Страница:
опасаться, что кто-нибудь подумает о бегстве из дома. К людям
вернулась способность мыслить, а с нею и благоразумие.
Ден спокойно опустился на свое место.
- Что это значит? - спросил Роз, и его голос заметно дрожал от
волнения. - Разве пришельцы были богами?
- Они никак не могли ими быть, - ответил Ден, настолько громко,
чтобы его услышали все. - Разве они были похожи на тебя и твоего
брата?
Никто не смотрел на шар. Его блеск ослеплял, подобно блеску
солнца.
Ден был полон скрытого торжества. Он знал, что с этого момента на
него и Гезу будут смотреть почти как на богов.
Знал это и Роз.
И если бы он мог изменить события, шедшие уже помимо его воли,
шар спас бы жизнь Дена. Но Роз даже не знал, кто именно выбран Добом
для исполнения приговора.
Оправившиеся от потрясения рабы подошли к гостям и наполнили
оловянные кубки. Рени налил в кубок Боры и, как бы случайно, сделал то
же с кубком Гезы, опередив раба, стоявшего за ним.
Этого никто не заметил.
Бора поднялся.
- Я согласился отдать свою дочь Лану в жены первому жрецу храма
Моора Гезе, - произнес он старинную формулу, но произнес совсем с
другим чувством, чем сделал бы это, не будь сцены с шаром. Теперь он
радовался, что ее мужем станет столь могущественный человек.
Он выпил первым. За ним Геза. Ден и Роз поднесли кубки к губам
одновременно с гостями.
Только один человек во всем зале знал, что должно сейчас
произойти. Моа, стоявший за спиной Дена, замер.
Ден выпил. Несколько мгновений он сидел неподвижно с кубком у
рта, потом покачнулся и упал головой на стол.
Все вскочили со своих мест. Все, кроме Роза.
Геза поднял брата.
Ден был мертв. Зеленоватая пена застыла у краев его посиневших
губ.
В зале поднялась невообразимая паника. Жрецы кинулись к Дену и
Гезе. Часть гостей бросилась к выходу, не сомневаясь, что верховного
жреца поразил гнев богов. Не обрушится ли этот гнев на всех, кто видел
таинственный шар?..
Старейший из жрецов наклонился над трупом Дена.
- Ты видишь, - сказал он Гезе, - эту зеленую пену и синие губы
твоего брата. Верховный жрец отравлен!
Едва успели прозвучать эти страшные слова, как зал опустел. Все,
даже жрецы, кинулись прочь. Остались только рабы, три старейших жреца,
два военачальника, Роз и Бора.
- Ты уверен в том, что сказал? - спросил Роз.
- Уверен, господин! Этот яд мне известен.
- Кто мог отравить верховного жреца?
В голосе Роза звучал такой яростный гнев, что не поверить его
искренности было невозможно.
- Я этого не могу знать, господин, - пролепетал перепуганный
жрец.
Моа опустился на колени перед Гезой:
- Дозволь мне сказать, господин.
- Говори, - почти машинально ответил Геза. Он еще не в силах был
осмыслить происшедшее.
- Я видел, господин. Видел, как в кубок твоего брата было что-то
положено.
Роз мгновенно все понял.
- Почему же ты ничего не сказал, презренный? - гневно спросил он.
- Я не мог заподозрить того, кого господин поставил прислуживать
властителю.
- Кто? - грозно спросил Геза.
- Вот он! - Рука Моа протянулась к Рени.
Геза отшатнулся.
Рени невероятным усилием воли сумел заставить себя спокойно
сказать:
- Этот человек лжет.
Роз хорошо знал предусмотрительность Доба. Доказательство
преступления Рени должно быть!
- Обыщите этого негодяя! - приказал он.
Три жреца набросились на Рени, как стая волков. Не прошло и
минуты, как один из них с торжествующим криком вытащил из-за его пояса
маленький сверток.
В нем лежала крупица зеленого вещества.
- Яд! - сказал жрец.
- Кого еще задумал ты отравить? - спокойно спросил Роз.
Рени пошатнулся. Только бронзово-красная кожа его лица не
позволила заметить, как вся кровь отхлынула к сердцу.
- Взять его! - приказал Роз.
Рени связали руки. Два раба встали возле него.
- Приказывай! - сказал Роз, обращаясь к Гезе. - Теперь ты
верховный жрец.
Эти слова вывели Гезу из состояния столбняка, в котором он
находился с момента, как у Рени нашли яд.
Верховный жрец! Да, Роз сказал правду, он, Геза, - верховный
жрец! И именно он должен произнести приговор, осуждающий Рени на
жестокую казнь. Нет возможности спасти его. Полученное доказательство
бесспорно в глазах всех.
Ни на секунду Геза не поверил в виновность Рени. Сверток с
крупицей смертельного яда кто-то ему подсунул. Кто? Конечно, Моа. Он
выдал себя, сказав, что видел, как Рени положил такую крупицу в кубок
Дена. Рени не мог этого сделать, - значит, сам Моа.
В это ужасное для него мгновение Геза до конца понял, насколько
прав был Рени, подозревая заговор. Он правильно понял все: вероломство
Ланы, лицемерное поведение Боры - все, все! Не догадался только об
опасности, угрожавшей ему самому.
А он, Геза, не послушался человека, который был во много раз
проницательнее его самого. И вот расплата: он должен убить Рени, чтобы
его смерть скрыла истинного виновника.
Весь замысел Роза стал ясен для Гезы. Он мог бы еще сомневаться,
если бы сам Роз не затеял разговора о Рени. Цель этого разговора -
держать Гезу в руках под угрозой разоблачения, заставить казнить Рени,
не пытаясь найти настоящего убийцу Дена, была предельно ясна.
Все это промелькнуло в уме Гезы за секунду. Бешеный,
нерассуждающий гнев охватил его. Рени погиб, но это не спасет убийцу.
Он, Геза, попался в ловко расставленные сети. Роз ответит за это в
свое время.
Геза огляделся налитыми кровью глазами. Он был так страшен, что
все, кроме Роза и Боры, невольно попятились.
Взгляд Гезы упал на короткий бронзовый меч, висевший на поясе
одного из военачальников. Прежде чем кто-нибудь смог сообразить, что
он хочет делать, Геза выхватил меч из ножен, и голова Моа слетела с
плеч.
Расчет Доба оправдался полностью.
Словно ничего не произошло, Роз хладнокровно повторил:
- Приказывай! - И добавил так тихо, что его мог слышать только
Геза: - Опомнись! На тебя смотрят.
Не столько эти слова, сколько укоряющий взгляд Рени вернул Гезу к
сознанию действительности. Он вдруг понял, что его бешеный порыв
сыграл только на руку Розу. От Моа теперь уже ничего не узнаешь!
