Мазова Наталия. Исповедь травы

   Так... У парня, кроме стрелялки, еще меч, очень неплохой с виду, но короче моего. Девица безоружна - кинжал на поясе скорее украшение. Что-то там Элендис говорила, что гитару эта красотулька держит для пения заклятий... Рисковать не стоит.
   Решение Линхи принял, скрепя сердце - хоть он и не сочинял стихов, но играть на лютне и петь умел весьма неплохо, а потому относился с должным почтением и к чужому инструменту.
   Время встало, и, вскинув руки, Рысенок метнул сразу оба ножа - нет, медленно-медленно выпустил из ладоней два осенних листа, и покорные ему, они отправились в полет, тоже видя цель. И оба нашли ее безошибочно - один пал на гриф гитары, и тот переломился с плачущим звоном лопнувших струн, другой вонзился в левую руку парня. Парень заорал и выронил арбалет, который на редкость удачно плюхнулся в воду между кочками и, если и не совсем утонул, то стал недоступен на время разборки.
   Развивая достигнутый успех, Линхи выскочил на тропу с обнаженной джэльтой в руках и, преградив дорогу парочке, сказал как можно невозмутимее:
   - Здравствуйте, леди. Не правда ли, сегодня на редкость скверная погода?
   В ответ девица зашипела ну прямо как вода на раскаленной плите.
   - Прочь с дороги, подонок! - бросила она надменно. - И отныне навеки лишен ты привилегии Стража Границ за то, что дерзнул поднять руку на свою владычицу! Да как ты посмел разбить мою гитару?!
   - Ну во-первых, вы мне не владычица, - возразил Линхи столь же невозмутимо. - А во-вторых, я не Страж ваших Границ, а что до привилегии, то не вам лишать меня того, что не вами дано.
   На лице девицы отразилось замешательство.
   - Не Страж? - растерянно переспросила она. - Как же тогда ты нашел проход без привилегии? И как вообще оказался в Ожерелье, не зная пути?
   Не выпуская меча, Линхи выдернул из-за плеча один из жезлов - естественно, в руку скользнул рябиновый...
   - По вашим следам, миледи, исключительно по вашим следам, - он обаятельно улыбнулся своей улыбкой сытого зверя. - Это ваше имущество, я ведь не ошибся?
   - Отдай, ублюдок! - со "смертной богини" разом слетело все ее наигранное величие, и она бешеной тигрицей кинулась на Линхи, но меч в его руке не давал ей подойти близко. - Отдай жезлы, мать-перемать! Мне же без них неделю кружным путем выбираться! Подлый наемник! Сколько тебе заплатили за меня и мои камни?
   - Боюсь, у вас в любом случае столько нет, - острие джэльты уперлось девице в грудь. - Не перекупите. Камни ваши мне не нужны совершенно, будь они хоть трижды магические. Просто мне крайне не по душе люди, перекрывающие пути через Сути, портящие Силовые Орнаменты и вообще использующие свою свободу во вред свободе чужой. Так что жезлы вам все равно больше не понадобятся, потому что отсюда вы уйдете со мной, и туда, куда нужно мне, а не вам. Эй, парень, - это уже относилось к спутнику девицы, - лучше сразу отдай мне свой меч, не нарывайся. Я ведь заведомо круче.
   - А вот это как раз не факт! - парень в кожаном доспехе нашел-таки устойчивую кочку и, обойдя свою разъяренную хозяйку, атаковал Линхи. - Ишь чего захотел - отдать ему Меч Равновесия!
   - Тебе знакомо то, что у меня в руках? - поинтересовался Рысенок, которому очень не нравилось делить внимание между двумя противниками. - Если ты мотаешься по Сутям, то должен иметь представление, что это за клинок и насколько надо быть продвинутым, чтобы владеть таким оружием.
   - Как же, как же! Воин астрала - звания выше нет! насмешку эту сопроводил неплохой выпад, который Линхи, за неимением клинка в левой руке, парировал рябиновым жезлом. На дереве осталась глубокая зарубка, что вызвало новый приступ бешенства у девицы.
