Монк Карин. Уступить искушению

   Он не знал, что было отвратительнее — его предложение, сделанное ей как обычной проститутке, или то, что она его приняла.
   — Однако, — продолжала Жаклин, — я не стану выполнять то, что вы требуете, до тех пор пока Франсуа-Луи не окажется в безопасности. Что, если ваша миссия потерпит неудачу?
   Арман испытал одновременно раздражение и облегчение. Он понял, что согласие переспать с ним было не более чем очередной уловкой с ее стороны. Она просто пыталась обманом заставить его спасти ее бесценного жениха. Как только окажется на свободе, она поблагодарит спасителя, и на ним все закончится.
   Его губы растянулись в невольной улыбке.
   — Мадемуазель, я вынужден повторить, что беру плату вперед. Если моя миссия провалится, то это будет означать только одно — мою гибель. — Его взгляд медленно заскользил по ее фигуре. — И уж если мне суждено погибнуть на этот раз, я хотел бы знать, ради чего пошел на такой риск.
   — Тогда это исключено! — Жаклин была смущена тем, что его взгляд вызвал в ней приятное ощущение возбуждения.
   — Но почему? Какая разница, когда вы мне заплатите, до или после? — Арман замолчал, словно размышляя о чем-то. — Конечно, если только вы не задумали обмануть меня…
   — Месье Сент-Джеймс, то, о чем вы просите, крайне неразумно. — Жаклин судорожно пыталась придумать, что бы еще она могла ему предложить.
   — Очень жаль. Мадемуазель, если наш сегодняшний разговор закончен, позвольте мне откланяться.
   Она холодно кивнула. Франсуа-Луи погибнет, так как Сент-Джеймс назначил слишком высокую цену. Спасение обреченных было для него просто способом зарабатывать, и более ничем.
   — Всего доброго, — тихо промолвила Жаклин, чувствуя, как слезы подступают к ее глазам. — Вы не должны заставлять Лауру ждать.
   Арман сделал вид, что не заметил отчаяния, прозвучавшего в ее словах, и, повернувшись, вышел из комнаты.
   Жаклин бессильно опустилась на диван перед камином и закрыла лицо руками. Еще одна смерть, еще одна жертва, принесенная из-за того, что она живет в мире и спокойствии. Чувство вины становилось невыносимым. Жаклин подумала, что когда известие о гибели Франсуа-Луи дойдет до Англии, она вряд ли его услышит.

Глава 8

   Кто-то осторожно постучал в дверь.
   — Джеклин, дорогая, ты спустишься к обеду? — раздался голос леди Харрингтон.
   Жаклин поднялась с постели и открыла дверь.
   — Простите, мне что-то нездоровится, и я просила Шарлотту сказать вам об этом.
   Леди Харрингтон озабоченно посмотрела на нее:
   — Дорогая, ты плохо себя чувствуешь? Может быть, послать за доктором?
   — Нет, благодарю. И… я не буду сегодня обедать. Однако этого заявления было совершенно недостаточно для леди Харрингтон.
   — Ты ничего не ешь уже два дня, — строго сказала она. — Я все же прикажу позвать доктора.
   — Но в этом нет никакой необходимости! — воскликнула Жаклин.
   — Наверное, ты переживаешь из-за своего жениха? — спросила леди Харрингтон уже мягче.
   Жаклин кивнула.
   — Постарайся забыть его. Я понимаю, сейчас это кажется тебе невозможным, но ты попробуй. — Лицо пожилой дамы было печальным. — Пойми, Джеклин, никто из нас ничем не может помочь ему.
   Она знала, что это не так. Арман может спасти его, но он и пальцем не пошевелит ради Франсуа-Луи, если она не согласится на его непристойное предложение.
   — Я попрошу Шарлотту принести тебе поднос с едой, — продолжала леди Харрингтон, — и хочу, чтобы ты обязательно поела.
   — Поверьте, я не голодна, — запротестовала Жаклин.
   — Все равно ты должна поесть, — настаивала пожилая дама.
   Жаклин тяжело вздохнула. Леди Харрингтон поступает так, как поступила бы ее собственная мать. Разве она может ей отказать?
   — Хорошо, леди Харрингтон, я согласна.
   Хозяйка дома приветливо улыбнулась и, шурша своим широким платьем из алого шелка, вышла из комнаты.
