Моррелл Дэвид. Братство Камня

   — Мне его так жалко.
   — Да, — сказал дядя, — это длинная печальная история. О, позвольте, я заплачу вам за шоколад, который вы ему купили.
   — Да что вы. Я его угостил. К тому же он не притронулся к нему. Твердый характер.
   — Да, — сказал дядя, — стойкий мальчик.

17

   Миссис Кавендиш опустила указку, которой показывала что-то в таблице умножения, висевшей на классной доске.
   — Эндрю, я задала тебе вопрос. Дети захихикали.
   — Эндрю? — Миссис Кавендиш подошла к последней парте. Дрю, опустив голову на руки, спал. Она посмотрела на него и громко повторила:
   — Эндрю!
   Он выпрямился, сонно мигая.
   — Я задала тебе вопрос.
   — Простите, миссис Кавендиш. — Дрю покачал головой, чтобы отогнать сон. — Наверное, я не расслышал.
   — Конечно. Как ты мог? Раз ты спал!
   Дети на своих партах повернулись к ним, чтобы не пропустить волнующую сцену. Когда же миссис Кавендиш бросила на них сердитый взгляд, они разом повернули головы к доске, и только их покрасневшие уши указывали на то, что они с трудом сдерживают смех.
   — Это не первый раз. Я навожу на тебя такую скуку, что ты сразу засыпаешь?
   — Нет, миссис Кавендиш. — Значит, это математика наводит на тебя сон.
   — Нет, миссис Кавендиш.
   — Тогда что же? Дрю молчал.
   — Хорошо, молодой человек, вы же можете спать на других у роках. С этого дня будете сидеть прямо передо мной. Встаньте.
   Она отвела его за первую парту, поменяв местами с другим учеником.
   — В следующий раз, молодой человек, когда вы попытаетесь показать мне, какая я скучная, мне не надо будет далеко идти — она подняла указку и громко ударила ею по парте, — чтобы разбудить вас.
   Один Дрю не вздрогнул при звуке удара.

18

   Четыре утра. Холодный октябрьский ветер щипал щеки Дрю, когда он снова стоял с полицейским у входа в дом.
   — Мне ужасно неприятно будить вас так поздно, — сказал полицейский, — но я подумал, что вы с ума сходите от беспокойства.
   Через раскрытые входные двери свет падал на улицу. Тетя удерживала запахнутыми полы халата. Рядом с ней в дверном проеме виднелся дядин силуэт; он нервно поглядывал на соседние темные дома, боясь, как бы соседи не заметили у входа в его дом полицейскую машину.
   — Вам лучше войт и в дом.
   — Я понял. — Полицейский пропустил вперед Дрю и закрыл за собой дверь. — Я понимаю, вы не ожидали визита. Я постою здесь, в коридоре.
   — Но где вы нашли его?
   Полицейский, после некоторого колебания, ответил:
   — На кладбище.
   Дядя нахмурился.
   — Мы даже не знали, что он ушел.
   Тетя трясущейся рукой потрогала сетку на волосах.
   — Я отправила его спать сразу же после ужина. Перед тем, как лечь, я проверила — он был дома.
   — По-видимому, он смылся потом. Я нашел его велосипед у шоссе, — сказал полицейский.
   — Он проехал десять миль? — Дядя внезапно тяжело прислонился к стене. — Ночью, в такой холод? Он, должно быть…
   — Немного не в себе, — сказала тетя. Она посмотрела на мужа. — Боже мой, неужели это так? — Вздрогнув, она уставилась на Дрю. — Так вот что ты делаешь! Вот почему ты так устаешь в школе!
   — На этот раз мне удалось разговорить его, — сказал полицейский. — Немного. Я думаю, он приезжает туда ночью, чтобы… Может, лучше он сам расскажет? Давай, Дрю. Зачем ты ездишь туда? Я имею в виду не просто посещение могил. Ты ведь можешь это делать днем. Почему ночью-то?
   Дрю перевел взгляд с полицейского на тетю и дядю. Затем уставился в пол.
   — Давай, Дрю, — упрашивал полицейский. — Скажи им то, что говорил мне.
   Тетя и дядя ждали.
   — Вандалы, — промолвил Дрю. Оба были поражены.
   — Вандалы? Дрю кивнул.
   — Котик снова проглотил свой язычок. Придется мне дополнить. Когда я приводил его в прошлый раз, он слышал, как я рассказывал о подростках, которые ведут себя как вандалы на кладбище.
   — Я помню, — сказал дядя.
   — Очевидно, он начал думать об этом. Для начала, поскольку он не знал, что означает слово “вандал”, он разыскал его в словаре. Я не знаю, что он там прочел, но оно наверняка поразило его.
   — Но это еще не объясняет, почему он тайно убегает из дома на кладбище, — промолвила тетя.
   — Подумайте и поймете. Он, — тут Дрю заерзал, они все посмотрели на него, — охраняет могилы родителей.