Глаза Рени молили и требовали.
"Играй! - говорили они Гезе. - Играй свою роль" Заставь всех
поверить тебе. Обо мне ты успеешь подумать".
Геза почувствовал, что совершенно успокоился. Если он не проявит
жестокости по отношению к Рени, это удивит всех и неизбежно возбудит
подозрения.
- Я убил твоего раба, - сказал он Боре. - Прости меня.
- Не имеет значения, - ответил тот. - Я дарю его тебе.
- Я рад, что ошибся и в приступе горя не обезглавил этого, - Геза
указал на Рени. - Слишком легкая смерть! Уведите его! - приказал он
жрецам. - Заточите его в подземной темнице храма!
Рени увели.
Геза знал, что его несчастный брат проведет несколько дней в
ужасающих условиях, без пищи и воды!
Но что он мог сделать?!
Роз успокоился, видя жестокость Гезы к мнимому преступнику.
Видимо, ему только показалось, что новый верховный жрец не поверил
обвинению.
Убежавшие из зала вместе со всеми гостями жрецы вскоре опомнились
и вернулись. На их счастье, новому верховному жрецу было не до них.
Геза даже не заметил их временного отсутствия. Такой поступок грозил
каждому наказанием, вплоть до лишения сана.
Остальные гости ничем не рисковали, разве что гневом верховного
жреца, который при случае мог отомстить за оскорбление, и страх не
позволил им вернуться.
Но Геза и на это не обратил никакого внимания.
Надо было играть роль, и все душевные силы Гезы напряглись, чтобы
не дать почувствовать Розу и старшим жрецам своего истинного
состояния.
Единственная надежда на то, чтобы оказать Рени какую-нибудь
помощь впоследствии, заключалась в том, чтобы все поверили, что
виновность Рени не возбуждает в верховном жреце никаких сомнений.
Когда мнимого преступника увели, Геза приступил к обряду
перенесения тела Дена в храм Моора.
Церемония была пышной и длительной.
С помощью солдат, вызванных по приказу Роза, согнали народ. Люди
расположились от дома до храма сплошным живым коридором.
Озаренная пламенем сотен факелов, траурная процессия медленно
проследовала в храм. Труп Дена несли на руках, высоко подняв его над
головами. Несли Роз, Бора и два старейших жреца. Геза шел позади,
делая вид, что плачет. Обычай надо было соблюдать даже в мелочах.
Позади, громко стеная и оглашая ночь воплями, двигались все рабы его
дома.
Постамент для тела был уже приготовлен, и на него положили Дена,
возле которого встали жрецы. Они должны были стоять здесь до утра.
Двери храма закрылись, и возле них выстроился караул из солдат.
Геза наконец был свободен.
Он вернулся в свой дом и заперся в спальне.
Отчаяние, гнев, жалость к Рени наполняли его душу, поочередно
уступая место одно другому. Геза то плакал, как ребенок, то в
безудержной ярости крушил все, что попадалось ему под руку. Рабы дома
с ужасом прислушивались к грохоту ударов и треску ломаемой мебели.
Рабыни молили богов, чтобы господин не выходил из своей комнаты.
Весь дом не спал.
Пока Рени, хоть и связанный, находился у него на глазах, Геза на
что-то надеялся. Теперь он предавался отчаянию, не находя никакого
способа избавить любимого Рени от грозящей ему участи. Законы страны
требовали необычной казни для убийцы жреца, тем более верховного
жреца. Тут невозможно было воспользоваться правом помилования и
присудить Рени к вечному заточению или ссылке на необитаемый остров,
откуда его можно было вызволить спустя некоторое время. Такого
приговора преемник убитого верховного жреца, да еще его родной брат,
не мог вынести.
Смерть Дена не очень огорчила Гезу. Они так отдалились друг от
друга после ухода пришельцев, что давно стали почти чужими.
Для Гезы смерть его брата означала только, что умер злобный,
жестокий старик, вызывавший ненависть у всех, кто его близко знал. Но
эта смерть влекла за собой гибель другого человека, единственного,
кого Геза искренне любил.
Он хорошо помнил взгляд Рени там, в роковом зале. Этот взгляд был
так красноречив, что Геза не мог сомневаться - Рени надеялся на его
помощь, верил, что брат и друг найдет способ спасти его от жестокой
смерти.
А может быть, Рени сам что-то придумал.
Но что мог придумать Рени в таком безвыходном положении?
Чем дольше думал Геза, тем очевиднее казалось ему, что Рени
пришла в голову какая-то мысль.
Но какая? Как узнать?
Свидание верховного жреца с преступником, наедине, без свидетелей
- вещь совершенно невозможная. Никакого предлога для такого свидания
придумать было нельзя. Он, Геза, увидит Рени в первый и последний раз
только в день суда и казни.
Что предпринять?
Геза сжимал голову руками с такой силой, что трещали кости
черепа, но спасительная мысль не приходила. Тогда он снова начинал
неистовствовать, ища успокоения в необузданном гневе. Он переломал и
разбил все, что находилось в его спальне и могло быть сломано.
Только под самое утро, утомленный бесплодными мыслями и
приступами бешенства, Геза бросился на ложе, и сон избавил его от
мучений.
А утром, едва он открыл глаза, первой мыслью было именно то, о
чем он тщетно думал всю эту ночь. Простое и ясное решение как-то само
собой сразу пришло в голову.
Геза радостно засмеялся.
Как просто! Теперь он узнает, что думает сам Рени!
И Геза настолько успокоился, что даже с аппетитом принял утреннюю
трапезу.
Он с удивлением убедился, как безгранична, оказывается, его вера
в ум и находчивость Рени. Стоило найти способ узнать его мысли, и
пришло спокойствие.
Рени должен был что-то придумать!..
Время, оставшееся в его распоряжении, Геза посвятил тщательному
обдумыванию плана действий...
Страна не могла ни одного дня оставаться без верховного жреца. По
существовавшим представлениям, такое положение могло привести к
бедствиям. Моор не потерпит, чтобы не было человека, заменяющего его
на земле. Поэтому имя будущего верховного жреца, который примет власть
после смерти Дена, было давно произнесено и всем известно. Золотая
цепь - символ высшей духовной власти - должна быть возложена на Гезу
как можно скорее.
Геза знал, как длительна и тяжела предстоявшая церемония. Но он
надеялся, что его большое, в глазах всех, горе позволит ему сократить
ее.
Он вызвал одного из младших жрецов и послал его к Розу сообщить,
что ожидает в храме. И тотчас же отправился туда сам. Их дом стоял
рядом с храмом, и оба здания окружал один и тот же сад. Гезе нужно
было только пройти по главной аллее.
Его ждала толпа жрецов, всю ночь проведшая у тела своего умершего
главы.
