Страница:
– Хорошо, я решу в Багдаде, что мне делать дальше. Пойду ли я или останусь – знай, Хасан Арджир-мирза, что твой дом и домочадцы в надежных руках!
Наш разговор закончился.
Мы оставались на месте еще пять дней и тронулись в путь, только когда убедились, что силы всех полностью восстановлены. Переход через горы прошел успешно, и равнину мы преодолели тоже весьма успешно, так и не повстречавшись с арабами, что можно больше приписать нашей осторожности, нежели доброй воле бедуинов.
Позади Бени-Саада, в четырех часах на северо-восток от Багдада, на каком-то канале мы устроили привал. Отсюда мой путь лежал в Гадим, чтобы договориться с агой, которому Хасан поручил свое имущество. Мы остановились в месте, где нас трудно было застать врасплох. Я позаботился вначале о лагере, а потом получил письмо Хасана, которое должно было служить мне удостоверением.
– А Селим-ага будет меня слушаться? – спросил я мирзу.
– Он должен повиноваться тебе, как если бы я был на твоем месте. Ты возьмешь все, что у него есть, и отошлешь его ко мне, если он тебе больше не понадобится, с человеком, которого я к тебе направлю. А я буду ждать здесь, пока ты не вернешься. Ты продашь мои вещи, и все, что ты ни сделаешь, будет правильно.
Англичанин следил за сборами к дальней поездке.
– В Багдад, мистер? Я с вами!
У меня не было возражений. Еще один человек захотел ехать с нами – Халеф. Но это было уже лишним – он был нужен для охраны лагеря. Мы выехали и вскоре достигли третьей излучины Тигра выше Багдада, внутри ее-то по ту сторону реки и располагался Гадим.
Мы свернули направо с почтовой дороги, ведущей в Киркук, Эрбиль, Мосул и Диярбакыр, проскакали через кирпичный завод и позволили себе перевести дух. По приятным пальмовым рощам мы добрались до Гадима, населенного исключительно персами-шиитами.
Это местечко стоит на святой земле, ибо здесь расположена усыпальница имама Мусы ибн Джафера. Этот известный человек совершил паломничество в Мекку и Медину в компании Гаруна аль-Рашида. В Медине он приветствовал усыпальницу Пророка словами: «Здравствуй, отец!», в то время как халиф сделал это так: «Здравствуй, братец!»[14]
«Как, ты состоишь с Пророком в более близких родственных отношениях, чем я?» – гневно воскликнул халиф, и с тех пор возненавидел его с такой же силой, как раньше любил. Джафера бросили в темницу, где он и окончил свои дни. Но после смерти над его могилой вознеслась мечеть с золотым куполом и четыре минарета.
Гадим известен и другой достопримечательностью – типично западным достижением, которое выглядит в восточном обрамлении более чем странно – неким подобием конки, начинающейся у Арсенала и идущей до Багдада. Она была построена губернатором Мидат-пашой, охочим до всяческих реформ и вскоре обосновавшимся на высоких постах в Стамбуле. Если бы его не отозвали на еще более важное место, Месопотамия имела бы свою железную дорогу, связавшую бы Константинополь с долинами Евфрата и Тигра. К сожалению, эта программа так и осталась до сих пор невыполненной.
Персы, населяющие Гадим, в основном торговцы и купцы, которые ежедневно ездят по делам в Багдад. Чтобы разыскать среди них агу, я, прежде всего, отправился в караван-сарай, которых в Гадиме и Багдаде множество.
Было около полудня, и жара стояла неимоверная. Июль… Над городом лежало непроглядное марево, все закрывали лица. В одном из переулков нам встретился мужчина в богатом персидском одеянии. Он ехал на белой лошади, снабженной такой богатой упряжью, какую могли позволить себе только очень состоятельные люди. Мы были в сравнении с ним просто оборванцами.
– Убирайтесь в сторону, отойдите! – крикнул он нам, и на лице его мелькнуло выражение презрения.
Я ехал рядом с англичанином, и переулок был достаточно широк, чтобы перс спокойно проехал мимо. Но меня возмутило его поведение.
– У тебя достаточно места, проезжай, – спокойно сказал я.
Но, вместо того чтобы спокойно проехать, он развернул лошадь и произнес:
– Суннитская свинья, ты забываешь, где находишься! Убирайся прочь, иначе я покажу тебе…
– Попробуй!
Он выхватил верблюжью плетку из-за пояса и размахнулся. Но не успел опустить ее, ибо мой вороной совершил скачок и мой кулак вышиб перса из его роскошного седла. Я уже хотел ехать дальше, даже не удосужившись посмотреть, как он там, на земле, себя чувствует, как услышал сдавленный крик слуги, приставленного ко мне Хасаном Арджир-мирзой:
– Во имя Бога, это же мирза Селим-ага!
Я тут же обернулся. Повергнутый перс снова сидел в седле и тянул из-за пояса кривую саблю. Теперь он узнал говорившего.
– Араб, ты ведь араб! – кричал он. – Как ты можешь находиться рядом с этим неверным, тебя проклянет Аллах!
Я не дал слуге времени ответить, а заговорил сам:
– Закрой свой рот. Твое имя Селим-ага?
– Да, – ответил он, несколько обескураженный моим тоном.
Я подвел коня вплотную к его лошади и сказал вполголоса:
– Меня послал Хасан Арджир-мирза. Веди меня в свое жилище!
– Тебя? – спросил он удивленно, разглядывая меня. Потом повернулся к слуге и спросил: – Это так?
– Да, – ответил тот. – Этого эфенди зовут эмир Кара бен Немей, он передаст тебе письмо нашего господина!
Еще раз, окинув меня подозрительным, пристальным взглядом, он сказал:
– Сначала я прочту письмо, а потом поговорим о том ударе, которым ты меня наградил. Следуй за мной, но в отдалении, чтобы не оскорблять моих глаз.
Этот человек тоже когда-то был подданным шаха, из близкого его окружения, но потом отказался от своих военных должностей. Ему-то Хасан и доверил свое имущество. Все это в свое время поведал мне мирза. Если бы этот человек был настоящим шахсаваром, то есть всадником при шахе, то ему следовало бы знать, как вести себя с встречными людьми, пусть они и выглядят как оборванцы. Хотя мы с Линдсеем никоим образом себя к таковым не относили. Кроме того, он явно не очень умно поступал, вышагивая с таким важным видом, на самом деле будучи беженцем. Мне, естественно, не хотелось поддерживать в нем это высокомерие, поэтому я дал Линдсею знак, и мы взяли его в «клещи», поместив между собой.
– Собака, осади назад! – угрожающе проговорил он. – Иначе я огрею тебя плеткой!