   Без лишних разговоров Линхи двинул ее в грудь - жезлом, не имея намерения ранить. Девица, как и следовало ожидать, невольно отступила на шаг назад и тут же оказалась по колени в болоте. Нейтрализовав ее, Линхи повернулся к ее защитнику - как раз вовремя, чтобы не пропустить очередной удар его меча.
   - Мастер школы меча Сунь Да Вынь, - пустил он в ход свое дежурное оскорбление. - Излюбленный прием - "Пьяный единорог сует рог вместо ключа в замочную скважину".
   Пару минут противники ожесточенно звенели сталью о сталь. Вскоре стреловидный конец клинка оказался в опасной близости от защитника девицы, царапнув по коже доспеха. Парень попытался закрыться - но Линхи и не думал работать на поражение. На уходе он, как крюком, зацепил Меч Равновесия своей джэльтой и резко рванул на себя. В следующий миг Линхи уже держал по мечу в каждой руке и с сочувствием смотрел на обезоруженного противника.
   - Мне нужна твоя леди, а не ты, - сказал он спокойно. Против тебя я ничего не имею - каждый служит своему господину, и ты не виноват, что я сильнее.
   - Грязный наемник, - выговорил парень, задыхаясь от бессилия.
   - Грязный, - подтвердил Линхи. - Поползай три дня по болотам - будешь не чище. Но тем не менее убивать тебя мне активно не хочется - хотя бы потому, что со временем ты действительно мог бы стать Братом Дарги, задатки у тебя неплохие.
   В это время девица вытащила-таки ноги из болота и, поскольку путь назад к Башне преграждала разборка воинов, бросилась по тропинке к внешнему краю Туманного Ожерелья.
   Прошло больше минуты, прежде чем Линхи осознал это. А осознав, резко толкнул в болото своего противника и со всех ног кинулся следом за добычей.
   - Прощай, друг, - крикнул он на бегу через плечо. Прости, что не возвращаю меч - это военный трофей...
   Синий плащ девицы мелькал в редеющем тумане отчетливым ориентиром. На тропинке через болото ей удалось увеличить разрыв между собой и погоней, но вскоре тропинка кончилась. Стена тумана шевелилась над болотом, на границе его ровная, как обрезанная ножом, а перед Линхи поднимался довольно-таки крутой песчаный склон, мокрый от дождя. Девица карабкалась вверх по нему, нещадно осыпая песок, оскальзываясь на выходах глины и при этом ругаясь так, что позавидовал бы и пьяный матрос на портовом буксире.
   Линхи быстро пристроил мечи за спину и молча полез следом. Это не прибавляло ему чистоты, зато на склоне у него были все преимущества перед девицей: и сила, и ловкость, и одежда, более удобная, чем длинный плащ, а ботинки с рифленой подошвой обеспечивали какую-никакую опору.
   Доверху они добрались почти одновременно. Девица сделала попытку ногой оттолкнуть руку Линхи, вцепившуюся в край обрыва, но тот быстро ухватил ее за щиколотку, что только позволило ему ловчее подтянуться наверх. Вырвав ногу, девица снова пустилась в бегство.
   - Куда же вы, леди? - с трудом, борясь со сбитым дыханием, окликнул ее Линхи. - Наша беседа только началась...
   Выбравшись наверх, он увидел, что стоит на невысокой гряде, бесконечно тянущейся в обе стороны. На миг она представилась ему краями гигантской чаши, в которой, как отравленное молоко, плескался туман проклятого Ожерелья на шее не менее проклятой Башни. Гряда была узкой, как нож, и девица убегала по ее гребню. Ну держись - здесь вам не болота!
   Девица внезапно остановилась, повернулась лицом к Линхи и поднесла руку к камню в диадеме. На ее руке было кольцо с таким же камнем - голубоватым опалом, подобном частице клубящегося тумана Ожерелья, а третий камень висел у нее на груди, на тонкой цепочке. Но его коснуться она уже не успела - Линхи настиг ее в пять прыжков, ухватился за плащ... она вырвалась резким движением, оступилась и рухнула со склона вниз, на его внешнюю сторону, туда, где у его подножия тек неширокий ручей или как там назывался этот поток замутненной глиной воды... Вопль ее эхом отдался во влажном воздухе.
