Марти Беверли. Любовь на Бродвее

   В сентябре 1919 года восемнадцатилетний Майер Кейн поступил в Бостонский университет, а через пять месяцев учебы Майера на первом курсе, 29 января 1920 года, вступила в действие восьмая поправка к конституции, которая была ратифицирована годом раньше. Как и многие, Бенни знал о ее существовании. Вступающий в действие запрет на спиртное должен был сделать его еще богаче, чем прежде. Он имел связь с нелегальной фабрикой в Питсфилде, производящей алкоголь, и к середине февраля уже поставлял вагонами сырье в Бостон и превращал его в самогон в задних комнатах своих многочисленных квартир. Некоторое время спустя Бенни отправился в деканат Бостонского университета.
   - Сделайте так, чтобы мой мальчик окончил университет и стал адвокатом, как мечтала его бедная покойная мать, - сказал Бенни, - и получите деньги на строительство по крайней мере одного нового корпуса на Коммонвелс-авеню. Это не было пустым обещанием. Полученная сумма денег от продажи самогона была ошеломляющей. - Может быть, двух, - добавил он.
   Декан кивнул и быстро сменил тему разговора.
   Фактически взятка, которую предлагал Бенни, была не нужна. Майер Кейн был хорошим студентом. По крайней мере, когда уделял достаточно внимания занятиям и не убегал с лекций для участия в какой-нибудь акции протеста.
   В 1923 году Майер окончил университет и поступил на работу в адвокатскую фирму на Федерал-стрит в Бостоне, где он должен был пробыть три года в качестве ученика, а затем сдать экзамен. Ученичество предполагало долгие часы работы в офисе, за которую ничего не платили. Майер все еще полностью зависел от Бенни и жил в доме в Челси. Он был там в воскресенье, когда отец сказал:
   - Майер, я хочу, чтобы ты пошел со мной на встречу.
   - Какую встречу и где?
   - В Норт-Энде. Я должен встретиться с парнем по имени Дино Салиателли.
   Майер читал "Санди геральд". Забавная газета. Он остановил свой взгляд на проделках Мэтта и Джеффа.
   - Для чего я тебе? - Отец никогда не вовлекал его в свои дела, а встреча с каким-то парнем по имени Дино в Норт-Энде явно была деловой.
   - Мне нужен адвокат.
   - Но я еще не адвокат, папа.
   - Ты уже почти стал им, - настаивал Бенни. - Давай одевайся. Я обещал быть там через час.
   - Не понимаю...
   - Заткнись. - Это было сказано очень спокойно и без видимых эмоций. Заткнись и ничего не говори, парень. Я ничего не хочу слышать. Мне известно, что ты думаешь. Майер, тебе уже двадцать три года. Ты не задумывался, что пришло время платить долги?
   Майер замер на мгновение, затем аккуратно свернул газету и отложил в сторону:
   - Я пошел одеваться.
   У Майера был "форд", который отец подарил ему в честь окончания университета. Сам Бенни разъезжал на огромном, сверкающем "линкольне". Они сели в автомобиль Бенни, но управлял им Майер. На заднем сиденье в одиночестве сидел Твитчи Кохен - Дерганый.
   Говорят, что он получил такое прозвище из-за тика, поразившего одну сторону его рта, а также из-за мгновенной реакции указательного пальца правой руки на курке пистолета. Майер остро чувствовал присутствие Кохена за своей спиной. Твитчи был головорезом, хулиганом и мошенником. По-другому его не назовешь, и не стоило объяснять цель его присутствия и отношения с отцом. Твитчи работал на Бенни. Его взяли в эту поездку для охраны.
   - Здесь, - сказал Бенни, когда они достигли Ганновер-стрит. Припаркуйся поближе к ресторану Фредди на углу.
   Трое мужчин вышли из автомобиля и постояли некоторое время, осматривая улицу. В воскресенье в четыре часа дня вокруг не было ни души. Ресторан казался закрытым. Майер начал запирать автомобиль. Бенни махнул рукой.