– Молчи, дурень, – спокойно ответил я, – иначе получишь еще раз по носу. Распорядитель посуды своего хозяина должен вести себя поскромнее. Ты явно заслужил несколько уроков вежливости.
Он ничего не ответил, только снова набросил на лицо покрывало, которое во время стычки было отброшено. Поэтому-то его и не узнал сразу слуга.
Наш путь пролегал по разным узким переулкам, пока Селим не остановился перед невысокой стеной. В ней был проделан вход, прикрытый несколькими перекладинами. Кто-то впустил нас внутрь. Войдя во двор, я увидел лежащих на земле верблюдов, жующих жвачку из ячменя и семян хлопчатника, какой обычно кормят в Багдаде этих животных. Рядом полулежали или сидели на корточках несколько человек, которые при появлении аги вскочили на ноги. Как мне показалось, этот маленький царек научил их выказывать ему почтение.
Он передал поводья одному из этих людей, мы доверили лошадей нашему слуге. Потом ага прошел с нами в дом, фасад которого образовывал заднюю часть двора. Лестница привела в некое полуподвальное помещение, крайне необходимое здесь в каждом доме из-за жары. Эта четырехугольная комната была выложена по стенам подушками, пол покрывал мягкий красивый ковер, на одной из подушек стоял серебряный кофейный прибор, рядом я заметил ценнейшую трубку, а на стенах рядом с оружием висело несколько чубуков для почетных гостей. В древнем фарфоровом кувшине в виде дракона лежал табак, а посредине стены висела на серебряной цепи лампа, наполненная кунжутным маслом.
По всем понятиям, это было поистине княжеское убранство, и я усомнился в том, что все оно принадлежало are.
– Салам алейкум! – произнес я, входя в комнату.
Линдсей сделал то же, однако Селим не ответил. Он уселся на подушки и хлопнул в ладоши. Тут же появился один из людей, которых мы видели во дворе, и по знаку аги поставил на огонь кальян. Это происходило с поистине восточной медлительностью, и мы все это время как ученики стояли с дурацким видом у дверей. Наконец наполненное глубоким смыслом действо подошло к концу, и слуга удалился – только для того, чтобы встать за дверью и слушать все, о чем будет говориться внутри.
Теперь ага счел нужным вспомнить о нас. Он выпустил несколько колец дыма и удостоил нас вопросом:
– Откуда же вы прибыли?
Вопрос был явно излишним, ибо слуга уже все ему рассказал, но я решил не ухудшать и без того нездоровую обстановку, хотя бы во имя Бенды, сестры мирзы, которая, как я знал, была с этим человеком в тесных отношениях. Потому я ответил:
– Мы посланцы Хасана Арджир-мирзы.
– Где же он?
– Недалеко от города.
– А почему он сам не приехал?
– Из осторожности.
– А кто вы?
– Мы оба франки.
– Гяуры? Ох! Что же вы делаете в этой стране?
– Мы путешествуем, чтобы посмотреть ваши города, деревни и людей.
– Вы весьма любопытны. Такая невоспитанность присуща только неверным. Где вы встретились с мирзой?
– Наверху, в курдских горах. Мы оставались с ним все это время. У меня для тебя письмо от него.
– Это весьма легкомысленно со стороны мирзы – сообщать вам свое имя и доверить письмо таким людям, как вы. Я верующий человек и не могу взять его из ваших рук, подайте его слуге, которого я сейчас позову!
Это было верхом наглости с его стороны, но я, тем не менее, произнес спокойным голосом:
– Я вовсе не считаю мирзу легковерным и легкомысленным и прошу тебя лично заявить ему о своем отношении. И он не поручал мне передавать письмо какой-то третьей персоне, кроме тебя.
– Молчи, гяур! Я мирза Селим-ага и делаю то, что мне заблагорассудится. Ты знаешь всех, кто был при мирзе?
Я ответил утвердительно, и он продолжал допрашивать меня, были ли там женщины и сколько.
– Две госпожи и одна служанка.
– Ты видел их лица?
– Неоднократно!
– Какая неосторожность со стороны мирзы! Глаз неверного не должен видеть ничего, кроме покрывала женщины.
– Скажи об этом самому мирзе!
– Молчи, бесстыдник! Мне не нужны твои советы. А голоса их ты тоже слышал?
Такое хамство совершенно вывело меня из терпения.
– В нашей стране так беззастенчиво о женщинах не спрашивают. Разве здесь не так? – осведомился я.
– Ты осмелился дерзить мне! Не забудь, мне еще за удар с тобой рассчитаться придется! Но это потом. Теперь давай письмо! – И он снова хлопнул в ладоши.
Вошел слуга, но я и ухом не повел. Я достал письмо и протянул are.
– Вот ему отдай, – указал ага на подобострастно согнувшегося слугу. – Понял меня?
– Хорошо, тогда я ухожу, мир этому дому, мирза Селим-ага.
Я повернулся к выходу, и англичанин последовал моему примеру.
– Стойте! – крикнул ага. – Останьтесь! – И приказал слуге: – Не выпускай их!
Я уже подошел к двери, как этот человек схватил меня за руку. Это было уже слишком. Сэр Линдсей не понял из нашего разговора ни слова, но по выражению наших лиц и тону сообразил, что мы явно не рассыпались друг перед другом в любезностях. Он обхватил тщедушного слугу за пояс, поднял его и швырнул в глубь комнаты так, что тот свалился на агу и вместе они повалились на пол.
– Правильно я поступил, мистер? – спросил он у меня.
– Да! Отлично!
Ага прыжком поднялся с пола и потянулся к сабле.
– Собаки! Я снесу ваши головы!
Теперь нужно было дать этому человеку урок. Я подошел к нему, ударом по руке выбил саблю и сильно встряхнул его за плечи.
– Селим-ага, наши головы росли не для тебя, сядь и одумайся. Вот письмо, и я приказываю тебе его тут же прочитать.
Я толкнул его на подушки и всунул ему в руки письмо. В глазах его мелькнуло смущение. Он смотрел на меня с изумлением и не отважился сопротивляться. Обернувшись, я увидел, что храброго слуги и след простыл. Когда я хлопнул в ладоши, он лишь просунул голову в дверь.
– Подойди сюда! – приказал я.
Он повиновался, но продолжал коситься на дверь, готовый в любой момент дать стрекача.
– Сделай нам кофе и подготовь трубки. Живо!
Он с удивлением взглянул на меня, вопрошающе – на агу, я же схватил его за руку и подтолкнул к тому месту, где на стене висели трубки. Он тут же взял их, вручил нам и поднес огня.
