Страница:
Мы преодолели участок, равный по протяженности целому дню пути. Если и дальше задавать такой ритм, животные явно не выдержат. От людей, пришедших к нам, чтобы одарить фруктами, мы узнали, что они всадников не видели, но поздним вечером кто-то слышал, как какой-то небольшой отряд проскакал по местечку.
После того как лошади немного отдохнули, мы двинулись в Эс-Сук, лежащий неподалеку, но ничего толком там не узнали. Рядом с поселком нам повстречался одинокий всадник. То был белобородый старик-араб, сердечно приветствовавший нашего проводника и представившийся нам:
– Абу Меджак, хабир (проводник), который вел инглиса.
– Это ты?! – вскричал Якуб. – Где ты его оставил?
– В Себдани, господин.
– Сколько при нем было людей?
– Двое. Драгоман и слуга.
– Кто драгоман?
– Он говорил, что родом из Кониса, но это неправда. Он говорит не на языке людей из Кониса. Он лжет.
– Откуда ты это знаешь?
– Он обманывал англичанина, я заметил это, хотя и не говорю на языке инглис.
– У него с собой много багажа?
– Багаж и грузовые лошади принадлежат англичанину, у драгомана при себе несколько больших коробок, над которыми он очень трясется.
– В каком доме они остановились?
– Ни в каком. Со мной расплатились в Себдани, и я мог возвращаться, они же поскакали дальше, хотя их лошади падали от усталости. Я остановился у знакомого, чтобы отдохнуть, а сейчас возвращаюсь в Дамаск.
Я решил расспросить его о внешности англичанина, поскольку забыл сделать это в «певческой» палатке в Дамаске.
– Ты не слышал имени этого англичанина?
– Драгоман все время говорил «серр».
– Это не имя, это означает «господин». Вспомни!
– Он добавлял к нему еще одно слово, но я не помню точно, как оно звучит… Что-то вроде Лисе или Линее.
Я замер. Возможно ли это? Нет, в это нельзя поверить. Но все же переспросил:
– Может, Линдсей?
– Да, именно так звучало это имя.
– Опиши мне этого мужчину!
– На нем была серого цвета одежда, шляпа тоже серая и очень высокая. У него были голубые очки и кирка в руке, даже когда он садился на лошадь.
– Ага! А нос?
– Очень большой и красный. У него там алеппская опухоль. И рот у него большой и широкий.
– А на руках ты ничего не заметил?
– Да. На левой нет двух пальцев.
– Это он. Халеф, ты слышал? Англичанин жив!
– Хамдулиллах! – воскликнул маленький хаджи. – Аллах велик, он все может. Он оживляет и убивает, как ему захочется.
Якуб никак не мог понять нашей радости, поэтому мне пришлось кое-что ему рассказать. А потом решили снова пускаться в путь. Меня очень беспокоило, что чудесным образом воскресший друг попал в руки проходимца.
Старый проводник поехал дальше, а мы миновали несколько очень красивых деревенек. Но неожиданно приятная для глаз зелень террасных садов кончилась. Мы переехали по мосту через Бараду на ее левый берег и въехали в узкий проход. Скалы по обе стороны реки ограничивали наш маневр, они поднимались отвесно, а в северной стене видны были многочисленные захоронения, к которым вели полу истертые ступени. Этот проход называется Сук эльБарада и ведет к долине Себдани, на которой расположен одноименный город.
Миновав проход и въехав, таким образом, в долину с юго-востока, мы проскакали еще несколько деревень и вошли в город, причем в довольно плачевном состоянии. Мой вороной и лошадь Халефа были измучены скачкой, остальные тоже валились с ног. Случилось то, о чем я боялся думать.
Себдани, по сути, представляет собой красивую деревню с солидными домами и обширными садами, хотя и лежит на значительной высоте. Ее жители в основном марониты. Хавасы очень быстро разыскали для всех жилье, и мы отлично расположились.
Узнали, что проводник переночевал здесь. Но староста местечка еще утром послал гонца в соседний поселок Шиит на разведку, и тот, к вечеру вернувшись, сообщил, что инглис переночевал в Шиите, а потом с тамошним человеком, со слугой и переводчиком поехали в Сорхеир. Что они делали потом, никто уже не знал…
Едва забрезжил рассвет, мы уже были в седлах. Оставив позади виноградники и тутовники Себдани, мы мчались в Шиит. Переводчик упоминал, как говорила мне певица, об оливковом предприятии в Бейруте, и это, конечно же, была ложь. Но Бейрут мог быть действительно целью его путешествия, поэтому он мог сказать британцу правду. То, что он выбрал именно этот путь, а не прямую дорогу на Бейрут, было легко объяснимо. Соображения безопасности требовали этого.
В Шиите мы добрались до истоков Барады, лежащих весьма высоко. Здесь мы нашли подтверждение словам гонца и поехали в Сорхеир. Дорога шла резко вниз, и выяснилось, что наши хавасы плохие наездники. Едва выдержав скачку, они уже ни на что не были способны.
Нанятые лошади Якуба тоже давали сбой, и наше преследование замедлилось. А подгонять людей после восьми девяти часов непрерывной гонки как-то язык не поворачивался.
Я предложил Якубу вырваться вперед с Халефом, но он не согласился, ибо боялся лишиться нас, несмотря на присутствие хавасов. Пришлось отказаться от этой мысли, и я успокаивал себя тем, что Линдсей, благодаря своей страсти к раскопкам, не сможет миновать Баальбека.
Но как англичанин попал в Дамаск? Как ему удалось избежать гибели там, на Евфрате? Мне не терпелось это выяснить, поэтому меня вдвойне раздражала наша задержка.
Сорхеир лежит на берегу горной реки, впадающей в Бараду, и очень красив благодаря купам итальянских и серебристых тополей. Несмотря на то, что название означает «маленький», деревня эта довольно внушительна. Мы остановились на отдых, и хавасы разделились для разведки. Скоро мы узнали, что наши «подопечные» проследовали здесь, держа путь на перевал Антиливана. После короткого отдыха мы пустились следом.
Проехав широкую долину, мы оказались на равнине, по которой целый час, преодолевая подъемы, карабкались к нужному перевалу. Слева вздымались высокие скалы, справа в стремнине бурлила река. Оказалось, западная часть Антиливана обрывается круче, чем восточная. Наш проводник сообщил мне, что Баальбек расположен в пяти часах езды отсюда по прямой, но нам придется добираться туда объездными путями, и это займет куда большее время.
