Страница:
В тех же днях во Франкфурт приехал Филипп Фердинанд, владетельный князь Лимбургский, в сопровождении гофмаршала своего двора графа Рошфора де Валькур. Неизвестная дама была представлена князю как невеста гофмаршала княжна Владимирская.
Знакомство князя Лимбургского с княжной Владимирской перешло в любовную связь. Княжна разорвала помолвку с графом Рошфором де Валькур. По обвинению в государственной измене граф был заключен в тюрьму Филиппом Фердинандом.
В начале июля 1773 года князь Лимбургский и княжна Владимирская выехали в княжество Лимбург. Любовников сопровождали барон Шенк и интендант княжны маркиз де Марин.
Лимбург – земля в Арденнах. Крохотное немецкое княжество, растворившееся со временем в границах Бельгии и Голландии. Неподалеку от Голштинии, совсем рядом с входившим в моду курортом Спа. Его правитель в начале 1770-х годов носил пышный титул князя Священной Римской империи, владетельного графа Лимбургского, Стирумского и Оберштайн.
Правда, Стирум был еще меньше Лимбурга, а права на Оберштайн приходилось делить с курфюрстом Трирским. Но это не мешало Филиппу Фердинанду, недавно сменившему на княжеском престоле старшего брата, содержать собственную армию, иметь поверенных в Вене и Париже, тем более строить планы на будущее. У князя шла тяжба о правах с королем Прусским – Филипп Фердинанд не пренебрегал даже литературными сочинениями против Фридриха II, – у него были претензии и к Петербургу.
Как прямой потомок графов Шаденбургских, Филипп Фердинанд предъявлял права на Голштинию и пользовался титулом герцога Шлезвиг-Голштейн-Лимбургского. Задним числом официальные русские историки могли пренебрежительно отмахиваться от подобных притязаний. Тем не менее в свое время признание этих прав в политическом розыгрыше европейских стран могло аннулировать все акты Екатерины II в отношении Голштинии вплоть до последнего обмена голштинских земель на Ольденбург. Угроза тем более явственная, что Филиппа Фердинанда поддерживала Австрия, как, впрочем, готов был поддержать и Версаль. Имевший хождение в Европе основанный князем орден так и назывался «l’ordre demerite du Lion de Holstem-Limbourg» – почетный орден Голштино-Лимбургского Льва.
Нейсесс
В первых числах июля 1773 года княжна Елизавета Владимирская и князь Филипп Фердинанд Лимбургский приехали в резиденцию князя – замок Нейсесс. В Нейсессе княжне Владимирской был представлен конференц-министр курфюрста Трирского барон фон Горнштейн. Княжна предложила князю Лимбургскому деньги на выкуп у Трирского курфюрста прав на княжество Оберштайн. Филипп Фердинанд деньги принял. Барон фон Горнштейн взялся осуществить сделку.
В последних числах июля 1773 года княжна Владимирская заявила о своем отъезде в Персию. По словам княжны, ее вызывал живущий в Персии дядя. Перед отъездом княжна Елизавета сообщила Филиппу Фердинанду о своей беременности. Князь Лимбургский сделал княжне Владимирской предложение и получил согласие.
Против предполагаемого брака выступил барон фон Горнштейн. Фон Горнштейн ссылался на неясность происхождения княжны и разницу вероисповеданий будущих супругов: князь Лимбургский был католиком, княжна Владимирская православной. Сама княжна Владимирская не настаивала на скорейшем браке. Елизавета считала необходимым дождаться конца войны между Россией и Оттоманской Портой для получения документов о своем рождении. Как залог предстоящего брака княжна предоставила Филиппу Фердинанду право управления своим имуществом и вексель на крупную денежную сумму. Княжна Владимирская показала барону фон Горнштейну черновик письма к вице-канцлеру России Александру Михайловичу Голицыну. В письме княжна сожалела о вынужденной тайне своего рождения, уверяла в преданности императрице Екатерине II и выражала желание приехать для личных объяснений в Петербург.
Барон фон Горнштейн выяснил отсутствие опекунских отношений между русским вице-канцлером и княжной Владимирской. По совету Филиппа Фердинанда княжна представила фон Горнштейну в качестве cвoeгo попечителя знатного русского вельможу. Русский вельможа проживал в Спа. Имя вельможи осталось неизвестным.
Полученные доказательства удовлетворили трирского конференц-министра. И он согласился на переезд княжны Владимирской в откупленное Филиппом Фердинандом княжество Оберштайн.
Сочетание Россия – Персия... Для Европы почти фантастическое и тем не менее реальное, существовавшее в действительности. При Петре I – когда Тамасп-хан в борьбе с внутренними противниками ищет поддержки русской силы, охотно расплачиваясь прикаспийскими землями. При Анне Леопольдовне – когда свергнувший очередного властителя Надир-шах присылает посольство в Петербург, чтобы торжественно заявить о своих победах в Индии – разгром войск Великого Могола под Дели был полным – и в Туркестане, где бухарский хан уступил ему территорию до Амударьи. Задуманное Надир-шахом посольство в шестнадцать тысяч человек при двадцати пушках слишком напоминало военное вторжение, и русское правительство категорически воспротивилось подобным масштабам.
10 октября 1741 года персидский посол въехал в Петербург в сопровождении трех тысяч человек свиты и четырнадцати слонов. Девять самых больших предназначались в подарок малолетнему императору Иоанну Антоновичу, остальные наиболее значительным персонам при дворе и в том числе цесаревне Елизавете. Посол упорно добивался личного свидания с Елизаветой Петровной, в котором ему так же упорно отказывали. Многозначительная настойчивость!