– Теперь кофе, быстрее!
Мы уселись на подушки и принялись ждать, пока ага прочтет письмо. Чтение двигалось медленно, и дело было вовсе не в «читательских» способностях аги, а в том содержании, которое тому приходилось переваривать.
Это был очень красивый мужчина, только сейчас я смог рассмотреть его без спешки. Но вокруг глаз у него лежали глубокие тени, свидетельствующие о заботах и невзгодах, выпавших на его долю; в чертах его лица было что-то неопределенное, действующее отталкивающе. Этот Селим-ага явно не был тем мужчиной, который принес бы счастье Бенде.
Тут возник слуга с маленькими чашечками кофе на позолоченных блюдечках, похожих на наши подставки для яиц. Вместо двух он наполнил полдюжины чашечек, наверное, чтобы не возвращаться несколько раз. Вроде бы и ага закончил с чтением. Он обратил ко мне свой мрачный взгляд и спросил:
– Как твое имя?
– Меня зовут Кара бен Немей.
– А этого?
– Дэвид Линдсей-бей.
– Я должен тебе все передать?
– Так приказал мирза.
– Я не стану этого делать.
– Делай, что хочешь, я же тебе не буду приказывать.
– Ты тут же поедешь к мирзе и передашь мой ответ.
– Я этого не сделаю.
– Почему же?
– Потому что ты не волен мне приказывать. Что хочу, то и делаю!
– Хорошо! Тогда я пошлю к нему человека, но, пока он не вернется с ответом, вы не покинете этот дом.
– Твой посыльный не найдет мирзу.
– Араб, который прибыл с вами, знает место, где находится его господин?
– Да, знает.
– Я пошлю его.
– Он не пойдет!
– Почему же?
– Потому, что мне так хочется. Хасан Арджир-мирза послал меня забрать его собственность из твоих рук и отослать тебя к нему вместе с этим арабом. Я выполню эту просьбу, и ничего больше. Араб вернется к своему хозяину только с тобой!
– Ты хочешь меня заставить?
– Заставить? Что мне стоило бы тебя заставить! Если бы ты был мне безразличен, я бы говорил с тобой по-иному, но я – эмир из Германистана, а ты простой ага из Фарсистана. Правда, так и не научившийся правилам движения на улицах. Там ты просишь места, как великий визирь. Здесь, дома, забываешь ответить на наше приветствие, не приглашаешь сесть, не предлагаешь ни трубку, ни табак, называешь нас гяурами, свиньями и собаками. Но ты же червяк в сравнении с мирзой. Я дрался со львом, а драться с червяком считаю ниже своего достоинства. Хасан Арджир-мирза поручил мне свое имущество, я остаюсь здесь.
– А я тебе ничего не передаю.
– А мне это и не нужно – я уже все взял.
– Ты не имеешь права брать на себя то, что доверено мне!
– Я имею право на все здесь. Если ты мне будешь мешать, я доложу мирзе. Теперь распорядись, чтобы нас как следует накормили, потому как я не только гость, но и хозяин этого дома.
– Он не принадлежит ни мне, ни тебе.
– Ты уже его сдал. Не озадачивайся. Я поручаю тебе выполнить мое распоряжение. Если ты этого не сделаешь, я сам о нас позабочусь.
Он понял, что его загнали в угол, и поднялся.
– Куда ты? – спросил я.
– На двор, чтобы распорядиться.
– Это можно сделать и отсюда. Позови слугу.
– Человек, я что, твой пленник?
– Считай как хочешь. Ты отказал мне в моих правах, и я вынужден воспрепятствовать тебе покинуть это помещение и предпринять что-либо против меня.
– Господин, ты не знаешь, кто я!
Он впервые назвал меня господином – значит, уверенность в себе он потерял!
– Я знаю, кто ты. Ты мирза Селим-ага, и все.
– Я доверенное лицо и друг мирзы. Я пожертвовал всем, чтобы следовать за ним и спасти его.
– Это очень мило с твоей стороны, слуга должен быть верным господину до конца. И сейчас ты сопроводишь меня к мирзе.
– Хорошо, я согласен.
– Мой спутник останется здесь, и ты прикажешь, чтобы он ни в чем здесь не нуждался. Остальное решит Хасан Арджир-мирза.
Я проинструктировал англичанина, и он остался весьма доволен, потому как ему совсем не хотелось выходить на жару. После того как ага отдал соответствующие распоряжения, мы вышли на двор. Там он подошел к своему белому коню, купленному недавно в Гадиме на деньги мирзы. Он уже хотел сесть в седло, как я остановил его:
– Сядь на другую лошадь.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Чтобы не привлекать внимания. Возьми лошадь слуги.
Волей-неволей он вынужден был подчиниться. Араб слуга последовал за нами. Чтобы сбить с толку возможных преследователей, я взял курс на Мадим, лежащий в противоположной стороне от Гадима, а потом обходным путем пошел на север. Мадим – довольно привлекательное местечко на левом берегу Тигра, в часе езды от Багдада. Там похоронен имам Абу Ханифа, один из основателей четырех ортодоксальных школ ислама, на законах которого построен кодекс Османской империи. Сначала там стояла мечеть, возведенная сельджуком Малеком, потом правитель Османской династии Сулейман I, покоривший гордый Багдад, построил крепкий замок вокруг усыпальницы, а в свое время Абу Ханифа был отравлен из ненависти халифом Мансуром. Теперь сюда, на его могилу, стекаются тысячи шиитов.
Прошло два часа, пока мы добрались до места, где располагался лагерем мирза. Он был чрезвычайно удивлен, увидев меня, а агу принял с сердечностью.
– Зачем же ты вернулся обратно? – спросил он меня недоуменно.
– Спроси у этого человека, – ответил я, указывая на Селима.
– Тогда говори ты, – повернулся он к нему.
Ага вытащил письмо и спросил:
– Господин, ты писал это письмо?
– Да, ты ведь знаешь мой почерк. Зачем ты спрашиваешь?
– Затем, что ты приказываешь мне такое, чего я не ожидал и не заслужил.
Женщины встали за ветвями, чтобы видеть Селима и слышать разговор.
– Чего же ты не ожидал? – спросил мирза.
– То, что должен передать все, что мы спасли, этому чужеземцу.
– Этот эмир вовсе не чужеземец, а мой друг и брат.
– Господин, а разве я больше не твой друг?
Мирза на секунду задумался, потом ответил:
– Ты был моим слугой, которому я доверял, но разве я давал тебе право называть меня своим другом?
– Господин, я покинул родину, пожертвовал карьерой, стал беженцем, охранял твои богатства. Я действовал как друг или нет?