   - Оставь, - сказал он небрежно. - Никто не тронет мой автомобиль.
   Впервые заговорил Твитчи:
   - Это не наша территория, босс.
   - Неужели? А я все время думал, что это Пинкней-стрит. Оставь машину. Пошли.
   Твитчи ринулся вперед открывать дверь. Она оказалась незапертой. Внутри стоял человек в смокинге:
   - Добрый день, джентльмены. Мистер Салиателли ждет вас. - Это прозвучало так, как будто у них был заранее заказан обед. Он провел их через первую комнату в более маленькую в задней части ресторана. Кругом никого не было, за столом спиной к стене сидел только Дино Салиателли, да в углу, сложив руки на груди, стоял парень - копия Твитчи. Салиателли заговорил первым:
   - Мы договорились: с каждой стороны по одному боевику. Почему ты привел двоих?
   - Он не боевик, это мой сын, Майер. Он адвокат. К тому же мы на вашей территории в этом чертовом ресторане, и Бог знает кто прячется на кухне. Не говори мне про одного боевика, Дино. Могу я сесть?
   - Это не мой ресторан, а Фредди. Он просто друг и все. Как и для вас. Дино жестом пригласил Бенни и Майера садиться. - Фредди, принеси "Стрегу". Затем повернулся к молодому человеку. - Значит, адвокат?
   - Не совсем...
   - Еще не сдал последний экзамен. Но это всего лишь формальность. Давайте перейдем к делу. Ты нашел место?
   - Да, я купил его на прошлой неделе. Причал должен быть приведен в порядок и укреплен. Мои парни работают сейчас над этим.
   - Будем надеяться, что агенты ФБР не следят за ними. В наши дни причал - самое опасное место.
   Дино устремил взгляд своих черных глаз на Бенни.
   - Бенни, если ты думаешь, что тебе надо говорить мне о таких вещах, мы не сможем работать вместе.
   Бенни колебался какое-то мгновение, затем, видимо, решил сменить тон:
   - Ты прав, Дино. Извини. Давай выложим карты на стол. Я купил четыре дома на Сколлей-сквер по тысяче долларов каждый.
   - По документам. На самом деле я должен тебе четыре бакса. По доллару за каждый.
   - Конечно, конечно. Майер, мы можем поступить так? Составить документ, в котором указывается одна цена, тогда как реально выплачивается другая?
   Это был дурацкий вопрос. Бенни Кейн купил и продал домов больше, чем было волос на голове Майера.
   Просто отец хотел втянуть его в беседу.
   - Да, папа. Конечно, ты можешь сделать это, если хочешь.
   Было непонятно, зачем отец решил продать четыре очень ценных бостонских дома, пока Бенни снова не заговорил:
   - Позже, когда все будет готово, мои парни перенесут товар в лодки, ты заберешь его и позаботишься о распространении. Доход поделим пополам.
   - Хорошо.
   Принесли "Стрегу". Это был прозрачный напиток, разлитый в маленькие стаканчики, в каждом из которых на дне лежало кофейное зерно. От него медленно поднималось коричневое облачко. Майер сделал глоток.
   "Стрега" имела запах лакрицы, а кофейные зерна придавали напитку удивительный вкус.
   - Нравится? - спросил Дино.
   - Очень вкусно.
   - Да. Я привез это из Палермо в бочонках из-под оливкового масла. Вы не можете сделать ничего подобного в своих самогонных аппаратах.
   - Так же, как и кубинский ром, - сказал Бенни.
   - Верно, - согласился Дино. - На кубинском роме мы можем сколотить состояние. У меня уже есть тридцать два кабака, через которые можно сбывать спиртное.
   - Я хочу заключить с ними сделку. Это работа Майера.
   Дино нахмурился.
   - Они не собираются подписывать контракты. Это не Вулворсы, с которыми мы имеем дело.
   - Подпишут, - мрачно сказал Бенни. - С моими-то парнями. Майер, ты умеешь составлять контракты?
   - Конечно, папа.
   Бенни встал.