Роз явился без промедления, но почему-то один, без Боры.
- Мой брат нездоров, - объяснил он удивленным жрецам. - Трагедия,
происшедшая вчера в доме верховного жреца, сделала его больным.
Геза откровенно улыбнулся. Так он и поверил этой нелепице! Бора -
и чувствительное сердце! Просто он не хочет возлагать цепь на своего
будущего зятя.
- Твоего присутствия нам вполне достаточно, - ответил он Розу как
мог любезнее.
Церемония не заняла много времени. Благодаря вчерашнему,
неудавшемуся, празднеству, в городе находились все первые жрецы храмов
страны. Под предлогом своего траура Геза отказался от пышной процессии
по городу и длительной процедуры преклонения перед ним высших
сановников, что было принято всеми как знак искренней скорби.
Роз низко склонился перед новым верховным жрецом и удалился,
торжествуя. Его план осуществился, и верховная власть в стране снова в
полной мере в его руках. Поведение Гезы, во время возложения на него
цепи, показывало, что он и не мыслит о продолжении линии своего
покойного брата. Геза оказывал Розу все полагающиеся знаки почтения.
Властитель не сомневался, что причиной этого является официальное
объявление Гезы женихом Ланы.
В действительности Геза просто не думал ни о чем, кроме Рени и
своего плана, к осуществлению которого он и приступил, как только Роз
удалился. Возле него остались только жрецы, а он их новый глава.
- Я решил отложить приговор, - сказал он. - Моего брата, бывшего
верховного жреца Дена, мы похороним со всеми почестями, которых он
заслуживает. Это потребует времени на подготовку. Преступный раб будет
казнен после похорон, чтобы не омрачать душе Дена путь к богам.
Это заявление было принято всеми жрецами как забота брата о брате
и не встретило возражений. Забота о душе Дена, естественно, лежала на
Гезе.
- Нужно позаботиться, - продолжал Геза, - чтобы преступный раб не
умер до дня казни. Душа Дена не простит мне, если его убийца умрет
столь легко. Казнь должна стать вечным напоминанием всем, кто задумает
что-либо подобное.
И это было вполне понятно. Жрецы радовались, видя жестокие
намерения своего властелина. Народ должен знать, что покушение на
жреца не проходит даром, что преступника ждет страшное возмездие.
- Развяжите его, чтобы он не умер от нарушения кровообращения, -
говорил Геза. - Дайте ему воды и лепешек, чтобы он не умер от голода и
жажды. Киньте ему подстилку и покрывало, чтобы он не умер от холода
или сырости. Стерегите его, как зеницу ока, чтобы он не мог прибегнуть
к самоубийству. Вы отвечаете передо мной за его жизнь. Преступник,
поднявший руку на верховного жреца страны, должен предстать перед моим
судом здоровым, чтобы в полной мере ощутить свою смерть.
- Будет исполнено, господин! - ответили жрецы храма.
Геза величественно удалился. Никто не мог заподозрить, что ум
верховного жреца полон смятения и страха.
"Что я сделал? - думал Геза. - Избавил Рени от мучений или только
усилил их? Если я ошибаюсь и Рени ничего не придумал, моя забота
обернется против него. Но он должен был что-то придумать! Рени так
умен! И я скоро узнаю, что он придумал. Жрецы не подозревают, что Рени
грамотен".
Мысли Гезы обратились к Розу:
"Проклятый убийца! Ты думаешь, я не знаю, кто убил Дена, а теперь
убивает Рени. Ты думаешь, я поверил в его виновность. Я все знаю. И ты
поплатишься, дай срок!"
Геза больше не любил Лану. Ее участие в заговоре и лицемерие в
памятном разговоре были слишком очевидны. Но он не мог уже отказаться
от брака с ней.
Что ж! Тем лучше! Семейная близость к Розу облегчит Гезе его
месть!
Крупица смертельного яда, от которого мгновенно умер Ден,
осталась у Гезы. Он развернул сверток и долго задумчиво смотрел на
зеленый кристалл. Передать это Рени так, чтобы никто не заметил, было
трудно, но возможно, в день казни. А Рени сумеет воспользоваться
страшным подарком брата и избавится от мучений. Это в том случае, если
Геза ошибся и никакого плана спасения у Рени нет. А благодаря отсрочке
приговора он не будет физически мучиться все это время.
А нравственно?..
Геза мучился сам, возможно, гораздо больше Рени, когда думал об
этом.
Шли дни. Бальзамирование тела Дена было поручено лучшему мастеру,
человеку из далекой восточной страны Та-Кем, подвластной стране Моора
уже много столетий, перенявшей от нее, в числе других, и обычай
бальзамирования трупов. Человека этого звали Даиром, и он был великим
мастером своего дела.
Несмотря на вековую тесную связь, обе страны резко отличались
друг от друга своими верованиями, имели различных богов и различный
ритуал погребения. Но сам процесс бальзамирования был один и тот же.
Могилу для Дена Геза выбрал в саду храма, рядом с беседкой,
которую покойный очень любил. Недалеко был похоронен и отец Дена и
Гезы. Так делалось всегда, - кладбищ не существовало, каждый хоронил
своего умершего родственника возле своего дома. Ни оград, ни
памятников никто не знал. Могилы постепенно сглаживались, и люди
ходили по месту захоронения своих предков, не считая это кощунством.
Так было всегда.
Накануне дня, назначенного для всенародного прощания с телом
Дена, Геза получил наконец несколько слов от Рени.
По обычаю верховный жрец должен был заботиться о питании
заключенных в темнице храма. Преступление, приписываемое Рени, было
таково, что Геза имел право переложить эту обязанность на кого-нибудь
из старших жрецов. Он так и сделал из осторожности, но решил, что
никто не заметит, если из дома верховного жреца принесут что-нибудь и
для Рени, а не только двум другим заключенным. Прошло довольно много
времени и, если даже кто-нибудь обратит внимание, то припишет это
забывчивости Гезы в его горе или инициативе раба, носящего заключенным
пищу. Никаких подозрений это не могло вызвать.
Геза знал, кому из рабов Рени доверял больше всех. Именно ему он
и приказал однажды заменить другого раба, собрать остатки от трапезы
рабов и отнести их в храм.
- Зайди туда, где заключен Рени, - сказал он рабу, - и посмотри
на него. Я хочу знать, в каком он состоянии. Смотри внимательно и
потом расскажи мне. Теперь я поручаю это дело тебе. Ты каждый день
будешь заходить к Рени.
Раб склонился до земли. Он понял Гезу так же, как поняли его
жрецы, которым раб передал слова господина, а именно, что Геза
беспокоится, достаточно ли здоров Рени, чтобы "ощутить" смерть, как
говорил им сам Геза.