19

   Субботнее утро, ясное и холодное. Группа соседских мальчишек играла в футбол. Поодаль на качелях сидел Дрю и читал. Тень прошедшего сзади человека упала на него.
   Дрю обернулся. Сначала, ослепленный солнцем, бьющим ему в глаза, он не разглядел лица высокого мужчины в пальто.
   Но, привыкнув к солнечному свету, неожиданно широко улыбнулся и радостно бросился к нему.
   — Дядя Рей!
   На самом деле этот человек не был ему кровным дядей, но Дрю за многие проведенные вместе годы привык называть его так.
   — Дядя Рей!
   Дрю, уткнувшись в мягкую коричневую ткань пальто, обхватил руками мужчину за талию.
   Тот засмеялся, подхватил Дрю на руки и закружился вместе с ним.
   — Рад видеть тебя, дружище. Как тебе живется?
   Дрю был слишком опьянен радостью, чтобы обратить внимание на вопрос. Мужчина продолжал смеяться, и Дрю смеялся ему в ответ, испытывая приятное головокружение.
   Дядя Рей отпустил его и, улыбаясь, наклонился.
   — Удивлен?
   — Еще бы!
   — Я по делам оказался в Бостоне и подумал, что было бы здорово навестить моего старого друга Дрю. — Дядя Рей взъерошил ему волосы. — Правильно я сделал, а? Когда я увидел тебя на качелях, ты выглядел довольно мрачно.
   Дрю передернул плечами, вспомнив, о чем он думал, сидя на качелях, и настроение у него сразу упало.
   — Неприятности, дружище?
   — Да, что-то вроде этого.
   — Не поделишься со мной?
   Дрю провел кроссовкой по сухой коричневой траве.
   — Да всякая ерунда.
   — Ну, кое о чем я уже вроде знаю. Я заходил к вам домой. Твоя тетя рассказала мне, что происходило. О школе. — Он прикусил губу. — И другие вещи. Я понял, что ты не в ладах с кузеном.
   — Он меня не любит.
   — Ты уверен?
   — Он злится, что я у них живу. Все время устраивает мне разные пакости, прячет школьные тетради и вообще наговаривает на меня родителям.
   — Могу себе представить. Но ты ведь не даешь себя в обиду, а? Дрю улыбнулся и протянул Рею правую руку.
   — Набил себе синяки на костяшках.
   Должно быть, борьба идет на равных. Я видел у него фингал под глазом.
   Дяде Рею было, наверное, столько же лет, сколько и отцу. — “Тридцать пять”, — почему-то засело в голове у Дрю. У дяди Рея были аккуратно постриженные рыжеватые волосы, выразительные голубые глаза, узкое красивое лицо, волевой подбородок. Дрю нравился запах его лосьона.
   — Да, такие вот дела, — протянул Рей. — Что же нам придумать? Не против немного прогуляться, дружище?