   - О'кей. Майер принесет бумаги через пару дней.
   - Не сюда, - сказал Дино. - Я временно переезжаю на новое место. Пока мы оба не убедимся, что все идет гладко. Пусть принесет контракты в следующее воскресенье.
   - Хорошо, - согласился Бенни. - Разумно. - Он протянул руку, и Дино пожал ее.
   По пути назад в Челси Майер не произнес ни слова, пока Твитчи Кохен не покинул их и они не поднялись по лестнице в свою гостиную.
   - Папа, - тихо спросил он, - что все это значит, черт побери? Что это за нелепые контракты, которые нельзя реализовать? Зачем ты брал меня с собой?
   Бенни не стал сразу отвечать. Затем заговорил медленно и отчетливо:
   - Я взял тебя для того, чтобы ты узнал, как делаются дела, Майер. И понял, что тебе не следует превращаться в паршивого адвокатишку, которого будут гонять вслед за каретами "скорой помощи" и пожарными машинами.
   - Но я еще даже не адвокат, папа. Когда я им стану, будет достаточно времени, чтобы узнать, какой практикой стоит заняться.
   - Да, может быть, и так. Но тебе еще многое надо понять, парень, потому что твой отец уже не молод и не собирается меняться. Впрочем, хватит говорить об этом.
   Ты оформишь бумаги, О'кей?
   - О'кей.
   Через неделю Майер закончил подготовку документов, и ему было поручено передать их Дино Салиателли в его новом доме.
   - Он в Наханте. Дорога идет через рощу, и никого вокруг, кроме чаек, пояснил Бенни. - Прекрасное местечко.
   Дино наконец добился своего. После долгих лет он купил участок у моря, как того хотела Катарина. Но не по этой причине. Нахант представлял собой выступающий перешеек, который считался северным бостонским побережьем. Там в основном располагались летние домики и хижины рыбаков. Перешеек соединялся с большой землей узкой дорогой, по которой дважды в день ходил автобус.
   Дом Дино был построен старым банкиром из Новой Англии около тридцати лет назад как летний домик, но не понравился его жене. Им почти не пользовались и в конце концов продали. Дино купил дом вместе с обстановкой. Когда он и Рози переезжали, захватили с собой только одежду.
   - Па, я не могу оставаться здесь. Что я буду делать весь день? С кем разговаривать? Я сойду с ума.
   - Не сойдешь, обещаю. Кроме того, ты можешь поехать в Бостон, когда захочешь. Мы здесь не останемся надолго. Всего несколько летних месяцев.
   - Почему я не могу пригласить к нам Дженни?
   - Я не хочу никого видеть здесь, кроме тебя и тети Марии. У меня много дел.
   Рози знала, что если бы она попросила пригласить кого-нибудь другого, кроме Дженни Ризолли, ответ скорее всего был бы положительным. Она выбежала из дома и села под деревом. Она часто проводила время на этом месте в первые дни пребывания в Наханте. Здесь она сидела и в тот воскресный день, когда Майер подъехал на своем "форде" и поставил его на стоянку.
   - Привет, я Майер Кейн. Мне назначена встреча с мистером Салиателли.
   - Он в доме, - сказала Рози, вставая. Жаль, он был лишь немного выше ее, но она обратила внимание на прекрасные темные вьющиеся волосы, на утонченные черты умного лица и на улыбку, которая открывала необыкновенно белые зубы. Майер взглянул на ее высокую, стройную фигуру, фиолетовые глаза и почувствовал крепкое рукопожатие руки. Они вместе двинулись по дорожке к дому.
   ***
   Майер и Рози тайно встречались все лето, зная, что, если чей-либо отец узнает об их романе, дальнейшим встречам будет положен конец. Рози отправят на корабле куда-нибудь подальше, возможно, на Сицилию, а Майеру будет сделан выговор - если он хочет окончить учебу и сдать экзамен, то, черт побери, должен делать то, что ему говорит отец, а не шляться с этой неполноценной девицей.
   - Он считает меня именно такой? - спросила Рози. - Неполноценной?