Надир-шах был известен своей матримониальной политикой. Через четыре дня после фантастического по своей жестокости взятия Дели была отпразднована свадьба его сына с дочерью Великого Могола. Своего племянника Надир-шах поспешил женить на дочери покорившегося бухарского хана. Знала ли, догадывалась ли об этом Елизавета Петровна? Во всяком случае, гнев ее на ведавшего внешнеполитическими делами государства Остермана не знал границ. Саксонский посол доносит своему правительству о ее словах в адрес канцлера: «Он воображает, что никому не заметно его лицемерство; но я очень хорошо вижу, как он не пропускает случая нанести мне оскорбление, подает такие советы, которые бы не пришли и в мысли добросердечной правительнице. Он забывает, кто я и кто он сам. Пусть вспомнит, что если он важен, то за это обязан моему отцу, который вывел его в люди из письмоводителей. Я же никогда не забуду, какие права предоставлены мне Богом и моим происхождением. Он может быть уверен, что ему ничего не будет прощено». Елизавета не предполагала, как близки были к осуществлению ее угрозы: через месяц она оказалась на престоле.
Но это большая политика, а рядом – затерявшийся в делах Тайной канцелярии неприметный эпизод. В 1753 году сказала за собой «слово и дело» одна из заключенных тихвинского Введенского монастыря. Тайну свою ценила она высоко и хотела открыть только самой Елизавете Петровне. Угроза пытки заставила заговорить и с обыкновенным следователем. Оказалось, в том же монастыре содержалась под караулом «персидская девка». Девка утверждала, будто она дочь «персидского короля», будто была любовницей Алексея Разумовского и жениться на ней хотел сам наследник престола, будущий Петр III, за что и заключили ее в монастырь. Показывала девка и письма от Разумовского и Петра, начинавшиеся словами «друг сердечный Ольга Макарьевна».
По правилам делопроизводства Тайной канцелярии вызвали «персидскую девку» на допрос, но после допроса во всем оправдали, всякую вину с нее сняли, хоть и оставили по-прежнему в монастыре и под караулом. Зато доносчица поплатилась жестоко: ее били нещадно кнутом и отправили в жесточайшее заключение в самом отдаленном монастыре «до конца живота». Так или иначе, доля правды в словах «персидской девки» несомненно была.
В последних числах июля 1773 года княжна Владимирская заявила о своем отъезде в Персию. По словам княжны, ее вызывал живущий в Персии дядя. Перед отъездом княжна Елизавета сообщила Филиппу Фердинанду о своей беременности. Князь Лимбургский сделал княжне Владимирской предложение и получил согласие.
Против предполагаемого брака выступил барон фон Горнштейн. Фон Горнштейн ссылался на неясность происхождения княжны и разницу вероисповеданий будущих супругов: князь Лимбургский был католиком, княжна Владимирская православной. Сама княжна Владимирская не настаивала на скорейшем браке. Елизавета считала необходимым дождаться конца войны между Россией и Оттоманской Портой для получения документов о своем рождении. Как залог предстоящего брака княжна предоставила Филиппу Фердинанду право управления своим имуществом и вексель на крупную денежную сумму. Княжна Владимирская показала барону фон Горнштейну черновик письма к вице-канцлеру России Александру Михайловичу Голицыну. В письме княжна сожалела о вынужденной тайне своего рождения, уверяла в преданности императрице Екатерине II и выражала желание приехать для личных объяснений в Петербург.
Барон фон Горнштейн выяснил отсутствие опекунских отношений между русским вице-канцлером и княжной Владимирской. По совету Филиппа Фердинанда княжна представила фон Горнштейну в качестве cвoeгo попечителя знатного русского вельможу. Русский вельможа проживал в Спа. Имя вельможи осталось неизвестным.
Полученные доказательства удовлетворили трирского конференц-министра. И он согласился на переезд княжны Владимирской в откупленное Филиппом Фердинандом княжество Оберштайн.
Сочетание Россия – Персия... Для Европы почти фантастическое и тем не менее реальное, существовавшее в действительности. При Петре I – когда Тамасп-хан в борьбе с внутренними противниками ищет поддержки русской силы, охотно расплачиваясь прикаспийскими землями. При Анне Леопольдовне – когда свергнувший очередного властителя Надир-шах присылает посольство в Петербург, чтобы торжественно заявить о своих победах в Индии – разгром войск Великого Могола под Дели был полным – и в Туркестане, где бухарский хан уступил ему территорию до Амударьи. Задуманное Надир-шахом посольство в шестнадцать тысяч человек при двадцати пушках слишком напоминало военное вторжение, и русское правительство категорически воспротивилось подобным масштабам.
10 октября 1741 года персидский посол въехал в Петербург в сопровождении трех тысяч человек свиты и четырнадцати слонов. Девять самых больших предназначались в подарок малолетнему императору Иоанну Антоновичу, остальные наиболее значительным персонам при дворе и в том числе цесаревне Елизавете. Посол упорно добивался личного свидания с Елизаветой Петровной, в котором ему так же упорно отказывали. Многозначительная настойчивость!
Надир-шах был известен своей матримониальной политикой. Через четыре дня после фантастического по своей жестокости взятия Дели была отпразднована свадьба его сына с дочерью Великого Могола. Своего племянника Надир-шах поспешил женить на дочери покорившегося бухарского хана. Знала ли, догадывалась ли об этом Елизавета Петровна? Во всяком случае, гнев ее на ведавшего внешнеполитическими делами государства Остермана не знал границ. Саксонский посол доносит своему правительству о ее словах в адрес канцлера: «Он воображает, что никому не заметно его лицемерство; но я очень хорошо вижу, как он не пропускает случая нанести мне оскорбление, подает такие советы, которые бы не пришли и в мысли добросердечной правительнице. Он забывает, кто я и кто он сам. Пусть вспомнит, что если он важен, то за это обязан моему отцу, который вывел его в люди из письмоводителей. Я же никогда не забуду, какие права предоставлены мне Богом и моим происхождением. Он может быть уверен, что ему ничего не будет прощено». Елизавета не предполагала, как близки были к осуществлению ее угрозы: через месяц она оказалась на престоле.
