бьяджио. Его голос опасно повысился. — Мне нужны ответы, а не жалкий лепет. Думай и отвечай. Ты видел лиссцев?
   — Нет, господин. Ни одного.
   — А погода? Какая была погода?
   — Ничего опасного, — ответил Малтрак. — «Устрашающий» не должен был сойти с курса. Он должен был уже приплыть на Кроут, милорд.
   Бьяджио подался вперед.
   — Это я и так знаю. Вставайте, оба.
   Малтрак и его брат встали с колен. Саврос подошел к креслу Бьяджио. Помрачающий Рассудок внимательно посмотрел на братьев, словно планируя для них нечто неприятное.
   — И мой последний вопрос, — спокойно проговорил Бьяджио. — Почему вы вернулись?
   — Милорд, у нас для вас новости, — возбужденно объявил Малтрак. Он попытался улыбнуться, но его губы только беспомощно скривились. — И мы кое-что вам привезли. Можно сказать — подарок.
   — Бьяджио слушает, — сказал Саврос. — Продолжай. Малтрак подошел чуть ближе.
   — Господин, Ричиуса Вэнтрана в Фалиндаре больше нет. Он уехал из Люсел-Лора и отправился в Лисе.
   — Что? — Бьяджио вскочил. — Откуда вы это знаете?
   — От его жены, — поспешно ответил Малтрак. — Мы ее схватили. Мы поймали ее, когда она искала Даркиса. И привезли ее с собой.
   Это сообщение заставило Бьяджио упасть в кресло. Он посмотрел на Савроса, ища поддержки, но Помрачающий Рассудок был поражен не меньше него. Малтрак кивнул: он был доволен произведенным эффектом.
   — Это правда, милорд. Мы поймали женщину в башне, где встречались с Даркисом. Ей как-то удалось догадаться, что он направился именно туда. Она приехала, чтобы найти его, но он уже уплыл.
   — И вы выкрали ее? — спросил Бьяджио. — Она была одна?
   — Одна, — подтвердил Донхедрис. — В этом мы уверены, господин.
   — Поразительно! — прошептал Бьяджио, обращаясь скорее к самому себе, чем к своим подручным.
   Он начал задумчиво поглаживать подбородок, перебирая в уме все возможные варианты. Симон исчез, но теперь он получил женщину. Это было почти так же действенно, как похищение ребенка. Или нет? Но куда важнее, что Вэнтран поехал в Лисе. Это не входило в великий план.
   Если лиссцы обратились к Вэнтрану за помощью, то они, вероятно, действительно планируют нападение.
   — Расскажите мне об этой женщине, — тихо проговорил Бьяджио. — Она здорова?
   — Достаточно здорова, — ответил Малтрак. — Она мало ела, и плавание ее измотало. Но она достаточно здорова, чтобы говорить. Да.
   — Она вам что-нибудь сказала? — осведомился Бьяджио. — Почему Вэнтран отправился в Лисе?
   Малтрак покачал головой:
   — Она отказывается говорить, милорд. И я решил, что лучше не добиваться от нее ответа. Мне показалось, что вам лучше допросить ее самому.
   Саврос стиснул руки.
   — Вот это умно! — воскликнул он. — Это вы очень правильно решили.
   — Значит, вам больше ничего не известно? — спросил Бьяджио.
   — Нет, господин. Но эта женщина, конечно, сможет рассказать вам многое. И раз у вас нет ребенка, вы можете воспользоваться ею против Вэнтрана. — Он огорченно уставился в пол. — Мы думали, вы будете довольны.
   Бьяджио одарил их сияющей улыбкой.
   — Милый Малтрак, я и правда доволен. И тобой тоже, Донхедрис, Вы оба действовали очень хорошо. Но теперь я хочу видеть эту женщину. Она на берегу?
   — Да, господин. Она на берегу — и не рада этому.
   — Прекрасно! — объявил Бьяджио. — Ведите ее сюда.
   — Сейчас, милорд?
   — Да, — подтвердил Бьяджио. — Прямо сейчас.
   Братья поклонились и ушли, оставив дверь приоткрытой. После их ухода Бьяджио посмотрел на Савроса и прочел в его взгляде уродливую жажду — нечто похожее на похоть, но гораздо менее нормальное. Та же аура окружала палачей в ту минуту, когда они опускали топор или передвигали рычаг. Помрачающий Рассудок радостно переплел пальцы.
