Страница:
... В хоботе боевого квантового усилителя заиграли блики света, затем мощный световой импульс ударил в заднюю часть его «металлсмита». Прозрачный фонарь мгновенно почернел – весь, разом. Отчаянная попытка поглотить прожигающее излучение ни к чему не привела, и вся масса горячей плазмы проникла в салон. Яркая вспышка ослепила Карла. На мгновение он перестал что-либо различать, исключая огоньки на передней панели. В его голове – в том будущем, которое открылось ему, – промелькнуло:
Выдвини крылья!
Он машинально нажал на клавишу. Следом возникла ослепительно четкая пугающая мысль: «Вот и все! Это конец!»
Набрать высоту и заложить вираж уже не было времени. Больше никогда он не увидит детей и приближающийся рассвет – все это теперь недостижимая реальность. В следующее мгновение сгусток плазмы испепелил его тело дотла. Последней мыслью было удивление, каким образом им удалось втиснуть громадное боевое орудие в такой сравнительно небольшой аппарат, как «Чандлер-1770»?
... Выдвинутые споилеры резко затормозили движение аэрокара. Словно невидимая рука подхватила машину, и Карл в последнее мгновение успел совершить резкий рывок налево и вверх. Самое странное, что все это происходило одновременно с наблюдением за собственной гибелью. Аэрокар перелетел через заграждение, отделяющее транскон от прилегающей местности. В следующее мгновение прояснившаяся вроде бы крыша вновь начала чернеть – преследующий их аппарат успел повторить маневр Карла и дал еще один залп. И на этот раз мимо. Карл, закладывая умопомрачительный вираж, уже знал конечный результат. Понятно, что водитель преследующей их машины не мог его предвидеть, поэтому выросшая перед ним скала оказалась непреодолимым препятствием.
Ударная волна от сильнейшей вспышки, сопровождаемой гулким эхом, долетела до Карла и Малко. Поверхность крыши вмиг нагрелась так, что к ней нельзя было прикоснуться. Только теперь на лице Малко отразились первые признаки понимания странных маневров Карла.
... Мгновение не успело истечь, как огромный «Чандлер-1770» вновь сел им на хвост. Откуда он появился, этот мощный двенадцативентиляторный внедорожник, ни Малко, ни Карл не заметили. Кастанаверас вроде бы и вспышку видел, и жар ощутил, а преследователи снова тут как тут. Малко очумело потряс головой. Карл успел выругать себя за то, что слишком поздно почувствовал опасность. Времени пережевывать удивление уже не оставалось. Он успел убрать воздушные тормоза и включить реактивные двигатели, позволяющие практически мгновенно изменить направление полета. В голове мелькнуло, что на них сейчас как раз наводят лазерное орудие, однако теперь в распоряжении Карла оставалось достаточно времени, чтобы подумать и придумать, как избежать опасности. С какой-то бесшабашной лихостью он вдруг осознал, что ужасно хочет попробовать, как у него это получится...
Действовал не раздумывая, на уровне подсознания. Отключил гироскопы, убрал крылья и переключил мощность на передние вентиляторы «металлсмита». Шум сразу стих, вернулось прежнее ровное, чуть слышное жужжание. Заработавшие реактивные двигатели мощно толкнули аэрокар вперед, и тот стремительно помчался над полосой, словно ракета.
Мягче, мягче... Шум опять усилился, машина заметно задрала нос, ее вновь начало ощутимо потряхивать. Сбросить скорость... медленнее, еще медленнее... Лазерная пушка ждать не станет, ослепительный луч вмиг перечеркнет все его надежды!