Рени был здоров, как может быть здоров человек, находящийся в
темном сыром подвале, без свежего воздуха и спящий на сыром полу.
Он обрадовался приходу знакомого раба, поняв, что его прислал
Геза. Еще больше его обрадовало известие, что этот раб будет каждый
день заходить к нему по приказу господина.
План действий возник мгновенно.
- Мне ничего не нужно от твоего господина, - злобно сказал Рени,
отталкивая принесенную пищу.
Жрец, сопровождавший раба, усмехнулся. Бессильный гнев
преступника против верховного жреца показался ему забавным. Он молча
сделал знак рабу забрать корзину и удалиться.
Тяжелая дверь закрылась.
Рени вскочил в сильном возбуждении. Только бы Геза правильно
понял! Тогда он, Рени, будет спасен.
В полной темноте, изредка озаряемой факелом надсмотрщика, Рени
снял с себя верхнюю одежду. Ее не отняли по приказу Гезы, все с той же
целью: "не дать преступнику умереть от сырости". Материя была плотной
и крепкой, - одежда рабов всегда свидетельствовала о богатстве хозяев.
Зубами надорвав кожу на пальце, Рени кровью написал на обратной
стороне туники достаточно ясную записку. Потом снова надел ее на себя
и стал ждать.
Как он и надеялся, раб не посмел скрыть от Гезы ни одной
подробности. Со страхом, но он передал господину и дерзкие слова
заключенного.
Геза слишком хорошо знал Рени, он сразу понял, что мнимый гнев
должен иметь какую-то причину. Но он не смог ни о чем догадаться, пока
не узнал на следующий день, что при вторичном посещении раба Рени не
только оттолкнул корзину, но и ударил по ней ногой.
- Он сорвал с себя одежду, господин, - рассказывал раб, бледный,
как полотно, при мысли, не возбудит ли гнев Гезы такое поведение Рени
и не обрушится ли этот гнев на него самого. - Он бросил ее в мою
корзину и кричал, что не хочет даже одежды, которая принадлежит тебе.
Жрец смеялся и велел мне отнести эту одежду тебе, господин. Я выполняю
приказ жреца, господин, - умоляюще закончил раб.
Корзина стояла возле. Геза видел в ней белую тунику Рени. Все
было ясно!
Геза понимал, зачем жрец приказал отнести ему эту тунику.
Вызывающее поведение заключенного могло только разгневать судью и
усугубить наказание.
- Беги! - крикнул он. - Сейчас же позови ко мне трех старших
жрецов. Быстро! - Он сделал шаг к рабу, чтобы тот не мог захватить с
собой корзину.
Перепуганный раб со всех ног бросился выполнять приказ.
Геза схватил тунику. Неровные расплывчатые буквы алели на
внутренней стороне. Они были похожи на кровавые пятна, и даже сам
Геза, случайно увидев их, никогда бы не догадался, что это письмо.
Ему стоило большого труда разобрать послание Рени.
Геза свистнул. Немедленно прибежал раб.
- Убери! - приказал Геза. - Брось в огонь!
Раб унес корзину. Геза знал, что его приказание будет точно
исполнено. Не только туника, но и сама корзина сгорит в огне.
В ожидании вызванных им жрецов Геза нервно ходил по комнате.
Пусть жрецы увидят, что он в бешенстве. Они, конечно, знают уже об
оскорблении верховного жреца заключенным. Их не удивит то, что он им
сейчас скажет.
Но, нервничая, Геза не притворялся. Он действительно был сильно
обеспокоен. План Рени очень рискован! Но он прав, ничего другого
невозможно придумать. И большое достоинство замысла в том, что,
выполняя его, Геза мог проявить неслыханную жестокость. Его приговор
запомнится надолго! Умница Рени!
Жрецы низко поклонились. Видя возбужденное лицо и блеск глаз
Гезы, они принимали это за признаки гнева.
- Я опасаюсь, - сказал Геза, - что убийца моего брата теряет
рассудок. Безумный не воспримет казни.
- Он может и притворяться, господин, - успокаивающе сказал один
из жрецов.
Геза резко остановился:
- А если нет? Жрецы молчали.
- Я решил ускорить казнь. Она состоится завтра.
- Завтра мы хороним Дена, - напомнил жрец.
- Знаю. Слушайте, каков будет мой приговор.
Геза говорил медленно, тщательно обдумывая каждое слово.
Жрецы слушали с удивлением. Они знали много способов подвергнуть
человека мучительной смерти, но до такого еще никто не додумывался.
- Душа твоего брата будет удовлетворена, - сказали они, когда
Геза замолчал.
- Проследите, чтобы все было сделано по моим указаниям, - добавил
Геза. - Главное, чтобы могила не обрушилась.
- К утру все будет готово, господин.
- Пойдемте, я покажу вам место.
"Жажда мести" не давала покоя верховному жрецу. В течение ночи он
несколько раз подходил к работающим, проверяя, как идет дело. Жрецы,
наблюдавшие за рабами, переглядывались, довольные непреклонностью
Гезы.
Место для могилы было указано немного в стороне от выбранного
Гезой раньше.
Утром посланцы храма разошлись по городу, всюду объявляя, что суд
над преступником состоится сегодня, а вслед за ним начнется церемония
похорон убитого верховного жреца.
Народ стекался толпами. Вскоре сад, примыкавший к храму, не мог
уже никого вместить.
Ровно в полдень прибыли Роз и Бора. Лана была с ними, блистая
молодостью и красотой.
Властителей встретили старшие жрецы и почтительно провели к
приготовленной для них скамье, на ступенях храма.
Все знали, что церемония продлится долго. Жрецы все свои обряды
всегда проводили в томительно медленном темпе. Но никто не выказывал
нетерпения, - такое зрелище редко выпадало на долю горожан.
На верхней ступени широкой лестницы стояла золотая скамья,
покрытая черной шкурой. Возле нее застыли фигуры младших жрецов. Это
было место судьи.
Наконец появилась стража, ведущая преступника. Впереди с горящими
факелами, хотя ярко сияло солнце, шли четыре жреца. За ними шел Рени.
Замыкали шествие десятка два воинов.
На Рени была только набедренная повязка. Его обнаженное тело и
спутанные волосы, освобожденные, впервые в жизни, от обруча раба, были
испачканы землей. Его поставили перед скамьей судьи, несколькими
ступенями ниже, и заставили опуститься на колени.
Толпа с жадным интересом рассматривала убийцу. Его красивое и
мужественное лицо поразило всех своим спокойствием.
- Он красив, - сказала Лана. - Я пожалела бы его, если бы он не
был рабом.
- Геза его не пожалеет, - злорадно ответил ее отец.
- Что-то он долго не выходит, - сказал Роз.
