Страница:
— Но в этом мире покой невозможен. Лишь долгая ожесточенная битва. До Судного Дня.
— Вы ошибаетесь. Я помолюсь за вас. Отец Станислав глубоко вздохнул.
— Я трижды спасал вам жизнь.
— Знаю. Я обещал, что сделаю все, чтобы спасти вашу жизнь.
— Вы запамятовали. Вчера вы обещали отплатить не совсем тем же. Помните, как я сформулировал свою просьбу? Отплатить не совсем тем же. И теперь я прошу вас исполнить обещание. Сдержать слово. Стать членом Братства. Защищать не мою жизнь — жизнь церкви. Направить ваши способности на благо Владыки Небесного.
— Интересно, — с горечью произнес Дрю, — о каком именно Владыке идет речь?
— О Боге. Я говорю о служении Богу!
— Но сколько может быть Богов? Аятолла считает, что его Бог — единственный. Так же считают индусы. Буддисты. Евреи. Мусульмане. Католики. Протестанты. Аборигены, обожествляющие луну. Вот уж точно, всюду Бог. И, похоже, жаждет убийств. Сколько миллионов людей погибло за него? Вы сказали, история — летопись Божьей воли? По мне, так это непрерывная цепь священных войн. И каждая сторона абсолютно убеждена в своей правоте! Все твердо уверены, что, погибнув за веру, спасут свои души! Сколько может быть истинно праведных целей? Сколько небес? Вчера дядя Рей сказал мне, что для того, чтобы остановить Аятоллу, он считал допустимым создать видимость, якобы Аятолла начал войну против католической церкви. Убитые священники, сказал он, мученики, хотя сами они об этом не знали, и их души будут спасены. Рей даже в Бога не верил, но тем не менее, использовал религию в своих целях. Безумие. Религия? Спаси нас от грехов, совершаемых во имя религии.
Отец Станислав вздрогнул.
— Так вы оправдываете Аятоллу?
— Не больше, чем вас. Или Рея. Убийство в целях самозащиты — это я могу понять. В последние две недели ясам их совершал. Но убивать ради принципа? Это непростительно.
— Полностью с вами согласен.
Дрю почувствовал, как колотится в груди сердце.
— Как вы можете так говорить?
— Мы защищаем церковь, — сказал отец Станислав, — значит, это и есть самозащита.
— Церковь не нуждается в защите. Если с ней Бог — какой бы ни была религия, — она не даст ей погибнуть. Без применения насилия. Он ниспослал вам испытание. Вы его не выдержали. Я же сказал, что буду молиться за вас.
Дрю повернулся и пошел прочь.
— Я еще не кончил! — сказал отец Станислав.
Дрю не остановился.
Отец Станислав направился следом.
— Вы не можете отказаться от моего предложения!
— Я уже отказался. — Ряды надгробных плит терялись в темноте. Отец Станислав не отставал.
— Я вам еще не все сказал.
— Это ничего не изменит.
— Помните, я говорил, что кольцо почти такое же, как у Ричарда? Камень тот же самый. Такая же золотая оправа. Гравировка. Пересекающиеся меч и крест.
Дрю прошел мимо мавзолея.
— Однако есть одно очень важное отличие, — отец Станислав почти догнал его. — Камень поднимается, под камнем — небольшое углубление. А в нем капсула. Яд действует мгновенно. Если кто-нибудь из членов ордена попадает в руки врага, он должен быть уверен, что никто из посторонних не сможет нам угрожать. Мы должны хранить тайну. Это единственный случай, когда самоубийство оправдано. Я думаю, вы понимаете, что я хочу сказать. Если ради тайны существования ордена мы готовы на самоубийство, то мы можем пойти и на крайние меры.
Дрю продолжал идти вперед.
— Мой друг, если вы не остановитесь и не согласитесь вступить в члены Братства, я буду вынужден вас убить. О нашем существовании никто не должен знать.
Дрю не повернул головы.