Он оказался прав. Нам пришлось ехать боковыми долинами, и, когда, наконец, мы завидели вдали мощные развалины Города Солнца, нас еще разделяли несколько часов утомительной скачки по пересеченной местности. Один из хавасов заявил, что его лошадь не может скакать дальше, и их начальник приказал остановиться. Не помогли никакие просьбы и посулы. Когда Якуб объяснил, что хавасы преданы ему и он не может с ними расстаться, нам не оставалось ничего иного, как подчиниться.
К счастью, мне удалось подвигнуть начальника доехать после короткого отдыха до живописной деревушки, для чего понадобился немалый бакшиш. Оказавшись там, мы тут же узнали, что «серый англичанин» уже проследовал, причем вместе с драгоманом. Немного погодя через деревню проехал мужчина, с которым я поговорил. Это был проводник Линдсея. Он рассказал, что не доехал до Баальбека, а возвращается назад; его рассчитали в одной из деревушек и отправили домой. По его мнению, между инглисом и драгоманом произошла какая-то размолвка, но инглис очень осторожный человек и всегда держит руки на пистолетах, которые можно долго не заряжать – столько в них патронов.
Тревожные мысли о моем милом мистере не покидали меня всю ночь. Глаз мне сомкнуть так и не удалось. Едва забрезжил рассвет, я разбудил спутников и призвал их продолжить погоню. Но они согласились на это только после очередного бакшиша. Мне показалось, что хавасы сразу были нацелены на взятки с простодушного Якуба, я обратил на это его внимание и убедил его дать им понять, что они призваны помогать ему, а не очищать его кассу.
Мы миновали еще несколько деревенек, и, когда расступились высоты Антиливана, перед нами предстала долина Баальбека. Развалины занимали огромные площади; пожалуй, нет больше на земле руин такого масштаба! При входе на них мы заметили огромный блок известняка. Он был около 30 локтей длиной и 7 шириной. Такие блоки были основным строительным материалом зодчих Баальбека. Весили они по 30 тысяч центнеров каждый. Кто и как ворочал такие глыбы? До сих пор это загадка.
Гигантские храмовые постройки были посвящены Ваалу, или Молоху. Кроме того, здесь находят и следы римского влияния; Антонин Пий построил здесь храм Юпитеру, известный как одно из чудес света. Поклонялись тут и сирийским богам.
Для храмов строили фундаменты, возвышавшиеся над землей на 15 локтей, потом шли три слоя камня с заданными параметрами, а на них ставили уже колоссальные колонны с мощными архитравами. Шесть уцелевших колонн храма Солнца имели длину 70 футов, а у пьедестала диаметр 6 футов. Малый храм был 800 футов длиной, 400 футов шириной и насчитывал 40 колонн.
Город Баальбек был значительным центром в древности, ибо лежал на пути из Пальмиры в Сидон. Абу Обеид, прославившийся на века человечным обращением с христианами Дамаска, захватил также и Баальбек. Из акрополя сделали цитадель, а из материала храмов – укрепленные стены. Все, что уцелело, являет собой лишь жалкое подобие былых славы и величия.
Сегодня на месте старого солнечного города лежит нищая деревня, населенная вороватыми и фанатичными арабами-мутаволе, а солдаты гарнизона, расквартированные здесь, совсем не способствуют спокойствию в этих местах.
Я приставил к глазам трубу и осмотрел развалины. Ни души не было видно. Как я узнал позже, солдаты гарнизона сами назначали себе отпуска в любое удобное для себя время, а у мутаволе не было ни желания, ни времени встречать нас. Человек терялся в этих развалинах, как муравей, чтобы найти здесь англичанина, я попросил начальника хавасов в чине чауша, унтер-офицера, объехать руины на лошадях, а потом прочесать со своими людьми, а мы бы помогли им в этом. Он согласился, но только при условии, что сначала люди и лошади отдохнут и поедят.
Они отдохнули, но на работу не спешили. Якуб упрашивал их, грубил; я – тоже, но без успеха. Наконец унтер открытым текстом заявил, что только тогда прикажет своим людям действовать, когда они получат бакшиш. Якуб было полез в сумку, но я остановил его руку.
– Не правда ли, ты нанимал этих людей, чтобы они помогали тебе? – спросил я.
– Да.
– Что ты им заплатил за это?
– Провизия, по три пиастра каждому, а чаушу – пять в день.
– Хорошо. Они получают это за службу, если они не служат, они не получают. По возвращении в Дамаск ты рассказываешь паше, каких лентяев он тебе выделил!
– А тебе какое дело? – с вызовом бросил чауш.
– Говори со мной как подобает! Я тебе не хавас! – обрезал его я. – Ты будешь служить или нет? Там, в западном направлении, у стены мы встретимся.
Он с неудовольствием поднялся и сел на лошадь; остальные последовали его примеру, а после того как он тихим голосом отдал распоряжения, разъехались в разных направлениях.
На всю эту безводную равнину приходился один ручей. Я сказал себе, что иностранец с лошадью обязательно расположится вблизи воды. Поэтому мы разделились, чтобы обследовать окрестности водоема. Халеф остался при Якубе, а я взял с собой обоих ирландцев. После того как мы известили друг друга выстрелами, решили подниматься вверх по ручью. Нам повезло. Вскоре за колоннами я заметил стену, в которой виднелась дырка. Перед ней лежал человек с ружьем в руках. Чуть дальше, шагах в пятистах выше, я заметил высокую шляпу-цилиндр, которая в такт движениям колыхалась над вырытой ямой.
Я снова вернулся за колонны, передал ирландцам коня и велел им смотреть за ним, пока я их не позову. Потом снова стал приближаться к лежавшему. Он лежал так, что меня видеть не мог, но, услышав мои шаги, вскочил и наставил на меня ружье. На нем были штаны и куртка, а на голове феска, но мне он крикнул почему-то по-английски:
– Стой, сюда вход закрыт!
– Почему? – спросил я его тоже по-английски.
– А, вы говорите на этом языке. Вы переводчик?
– Нет. Но ружье лучше убрать, я ваш друг. Человек там, в яме, сэр Дэвид Линдсей?
– Да.
– А вы его слуга?
– Да.
– Отлично. Я его знакомый и хотел бы приятно удивить его.
– Так это хорошо! Пойдите же к нему. Я, правда, должен сообщать о появлении любого, но вам я мешать не стану, потому, как верю вашим словам.
Я пошел к яме, и чем ближе подходил к шляпе, тем легче был мой шаг. Я остановился на краю шурфа, оставшись незамеченным, а когда англичанин в очередной раз выпрямился, снял с него шляпу.
– Черт! Кто это там…
Он разогнулся, и без того огромный рот раскрылся еще шире. Вот он, добрый толстый нос со знакомым нарывом, слегка запыленным; очки от неожиданности свалились на землю.