Но как раз в этот момент в дверях храма показался верховный жрец
в полном облачении, с золотой цепью на плечах. Его сопровождала толпа
вернулась способность мыслить, а с нею и благоразумие.
Ден спокойно опустился на свое место.
- Что это значит? - спросил Роз, и его голос заметно дрожал от
волнения. - Разве пришельцы были богами?
- Они никак не могли ими быть, - ответил Ден, настолько громко,
чтобы его услышали все. - Разве они были похожи на тебя и твоего
брата?
Никто не смотрел на шар. Его блеск ослеплял, подобно блеску
солнца.
Ден был полон скрытого торжества. Он знал, что с этого момента на
него и Гезу будут смотреть почти как на богов.
Знал это и Роз.
И если бы он мог изменить события, шедшие уже помимо его воли,
шар спас бы жизнь Дена. Но Роз даже не знал, кто именно выбран Добом
для исполнения приговора.
Оправившиеся от потрясения рабы подошли к гостям и наполнили
оловянные кубки. Рени налил в кубок Боры и, как бы случайно, сделал то
же с кубком Гезы, опередив раба, стоявшего за ним.
Этого никто не заметил.
Бора поднялся.
- Я согласился отдать свою дочь Лану в жены первому жрецу храма
Моора Гезе, - произнес он старинную формулу, но произнес совсем с
другим чувством, чем сделал бы это, не будь сцены с шаром. Теперь он
радовался, что ее мужем станет столь могущественный человек.
Он выпил первым. За ним Геза. Ден и Роз поднесли кубки к губам
одновременно с гостями.
Только один человек во всем зале знал, что должно сейчас
произойти. Моа, стоявший за спиной Дена, замер.
Ден выпил. Несколько мгновений он сидел неподвижно с кубком у
рта, потом покачнулся и упал головой на стол.
Все вскочили со своих мест. Все, кроме Роза.
Геза поднял брата.
Ден был мертв. Зеленоватая пена застыла у краев его посиневших
губ.
В зале поднялась невообразимая паника. Жрецы кинулись к Дену и
Гезе. Часть гостей бросилась к выходу, не сомневаясь, что верховного
жреца поразил гнев богов. Не обрушится ли этот гнев на всех, кто видел
таинственный шар?..
Старейший из жрецов наклонился над трупом Дена.
- Ты видишь, - сказал он Гезе, - эту зеленую пену и синие губы
твоего брата. Верховный жрец отравлен!
Едва успели прозвучать эти страшные слова, как зал опустел. Все,
даже жрецы, кинулись прочь. Остались только рабы, три старейших жреца,
два военачальника, Роз и Бора.
- Ты уверен в том, что сказал? - спросил Роз.
- Уверен, господин! Этот яд мне известен.
- Кто мог отравить верховного жреца?
В голосе Роза звучал такой яростный гнев, что не поверить его
искренности было невозможно.
- Я этого не могу знать, господин, - пролепетал перепуганный
жрец.
Моа опустился на колени перед Гезой:
- Дозволь мне сказать, господин.
- Говори, - почти машинально ответил Геза. Он еще не в силах был
осмыслить происшедшее.
- Я видел, господин. Видел, как в кубок твоего брата было что-то
положено.
Роз мгновенно все понял.
- Почему же ты ничего не сказал, презренный? - гневно спросил он.
- Я не мог заподозрить того, кого господин поставил прислуживать
властителю.
- Кто? - грозно спросил Геза.
- Вот он! - Рука Моа протянулась к Рени.
Геза отшатнулся.
Рени невероятным усилием воли сумел заставить себя спокойно
сказать:
- Этот человек лжет.
Роз хорошо знал предусмотрительность Доба. Доказательство
преступления Рени должно быть!
- Обыщите этого негодяя! - приказал он.
Три жреца набросились на Рени, как стая волков. Не прошло и
минуты, как один из них с торжествующим криком вытащил из-за его пояса
маленький сверток.
В нем лежала крупица зеленого вещества.
- Яд! - сказал жрец.
- Кого еще задумал ты отравить? - спокойно спросил Роз.
Рени пошатнулся. Только бронзово-красная кожа его лица не
позволила заметить, как вся кровь отхлынула к сердцу.
- Взять его! - приказал Роз.
Рени связали руки. Два раба встали возле него.
- Приказывай! - сказал Роз, обращаясь к Гезе. - Теперь ты
верховный жрец.
Эти слова вывели Гезу из состояния столбняка, в котором он
находился с момента, как у Рени нашли яд.
Верховный жрец! Да, Роз сказал правду, он, Геза, - верховный
жрец! И именно он должен произнести приговор, осуждающий Рени на
жестокую казнь. Нет возможности спасти его. Полученное доказательство
бесспорно в глазах всех.
Ни на секунду Геза не поверил в виновность Рени. Сверток с
крупицей смертельного яда кто-то ему подсунул. Кто? Конечно, Моа. Он
выдал себя, сказав, что видел, как Рени положил такую крупицу в кубок
Дена. Рени не мог этого сделать, - значит, сам Моа.
В это ужасное для него мгновение Геза до конца понял, насколько
прав был Рени, подозревая заговор. Он правильно понял все: вероломство
Ланы, лицемерное поведение Боры - все, все! Не догадался только об
опасности, угрожавшей ему самому.
А он, Геза, не послушался человека, который был во много раз
проницательнее его самого. И вот расплата: он должен убить Рени, чтобы
его смерть скрыла истинного виновника.
Весь замысел Роза стал ясен для Гезы. Он мог бы еще сомневаться,
если бы сам Роз не затеял разговора о Рени. Цель этого разговора -
держать Гезу в руках под угрозой разоблачения, заставить казнить Рени,
не пытаясь найти настоящего убийцу Дена, была предельно ясна.
Все это промелькнуло в уме Гезы за секунду. Бешеный,
нерассуждающий гнев охватил его. Рени погиб, но это не спасет убийцу.
Он, Геза, попался в ловко расставленные сети. Роз ответит за это в
свое время.
Геза огляделся налитыми кровью глазами. Он был так страшен, что
все, кроме Роза и Боры, невольно попятились.
Взгляд Гезы упал на короткий бронзовый меч, висевший на поясе
одного из военачальников. Прежде чем кто-нибудь смог сообразить, что
он хочет делать, Геза выхватил меч из ножен, и голова Моа слетела с
плеч.
Расчет Доба оправдался полностью.
Словно ничего не произошло, Роз хладнокровно повторил:
- Приказывай! - И добавил так тихо, что его мог слышать только
Геза: - Опомнись! На тебя смотрят.
Не столько эти слова, сколько укоряющий взгляд Рени вернул Гезу к
сознанию действительности. Он вдруг понял, что его бешеный порыв
сыграл только на руку Розу. От Моа теперь уже ничего не узнаешь!
Глаза Рени молили и требовали.