– Ты действовал, как действовал бы любой верный слуга, как действовали все эти люди. Твои слова меня покоробили, ибо я не ожидал, что ты станешь выставлять мне счета в виде своих заслуг. Разве я не написал тебе подчиняться этому эмиру как мне?
Голос мирзы звенел, ага же находился в сильном смущении, особенно когда заметил женщин, и начал искать оправдательные мотивы своего поведения:
– Господин, этот человек ударил меня, едва мы повстречались!
Мирза взглянул на меня и рассмеялся.
– Селим-ага, – сказал он, – отчего же ты не убил его сразу? Как ты дал оскорбить себя? За что он тебя ударил?
– Мы встретились на улице, и я попросил его пропустить меня. Он не подчинился и ударил меня по лицу, да так, что я упал с лошади.
– Это так, эмир? – повернулся ко мне мирза.
– Да. Я не знал его в лицо, а твой слуга не признал его из-за покрывала. Он ехал на роскошном белом коне, на котором была твоя сбруя, и поэтому я признал его за важного господина. Он приказал нам отъехать в сторону, хотя было достаточно места, чтобы проехать, а тон у него при этом был как у падишаха. Ты знаешь, мирза, я очень вежливый человек, но люблю, чтобы и другие были тоже учтивы по отношению ко мне. И я сделал ему замечание, что дорога достаточно широка. Он же назвал меня свиньей, потянулся к плетке и хотел ударить. Тут он и оказался на земле; к сожалению, я слишком поздно узнал, что он тот самый человек, к которому мы едем. Это все, что я хотел сказать. Говори с ним сам, если я понадоблюсь, позови.
Я отошел к лошадям, чтобы там пообщаться с Халефом.
Через полчаса Хасан отыскал меня. На его лице были складки горечи.
– Эмир, – обратился он ко мне, – этот час доставил мне много неприятностей. Хочешь наказать этого наглого Селима?
– С удовольствием, если ты позволишь. Что ты решил?
– Он не вернется с тобой обратно.
– Я этого и ожидал.
– Вот перечень всех обязанностей, которые на нем лежали, он их имел при себе. Ты оценишь вещи и продашь их, я согласен заранее со всем, что ты ни сделаешь, ибо знаю, как трудно найти покупателя за короткое время. Потом ты отпустишь моих слуг и заплатишь им столько, сколько я тут указываю. Деньги я уже уложил в сумки на лошади. Когда мне сниматься в Кербелу?
– Сегодня первое мухаррама, а десятого будет праздник. Четыре дня понадобится, чтобы добраться из Багдада в Кербелу, и еще один день нужен про запас, так что пятое этого месяца – подходящее число.
– Так, значит, мне еще четыре дня укрываться здесь?
– Нет, тебе подыщут в городе место, где ты со всеми твоими будешь в безопасности. Я об этом лично позабочусь. Ты хочешь сохранить все, что у тебя сейчас с собой?
– Нет, все это надо продавать.
– Тогда давай мне эти вещи и назови цену. В Багдаде есть очень богатые люди. Может статься, я найду какого-нибудь состоятельного перса или армянина, который купит все оптом.
– Эмир, цены на твое усмотрение.
– Ладно, буду заботиться о твоей выгоде как о своей!
– Я доверяю тебе полностью. Пойдем, последим за погрузкой.
Тюки были вскрыты, и моему взору предстали такие ценности, каких я не видывал в жизни. Был подготовлен перечень, и мирза установил цену. Она была очень низкой, если учесть подлинную ценность изделий, но в целом сумма была на целое состояние.
– А как ты намерен поступить со своими слугами, мирза? – спросил я.
– Я отблагодарю их и отпущу, как только тебе удастся подобрать для меня жилище.
– На сколько персон?
– Для меня с агой, для женщин и их служанки. Потом я найму еще одного слугу, который меня не знает.
– Надеюсь помочь тебе в этом. Пусть грузят вещи.
– Сколько погонщиков верблюдов ты возьмешь с собой? – спросил он.
– Ни одного. Мы с Халефом сами управимся.
– Эмир, так дело не пойдет. Ты один не потянешь все это.
– Зачем брать людей, которые затем станут обузой?
– Впрочем, делай, что хочешь, полностью доверяю твоему чутью.
Верблюды были нагружены и привязаны так, что вышагивали цепочкой. Мы были готовы к отходу.
– Дай мне еще какое-нибудь подтверждение, которое укрепит мои позиции в глазах твоих людей, – попросил я мирзу.
– Вот, возьми мое кольцо с печатью.
Мои руки совсем не подходили для ношения такого дорогого персидского кольца, но все же оно село на палец. Наш караван пришел в движение. Ага не показывался, да и у меня не было ни малейшего желания прощаться с ним.
Теперь нам понадобилось больше времени, чтобы добраться до Тигра и перейти его, но все прошло хорошо.
Персы удивились, когда мы появились на дворе с грузом. Я созвал их, показал кольцо хозяина и заявил им, что отныне они должны повиноваться мне, как are. Эта замена, по-моему, их не особенно расстроила.
Я узнал от них, что владельцем этого дома является богатый торговец, живущий в западном пригороде Багдада – Мостансире, недалеко от медресе. В первом этаже здания лежали грузы, за которыми следил ага. Я присоединил к ним вновь прибывшие и решил утром все внимательно осмотреть, потому что сейчас уже довольно сильно устал.
Обследовав седельные сумки, я обнаружил там сумму, которую вручил мне мирза. Она вчетверо превышала те деньги, которые мне нужно было выплатить. Я передал Халефу все дела со слугами и пошел искать англичанина.
Он возлежал на подушках в той самой полуподвальной комнате. Его нос шевелился в такт дыханию, а из широко открытого рта вырывался оглушительный храп.
– Сэр Дэвид!
Он сразу же проснулся, вскочил и схватился за нож.
– Кто это? О, это вы, мистер!
– Да. Как тут у вас?
– Отлично. Здесь отлично, в этом Гадиме!
– Взгляните на меня – я весь мокрый. Это пекло.
– Ну, так ложитесь и поспите.
– Нам есть чем заняться. К тому же я очень хочу есть.
– Хлопните в ладоши, и появится паренек.
– А вы уже пробовали?
– Да, но мы не могли понять друг друга. Просишь портер – он приносит кашу; просишь шерри – несет фиги. Издевательство какое-то!
– Посмотрим, удастся ли мне.
Я хлопнул, и появился тот самый подобострастный слуга, который был при are. Я поставил его в известность, что вместо аги хозяин теперь я.
– Господин, прикажи, как мне тебя называть!
– Меня называй эмиром, а этого господина – беем. Позаботься о еде.
