Мерфи Маргарет. Изгои

   – Таня говорит, ты очень расстроился. Из-за чего? – задал вопрос Джефф.
   Саймон глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться. Это так тяжело, когда не можешь уловить суть. Так много всего, в чем нужно разобраться: новые представления, новые звуки, новые люди. Когда он взглянул сверху на город, то узнал его с трудом. Вспомнил собор, некоторые здания. А вот блочные дома снесли, и ветхие портовые пакгаузы на прибрежной полосе переоборудовали в дорогое жилье.
   Голова раскалывалась от мыслей. Память возвращалась, но как-то бестолково, короткими бессмысленными вспышками, как обрывки разговоров в шумной столовой или в классе, из которого вышла учительница. Он испугался: нельзя так больше думать. Школа, уроки – это для детей, а он уже взрослый. Она возвращалась, как… – Саймон напрягся. – Как взрывы звуков, когда настраиваешь радио! Он улыбнулся Джеффу. Есть! Он сделал это. Сообразил.
   Таня медленно выдохнула, ее плечи обмякли.
   – Он забыл вопрос, – расстроенно сказала она.
   – Я не забыл! – запротестовал Саймон.
   – Ты расстроился, – напомнила Таня. – Тебе казалось, что ты когда-то поступил нехорошо.
   – И вовсе нет. Я никогда не делал ничего плохого. Правда, Джеффи?
   Два дня назад Рикмен ответил ему резко, даже безжалостно. Но это было сорок восемь часов и целую вечность тому назад.
   – Мы все иногда совершаем плохие поступки, Саймон, – сказал он теперь. – И обижаем других людей. Мы не хотим, чтобы так получалось, но…
   Таня внимательно смотрела на него, ожидая, возможно, откровения.
   – … обижаем, – закончил Рикмен.
   – Но я-то нет! – Саймон говорил по-детски вызывающе. – Что я сделал? Если бы сделал, ты бы уже сказал. Как я узнаю, если мне никто не рассказывает? Я же вам не мистер Всепомнящий какой-нибудь, – сообщил он с забавной доверительностью.
   – Мы поговорим об этом позже, когда тебе станет лучше, – сказал Рикмен.
   – Я хочу знать сейчас! – Раздражение Саймона грозило перерасти в неуправляемый гнев ребенка.
   Рикмен начал было говорить, но его прервал звонок мобильника.
   – Бэт-фон! – захихикал Саймон. Его настроение снова изменилось с головокружительной скоростью. – Скорее, Робин! В пещеру к Бэтмену!
   В палату влетела сердитая медсестра:
   – Здесь нельзя пользоваться сотовым телефоном, кругом медицинская аппаратура.
   Рикмен извинился, сбросил звонок и отключил телефон.
   – Бэтмен был моим любимцем, – начал рассказывать Саймон, совершенно забыв, о чем только что шла речь. – А Джефф всегда хотел быть Суперменом.
   Рикмен подумал, как же Таня выдерживает постоянное возбуждение, перепады настроения, забывчивость, бесконечные повторы и эту бессмысленную маниакальную болтовню?
   – Извини, – обратился он к ней, показывая телефон. – Это может быть важно.
   – Я провожу тебя до лифта, – сказала Таня.
   Когда он выходил, Саймон схватил его за рукав:
   – Ты не Супермен, Джефф. Если честно, ты и сильным-то не был. Но ты всегда был мужественным. – Он как-то сник. – Джефф всегда был мужественным, – повторил он уже Тане.
   – У него как будто ухудшение, – сказал Рикмен, пока они ждали лифт.
   Она вздохнула:
   – Доктор Пратеш говорит, у него наблюдается прогресс, но выглядит это как два шага вперед, один назад. Это может долго продолжаться. Нам предложили курс реабилитации в специализированном неврологическом центре в… Фэйзакерли, так, кажется.
   Рикмен кивнул:
   – Ты останешься?
   – Столько, сколько он будет меня терпеть. Я все надеюсь, что он вдруг… – Она пожала плечами. Надежды, что Саймон одним прекрасным утром проснется и вспомнит ее, было мало.