– Ну что, сэр, – спросил я его, – отчего же вы не подождали меня на канале Анана?
– О Боже! – вскричал он, наконец. – Кто это? Вас же нет в живых!
– Пусть так. Тогда перед вами святой дух. Вы не боитесь духов старых знакомцев?
– Нет, нет!
С этими словами он выпрыгнул из шурфа. Мы обнялись.
– Вы живы, мистер! Вы живы! А Халеф?
– Он тоже здесь. И еще двое знакомых.
– Кто же это?
– Билл и Фред, я забрал их у хаддединов.
– А! Быть не может! Вы были у хаддединов?
– Больше двух месяцев.
– А как же я вас не нашел?
– Кто этот человек на стене?
– Мой слуга. Я нанял его в Дамаске. Пойдемте, мистер, надо о многом поговорить.
Он повел меня обратно к отверстию в стене, залез туда и скоро вернулся с бутылкой и стаканом. То был шерри, настоящий добрый шерри.
– Подождите, те двое тоже должны выпить с нами!
Я позвал ирландцев и стал свидетелем сцены, от созерцания которой у меня выступили слезы. Оба парня рыдали, как крокодилы, а Линдсей выделывал целые пантомимы, выражая свою радость.
– А где ваш переводчик? – задал я, наконец, свой вопрос.
– Переводчик? А вы откуда знаете, что у меня есть переводчик?
– Да вы наняли его на празднике Эр-Рималь в певческой палатке.
– Вот это да! Вы всегда все обо всем знаете! А меня вы здесь встретили случайно или намеренно?
– Намеренно. Мы идем по вашим следам аж из Дамаска. Итак, где ваш переводчик?
– Уехал.
– О боги! С вещами?
– Нет, они здесь. – И он показал рукой в сторону дырки в стене.
– В самом деле? Это меняет дело. Рассказывайте.
– О чем?
– Только о переводчике, за которым мы охотимся. Об остальном потом.
– Преследуете? За что же?
– Он вор и, кроме того, мой старый враг.
– Вор? Уж, не по ювелирному ли делу?
– Точно. А вы видели?
– Да, видел. Ладно, расскажу. Встретил парня в палатке, он понял, что я англичанин. Заговорил со мной по-английски, у него дела с оливковым маслом, надо в Бейрут. Моя же цель была Иерусалим, и я его нанял. Он обещал проводить меня до Иерусалима, а из Яффы морем идти в Бейрут. Проводника он тоже обещал найти. Я закончил в Дамаске все дела и ждал. Тут он приехал и забрал меня. Проводника он нанял в Сальхии.
– Я знаю, мы с ним беседовали.
– Он должен был вам встретиться. Мы пересекли Антиливан, к вечеру я начал подозревать, а утром утвердился во мнении, что мы едем не по дороге в Иерусалим. Я позволил себе по этому поводу недвусмысленно высказаться. Он соврал, что хочет показать мне Баальбек. Мне это действительно было интересно, но подозрения мои росли и крепли. Он с такой поспешностью покинул Дамаск, так гнал всю дорогу, будто спасался бегством. Эти места оказались ему знакомыми, потому как мы приехали аккурат к этой стене, и он заявил, что дырка – лучшее место для ночлега. Мы легли спать. Лошади стояли снаружи. Потом я во сне слышал, как ржала лошадь, как кто-то залез в мою сумку. Я проснулся утром: моей почтовой сумки не было. Я вскочил и схватился за ружье. Переводчик скакал прочь. Я выстрелил. Лошадь завалилась. Человек хотел прихватить седельную сумку, но та оказалась слишком прочно приторочена, и он убежал без нее. Когда я подбежал и открыл сумку, там лежали изделия из золота и драгоценных камней.
– А что было в вашей почтовой сумке?
– А! О! Столько драгоценностей! Нитки, липкий пластырь и тому подобное. Деньги у меня в другом месте.
– Ну что ж, сэр, это необычный, но счастливый финал. Мужчина, у которого украли ювелирные изделия, здесь, со мной.
– Так зовите же его. Надо их вернуть!
– Где же они?
– Вот здесь.
Он пошел к дыре и вернулся с пакетом. Кроме рубашки и тюрбана там было несколько коробочек. Я прикрыл все это и дважды выстрелил из ружья. Ответом на мою пальбу стал одинокий выстрел где-то рядом. Я оттеснил Линдсея и ирландцев в дыру, чтобы не портить представления. Вскоре показались Якуб с Халефом. Оба видели только меня и пакет на земле.
– Ты стрелял, сиди? – спросил Халеф.
– Да.
– Так ты нашел что-нибудь?
– Может быть. Якуб Афара, не хочешь ли ты поднять этот тюрбан?
Он нагнулся, взял тюрбан и вскрикнул от радости.
– Аллах-иль-Аллах, мои вещи!
– Да, это они. Пересчитай, все ли на месте.
– О господин, расскажи, как тебе это удалось!
– Не мне говори спасибо, а тому человеку, который находится в этой пещере. Халеф, выводи его оттуда!
Маленький хаджи углубился в грот, и оттуда раздался крик радости.
– Аллах акбар! Англичанин!
Пока они общались, я полез в дырку, чтобы осмотреть внутреннее убранство сего убежища. Я увидел изгибающийся длинный ход, а одна сторона настолько глубоко вдавалась в глубину горы, что хватало места даже для четырех лошадей Линдсея и его скарба. Убитую лошадь там, снаружи, присыпали щебнем, чтобы она не привлекала хищных птиц, поэтому я ее не увидел.
Якуб был счастлив, что вернулись его сокровища, но проявлял беспокойство, что преступник скрылся.
– Я много дам тому, кто поймает негодяя. Можно ли это организовать? – спросил он меня.
– Я бы на твоем месте успокоился на достигнутом.
– Но я был бы еще радостнее, если бы преступника поймали!
– Ну что ж, дело это нехитрое…
– Что ты имеешь в виду?
– Неужели ты думаешь, что он не предпримет попытки вернуть упущенное?
– Но он же побоится приближаться к нам!
– Разве он знает, что мы здесь? Он так спешно бежал из Баальбека, что не заметил нашего приезда. Он наверняка вернется, считая, что с Линдсеем и слугой справиться ему не представит труда. И вот тут-то можно его схватить!
– Так и сделаем. Останемся здесь, пока не поймаем его.
– Но тогда нельзя показывать лошадей и самим появляться. Хавасы тоже должны исчезнуть. Лучше бы отправить их в деревню, в казарму. Им там будет хорошо – лучше бездельничать, чем работать. Часть лошадей тоже можно отправить в поселок и с ними кого-то присмотреть.