   - Наверное, - согласился Майер. - По мнению моего отца, только евреи являются настоящими людьми.
   Все остальные - лишь карикатура.
   - Как же в таком случае твой отец сотрудничает с моим отцом? Раньше у папы не было компаньонов.
   - Ни у кого из них никогда не было компаньонов.
   Однако продажа рома очень выгодный бизнес. Она никогда не бывает убыточной. Деньги огромные. В прошлом году мой отец приобрел два мощных быстроходных катера. Сначала он толком не знал, как использовать их, пока не установил связь с Гаваной. А твой отец, кажется, приобрел значительное количество кабаков. Поэтому они сотрудничают.
   Задумавшись, Майер молча вел "форд" через Портовую площадь.
   - Пожалуйста, высади меня здесь, - сказала Рози. - Я зайду к Дженни. Она собиралась провести вечер у Ризолли - редкая уступка со стороны отца после бесконечных просьб.
   - Вылезай, Майер. Ты идешь?
   Он заглушил мотор, выключил фары и, обойдя машину, присоединился к Рози.
   - Ну вот, - сказала она. - Теперь я могу дотянуться до тебя. - Рози наклонилась и поцеловала его в щеку.
   Он притянул ее к себе и впервые поцеловал долгим поцелуем. В первые мгновения Рози подумала о том, что, хотя на небе не было луны и на Портовой площади достаточно темно, здесь довольно опасно стоять и обниматься. Любой в радиусе десяти кварталов мог оказаться так или иначе связан с ее отцом. Но потом подумала о том, как приятны его губы и язык, касающийся ее языка. Наконец они разомкнули объятия.
   - Рози... - прошептал он. - Я люблю тебя и хочу жениться на тебе.
   Она внимательно посмотрела на него, точнее, туда, где он должен был находиться, если бы она могла видеть его, и долго ничего не отвечала.
   - Рози, - повторил он. - Я люблю тебя. А ты? Ты любишь меня?
   - Люблю, Майер. Я полюбила тебя с первого взгляда.
   - Значит, ты выйдешь за меня?
   - Только скажи когда, - пробормотала она.
   - Как только мы сможем убедить своих отцов, чтобы они не смогли помешать нам.
   - Этот день никогда не наступит, - сказала Рози - Давай сбежим, Майер. Затем сообщим им, что мы поженились. Это единственный способ.
   ***
   Сцена с Бенни и Дино стала семейной легендой.
   Майер подготовил ее в Наханте. Он сказал обоим, что у них появилась проблема, которую они должны решить немедленно, и сделать это они могут только вместе.
   - Не верю, - продолжал повторять Бенни, когда новобрачные предстали перед ними рука об руку и объявили о своей женитьбе.
   - А я верю, - сказал Дино. - Но не хочу этого брака.
   - Почему? - спросила Рози. - Что в этом ужасного, па? Ты хотел, чтобы я вышла замуж, устроила свою жизнь и не поступала в колледж. Я все так и сделала. Чем же ты так расстроен?
   - Я хотел, чтобы ты вышла замуж за кого-нибудь из наших. Разве я был тебе плохим отцом? Почему же ты проявила такое неуважение ко мне? Вышла замуж тайком, как какая-то потаскуха, без священника, без надлежащей свадьбы.
   - Мы не можем обратиться к священнику, Майер не католик.
   - А ты не еврейка, - сказал Бенни. Он внимательно разглядывал Рози, пытаясь понять, что в этой хорошенькой, но отнюдь не красивой девушке нашел Майер. - Твой отец прав, - сказал он. - Люди должны вступать в брак с такими же, как они сами.
   - Чушь! - возразил Майер. - Ты говоришь чушь, папа. Люди женятся на тех, кого любят. Так поступил и ты, когда женился на моей матери.
   - Ты не уведешь мою дочь из этого дома! - заорал вдруг Дино.
   - Он сделает это! - заявила Рози. - Мы женаты, папа, и провели прошлую ночь вместе. Теперь поздно что-либо предпринимать. Может быть даже, я беременна.