   — Я слышал, что жена Вэнтрана очень красива, — сказал он. — О, это будет просто прелестно!
   — Спокойнее, друг, — предостерег его Бьяджио. Саврос его не слушал.
   — Ренато, я заставлю ее говорить. Я добьюсь, чтобы она сказала тебе все о поездке Вэнтрана в Лисе. Пожалуйста, позволь мне. Ну пожалуйста…
   — Терпение, Саврос. Сначала посмотрим, что она захочет сказать нам сама.
   — Ренато…
   Еще один жест Бьяджио заставил пыточных дел мастера закрыть рот. Бьяджио ненавистен был его скулеж. Иногда он жалел, что привез Савроса с собой на Кроут. Ему тут просто не хватало работы. С каждым днем он становился все более возбужденным, все менее управляемым. И мысль о том, чтобы передать ему жену Вэнтрана, не вызывала у Бьяджио энтузиазма. Саврос может утащить ее к себе в подземелье и вернуться только с лоскутом изрезанной кожи. А ее останки будут не слишком удачным поводом для переговоров.
   Спустя секунду Бьяджио услышал за дверью шум приближающихся шагов. Тяжелый сапог Донхедриса распахнул дверь, и он влетел в гостиную, сбросив на покрытый ковром пол женщину. Руки у нее были связаны за спиной, но она все равно резко изогнулась и встала на ноги. Заметив Бьяджио, она рванулась к нему, но Донхедрис сгреб пряди белых волос и оттащил ее назад.
   — Отпусти меня! — прорычала она, лягая его мощные лодыжки. Донхедрис обращал на эти удары внимания не больше, чем на комариные укусы. Женщина устремила дикий взгляд на графа и прошипела: — Бьяджио!
   Граф Ренато Бьяджио ухмыльнулся: его позабавил полученный им подарок. Даже покрытая грязью, эта женщина была прекрасна. Он мог представить ее себе отмытой, надушенной — и лежащей в его постели. При одном только виде этой красавицы у Савроса подогнулись колени. Помрачающий Рассудок направился к ней, но потом остановился, с трудом справившись со своим желанием. Малтрак вошел в гостиную с торжествующей улыбкой.
   — Дьяна Вэнтран, — картинно объявил он. — Для вас, господин.
   Дьяна лягалась и сыпала проклятиями, шипя, словно рысь. Донхедрис продолжал удерживать ее. больно дергая за волосы. А Бьяджио наблюдал за ними, завороженный ее темпераментом и красотой. Перед ним было создание, ради которого Вэнтран оставил Нар, — женщина, которая околдовала его и сделала косвенной причиной смерти Аркуса.
   — Где она? — ярилась Дьяна Вэнтран. — Где моя малышка?
   Невероятно — но ей удалось вырваться от Донхедриса и броситься на Бьяджио.
   — Говори! — крикнула она.
   В следующую секунду Донхедрис снова поймал ее и оттащил назад, крепко обхватив своими ручищами. Она была в истерике, словно нарекая юродивая. У Бьяджио на лице не дрогнул ни один мускул.
   — Дьяна Вэнтран, — негромко проговорил он. — Ты и разочаровала меня, и превзошла мои ожидания. Добро пожаловать на Кроут, дитя. В мой дом. Теперь это и твой дом.
   Лицо женщины вдруг стало жалким.
   — Дайте мне ее увидеть! — взмолилась она. — Дайте мне увидеть Шани!
   — О, как она прекрасна! — простонал Саврос. — Ренато, отдай ее мне!
   — Молчи! — рявкнул Бьяджио.
   Он изучал Дьяну, пристально ее разглядывал, и постоянные приставания палача начали его раздражать. Увидев, что она надежно связана, он встал с кресла и навис над ней, так что его тень упала ей на лицо. Не удержавшись, он протянул свою ледяную руку и провел пальцами по ее щеке. При его прикосновении Дьяна взвыла, а Бьяджио отшатнулся, потрясенный ее теплотой.
   — Отпусти ее, Донхедрис, — приказал он.
   — Господин?
   — Ты слышал?
   Донхедрис неохотно послушался. Дьяна Вэнтран кипела — но не стала бросаться на графа. Вместо этого она застыла неподвижно. В ее глазах была безмолвная мольба.
   — Уходите. Все, — сказал Бьяджио. — Оставьте меня с этой женщиной.
   — Ренато!
   — Господин!
   Бьяджио повернулся к ним и взревел.