   – Как мальчики?
   Ее лицо тронула улыбка, стирая годы тревог, прожитые за короткие две недели.
   – Ссорятся и дерутся, но если дойдет до смертоубийства, я вмешаюсь.
   – Ты бы привела их к нам как-нибудь.
   Она засмеялась:
   – Это на время остановит их войну – в доме дяди им придется быть паиньками.
   Рикмен почувствовал удовольствие от этой мысли.
   – Извини, не успел ты с ними познакомиться, как я навязала тебе звание дяди.
   – Все хорошо, – улыбнулся Рикмен. – Мне даже нравится. – Он беспечно чмокнул ее в щеку и вошел в лифт. – Мы с Грейс только согласуем день, – сказал он на прощание. – Я на связи.
   Он включил мобильник и набрал Фостера еще в лифте, не доехав до первого этажа. Огромное фойе он пересек широким шагом с телефоном, прижатым к уху. Наконец Фостер ответил.
   – Ты как раз вовремя, – сказал он. – Еще одно убийство. Тело еще теплое. Криминалисты рассчитывают снять с него отпечатки.
   – Неаккуратно работает наш убийца. – Рикмен почувствовал растущее возбуждение.
   – Я уже в пути. Подхватить тебя? – предложил Фостер.
   Рикмен колебался. Даже присутствие посторонних может помешать криминалистам.
   – Решайся, босс, – поторопил Фостер. – Дай себе возможность хоть сегодня побыть настоящим полицейским. С Хинчклифом ты всегда успеешь наговориться.
   Рикмен расследовал это дело по шестнадцать часов в сутки вот уже две недели. Наконец-то они сделали рывок – почти зацепили Джордана. И если уж его карьера, возможно, полетит в тартарары из-за этого Джордана, он хотя бы успеет побывать на месте убийства.
   – Но мы не сунемся, пока криминалисты не закончат, обещаешь?
   – Честное скаутское.
   Джефф даже увидел, как Фостер вскинул руку в лицемерном салюте, и произнес:
   – Давай адрес.

Глава 34

   Когда Рикмен подъехал, Фостер стаптывал каблуки перед домом.
   – Что случилось? – спросил Рикмен. – Не хотел начинать без меня?
   – Суперсыщик не хочет меня пропускать, – объяснил Фостер, бросив рассерженный взгляд на молодого констебля, стоящего на посту у двери.
   При приближении Рикмена тот вытянулся по стойке смирно.
   – Виноват, сэр… – сказал констебль. – Но криминалисты все еще работают, сэр.
   Рикмен улыбнулся:
   – Молодец.
   Молодой человек ел его глазами, ожидая нагоняя.
   – Я не шучу, констебль. Вы все сделали правильно – согласно установленному порядку. Не можем же мы позволить сержанту Фостеру трясти перхотью по всему месту преступления и портить образцы для анализа на ДНК, так ведь?
   – Так точно, сэр. – Констебль слегка расслабился, но, решив, что еще неизвестно, чего ждать от Фостера, с беспокойством взглянул на него.
   Рикмен проследил за его взглядом и подбодрил приятеля:
   – Не унывайте, сержант. Нам тоже дадут взглянуть. Но если мы сейчас вдруг что-то сдвинем или, того хуже, разобьем, так это точно будет сфальсифицированная улика. Так что пусть криминалисты спокойно работают, хорошо?
   Он был в приподнятом настроении: стоило торчать на холоде под присмотром молоденького бобби, если результатом станет наконец арест Джордана.
   Они продолжали терпеливо ждать, засунув руки в карманы и притопывая ногами, чтобы согреться.
   Из дома вышел один из криминалистов, неся камеру и портативный видеомагнитофон.
   – Ну, что там? – спросил у него Рикмен.
   – Похоже, что ей сломали шею, – ответил тот.
   – Вам удалось получить отпечатки? – с надеждой спросил Рикмен. «Ну скажи же, что у вас получилось!»
   – Конечно, – раздался голос за спиной криминалиста.
   Рикмен разглядел Тони Мэйли.
   – Что заставило криминалиста-координатора покинуть теплую постель в холодное воскресное утро?