20

   Смущенный, с сильно бьющимся сердцем, стоя в коридоре так, что его не было видно, Дрю подслушивал, что говорили о нем взрослые в гостиной.
   — Вы, конечно, знаете, что отец мальчика и я были очень близки, — говорил Рей. Его спокойный, ровный голос был хорошо слышен в коридоре. — Я знал его много лет. Мы посту пили вместе в Йельский университет. Вместе проходили подготовку в Государственном Департаменте. Вместе были направлены в Японию.
   — Значит, вы находились там, когда его родители были убиты? — спрос ил дядя.
   — Нет, к тому времени, когда начались демонстрации, меня уже перевели в Гонконг. Когда я узнал о случившемся, то не мог поверить, что такое возможно. В это время я был на дипломатической работе, поэтому я не мог покинуть Гонконг даже на время похорон. Мое задание было настолько важным, что я смог освободиться только на прошлой неделе. Я надеюсь, вы понимаете, что я не могу говорить, чем занимался. Но я как только смог поспешил сюда, в Бостон, — отдать долг их памяти и хотя бы увидеть их могилы. Все это трудно выразить словами. Конечно, мистер Маклейн, он был вашим братом, и, надеюсь, вы поймете меня правильно, если я скажу, что я тоже чувствую себя… братом ему. Ведь мы были так близки.
   — Я понимаю. Действительно, вы, наверно, знали его лучше, чем я. Я совсем не видел его последние пять лет, да и раньше мы не так часто бывали вместе.
   — А мальчика вы часто видели?
   — Я думаю, не больше трех-четырех раз. Мы с братом были единственными детьми в семье. Наши родители умерли несколько лет назад. Поэтому когда брат позвонил мне, сообщив, что составляет новое завещание и просит меня быть опекуном Дрю, если что-то случится с ним и Сьюзен, то…
   — Вы, естественно, согласились.
   — Ему больше некого было просить. Но я и не думал, что мне действительно придется выполнять это обещание.
   — Я как раз об этом и хочу поговорить. Я всегда любил Эндрю, относился к нему как, будто он мой племянник. Поймите, я не хочу вас обидеть. И не хочу показаться бесцеремонным. Но у нас с женой нет детей. По-видимому, и не может быть. Поэтому, учитывая трудности, которые вы испытываете с ним…
   — Трудности. Не то слово.
   — Я и подумал, не позволите ли вы моей жене и мне стать его опекунами?
   — Опекунами! Вы это серьезно?
   — Это сразу решает несколько проблем. Смягчит горе, испытываемое мной из-за гибели друга. Даст возможность заботиться о Дрю. Мы уж было собрались обратиться в агентство по усыновлению. Прибавим к этому проблемы, возникшие у вас с ним.
   В голосе дяди прозвучало недоверие.
   — Почему вы думаете, что вам удастся поладить с ним?
   — Не уверен. Но хотел бы попытаться.
   — А если ничего не получится?
   — Я не приведу его обратно к вашим дверям, если вы это имеете в виду. Я буду строго придерживаться нашего соглашения. Но если вы сомневаетесь и полагаете, что захотите взять его обратно, то я могу предложить компромисс. Пусть мальчик проведет с нами около месяца, а потом вернемся к этому разговору. Таким образом вы получите возможность восстановить привычный для вас образ жизни.
   — Даже не знаю. Куда же вы хотите взять его?
   — В Гонконг. Он провел на востоке половину своей жизни. Конечно, Гонконг не Япония. Но, возможно, он скорее почувствует себя в своей тарелке, если вернется на Дальний Восток.
   Дядя вздохнул.
   — Так тяжело решиться… Ваше предложение, конечно, соблазнительно. Сознаюсь вам, что просто был доведен до ручки. Но может возникнуть проблема. Вдруг мальчик сам не захочет?
   — Мы можем его спросить.
   Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, Дрю хотел крикнуть из коридора:
   — Хочу!

21

   От резкого ветра слезы наворачивались на глаза, хотя, скорее всего, Дрю плакал совсем подругой причине, направляясь к могилам своих родителей.
   Дядя Рей, подняв воротник пальто и засунув в карманы руки в перчатках, шел рядом с ним.
   — Мне не хватает их тоже, дружище. — Ветер трепал его рыжеватые волосы.
   — Может быть, я…
   — Да? Продолжай, — Рей обнял его за плечи.
   — Должен был принести им цветы.
   — В такой промозглый день? Они бы сразу завяли. Нет, хорошо, что ты дал им пожить подольше в цветочном магазине.
   Дрю понял. Совсем ни к чему умирать цветам. Только те, кто убил его родителей, заслуживают смерти.
   — Но что же дальше? — спросил Рей. — Я понимаю, что ты хочешь побыть еще, но мы здесь уже почти час. Мы должны успеть на самолет к пяти часам. Ты знаешь, мы уезжаем не навсегда. Когда-нибудь мы вернемся.
   — Конечно. Мне просто…
   — Тяжело оставить их. Я понимаю. Но у нас есть фотографии. Ты будешь помнить о них, даже находясь далеко. Ведь не может же человек поселиться навсегда на кладбище, а?
   — Нет. — Глаза Дрю затуманились слезами, на этот раз точно не из-за ветра. — Не может.