   Последние слова прозвучали в неожиданно наступившей тишине. Бенни первым нарушил ее:
   - У тебя должен быть ребенок, в этом все дело?
   - Ты упрямый старый дурак! - взорвался Майер. - Если Рози и беременна, то всего лишь двенадцать часов.
   Кто мы, по-твоему? Мы любим друг друга и хотим вместе строить свою жизнь. Мы любим вас обоих тоже. Если вы хотите стать частью нашей жизни, прекрасно. Если нет, это ваш выбор.
   ***
   Месяц спустя Бенни разыскал сына в меблированной комнате в Эверте, где он жил вместе с Рози. Это была крошечная тусклая дыра в мрачном старом доме на Дин-стрит.
   - Вот вы где устроились, - сказал Бенни.
   - Это все, что мы можем позволить себе сейчас, - холодно ответил Майер.
   - Как вам удалось добиться даже этого?
   - Я продал свой автомобиль и ушел из адвокатской конторы. Недавно получил работу продавца в Файленсе. Приступаю в следующий понедельник.
   - Это ужасно. Мой сын продавец. А где Рози?
   - Пошла за покупками. - Майер жестом указал в угол. - У нас есть горячая еда.
   - Собирайся.
   - Не надо начинать вое сначала, - устало произнес Майер.
   - Что начинать? У меня сюрприз, который я хочу показать тебе. Свадебный подарок.
   Вошла Рози и взглянула на Бенни и Майера:
   - Хелло, мистер Кейн.
   - Ты не должна называть своего свекра "мистер Кейн". Я папа.
   - Понятно. О'кей. Мне это больше нравится. Хэлло, папа.
   - Отложи это в сторону, - указал он жестом на сумки с продуктами в руках Рози. - Я забираю тебя и Майера, чтобы показать кое-что. Это сюрприз.
   Это был дом на Уолнат-стрит в Ньютоне. Большой и светлый, с одиннадцатью комнатами. Дом для семьи.
   - Это не самая роскошная часть Ньютона, но здесь довольно хорошо. Ваши соседи не евреи, но и не итальянцы. Дино и я обсудили это. Нейтральная территория, не его и не моя.
   - Вы разговаривали с моим отцом? - спросила Рози.
   - Конечно, мы же компаньоны. Мы беседуем несколько раз на неделе. А теперь, Боже, помоги нам, мы...
   - Породнились путем брака, - быстро докончил Майер.
   - Да, и может быть, вместе станем дедушками. Поэтому нам есть о чем поговорить.
   Рози покачала головой:
   - Не знаю, как насчет дедушек.
   - Но вы женаты всего лишь месяц. Зачем спешить?
   Кроме того, Майер еще не закончил свою адвокатскую практику.
   - Я не собираюсь быть адвокатом, папа. Я же говорил тебе. Хватит учебы. Теперь я женатый человек и должен зарабатывать на жизнь.
   - Да, продажей шмоток в Файленсе. Вот, возьми это. - Он сунул руку в карман, и Майер подумал, что отец вытащит деньги, от которых собирался отказаться.
   Однако это оказалась лишь узкая полоска бумаги.
   - Что это?
   - Все, что тебе надо знать на экзамене, который состоится в следующем месяце. Где, в какое время - все указано здесь.
   Майер скривил губы:
   - Если месяц позаниматься, тогда может быть.
   - О'кей. Занимайся. Пройдешь тест и станешь адвокатом. Ты сам сделаешь это, без меня. Если нет, будешь торговать в Файленсе. По крайней мере будешь жить не в этой дыре в Эверте. Дом просторный и чистый. Это свадебный подарок от меня и Дино.
   Через два месяца они установили на лужайке табличку: "Майер Кейн. Адвокат". По такому случаю приехали Дино и Бенни. Майер и Рози начали новую жизнь.