Но это большая политика, а рядом – затерявшийся в делах Тайной канцелярии неприметный эпизод. В 1753 году сказала за собой «слово и дело» одна из заключенных тихвинского Введенского монастыря. Тайну свою ценила она высоко и хотела открыть только самой Елизавете Петровне. Угроза пытки заставила заговорить и с обыкновенным следователем. Оказалось, в том же монастыре содержалась под караулом «персидская девка». Девка утверждала, будто она дочь «персидского короля», будто была любовницей Алексея Разумовского и жениться на ней хотел сам наследник престола, будущий Петр III, за что и заключили ее в монастырь. Показывала девка и письма от Разумовского и Петра, начинавшиеся словами «друг сердечный Ольга Макарьевна».
По правилам делопроизводства Тайной канцелярии вызвали «персидскую девку» на допрос, но после допроса во всем оправдали, всякую вину с нее сняли, хоть и оставили по-прежнему в монастыре и под караулом. Зато доносчица поплатилась жестоко: ее били нещадно кнутом и отправили в жесточайшее заключение в самом отдаленном монастыре «до конца живота». Так или иначе, доля правды в словах «персидской девки» несомненно была.
Оберштайн
Осенью 1773 года княжна Елизавета Владимирская переселилась в княжество Оберштайн. Накануне переезда княжна Елизавета сменила весь штат прислуги и свиту. Барон Шенк был оставлен поверенным княжны Владимирской при князе Лимбургском. Маркиз де Марин получил должность контролера финансов князя Лимбургского и в силу новых обязанностей обосновался в Стируме. В качестве личной камеристки княжна Елизавета приняла дочь прусского офицера Франциску фон Мешеде.
Княжна Елизавета начала полновластно править Оберштайном. По слухам, Филипп Фердинанд подарил своей невесте права на княжество. Однако никаких юридических актов передачи Оберштайна князем Лимбургским княжне Елизавете Владимирской не обнаружено.
В декабре 1773 года княжну Владимирскую начал посещать некий знатный молодой человек. В Оберштайне неизвестного называли «Мосбахским незнакомцем». Под этим прозвищем скрывался один из видных деятелей Барской конфедерации Михаил Доманский. Княжна Елизавета вступила с Доманским в любовную связь. В конце декабря она встретилась с князем Каролем Радзивиллом. Кароль Радзивилл стал любовником княжны Владимирской.
В канун 1774 года в немецких княжествах распространились слухи о пребывании в Оберштайне дочери покойной русской императрицы Елизаветы Петровны. Князь Лимбургский начал адресовать письма в Оберштайн: «Ее императорскому высочеству княжне Елизавете Всероссийской». Он просит княжну хлопотать о его правах на Голштинию перед русским правительством.
Княжна Владимирская отложила брак с князем Лимбургским и отказалась от официального знакомства с членами его фамилии.
Княжна объявила о своем решении ехать с князем Радзивиллом в Константинополь. Княжна Елизавета предполагала обратиться с воззванием о своих правах на русский престол к русской армии и флоту, находившимся на турецком фронте. Замысел княжны был поддержан Версальским двором.
13 мая 1774 года княжна Елизавета Владимирская выехала из Оберштайна. В Зусмаргаузене конференц-министр Трирского курфюрста передал княжне Елизавете необходимые для поездки деньги. В Бриксене к княжне присоединился Михаил Доманский и некоторые другие польские конфедераты.
Сразу после отъезда княжны Владимирской бывший гофмаршал двора владетельного князя Лимбургского граф Рошфор де Валькур был выпущен из тюрьмы.
Рубеж 1770-х годов – безысходно трудные для Польши годы. Неостывшая борьба «патриотов» Потоцких и «фамилии» Чарторыйских, противников малейшего нарушения шляхетских прав и сторонников не слишком существенных, но все же овеянных духом конституции перемен. В результате на престоле ставленник «фамилии» Станислав Август Понятовский, хотя и без малейшей надежды эти перемены осуществить. Первая же попытка – и обострение отношений с поддержавшим его правительством Екатерины II, разрыв с разочаровавшейся шляхтой.
Союз тех, кто допускал компромиссы, оказался бессильным по сравнению с конфедерацией непримиримых, образовавшейся в 1768 году в Баре и обращенной против признанного изменником короля. В нее вошли самые влиятельные магнаты, и среди первых некоронованный правитель большей части Белоруссии и Литвы князь Кароль Радзивилл, тот, о котором говорили: «Король в Варшаве, Радзивилл в Несвиже». За плечами Барской конфедерации были турки, вступившие в войну против России, Версальский двор, не поскупившийся на деньги и военных специалистов, – другое дело, что талантами они не блистали, – Австрия, на территории которой рождается «генеральностъ» всей примкнувшей к конфедератам шляхты.
Но с первыми победами русского оружия соотношение сил не могло не измениться. Австрия предпочла согласиться на предлагаемый Пруссией раздел Польши – как-никак это был верный выигрыш – и тем самым отойти от конфедератов. Франция не торопилась с дальнейшей помощью. Вожди конфедерации не умели ужиться друг с другом и не отличались военными талантами: в открытых боях поражения следовали за поражениями. Кароль Радзивилл среди тех немногих, кто отказывается от амнистии Станислава Августа, не желает возвращаться в Польшу подданным короля, не откликается на угрозу реквизиции своих колоссальных земельных владений. Он надеется на обещания Версаля, мечтает о поддержке турецкого правительства и рвется в Константинополь в надежде изменить неблагоприятный ход событий.
Летом 1772 года Кароль Радзивилл приезжает в прирейнские земли, в апреле 1773-го переезжает во Францию, в Страсбург, осенью того же года успевает побывать в Париже. Прямые переговоры с Версалем невозможны: в Париже есть представитель официального короля, пусть посол Михаил Огинский и готов оказаться вместе с конфедератами. Представитель Радзивилла уезжает в Константинополь добиваться от султана разрешения на его приезд. Ожидание затягивается, и весной 1774 года полный нетерпения Радзивилл приезжает в Венецию. Газеты с сообщениями о его желании оказаться в Турции, о том, как много его окружает людей и как деятельно изучает он турецкий язык «Вечный бунтовщик», – с ненавистью бросает Екатерина II.