   Безнадежно глянув на свои штаны, Линхи оттолкнулся от гребня и съехал вслед за своей добычей на собственном заду. Девица барахталась в ручье, когда преследователь упал сверху и далее последовала абсолютно неэстетичная драка прямо в жидкой грязи. Жирная глина перепачкала не только одежду, но и волосы, и лица обоих. Девица сопротивлялась как бешеная, кусаясь, царапаясь и норовя пнуть в пах, а также громко высказывая все, что она думает о родословной Линхи, его моральном облике, извращенных наклонностях и вариантах мучительной кончины. Слушая это, Рысенок окончательно перестал делать скидку на то, что его противник - женщина, тем более, что их весовые категории оказались приблизительно равными.
   Поскольку она не подпускала его руки к своим точкам обездвижения, Линхи пришлось аккуратно приложить ее головой о камень в ручье. Оглушенная, девица сразу обмякла в его руках. Линхи вылез из воды и вытащил побежденную "смертную богиню".
   - Я вижу, что напрасно называл тебя леди, - сказал он в запале. - Достоинства в тебе ни капли - ты вела себя как последняя шлюха.
   После этой фразы он нащупал-таки точки обездвижения на теле девицы и упал лицом вниз на мокрый и грязный берег. Полежав так минуты три, поднялся, зачерпнул ладонью немного мутной воды, надеясь смыть с лица грязь и кровь из многочисленных царапин - но лишь размазал. Оглядел снаряжение оба меча на месте, жезлы порастерял, ну и черт с ними... А вот ножей, сгинувших в болоте, жалко - все-таки "не враг давал сам ковал". Ничего, скую новые...
   Когда Линхи с усилием взваливал обездвиженную девицу на плечо, она очнулась, но молчала и лишь глазами сверкала из-под корки грязи на лице. Рысенок мысленно представил во всех подробностях белокаменную дорожку в парке у Пэгги, ухоженные цветники по ее сторонам, жестяную зелень магнолий... Здесь, в этом месте, среди грязи, холода и пропитавшей все насквозь влаги, было почти невозможно поверить в существование такой благодати...
   Шаг по раскисшей земле... Вижу Цель!
   Только вдохнув напоенный запахами южных растений воздух Эсхары, Линхи осознал, насколько он устал, смертельно устал... И это была какая-то странная, не вполне физическая усталость. Словно ему пришлось собрать все свое везение и пробивать им, как тараном, толщу злонамеренного хаоса мироздания...
   По мощеной белым камнем дорожке он сделал лишь два шага (на белом остались грязные рубчатые следы) - а затем почти уронил наземь свою добычу и уселся рядом с ней, бездумно глядя в небо.
   Минуты через две распахнулись двери Пэггиной летней резиденции, и на крыльце показалась Сиомбар, Нездешняя из тропических лесов Эсхара - самый, пожалуй, экзотический персонаж в ведьмовской свите княгини Маргариты. Тридцать пять для Нездешних - подростковый возраст, поэтому Сиомбар обычно вела себя куда более по-детски, чем большая часть юных ведьмочек.
   Она подошла к Линхи с любопытством звереныша, не торопясь обошла вокруг него два раза, наслаждаясь созерцанием - только фиалковые глаза горят на темном лице. Линхи в своей усталой отрешенности не мешал ей разглядывать себя. Наконец темнокожая воспитанница Пэгги опустилась перед ним на корточки и попыталась заглянуть в его глаза.
   - Фердиад, - высказалась она с уважением.
   - Чего? - не понял Линхи.
   - То есть Беовульф, - быстро поправилась Сиомбар. Истребитель чудовищ. Боеспособен, как конь.
   - Слушай, творение природы... - Линхи в изнеможении прикрыл глаза. - Позвала бы ты сюда Элендис или госпожу Маргариту...
   - Пэгги сама выйдет через пять минут, - отозвалась Нездешняя. - Она уже увидела тебя, сейчас будет всю нашу валлийскую школу по цепочке собирать. Всем ковеном решим, что делать с этой...
   - А что Элендис? - перебил ее Линхи.
   - Эленд сидит наверху. И не думаю, что захочет выйти.
   - Это еще почему?