   Жаклин закрыла за ней дверь и с трудом дошла до кровати. Ужасная головная боль, которая мучила ее последние два дня после разговора с Арманом, становилась просто непереносимой. Она принялась массировать виски кончиками пальцев, пытаясь придумать какой-нибудь другой способ помочь своему несчастному жениху, но все было тщетно. В то же время мысль о том, чтобы переспать с мужчиной в качестве платы за услуги, была ей отвратительна. Но станет ли она по-прежнему так высоко ценить свою девственность, после того как получит известие о смерти человека, за которого собиралась выйти замуж? Нет, конечно же, нет. Гибель Франсуа-Луи ляжет на нее тяжким бременем, которое ей придется нести всю оставшуюся жизнь.
   Жаклин закрыла глаза и уткнулась головой в подушку. Может быть, торговля своим телом не является таким уж тяжким грехом, подумала она, особенно при столь трагических обстоятельствах, когда платой является жизнь ее жениха. Наверняка все произойдет очень быстро, и о ее позоре не будет знать никто, кроме нее самой и Армана. Как только она выполнит свою часть обязательств, он немедленно отправится в Париж, и через несколько недель Франсуа-Луи будет в Англии. Почему-то Жаклин не сомневалась, что Арман возьмется за ее поручение и сделает все от него зависящее, чтобы освободить Франсуа-Луи.
   Приняв решение, она поднялась с кровати. Девственность в обмен на жизнь Франсуа-Луи. Жаклин подошла к секретеру и начала писать письмо Арману: в нем она сообщала, что согласна выполнить его условия, и просила, не откладывая, устроить их встречу. Чем скорее она отдастся ему, тем раньше он отправится спасать Франсуа-Луи. Мысль о том, что ее жених, может быть, уже мертв, даже не пришла ей в голову.
   В окно экипажа Жаклин увидела огромный замок из серого камня, стоявший посреди казавшегося бесконечным заснеженного сада. Все окна в замке ярко светились, отчего он напоминал сверкающий алмаз в непроглядной черноте ночи. Точно так же светились окна в Шато-де-Ламбер, когда ее родители устраивали там великолепные приемы: Жаклин даже засомневалась в том, что ее привезли в нужное место; она не могла поверить в то, что Арман содержал этот великолепный замок на средства, полученные за спасение французских аристократов. Сам замок и земли вокруг него стоили огромных денег: учитывая, что происхождение Армана исключало получение большого наследства, было совершенно непонятно, как он смог скопить такое состояние.
   Дверь экипажа открылась, и кучер подал ей руку. Жаклин подняла воротник своего плаща, чтобы защититься от ледяного ветра, и направилась ко входу в дом. Живя во Франции, она привыкла к вычурной архитектуре, изобилующей многочисленными деталями и орнаментами. Замок Армана разительно контрастировал с причудливыми башенками и другими украшениями Шато-де-Ламбер, но простота его линий, строгость и гармония фасада вызвали у нее искреннее восхищение. Единственным украшением замка были четыре коринфские колонны, расположенные напротив массивной дубовой двери. Такую простоту и лаконичность Жаклин уже наблюдала в одежде Армана и в убранстве его каюты. Вкус хозяина проявлялся абсолютно во всем. Жаклин обратила внимание, что заснеженный сад был оформлен в классическом стиле — ровные дорожки и аккуратно подстриженные вечнозеленые кустарники отлично гармонировали с внешним видом замка. Внезапно она почувствовала, что эта простота и гармония действуют на нее успокаивающе.
   — Добрый вечер, мадемуазель, — раздался голос Армана, и дверь распахнулась перед ней. — Вы войдете или дать вам возможность еще раз обдумать свое решение? Одно ваше слово, и Том отвезет вас обратно домой.
   Услышав, что он говорит об их соглашении при слуге, Жаклин вся сжалась; затем, не желая давать лишний повод дня сплетен, она высоко подняла голову и решительно поднялась по ступенькам.
   — Попросите кучера не распрягать лошадей. — Ее голос звучал холодно и равнодушно. — Не думаю, что наше дело займет много времени.
   На самом деле Жаклин не имела ни малейшего представления о том, сколько могут длиться занятия любовью, но ей не хотелось, чтобы Арман догадался о ее невежестве. Она быстро прошла мимо него в холл; весь ее вид говорил о том, что он имеет дело с деловой женщиной, не желающей тратить время попусту.