Княжна Елизавета начала полновластно править Оберштайном. По слухам, Филипп Фердинанд подарил своей невесте права на княжество. Однако никаких юридических актов передачи Оберштайна князем Лимбургским княжне Елизавете Владимирской не обнаружено.
В декабре 1773 года княжну Владимирскую начал посещать некий знатный молодой человек. В Оберштайне неизвестного называли «Мосбахским незнакомцем». Под этим прозвищем скрывался один из видных деятелей Барской конфедерации Михаил Доманский. Княжна Елизавета вступила с Доманским в любовную связь. В конце декабря она встретилась с князем Каролем Радзивиллом. Кароль Радзивилл стал любовником княжны Владимирской.
В канун 1774 года в немецких княжествах распространились слухи о пребывании в Оберштайне дочери покойной русской императрицы Елизаветы Петровны. Князь Лимбургский начал адресовать письма в Оберштайн: «Ее императорскому высочеству княжне Елизавете Всероссийской». Он просит княжну хлопотать о его правах на Голштинию перед русским правительством.
Княжна Владимирская отложила брак с князем Лимбургским и отказалась от официального знакомства с членами его фамилии.
Княжна объявила о своем решении ехать с князем Радзивиллом в Константинополь. Княжна Елизавета предполагала обратиться с воззванием о своих правах на русский престол к русской армии и флоту, находившимся на турецком фронте. Замысел княжны был поддержан Версальским двором.
13 мая 1774 года княжна Елизавета Владимирская выехала из Оберштайна. В Зусмаргаузене конференц-министр Трирского курфюрста передал княжне Елизавете необходимые для поездки деньги. В Бриксене к княжне присоединился Михаил Доманский и некоторые другие польские конфедераты.
Сразу после отъезда княжны Владимирской бывший гофмаршал двора владетельного князя Лимбургского граф Рошфор де Валькур был выпущен из тюрьмы.
Рубеж 1770-х годов – безысходно трудные для Польши годы. Неостывшая борьба «патриотов» Потоцких и «фамилии» Чарторыйских, противников малейшего нарушения шляхетских прав и сторонников не слишком существенных, но все же овеянных духом конституции перемен. В результате на престоле ставленник «фамилии» Станислав Август Понятовский, хотя и без малейшей надежды эти перемены осуществить. Первая же попытка – и обострение отношений с поддержавшим его правительством Екатерины II, разрыв с разочаровавшейся шляхтой.
Союз тех, кто допускал компромиссы, оказался бессильным по сравнению с конфедерацией непримиримых, образовавшейся в 1768 году в Баре и обращенной против признанного изменником короля. В нее вошли самые влиятельные магнаты, и среди первых некоронованный правитель большей части Белоруссии и Литвы князь Кароль Радзивилл, тот, о котором говорили: «Король в Варшаве, Радзивилл в Несвиже». За плечами Барской конфедерации были турки, вступившие в войну против России, Версальский двор, не поскупившийся на деньги и военных специалистов, – другое дело, что талантами они не блистали, – Австрия, на территории которой рождается «генеральностъ» всей примкнувшей к конфедератам шляхты.
Но с первыми победами русского оружия соотношение сил не могло не измениться. Австрия предпочла согласиться на предлагаемый Пруссией раздел Польши – как-никак это был верный выигрыш – и тем самым отойти от конфедератов. Франция не торопилась с дальнейшей помощью. Вожди конфедерации не умели ужиться друг с другом и не отличались военными талантами: в открытых боях поражения следовали за поражениями. Кароль Радзивилл среди тех немногих, кто отказывается от амнистии Станислава Августа, не желает возвращаться в Польшу подданным короля, не откликается на угрозу реквизиции своих колоссальных земельных владений. Он надеется на обещания Версаля, мечтает о поддержке турецкого правительства и рвется в Константинополь в надежде изменить неблагоприятный ход событий.
Летом 1772 года Кароль Радзивилл приезжает в прирейнские земли, в апреле 1773-го переезжает во Францию, в Страсбург, осенью того же года успевает побывать в Париже. Прямые переговоры с Версалем невозможны: в Париже есть представитель официального короля, пусть посол Михаил Огинский и готов оказаться вместе с конфедератами. Представитель Радзивилла уезжает в Константинополь добиваться от султана разрешения на его приезд. Ожидание затягивается, и весной 1774 года полный нетерпения Радзивилл приезжает в Венецию. Газеты с сообщениями о его желании оказаться в Турции, о том, как много его окружает людей и как деятельно изучает он турецкий язык «Вечный бунтовщик», – с ненавистью бросает Екатерина II.
Венеция
В последних числах мая 1774 года в Венецию приехала знатная иностранная дама с большой свитой. Дама носила имя графини Пиненберг. Для графини был приготовлен дом французского посланника. Поверенный князя Лимбургского при Венецианской республике барон Кнор выступил в качестве гофмаршала графини.
В Венеции графиню Пиненберг приняли за супругу князя Лимбургского герцога Оберштайн-Голштинского. Графиня подобную связь отрицала. На третий день по приезде к графине Пиненберг явился с официальным визитом князь Кароль Радзивилл. С князем были его сестра графиня Теофила Моравская, дядя, князь Радзивилл, глава польской генеральной конфедерации граф Потоцкий, староста Пинский граф Пржездецкий, один из основных деятелей конфедерации Чарномский, Михаил Доманский, польские офицеры. Графине Пиненберг были оказаны царские почести согласно придворному этикету.