Передние вентиляторы, работающие на полную мощность, создавая дополнительную тягу, как будто вздернули нос «металлсмита», практически поставив машину на хвост. В таком положении Карл и мчался, постепенно увеличивая разрыв над дорожной металлизированной полосой. На высоте около пяти метров он продолжал удерживать угол атаки, хотя в таком необычном положении это было ужасно трудно. Теперь избыточная мощность передних вентиляторов только мешала управлению, но их, к сожалению, никак нельзя было мгновенно перевести в другой режим. Карлу пришлось применить все свое умение, чтобы аэрокар не завалился на бок или не перевернулся. Помогал себе тягой реактивных двигателей, шестым чувством улавливая малейшее смещение точки равновесия. А когда лопасти передних вентиляторов достаточно замедлили ход, он увеличил тягу реактивных двигателей. В этот момент гнавшийся за ними «Чандлер-1770» почти настиг «металлсмит», но киллеры, находившиеся в салоне, не могли стрелять – ствол орудия невозможно было поднять на такой угол, чтобы достать цель, – тем более что все эти маневры вызвали откровенную растерянность у водителя преследующей машины. И едва аэрокар Карла завис точно над преследователями, он мгновенно врубил реактивные двигатели на полную мощность. Сама по себе вырвавшаяся из их сопел струя газов не могла разрушить обшивку, но силовой импульс прижал аппарат преследователей к металлизированной бетонной полосе. «Чандлер-1770» на миг коснулся днищем поверхности хайвея, и в следующую секунду двенадцативентиляторный монстр превратился в груду обломков, все еще продолжающих мчаться вперед с прежней скоростью.
Изнасилованная машина вибрировала, натужно ревя двигателями. В считаные мгновения «металлсмит» замедлил ход со 150 до 10 километров в час. Карл тотчас опустил носовую часть. Когда шум затих, аэрокар едва тащился по шоссе. Машина перестала слушаться руля, она несколько раз ударилась о бордюр на обочине, перевалила через него и застыла. Реактивные двигатели чуть слышно продолжали работать на холостом ходу. Во время всех этих маневров Малко ударил ей головой, и теперь со лба у него стекала тонкая струйка крови. Карл некоторое время сидел, не двигаясь и тупо глядя сквозь прозрачный фонарь на занимающийся рассвет. До слуха его донесся тончайший писк, но, что это за звук, он так и не мог определить.
И вдруг его как током ударило – гироскопы! В следующее мгновение сознание словно обожгло предчувствием надвигающейся опасности. Он рванулся, выдрал из гнезд крепления замки ремней безопасности и попробовал открыть фонарь, но механизм не действовал. Тогда Кастанаверас с силой и отчаянием берсерка ударил обеими руками в прозрачный пластик. Колпак со скрипом отодвинулся к передней части аэрокара. Машина дрожала все сильнее и сильнее. Сомнений не оставалось: произошла разбалансировка гироскопов. Он торопливо отстегнул ремни, удерживающие Малко, подхватил старика под мышки и потащил его из кабины. Успел! Машина задергалась, как раненый зверь, и неодолимая сила принялась разрывать прочнейший металлопластик, словно простую бумагу. Аэрокар начало бросать из стороны в сторону, ноющий звук усилился, машина внезапно сорвалась с места, подпрыгнула в воздух и перекувырнулась через передний капот. Еще кувырок, за ним еще один... Реактивные двигатели продолжали работать, швыряя и переворачивая останки «металлсмита» вдоль придорожной обочины. Слабый взрыв, сопровождаемый каким-то тягучим скрежещущим визгом, положил конец разрушению красавца аэрокара. Карл, наблюдавший эту картину до последней секунды, тяжело опустился на землю рядом с Малко Калхари, у которого все еще продолжала струиться кровь со лба. Время снова замедлило свой бег, и Карл обнаружил себя... сидящим на переднем сиденье «металлсмита». За спиной Малко. На хвосте «Чандлер-1770». Один из находящихся в салоне наемных убийц готовит лазерное орудие к выстрелу.
У него осталось только мгновение, чтобы осознать, где он находится и как поступить.
И тут грянул гром.
* * *
Здравствуй, читатель! Это я, Рассказчик.Привет!
С первым раскатом грома я сумел войти в реальность Неразрывного Времени. Оказался на обочине трансконтинентальной автострады номер четыре. Сам я все еще пребывал в оконечности ускоренного времени, но вполне адекватно различал и чувствовал все, что творится вокруг. Одна секунда в ускоренном времени равна двум секундам в пространстве непрерывного течения событий.
Камбер, по-видимому, потерял мой след. Он находился в своем временном измерении, в собственной, как мы выражаемся, линии. Если подробнее, в этот момент Камбер существовал сам по себе, в своем временном коконе, я же успел вывалиться в иную реальность. Он был уверен, что я тоже ищу его и безо всякого сожаления расправлюсь, как только найду. Развею, так сказать, его кокон по мирам и пространствам. Он прав. У нас старые счеты. Камбер Тремодиан очень долго отыскивал меня в своем будущем, прежде чем ему повезло наткнуться на меня в лаборатории, в которой мне все-таки удалось сотворить Карла Кастанавераса. Карл, конечно, в ту пору даже вообразить не мог, что вложенные в него способности позволят ему переноситься во времени. Правда, обучался он быстро, на ходу усваивая уроки, и в дальнейшем уже ни разу не попался на гамбит, разыгранный мною на этом допотопном шоссе.