— Вы хотите, чтобы я облегчил вашу задачу? Попытался оказать сопротивление? Чтобы вам легче было найти оправдание? Черта с два. В спину — именно так вам придется меня убить. И вы сделаете мне одолжение. Потому что, если я умру, отказавшись от вашего предложения, у меня появится шанс спасти душу.
— Не вынуждайте меня, — произнес отец Станислав. — Вы мне нравитесь. Я даже восхищаюсь вами. Дрю не остановился.
— Ваше решение окончательное?
Дрю рассматривал надгробные плиты, мимо которых проходил.
— Ну что ж, хорошо, — вздохнул отец Станислав.
— Вы же знаете, что я для вас не опасен. Я никому ничего не скажу.
— Да, конечно. В этом я не сомневаюсь. Вы ничего не скажете. Дрю ощутил холодок между лопаток. Именно туда вонзится нож или пуля. Самозащита, подумал он. Если я вынужден защищаться, это не…
Совсем рядом раздался негромкий хлопок — пистолет был с глушителем. Дрю нырнул вправо, сжался за мраморным ангелом смерти, выхватил маузер.
Эпилог
1
2
3
4
5
Ссылка
— Вы ошибаетесь. Я помолюсь за вас. Отец Станислав глубоко вздохнул.
— Я трижды спасал вам жизнь.
— Знаю. Я обещал, что сделаю все, чтобы спасти вашу жизнь.
— Вы запамятовали. Вчера вы обещали отплатить не совсем тем же. Помните, как я сформулировал свою просьбу? Отплатить не совсем тем же. И теперь я прошу вас исполнить обещание. Сдержать слово. Стать членом Братства. Защищать не мою жизнь — жизнь церкви. Направить ваши способности на благо Владыки Небесного.
— Интересно, — с горечью произнес Дрю, — о каком именно Владыке идет речь?
— О Боге. Я говорю о служении Богу!
— Но сколько может быть Богов? Аятолла считает, что его Бог — единственный. Так же считают индусы. Буддисты. Евреи. Мусульмане. Католики. Протестанты. Аборигены, обожествляющие луну. Вот уж точно, всюду Бог. И, похоже, жаждет убийств. Сколько миллионов людей погибло за него? Вы сказали, история — летопись Божьей воли? По мне, так это непрерывная цепь священных войн. И каждая сторона абсолютно убеждена в своей правоте! Все твердо уверены, что, погибнув за веру, спасут свои души! Сколько может быть истинно праведных целей? Сколько небес? Вчера дядя Рей сказал мне, что для того, чтобы остановить Аятоллу, он считал допустимым создать видимость, якобы Аятолла начал войну против католической церкви. Убитые священники, сказал он, мученики, хотя сами они об этом не знали, и их души будут спасены. Рей даже в Бога не верил, но тем не менее, использовал религию в своих целях. Безумие. Религия? Спаси нас от грехов, совершаемых во имя религии.
Отец Станислав вздрогнул.
— Так вы оправдываете Аятоллу?
— Не больше, чем вас. Или Рея. Убийство в целях самозащиты — это я могу понять. В последние две недели ясам их совершал. Но убивать ради принципа? Это непростительно.
— Полностью с вами согласен.
Дрю почувствовал, как колотится в груди сердце.
— Как вы можете так говорить?
— Мы защищаем церковь, — сказал отец Станислав, — значит, это и есть самозащита.
— Церковь не нуждается в защите. Если с ней Бог — какой бы ни была религия, — она не даст ей погибнуть. Без применения насилия. Он ниспослал вам испытание. Вы его не выдержали. Я же сказал, что буду молиться за вас.
Дрю повернулся и пошел прочь.
— Я еще не кончил! — сказал отец Станислав.
Дрю не остановился.
Отец Станислав направился следом.
— Вы не можете отказаться от моего предложения!
— Я уже отказался. — Ряды надгробных плит терялись в темноте. Отец Станислав не отставал.
— Я вам еще не все сказал.
— Это ничего не изменит.
— Помните, я говорил, что кольцо почти такое же, как у Ричарда? Камень тот же самый. Такая же золотая оправа. Гравировка. Пересекающиеся меч и крест.