– Что ты желаешь, эмир?
– Неси что есть. Не забудь холодную воду. Ты и повар здесь?
Наш разговор закончился.
Мы оставались на месте еще пять дней и тронулись в путь, только когда убедились, что силы всех полностью восстановлены. Переход через горы прошел успешно, и равнину мы преодолели тоже весьма успешно, так и не повстречавшись с арабами, что можно больше приписать нашей осторожности, нежели доброй воле бедуинов.
Позади Бени-Саада, в четырех часах на северо-восток от Багдада, на каком-то канале мы устроили привал. Отсюда мой путь лежал в Гадим, чтобы договориться с агой, которому Хасан поручил свое имущество. Мы остановились в месте, где нас трудно было застать врасплох. Я позаботился вначале о лагере, а потом получил письмо Хасана, которое должно было служить мне удостоверением.
– А Селим-ага будет меня слушаться? – спросил я мирзу.
– Он должен повиноваться тебе, как если бы я был на твоем месте. Ты возьмешь все, что у него есть, и отошлешь его ко мне, если он тебе больше не понадобится, с человеком, которого я к тебе направлю. А я буду ждать здесь, пока ты не вернешься. Ты продашь мои вещи, и все, что ты ни сделаешь, будет правильно.
Англичанин следил за сборами к дальней поездке.
– В Багдад, мистер? Я с вами!
У меня не было возражений. Еще один человек захотел ехать с нами – Халеф. Но это было уже лишним – он был нужен для охраны лагеря. Мы выехали и вскоре достигли третьей излучины Тигра выше Багдада, внутри ее-то по ту сторону реки и располагался Гадим.
Мы свернули направо с почтовой дороги, ведущей в Киркук, Эрбиль, Мосул и Диярбакыр, проскакали через кирпичный завод и позволили себе перевести дух. По приятным пальмовым рощам мы добрались до Гадима, населенного исключительно персами-шиитами.
Это местечко стоит на святой земле, ибо здесь расположена усыпальница имама Мусы ибн Джафера. Этот известный человек совершил паломничество в Мекку и Медину в компании Гаруна аль-Рашида. В Медине он приветствовал усыпальницу Пророка словами: «Здравствуй, отец!», в то время как халиф сделал это так: «Здравствуй, братец!»[14]
«Как, ты состоишь с Пророком в более близких родственных отношениях, чем я?» – гневно воскликнул халиф, и с тех пор возненавидел его с такой же силой, как раньше любил. Джафера бросили в темницу, где он и окончил свои дни. Но после смерти над его могилой вознеслась мечеть с золотым куполом и четыре минарета.
Гадим известен и другой достопримечательностью – типично западным достижением, которое выглядит в восточном обрамлении более чем странно – неким подобием конки, начинающейся у Арсенала и идущей до Багдада. Она была построена губернатором Мидат-пашой, охочим до всяческих реформ и вскоре обосновавшимся на высоких постах в Стамбуле. Если бы его не отозвали на еще более важное место, Месопотамия имела бы свою железную дорогу, связавшую бы Константинополь с долинами Евфрата и Тигра. К сожалению, эта программа так и осталась до сих пор невыполненной.
Персы, населяющие Гадим, в основном торговцы и купцы, которые ежедневно ездят по делам в Багдад. Чтобы разыскать среди них агу, я, прежде всего, отправился в караван-сарай, которых в Гадиме и Багдаде множество.
Было около полудня, и жара стояла неимоверная. Июль… Над городом лежало непроглядное марево, все закрывали лица. В одном из переулков нам встретился мужчина в богатом персидском одеянии. Он ехал на белой лошади, снабженной такой богатой упряжью, какую могли позволить себе только очень состоятельные люди. Мы были в сравнении с ним просто оборванцами.
– Убирайтесь в сторону, отойдите! – крикнул он нам, и на лице его мелькнуло выражение презрения.
Я ехал рядом с англичанином, и переулок был достаточно широк, чтобы перс спокойно проехал мимо. Но меня возмутило его поведение.
– У тебя достаточно места, проезжай, – спокойно сказал я.
Но, вместо того чтобы спокойно проехать, он развернул лошадь и произнес:
– Суннитская свинья, ты забываешь, где находишься! Убирайся прочь, иначе я покажу тебе…
– Попробуй!
Он выхватил верблюжью плетку из-за пояса и размахнулся. Но не успел опустить ее, ибо мой вороной совершил скачок и мой кулак вышиб перса из его роскошного седла. Я уже хотел ехать дальше, даже не удосужившись посмотреть, как он там, на земле, себя чувствует, как услышал сдавленный крик слуги, приставленного ко мне Хасаном Арджир-мирзой:
– Во имя Бога, это же мирза Селим-ага!
Я тут же обернулся. Повергнутый перс снова сидел в седле и тянул из-за пояса кривую саблю. Теперь он узнал говорившего.
– Араб, ты ведь араб! – кричал он. – Как ты можешь находиться рядом с этим неверным, тебя проклянет Аллах!
Я не дал слуге времени ответить, а заговорил сам:
– Закрой свой рот. Твое имя Селим-ага?
– Да, – ответил он, несколько обескураженный моим тоном.
Я подвел коня вплотную к его лошади и сказал вполголоса:
– Меня послал Хасан Арджир-мирза. Веди меня в свое жилище!
– Тебя? – спросил он удивленно, разглядывая меня. Потом повернулся к слуге и спросил: – Это так?
– Да, – ответил тот. – Этого эфенди зовут эмир Кара бен Немей, он передаст тебе письмо нашего господина!
Еще раз, окинув меня подозрительным, пристальным взглядом, он сказал:
– Сначала я прочту письмо, а потом поговорим о том ударе, которым ты меня наградил. Следуй за мной, но в отдалении, чтобы не оскорблять моих глаз.
Этот человек тоже когда-то был подданным шаха, из близкого его окружения, но потом отказался от своих военных должностей. Ему-то Хасан и доверил свое имущество. Все это в свое время поведал мне мирза. Если бы этот человек был настоящим шахсаваром, то есть всадником при шахе, то ему следовало бы знать, как вести себя с встречными людьми, пусть они и выглядят как оборванцы. Хотя мы с Линдсеем никоим образом себя к таковым не относили. Кроме того, он явно не очень умно поступал, вышагивая с таким важным видом, на самом деле будучи беженцем. Мне, естественно, не хотелось поддерживать в нем это высокомерие, поэтому я дал Линдсею знак, и мы взяли его в «клещи», поместив между собой.
– Собака, осади назад! – угрожающе проговорил он. – Иначе я огрею тебя плеткой!