"Играй! - говорили они Гезе. - Играй свою роль" Заставь всех
поверить тебе. Обо мне ты успеешь подумать".
Геза почувствовал, что совершенно успокоился. Если он не проявит
жестокости по отношению к Рени, это удивит всех и неизбежно возбудит
подозрения.
- Я убил твоего раба, - сказал он Боре. - Прости меня.
- Не имеет значения, - ответил тот. - Я дарю его тебе.
- Я рад, что ошибся и в приступе горя не обезглавил этого, - Геза
указал на Рени. - Слишком легкая смерть! Уведите его! - приказал он
жрецам. - Заточите его в подземной темнице храма!
Рени увели.
Геза знал, что его несчастный брат проведет несколько дней в
ужасающих условиях, без пищи и воды!
Но что он мог сделать?!
Роз успокоился, видя жестокость Гезы к мнимому преступнику.
Видимо, ему только показалось, что новый верховный жрец не поверил
обвинению.
Убежавшие из зала вместе со всеми гостями жрецы вскоре опомнились
и вернулись. На их счастье, новому верховному жрецу было не до них.
Геза даже не заметил их временного отсутствия. Такой поступок грозил
каждому наказанием, вплоть до лишения сана.
Остальные гости ничем не рисковали, разве что гневом верховного
жреца, который при случае мог отомстить за оскорбление, и страх не
позволил им вернуться.
Но Геза и на это не обратил никакого внимания.
Надо было играть роль, и все душевные силы Гезы напряглись, чтобы
не дать почувствовать Розу и старшим жрецам своего истинного
состояния.
Единственная надежда на то, чтобы оказать Рени какую-нибудь
помощь впоследствии, заключалась в том, чтобы все поверили, что
виновность Рени не возбуждает в верховном жреце никаких сомнений.
Когда мнимого преступника увели, Геза приступил к обряду
перенесения тела Дена в храм Моора.
Церемония была пышной и длительной.
С помощью солдат, вызванных по приказу Роза, согнали народ. Люди
расположились от дома до храма сплошным живым коридором.
Озаренная пламенем сотен факелов, траурная процессия медленно
проследовала в храм. Труп Дена несли на руках, высоко подняв его над
головами. Несли Роз, Бора и два старейших жреца. Геза шел позади,
делая вид, что плачет. Обычай надо было соблюдать даже в мелочах.
Позади, громко стеная и оглашая ночь воплями, двигались все рабы его
дома.
Постамент для тела был уже приготовлен, и на него положили Дена,
возле которого встали жрецы. Они должны были стоять здесь до утра.
Двери храма закрылись, и возле них выстроился караул из солдат.
Геза наконец был свободен.
Он вернулся в свой дом и заперся в спальне.
Отчаяние, гнев, жалость к Рени наполняли его душу, поочередно
уступая место одно другому. Геза то плакал, как ребенок, то в
безудержной ярости крушил все, что попадалось ему под руку. Рабы дома
с ужасом прислушивались к грохоту ударов и треску ломаемой мебели.
Рабыни молили богов, чтобы господин не выходил из своей комнаты.
Весь дом не спал.
Пока Рени, хоть и связанный, находился у него на глазах, Геза на
что-то надеялся. Теперь он предавался отчаянию, не находя никакого
способа избавить любимого Рени от грозящей ему участи. Законы страны
требовали необычной казни для убийцы жреца, тем более верховного
жреца. Тут невозможно было воспользоваться правом помилования и
присудить Рени к вечному заточению или ссылке на необитаемый остров,
откуда его можно было вызволить спустя некоторое время. Такого
приговора преемник убитого верховного жреца, да еще его родной брат,
не мог вынести.
Смерть Дена не очень огорчила Гезу. Они так отдалились друг от
друга после ухода пришельцев, что давно стали почти чужими.
Для Гезы смерть его брата означала только, что умер злобный,
жестокий старик, вызывавший ненависть у всех, кто его близко знал. Но
эта смерть влекла за собой гибель другого человека, единственного,
кого Геза искренне любил.
Он хорошо помнил взгляд Рени там, в роковом зале. Этот взгляд был
так красноречив, что Геза не мог сомневаться - Рени надеялся на его
помощь, верил, что брат и друг найдет способ спасти его от жестокой
смерти.
А может быть, Рени сам что-то придумал.
Но что мог придумать Рени в таком безвыходном положении?
Чем дольше думал Геза, тем очевиднее казалось ему, что Рени
пришла в голову какая-то мысль.
Но какая? Как узнать?
Свидание верховного жреца с преступником, наедине, без свидетелей
- вещь совершенно невозможная. Никакого предлога для такого свидания
придумать было нельзя. Он, Геза, увидит Рени в первый и последний раз
только в день суда и казни.
Что предпринять?
Геза сжимал голову руками с такой силой, что трещали кости
черепа, но спасительная мысль не приходила. Тогда он снова начинал
неистовствовать, ища успокоения в необузданном гневе. Он переломал и
разбил все, что находилось в его спальне и могло быть сломано.
Только под самое утро, утомленный бесплодными мыслями и
приступами бешенства, Геза бросился на ложе, и сон избавил его от
мучений.
А утром, едва он открыл глаза, первой мыслью было именно то, о
чем он тщетно думал всю эту ночь. Простое и ясное решение как-то само
собой сразу пришло в голову.
Геза радостно засмеялся.
Как просто! Теперь он узнает, что думает сам Рени!
И Геза настолько успокоился, что даже с аппетитом принял утреннюю
трапезу.
Он с удивлением убедился, как безгранична, оказывается, его вера
в ум и находчивость Рени. Стоило найти способ узнать его мысли, и
пришло спокойствие.
Рени должен был что-то придумать!..
Время, оставшееся в его распоряжении, Геза посвятил тщательному
обдумыванию плана действий...
Страна не могла ни одного дня оставаться без верховного жреца. По
существовавшим представлениям, такое положение могло привести к
бедствиям. Моор не потерпит, чтобы не было человека, заменяющего его
на земле. Поэтому имя будущего верховного жреца, который примет власть
после смерти Дена, было давно произнесено и всем известно. Золотая
цепь - символ высшей духовной власти - должна быть возложена на Гезу
как можно скорее.
Геза знал, как длительна и тяжела предстоявшая церемония. Но он
надеялся, что его большое, в глазах всех, горе позволит ему сократить
ее.
Он вызвал одного из младших жрецов и послал его к Розу сообщить,
что ожидает в храме. И тотчас же отправился туда сам. Их дом стоял
рядом с храмом, и оба здания окружал один и тот же сад. Гезе нужно
было только пройти по главной аллее.
Его ждала толпа жрецов, всю ночь проведшая у тела своего умершего
главы.
Роз явился без промедления, но почему-то один, без Боры.