   Арман кивнул кучеру и закрыл дверь. Он не знал, радоваться ли ему или огорчаться. Говоря по правде, ему и в голову не приходило, что она согласится приехать. Когда он получил записку, в которой Жаклин писала, что соглашается на его условия, это стало для него настоящим потрясением. В ответ Арман написал, что ждет ее с нетерпением и пришлет за ней экипаж, однако в душе он был убежден, что она никогда не согласится сыграть роль обыкновенной шлюхи и отошлет его кучера обратно с каким-нибудь новым предложением или пожеланием, чтобы он катился ко всем чертям.
   И вот теперь она стояла перед ним и судорожно стаскивала перчатки с озябших рук. Ему вдруг захотелось немедленно провести ее в библиотеку и в течение двух часов объяснять ей, что происходит с женщинами, которые торгуют своим телом, а потом засунуть ее обратно в экипаж и отправить домой; но где-то в глубине души Арман понимал, что не сможет сделать это. Егб невероятно возбуждал тот факт, что она находится так близко от него и в любую минуту готова исполнить его желания, а воспоминания о страсти, с которой она отвечала на его поцелуи тем вечером на балу, будоражили его воображение.
   Арман понимал, что Жаклин презирает его за то, как, по ее мнению, он зарабатывает себе на жизнь; к тому же он не разрешил ей остаться во Франции, чтобы отомстить за смерть близких ей людей. В довершение всего воспитание мадемуазель Дусет исключало возможность союза между ней и простолюдином, но это только делало ее приход еще более желанным.
   — Зачем вы заговорили о нашем соглашении в присутствии кучера? — со злостью проговорила Жаклин, расстегивая плащ. — Вы, видимо, плохо представляете себе, что такое такт. Надеюсь, дальнейшее не станет достоянием сплетен…
   Ее слова вновь напомнили ему о том, что она здесь не по своей воле, и Арман почувствовал угрызения совести.
   — Боитесь, что ваш драгоценный маркиз не будет в состоянии понять и простить вам ту жертву, которую вы собираетесь принести ради его спасения? — В голосе Армана послышалось раздражение.
   — Думаю, немногие сочли бы ту плату, которую вы требуете от меня, достойной и честной, но я не желаю, чтобы об этом было известно всему миру. Вы со мной не согласны?
   Арман тяжело вздохнул. Он не хотел, чтобы вечер начинался со ссоры.
   — Мадемуазель, вам не нужно беспокоиться: Том — преданный слуга, который работает у меня уже много лет. Обещаю, что о вашем визите не узнает никто.
   Жаклин кивнула и принялась оглядываться по сторонам, не зная, что делать дальше. Арман подошел к ней и помог снять плащ. Под плащом оказалось серое платье с глухим воротом, даже отдаленно не напоминавшее тот соблазнительный наряд, в котором Жаклин присутствовала на балу. Она надела это платье нарочно, чтобы выглядеть как можно менее привлекательной, но оно все равно не могло скрыть ее красоты.
   Арман невольно улыбнулся, рассматривая ее.
   — Я приказал слугам приготовить небольшой ужин, — сказал он, распахивая перед ней дверь.
   Жаклин прошла за ним в большую комнату, в которой было очень тепло и уютно. Посреди комнаты стояли два стула, обитые шелком, и небольшой овальный стол, уставленный великолепными приборами из хрусталя, тончайшего фарфора и серебра. Аппетитный запах жареного цыпленка и тонкого вина щекотал ноздри Жаклин. Она вдруг вспомнила, что уже больше суток ничего не ела.
   — Еда довольно простая: я не хотел, чтобы кто-то мешал нам, и отослал всех слуг. — Арман подошел к столу и отодвинул для Жаклин стул. — Мадемуазель, прошу вас.
   Она смущенно смотрела на него. Арман позаботился о конфиденциальности их встречи — значит, он не желал унизить ее. Но ужин не входил в их договор — это было нечто слишком личное: если она согласится, Арман может подумать, что переспать с ним она тоже соглашается по доброй воле. Что-то подсказывало ей, что он не набросится на нее так грубо, как это сделал Никола в Консьержери, но все равно речь шла об изнасиловании: она пришла к нему не по своей воле, а потому, что у нее не было другого выхода.
   — Мадемуазель? — Хозяин дома выжидающе смотрел на нее, и она не могла не отметить, как он красив. Арман был чисто выбрит, черный жакет сидел на нем идеально и подчеркивал его могучие плечи, под светло-желтыми брюками угадывались длинные мускулистые ноги. Действительно необыкновенный человек, подумала Жаклин, он способен приспосабливаться к любой обстановке с ловкостью хамелеона, меняя внешность, манеры, акценты так же легко, какой менял костюмы. Сейчас он был самим собой, и она это чувствовала. Впрочем, ей не было нужды узнавать его лучше: она здесь всего лишь для выполнения своих обязательств.