   — Убирайтесь! — зарычал он. — Сию минуту!
   Прошло несколько мгновений, прежде чем его слуги поняли приказ. Саврос ушел последним. Его взгляд жадно задержался на Дьяне, потом он неохотно выскользнул следом за остальными, закрыв за собой дверь. Дьяна неподвижно стояла в центре комнаты, погруженная в молчание, утопая во взгляде Бьяджио. Граф больше не пытался к ней прикасаться. Его лицо было бесстрастным. Наконец он отошел и снова уселся в кресло.
   — Если тебе холодно, подойди к огню, — сказал он.
   — Где Шани? — требовательно спросила Дьяна. — Лоррис и Прис, скажи мне! — Следующее слово она выдавила из себя с огромным трудом: — Пожалуйста…
   Бьяджио пытался решить, что именно ему следует ей рассказать. Она отчаянно тревожится о ребенке. Очевидно, ей не известно, что Симон не вернулся. Заставить ее томиться было бы сладострастно жестоко — но совершенно бессмысленно. Бьяджио взял рюмку с бренди и устремил взгляд на янтарную жидкость.
   — Твоей дочери здесь нет, женщина, — просто сказал он. — Я не знаю, где она.
   — Лжец! — вскипела трийка. — Она у тебя!
   — Ее у меня нет. Хотя должен сказать, что я бы желал ее иметь. Все обернулось не совсем так, как мне хотелось. Например, твое присутствие совсем не планировалось. — Граф поставил рюмку и посмотрел на Дьяну. На ее лице отразилось недоверие и какой-то болезненный страх. Она уже почти ему поверила. — Это не ложь, Дьяна Вэнтран, — заверил он ее. — Если бы твой ребенок был у меня, я бы так тебе и сказал. Это мой остров. Здесь я господин и повелитель. Мне незачем что-то от тебя скрывать.
   — О боги, нет! — простонала она. Колени у нее подогнулись, и она упала на ковер, измученная и полная отчаяния. — Где? — прошептала она. — Где она?
   — Возможно, утонула. Корабль, на котором ее должны были сюда доставить, пока не приплыл. Он еще может появиться, но ничего сказать нельзя. — Бьяджио картинно вздохнул. — Бедная девочка. Я понимаю, как тебе тяжело.
   — Что ты можешь понять? — бросила она. — Чудовище! Ты отнял мою дочь, и теперь она…
   Не в силах договорить, Дьяна Вэнтран опустила голову, стараясь справиться с рыданиями. Звуки ее горя пробудили в Бьяджио нечто первозданное — чувство безмерной потери, которое он хотел забыть. Он вспомнил смерть Аркуса и жуткую пустоту, в которую провалился тогда. К собственному изумлению, он действительно почувствовал жалость к своей пленнице. Считалось, что потеря ребенка приносит невообразимую боль. Он готов был допустить, что это похоже на потерю императора. Волоча по полу длинный плащ, он снова встал с кресла и, подойдя к ней, устремил на нее взгляд. Она была гордой женщиной, слишком сильной, чтобы прибегать к слезам. Он уже испытывал к ней уважение.
   — Женщина, это не должно стать для тебя ужасом, — проговорил он, стараясь, чтобы его слова прозвучали мягко. — На свободу тебя не отпустят. Никогда. Но ты можешь облегчить свое положение.
   — Гори в аду, Бьяджио, — проворчала она.
   — Это еще может случиться, если кое-кто добьется желаемого. — Граф скрестил руки на груди. — Смотри на меня, женщина! — потребовал он. — Я не желаю разговаривать с грудой тряпья.
   — Можешь говорить или молчать, — заявила Дьяна. — Мне все равно.
   Разъяренный Бьяджио схватил ее обеими руками и легко поднял с пола.
   — Да! — прорычал он. — Я сильнее, чем кажется, правда? — Он энергично ее встряхнул. — Ты будешь меня слушать, сучка, или очень пожалеешь!
   Из ее рта вылетел плевок, который попал ему прямо в глаз. С проклятием Бьяджио швырнул ее обратно на пол.
   — Не дразни меня! — взревел он. — У меня есть к тебе вопросы, женщина. Отвечай на них, или я отдам тебя Помрачающему Рассудок и он силой вытянет из тебя ответы!
   В глазах трийки отразился ужас. Бьяджио ухмыльнулся:
   — Да, ты меня поняла, правда? Пожалей себя, женщина. Ответь на мои вопросы, и я избавлю тебя от Савроса. А иначе он заточит на тебе свои ножи.