   – То же, что заставило инспектора-детектива появиться так рано на месте преступления, – в тон Рикмену ответил Мэйли. – Любознательность. Ну и мои необходимые специальные навыки. – Мэйли улыбался. – Снять отпечатки с кожи – это довольно сложно. Нам повезло. Большой и частично указательный палец на шее.
   Рикмен выдохнул. Да, похоже, на этот раз им повезло.
   – Я всегда говорил, вы самый лучший криминалист на севере Англии. – Он унял волну восторга и спросил: – А ДНК?
   – Она боролась с убийцей, – ответил Мэйли. – Возможно, под ее ногтями мы найдем кое-что.
   – Долго еще? – Рикмену приходилось ждать, а ему еще предстоял неприятный разговор со старшим инспектором. Он не мог показаться Грейс на глаза, не выполнив данного ей обещания.
   – Мы почти закончили, – сказал Мэйли. – Хотите, можете взглянуть, но только быстро.
   – А чего долго любоваться-то? Мы еще успеем насмотреться на нее в морге, – влез Фостер со своими шутками.
   Мэйли округлил глаза, и Фостер удивился:
   – Чего?
   – Не все привыкли к твоей поразительной бестактности, – пояснил Рикмен.
   – Я буду сама тактичность. А сейчас пропустите меня к ней. – Он направился к двери, но его опять остановил констебль, закрыв проем своими внушительными плечами.
   – Прошу прощения, сержант.
   – А сейчас что? – раздраженно спросил Фостер. – Богом клянусь, если я немедленно не войду взглянуть на жертву убийства, то будет еще одна. – По его взгляду было совершенно ясно, кому предназначено стать предполагаемой жертвой.
   Констебль вытянул подбородок, указывая на что-то позади Фостера. Криминалист уже уложил свою аппаратуру и сейчас стоял позади микроавтобуса, держа в каждой руке по новенькому защитному костюму.
   – Вы же не собираетесь входить туда в неподобающем одеянии, джентльмены?
   Дом был маленький, стандартный, разделенный на две квартиры. Лестница на второй этаж была втиснута в угол, и внизу получился крошечный холл. На дверях квартир стояли врезные замки.
   – Есть кто в другой квартире? – спросил Рикмен.
   Мэйли отрицательно покрутил головой:
   – Бобби уже пытался достучаться. Никакого ответа.
   Защитные костюмы они надевали в холле. Мэйли остановился с ними, чтобы поменять свои бахилы на свежую пару. Пол в холле был без коврового покрытия. Половицы окрашены в шоколадно-коричневый, а стены – в розовый цвет.
   – Где она? – спросил Рикмен, влезая в защитный костюм.
   – В гостиной, наверху.
   – Что нам известно о жертве?
   – В квартире были письма на ее имя… – Мэйли быстро пролистал блокнот. – Она работала переводчиком в Городском совете. Натали… или…
   – Наталья? – Рикмен почувствовал тревогу.
   – Ну да. Наталья Сремак.
   – Сремач, – машинально поправил Рикмен. «Наталья Сремач. Подруга Грейс. Господи, как же ей об этом сообщить?»
   – Ты ее знаешь? – спросил Фостер.
   – Видел как-то раз, – ответил Рикмен, припоминая женщину с оливковой кожей, грустными прекрасными глазами и широкой улыбкой, которая не могла скрыть ее тревогу.
   – Хотел бы я знать, что их сюда так и тянет, – пробормотал Фостер, прерывая его мысли.
   – Кого?
   – Нелегальных иммигрантов. Этих акул в Мерси гораздо больше, чем во всех балканских водах.
   – Ты само сострадание, Ли. – Рикмен натянул бахилы и пару резиновых перчаток. – Мисс Сремач является, то есть являлась, беженкой, что делает ее абсолютно легальной иммигранткой.
   – Виноват, босс, – отчеканил Фостер без всякого намека на смущение или раскаяние.
   Они были готовы, но Мэйли задержал их еще раз:
   – Капюшоны, прошу, джентльмены.
   Фостер натянул свой на голову, уже шагая вверх через две ступеньки.