   От этой мысли Жаклин содрогнулась.
   — Мадемуазель, — тихо проговорил Арман, с огорчением отмечая, что ей не хочется подойти ближе к нему, — прошу вас, садитесь.
   — Я не голодна, — раздраженно ответила она, словно он предлагал ей какую-то гадость. — Я хорошо поела, прежде чем отправиться к вам.
   Словно в отместку за такую наглую ложь, ее желудок заурчал так громко и красноречиво, что Жаклин мгновенно залилась стыдливым румянцем.
   Арман с улыбкой посмотрел на нее.
   — Видимо, вы не до конца утолили свой голод, — заметил он и начал поднимать серебряные крышки, прикрывавшие блюда на столе. — Должен сказать, что цыпленок в сметанном соусе является моим самым любимым блюдом. Что здесь еще? А, телятина с гарниром из овощей, яйца в бульоне и на десерт фрукты, сыры и пирожные. Возможно, все эти блюда очень просты, но вы ни за что не скажете, что они невкусные.
   От голода и ароматных запахов у Жаклин сводило живот, и она подумала, что сейчас ей покажется вкусным все, что угодно. Но она сказала себе, что приехала сюда не ужинать и что ей нужно как можно скорее уладить все дела.
   — Месье Сент-Джеймс, вы прекрасно знаете: я здесь не затем, чтобы ужинать, а… — В этот момент она поняла: ей просто нечего сказать. Замолчав, она беспомощно взглянула на него.
   Арман изо всех сил старался не рассмеяться.
   — Так зачем же вы приехали? — спросил он, изображая полнейшее непонимание того, о чем идет речь.
   Жаклин бросила на него негодующий взгляд. Она не позволит ему насмехаться над собой!
   — Я хотела подчеркнуть, — неторопливо произнесла она, — что этот вечер является деловой встречей, и не более того. Если вы не возражаете, я бы предпочла поскорее уладить наши дела.
   Он удивленно взглянул на нее.
   — Мадемуазель, простите меня за мою бестолковость, — он закрыл блюда крышками и торопливо пододвинул стул на место, — я совершенно не понял, что вам так не терпится оказаться обнаженной в моих объятиях. Конечно же меня не может не радовать ваш энтузиазм, но хочу предупредить, что так как вы должны провести со мной всю ночь, то чем раньше мы начнем, тем дольше я буду наслаждаться вашим великолепным телом. — Одарив Жаклин приветливой улыбкой, Арман протянул ей руку: — Желаете подняться в мою спальню прямо сейчас?
   Его слова подействовали на нее как ледяной душ. Господи, целую ночь! Она совсем забыла, что согласилась провести с ним ночь. Какая глупость! Когда он назвал свою цену, она решила, что это будет короткое свидание, которое займет не Польше часа, и ей даже не придется полностью раздеваться. Теперь он заявляет ей, что собирается заполучить ее обнаженную, чтобы насладиться ее телом! Жаклин была уверена, что ее сейчас стошнит или она потеряет сознание. Вполне возможно, что произойдет и то и другое.
   — Мадемуазель, с вами все в порядке? Вы так побледнели… — Его голос звучал озабоченно, но в нем слышались насмешливые нотки.
   — Я… я думаю, мне все же стоит немного перекусить. — Жаклин направилась к столу. — Я действительно голодна.
   Арман двинулся вслед за ней.
   — Как пожелаете, — сказал он, пододвигая ей стул. — Может быть, глоток вина вернет румянец вашим щекам? — Взяв бутылку, он налил в стакан немного рубинового напитка.
   Неожиданно Жаклин подумала, что если ей удастся как следует напоить Армана, то он заснет раньше, чем осуществит свое намерение. Тогда она снимет с него одежду, накроет одеялом, а так как наутро он не будет ничего помнить, она может заявить, что выполнила свое обещание и теперь ждет от него того же самого. Франсуа-Луи будет спасен, а ее девственность не пострадает. Великолепный план, подумала она и улыбнулась.
   Арман поставил бутылку на стол и сел.
   — А вы разве не выпьете? — спросила Жаклин самым любезным тоном, на какой была способна.
   — Нет.
   Улыбка медленно сползла с ее лица.
   — Почему?
   — Потому что я вообще не пью, — просто ответил он, протягивая ей аппетитно пахнущее блюдо. — Кусочек цыпленка?