22

   Читая в досье краткое и бесстрастное изложение событий этих дней, Дрю вспоминал и как бы снова испытывал то, что пришлось ему пережить в юные годы. Как и тогда, мальчиком, снова он шел вместе с Реем к машине, которая отвозила их в аэропорт. Снова с болью оглядывался назад, на могилы родителей.
   Дрю понимал, что священник хотел заставить его разговориться, рассказать все, что он помнил о тех днях, и он охотно отвечал, совершенно не заботясь о том, что именно этого от него и ждали. Ему нужно было дать выход своей печали.
   — В последующие годы, когда мне приходилось бывать в Бостоне, я всегда посещал кладбище. Последний раз я был там перед тем, как стать картезианцем. Но на прошлой неделе я так и не успел навестить их.
   — Благоразумно с вашей стороны, — сказал отец Станислав. — Те, кто хочет вашей смерти, послали к этим могилам таких же людей, как и к Арлен, в надежде выследить вас. — Священник взял в руки досье. — Еще несколько вопросов. В Гонконге вы начали общаться с китайской уличной шайкой. Тот человек, которого вы называли дядей Реем, понял ваши мотивы — приобрести навыки, необходимые для борьбы с убийцами ваших родителей. Но, беспокоясь за вас, он договорился, что внук гуркха будет учить вас понимать улицу. Мальчика звали Томми Лимбук.
   — Лимбу, — сказал Дрю. — Его звали Томми Второй. Отец Станислав внес исправление в досье.
   — И потом, где бы ни служил дядя Рей — во Франции, Греции, Корее, — он отдавал вас обучаться искусству боя, популярного в этих странах, — спортивной борьбе, дзюдо, каратэ, регби. К семнадцати годам ваше стремление отомстить не ослабло. За время пребывания в разных странах вы стали говорить на многих языках, и я мог бы прибавить, получили блестящее гуманитарное образование. Дядя Рей, понимая, какую цель вы преследуете, и сознавая, что разубедить вас невозможно, обратился к вам со следующим предложением. Соединенные Штаты, обеспокоенные ростом антиамериканских настроений, решили создать антитеррористическую организацию, предназначенную для борьбы с теми самыми людьми, которые уже были вашими врагами. Вы согласились на это предложение и были зачислены в Горную техническую школу в Колорадо, под вывеской которой проводилось обучение методам военной разведки; это училище было окружено большей тайной, чем ферма в Вирджинии, где обучение проводилось специалистами ЦРУ.
   “Скальпель”, — сказала Арлен.
   Отец Станислав как бы с удивлением посмотрел на нее.
   — Вы знали об этом?
   — Я входила в состав группы. Вместе с Джейком. Там мы и встретились с Дрю.
   Священник откинулся в кресле.
   — Слава Богу. Я уж было подумал, что вы все еще не доверяете мне. Сомневался, что вы захотите сами что-либо сообщить.
   — Вы не так спрашивали. Я расскажу вам все, что смогу, если это поможет мне найти Джейка.
   — Тогда расскажите мне про “Скальпель”.