   Иногда Майеру казалось, что он, должно быть, самый большой в мире лицемер. Его отец и тесть постарались фактически оградить его от незаконной деятельности, и он должен был лишь изредка консультировать их, но, в сущности, он продолжал работать на гангстеров и знал об этом. Однако эта работа обеспечила ему финансовую независимость и возможность помогать тем, кто не мог позволить себе адвоката. Он брался за любое дело.
   Все шло своим чередом. Жизнь складывалась неплохо, хотя была омрачена двумя печальными событиями.
   Во-первых, умерла от туберкулеза Дженни Ризолли, а во-вторых, за первые три года совместной жизни Рози так и не зачала. Это продолжалось вплоть до лета 1926 года, когда Майер и Рози вместе провели недельный отпуск в Нантаскет-бич. Их единственная дочь родилась в день, когда были казнены Сакко и Ванцетти, и названа Дженнифер.
   Глава 3
   В жизни Кейнов на Уолнат-стрит религия не занимала особого места. Рози не являлась убежденной католичкой, так же как Майер не был убежденным иудеем.
   Супруги считали себя и свою дочь просто американцами, живущими новой современной жизнью. Но этого нельзя было сказать о Бенни и Дино. Деды постоянно воевали друг с другом из-за внучки, которую оба обожали. Они также соперничали в любви к сыну и дочери, но эта борьба, по их мнению, уже не являлась столь важной. Джаффи была новым объектом. На каждый день рождения и по любому поводу, какой только он находил, Бенни дарил ей шестиконечные звезды Давида на цепочке. Некоторые были из чистого серебра, некоторые золотые, а иногда инкрустированные крошечными бриллиантами или жемчугом.
   - Настоящая коллекция, - иронически заметил Майер. - Может быть, когда-нибудь она отдаст их в музей.
   - Да, - согласилась Рози. - Они поместят их рядом с коллекцией распятий.
   Естественно, распятия дарил внучке Дино. Он регулярно и щедро преподносил ей драгоценности с изображением распятого Христа, как Бенни свои звезды.
   Некоторые кресты были обильно украшены. Сначала Рози не позволяла дочери носить эти драгоценности.
   Однако со временем, когда Джаффи исполнилось пять лет, малышка поняла, чего хотел каждый из ее любимых дедушек.
   - Мама, можно мне надеть одну из звезд? Мы с дедом идем сегодня в цирк.
   ;,:
   - Ты хочешь этого? - нерешительно спрашивала Рози. - Ты уверена? - И думала: неужели ее дочь считает себя в большей степени еврейкой, чем итальянкой?
   - Да, - говорила Джаффи. - Конечно. Деду понравится. А другой дедушка не увидит. В следующий раз, когда он возьмет меня куда-нибудь, я надену один из крестов.
   Рози и Майер смеялись до колик.
   Очень послушной Джаффи не была, но вела себя вполне прилично. Она росла сообразительной и милой девочкой. Научилась читать еще до того, как поступила в первый класс. Рози, которая всегда хотела стать учительницей, занималась со своей дочерью, и та внимательно слушала взрослых, окружавших ее. Будучи единственным ребенком в семье, она быстро схватывала новые слова.
   Ей еще не было и десяти, когда она встретила в книге слово "подхалимство" и отыскала его значение. После этого она всегда думала о своих родителях и о дедушках как о подхалимах, но любила их так же крепко, как они ее. Дом на Уолнат-стрит был теплым, безопасным убежищем, местом, где царили смех и юмор, несмотря на пустяковые ссоры на почве этнических разногласий и бесконечных благодеяний Майера и. Рози. Рози стала, как и ее муж, ярым борцом за права угнетенных, что было совсем нетрудно во время тяжкой депрессии тридцатых годов.
   В начале этого рокового десятилетия Кейны заигрывали с коммунистическим союзом молодежи. Но затем Рози заявила, что она не доверяет лидеру ячейки, чьи митинги они посещали.
   - У него сомнительные взгляды, - утверждала она.
   Майер не был уверен в этом, но ему тоже не нравились многие члены союза. Он даже прочитал Маркса, но не согласился со многими его доктринами.