   Сиомбар запнулась, и Рысенок ясно ощутил, как повеяло пронизывающей сыростью болот в ароматном воздухе парка.
   - Вчера Флетчер вернулся сам. Но...
   - Договаривай! - Линхи схватил ее за плечи. - Что с ним?
   - Его как подменили... Он отказывается петь свои лучшие Слова - они ему больше не нравятся. И забыл... забыл то, что было у них с Эленд... соприкосновение...
   Конец фразы Сиомбар заглушил злорадный смех. Линхи обернулся как ужаленный - да, пленная девица смеялась, и корка грязи на ее лице от этого смеха потрескалась, превратив его в жутковатую личину...
   - Ты опоздал, наемник, - проговорила она с нескрываемой злобной радостью. - Все свершилось. Наконец-то эта проститутка получила по заслугам - впредь трижды подумает, прежде чем лезть в постель к чужому жениху...
   - Что-о? - Линхи вскочил и пнул ее в бок. - Да как у тебя язык не отсохнет, ты, дрянь?! С чьим это женихом она спала?
   - С Хэймом Флетчером, - невозмутимо ответила Многая. - Он был предназначен мне пять лет назад, еще до того, как связался с этой сучкой!
   Рысенок заглянул в ее глаза - и отшатнулся: в них клубился, дрожал, смеялся туман Ожерелья... И таким было в тот миг выражение его лица, словно Тень бесшумно промчалась у самых глаз и задела его своим крылом.
   * * *
   "Ветер сорвал капюшон - закрываю лицо руками. Нет пути... Я сюда не хотел идти, Черная Свеча и Зеленый Камень! Сотнями ног стерты ступени... Внятен приказ: "На колени!" Нет! Не склонюсь! Кто мне сможет помочь? Мокрым снежным плащом обняла меня ночь. Дурная примета - нет сил не поверить в это... Выбор сделан - изгнанник, прочь!"
   Того, что произошло на самом деле, я тогда не знала и не могла знать. Это рассказали мне Сиомбар и Авигея, допросившие Многую - уже потом, когда я стояла на коленях перед статуэткой Андсиры Взывающей и на губах моих умирала нерожденная молитва.
   А тогда был всего лишь разговор...
   "Элендишка, мне нужно серьезно с тобой поговорить... Знаешь, я ухожу из "Баклан-студии".
   "Как уходишь, Флетчер? Почему?"
   "Видишь ли, наши уличные концерты - скорее развлечение, чем действительно денежное дело. А я ведь не одинок, как все вы, у меня мать, я обязан содержать ее..."
   "Какие глупости ты говоришь, хороший мой! Разве леди Тассия голодает? Разве "Баклан-студия" не делится с ней всем, что у нас есть?"
   "Все так, но... Этого хватает только на каждодневное существование, а надо больше. Много больше!"
   "Но зачем?"
   "Я это узнал совсем недавно. Есть такая Исета Виеран, которая умеет исцелять то, что сделали с маминой рукой. Даже такие старые спайки, как у нее - но это стоит очень больших денег. В "Баклан-студии" я никогда таких не заработаю".
   "Слушай, но существует же этика Целителей! Я поговорю с Деррилином, с Ютой, кто-нибудь из них знает твою Исету попытаемся уговорить..."
   "Это не имеет никакого отношения к этике. На такую операцию расходуется полуторамесячный запас энергии - целитель после нее пластом лежит, а ей же еще и есть надо, чтоб энергию восстанавливать! И сама понимаешь, не что попало, а мясо, фрукты всякие, молоко... Так что не делается это за бесплатно, и никто ее не уговорит".
   "Тогда соберем мы тебе эту сумму, всей "Баклан-студией" соберем! Леди Тассия ведь не чужая нам. Да и вообще - почему ты нам сразу не сказал? У нас же последние два месяца дела шли хорошо, мы бы отложили кое-что..."
   "Элендишка, я не могу всю жизнь быть обязанным вам. В конце концов, мужчина я или нет, если не могу обеспечить собственную мать?"
   "Не надо так говорить, пожалуйста! Это слишком напоминает мне Тихую Пристань - если ты не добытчик, значит, не мужчина..."