Дрю прошел мимо мавзолея.
— Однако есть одно очень важное отличие, — отец Станислав почти догнал его. — Камень поднимается, под камнем — небольшое углубление. А в нем капсула. Яд действует мгновенно. Если кто-нибудь из членов ордена попадает в руки врага, он должен быть уверен, что никто из посторонних не сможет нам угрожать. Мы должны хранить тайну. Это единственный случай, когда самоубийство оправдано. Я думаю, вы понимаете, что я хочу сказать. Если ради тайны существования ордена мы готовы на самоубийство, то мы можем пойти и на крайние меры.
Дрю продолжал идти вперед.
— Мой друг, если вы не остановитесь и не согласитесь вступить в члены Братства, я буду вынужден вас убить. О нашем существовании никто не должен знать.
Дрю не повернул головы.
— Вы хотите, чтобы я облегчил вашу задачу? Попытался оказать сопротивление? Чтобы вам легче было найти оправдание? Черта с два. В спину — именно так вам придется меня убить. И вы сделаете мне одолжение. Потому что, если я умру, отказавшись от вашего предложения, у меня появится шанс спасти душу.
— Не вынуждайте меня, — произнес отец Станислав. — Вы мне нравитесь. Я даже восхищаюсь вами. Дрю не остановился.
— Ваше решение окончательное?
Дрю рассматривал надгробные плиты, мимо которых проходил.
— Ну что ж, хорошо, — вздохнул отец Станислав.
— Вы же знаете, что я для вас не опасен. Я никому ничего не скажу.
— Да, конечно. В этом я не сомневаюсь. Вы ничего не скажете. Дрю ощутил холодок между лопаток. Именно туда вонзится нож или пуля. Самозащита, подумал он. Если я вынужден защищаться, это не…
Совсем рядом раздался негромкий хлопок — пистолет был с глушителем. Дрю нырнул вправо, сжался за мраморным ангелом смерти, выхватил маузер.
Эпилог
1
Вместо следующего выстрела раздался стон. Обогнув статую, Дрю выглянул с другой стороны, рискуя попасть под пули.
Но он ничем не рисковал.
Отец Станислав осел у поросшего травой могильного холмика. Пистолет выпал у него из рук, с мягким стуком исчез в траве. Отец Станислав упал в траву, головой к надгробию. Вздрогнул. И затих.
Дрю напряженно всматривался в темноту.
Шевельнулась тень. Дрю затаил дыхание.
Вот тень снова появилась, подошла ближе.
Это был Джейк.
«А епитимьей тебе будет…»
Странники
Часом позже Дрю вошел в дом на Бикон-Хилл.
— Нам пора, — сказал он Арлен. Она была явно удивлена.
— Прямо сейчас?
— Наше дело закончено. Лучше уехать из города, так будет безопаснее.
Женщина, присматривавшая за отцом Станиславом, спросила, вернется ли священник.
— Нет. Его отозвали по важному делу. Он просил поблагодарить вас за вашу доброту. Он также благодарит ваших друзей и того, кто помог нам снять этот дом. Машину я поставил в гараж. — Дрю отдал ей ключи от машины и от дома. — Да пребудет с вами Бог.
— И Святой Дух.
— Deo gratias.
Но он ничем не рисковал.
Отец Станислав осел у поросшего травой могильного холмика. Пистолет выпал у него из рук, с мягким стуком исчез в траве. Отец Станислав упал в траву, головой к надгробию. Вздрогнул. И затих.
Дрю напряженно всматривался в темноту.
Шевельнулась тень. Дрю затаил дыхание.
Вот тень снова появилась, подошла ближе.
Это был Джейк.
«А епитимьей тебе будет…»
Странники
Часом позже Дрю вошел в дом на Бикон-Хилл.
— Нам пора, — сказал он Арлен. Она была явно удивлена.
— Прямо сейчас?
— Наше дело закончено. Лучше уехать из города, так будет безопаснее.
Женщина, присматривавшая за отцом Станиславом, спросила, вернется ли священник.