   - Это учение ведет к увяданию бизнеса, - сказал он жене. - Не думаю, что оно может быть где-нибудь реализовано.
   Поэтому Кейны перестали посещать митинги. В их жизни появилась некая пустота, пока Франклин Рузвельт не объявил в 1931 году, что будет баллотироваться в президенты.
   - Наконец-то появился парень, который сможет сделать что-то, - сказал Майер.
   К ним на Уолнат-стрит приходили порознь на обед Уолтер Рюзер и Джон Люис. Джаффи знала, что они были большими людьми, пытающимися помочь рабочим, и рассказывала всем в школе об их визитах. Она также подбила четвертый и пятый классы написать письмо президенту Рузвельту в поддержку его "Нового курса" и обращение ко всем гражданам Америки "быть честными".
   Однако, когда в мае 1938 года в мир Джаффи, увлекающейся плакатами, маршами и отправкой по почте всевозможных открыток с призывами к добру и справедливости, ворвалась статья из газеты "Геральд", девочка оказалась беззащитной. Так в одиннадцать лет все иллюзии Джаффи Кейн рассеялись.
   Кейны не выписывали "Геральд". Это была газета правых республиканцев, бостонской аристократии. Она была в оппозиции к Франклину Делано Рузвельту в 1932 - 1936 годах. Обычно по пути из школы домой Джаффи проходила мимо газетного стенда. В этот роковой день она увидела в "Геральд" портреты своих дедушек.
   Они занимали четверть первой полосы последнего выпуска. Оба были в наручниках, а сверху жирными черными буквами было написано: УДАР ПО ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ.
   Джаффи застыла на месте, не веря своим глазам, затем пошарила в кармане, достала пятицентовую монету и купила газету. Она читала ее всю дорогу до Уолнат-стрит. "Бенджамину Кейну из Челси и Дино Салиателли из Бостона решением большого жюри предъявлено обвинение в организации нелегальной лотереи и содержании домов с плохой репутацией". Джаффи не поняла, что означает последнее, но у нее не было времени ломать над этим голову. Следующая заметка касалась ее родителей.
   "Наш репортер узнал, что союз между двумя гангстерами был заключен приблизительно двенадцать лет назад, в то самое время, когда сын Кейна Майер женился на Розе, дочери Салиателли. Майер Кейн является адвокатом и, как утверждают, давал юридические советы своему отцу и тестю, но ему пока не предъявлены какие-либо обвинения..."
   Свернув на Уолнат-стрит, Джаффи бросилась бегом.
   Она промчалась по дорожке в дом и ворвалась в офис отца. Мисс Кохен, секретарша, отсутствовала. Ее полированный стол был пуст, как бывало по воскресеньям и во время праздников, когда она не работала. Дверь в кабинет Майера была закрыта. Джаффи подбежала к ней и повернула ручку, но дверь оказалась запертой.
   - Папа! - Она колотила в дверь, но ответа не было. - Папа, ты здесь? Никто не отвечал. Джаффи бросилась вверх по лестнице. В жилых комнатах тоже никого не было. Ни одного члена комитета, который бы заполнял конверты или готовил плакаты на демонстрацию. - Мама!
   Мама, где ты?
   Дом был пустым. Джаффи всего несколько раз, в жизни возвращалась в пустой дом. Она побежала на кухню. Мама должна быть на кухне. Но ее там не оказалось. На столе стояла тарелка с печеньем и лежала записка: "Дорогая, папа и я вынуждены уйти. Мы будем отсутствовать до ужина. Пей молоко с печеньем и будь хорошей девочкой. Вернемся до темноты".
   Джаффи не хотелось есть. Она села за стол, отодвинула тарелку с печеньем, развернула газету и перечитала статью. Ее снова охватил ужас. Как могли они распространять такую ложь про ее дедушек и отца? Как могли напечатать эту чушь? Они не имели права. Папа, наверное, пошел в редакцию, чтобы призвать их к ответу, а мама и мисс Кохен вместе с ним. Рассудив так, Джаффи почувствовала себя немного лучше и протянула руку к печенью.