Я уже догадывался, что моя затея с треском провалилась, но в любом случае надо было, невзирая ни на что, показать ему, что он способен двигаться поперек временного потока. Когда кто-то собирается путешествовать во времени, свободная воля из понятия теоретического превращается в практическую силу.
Камбер Тремодиан с оглушительным треском прорвал временную ткань и ввалился в нашу реальность, материализовавшись как раз по ту сторону шоссе, метрах в шестидесяти от меня.
В этот момент в поле нашего зрения появилось транспортное средство Карла Кастанавераса. Его преследовал еще более примитивный аппарат, в котором находились двое наемных убийц. Их аэрокар резво сокращал расстояние. Подобно Камберу, они были обречены на гибель – Кастанаверасу предстояло умереть не в эту ночь.
Кутавшийся, как всегда, в черный плащ, делавший его похожим на тень, Камбер Тремодиан первым выхватил оружие. Это понятно, он ощущал за спиной поддержку секретной службы Объединенной Земли. Что такое Объединенная Земля? Человеческому существу, живущему в двадцать первом столетии, не надо объяснять, что значит «Объединенная Земля». Вот название оружия, которым Тремодиан осмелился угрожать мне, для него пустой звук. Нет, я с удовольствием сообщу, как оно называлось – «переключатель Ихмалдсена» или просто «ПИ». Так звали изобретателя, жившего в двадцать втором веке. Именно он открыл «звено ограв» – отрицательную гравитацию. Четырьмя столетиями позже определилась ключевая роль отрицательной гравитации для перемещения во времени. На ее основе оказалось возможным создать так называемое лезвие абсолютного времени – полоску стабильности, проходившую в любом временном потоке. Имя создавшей его женщины, к сожалению, оказалось безвозвратно утерянным в архивах СС ОЗ. Но я бог, именуемый Рассказчиком, так что я в состоянии открыть вам и это. Ее звали Ола, она же Голубая Леди, являвшаяся Леикан Восточного моря.
Переключатель Ихмалдсена стал самым замечательным оружием, созданным человеческими руками. Ничего более совершенного пока нет ни в одной из цивилизаций, входящих в Неразрывное Время. В течение временных войн никто в Зарадине не использовал более страшного и действенного оружия. Я тоже выхватил из плаща короткую трубку и навел ее в среднюю точку между неумолимо приближающимся к нам аэрокаром Карла и Кам-бером Тремодианом.
Тремодиан, конечно, успел ощутить мое присутствие, но все равно отважился рискнуть. Он метнул свое лезвие в сторону замедляющего ход аппарата Кастанавераса, пытаясь срезать его. Камбер поступил опрометчиво. Не следовало забывать, что я рядом. Тремодиан – мальчишка, в его оконечности еще не слыхивали о быстром отрезке времени, хотя он, в принципе, уже обладал скрытыми возможностями управлять этой временной средой. Но одно дело иметь возможность, и совсем другое – уметь пользоваться ею. В этом и состояло мое преимущество: откуда ему было знать, что я могу действовать в два раза быстрее? Я сжал свой ПИ, и трубка выбросила смертельно опасное жало. Я целился так, чтобы сразить его сбоку, и ядрышко отрицательной гравитации, пульсирующее в самом кончике его лезвия, изменило траекторию и коснулось дорожного покрытия позади двух примитивных аэрокаров.
Отрицательная гравитация – весомая и могущественная сила. Ей только дай волю. В том месте, где мельчайший объем с отрицательной гравитацией дотронулся до бетонной, прошитой металлическими жилами полосы, дорожное покрытие вмиг испарилось, так брызнув капельками расплавленного камня, словно в это место угодил метеорит.
Не могу сказать наверняка, но мне показалось, что некоторые осколки попали в Тремодиана и едва не лишили его жизни. Вот что значит медлить с переходом в иное временное состояние. Я же успел переместиться, прежде чем они преодолели половину расстояния до того места, где я находился.
До следующей встречи, читатель.
Она будет нерадостной.