   – Мы изъяли одну часть двери, забрали в лабораторию, – сообщил Мэйли Рикмену. – Вероятно, получим с нее отличные отпечатки пальцев.
   Диван не дал им широко открыть изуродованную дверь гостиной, поэтому Фостер один протиснулся в комнату. Оказавшись внутри, взглянул на тело.
   И приглушенно вскрикнул.
   Мэйли и Рикмен тревожно переглянулись.
   Ее шея была изогнута под невозможным углом. Голубые глаза смотрели испуганно.
   – Господи, нет!!!
   – Фостер? – окликнул Рикмен.
   – Джефф. – Фостер выглянул в узкую щель из-за двери. – Тебе нельзя сюда, Джефф.
   Мэйли и Рикмен смотрели на Фостера с удивлением. Он побледнел и пытался проглотить комок в горле.
   – Выведи его отсюда, – обратился он к Мэйли.
   – Что за чертовщина с тобой творится? – строго спросил Рикмен.
   Он сделал шаг к двери, но Фостер загородил проход:
   – Джефф…
   Увидев ужас на лице друга, Рикмен почувствовал, как и в нем зашевелился страх. Глаза расширились, он судорожно вздохнул:
   – Не…
   Фостер попытался схватить его за плечо, но Рикмен с такой силой отбросил его руку, что Фостер потерял равновесие. Воспользовавшись этим, Рикмен оттолкнул его в сторону.
   В комнате стояла неестественная тишина. Он увидел. Сердце, бухнув о ребра, остановилось. Земля качнулась под ногами, голова закружилась. У него вырвался задушенный стон:
   – Боже! Нет!
   Пластиковые пакеты покрывали ее голову и кисти рук. Пакеты приклеены по краям скотчем, чтобы сохранить для экспертизы все, что возможно: кожные клетки, волосы, ворсинки с одежды убийцы.
   Рикмен упал на колени и начал судорожно разрывать пластик, все повторяя:
   – Нет! Нет!
   Разъяренный Мэйли ворвался следом и схватил его за руку:
   – Ты что вытворяешь?
   – Отцепись ты от меня, – рычал Рикмен, борясь с Мэйли. – Она задыхается. Ей нужен воздух. – Он вырвал руку. – Нужно сделать ей искусственное дыхание.
   – Да помогите же кто-нибудь! – закричал Мэйли.
   Фостер пересилил себя и вернулся в комнату.
   – Слишком поздно, Джефф, – уговаривал он, оттаскивая Рикмена.
   Мэйли встал на колени, проверяя сохранность печатей.
   – Боже! Боже! – повторял Фостер, не в силах отвести взгляд от тела.
   – Не прикасайся к ней! – зарычал Рикмен Мэйли, силясь вырваться.
   Фостер притиснул Рикмена к стене, крепко держа за плечи.
   – Джефф, послушай. Ты должен меня выслушать. Она мертва, – заговорил Фостер. Ему самому слова казались чужими и жестокими. – Грейс мертва.
   Рикмен перестал вырываться и дико глядел на Фостера.
   За спиной послышался вскрик Мэйли:
   – Господи, так это доктор Чэндлер?!
   – Мы должны помочь ей, – настойчиво твердил Рикмен, пытаясь найти в лице Фостера подтверждение того, что это чудовищная ошибка. Ведь это же ошибка? Не может ею не быть. Потому что это слишком ужасно, чтобы быть правдой. Грейс спала, когда он уходил утром. С ней все хорошо. Грейс дома.
   – Мы уже не можем помочь ей, Джефф, – твердил Фостер. – Грейс…
   Рикмен с силой ударил Фостера в грудь обеими руками.
   – Нет! – закричал он. – Не смей так говорить. Она не мертва. Грейс не…
   Он рванулся вперед, но Фостер перехватил его за локоть и развернул. Рикмен схватил Фостера за горло, и они рухнули на книжные полки. Посыпались книги и безделушки.