— Нет. Его отозвали по важному делу. Он просил поблагодарить вас за вашу доброту. Он также благодарит ваших друзей и того, кто помог нам снять этот дом. Машину я поставил в гараж. — Дрю отдал ей ключи от машины и от дома. — Да пребудет с вами Бог.
— И Святой Дух.
— Deo gratias.
2
— Что случилось, — настойчиво повторила Арлен. — К чему такая спешка?
В темноте они свернули за угол. Увидев “олдсмобиль”, она удивленно остановилась.
— Но ты сказал, что отца Станислава отозвали.
— В каком-то смысле да, отозвали. Он мертв.
— Он что?
— Его пристрелили. — Дрю кивнул на багажник машины: — Тело там.
— Пристрелили?
— Спасли мне жизнь.
— Но кто?
Дрю открыл дверь салона.
Джейк широко улыбнулся.
— Сестренка, не хочешь ли обняться? Она расплакалась.
В темноте они свернули за угол. Увидев “олдсмобиль”, она удивленно остановилась.
— Но ты сказал, что отца Станислава отозвали.
— В каком-то смысле да, отозвали. Он мертв.
— Он что?
— Его пристрелили. — Дрю кивнул на багажник машины: — Тело там.
— Пристрелили?
— Спасли мне жизнь.
— Но кто?
Дрю открыл дверь салона.
Джейк широко улыбнулся.
— Сестренка, не хочешь ли обняться? Она расплакалась.
3
Джейк мало изменился. У него была все та же рыжая борода, все та же рыжая копна курчавых волос, все тот же высокий лоб. На нем была уличная одежда, туристские ботинки. Рядом стоял нейлоновый рюкзак.
— Они хотели, чтобы моя смерть выглядела как несчастный случай — чтобы ты не задавала лишних вопросов, сестренка. Я должен был сорваться со скалы. Они забыли, какой я хороший альпинист. — Джейк ухмыльнулся. — Я сделал так, что упали те идиоты, что были со мной, а сам унес ноги.
— Ты мог бы мне сообщить. Послать мне весточку, чтобы я знала, где ты, и не беспокоилась.
— А если бы они начали тебя допрашивать? Если бы тебе ввели амитал, ты бы как миленькая рассказала им, где я, хоть ты мне и сестра. Как я рассказал им под амиталом, что Дрю жив и находится в монастыре. Я не мог рисковать. Я все искал сообщения о нападении на монастырь. Ничего. Ни в газетах, ни по телевидению. Я пытался понять, что случил ось. Может быть, нападение сорвалось? И жив ли Дрю? К тебе, сестренка, я не мог обратиться, но я знал одно место, где Дрю обязательно появится, если выйдет из монастыря. Может быть, не сразу, но все равно появится. То самое место, где я нашел его в семьдесят девятом году.
— Могила моих родителей.
— Зато теперь мы вместе, — сказала она. Надолго ли, подумал он.
— Они хотели, чтобы моя смерть выглядела как несчастный случай — чтобы ты не задавала лишних вопросов, сестренка. Я должен был сорваться со скалы. Они забыли, какой я хороший альпинист. — Джейк ухмыльнулся. — Я сделал так, что упали те идиоты, что были со мной, а сам унес ноги.
— Ты мог бы мне сообщить. Послать мне весточку, чтобы я знала, где ты, и не беспокоилась.
— А если бы они начали тебя допрашивать? Если бы тебе ввели амитал, ты бы как миленькая рассказала им, где я, хоть ты мне и сестра. Как я рассказал им под амиталом, что Дрю жив и находится в монастыре. Я не мог рисковать. Я все искал сообщения о нападении на монастырь. Ничего. Ни в газетах, ни по телевидению. Я пытался понять, что случил ось. Может быть, нападение сорвалось? И жив ли Дрю? К тебе, сестренка, я не мог обратиться, но я знал одно место, где Дрю обязательно появится, если выйдет из монастыря. Может быть, не сразу, но все равно появится. То самое место, где я нашел его в семьдесят девятом году.