   — Что значит вообще не пьете? — удивилась Жаклин.
   — Я не пью спиртное, — пояснил Арман, накладывая ей еду на тарелку.
   Жаклин была в замешательстве. Возможно, он страдал каким-нибудь заболеванием? Вряд ли. Судя по могучей фигуре, такое объяснение вряд ли можно было считать приемлемым.
   — А почему вы не пьете? — не выдержав, спросила она. Арман пожал плечами и уставился в свою тарелку.
   — Потому что я так решил, — глухо ответил он.
   Жаклин поняла, что ему не по себе, но это только еще сильнее возбудило ее любопытство. За то время, которое она провела с ним во Франции, ей ни разу не удалось увидеть, как он пьет вино. Когда он изображал приступ кашля в ее камере и надзиратель предложил ему промочить горло, Арман настоял на том, чтобы вино заменили на воду. Во время их долгого путешествия к побережью он иногда пил прозрачную жидкость из бутылки; тогда Жаклин думала, что это нечто очень крепкое. Даже на балу, когда он поцеловал ее, она не почувствовала запаха алкоголя. Все мужчины, которых она знала, включая ее отца и Франсуа-Луи, любили хорошие вина и бренди. Даже она отдавала должное вину во время обеда. Жаклин поняла, что впервые видит человека, который не пьет, и с изумлением уставилась на него.
   Арман заметил ее взгляд и улыбнулся.
   — Не нужно смотреть на меня так, словно у меня выросла вторая голова, — насмешливо сказал он.
   — Извините, но я еще ни разу не встречала мужчину, который не пьет вина. — Жаклин опустила глаза.
   Некоторое время они молча ели. Арман понимал, что ее любопытство было вполне естественным, но воспоминания о причинах, по которым он отказывался от спиртного, все еще казались ему слишком болезненными. Он посмотрел на Жаклин: длинные ресницы прикрывали глаза, делали ее еще более привлекательной. Еще ни одна женщина не вызывала в нем таких чувств, какие разбудила Жаклин.
   Неожиданно Арману захотелось, чтобы его гостья расслабилась и почувствовала себя спокойнее. Она приехала к нему не по своей воле, но что бы ни случилось между ними этой ночью, он не желал, чтобы это стало для нее кошмаром: слишком много тяжелых испытаний выпало на ее долю в последнее время.
   — Раньше я много пил, — начал он свой рассказ. — Мне казалось, что это очень весело. Так как я никогда не напивался до потери сознания, то считал, что могу держать себя в руках.
   Арман говорил спокойно, но гордости за свое прошлое в его голосе не было: видимо, его желание рассказать ей о себе являлось своего рода дружеским жестом.
   — Мне казалось, что я неуязвим. У меня было все, о чем только может, мечтать молодой человек. Отец оставил мне огромное наследство, а я следил за тем, чтобы хоть иногда, протрезвев, заниматься делами. Сначала все шло хорошо, но потом я начал все чаще проводить время в компании с бутылкой. Однажды я сделал глупость и потерял много денег. Мне следовало отнестись к этому как знаку свыше и остановиться, но я воспринял случившееся лишь как забавное недоразумение.
   — Неужели потеря денег может быть забавной? — удивилась Жаклин.
   Арман равнодушно пожал плечами:
   — А почему бы и нет, когда, потеряв деньги в одном деле, я получал в несколько раз больше в других. Я вкладывал деньги в торговлю сахаром, табаком, чаем, шелком. Когда твой бизнес состоит из многих предприятий, нет ничего страшного, если одно из них в какой-то момент не принесет дохода. Фактически этого всегда следует ожидать. Так как дела не слишком страдали от моего пьянства, я не видел причин, по которым мне следовало остановиться.
   Арман замолчал. Жаклин не торопила его. Она понимала, как трудно дается ему эта исповедь.
   Неожиданно ей вспомнилось, как напрягся Арман, когда на балу лорд Престон спросил его: «Наскучило сидеть одному, или в ваших подвалах кончилось вино?» По-видимому, борьба ее собеседника с алкоголем была широко известна, что делало его объектом для насмешек. Жаклин почувствовала, как все в ней восстает против такой несправедливости. Впредь если кто-то в ее присутствии позволит подобную шутку в отношении Армана, она не задумываясь залепит наглецу пощечину.
   — Почему вы замолчали? — негромко спросила она.