Радзивилл и его спутники открыто называли графиню Пиненберг княжной Елизаветой Всероссийской. По слухам, княжна направлялась в Турцию под покровительством князя Кароля Радзивилла. Для переезда были подготовлены два корабля под командованием турецких капитанов Мехмета и Гасана. С капитаном Гасаном княжна Елизавета вступила в любовную связь. В подготовке поездки принимал участие известный английский путешественник, внук герцога Кингстона, лорд Эдуард Вортли Монтегю. Недостаток денег побудил княжну Елизавету ускорить отъезд.
16 июня 1774 года Кароль Радзивилл в сопровождении восьмидесяти польских и французских офицеров приехал на корабли капитанов Мехмета и Гасана. Прибывшей вслед за ним графине Пиненберг – княжне Елизавете была устроена царская встреча в соответствии с придворным этикетом. Княжну сопровождала ее собственная свита, за исключением гофмаршала. Барон Кнор был оставлен княжной Елизаветой в Венеции в качестве личного поверенного.
В тот же день оба корабля взяли курс на Константинополь.
Начало XVIII века. Венеция, то освобождавшаяся от турок, то снова оказывавшаяся под их протекторатом. Бедневшая. Терявшая влияние в торговых европейских делах. Судорожно сохранявшая нейтралитет. И тем не менее первый «российский агент», посланный сюда Петром I, не кто-нибудь – Беклемишев. Европейски образованный. В совершенстве владевший несколькими языками. Еще в 1710 году издавший в Амстердаме перевод известного сочинения Анастасия Наузензия «Феатрон, или Зерцало монархов». Беклемишев оказывается в Венеции в 1716 году для торговых сделок, для устройства первых русских пенсионеров – кораблестроителей, инженеров, экономистов, художников, самого прославленного «персонных дел мастера» Ивана Никитина, – и для составления первых коллекций искусств.
По его поручению Иван Никитин лично везет в Россию картину «весьма славного и древнего автора именованного Рафаел доурбин».
В начале 1770-х годов та же нерешительность в политике Венецианской республики, те же колебания – основание для Екатерины указать в рескрипте контр-адмиралу Арфу: «В рассуждении республики Венецианской настоят другие уважения. Она издавна желает ближайшего с нами соединения, но по робости, от соседства с турками происходящей, не смеет еще податься на явные к тому способы. Без сомнения венецианцы желают нам внутренно добра... Во всяком случае, вероятнее то, что если успехи наши будут важны и поспешны, то естественная их неразрешимость приведена будет к единому существительному и неподвижному пункту их политики: упадка Оттоманской Порты». Просто в мае 1774 года о таком успехе еще рано было говорить: Кючук-Кайнарджийский мир должен был наступить несколькими месяцами позже.
В Венеции графиню Пиненберг приняли за супругу князя Лимбургского герцога Оберштайн-Голштинского. Графиня подобную связь отрицала. На третий день по приезде к графине Пиненберг явился с официальным визитом князь Кароль Радзивилл. С князем были его сестра графиня Теофила Моравская, дядя, князь Радзивилл, глава польской генеральной конфедерации граф Потоцкий, староста Пинский граф Пржездецкий, один из основных деятелей конфедерации Чарномский, Михаил Доманский, польские офицеры. Графине Пиненберг были оказаны царские почести согласно придворному этикету.
Радзивилл и его спутники открыто называли графиню Пиненберг княжной Елизаветой Всероссийской. По слухам, княжна направлялась в Турцию под покровительством князя Кароля Радзивилла. Для переезда были подготовлены два корабля под командованием турецких капитанов Мехмета и Гасана. С капитаном Гасаном княжна Елизавета вступила в любовную связь. В подготовке поездки принимал участие известный английский путешественник, внук герцога Кингстона, лорд Эдуард Вортли Монтегю. Недостаток денег побудил княжну Елизавету ускорить отъезд.
16 июня 1774 года Кароль Радзивилл в сопровождении восьмидесяти польских и французских офицеров приехал на корабли капитанов Мехмета и Гасана. Прибывшей вслед за ним графине Пиненберг – княжне Елизавете была устроена царская встреча в соответствии с придворным этикетом. Княжну сопровождала ее собственная свита, за исключением гофмаршала. Барон Кнор был оставлен княжной Елизаветой в Венеции в качестве личного поверенного.
В тот же день оба корабля взяли курс на Константинополь.
Начало XVIII века. Венеция, то освобождавшаяся от турок, то снова оказывавшаяся под их протекторатом. Бедневшая. Терявшая влияние в торговых европейских делах. Судорожно сохранявшая нейтралитет. И тем не менее первый «российский агент», посланный сюда Петром I, не кто-нибудь – Беклемишев. Европейски образованный. В совершенстве владевший несколькими языками. Еще в 1710 году издавший в Амстердаме перевод известного сочинения Анастасия Наузензия «Феатрон, или Зерцало монархов». Беклемишев оказывается в Венеции в 1716 году для торговых сделок, для устройства первых русских пенсионеров – кораблестроителей, инженеров, экономистов, художников, самого прославленного «персонных дел мастера» Ивана Никитина, – и для составления первых коллекций искусств.
По его поручению Иван Никитин лично везет в Россию картину «весьма славного и древнего автора именованного Рафаел доурбин».
В начале 1770-х годов та же нерешительность в политике Венецианской республики, те же колебания – основание для Екатерины указать в рескрипте контр-адмиралу Арфу: «В рассуждении республики Венецианской настоят другие уважения. Она издавна желает ближайшего с нами соединения, но по робости, от соседства с турками происходящей, не смеет еще податься на явные к тому способы. Без сомнения венецианцы желают нам внутренно добра... Во всяком случае, вероятнее то, что если успехи наши будут важны и поспешны, то естественная их неразрешимость приведена будет к единому существительному и неподвижному пункту их политики: упадка Оттоманской Порты». Просто в мае 1774 года о таком успехе еще рано было говорить: Кючук-Кайнарджийский мир должен был наступить несколькими месяцами позже.