– Я займусь этим. Пойду к старосте или, скорее, к Коджа-паше, ибо Баальбек не деревня, а город, и обговорю с ним детали.
Он вскочил на коня и ускакал. Я бы мог заняться этим сам, но у Якуба были бумаги, к которым уважительно относился любой чиновник.
Выйдя из пещеры и оглядевшись, я не обнаружил никаких хавасов. Как я и подозревал, они никого не искали, а поехали в город и засели там в кофейне, разглагольствуя о том, как они ловят мошенников.
Настало время поведать о выпавших на нашу долю испытаниях, и я начал рассказывать Линдсею о своих приключениях.
– Я уже считал вас погибшим, – сказал он, когда я закончил.
– Почему?
– Мне об этом сообщили парни, которые меня захватили.
– Так что, вы были в плену?
– И еще как!
– У кого же?
– А, я пошел с рабочими копать, причем одного использовал как драгомана. Мы ничего не нашли, но ваш листок я нашел, когда вернулся. Мы пошли за вами и обнаружили канал Анана. Ну и глупость же это была с нашей стороны!
– Что именно – то, что вас поймали?
– Да. Мы лежали и спали…
– Дело было вечером?
– Нет, днем, и если бы хоть один проснулся, ничего бы не случилось. Они напали неожиданно. И прежде чем пошевелились, мы оказались связанными, а сумки – выпотрошенными.
– Много было у вас с собой денег?
– Нет, не особенно, мы же собирались возвращаться в Багдад.
– А кто были эти парни?
– Арабы. Они заявили, что принадлежат к племени шат.
– Так это те самые, что спасались от нашей заразы!
– Может быть. Мы какое-то время оставались среди развалин, голодали, потом двинулись в путь.
– Куда же?
– Даже не знаю. Куда глаза глядят. Они требовали от нас золота, требовали, чтобы я написал письмо своим в Багдад и попросил 20 тысяч пиастров. Я написал Джону Логмэну, но дал понять, что они вымогают. Он ответил, пусть они приезжают через три недели, у него сразу столько денег нет.
– Ну и в опасный переплет вы попали!
– Да нет, все обошлось. Нас подвезли поближе к Багдаду, и мы расположились на границе проживания какого-то другого, недружественного племени. Один отряд встретился нам по пути, и произошла стычка. Они победили наших, а нам удалось сбежать в Багдад. Когда-нибудь я расскажу все это подробнее.
– Вы нас там искали?
– Да. Я узнал, что вы поехали к хаддединам. Что мне оставалось делать? Ехать к вам и ирландцам. О путешествии по воде не могло быть и речи, я продал яхту, без дела лежавшую на берегу. Взял человека, говорящего по-английски, и отбыл с курьерской скоростью. Вот это была скачка! Под Селамией мы перебрались через Тигр и продолжали искать вас. Но хаддединов не обнаружили. Они уехали, а вы погибли.
– Кто это сказал?
– В Абу-Салмане были убиты какие-то иностранные путешественники, а подумали, что это вы. Но мне верить все же не хотелось, и я поехал в Дамаск. Там снова отослал переводчика назад и пробыл там три недели, целыми днями шатался по улицам. Если бы вы жили в христианском квартале, мы бы точно встретились. Если хотите, мистер, могу рассказать подробнее…
– Нет, спасибо, сэр. Но вы проявили мужество, путешествуя из Багдада в Дамаск!
– Да что вы, мистер! А вы поступили бы иначе?
В этот момент через отверстие на выходе мы увидели группу всадников, проскакавших мимо. Они ехали по дороге, по которой мы приехали, и, приглядевшись, я узнал в них хавасов.
Что они задумали? Почему направлялись не к циклопической стене, куда им приказали, а в другую сторону? Это нужно было срочно выяснить, потому, как ювелир вернулся из города и привез с собой Коджа-пашу. Это был достойный человек, внешность которого внушала уважение.
– Салам! – поздоровался он, входя в пещеру.
– Алейкум! – ответили мы.
– Меня зовут Коджа-паша из Баальбека, и я приехал, чтобы вас поприветствовать и выкурить с вами трубку.
Он забрался под покрывало и достал чубук. Линдсей тут же поднес ему табаку и огня.
– Мы рады видеть тебя, эфенди, – начал я. – Ты разрешишь нам провести некоторое время на твоих землях?
– Оставайтесь сколько пожелаете, я прочитал послание этого человека и готов помочь вам, чем могу. Правильно ли я сделал, отослав хавасов обратно в Дамаск?
– Ты вернул их?
– Я узнал, что они бездельничают в кофейне. Разве такие люди могут поймать опытного вора? Кроме того, Якуб Афара сообщил мне, что они не слушаются и требуют бакшиш за работу, которую обязаны выполнять по долгу службы. Я отослал письмо, чтобы их наказали. Аллах наказывал поддерживать порядок на земле!
То был пример честной службы – редкий случай в наше время. В разговоре с нами он сожалел, что не во всем может нам помочь, но мы просили его лишь соблюдать служебную тайну.
– Хорошо, что вы попали не к другому паше, – сказал он. – Знаете, что бы он сделал?
– Что же?
– Он бы забрал у вас золото и камни, чтобы разобраться, кому они принадлежат. Ведь нужно еще доказать, имел ли место факт воровства, кто воры и кто пострадавшие. На все это ушло бы много времени, и утекло бы немало воды, не говоря уже о преступнике.
Он был прав. Якубу крупно повезло, что он напал на такого хорошего человека. Коджа попросил нас доверить ему наших лошадей, но привести их поодиночке, чтобы исключить случайности, а потом удалился, не забыв предупредить об опасных подземных галереях и ходах, где ничего не стоит заблудиться и покалечиться.
Якуб уже оставил свою лошадь у Коджа-паши. Мы расседлали своих и отправили их в город одну за другой. Городок этот маленький и мало чем выделяется среди руин. Жители прядут нити из шелка, городок славится красивыми лошадьми и покладистыми ослами. Дом бургомистра, по нашему мнению, был одним из лучших зданий, а осмотр стойла, где содержались наши лошади, полностью нас удовлетворил.
Мы посидели некоторое время, а потом я вернулся, но не той дорогой, которой ехал в город. Один человек, попадись он на глаза вору, не вызвал бы никаких подозрений, и поэтому я медленно брел по развалинам, предаваясь собственным мыслям.
Какое гигантское различие между разумом, породившим все это великолепие и сдвинувшим эти глыбы камня, и тем, что построил жалкие домики на руинах бывших дворцов!