* * *
Карл сидел в зале ожидания госпиталя. Рядом, под рукой чашка уже остывшего кофе. Сидел, будто оцепенев, с открытыми, но ничего не видящими глазами. Впрочем, разглядывать в приемном покое было нечего – крашеные бледно-зеленые стены, сотня стульев со встроенными в подлокотники мониторами, торговые автоматы и девушка за стойкой, меняющая деньги на жетоны для автоматов. Рядом тихо, как мышка, притулилась Дженни. Держалась она незаметно и даже не пыталась заговаривать с Карлом. Зато интенсивно знакомилась с прессой, на все лады комментирующей покушение на главного телепата страны. И «Электроник таймс», и «Ньюсборд» отвели этой истории первые полосы. «Таймс» дала на главном экране фотографию с места событий. Ассошиэйтед Пресс чуть запоздало со снимками, и подавляющее большинство других изданий сделали свои репортажи по лицензии, купленной у «Таймс» или «Ньюсборд».Двое тяжеловооруженных охранников стояли у входа неприступными истуканами, не допуская в приемный покой представителей прессы и прочих любопытствующих. Сразу после полуночи в зал, минуя охранников, стремительно вышла Сюзанна Монтинье и присела на стул напротив Кастанавераса.
– Как он там? – шепотом спросила Дженни.
Монтинье опустила голову. Вид у нее был усталый до изнеможения. Все-таки они с Малко были почти одногодками.
– Плохо, ребятки, – с горечью произнесла она – Но он непременно выкарабкается1 – Сюзанна сухо улыбнулась и добавила: – Очнулся ровно за пять минут до того, как его повезли в операционную. Малко – старик крепкий, операция для него – пустяки. Кстати, следствием установлено, мне так сообщили, Карл не причастен к полученным Калхари травмам – если, конечно, не съездил его чем-то тяжелым по голове.
– Что у него? – спросила Дженни.
– Раздроблено правое бедро, сломаны ребра, достаточно тяжелое сотрясение мозга, субдуральная гематома под твердой мозговой оболочкой, правда не очень тяжелая. – Она посмотрела на Карла. – Он очень интересовался, сделали ли вы этих ублюдков? Должна признаться, что понятия не имею. А ты?
Карл уклончиво ответил вопросом на вопрос:
– А как ты думаешь?
Ответ явно не удовлетворил Сюзанну.
– Мне следовало бы знать, а не думать, – парировала она.
В разговор вмешалась Дженни:
– Как ты находишь его состояние? Только честно. Вопрос вызвал явное недовольство Сюзанны.
– Я же сказала: шансы неплохие, старик он крепкий.
– Когда его можно будет навестить? Сюзанна покачала головой и сообщила:
– Посетителей здесь пускают ранним утром, начиная с шести. Я же сказала, у него все более-менее, исключая сотрясение мозга. Это действительно тяжелая травма. – Она повернулась к Карлу. – Я хочу забрать его с собой, когда он будет готов к переезду.
– В Массапеква-Парк? Зачем?
– Потому что я один из лучших неврологов в мире и хотела бы понаблюдать Малко в ближайшие две-три недели. Твоя способность читать чужие мысли в данном случае неуместна. Кроме того, Тренту может прийтись по душе общение со стариком. Я позабочусь о нем.
Карл некоторое время подумал, потом согласился:
– Хорошо. Если Малко не станет возражать... Сюзанна очень мягко и деликатно поправила:
– Даже если станет, мы постараемся убедить его. Ты и я.
– Ладно.
Сюзанна наклонила голову:
– Между прочим, тебе просто необходимо немедленно отправиться домой и лечь в постель. Ты ужасно выглядишь.
Карл не хотел спать, однако кивнул:
– Хорошо.
Она усмехнулась:
– Ты же вовсе не собираешься ложиться, Карл. Что ты опять задумал?
– Прогуляться по городу. – Он решительно вскинул голову и со вздохом признался: – Впрочем, сам не знаю! – Сюзанна, похоже, ожидала чего-нибудь в этом роде, поэтому Карл уже спокойнее добавил: – Я действительно не знаю! Они чуть не убили Малко и уничтожили мой новенький аэрокар. – Он сделал паузу. – А мне почему-то на все это наплевать!