Рагуза
В последних числах июня 1774 года направлявшиеся к турецким берегам корабли капитанов Мехмета и Гасана подошли к острову Корфу. Капитан Гасан отказался продолжать поездку. Графиня Теофила Моравская и князь Радзивилл-старший решили возвращаться в Польшу и на корабле капитана Гасана отправились обратно в Венецию.
3 июля 1774 года корабль капитана Мехмета с графиней Пиненберг – княжной Елизаветой и князем Каролем Радзивиллом вошел из-за встречного ветра в гавань Рагузы. Княжне Елизавете была устроена торжественная встреча. Французский резидент де Риво предоставил ей свой дом. Елизавета начала устраивать ежедневные приемы. Средства на жизнь ей предоставлял Радзивилл.
По словам очевидцев, княжна Елизавета называла себя дочерью императрицы Елизаветы Петровны и казачьего гетмана Разумовского. Временем своего рождения она считала 1753 год. После смерти матери Елизавета якобы была вывезена из Петербурга и стараниями отца переправлена в Персию. В Персии она пользовалась покровительством шаха. Ее образованием занимались приглашенные из Европы учителя.
По словам Елизаветы, семнадцати лет ее тайно провезли через Россию в Берлин. Своего отца она считала к этому времени умершим. После встречи с Фридрихом II Елизавета начала титуловать себя княжной. Из Пруссии она проехала в Лондон, Париж и Германию. В Германии княжна Елизавета купила при посредстве князя Лимбургского земли Оберштайн.
Княжна открыто говорила о желании попасть в Константинополь. Она надеялась на поддержку султаном своих прав на русский престол. В подтверждение этих прав княжна Елизавета показывала копии завещаний императрицы Елизаветы Петровны, Екатерины Iи Петра I. По утверждению княжны, она была связана с Пугачевым и знала его планы. Направлявшийся в Турцию Кароль Радзивилл обещал ей свое покровительство во время поездки.
Приезд княжны Елизаветы в Рагузу не прошел незамеченным. Сведения о ней помещали газеты Франкфурта-на-Майне и Утрехта. Посетившие князя Филиппа Фердинанда Лимбургского в Оберштайне герцог Ларошфуко и граф Бюсси сообщили о симпатиях к Елизавете во Франции. Версальский двор пророчил ей полный успех. Княжна Елизавета находилась в деятельной переписке с князем Филиппом Фердинандом, бароном фон Горнштейном и маркизом де Марином. Парижские новости были ей переданы в письме де Марина.
Вызванное появлением княжны Елизаветы оживление побудило сенат Рагузы обратиться с запросом о ней к русскому правительству через своего поверенного в Петербурге. Ответ руководившего внешними сношениями государства Никиты Панина исключал всякое значение и опасность княжны для России.
В середине июля 1774 года княжна Елизавета по совету князя Кароля Радзивилла решила выступить с воззванием о своих правах на русский престол и обнародовать завещание императрицы Елизаветы Петровны. Подготовленные тексты были переданы князю Радзивиллу для публикации в газетах. Оба документа сразу по получении князь Радзивилл уничтожил.
18 августа 1774 года княжна Елизавета отправила письмо командующему русским флотом на Средиземном море Алексею Орлову. В письме находилось воззвание к русским морякам. Обнародование воззвания было поставлено Елизаветой условием и доказательством перехода Алексея Орлова на ее сторону. Места своего пребывания княжна не открывала. Письмо Орлову в Ливорно должен был переслать находившийся в Венеции лорд Вортли Монтегю. Лорд Монтегю выполнил поручение. В ответе Елизавете Монтегю сообщал об изменившемся отношении к княжне французского посланника при Венецианской республике. Неблагоприятные и двусмысленные отзывы дипломата англичанин связывал с переменой внешнеполитического курса Версальского двора.
24 августа княжна Елизавета написала письмо турецкому султану и его визирю с просьбой о помощи. Копию письма Елизавета просила переслать Емельяну Пугачеву. Корреспонденция была передана князю Каролю Радзивиллу. Тот писем не переслал. По его указанию польским нарочным почта княжны была задержана.
11 сентября княжна Елизавета написала новое письмо султану. Радзивилл оставил письмо у себя.
24 сентября княжна Елизавета написала письма шведскому королю и русскому вице-канцлеру Никите Панину. Письма должен был отправить адресатам конференц-министр Трирского курфюрста из Кобленца. Княжна не открыла Никите Панину места своего пребывания. Справки о нем она предложила навести в Кобленце. Барон фон Горнштейн писем не переслал. Личную переписку с княжной фон Горнштейн прекратил.
В октябре 1774 года князь Кароль Радзивилл получил известие о ратификации Кючук-Кайнарджийского мира. Война между Россией и Турцией была кончена. Князь заявил о своем отъезде в Италию. Сношения с княжной Елизаветой Радзивилл прервал. Деньги на расходы княжны перестали отчисляться.
Польские и французские офицеры отказались от визитов к княжне Елизавете. В газетах появились слухи о ее любовной связи с «Мосбахским незнакомцем». Версальский двор публично отрекся от всяких сношений с княжной и послал официальный запрос о ней в Оберштайн. Французский резидент де Риво потребовал от Елизаветы освободить дом.
О запросе французского двора и предполагаемом браке Елизаветы с «Мосбахским незнакомцем» письмом в Рагузу сообщил Филипп Фердинанд Лимбургский. Князь настаивал на немедленном возвращении княжны Елизаветы в Оберштайн. Она обратилась к лорду Монтегю с просьбой о неаполитанском паспорте.
В первых числах ноября 1774 года княжна Елизавета выехала из Рагузы на корабле капитана Гасана. Княжну сопровождали польские шляхтичи Доманский и Чарномский, монах Ганецкий и камеристка Франциска фон Мешеде.