   "В чем-то это правильно. Нельзя вечно сидеть на шее у друзей, недостойно это".
   "Хорошо, тогда куда ты денешься? Возьмешь работу по контракту?"
   "Еще не знаю... Может быть, даже что-то, вообще не связанное с Словом. Нельзя всю жизнь делать только то, что нравится".
   "Ты с ума сошел, Флетчер! Ты же ничто не умеешь делать так хорошо, как..."
   "Значит, ты любишь меня только за мои песни? А если бы их не было, я был бы совершенно не интересен тебе?"
   "Опомнись, любимый мой! Как тебе вообще могло в голову такое прийти! Твои песни - это и есть ты, все лучшее в тебе! Разве можно отделить тебя от них и их от тебя?"
   "Да, но моя жизнь ими совсем не исчерпывается. Вы же не желаете знать ничего другого и удерживаете меня... Сами хотите только развлекаться и от меня требуете..."
   "Флетчер, что с тобой? Зачем ты так говоришь? Ты же видишь, как мне больно это слышать!"
   "Извини, Элендишка, но я должен был это сказать. Тем более тебе - я ведь знаю, что ты берешь деньги от Арана".
   "Ты пытаешься упрекнуть меня в этом?"
   "Да. Так дальше продолжаться не может. Или ты со мной, или с ним".
   "Но он же просто мой покровитель!"
   "Не просто. Ты ведь была с ним в свое время?"
   "Знаешь, если попытаться пересчитать всех, с кем я когдалибо была..."
   "Вот это меня и тревожит. Ты ведь с Тихой Пристани, как ни крути, а поиски хорошего мужа у тебя в подсознание заложены. А я для тебя на данный момент что-то вроде развлечения, как наши уличные постановки."
   "Да как ты вообще можешь такое говорить после того, как мы душами сливались!"
   "Ну хорошо, насчет развлечения беру свои слова назад. Но все равно, как в той песенке: я тебе для счастья, муж для прочих нужд. И пока я в "Баклан-студии", так оно и будет. Нет, я сам хочу дарить тебе золотые цепочки и шелковые платья!"
   "Ты так низко ценишь меня? Думаешь, я меряю любовь этим?! Думаешь, не способна без этого обходиться?!"
   "Значит, не способна, если берешь подарки от Арана!"
   "Флетчер, я начинаю просто пугаться! Ты говоришь так, словно пытаешься найти предлог отделаться и от "Баклан-студии", и от меня! До визита в Башню все это нимало тебя не тревожило!"
   "Просто я этого не показывал. А там, в одиночестве, все это навалилось на меня, и я решил наконец развязаться, чтоб камнем не висело... Не реви, Элендишка, не надо. Я же не бросаю тебя, просто хочу, чтобы наши отношения встали немного на другую основу."
   "А у меня такое ощущение, что ты сам не знаешь, чего хочешь. Я так и знала, что они испортят тебя там, в проклятом Туманном Ожерелье!"
   Все потонуло в слезах, и дальнейшего разговора я просто не помню. Просто не помню...
   Я лежу неподвижно, затаив дыхание - а за окном ветер шумит жесткой листвой вечнозеленых деревьев, и в шуме том неистовство и отчаяние... На дворец Пэгги летит еще одна гроза, но пока ни капли не упало на истомившуюся землю, и природой, как и мной, овладело исступление, коему дано разрешиться лишь слезами.
   Как сложно в этом тревожном и яростном шуме прислушиваться к дыханию лежащего рядом! Я-то знаю, как трудно засыпает Флетчер - это в нем не изменилось, - как долго может лежать абсолютно беззвучно и неподвижно, и выдает его лишь дыхание, которого не слыхать.
   Наконец-то! В окно падает тусклый отсвет от фонаря в парке, и в этом зеленоватом полусвете я вглядываюсь в лицо Флетчера. Нет, напряжение так и не оставило его, но ушло куда-то вглубь, черты стали мягче, на губы легла слабая тень улыбки. Заснул - но, кажется, и во сне не нашел облегчения... Кто знает, что сейчас видится ему?