Между колоннами грелись на солнце змеи, с любопытством глянула на меня ящерка, а высоко в небе завис сокол, высматривая добычу.
После того как лошади немного отдохнули, мы двинулись в Эс-Сук, лежащий неподалеку, но ничего толком там не узнали. Рядом с поселком нам повстречался одинокий всадник. То был белобородый старик-араб, сердечно приветствовавший нашего проводника и представившийся нам:
– Абу Меджак, хабир (проводник), который вел инглиса.
– Это ты?! – вскричал Якуб. – Где ты его оставил?
– В Себдани, господин.
– Сколько при нем было людей?
– Двое. Драгоман и слуга.
– Кто драгоман?
– Он говорил, что родом из Кониса, но это неправда. Он говорит не на языке людей из Кониса. Он лжет.
– Откуда ты это знаешь?
– Он обманывал англичанина, я заметил это, хотя и не говорю на языке инглис.
– У него с собой много багажа?
– Багаж и грузовые лошади принадлежат англичанину, у драгомана при себе несколько больших коробок, над которыми он очень трясется.
– В каком доме они остановились?
– Ни в каком. Со мной расплатились в Себдани, и я мог возвращаться, они же поскакали дальше, хотя их лошади падали от усталости. Я остановился у знакомого, чтобы отдохнуть, а сейчас возвращаюсь в Дамаск.
Я решил расспросить его о внешности англичанина, поскольку забыл сделать это в «певческой» палатке в Дамаске.
– Ты не слышал имени этого англичанина?
– Драгоман все время говорил «серр».
– Это не имя, это означает «господин». Вспомни!
– Он добавлял к нему еще одно слово, но я не помню точно, как оно звучит… Что-то вроде Лисе или Линее.
Я замер. Возможно ли это? Нет, в это нельзя поверить. Но все же переспросил:
– Может, Линдсей?
– Да, именно так звучало это имя.
– Опиши мне этого мужчину!
– На нем была серого цвета одежда, шляпа тоже серая и очень высокая. У него были голубые очки и кирка в руке, даже когда он садился на лошадь.
– Ага! А нос?
– Очень большой и красный. У него там алеппская опухоль. И рот у него большой и широкий.
– А на руках ты ничего не заметил?
– Да. На левой нет двух пальцев.
– Это он. Халеф, ты слышал? Англичанин жив!
– Хамдулиллах! – воскликнул маленький хаджи. – Аллах велик, он все может. Он оживляет и убивает, как ему захочется.
Якуб никак не мог понять нашей радости, поэтому мне пришлось кое-что ему рассказать. А потом решили снова пускаться в путь. Меня очень беспокоило, что чудесным образом воскресший друг попал в руки проходимца.
Старый проводник поехал дальше, а мы миновали несколько очень красивых деревенек. Но неожиданно приятная для глаз зелень террасных садов кончилась. Мы переехали по мосту через Бараду на ее левый берег и въехали в узкий проход. Скалы по обе стороны реки ограничивали наш маневр, они поднимались отвесно, а в северной стене видны были многочисленные захоронения, к которым вели полу истертые ступени. Этот проход называется Сук эльБарада и ведет к долине Себдани, на которой расположен одноименный город.
Миновав проход и въехав, таким образом, в долину с юго-востока, мы проскакали еще несколько деревень и вошли в город, причем в довольно плачевном состоянии. Мой вороной и лошадь Халефа были измучены скачкой, остальные тоже валились с ног. Случилось то, о чем я боялся думать.
Себдани, по сути, представляет собой красивую деревню с солидными домами и обширными садами, хотя и лежит на значительной высоте. Ее жители в основном марониты. Хавасы очень быстро разыскали для всех жилье, и мы отлично расположились.
Узнали, что проводник переночевал здесь. Но староста местечка еще утром послал гонца в соседний поселок Шиит на разведку, и тот, к вечеру вернувшись, сообщил, что инглис переночевал в Шиите, а потом с тамошним человеком, со слугой и переводчиком поехали в Сорхеир. Что они делали потом, никто уже не знал…
Едва забрезжил рассвет, мы уже были в седлах. Оставив позади виноградники и тутовники Себдани, мы мчались в Шиит. Переводчик упоминал, как говорила мне певица, об оливковом предприятии в Бейруте, и это, конечно же, была ложь. Но Бейрут мог быть действительно целью его путешествия, поэтому он мог сказать британцу правду. То, что он выбрал именно этот путь, а не прямую дорогу на Бейрут, было легко объяснимо. Соображения безопасности требовали этого.
В Шиите мы добрались до истоков Барады, лежащих весьма высоко. Здесь мы нашли подтверждение словам гонца и поехали в Сорхеир. Дорога шла резко вниз, и выяснилось, что наши хавасы плохие наездники. Едва выдержав скачку, они уже ни на что не были способны.
Нанятые лошади Якуба тоже давали сбой, и наше преследование замедлилось. А подгонять людей после восьми девяти часов непрерывной гонки как-то язык не поворачивался.
Я предложил Якубу вырваться вперед с Халефом, но он не согласился, ибо боялся лишиться нас, несмотря на присутствие хавасов. Пришлось отказаться от этой мысли, и я успокаивал себя тем, что Линдсей, благодаря своей страсти к раскопкам, не сможет миновать Баальбека.
Но как англичанин попал в Дамаск? Как ему удалось избежать гибели там, на Евфрате? Мне не терпелось это выяснить, поэтому меня вдвойне раздражала наша задержка.
Сорхеир лежит на берегу горной реки, впадающей в Бараду, и очень красив благодаря купам итальянских и серебристых тополей. Несмотря на то, что название означает «маленький», деревня эта довольно внушительна. Мы остановились на отдых, и хавасы разделились для разведки. Скоро мы узнали, что наши «подопечные» проследовали здесь, держа путь на перевал Антиливана. После короткого отдыха мы пустились следом.
Проехав широкую долину, мы оказались на равнине, по которой целый час, преодолевая подъемы, карабкались к нужному перевалу. Слева вздымались высокие скалы, справа в стремнине бурлила река. Оказалось, западная часть Антиливана обрывается круче, чем восточная. Наш проводник сообщил мне, что Баальбек расположен в пяти часах езды отсюда по прямой, но нам придется добираться туда объездными путями, и это займет куда большее время.
Он оказался прав. Нам пришлось ехать боковыми долинами, и, когда, наконец, мы завидели вдали мощные развалины Города Солнца, нас еще разделяли несколько часов утомительной скачки по пересеченной местности. Один из хавасов заявил, что его лошадь не может скакать дальше, и их начальник приказал остановиться. Не помогли никакие просьбы и посулы. Когда Якуб объяснил, что хавасы преданы ему и он не может с ними расстаться, нам не оставалось ничего иного, как подчиниться.