- Мой брат нездоров, - объяснил он удивленным жрецам. - Трагедия,
происшедшая вчера в доме верховного жреца, сделала его больным.
Геза откровенно улыбнулся. Так он и поверил этой нелепице! Бора -
и чувствительное сердце! Просто он не хочет возлагать цепь на своего
будущего зятя.
- Твоего присутствия нам вполне достаточно, - ответил он Розу как
мог любезнее.
Церемония не заняла много времени. Благодаря вчерашнему,
неудавшемуся, празднеству, в городе находились все первые жрецы храмов
страны. Под предлогом своего траура Геза отказался от пышной процессии
по городу и длительной процедуры преклонения перед ним высших
сановников, что было принято всеми как знак искренней скорби.
Роз низко склонился перед новым верховным жрецом и удалился,
торжествуя. Его план осуществился, и верховная власть в стране снова в
полной мере в его руках. Поведение Гезы, во время возложения на него
цепи, показывало, что он и не мыслит о продолжении линии своего
покойного брата. Геза оказывал Розу все полагающиеся знаки почтения.
Властитель не сомневался, что причиной этого является официальное
объявление Гезы женихом Ланы.
В действительности Геза просто не думал ни о чем, кроме Рени и
своего плана, к осуществлению которого он и приступил, как только Роз
удалился. Возле него остались только жрецы, а он их новый глава.
- Я решил отложить приговор, - сказал он. - Моего брата, бывшего
верховного жреца Дена, мы похороним со всеми почестями, которых он
заслуживает. Это потребует времени на подготовку. Преступный раб будет
казнен после похорон, чтобы не омрачать душе Дена путь к богам.
Это заявление было принято всеми жрецами как забота брата о брате
и не встретило возражений. Забота о душе Дена, естественно, лежала на
Гезе.
- Нужно позаботиться, - продолжал Геза, - чтобы преступный раб не
умер до дня казни. Душа Дена не простит мне, если его убийца умрет
столь легко. Казнь должна стать вечным напоминанием всем, кто задумает
что-либо подобное.
И это было вполне понятно. Жрецы радовались, видя жестокие
намерения своего властелина. Народ должен знать, что покушение на
жреца не проходит даром, что преступника ждет страшное возмездие.
- Развяжите его, чтобы он не умер от нарушения кровообращения, -
говорил Геза. - Дайте ему воды и лепешек, чтобы он не умер от голода и
жажды. Киньте ему подстилку и покрывало, чтобы он не умер от холода
или сырости. Стерегите его, как зеницу ока, чтобы он не мог прибегнуть
к самоубийству. Вы отвечаете передо мной за его жизнь. Преступник,
поднявший руку на верховного жреца страны, должен предстать перед моим
судом здоровым, чтобы в полной мере ощутить свою смерть.
- Будет исполнено, господин! - ответили жрецы храма.
Геза величественно удалился. Никто не мог заподозрить, что ум
верховного жреца полон смятения и страха.
"Что я сделал? - думал Геза. - Избавил Рени от мучений или только
усилил их? Если я ошибаюсь и Рени ничего не придумал, моя забота
обернется против него. Но он должен был что-то придумать! Рени так
умен! И я скоро узнаю, что он придумал. Жрецы не подозревают, что Рени
грамотен".
Мысли Гезы обратились к Розу:
"Проклятый убийца! Ты думаешь, я не знаю, кто убил Дена, а теперь
убивает Рени. Ты думаешь, я поверил в его виновность. Я все знаю. И ты
поплатишься, дай срок!"
Геза больше не любил Лану. Ее участие в заговоре и лицемерие в
памятном разговоре были слишком очевидны. Но он не мог уже отказаться
от брака с ней.
Что ж! Тем лучше! Семейная близость к Розу облегчит Гезе его
месть!
Крупица смертельного яда, от которого мгновенно умер Ден,
осталась у Гезы. Он развернул сверток и долго задумчиво смотрел на
зеленый кристалл. Передать это Рени так, чтобы никто не заметил, было
трудно, но возможно, в день казни. А Рени сумеет воспользоваться
страшным подарком брата и избавится от мучений. Это в том случае, если
Геза ошибся и никакого плана спасения у Рени нет. А благодаря отсрочке
приговора он не будет физически мучиться все это время.
А нравственно?..
Геза мучился сам, возможно, гораздо больше Рени, когда думал об
этом.
Шли дни. Бальзамирование тела Дена было поручено лучшему мастеру,
человеку из далекой восточной страны Та-Кем, подвластной стране Моора
уже много столетий, перенявшей от нее, в числе других, и обычай
бальзамирования трупов. Человека этого звали Даиром, и он был великим
мастером своего дела.
Несмотря на вековую тесную связь, обе страны резко отличались
друг от друга своими верованиями, имели различных богов и различный
ритуал погребения. Но сам процесс бальзамирования был один и тот же.
Могилу для Дена Геза выбрал в саду храма, рядом с беседкой,
которую покойный очень любил. Недалеко был похоронен и отец Дена и
Гезы. Так делалось всегда, - кладбищ не существовало, каждый хоронил
своего умершего родственника возле своего дома. Ни оград, ни
памятников никто не знал. Могилы постепенно сглаживались, и люди
ходили по месту захоронения своих предков, не считая это кощунством.
Так было всегда.
Накануне дня, назначенного для всенародного прощания с телом
Дена, Геза получил наконец несколько слов от Рени.
По обычаю верховный жрец должен был заботиться о питании
заключенных в темнице храма. Преступление, приписываемое Рени, было
таково, что Геза имел право переложить эту обязанность на кого-нибудь
из старших жрецов. Он так и сделал из осторожности, но решил, что
никто не заметит, если из дома верховного жреца принесут что-нибудь и
для Рени, а не только двум другим заключенным. Прошло довольно много
времени и, если даже кто-нибудь обратит внимание, то припишет это
забывчивости Гезы в его горе или инициативе раба, носящего заключенным
пищу. Никаких подозрений это не могло вызвать.
Геза знал, кому из рабов Рени доверял больше всех. Именно ему он
и приказал однажды заменить другого раба, собрать остатки от трапезы
рабов и отнести их в храм.
- Зайди туда, где заключен Рени, - сказал он рабу, - и посмотри
на него. Я хочу знать, в каком он состоянии. Смотри внимательно и
потом расскажи мне. Теперь я поручаю это дело тебе. Ты каждый день
будешь заходить к Рени.
Раб склонился до земли. Он понял Гезу так же, как поняли его
жрецы, которым раб передал слова господина, а именно, что Геза
беспокоится, достаточно ли здоров Рени, чтобы "ощутить" смерть, как
говорил им сам Геза.
Рени был здоров, как может быть здоров человек, находящийся в
темном сыром подвале, без свежего воздуха и спящий на сыром полу.