Рагуза, иначе Дубровник. Крохотная славянская республика на Адриатике. Стык влияний европейских и азиатских, христианства и мусульманства. Грабежи турок, беспощадность германо-римских императоров и великолепные образцы дипломатической изворотливости, когда со всеми, несмотря ни на что, удавалось ладить, предупреждать вторжения, утихомиривать грабежи. Может быть, даже иначе: республика дипломатов. Разве недостаточно назвать соратника Петра I знаменитого Савву Рагузинского? Под видом торговца был он много лет у турок тайным агентом русских дипломатов, получил от правительства Рагузы графский диплом за Прутский поход с Петром. Шесть лет состоял русским посланником при итальянских государствах и заключил свою дипломатическую карьеру уже при Екатерине I миром с Китаем. В этой русско-турецкой войне Рагуза выступала в поддержку турок. Отсюда достаточно сложное заключение об отношениях с ней в императорском рескрипте от 1770 года: «О республике Рагузской, которая сама по себе гораздо не важна, примечено выше, что она состоит под протекциею турок и платит им дань. Правда, отрекается она от качества подданной и стороною забегала уже ко двору нашему с просьбою, чтобы ее навигация от неприятельской отличена была. Вы имеете потому, если б, паче чаяния, нужда заставила вас искать прибежища в портах сей республики, сначала отозваться и обходиться с ней дружелюбно, полагая, что, со своей стороны, не отречется от допущения кораблей наших и от учинения им за деньги всякой потребной помочи; в противном же случае можете вы оное себе по необходимости и силою доставить, трактуя тогда рагузские земли и кораблеплавание неприятельскими, но обыкновенным, однако ж, порядком между просвещенными нациями, токмо чтоб cиe сделано было с согласия графа Орлова».
3 июля 1774 года корабль капитана Мехмета с графиней Пиненберг – княжной Елизаветой и князем Каролем Радзивиллом вошел из-за встречного ветра в гавань Рагузы. Княжне Елизавете была устроена торжественная встреча. Французский резидент де Риво предоставил ей свой дом. Елизавета начала устраивать ежедневные приемы. Средства на жизнь ей предоставлял Радзивилл.
По словам очевидцев, княжна Елизавета называла себя дочерью императрицы Елизаветы Петровны и казачьего гетмана Разумовского. Временем своего рождения она считала 1753 год. После смерти матери Елизавета якобы была вывезена из Петербурга и стараниями отца переправлена в Персию. В Персии она пользовалась покровительством шаха. Ее образованием занимались приглашенные из Европы учителя.
По словам Елизаветы, семнадцати лет ее тайно провезли через Россию в Берлин. Своего отца она считала к этому времени умершим. После встречи с Фридрихом II Елизавета начала титуловать себя княжной. Из Пруссии она проехала в Лондон, Париж и Германию. В Германии княжна Елизавета купила при посредстве князя Лимбургского земли Оберштайн.
Княжна открыто говорила о желании попасть в Константинополь. Она надеялась на поддержку султаном своих прав на русский престол. В подтверждение этих прав княжна Елизавета показывала копии завещаний императрицы Елизаветы Петровны, Екатерины Iи Петра I. По утверждению княжны, она была связана с Пугачевым и знала его планы. Направлявшийся в Турцию Кароль Радзивилл обещал ей свое покровительство во время поездки.
Приезд княжны Елизаветы в Рагузу не прошел незамеченным. Сведения о ней помещали газеты Франкфурта-на-Майне и Утрехта. Посетившие князя Филиппа Фердинанда Лимбургского в Оберштайне герцог Ларошфуко и граф Бюсси сообщили о симпатиях к Елизавете во Франции. Версальский двор пророчил ей полный успех. Княжна Елизавета находилась в деятельной переписке с князем Филиппом Фердинандом, бароном фон Горнштейном и маркизом де Марином. Парижские новости были ей переданы в письме де Марина.
Вызванное появлением княжны Елизаветы оживление побудило сенат Рагузы обратиться с запросом о ней к русскому правительству через своего поверенного в Петербурге. Ответ руководившего внешними сношениями государства Никиты Панина исключал всякое значение и опасность княжны для России.
В середине июля 1774 года княжна Елизавета по совету князя Кароля Радзивилла решила выступить с воззванием о своих правах на русский престол и обнародовать завещание императрицы Елизаветы Петровны. Подготовленные тексты были переданы князю Радзивиллу для публикации в газетах. Оба документа сразу по получении князь Радзивилл уничтожил.
18 августа 1774 года княжна Елизавета отправила письмо командующему русским флотом на Средиземном море Алексею Орлову. В письме находилось воззвание к русским морякам. Обнародование воззвания было поставлено Елизаветой условием и доказательством перехода Алексея Орлова на ее сторону. Места своего пребывания княжна не открывала. Письмо Орлову в Ливорно должен был переслать находившийся в Венеции лорд Вортли Монтегю. Лорд Монтегю выполнил поручение. В ответе Елизавете Монтегю сообщал об изменившемся отношении к княжне французского посланника при Венецианской республике. Неблагоприятные и двусмысленные отзывы дипломата англичанин связывал с переменой внешнеполитического курса Версальского двора.
24 августа княжна Елизавета написала письмо турецкому султану и его визирю с просьбой о помощи. Копию письма Елизавета просила переслать Емельяну Пугачеву. Корреспонденция была передана князю Каролю Радзивиллу. Тот писем не переслал. По его указанию польским нарочным почта княжны была задержана.
11 сентября княжна Елизавета написала новое письмо султану. Радзивилл оставил письмо у себя.
24 сентября княжна Елизавета написала письма шведскому королю и русскому вице-канцлеру Никите Панину. Письма должен был отправить адресатам конференц-министр Трирского курфюрста из Кобленца. Княжна не открыла Никите Панину места своего пребывания. Справки о нем она предложила навести в Кобленце. Барон фон Горнштейн писем не переслал. Личную переписку с княжной фон Горнштейн прекратил.