– Молчи, дурень, – спокойно ответил я, – иначе получишь еще раз по носу. Распорядитель посуды своего хозяина должен вести себя поскромнее. Ты явно заслужил несколько уроков вежливости.
Он ничего не ответил, только снова набросил на лицо покрывало, которое во время стычки было отброшено. Поэтому-то его и не узнал сразу слуга.
Наш путь пролегал по разным узким переулкам, пока Селим не остановился перед невысокой стеной. В ней был проделан вход, прикрытый несколькими перекладинами. Кто-то впустил нас внутрь. Войдя во двор, я увидел лежащих на земле верблюдов, жующих жвачку из ячменя и семян хлопчатника, какой обычно кормят в Багдаде этих животных. Рядом полулежали или сидели на корточках несколько человек, которые при появлении аги вскочили на ноги. Как мне показалось, этот маленький царек научил их выказывать ему почтение.
Он передал поводья одному из этих людей, мы доверили лошадей нашему слуге. Потом ага прошел с нами в дом, фасад которого образовывал заднюю часть двора. Лестница привела в некое полуподвальное помещение, крайне необходимое здесь в каждом доме из-за жары. Эта четырехугольная комната была выложена по стенам подушками, пол покрывал мягкий красивый ковер, на одной из подушек стоял серебряный кофейный прибор, рядом я заметил ценнейшую трубку, а на стенах рядом с оружием висело несколько чубуков для почетных гостей. В древнем фарфоровом кувшине в виде дракона лежал табак, а посредине стены висела на серебряной цепи лампа, наполненная кунжутным маслом.
По всем понятиям, это было поистине княжеское убранство, и я усомнился в том, что все оно принадлежало are.
– Салам алейкум! – произнес я, входя в комнату.
Линдсей сделал то же, однако Селим не ответил. Он уселся на подушки и хлопнул в ладоши. Тут же появился один из людей, которых мы видели во дворе, и по знаку аги поставил на огонь кальян. Это происходило с поистине восточной медлительностью, и мы все это время как ученики стояли с дурацким видом у дверей. Наконец наполненное глубоким смыслом действо подошло к концу, и слуга удалился – только для того, чтобы встать за дверью и слушать все, о чем будет говориться внутри.
Теперь ага счел нужным вспомнить о нас. Он выпустил несколько колец дыма и удостоил нас вопросом:
– Откуда же вы прибыли?
Вопрос был явно излишним, ибо слуга уже все ему рассказал, но я решил не ухудшать и без того нездоровую обстановку, хотя бы во имя Бенды, сестры мирзы, которая, как я знал, была с этим человеком в тесных отношениях. Потому я ответил:
– Мы посланцы Хасана Арджир-мирзы.
– Где же он?
– Недалеко от города.
– А почему он сам не приехал?
– Из осторожности.
– А кто вы?
– Мы оба франки.
– Гяуры? Ох! Что же вы делаете в этой стране?
– Мы путешествуем, чтобы посмотреть ваши города, деревни и людей.
– Вы весьма любопытны. Такая невоспитанность присуща только неверным. Где вы встретились с мирзой?
– Наверху, в курдских горах. Мы оставались с ним все это время. У меня для тебя письмо от него.
– Это весьма легкомысленно со стороны мирзы – сообщать вам свое имя и доверить письмо таким людям, как вы. Я верующий человек и не могу взять его из ваших рук, подайте его слуге, которого я сейчас позову!
Это было верхом наглости с его стороны, но я, тем не менее, произнес спокойным голосом:
– Я вовсе не считаю мирзу легковерным и легкомысленным и прошу тебя лично заявить ему о своем отношении. И он не поручал мне передавать письмо какой-то третьей персоне, кроме тебя.
– Молчи, гяур! Я мирза Селим-ага и делаю то, что мне заблагорассудится. Ты знаешь всех, кто был при мирзе?
Я ответил утвердительно, и он продолжал допрашивать меня, были ли там женщины и сколько.
– Две госпожи и одна служанка.
– Ты видел их лица?
– Неоднократно!
– Какая неосторожность со стороны мирзы! Глаз неверного не должен видеть ничего, кроме покрывала женщины.
– Скажи об этом самому мирзе!
– Молчи, бесстыдник! Мне не нужны твои советы. А голоса их ты тоже слышал?
Такое хамство совершенно вывело меня из терпения.
– В нашей стране так беззастенчиво о женщинах не спрашивают. Разве здесь не так? – осведомился я.
– Ты осмелился дерзить мне! Не забудь, мне еще за удар с тобой рассчитаться придется! Но это потом. Теперь давай письмо! – И он снова хлопнул в ладоши.
Вошел слуга, но я и ухом не повел. Я достал письмо и протянул are.
– Вот ему отдай, – указал ага на подобострастно согнувшегося слугу. – Понял меня?
– Хорошо, тогда я ухожу, мир этому дому, мирза Селим-ага.
Я повернулся к выходу, и англичанин последовал моему примеру.
– Стойте! – крикнул ага. – Останьтесь! – И приказал слуге: – Не выпускай их!
Я уже подошел к двери, как этот человек схватил меня за руку. Это было уже слишком. Сэр Линдсей не понял из нашего разговора ни слова, но по выражению наших лиц и тону сообразил, что мы явно не рассыпались друг перед другом в любезностях. Он обхватил тщедушного слугу за пояс, поднял его и швырнул в глубь комнаты так, что тот свалился на агу и вместе они повалились на пол.
– Правильно я поступил, мистер? – спросил он у меня.
– Да! Отлично!
Ага прыжком поднялся с пола и потянулся к сабле.
– Собаки! Я снесу ваши головы!
Теперь нужно было дать этому человеку урок. Я подошел к нему, ударом по руке выбил саблю и сильно встряхнул его за плечи.
– Селим-ага, наши головы росли не для тебя, сядь и одумайся. Вот письмо, и я приказываю тебе его тут же прочитать.
Я толкнул его на подушки и всунул ему в руки письмо. В глазах его мелькнуло смущение. Он смотрел на меня с изумлением и не отважился сопротивляться. Обернувшись, я увидел, что храброго слуги и след простыл. Когда я хлопнул в ладоши, он лишь просунул голову в дверь.
– Подойди сюда! – приказал я.
Он повиновался, но продолжал коситься на дверь, готовый в любой момент дать стрекача.
– Сделай нам кофе и подготовь трубки. Живо!
Он с удивлением взглянул на меня, вопрошающе – на агу, я же схватил его за руку и подтолкнул к тому месту, где на стене висели трубки. Он тут же взял их, вручил нам и поднес огня.
– Теперь кофе, быстрее!