Карл долго бродил по городу. Пустынные улицы продувало ветром, время от времени начинал моросить дождь. Даже в огромнейшем и самом шумном на Земле городе по ночам становилось тихо. Где-то ближе к полуночи над Нью-Йорком разразилась гроза. Карл поднял голову, да так и застыл под струями ливня, словно о чем-то вопрошая небеса. За несколько мгновений промок до нитки, но голову не опустил, воротник не поднял и не поспешил в укрытие. Просто побрел дальше в мокрой одежде и хлюпающих ботинках. Шел бесцельно, куда глаза глядят. Случайно забрел в паутину вознесенных над землей пешеходных туннелей, соединяющих соседние небоскребы. Миновал Кауфман-билдинг, где располагалась контора «Калхари лимитед». Под ногами в подобной ущелью бездне просматривалась Третья авеню. Двинулся дальше. Когда оставил позади еще два здания, перебрался на четвертый пешеходный уровень, где обратил внимание на блистающую где-то высоко над головой точку. Вошел в кабину лифта, спирально изгибающегося к верхним этажам небоскребов, вознесся еще на два уровня и зашагал в направлении призывно манящей звезды. Мыслей не было, кроме смутного ощущения чего-то более яркого, экзотичного, отличного от тех пейзажей, что расстилались под ногами и открывались в прозрачных туннелях. Обошел группу наколовшихся до бессознательного состояния подростков и повернул к «Гранд-сентрал-стейшн». Здесь на лифте спустился под землю. На восьмом подземном этаже выбрался на платформу, где дождался «Пули».
Сначала отправился в южном направлении и на станции «Фултон-стрит» сделал пересадку. В вагоне помимо него находились трое странно одетых пассажиров, словно направляющихся на карнавал, посвященный последним достижениям техники, где вместо рыцарей, мушкетеров и разнообразных монстров участники изображали те или иные изобретения. Собственно, так оно и было, вот только прототипом последней новинки выступал сам Карл. Один из пассажиров выглядел совсем как Кастанаверас; сходство было неявным, но ощутимым. Карл издали наблюдал за ними. Они покинули вагон за две остановки до Комплекса.
В то же мгновение его хлестнуло по мозгам с такой интенсивностью, что не приходилось сомневаться – в Комплексе что-то случилось. Сильнейшая ментальная волна настигла его даже в экранированном металлокерамическим корпусом вагоне, движущемся на глубине сорока метров под землей.
Он выскочил на следующей остановке, расположенной в трех кварталах от дома Чандлера. Слава богу, здесь уже курсировали маршрутные такси, чья трасса пролегала как раз напротив центральных ворот Комплекса. Карл прыгнул в салон выполненного в старомодном стиле лимузина компании «Форд» и отдал команду. К воротам пришлось пробиваться сквозь все так же беснующуюся толпу. Охрана не имела никаких шансов справиться с напором этой возбужденной, выкрикивающей угрозы массы, колышащейся, подобно морским волнам, прямо у самых ворот.
Карл прошел через проходную, вошел в здание, стены которого еще оставались мокрыми от дождя. В коридорах было пусто. С одежды Карла стекала вода. Он остановился возле одной из спален и заглянул внутрь. Некоторые из детишек транслировали свои сны особенно ярко и сильно. Они странным образом подействовали и на Карла, замкнув реальность и насильно, против воли затащив его в иноземье. Но больше всего его поразило, что сон оказался одним для всех. Кто-то из малышей, закрыв глаза, очутился в чудесной стране, и вслед за ним туда же потянулись и те, кто в этот момент тоже погрузился в дремоту. Они все находились там, в пронизанном золотистым светом волшебном краю, играя под сенью радуг. К ним один за другим присоединялись их товарищи, уснувшие чуть позже.
Карл вздохнул, двинулся дальше, добрался до двери блока, который он делил вместе с Дженни. Заглянул внутрь. Через раскрытую дверь увидел свою... подругу, супругу, мамочку? – кем она, произведенная из клетки его тела, приходилась ему? Может, сестрой? Но какая же она сестра, если из ее оплодотворенной живчиком Карла яйцеклетки родились двойняшки Дэвид и Дэнис? Здесь ощущалась какая-то иная степень родства, о какой еще не слышали в подлунном мире. Да и что могло значить родство в будущем? Карл отрешенно разглядывал Дженни. Она спала, слышалось только ее ровное дыхание. Снов не транслировала. Мелькнула мысль, что спит она как-то слишком уж крепко – видно, Сюзанна дала ей снотворное.