— Могила моих родителей.
— Зато теперь мы вместе, — сказала она. Надолго ли, подумал он.
4
Покинув Бостон, они вернулись в “олдсмобиле” в Пенсильванию, в Бетлгем, где в платном гараже оставили машину Арлен, “фаябёд”. Дорога — почти триста миль — заняла большую часть ночи. По пути они остановилисьу могилы Крошки Стюарта и в темноте похоронили отца Станислава на крутом лесистом склоне.
Прежде чем засыпать тело землей, они сняли с него одежду, висевшую на нем медаль святого Кристофера и кольцо. Дрю молча прочел заупокойную молитву — как и тогда, когда опустил в воды залива тело дяди Рея. Может, Господь действительно все прощает, подумал он. Может, он действительно сделает скидку для слишком ревностных своих служителей?
Начал накрапывать мелкий дождик. Может, это и было благословением? Дрю отошел от могилы.
В Бетлгеме, в четыре часа утра, Арлен вызвала сонного работника гаража, получила свою машину и направилась вслед за “олдсмобилем” к реке Лихай. Выбрав глубокое место, они столкнули машину священника со всем находившимся в ней оружием в воду, открыв предварительно окна.. Маш ина быстро затонула.
Дрю вынул из кармана кольцо отца Станислава, провел пальцем по высеченным в камне кресту и мечу и как можно дальше зашвырнул его в реку. В темноте он не смог разглядеть, куда оно упало.
Дождь пошел сильнее, рассвет все никак не наступал. Они направились на запад, пересекли реку Делавэр и оказались в Нью-Джерси. Усталость загнала их вскоре на придорожную стоянку.
Дрю провалился в глубокий сон, вздрагивал от мучивших его кошмаров. Около одиннадцати часов утра их разбудил гудок проезжавшего грузовика. Усталые, озабоченные, они продолжили свой путь на запад.
По радио весь день повторяли подробности нападения на имение дяди Рея, сообщали о его таинственном исчезновении. Бывший офицер разведки, занимавшийся борьбой с терроризмом, был, по слухам, похищен и убит террористами. Видимо, это была месть.
Еще одно сообщение — из студенческого городка в штате Пенсильвания. Выяснилось, что человек, найденный в подвале студенческого общежития, подходит под описание Януса, наемного убийцы, действовавшего во многих странах мира.
Судя по предварительным данным, убийца скрывался под разными именами, включая и Эндрю Маклейна, члена распущенной правительственной группы по борьбе с терроризмом. Он пропал без вести в 1979 году. Высказывались предположения, что из-за их поразительного сходства ЯНУС убил Маклейна, чтобы воспользоваться его документами. Идя по следу умершего Маклейна, власти не смогли бы найти настоящего убийцу.
Сменяя друг друга за рулем, Дрю, Арлен и Джейк доехали до Нью-Йорка. Дождались темноты и лишь затем обследовали дом на Двенадцатой стрит. За домом не следили. Дрю это не удивило. Теперь, когда дядя Рей у мер, Risk Analysis уничтожен и раскрыт Янус, следить за домом было некому и незачем. Ни Дрю, ни Арлен не представлялись членами Opus Dei. Братство не знало, что отец Станислав умер. Нельзя было установить связь Арлен с Risk Analysis. Или с Дрю. Как и Дрю с ней. Казалось, можно безбоязненно войти в дом.
По природе своей осторожные, они проникли в дом через здание на Одиннадцатой стрит, пройдя затем через маленький садик, где Арлен когда-то безуспешно пыталась выращивать цветы.
В кухне стоял запах плесени. Арлен открыла окна, проверила холодильник — перед тем, как уехать к Рогу Сатаны на поиски брата, она выбросила все скоропортящиеся продукты — и открыла несколько банок консервов.
— А ты по-прежнему не ешь мяса? — спросила она Дрю. Шутка не вызвала у него улыбки.
— Это все, что у меня осталось от монастырских привычек. Нет, пожалуй, не все. Джейк, похоже, понял.