Мы уселись на подушки и принялись ждать, пока ага прочтет письмо. Чтение двигалось медленно, и дело было вовсе не в «читательских» способностях аги, а в том содержании, которое тому приходилось переваривать.
Это был очень красивый мужчина, только сейчас я смог рассмотреть его без спешки. Но вокруг глаз у него лежали глубокие тени, свидетельствующие о заботах и невзгодах, выпавших на его долю; в чертах его лица было что-то неопределенное, действующее отталкивающе. Этот Селим-ага явно не был тем мужчиной, который принес бы счастье Бенде.
Тут возник слуга с маленькими чашечками кофе на позолоченных блюдечках, похожих на наши подставки для яиц. Вместо двух он наполнил полдюжины чашечек, наверное, чтобы не возвращаться несколько раз. Вроде бы и ага закончил с чтением. Он обратил ко мне свой мрачный взгляд и спросил:
– Как твое имя?
– Меня зовут Кара бен Немей.
– А этого?
– Дэвид Линдсей-бей.
– Я должен тебе все передать?
– Так приказал мирза.
– Я не стану этого делать.
– Делай, что хочешь, я же тебе не буду приказывать.
– Ты тут же поедешь к мирзе и передашь мой ответ.
– Я этого не сделаю.
– Почему же?
– Потому что ты не волен мне приказывать. Что хочу, то и делаю!
– Хорошо! Тогда я пошлю к нему человека, но, пока он не вернется с ответом, вы не покинете этот дом.
– Твой посыльный не найдет мирзу.
– Араб, который прибыл с вами, знает место, где находится его господин?
– Да, знает.
– Я пошлю его.
– Он не пойдет!
– Почему же?
– Потому, что мне так хочется. Хасан Арджир-мирза послал меня забрать его собственность из твоих рук и отослать тебя к нему вместе с этим арабом. Я выполню эту просьбу, и ничего больше. Араб вернется к своему хозяину только с тобой!
– Ты хочешь меня заставить?
– Заставить? Что мне стоило бы тебя заставить! Если бы ты был мне безразличен, я бы говорил с тобой по-иному, но я – эмир из Германистана, а ты простой ага из Фарсистана. Правда, так и не научившийся правилам движения на улицах. Там ты просишь места, как великий визирь. Здесь, дома, забываешь ответить на наше приветствие, не приглашаешь сесть, не предлагаешь ни трубку, ни табак, называешь нас гяурами, свиньями и собаками. Но ты же червяк в сравнении с мирзой. Я дрался со львом, а драться с червяком считаю ниже своего достоинства. Хасан Арджир-мирза поручил мне свое имущество, я остаюсь здесь.
– А я тебе ничего не передаю.
– А мне это и не нужно – я уже все взял.
– Ты не имеешь права брать на себя то, что доверено мне!
– Я имею право на все здесь. Если ты мне будешь мешать, я доложу мирзе. Теперь распорядись, чтобы нас как следует накормили, потому как я не только гость, но и хозяин этого дома.
– Он не принадлежит ни мне, ни тебе.
– Ты уже его сдал. Не озадачивайся. Я поручаю тебе выполнить мое распоряжение. Если ты этого не сделаешь, я сам о нас позабочусь.
Он понял, что его загнали в угол, и поднялся.
– Куда ты? – спросил я.
– На двор, чтобы распорядиться.
– Это можно сделать и отсюда. Позови слугу.
– Человек, я что, твой пленник?
– Считай как хочешь. Ты отказал мне в моих правах, и я вынужден воспрепятствовать тебе покинуть это помещение и предпринять что-либо против меня.
– Господин, ты не знаешь, кто я!
Он впервые назвал меня господином – значит, уверенность в себе он потерял!
– Я знаю, кто ты. Ты мирза Селим-ага, и все.
– Я доверенное лицо и друг мирзы. Я пожертвовал всем, чтобы следовать за ним и спасти его.
– Это очень мило с твоей стороны, слуга должен быть верным господину до конца. И сейчас ты сопроводишь меня к мирзе.
– Хорошо, я согласен.
– Мой спутник останется здесь, и ты прикажешь, чтобы он ни в чем здесь не нуждался. Остальное решит Хасан Арджир-мирза.
Я проинструктировал англичанина, и он остался весьма доволен, потому как ему совсем не хотелось выходить на жару. После того как ага отдал соответствующие распоряжения, мы вышли на двор. Там он подошел к своему белому коню, купленному недавно в Гадиме на деньги мирзы. Он уже хотел сесть в седло, как я остановил его:
– Сядь на другую лошадь.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Чтобы не привлекать внимания. Возьми лошадь слуги.
Волей-неволей он вынужден был подчиниться. Араб слуга последовал за нами. Чтобы сбить с толку возможных преследователей, я взял курс на Мадим, лежащий в противоположной стороне от Гадима, а потом обходным путем пошел на север. Мадим – довольно привлекательное местечко на левом берегу Тигра, в часе езды от Багдада. Там похоронен имам Абу Ханифа, один из основателей четырех ортодоксальных школ ислама, на законах которого построен кодекс Османской империи. Сначала там стояла мечеть, возведенная сельджуком Малеком, потом правитель Османской династии Сулейман I, покоривший гордый Багдад, построил крепкий замок вокруг усыпальницы, а в свое время Абу Ханифа был отравлен из ненависти халифом Мансуром. Теперь сюда, на его могилу, стекаются тысячи шиитов.
Прошло два часа, пока мы добрались до места, где располагался лагерем мирза. Он был чрезвычайно удивлен, увидев меня, а агу принял с сердечностью.
– Зачем же ты вернулся обратно? – спросил он меня недоуменно.
– Спроси у этого человека, – ответил я, указывая на Селима.
– Тогда говори ты, – повернулся он к нему.
Ага вытащил письмо и спросил:
– Господин, ты писал это письмо?
– Да, ты ведь знаешь мой почерк. Зачем ты спрашиваешь?
– Затем, что ты приказываешь мне такое, чего я не ожидал и не заслужил.
Женщины встали за ветвями, чтобы видеть Селима и слышать разговор.
– Чего же ты не ожидал? – спросил мирза.
– То, что должен передать все, что мы спасли, этому чужеземцу.
– Этот эмир вовсе не чужеземец, а мой друг и брат.
– Господин, а разве я больше не твой друг?
Мирза на секунду задумался, потом ответил:
– Ты был моим слугой, которому я доверял, но разве я давал тебе право называть меня своим другом?
– Господин, я покинул родину, пожертвовал карьерой, стал беженцем, охранял твои богатства. Я действовал как друг или нет?