   К ним подскочил Мэйли и ударил Рикмена между лопаток. Судорожно вздохнув, тот разжал руки. Мэйли оттолкнул его к двери, и Рикмен, шатаясь, вышел на лестничную площадку. Криминалист последовал за ним, но Фостер перехватил его одной рукой, держась второй за горло.
   – Оставь его, – просипел он.
   Мэйли смотрел вслед Рикмену:
   – Боже, Фостер, клянусь, я не знал.
   Рикмен осилил первые пять ступеней, затем ноги его подкосились, и он сел на лестницу, обхватив голову руками.
   Фостер и Мэйли стояли над ним, не зная, что делать. Открылась входная дверь, и внутрь заглянул констебль.
   – Все в порядке? – спросил он.
   – Просто замечательно, – ответил Фостер. – Возвращайся на пост.
   Констебль бросил испуганный взгляд на Рикмена и торопливо закрыл дверь.
   Из спальни показался один из криминалистов, но Мэйли сделал ему знак, и тот скрылся. За его спиной, в гостиной, лежало тело Грейс. Никто даже не смотрел в сторону двери. Они считали это чем-то неприличным, пока в доме находился Рикмен.
   – Босс, – тихо позвал Фостер, когда посчитал, что тот начал успокаиваться.
   Рикмен поднял голову, но не обернулся:
   – Молчи. – Голос охрип от гнева и безысходности.
   Он встал, расстегнул молнию защитного костюма, достал из кармана мобильный телефон и отключил его. Когда он повернулся и посмотрел на них, его глаза были мертвы и лишены всех эмоций.
   – Позаботьтесь о ней.
   Мэйли кивнул.
   Фостер переминался с ноги на ногу, желая сказать что-нибудь. Но где взять слова, чтобы помочь или утешить?
   Через некоторое время Рикмен поднял глаза на сержанта:
   – Ты не видел меня.
   Фостер хотел ответить, но Рикмен, подняв дрожащий палец, остановил его:
   – Ты не видел меня, Фостер. Меня здесь не было.

Глава 35

   Джордан жил в собственном трехэтажном доме. Старинный дом, построенный в георгианском стиле, располагался на Фолкнер-стрит, неподалеку от основных рабочих точек его девиц. Удобно – он мог их контролировать, не тратя лишнего времени, и успевал быстро добраться до дома, чтобы не быть арестованным за сутенерство.
   Остановившись на улице, Рикмен оценил обстановку: машины припаркованы вереницей вдоль тротуара от Кэтрин-стрит до Хоуп-стрит, работает студенческое кафе-бар. Рикмен поставил свою «вектру» рядом с потрепанным «ситроеном» и в последний раз осмотрелся. Нигде, насколько он мог видеть, не было полиции. Что означало одно из двух: либо Джордана не было дома, либо группа наблюдения у него лучше, чем он о ней думал.
   Крыльцо было чисто подметено, сохранившаяся старинная решетка для чистки обуви недавно покрашена, как и большая черная входная дверь. Рикмен сильно постучал дверным кольцом и подождал. Через полминуты постучал еще раз. Почтовый ящик слегка громыхнул, как будто кто-то открыл одну из внутренних дверей.
   Послышались шаги по лестнице, и Рикмен сжал кулак, приготовившись. Дверь открылась, и он шагнул вперед, отведя кулак, чтобы ударить. Но это была девушка. Темнокожая и хорошенькая, всего лишь пяти футов ростом. Этакое чудо в желтенькой ночной сорочке и смешных детских тапочках. Она приоткрыла рот от удивления и отступила на шаг, предоставив Рикмену придерживать дверь плечом.
   – Э-эй! – Голос возмущенный и немного испуганный.
   – Где он?
   – Кто – он? И кто ты-то такой?
   – Он хорошо тебя натаскал, да? Сначала все отрицать, а потом уже можно позаботиться о личной безопасности.
   – Убирайся отсюда! – закричала она.
   – Или что? Вызовешь полицию? – Он нагнулся, чтобы их лица оказались на одном уровне, и сказал: – Экстренное сообщение, дорогуша. Я и есть полиция.
   Она начала плакать, пустив слезу в три ручья, безвольно повесив руки. На вид ей было не больше шестнадцати.