   Осторожно, чтобы не разрушить это непрочное забытье, я слезаю с постели и подхожу к распахнутому окну. Ветер грозы набрасывается на меня, срывает с тела оковы духоты - и я сажусь на подоконник, озаренная светом фонаря. Плевать, что на мне нет никакой одежды - кто меня увидит в третьем часу ночи? Разве что большая птица, присевшая на минутку на держатель фонаря... ворон не ворон, чайка не чайка - синими, кажется, не бывают ни те, ни другие. Ветер несет с собой тысячи ароматов - магнолия, древесный мох, дубовая кора, сладость персика, и легкая горечь сохнущей травы, и едва уловимая сырость, и железная нотка стынущего металла... Но все перебивает застоявшийся, приторный запах силийского шиповника. Не из парка - из комнаты за спиной: четыре часа назад я в бешенстве запустила в стену ониксовым флакончиком. И впервые за много лет не идут слезы, дарующие облегчение.
   ...Ну откуда вообще я могла знать, что "великий астральный гуру", память о котором накрепко впечаталась в льдисто-белые стены, был старым безобидным магом-ученым, погибшим восемь лет назад в ходе неудачного эксперимента? Что башню со всем ее реквизитом, включая кольцо зачарованного тумана, унаследовала амбициозная внучка мага - слегка чернокнижница, слегка энергетка, слегка заклинательница и весьма не слегка... как бы помягче выразиться... нимфоманка.
   Что все ее Проводники, они же Стражи Границ - стройные темноволосые и кареглазые юноши, ибо это ее излюбленный тип мужской внешности, и что каждый из них в обмен на полученные знания и умения спит с ней всякий раз, как "смертная богиня" того пожелает... Потому-то и Линхи был принят за одного из гвардии-гарема - его внешность тоже укладывается в этот стандарт.
   Что пять лет назад, на какой-то периферийной Сути, в ночь Середины Лета у высокого костра Флетчер обменялся венками с Многой... Он не придал этому ни малейшего значения - ему просто была нужна женщина на одну ночь, и не более того. Она же, углядев в нем примесь Нездешней крови, решила сделать его жемчужиной своей коллекции и пять лет вела на него загонную охоту.
   Что охмурить и окрутить Флетчера Многая могла лишь в своей Башне, которую за эти годы изрядно загадила во всех отношениях - от энергетических потоков до пола и ковров... Но заманить его туда никак не удавалось. И желтый дракончик влетел в мою форточку лишь потому, что Многая не хуже меня знала о пребывании Флетчера в Эсхаре. А я, не зная всего этого, великолепно сыграла ту роль, на которую меня предназначили с самого начала - роль приманки. Пусть даже и не по сценарию, начертанному двумя шарлатанками, пусть даже вынудив Хуану сломать посох Стайна - важен результат.
   Я изводилась, пытаясь понять, чем невзначай оскорбила эту женщину - и даже помыслить не могла, что самым своим существованием. Мои Мастерские достоинства были просто-напросто свалены в одну кучу с привлекательной внешностью и случайным вхождением в десятку ведьм-асов. Я доводила самоуничижение до абсурда, упрекая себя за то, что расслабилась перед случайным человеком - но это был не случайный человек, а соперница. Я не приняла Многую всерьез, не чуя в ней ни особых способностей, ни мощной поддержки сторонних сил, даже не наблюдая женского изящества - и забыла, что хитрость в сочетании с завистью и амбициями зачастую не менее опасна.
   Но даже сила Башни и поддержка Хуаны не сделали из Флетчера того, что было нужно этой стерве - послушного орудия и покорного любовника. И тогда она, вне себя от ярости, попросту кинулась ломать в нем все, до чего могла дотянуться. А ломать, как известно, не строить, к тому же Флетчер никогда не отличался хорошей защитой - у Растящих Кристалл энергия Камня уходит на удар, а не на стену...
   Я не знаю, станет ли когда-нибудь Флетчер прежним - лишь знаю, что не в моих силах вернуть ему то, что отняла по злобе глупая девица. Я не могу ни в чем себя упрекнуть, ведь я ничего не знала, мало того - не могла знать...
   И наверное, никогда не избавлюсь от ощущения, что потеряла любимого человека только и исключительно по своей вине.