– Ты действовал, как действовал бы любой верный слуга, как действовали все эти люди. Твои слова меня покоробили, ибо я не ожидал, что ты станешь выставлять мне счета в виде своих заслуг. Разве я не написал тебе подчиняться этому эмиру как мне?
Голос мирзы звенел, ага же находился в сильном смущении, особенно когда заметил женщин, и начал искать оправдательные мотивы своего поведения:
– Господин, этот человек ударил меня, едва мы повстречались!
Мирза взглянул на меня и рассмеялся.
– Селим-ага, – сказал он, – отчего же ты не убил его сразу? Как ты дал оскорбить себя? За что он тебя ударил?
– Мы встретились на улице, и я попросил его пропустить меня. Он не подчинился и ударил меня по лицу, да так, что я упал с лошади.
– Это так, эмир? – повернулся ко мне мирза.
– Да. Я не знал его в лицо, а твой слуга не признал его из-за покрывала. Он ехал на роскошном белом коне, на котором была твоя сбруя, и поэтому я признал его за важного господина. Он приказал нам отъехать в сторону, хотя было достаточно места, чтобы проехать, а тон у него при этом был как у падишаха. Ты знаешь, мирза, я очень вежливый человек, но люблю, чтобы и другие были тоже учтивы по отношению ко мне. И я сделал ему замечание, что дорога достаточно широка. Он же назвал меня свиньей, потянулся к плетке и хотел ударить. Тут он и оказался на земле; к сожалению, я слишком поздно узнал, что он тот самый человек, к которому мы едем. Это все, что я хотел сказать. Говори с ним сам, если я понадоблюсь, позови.
Я отошел к лошадям, чтобы там пообщаться с Халефом.
Через полчаса Хасан отыскал меня. На его лице были складки горечи.
– Эмир, – обратился он ко мне, – этот час доставил мне много неприятностей. Хочешь наказать этого наглого Селима?
– С удовольствием, если ты позволишь. Что ты решил?
– Он не вернется с тобой обратно.
– Я этого и ожидал.
– Вот перечень всех обязанностей, которые на нем лежали, он их имел при себе. Ты оценишь вещи и продашь их, я согласен заранее со всем, что ты ни сделаешь, ибо знаю, как трудно найти покупателя за короткое время. Потом ты отпустишь моих слуг и заплатишь им столько, сколько я тут указываю. Деньги я уже уложил в сумки на лошади. Когда мне сниматься в Кербелу?
– Сегодня первое мухаррама, а десятого будет праздник. Четыре дня понадобится, чтобы добраться из Багдада в Кербелу, и еще один день нужен про запас, так что пятое этого месяца – подходящее число.
– Так, значит, мне еще четыре дня укрываться здесь?
– Нет, тебе подыщут в городе место, где ты со всеми твоими будешь в безопасности. Я об этом лично позабочусь. Ты хочешь сохранить все, что у тебя сейчас с собой?
– Нет, все это надо продавать.
– Тогда давай мне эти вещи и назови цену. В Багдаде есть очень богатые люди. Может статься, я найду какого-нибудь состоятельного перса или армянина, который купит все оптом.
– Эмир, цены на твое усмотрение.
– Ладно, буду заботиться о твоей выгоде как о своей!
– Я доверяю тебе полностью. Пойдем, последим за погрузкой.
Тюки были вскрыты, и моему взору предстали такие ценности, каких я не видывал в жизни. Был подготовлен перечень, и мирза установил цену. Она была очень низкой, если учесть подлинную ценность изделий, но в целом сумма была на целое состояние.
– А как ты намерен поступить со своими слугами, мирза? – спросил я.
– Я отблагодарю их и отпущу, как только тебе удастся подобрать для меня жилище.
– На сколько персон?
– Для меня с агой, для женщин и их служанки. Потом я найму еще одного слугу, который меня не знает.
– Надеюсь помочь тебе в этом. Пусть грузят вещи.
– Сколько погонщиков верблюдов ты возьмешь с собой? – спросил он.
– Ни одного. Мы с Халефом сами управимся.
– Эмир, так дело не пойдет. Ты один не потянешь все это.
– Зачем брать людей, которые затем станут обузой?
– Впрочем, делай, что хочешь, полностью доверяю твоему чутью.
Верблюды были нагружены и привязаны так, что вышагивали цепочкой. Мы были готовы к отходу.
– Дай мне еще какое-нибудь подтверждение, которое укрепит мои позиции в глазах твоих людей, – попросил я мирзу.
– Вот, возьми мое кольцо с печатью.
Мои руки совсем не подходили для ношения такого дорогого персидского кольца, но все же оно село на палец. Наш караван пришел в движение. Ага не показывался, да и у меня не было ни малейшего желания прощаться с ним.
Теперь нам понадобилось больше времени, чтобы добраться до Тигра и перейти его, но все прошло хорошо.
Персы удивились, когда мы появились на дворе с грузом. Я созвал их, показал кольцо хозяина и заявил им, что отныне они должны повиноваться мне, как are. Эта замена, по-моему, их не особенно расстроила.
Я узнал от них, что владельцем этого дома является богатый торговец, живущий в западном пригороде Багдада – Мостансире, недалеко от медресе. В первом этаже здания лежали грузы, за которыми следил ага. Я присоединил к ним вновь прибывшие и решил утром все внимательно осмотреть, потому что сейчас уже довольно сильно устал.
Обследовав седельные сумки, я обнаружил там сумму, которую вручил мне мирза. Она вчетверо превышала те деньги, которые мне нужно было выплатить. Я передал Халефу все дела со слугами и пошел искать англичанина.
Он возлежал на подушках в той самой полуподвальной комнате. Его нос шевелился в такт дыханию, а из широко открытого рта вырывался оглушительный храп.
– Сэр Дэвид!
Он сразу же проснулся, вскочил и схватился за нож.
– Кто это? О, это вы, мистер!
– Да. Как тут у вас?
– Отлично. Здесь отлично, в этом Гадиме!
– Взгляните на меня – я весь мокрый. Это пекло.
– Ну, так ложитесь и поспите.
– Нам есть чем заняться. К тому же я очень хочу есть.
– Хлопните в ладоши, и появится паренек.
– А вы уже пробовали?
– Да, но мы не могли понять друг друга. Просишь портер – он приносит кашу; просишь шерри – несет фиги. Издевательство какое-то!
– Посмотрим, удастся ли мне.
Я хлопнул, и появился тот самый подобострастный слуга, который был при are. Я поставил его в известность, что вместо аги хозяин теперь я.
– Господин, прикажи, как мне тебя называть!
– Меня называй эмиром, а этого господина – беем. Позаботься о еде.
– Что ты желаешь, эмир?
– Неси что есть. Не забудь холодную воду. Ты и повар здесь?