23

   1966 год. В этом году международный терроризм оформился организационно. В стремлении объединить борьбу коммунистических групп в Африке, Азии и Латинской Америке Фидель Кастро пригласил революционеров 82 стран на Кубу для организации интенсивных тренировочных занятий. Это совещание получило название конференции трех континентов. Была организована школа по обучению методам ведения партизанской войны в городских условиях, в которой получали инструкции члены почти всех пользовавшихся дурной славой террористических групп: ИРА, Красных бригад, группы Баадер-Майнхоф. Принципы терроризма, выработанные в этой школе, стали своего рода дьявольской Библией. Примеру Кастро последовал Кадафи, организовавший свои собственные школы в Ливии. Имея огромные доходы от продажи нефти, Кадафи мог превзойти Кастро, так как он не только обучал террористов, но и финансировал их операции. Произвольные убийства по политическим мотивам, захват посольств, убийство израильских спортсменов на Олимпиаде в Мюнхене в 1972 году, похищение нефтяных министров ОПЕК в 1975 году в Вене. Взрывы в коммерческих авиакомпаниях. Взрывы школьных автобусов. И так далее. Список преступлений становился с каждым годом все длиннее, но начало его датировалось кубинским сборищем 1966 года. Даже фанатичные мусульманские секты, возникшие во времена крестовых походов, не вели себя так варварски.
   При упоминании крестовых походов отец Станислав дотронулся до рубинового кольца на левой руке с изображенными на нем мечом и мальтийским крестом.
   Арлен продолжала:
   — В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году Госдепартамент США, поставленный в известность разведкой о кастровской школе террористов, начал финансировать свою собственную школу для борьбы с терроризмом. Госдепартамент мог, конечно, обратиться за помощью в ЦРУ. Но, учитывая дурную славу, приобретенную ЦРУ после событий в бухте Свиней, Госдепартамент предпочел выделить средства на свою собственную секретную организацию, о которой не смогли бы пронюхать газеты. Только несколько “своих” знало о ней.
   Когда Арлен замолкла, отец Станислав кивнул:
   — “Скальпель”. — Он посмотрел на Дрю. — Организация, в которую вас завербовал дядя Рей.
   — Минутку, — сказал Дрю. — Он никуда меня не завербовывал.
   — Скажем так, сделал вам тайное предложение. Можно играть словами сколько угодно. Важен результат. Он обратился к вам с предложением присоединиться к “Скальпелю”, что вы и сделали. Почему было выбрано такое название?
   Дрю старался побороть в себе раздражение.
   — Инструмент для хирургического удаления.
   — Ну, конечно. Террористы заслуживают сравнения с раком. Поэтому их уничтожение оперативным путем считалось морально оправданным. Остроумное название. Оно как бы символизирует правомерность поставленной задачи.
   — Вы находите, что сама идея обычна? — спросила Арлен. Отец Станислав пристально посмотрел на Дрю.
   — Очевидно, вы так решили, иначе не оставили бы это занятие.
   — Дело не в самой идее. Дело во мне.
   — А, — сказал отец Станислав. — В таком случае нам надо было бы встретиться раньше.
   — Зачем?
   — Я бы освежил в вашей памяти слова Святого Августина. Идею о том, что убийства необходимы, если война справедлива.
   — Война?
   — Не обычная война, когда один народ воюет с другим. Но все равно воина. Самая древняя, самая главная — добра против зла. Террористы, по определению, отвергли все цивилизованные нормы. Их оружием является жестокое нападение — они стремятся так нарушить обычную жизнь граждан, чтобы те восстали против своих правительств. Но никакой целью нельзя оправдать такие дьявольские средства.
   — Вы верите в это? — Дрю посмотрел на священника.
   — Мне кажется, что вы не верите.
   — Было время, когда я верил.
   — Но? — спросил отец Станислав. Дрю не ответил.
   — Наконец, — сказал отец Станислав, мы добрались до той части, о которой я ничего не знаю. — Он вздохнул. — По окончании Горной технической школы — весьма успешном, об этом я проинформирован — вы работали для “Скальпеля”. С шестьдесят девятого по семьдесят девятый вы участвовали в ответных ударах против тех террористов, которые вызвали гнев вашего начальства. Иногда удары наносились не после, а до предполагаемого террористического акта. Упреждающий удар. Осуществлялся на основании надежных донесений разведки. Активность террористов, можно сказать, пресекалась в зародыше. Ваше стремление отомстить за родителей должно было бы сделать вас еще усерднее. Что же случилось? Почему вы неожиданно ушли в монастырь?
   Дрю смотрел на дверь.
   — Нет, ответь ему, — сказала Арлен. Я тоже хочу это знать. — Она повернулась к нему лицом так, чтобы он не смог избежать ее взгляда. — Что насчет Джейка? Он имеет к этому отношение?
   Дрю увидел страдание в ее глазах. Он ненавидел себя за то, что должен был сказать ей.
   — В конечном счете, да.

Часть шестая
«ШАРТРЕЗ»