К счастью, мне удалось подвигнуть начальника доехать после короткого отдыха до живописной деревушки, для чего понадобился немалый бакшиш. Оказавшись там, мы тут же узнали, что «серый англичанин» уже проследовал, причем вместе с драгоманом. Немного погодя через деревню проехал мужчина, с которым я поговорил. Это был проводник Линдсея. Он рассказал, что не доехал до Баальбека, а возвращается назад; его рассчитали в одной из деревушек и отправили домой. По его мнению, между инглисом и драгоманом произошла какая-то размолвка, но инглис очень осторожный человек и всегда держит руки на пистолетах, которые можно долго не заряжать – столько в них патронов.
Тревожные мысли о моем милом мистере не покидали меня всю ночь. Глаз мне сомкнуть так и не удалось. Едва забрезжил рассвет, я разбудил спутников и призвал их продолжить погоню. Но они согласились на это только после очередного бакшиша. Мне показалось, что хавасы сразу были нацелены на взятки с простодушного Якуба, я обратил на это его внимание и убедил его дать им понять, что они призваны помогать ему, а не очищать его кассу.
Мы миновали еще несколько деревенек, и, когда расступились высоты Антиливана, перед нами предстала долина Баальбека. Развалины занимали огромные площади; пожалуй, нет больше на земле руин такого масштаба! При входе на них мы заметили огромный блок известняка. Он был около 30 локтей длиной и 7 шириной. Такие блоки были основным строительным материалом зодчих Баальбека. Весили они по 30 тысяч центнеров каждый. Кто и как ворочал такие глыбы? До сих пор это загадка.
Гигантские храмовые постройки были посвящены Ваалу, или Молоху. Кроме того, здесь находят и следы римского влияния; Антонин Пий построил здесь храм Юпитеру, известный как одно из чудес света. Поклонялись тут и сирийским богам.
Для храмов строили фундаменты, возвышавшиеся над землей на 15 локтей, потом шли три слоя камня с заданными параметрами, а на них ставили уже колоссальные колонны с мощными архитравами. Шесть уцелевших колонн храма Солнца имели длину 70 футов, а у пьедестала диаметр 6 футов. Малый храм был 800 футов длиной, 400 футов шириной и насчитывал 40 колонн.
Город Баальбек был значительным центром в древности, ибо лежал на пути из Пальмиры в Сидон. Абу Обеид, прославившийся на века человечным обращением с христианами Дамаска, захватил также и Баальбек. Из акрополя сделали цитадель, а из материала храмов – укрепленные стены. Все, что уцелело, являет собой лишь жалкое подобие былых славы и величия.
Сегодня на месте старого солнечного города лежит нищая деревня, населенная вороватыми и фанатичными арабами-мутаволе, а солдаты гарнизона, расквартированные здесь, совсем не способствуют спокойствию в этих местах.
Я приставил к глазам трубу и осмотрел развалины. Ни души не было видно. Как я узнал позже, солдаты гарнизона сами назначали себе отпуска в любое удобное для себя время, а у мутаволе не было ни желания, ни времени встречать нас. Человек терялся в этих развалинах, как муравей, чтобы найти здесь англичанина, я попросил начальника хавасов в чине чауша, унтер-офицера, объехать руины на лошадях, а потом прочесать со своими людьми, а мы бы помогли им в этом. Он согласился, но только при условии, что сначала люди и лошади отдохнут и поедят.
Они отдохнули, но на работу не спешили. Якуб упрашивал их, грубил; я – тоже, но без успеха. Наконец унтер открытым текстом заявил, что только тогда прикажет своим людям действовать, когда они получат бакшиш. Якуб было полез в сумку, но я остановил его руку.
– Не правда ли, ты нанимал этих людей, чтобы они помогали тебе? – спросил я.
– Да.
– Что ты им заплатил за это?
– Провизия, по три пиастра каждому, а чаушу – пять в день.
– Хорошо. Они получают это за службу, если они не служат, они не получают. По возвращении в Дамаск ты рассказываешь паше, каких лентяев он тебе выделил!
– А тебе какое дело? – с вызовом бросил чауш.
– Говори со мной как подобает! Я тебе не хавас! – обрезал его я. – Ты будешь служить или нет? Там, в западном направлении, у стены мы встретимся.
Он с неудовольствием поднялся и сел на лошадь; остальные последовали его примеру, а после того как он тихим голосом отдал распоряжения, разъехались в разных направлениях.
На всю эту безводную равнину приходился один ручей. Я сказал себе, что иностранец с лошадью обязательно расположится вблизи воды. Поэтому мы разделились, чтобы обследовать окрестности водоема. Халеф остался при Якубе, а я взял с собой обоих ирландцев. После того как мы известили друг друга выстрелами, решили подниматься вверх по ручью. Нам повезло. Вскоре за колоннами я заметил стену, в которой виднелась дырка. Перед ней лежал человек с ружьем в руках. Чуть дальше, шагах в пятистах выше, я заметил высокую шляпу-цилиндр, которая в такт движениям колыхалась над вырытой ямой.
Я снова вернулся за колонны, передал ирландцам коня и велел им смотреть за ним, пока я их не позову. Потом снова стал приближаться к лежавшему. Он лежал так, что меня видеть не мог, но, услышав мои шаги, вскочил и наставил на меня ружье. На нем были штаны и куртка, а на голове феска, но мне он крикнул почему-то по-английски:
– Стой, сюда вход закрыт!
– Почему? – спросил я его тоже по-английски.
– А, вы говорите на этом языке. Вы переводчик?
– Нет. Но ружье лучше убрать, я ваш друг. Человек там, в яме, сэр Дэвид Линдсей?
– Да.
– А вы его слуга?
– Да.
– Отлично. Я его знакомый и хотел бы приятно удивить его.
– Так это хорошо! Пойдите же к нему. Я, правда, должен сообщать о появлении любого, но вам я мешать не стану, потому, как верю вашим словам.
Я пошел к яме, и чем ближе подходил к шляпе, тем легче был мой шаг. Я остановился на краю шурфа, оставшись незамеченным, а когда англичанин в очередной раз выпрямился, снял с него шляпу.
– Черт! Кто это там…
Он разогнулся, и без того огромный рот раскрылся еще шире. Вот он, добрый толстый нос со знакомым нарывом, слегка запыленным; очки от неожиданности свалились на землю.
– Ну что, сэр, – спросил я его, – отчего же вы не подождали меня на канале Анана?