Он обрадовался приходу знакомого раба, поняв, что его прислал
Геза. Еще больше его обрадовало известие, что этот раб будет каждый
день заходить к нему по приказу господина.
План действий возник мгновенно.
- Мне ничего не нужно от твоего господина, - злобно сказал Рени,
отталкивая принесенную пищу.
Жрец, сопровождавший раба, усмехнулся. Бессильный гнев
преступника против верховного жреца показался ему забавным. Он молча
сделал знак рабу забрать корзину и удалиться.
Тяжелая дверь закрылась.
Рени вскочил в сильном возбуждении. Только бы Геза правильно
понял! Тогда он, Рени, будет спасен.
В полной темноте, изредка озаряемой факелом надсмотрщика, Рени
снял с себя верхнюю одежду. Ее не отняли по приказу Гезы, все с той же
целью: "не дать преступнику умереть от сырости". Материя была плотной
и крепкой, - одежда рабов всегда свидетельствовала о богатстве хозяев.
Зубами надорвав кожу на пальце, Рени кровью написал на обратной
стороне туники достаточно ясную записку. Потом снова надел ее на себя
и стал ждать.
Как он и надеялся, раб не посмел скрыть от Гезы ни одной
подробности. Со страхом, но он передал господину и дерзкие слова
заключенного.
Геза слишком хорошо знал Рени, он сразу понял, что мнимый гнев
должен иметь какую-то причину. Но он не смог ни о чем догадаться, пока
не узнал на следующий день, что при вторичном посещении раба Рени не
только оттолкнул корзину, но и ударил по ней ногой.
- Он сорвал с себя одежду, господин, - рассказывал раб, бледный,
как полотно, при мысли, не возбудит ли гнев Гезы такое поведение Рени
и не обрушится ли этот гнев на него самого. - Он бросил ее в мою
корзину и кричал, что не хочет даже одежды, которая принадлежит тебе.
Жрец смеялся и велел мне отнести эту одежду тебе, господин. Я выполняю
приказ жреца, господин, - умоляюще закончил раб.
Корзина стояла возле. Геза видел в ней белую тунику Рени. Все
было ясно!
Геза понимал, зачем жрец приказал отнести ему эту тунику.
Вызывающее поведение заключенного могло только разгневать судью и
усугубить наказание.
- Беги! - крикнул он. - Сейчас же позови ко мне трех старших
жрецов. Быстро! - Он сделал шаг к рабу, чтобы тот не мог захватить с
собой корзину.
Перепуганный раб со всех ног бросился выполнять приказ.
Геза схватил тунику. Неровные расплывчатые буквы алели на
внутренней стороне. Они были похожи на кровавые пятна, и даже сам
Геза, случайно увидев их, никогда бы не догадался, что это письмо.
Ему стоило большого труда разобрать послание Рени.
Геза свистнул. Немедленно прибежал раб.
- Убери! - приказал Геза. - Брось в огонь!
Раб унес корзину. Геза знал, что его приказание будет точно
исполнено. Не только туника, но и сама корзина сгорит в огне.
В ожидании вызванных им жрецов Геза нервно ходил по комнате.
Пусть жрецы увидят, что он в бешенстве. Они, конечно, знают уже об
оскорблении верховного жреца заключенным. Их не удивит то, что он им
сейчас скажет.
Но, нервничая, Геза не притворялся. Он действительно был сильно
обеспокоен. План Рени очень рискован! Но он прав, ничего другого
невозможно придумать. И большое достоинство замысла в том, что,
выполняя его, Геза мог проявить неслыханную жестокость. Его приговор
запомнится надолго! Умница Рени!
Жрецы низко поклонились. Видя возбужденное лицо и блеск глаз
Гезы, они принимали это за признаки гнева.
- Я опасаюсь, - сказал Геза, - что убийца моего брата теряет
рассудок. Безумный не воспримет казни.
- Он может и притворяться, господин, - успокаивающе сказал один
из жрецов.
Геза резко остановился:
- А если нет? Жрецы молчали.
- Я решил ускорить казнь. Она состоится завтра.
- Завтра мы хороним Дена, - напомнил жрец.
- Знаю. Слушайте, каков будет мой приговор.
Геза говорил медленно, тщательно обдумывая каждое слово.
Жрецы слушали с удивлением. Они знали много способов подвергнуть
человека мучительной смерти, но до такого еще никто не додумывался.
- Душа твоего брата будет удовлетворена, - сказали они, когда
Геза замолчал.
- Проследите, чтобы все было сделано по моим указаниям, - добавил
Геза. - Главное, чтобы могила не обрушилась.
- К утру все будет готово, господин.
- Пойдемте, я покажу вам место.
"Жажда мести" не давала покоя верховному жрецу. В течение ночи он
несколько раз подходил к работающим, проверяя, как идет дело. Жрецы,
наблюдавшие за рабами, переглядывались, довольные непреклонностью
Гезы.
Место для могилы было указано немного в стороне от выбранного
Гезой раньше.
Утром посланцы храма разошлись по городу, всюду объявляя, что суд
над преступником состоится сегодня, а вслед за ним начнется церемония
похорон убитого верховного жреца.
Народ стекался толпами. Вскоре сад, примыкавший к храму, не мог
уже никого вместить.
Ровно в полдень прибыли Роз и Бора. Лана была с ними, блистая
молодостью и красотой.
Властителей встретили старшие жрецы и почтительно провели к
приготовленной для них скамье, на ступенях храма.
Все знали, что церемония продлится долго. Жрецы все свои обряды
всегда проводили в томительно медленном темпе. Но никто не выказывал
нетерпения, - такое зрелище редко выпадало на долю горожан.
На верхней ступени широкой лестницы стояла золотая скамья,
покрытая черной шкурой. Возле нее застыли фигуры младших жрецов. Это
было место судьи.
Наконец появилась стража, ведущая преступника. Впереди с горящими
факелами, хотя ярко сияло солнце, шли четыре жреца. За ними шел Рени.
Замыкали шествие десятка два воинов.
На Рени была только набедренная повязка. Его обнаженное тело и
спутанные волосы, освобожденные, впервые в жизни, от обруча раба, были
испачканы землей. Его поставили перед скамьей судьи, несколькими
ступенями ниже, и заставили опуститься на колени.
Толпа с жадным интересом рассматривала убийцу. Его красивое и
мужественное лицо поразило всех своим спокойствием.
- Он красив, - сказала Лана. - Я пожалела бы его, если бы он не
был рабом.
- Геза его не пожалеет, - злорадно ответил ее отец.
- Что-то он долго не выходит, - сказал Роз.
Но как раз в этот момент в дверях храма показался верховный жрец
в полном облачении, с золотой цепью на плечах. Его сопровождала толпа