   Арман колебался. Он не ожидал, что они будут обсуждать эту тему, и не был готов для разговора. С другой стороны, теперь у него не оставалось другого выбора, кроме как рассказать ей все — слухи еще не дошли до Жаклин только потому, что она отказывалась бывать в свете и общалась только с Харингтонами, которые ничего ей не рассказывали о нем, так как сэр Эдвард был старым другом его отца и очень любил Армана; по его мнению, все случившееся должно было остаться в прошлом.
   — Из-за меня погибло несколько человек, — с трудом произнес Арман. — Находясь в очередном пьяном загуле, я не смог помешать этому. После того случая я дал себе клятву никогда не прикасаться к спиртному.
   Решительный тон, которым были произнесены последние слова, означал, что разговор на эту тему закончен. Арман казался совершенно спокойным, и только по тому, как плотно сжались его губы, можно было догадаться, что признание далось ему с большим трудом. Жаклин даже пожалела о том, что завела разговор на эту тему; она чувствовала, что стала свидетельницей чего-то очень личного и болезненного для него, и это вызвало у нее искреннее сочувствие. Но именно сочувствие к нему она испытывать не собиралась. Он не был ее другом. Он просто спас ее за деньги, а теперь обещал спасти Франсуа-Луи в обмен на ее девственность. Все в нем было грубым и примитивным, как и должно быть при отсутствии благородного происхождения. И все же ее тронуло то, что Арман приоткрыл перед ней завесу своего прошлого.
   — Как ваш английский? — неожиданно спросил он.
   — Не слишком хорошо, — ответила она. — Думаю, у меня нет способности к языкам.
   — Вы хотите сказать, что не желаете их учить? Думаю, мадемуазель, вам нужно отнестись к этому более серьезно, иначе вы не сможете жить в Англии.
   Так как Жаклин не собиралась этого делать, его предупреждение мало ее обеспокоило.
   — А где вы научились говорить по-французски без акцента? — спросила она.
   — Моя мать была француженкой, — ответил Армад. — Хотя Англия стала ее вторым домом, она настояла на том, чтобы у меня и моей сестры Мадлен были французские няни. Мать считала, что французский язык красивее, чем английский. Кроме того, меня отослали на учебу во Францию, где я пробыл несколько лет до начала революции. Именно тогда я понял, что монархия в этой стране обречена.
   — А почему ваша мать оставила Францию? — удивилась Жаклин. Она не могла представить, как можно было отказаться от красоты и утонченности ее страны.
   Арман улыбнулся, и Жаклин невольно отметила, что улыбка очень идет его мужественному лицу.
   — Мать безумно влюбилась в моего отца, который был англичанином; они познакомились во время его путешествия по Франции. Когда пришло время отцу возвращаться в Англию, они тайно обвенчались, и мама уехала вместе с ним.
   — Но почему тайно? Из-за того, что он увозил ее в другую страну? — В глубине души Жаклин была уварена, что ей никогда бы не позволили жить вне Франции. Ее отец с большим трудом смирился уже с тем, что она собиралась перебраться в дом Франсуа-Луи, земли которого находились по соседству.
   — Нет, мадемуазель, национальность тут не имела значения. Моя мать была старшей дочерью маркиза де Валенте, и отец не мог допустить, чтобы она стала женой простого торговца. Представляете, какие дети могли получиться в результате этого мезальянса? — В голосе Армана зазвучала неприкрытая насмешка.
   Жаклин почувствовала себя весьма неловко. То, о чем он говорил, в точности описывало отношение к ней ее отца. Любовь и даже простое взаимное уважение редко наблюдались в браках между знатью. Если двое молодых людей из высшего общества влюблялись друг в друга и становились мужем и женой, это считалось настоящим везением.
   — Когда мой отец пришел к моему деду и попросил руки его дочери, тот был вне себя от ярости. Он приказал выгнать отца и велел ему никогда больше не приближаться к своему дому, а дочери пригрозил, что лишит ее титула, если узнает о попытках увидеться с моим отцом. — Арман замолчал и внимательно посмотрел на Жаклин.
   — Очевидно, ваша мать не приняла его слова всерьез…
   — В ту же ночь мои родители сбежали вместе. Они поженились и немедленно покинули Францию.
   — А как же ее отец? — спросила Жаклин. — Он выполнил свои угрозы?
   — Считая, что такой брак долго не продержится, он решил дать матери еще один шанс и, подождав три месяца, написал ей, что готов простить ее и аннулировать брак. Он даже подыскал ей достойную пару — молодого графа, который с пониманием отнесся к тому, что его нареченная уже не девственница.