   Ветер крепнет, и все отчаяннее шум ветвей, и мечутся, раскачиваясь, фонари среди беспокойной листвы, наполняя комнату безумной пляской теней. Синяя птица развернула крылья и канула с фонаря в грозовую ночь, а я осталась сидеть и смотреть, как в калейдоскопе полусвета и тени то возникает, то тает браслет на руке Флетчера. Он кажется невесомым и каким-то полупризрачным, хотя ширина его - два моих пальца, и единственный знак нарушает гладкую непорочность сияющего серебра - вертикальная черта посередине. Но я понимаю, что это не просто черта...
   ВЛАСТЬЮ РУНЫ ИОИСЭ, ЧТО ЗНАЧИТ ОСТЫВАНИЕ И КОНСЕРВАЦИЮ ПРОЦЕССА, СВЯЗЫВАЮ СИЛУ И ПАМЯТЬ ХЕЙНЕДА ВИНАЛКАРА, ЧТО НЕ ЗНАЛ ПОКОЯ И НИКОГДА НЕ ИСКАЛ ЕГО...
   Я просила сделать это сама, но мне отказали, пусть вежливо, но непреклонно: тебе не по рангу, не забывай, что ты все еще не полноправный Мастер. Даже это право было у меня отнято...
   На том совете Мастеров я не услышала ни слова упрека в свой адрес. Они лишь качали головой и вздыхали скорбно: "Кто бы мог подумать, что снова до такого дойдет! Если уж бьет - то по самым лучшим..." Приговор Ливарка не подлежал обжалованию: лучше Ордену обходиться без Флетчера год, два, даже три, чем потерять навсегда. А мне лучше отойти в сторону и не мешать, ибо сказано: где ты ничего не можешь, там ты не должен ничего хотеть. Привести приговор в исполнение доверили Сайрону.
   Тому самому Сайрону, которому Флетчер на весеннем фестивале собирался бросить вызов за место Магистра Растящих. Оставалось всего-то два месяца... Но тот, кто был равен Сайрону во всем, уже не бросит никакого вызова - его просто нет, раз тот, кого зовут Флетчером, решил обходиться без него...
   Прошлой ночью Сайрон вошел в эту спальню - силу всегда связывают во сне, и не только скованному, но и никому вокруг не дано видеть браслета на его левом запястье. Одной мне дано - я видела, как узкая и длинная ладонь коснулась темных волос, я слышала, как лилась с губ Сайрона Высокая Речь, хотя и не разбирала всех слов - лишь "белый корабль", "светит звезда", "плыть не дано"...
   ДАБЫ НЕ УТРАТИЛ ОН СИЛЫ СВОЕЙ ОКОНЧАТЕЛЬНО ИЗ-ЗА ПОСТУПКА ПУСТЬ НЕОСОЗНАННОГО, НО НЕБЛАГОВИДНОГО...
   Завтра мы расстанемся. И наверное, расстанемся не по-доброму - все идет к тому, что он сам прогонит меня. Мне принадлежит лишь остаток этой ночи... "Так надо, девочка моя," - грустно сказал мне Ливарк, гладя по голове, как гладят кошек...
   Наконец-то хлынул ливень. Насколько природа счастливее меня - она может плакать!
   * * *
   Знаете, когда я вижу девчонок, жалеющих, что не седые в двадцать лет, или мальчишек, переживающих, что вот времена - и на каторгу пойти не за что... хочется подойти, да по морде со всей силы мокрым полотенцем, чтобы в чувство привести! Ну что там у тебя - умер друг, ушла любимая, или ты сам кого-то предал и теперь мучаешься от осознания вины? Скажи! Только скажи - и я выключу твою боль! Выключу не вместе с жизнью, не вместе с памятью и даже не вместе с совестью, и не себе заберу, как эти энергеты-недоучки-недопески, спасатели миров - просто избавлю от нее тебя и мироздание... Но я знаю, что это создание отвернется с сигаретой к окну, за которым обязательно дождь (Господи - даже это для них не благодать, не слияние Воды и Ветра, по силе равное лишь Жизни - а лишнее напоминание о тщете всего сущего...) Отвернется и скажет: "Я тебе не верю".