– О Боже! – вскричал он, наконец. – Кто это? Вас же нет в живых!
– Пусть так. Тогда перед вами святой дух. Вы не боитесь духов старых знакомцев?
– Нет, нет!
С этими словами он выпрыгнул из шурфа. Мы обнялись.
– Вы живы, мистер! Вы живы! А Халеф?
– Он тоже здесь. И еще двое знакомых.
– Кто же это?
– Билл и Фред, я забрал их у хаддединов.
– А! Быть не может! Вы были у хаддединов?
– Больше двух месяцев.
– А как же я вас не нашел?
– Кто этот человек на стене?
– Мой слуга. Я нанял его в Дамаске. Пойдемте, мистер, надо о многом поговорить.
Он повел меня обратно к отверстию в стене, залез туда и скоро вернулся с бутылкой и стаканом. То был шерри, настоящий добрый шерри.
– Подождите, те двое тоже должны выпить с нами!
Я позвал ирландцев и стал свидетелем сцены, от созерцания которой у меня выступили слезы. Оба парня рыдали, как крокодилы, а Линдсей выделывал целые пантомимы, выражая свою радость.
– А где ваш переводчик? – задал я, наконец, свой вопрос.
– Переводчик? А вы откуда знаете, что у меня есть переводчик?
– Да вы наняли его на празднике Эр-Рималь в певческой палатке.
– Вот это да! Вы всегда все обо всем знаете! А меня вы здесь встретили случайно или намеренно?
– Намеренно. Мы идем по вашим следам аж из Дамаска. Итак, где ваш переводчик?
– Уехал.
– О боги! С вещами?
– Нет, они здесь. – И он показал рукой в сторону дырки в стене.
– В самом деле? Это меняет дело. Рассказывайте.
– О чем?
– Только о переводчике, за которым мы охотимся. Об остальном потом.
– Преследуете? За что же?
– Он вор и, кроме того, мой старый враг.
– Вор? Уж, не по ювелирному ли делу?
– Точно. А вы видели?
– Да, видел. Ладно, расскажу. Встретил парня в палатке, он понял, что я англичанин. Заговорил со мной по-английски, у него дела с оливковым маслом, надо в Бейрут. Моя же цель была Иерусалим, и я его нанял. Он обещал проводить меня до Иерусалима, а из Яффы морем идти в Бейрут. Проводника он тоже обещал найти. Я закончил в Дамаске все дела и ждал. Тут он приехал и забрал меня. Проводника он нанял в Сальхии.
– Я знаю, мы с ним беседовали.
– Он должен был вам встретиться. Мы пересекли Антиливан, к вечеру я начал подозревать, а утром утвердился во мнении, что мы едем не по дороге в Иерусалим. Я позволил себе по этому поводу недвусмысленно высказаться. Он соврал, что хочет показать мне Баальбек. Мне это действительно было интересно, но подозрения мои росли и крепли. Он с такой поспешностью покинул Дамаск, так гнал всю дорогу, будто спасался бегством. Эти места оказались ему знакомыми, потому как мы приехали аккурат к этой стене, и он заявил, что дырка – лучшее место для ночлега. Мы легли спать. Лошади стояли снаружи. Потом я во сне слышал, как ржала лошадь, как кто-то залез в мою сумку. Я проснулся утром: моей почтовой сумки не было. Я вскочил и схватился за ружье. Переводчик скакал прочь. Я выстрелил. Лошадь завалилась. Человек хотел прихватить седельную сумку, но та оказалась слишком прочно приторочена, и он убежал без нее. Когда я подбежал и открыл сумку, там лежали изделия из золота и драгоценных камней.
– А что было в вашей почтовой сумке?
– А! О! Столько драгоценностей! Нитки, липкий пластырь и тому подобное. Деньги у меня в другом месте.
– Ну что ж, сэр, это необычный, но счастливый финал. Мужчина, у которого украли ювелирные изделия, здесь, со мной.
– Так зовите же его. Надо их вернуть!
– Где же они?
– Вот здесь.
Он пошел к дыре и вернулся с пакетом. Кроме рубашки и тюрбана там было несколько коробочек. Я прикрыл все это и дважды выстрелил из ружья. Ответом на мою пальбу стал одинокий выстрел где-то рядом. Я оттеснил Линдсея и ирландцев в дыру, чтобы не портить представления. Вскоре показались Якуб с Халефом. Оба видели только меня и пакет на земле.
– Ты стрелял, сиди? – спросил Халеф.
– Да.
– Так ты нашел что-нибудь?
– Может быть. Якуб Афара, не хочешь ли ты поднять этот тюрбан?
Он нагнулся, взял тюрбан и вскрикнул от радости.
– Аллах-иль-Аллах, мои вещи!
– Да, это они. Пересчитай, все ли на месте.
– О господин, расскажи, как тебе это удалось!
– Не мне говори спасибо, а тому человеку, который находится в этой пещере. Халеф, выводи его оттуда!
Маленький хаджи углубился в грот, и оттуда раздался крик радости.
– Аллах акбар! Англичанин!
Пока они общались, я полез в дырку, чтобы осмотреть внутреннее убранство сего убежища. Я увидел изгибающийся длинный ход, а одна сторона настолько глубоко вдавалась в глубину горы, что хватало места даже для четырех лошадей Линдсея и его скарба. Убитую лошадь там, снаружи, присыпали щебнем, чтобы она не привлекала хищных птиц, поэтому я ее не увидел.
Якуб был счастлив, что вернулись его сокровища, но проявлял беспокойство, что преступник скрылся.
– Я много дам тому, кто поймает негодяя. Можно ли это организовать? – спросил он меня.
– Я бы на твоем месте успокоился на достигнутом.
– Но я был бы еще радостнее, если бы преступника поймали!
– Ну что ж, дело это нехитрое…
– Что ты имеешь в виду?
– Неужели ты думаешь, что он не предпримет попытки вернуть упущенное?
– Но он же побоится приближаться к нам!
– Разве он знает, что мы здесь? Он так спешно бежал из Баальбека, что не заметил нашего приезда. Он наверняка вернется, считая, что с Линдсеем и слугой справиться ему не представит труда. И вот тут-то можно его схватить!
– Так и сделаем. Останемся здесь, пока не поймаем его.
– Но тогда нельзя показывать лошадей и самим появляться. Хавасы тоже должны исчезнуть. Лучше бы отправить их в деревню, в казарму. Им там будет хорошо – лучше бездельничать, чем работать. Часть лошадей тоже можно отправить в поселок и с ними кого-то присмотреть.