   Он проверил две гостиные справа по коридору, затем прошел на кухню и проверил заднюю дверь – та была заперта.
   – Не может же он прятаться наверху, правда? Бросить маленькую девочку разбираться со всем этим скандалом?
   – Я не маленькая девочка! – закричала она сквозь слезы. – Вот погоди, вернется он домой…
   Рикмен направился в холл. Она не пошла за ним, и вскоре он услышал, как она разговаривает по мобильнику. Суть разговора была в том, что какой-то здоровенный бугай приперся к ним в дом и сваливать не собирается. Должно быть, Джордан дал ей инструкции, потому что она осторожно подошла к кухонной двери, заглянула в холл и взвизгнула, увидев, что Рикмен все еще стоит там.
   Она опять послушала, затем протянула телефон Рикмену:
   – Он хочет с тобой поговорить.
   Рикмен взял телефон, улыбнулся и отключил его, не став слушать.
   – Мобильные телефоны – это язва современного общества.
   – Что тебе надо? – чуть не рыдала она.
   – Мне надо увидеть Джордана лицом к лицу. Я собираюсь убить жестокого кровавого ублюдка.
   Повернувшись, чтобы идти наверх, Рикмен краем глаза уловил металлический блеск и крутанулся назад. Лезвие ножа рассекло воздух рядом с лицом. Он схватил девушку за запястье и вывернул. Вскрикнув, она выронила нож. Он не отпускал ее, пока не поднял его и не сунул в карман.
   Девушка, извиваясь, рыдала:
   – Пожалуйста, не бей меня!
   Потрясенный, Рикмен отпустил ее. Она охватила левое запястье правой рукой, и он в первый раз заметил уродливый браслет почерневшего кровоподтека на запястье:
   – Не все такие, как Джордан.
   Она угрюмо уставилась на него, из глаз все еще текли слезы.
   – Знаешь, что случилось с его последней девушкой? – спросил Рикмен. Не получив ответа, сказал: – Она закончила жизнь в мусорном баке, голая, умерев от потери крови.
   Ее глаза расширились, и она теснее стянула сорочку на шее. Она была еще слишком юна, чтобы владеть искусством обмана, и Рикмен смог прочитать все те мысли, которые пронеслись в ее голове в эти короткие секунды.
   Она была напугана. Знала, что, когда Джордан вернется, ей не поздоровится: синяки на руках были свидетельством его зверского нрава. Она сомневалась, а не врет ли Рикмен, чтобы запугать ее. Она бросала короткие взгляды в сторону лестницы, как будто прикидывала, сможет ли убежать от Джордана и спастись.
   – Я могу забрать тебя отсюда, – сказал Рикмен, – найти тебе место в хостеле^[10].
   Этого не надо было говорить: она уже жила в хостеле раньше и не испытывала удовольствия от этого опыта.
   – Класс! – сказала она. – Лучшая помойка в мире.
   Рикмен улыбнулся:
   – Уютный уголок на помойке лучше, чем житье у Джордана.
   Она скрестила руки:
   – Спасибо! Я уж здесь пока помучаюсь.
   Рикмен пожал плечами и направился к лестнице:
   – Оденься. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.
   Девушка ходила за ним по пятам из комнаты в комнату, с этажа на этаж, но больше не делала попыток остановить. Конечно же, он ничего не нашел. Криминалисты прочесали здесь все, когда была установлена связь Джордана с Софией Хабиб. Поэтому Рикмен и не ожидал обнаружить никаких улик, подтверждающих причастность сутенера к убийствам. Да и обыск был несанкционированный, поэтому, даже если бы он что-то и обнаружил, эти улики не приняли бы на суде в качестве доказательств. Но монотонная работа отвлекала от мыслей. Мысли вызывали новый прилив душевной боли, не менее реальной, чем физическая.
   – Как тебя зовут? – спросил он и тут же остановил: – Хотя не надо. Все равно соврешь. Да и потом, это не имеет никакого значения. Он снова изменит твое имя, когда отправит на панель.
   – Никогда! – выкрикнула она. – Лекс любит меня!