В октябре 1774 года князь Кароль Радзивилл получил известие о ратификации Кючук-Кайнарджийского мира. Война между Россией и Турцией была кончена. Князь заявил о своем отъезде в Италию. Сношения с княжной Елизаветой Радзивилл прервал. Деньги на расходы княжны перестали отчисляться.
Польские и французские офицеры отказались от визитов к княжне Елизавете. В газетах появились слухи о ее любовной связи с «Мосбахским незнакомцем». Версальский двор публично отрекся от всяких сношений с княжной и послал официальный запрос о ней в Оберштайн. Французский резидент де Риво потребовал от Елизаветы освободить дом.
О запросе французского двора и предполагаемом браке Елизаветы с «Мосбахским незнакомцем» письмом в Рагузу сообщил Филипп Фердинанд Лимбургский. Князь настаивал на немедленном возвращении княжны Елизаветы в Оберштайн. Она обратилась к лорду Монтегю с просьбой о неаполитанском паспорте.
В первых числах ноября 1774 года княжна Елизавета выехала из Рагузы на корабле капитана Гасана. Княжну сопровождали польские шляхтичи Доманский и Чарномский, монах Ганецкий и камеристка Франциска фон Мешеде.
Рагуза, иначе Дубровник. Крохотная славянская республика на Адриатике. Стык влияний европейских и азиатских, христианства и мусульманства. Грабежи турок, беспощадность германо-римских императоров и великолепные образцы дипломатической изворотливости, когда со всеми, несмотря ни на что, удавалось ладить, предупреждать вторжения, утихомиривать грабежи. Может быть, даже иначе: республика дипломатов. Разве недостаточно назвать соратника Петра I знаменитого Савву Рагузинского? Под видом торговца был он много лет у турок тайным агентом русских дипломатов, получил от правительства Рагузы графский диплом за Прутский поход с Петром. Шесть лет состоял русским посланником при итальянских государствах и заключил свою дипломатическую карьеру уже при Екатерине I миром с Китаем. В этой русско-турецкой войне Рагуза выступала в поддержку турок. Отсюда достаточно сложное заключение об отношениях с ней в императорском рескрипте от 1770 года: «О республике Рагузской, которая сама по себе гораздо не важна, примечено выше, что она состоит под протекциею турок и платит им дань. Правда, отрекается она от качества подданной и стороною забегала уже ко двору нашему с просьбою, чтобы ее навигация от неприятельской отличена была. Вы имеете потому, если б, паче чаяния, нужда заставила вас искать прибежища в портах сей республики, сначала отозваться и обходиться с ней дружелюбно, полагая, что, со своей стороны, не отречется от допущения кораблей наших и от учинения им за деньги всякой потребной помочи; в противном же случае можете вы оное себе по необходимости и силою доставить, трактуя тогда рагузские земли и кораблеплавание неприятельскими, но обыкновенным, однако ж, порядком между просвещенными нациями, токмо чтоб cиe сделано было с согласия графа Орлова».
Рим
В ноябре 1774 года в Барлетт прибыла на корабле неизвестная дама. Даму сопровождали два кавалера, монах и камеристка. Путешественница имела неаполитанский паспорт. Дама и ее спутники направились в Неаполь.
В Неаполе неизвестная дама нигде не показывалась. Английский посланник лорд Гамильтон устроил неизвестной и ее свите римские паспорта. Путешественница называла себя знатной дамой польского происхождения. Даму сопровождали гофмейстер и капеллан Ганецкий, шляхтичи Линовский и Станишевский, камеристка Франциска фон Мешеде. Неизвестная вела уединенный образ жизни и выезжала только в карете с завешенными стеклами. Единственными посетителями дамы были иезуиты Волович и Вонсович. Известный римский врач Саличетти начал лечить даму от обострившейся чахотки. В тех же днях во франкфуртских газетах появились сообщения о переезде из Рагузы в Рим княжны Елизаветы Всероссийской.
В связи со смертью Климента XIVв Ватикане происходили выборы папы. Наиболее вероятной считалась кандидатура кардинала Джованни Алессандро Альбани, протектора Польского королевства. Капеллану Ганецкому удалось передать кардиналу Альбани письмо от неизвестной дамы. Она извещала кардинала о приезде и просила личного свидания. Альбани не мог покинуть конклава до окончания выборов и рекомендовал даме в качестве своего доверенного аббата Рокотани. Аббат был принят неизвестной. В беседе с ним неизвестная назвалась княжной Елизаветой. Официально княжна пользовалась именем графини Пиненберг.
В Неаполе неизвестная дама нигде не показывалась. Английский посланник лорд Гамильтон устроил неизвестной и ее свите римские паспорта. Путешественница называла себя знатной дамой польского происхождения. Даму сопровождали гофмейстер и капеллан Ганецкий, шляхтичи Линовский и Станишевский, камеристка Франциска фон Мешеде. Неизвестная вела уединенный образ жизни и выезжала только в карете с завешенными стеклами. Единственными посетителями дамы были иезуиты Волович и Вонсович. Известный римский врач Саличетти начал лечить даму от обострившейся чахотки. В тех же днях во франкфуртских газетах появились сообщения о переезде из Рагузы в Рим княжны Елизаветы Всероссийской.
В связи со смертью Климента XIVв Ватикане происходили выборы папы. Наиболее вероятной считалась кандидатура кардинала Джованни Алессандро Альбани, протектора Польского королевства. Капеллану Ганецкому удалось передать кардиналу Альбани письмо от неизвестной дамы. Она извещала кардинала о приезде и просила личного свидания. Альбани не мог покинуть конклава до окончания выборов и рекомендовал даме в качестве своего доверенного аббата Рокотани. Аббат был принят неизвестной. В беседе с ним неизвестная назвалась княжной Елизаветой. Официально княжна пользовалась именем графини Пиненберг.