– Я займусь этим. Пойду к старосте или, скорее, к Коджа-паше, ибо Баальбек не деревня, а город, и обговорю с ним детали.
Он вскочил на коня и ускакал. Я бы мог заняться этим сам, но у Якуба были бумаги, к которым уважительно относился любой чиновник.
Выйдя из пещеры и оглядевшись, я не обнаружил никаких хавасов. Как я и подозревал, они никого не искали, а поехали в город и засели там в кофейне, разглагольствуя о том, как они ловят мошенников.
Настало время поведать о выпавших на нашу долю испытаниях, и я начал рассказывать Линдсею о своих приключениях.
– Я уже считал вас погибшим, – сказал он, когда я закончил.
– Почему?
– Мне об этом сообщили парни, которые меня захватили.
– Так что, вы были в плену?
– И еще как!
– У кого же?
– А, я пошел с рабочими копать, причем одного использовал как драгомана. Мы ничего не нашли, но ваш листок я нашел, когда вернулся. Мы пошли за вами и обнаружили канал Анана. Ну и глупость же это была с нашей стороны!
– Что именно – то, что вас поймали?
– Да. Мы лежали и спали…
– Дело было вечером?
– Нет, днем, и если бы хоть один проснулся, ничего бы не случилось. Они напали неожиданно. И прежде чем пошевелились, мы оказались связанными, а сумки – выпотрошенными.
– Много было у вас с собой денег?
– Нет, не особенно, мы же собирались возвращаться в Багдад.
– А кто были эти парни?
– Арабы. Они заявили, что принадлежат к племени шат.
– Так это те самые, что спасались от нашей заразы!
– Может быть. Мы какое-то время оставались среди развалин, голодали, потом двинулись в путь.
– Куда же?
– Даже не знаю. Куда глаза глядят. Они требовали от нас золота, требовали, чтобы я написал письмо своим в Багдад и попросил 20 тысяч пиастров. Я написал Джону Логмэну, но дал понять, что они вымогают. Он ответил, пусть они приезжают через три недели, у него сразу столько денег нет.
– Ну и в опасный переплет вы попали!
– Да нет, все обошлось. Нас подвезли поближе к Багдаду, и мы расположились на границе проживания какого-то другого, недружественного племени. Один отряд встретился нам по пути, и произошла стычка. Они победили наших, а нам удалось сбежать в Багдад. Когда-нибудь я расскажу все это подробнее.
– Вы нас там искали?
– Да. Я узнал, что вы поехали к хаддединам. Что мне оставалось делать? Ехать к вам и ирландцам. О путешествии по воде не могло быть и речи, я продал яхту, без дела лежавшую на берегу. Взял человека, говорящего по-английски, и отбыл с курьерской скоростью. Вот это была скачка! Под Селамией мы перебрались через Тигр и продолжали искать вас. Но хаддединов не обнаружили. Они уехали, а вы погибли.
– Кто это сказал?
– В Абу-Салмане были убиты какие-то иностранные путешественники, а подумали, что это вы. Но мне верить все же не хотелось, и я поехал в Дамаск. Там снова отослал переводчика назад и пробыл там три недели, целыми днями шатался по улицам. Если бы вы жили в христианском квартале, мы бы точно встретились. Если хотите, мистер, могу рассказать подробнее…
– Нет, спасибо, сэр. Но вы проявили мужество, путешествуя из Багдада в Дамаск!
– Да что вы, мистер! А вы поступили бы иначе?
В этот момент через отверстие на выходе мы увидели группу всадников, проскакавших мимо. Они ехали по дороге, по которой мы приехали, и, приглядевшись, я узнал в них хавасов.
Что они задумали? Почему направлялись не к циклопической стене, куда им приказали, а в другую сторону? Это нужно было срочно выяснить, потому, как ювелир вернулся из города и привез с собой Коджа-пашу. Это был достойный человек, внешность которого внушала уважение.
– Салам! – поздоровался он, входя в пещеру.
– Алейкум! – ответили мы.
– Меня зовут Коджа-паша из Баальбека, и я приехал, чтобы вас поприветствовать и выкурить с вами трубку.
Он забрался под покрывало и достал чубук. Линдсей тут же поднес ему табаку и огня.
– Мы рады видеть тебя, эфенди, – начал я. – Ты разрешишь нам провести некоторое время на твоих землях?
– Оставайтесь сколько пожелаете, я прочитал послание этого человека и готов помочь вам, чем могу. Правильно ли я сделал, отослав хавасов обратно в Дамаск?
– Ты вернул их?
– Я узнал, что они бездельничают в кофейне. Разве такие люди могут поймать опытного вора? Кроме того, Якуб Афара сообщил мне, что они не слушаются и требуют бакшиш за работу, которую обязаны выполнять по долгу службы. Я отослал письмо, чтобы их наказали. Аллах наказывал поддерживать порядок на земле!
То был пример честной службы – редкий случай в наше время. В разговоре с нами он сожалел, что не во всем может нам помочь, но мы просили его лишь соблюдать служебную тайну.
– Хорошо, что вы попали не к другому паше, – сказал он. – Знаете, что бы он сделал?
– Что же?
– Он бы забрал у вас золото и камни, чтобы разобраться, кому они принадлежат. Ведь нужно еще доказать, имел ли место факт воровства, кто воры и кто пострадавшие. На все это ушло бы много времени, и утекло бы немало воды, не говоря уже о преступнике.
Он был прав. Якубу крупно повезло, что он напал на такого хорошего человека. Коджа попросил нас доверить ему наших лошадей, но привести их поодиночке, чтобы исключить случайности, а потом удалился, не забыв предупредить об опасных подземных галереях и ходах, где ничего не стоит заблудиться и покалечиться.
Якуб уже оставил свою лошадь у Коджа-паши. Мы расседлали своих и отправили их в город одну за другой. Городок этот маленький и мало чем выделяется среди руин. Жители прядут нити из шелка, городок славится красивыми лошадьми и покладистыми ослами. Дом бургомистра, по нашему мнению, был одним из лучших зданий, а осмотр стойла, где содержались наши лошади, полностью нас удовлетворил.
Мы посидели некоторое время, а потом я вернулся, но не той дорогой, которой ехал в город. Один человек, попадись он на глаза вору, не вызвал бы никаких подозрений, и поэтому я медленно брел по развалинам, предаваясь собственным мыслям.
Какое гигантское различие между разумом, породившим все это великолепие и сдвинувшим эти глыбы камня, и тем, что построил жалкие домики на руинах бывших дворцов!
Между колоннами грелись на солнце змеи, с любопытством глянула на меня ящерка, а высоко в небе завис сокол, высматривая добычу.