   Он взялся за свое запястье, намекая на ее синяки:
   – Он так и сказал, когда подарил тебе это?
   Она зло уставилась на него. Бешенство и ярость на лице говорили, что до нее стала доходить правда.
   – Всем своим девушкам он говорит, что любит их, – продолжал Рикмен. – Спроси Дезире. Она была его девушкой когда-то. Думаю, она была с ним дольше всех – целых полгода. Он стареет, и с возрастом его привязанности становятся все короче. По моим прикидкам, Лекс отправит тебя на панель еще до Рождества.
   Он подошел к окну. Уже где-то вопили полицейские сирены, а Джордана и близко не было.
   – Спроси Дезире о вечной любви Джордана. У вас с ней много общего, вы даже чем-то похожи. Сможете поделиться своими историями, синяки сравнить.
   – Ты козел, – прошипела она. Глаза опять были на мокром месте.
   Он разбивал ее мечты. Во власти чувств она несколько недель мечтала о том, как Джордан будет ее баловать и лелеять, во всем потакать. Джордан ей врал, а она ему верила, потому что это было лучше, чем правда, о которой она догадывалась.
   Сирены стали слышнее. Кэтрин-стрит, предположил он. Он молился, чтобы полиция промчалась мимо, подарив ему всего несколько минут наедине с Джорданом. Это все, чего он хотел.
   Девушка заметила, что он прислушивается, и бросилась к окну. Внизу мигали сполохи патрульных машин.
   – Ну что, добился? – взвизгнула она, повернувшись к Рикмену. – Теперь о нас все болтать будут. Да он же убьет меня!
   – А может, он не узнает, – сказал Рикмен. Жажда мести вспыхнула в нем лихорадочным жаром. – Ты только скажи, где он, а об остальном я уж сам позабочусь.
   Девушка попятилась:
   – Ты что, сумасшедший?
   Они услышали шаги на лестнице, и в дверь ввалился Фостер. Девчонка бросилась к нему.
   – Он чертов псих, этот тип. – Она обогнула Фостера и выскочила на лестничную площадку. – Он хочет убить Лекса.
   Тон Фостера был примирительным.
   – Тебе не надо бы здесь находиться.
   Рикмен ухмыльнулся:
   – Я же говорил тебе… – Его взгляд переместился за Фостера.
   В дверном проеме стоял старший инспектор. В черном пальто и перчатках он выглядел как владелец похоронного бюро. Хинчклиф осмотрел комнату, чтобы убедиться, что ничего не повреждено.
   Рикмен перевел взгляд на Фостера. «Какая преданность!» – подумал Джефф.
   – Тебе надо домой, Джефф, – сказал Хинчклиф. В его голосе не было гнева, только мягкий укор и что-то еще, возможно, сочувствие.
   – Нельзя… – Рикмен запнулся. «Слишком много всяких нельзя: нельзя вернуться домой, нельзя поверить, что она мертва, нельзя понять тех, кто уничтожает красоту, нельзя остановиться, иначе меня разорвет на куски».
   – Мне нужно быть здесь, сэр, – начал он снова. «На этой территории. Работать, вести расследование, искать убийцу Грейс».
   – Нет, – ответил Хинчклиф.
   – Сэр…
   – Тебе нельзя вести это дело, Джефф.
   Опять – нельзя.
   – Что же мне делать? – спросил он. – Идти домой и…
   «Думать, как Грейс лежит в Натальиной квартире, а с ней работают, как с любым другим трупом в любом другом расследовании?» До сих пор у него перед глазами стоит этот ужас – ее лицо, обернутое в пластик. И как он войдет с этой врезавшейся в сознание картинкой в дом, где каждая комната хранит память о Грейс?
   – Нельзя… – Он остановился, пытаясь подавить спазм в горле. – Нельзя… мне… домой.
   – У тебя нет друзей, родственников?
   Рикмен уставился на него. Это уже забавно. Все его друзья служат в полиции. Из родственников у него остался только долго пропадавший полоумный брат, застрявший сознанием в восьмидесятых годах. Или он считает, что Рикмен может поделиться горем с невесткой, которую он знает без году неделю да и видел всего три раза?