Зеркальное изображение, двойная экспозиция

1

   — Задание было сложным.
   — Когда? — спросил отец Станислав. — Будьте точны.
   — Двадцать седьмого января. Я помню, как был поражен — меня никогда раньше не посылали на задание, подобное этому. Отец Станислав требовал более подробного ответа.
   — Что делало его необычным? Больший, чем обычно, риск?
   — Нет. Хронометраж. Мне дали не одно задание, а два, и их необходимо было выполнить в течение сорока восьми часов. Оба во Франции, так что добраться от одного места до другого было несложно. Трудность заключалась в способе, которым приказано воспользоваться. Один и тот же в обоих случаях. Кроме того, в первом задании условия местности были непростыми.
   Дрю задумался. Он старался выбрать из памяти самое существенное. Видно было, как он взволнован. Арлен и отец Станислав не отрываясь смотрели на него. Наконец он продолжил рассказ.
   — Задание казалось необычным еще и потому, что я не получил никаких сведений о своих потенциальных жертвах. Обычно мне говорили, за что преступник несет наказание. Сколько невинных людей он убил. На какого маньяка работает. Я знал все о его привычках и пороках. Это облегчало работу. Подонка убить легче.
   Дрю снова замолк, потом продолжил.
   — Иногда способ убийства мог выбрать я сам. Снайперский выстрел. Бомба в автомобиле, как у самих террористов, которые обожают этот способ. Яд. Смертельные вирусы. Обычно способ как-то соотносился с преступлениями, совершенными этим человеком. Однако в данном случае способ был задан. И, как я уже сказал, на самом деле было два задания, ограниченные определенным сроком. Весьма необычно.
   — Это беспокоило вас?
   — В Колорадо меня приучили не задавать вопросов. После того, как убьешь столько, сколько я, да к тому же думаешь, что поступаешь правильно, уже ничего не тревожит. За исключением…
   Арлен подалась вперед.
   — Расскажи ему, как ты получал приказы.
   — Мне необходимо было прикрытие, оно позволяло мне исчезать в любое время на неделю, не привлекая ничьего внимания. О какой-либо работе не могло быть и речи, это слишком связывает, да и многим пришлось бы врать. Но я должен был что-то делать. Поэтому я стал студентом и жил в университетском городке. Прикрытие осуществить было очень легко. Я всегда был хорошим учеником. Я любил учиться. Любил гуманитарные науки. Особенно литературу. Я получал степень бакалавра в одном институте, затем поступал во второй и получал второй диплом. Но потом я стал слишком стар, чтобы ходить в студентах, поэтому я перешел в третий институт и получил там степень магистра. Я уже имел две таких степени и работал над третьей, когда…
   — Я все еще не вижу преимуществ такого прикрытия, — сказал отец Станислав.
   — Студента могут не знать по имени. Но, чтобы стать студентом, нужно посту пить в большой колледж. Я предпочел Биг Тен. Университетский городок, где студентов больше, чем местных жителей. Студенты обычно народ непоседливый, поэтому, если я приезжал в город и оставался в нем год-два, а затем переходил в другой колледж — а так делают многие студенты, — то никто не находил в этом ничего необычного. Я записывался только на большие лекционные курсы и всегда садился на разные места, так что если лектор не вел журнал посещений — а я сначала выяснял, делал ли он это, — то никто даже не замечал, если я исчезал на пару дней. Я всегда предпочитал одиночество и не нуждался в друзьях студентах. Все мои друзья были среди профессионалов, таких как Арлен и Джейк. — Он улыбнулся ей. — И больше ни в ком не нуждался. Между семестрами я обычно навещал их. В колледже я был как бы невидимкой. Единственной угрозой моей анонимности стали обязательные посещения каждое утро гимнастического зала для поддержания спортивной формы, необходимой для выполнения заданий; кроме того, каждый день в час дня я ходил обедать в шумную столовую, в четыре часа — в книжный магазин, в семь часов — в соседнюю бакалейную лавку.
   — Зачем такой риск? Почему именно в эти места и в это время?
   — Так было нужно. Время выбиралось произвольно. И места сами по себе не имели значения. Я мог вместо книжного магазина ходить в кинотеатр, а вместо лавки в библиотеку. Имел значение лишь заведенный порядок. Поэтому у курьера всегда было несколько возможностей легко со мной встретиться и, что еще важнее, не вызвать при этом никаких подозрений. Вовремя обеда кто-то мог сесть со мной рядом и оставить двадцать пять канадских центов будто для чаевых официанту. В бакалейной лавке жен щина могла попросить мексиканского пива. Это означало бы, что я должен идти к себе на квартиру как можно скорее. Если посудное полотенце висело над раковиной, я знал, что в своем чемодане под кроватью найду все необходимое для поездки. Билеты на самолет, паспорт, удостоверение личности на другое имя. Деньги в валюте разных стран. Адрес в чужом городе.
   — Оружие? — спросил отец Станислав.
   — Нет, — ответил Дрю сразу же. — Никогда. Оружие всегда получал уже за границей. Когда я уезжал, очень похожий на меня человек занимал мое место, не нарушая заведенного мною обычая. Найти замену было нетрудно. Никто меня толком не знал. Конечно, меня видели, но обычно на некотором расстоянии. Я просто был частью интерьера. В глазах студентов и местных жителей я был чем-то расплывчатым, не ясно очерченным. Поэтому с помощью двойника я всегда имел алиби на случай каких-либо неприятностей.
   Отец Станислав издал вдруг возглас изумления.
   — Что-нибудь не так? — спросил Дрю.
   — Продолжайте. Вы сообщаете мне больше, чем сами предполагаете. Дрю посмотрел на Арлен.
   — Что он имеет в виду?
   — Сходятся концы с концами, — тихо проговорила она. — Я согласна с ним. Продолжай. Что же с заданием? Дрю глубоко вздохнул.