   — Что тебе от меня нужно? — спросила она. — Я ничего не знаю.
   — О, а вот это неправда. Ты знаешь, где твой муж. — Граф угрожающе шагнул к ней. — Он в Лиссе. Зачем?
   Она презрительно засмеялась:
   — Зачем мне тебе что-то рассказывать? Гори в огне, Бьяджио.
   — Ты так меня ненавидишь? — шутливо осведомился Бьяджио. — Понимаю. Но приходится принимать в расчет Савроса. Помрачающий Рассудок в последнее время очень возбужден, а ты вызвала у него голод. Саврос не похож на других людей. Когда нормальный человек видит такую красавицу, как ты, ему хочется с тобой переспать. А Савросу хочется снять с тебя кожу.
   Дьяна Вэнтран неестественно побледнела. Она открыла рот, словно собираясь заговорить, но потом снова его закрыла и решительно стиснула зубы.
   — Тогда пытай меня, — процедила она. — Я ничего тебе не скажу.
   — Сомневаюсь, — заметил Бьяджио. Он кружил вокруг нее, словно стервятник. — Саврос может заставить тебя говорить, но мне не хотелось бы подвергать тебя такому. В конце концов, мертвая ты мне не нужна. Я планировал забрать твою малышку с собой в Нар, когда верну себе трон. Я хотел заставить твоего мужа приехать туда за ней, сдаться мне. Если хочешь, я могу воспользоваться для этого тобой.
   Женщина в отчаянии посмотрела на него:
   — Что?
   — Возможно, твоя дочь все еще находится на пути ко мне, Дьяна Вэнтран. Симон Даркис опоздал всего на день. Когда он приплывет — если приплывет, — с ним будет ребенок. Мне не нужны вы обе. — Бьяджио прекратил свое кружение и присел перед ней на корточки. Взяв ее за подбородок, он заставил ее посмотреть ему в глаза. — Зачем твой муж отправится в Лисе?
   Дьяна дрожала.
   — Что ты даешь мне? — с надеждой спросила она. — Мою дочь?
   — Ты будешь честно мне отвечать? — настаивал он.
   — А моя дочь?
   — Расскажи мне то, что я хочу знать, и я пощажу ребенка. Вместо нее я возьму в Нар тебя. И я спасу тебя от пыточных дел мастера. — Бьяджио отпустил ее подбородок и нежно погладил по щеке. Она завораживала его. — Право, я даю так много и прошу так мало! Мне кажется, я более чем справедлив. А ты как думаешь?
   Она отстранилась от него.
   — Дай мне слово! — потребовала она. — Чего бы ни стоило твое слово, поклянись мне. Ты отпустишь мою дочь на свободу?
   — Я отправлю ее в Люсел-Лор целой — или отправлю без головы, — ответил Бьяджио. — Выбор за тобой. Говори мне то, что я хочу знать.
   — И это — твое слово? — презрительно спросила Дьяна. — Как я могу ему верить?
   Бьяджио спрятал руку под плащ и извлек кинжал Рошанна — единственное оружие, которое он носил при себе. При виде кинжала глаза Дьяны изумленно расширились. Он театрально покрутил кинжал в луче света, демонстрируя его женщине. А потом, не говоря ни слова, он зашел ей за спину и перерезал веревки, стягивавшие ей руки. Закончив, он заправил кинжал себе за пояс и спокойно вернулся к своему креслу.
   — Я устал задавать тебе этот вопрос, — недовольно объявил он, садясь. — Зачем Шакалу понадобился Лисе?
   Сидящая у него ног женщина растирала натертые веревкой запястья. Она была потрясена. На секунду графу показалось, что она готовится броситься на него, но в глазах ее не было жажды убийства — только растерянность.
   — Скажи это еще раз! — потребовала она. — Скажи, что пощадишь мою дочь. Скажи, что отправишь ее в Люсел-Лор целой и невредимой, и тогда я расскажу тебе правду о том, что мне известно. Дай мне клятву, Бьяджио. Или я ничего тебе не скажу.
   — В том, что тобой сказано, я клянусь, — пообещал граф. — Если Симон Даркис привезет сюда твою дочь, я позабочусь о том, чтобы она благополучно вернулась в Люсел-Лор. Ей не причинят зла. А теперь… — Он нахмурился. — Рассказывай мне, что тебе известно.