Он тихонько вышел из спальни, спустился по лестнице... и очутился на необъятной черной равнине. Вдали искрился величавый фонтан света. Он уже совсем было собрался направиться в ту сторону, но раздумал.
Карл отправился на поиски. Он бесшумно ступал по коридорам, пронизанным единым совокупным сновидением спящих детей. На кухне пусто, так же как и в огромной столовой. В залах и учебных аудиториях тишина. В просмотровом зале оставили включенной аппаратуру, и теперь на плоском экране, без звукового сопровождения, прокручивалась одна из самых любимых воспитанниками лент – о Рокки Ужасном. Сейчас как раз шла сцена, где Рилф-Ралф, Магнета и маленькая Хелена вновь занялись деформацией времени. Карл вдруг почувствовал неясную тревогу и поспешно вышел из зала, забыв выключить проектор. Мысленным взором обежал ближайшие спальни с окнами, выходящими во внутренний двор здания.
В коридоре он услыхал мелодичные звуки. Остановился, прислушался. Слух не подвел – кто-то играл на фортепиано. Из неплотно прикрытой двери в коридор выбивалась полоска света.
... Он стоял у кромки извергающего потоки света фонтана и не мог пошевелиться, не мог заставить себя коснуться рукой светящихся струй.
Дверь в комнату оставалась по-прежнему открытой. Он переступил через порог. Все вокруг выдавало присутствие девочки-подростка – одежда, разбросанные пузырьки и баночки для наложения макияжа, вырезки и выкройки одежды из дамских журналов. На стене цветная голограмма с изображением Уилли, заснятого в танце. Увидел бы Уилли здесь свой портрет, то-то удивился бы. Вряд ли ему приходило в голову, что эта малявка влюблена в него. А может, это просто дань уважения преподавателю, познакомившему ее с основами классического танца? В спальне тихо звучала музыка. Одна стена полностью представляла собой картину, выполненную электролитическим способом и изображающую проселок, уводящий куда-то в метель. Снежные вихри почему-то сосредоточились на дороге, а по бокам смутно просматривался окружающий пейзаж, затянутый серебристым туманом. В нижнем углу картины была надпись в стихах:
Давайте умчимся в вечность,
Разделим дорогу и слезы.
Ведь за спиной пустое -
Пусть часть тебя умрет!
... Струи фонтана, вздымаясь вверх, пульсировали, заманчиво шепча:
Иди сюда. Я здесь – та, которая любит тебя.
На занесенной снегом дороге вполоборота к зрителю застыл человек. Лицом вылитый Карл, но почему он так печально смотрит на окружающую реальность?
Кастанаверас заставил себя отвернуться от картины и посмотреть туда, куда давным-давно следовало направить внимание. Огромная стеклянная дверь, ведущая во внутренний двор, была распахнута. Там было светло как днем. Шел мелкий дождик, и в бледном сиянии фонарей редкие капельки вспыхивали переливами мельчайших радужных искорок.
Под дождем танцевала обнаженная Хидер.
Карл замер. Он смотрел на нее и не мог сдвинуться с места. Звучала музыка – красивая, смутно знакомая мелодия. Чей-то голос в сопровождении фортепиано пел о долгожданной встрече. Мягкая россыпь ударника придавала печали какой-то упругий волнующий ритм, словно дарила надежду – мы сейчас далеко друг от друга, но мы встретимся.
Непременно встретимся.
Капли дождя падали в сантиметрах от лица Карла.
Заплутавшие мальчишки и золотистые девчонки,
Нас всех загнали в угол, приходится спешить.
Заплутавшие мальчишки и золотистые девчонки,
Нас всех загнали в угол, приходится бежать -
Бежать вокруг Земли...
Она кружилась на траве, и цепь времени, совсем как в сказочном фильме, свивалась вокруг нее. Свет, призрачный, с сиреневым отливом, омывал девушку. Она танцевала для него, его соблазняла, его звала, к нему протягивала руки. В тот миг она вовсе не имела имени – это было живое воплощение девичьей красоты, страстно потянувшейся к нему в преддверии любви.
Нам следует спешить.
Мы родились вне времени.
Мы родились вне времени и брошены в пути.
Мы молоды, но смерти нам не избежать,
И в поисках приюта бежим мы вокруг Земли.
Он, как был в мокрой одежде, так и шагнул под дождь. Встал рядом, тоже умытый призрачным сиреневым светом. Хидер замедлила кружение. Она остановилась, заметила его и призывно улыбнулась.