— Лучше я оставлю вас одних, — сказал он.
Прежде чем засыпать тело землей, они сняли с него одежду, висевшую на нем медаль святого Кристофера и кольцо. Дрю молча прочел заупокойную молитву — как и тогда, когда опустил в воды залива тело дяди Рея. Может, Господь действительно все прощает, подумал он. Может, он действительно сделает скидку для слишком ревностных своих служителей?
Начал накрапывать мелкий дождик. Может, это и было благословением? Дрю отошел от могилы.
В Бетлгеме, в четыре часа утра, Арлен вызвала сонного работника гаража, получила свою машину и направилась вслед за “олдсмобилем” к реке Лихай. Выбрав глубокое место, они столкнули машину священника со всем находившимся в ней оружием в воду, открыв предварительно окна.. Маш ина быстро затонула.
Дрю вынул из кармана кольцо отца Станислава, провел пальцем по высеченным в камне кресту и мечу и как можно дальше зашвырнул его в реку. В темноте он не смог разглядеть, куда оно упало.
Дождь пошел сильнее, рассвет все никак не наступал. Они направились на запад, пересекли реку Делавэр и оказались в Нью-Джерси. Усталость загнала их вскоре на придорожную стоянку.
Дрю провалился в глубокий сон, вздрагивал от мучивших его кошмаров. Около одиннадцати часов утра их разбудил гудок проезжавшего грузовика. Усталые, озабоченные, они продолжили свой путь на запад.
По радио весь день повторяли подробности нападения на имение дяди Рея, сообщали о его таинственном исчезновении. Бывший офицер разведки, занимавшийся борьбой с терроризмом, был, по слухам, похищен и убит террористами. Видимо, это была месть.
Еще одно сообщение — из студенческого городка в штате Пенсильвания. Выяснилось, что человек, найденный в подвале студенческого общежития, подходит под описание Януса, наемного убийцы, действовавшего во многих странах мира.
Судя по предварительным данным, убийца скрывался под разными именами, включая и Эндрю Маклейна, члена распущенной правительственной группы по борьбе с терроризмом. Он пропал без вести в 1979 году. Высказывались предположения, что из-за их поразительного сходства ЯНУС убил Маклейна, чтобы воспользоваться его документами. Идя по следу умершего Маклейна, власти не смогли бы найти настоящего убийцу.
Сменяя друг друга за рулем, Дрю, Арлен и Джейк доехали до Нью-Йорка. Дождались темноты и лишь затем обследовали дом на Двенадцатой стрит. За домом не следили. Дрю это не удивило. Теперь, когда дядя Рей у мер, Risk Analysis уничтожен и раскрыт Янус, следить за домом было некому и незачем. Ни Дрю, ни Арлен не представлялись членами Opus Dei. Братство не знало, что отец Станислав умер. Нельзя было установить связь Арлен с Risk Analysis. Или с Дрю. Как и Дрю с ней. Казалось, можно безбоязненно войти в дом.
По природе своей осторожные, они проникли в дом через здание на Одиннадцатой стрит, пройдя затем через маленький садик, где Арлен когда-то безуспешно пыталась выращивать цветы.
В кухне стоял запах плесени. Арлен открыла окна, проверила холодильник — перед тем, как уехать к Рогу Сатаны на поиски брата, она выбросила все скоропортящиеся продукты — и открыла несколько банок консервов.
— А ты по-прежнему не ешь мяса? — спросила она Дрю. Шутка не вызвала у него улыбки.
— Это все, что у меня осталось от монастырских привычек. Нет, пожалуй, не все. Джейк, похоже, понял.
— Лучше я оставлю вас одних, — сказал он.
5
Дрю посмотрел на Арлен. Их разделял стол.
— Что случилось? — спросила она. Он не ответил.
— Я действую тебе на нервы?
— Да как ты можешь действовать мне на нервы? — он улыбнулся и взял ее за руку.
— Но ведь я заставила тебя пообещать, что, когда все это кончится, мы поговорим.
Он вспомнил свое обещание и протрезвел.
— Да, мы поговорим.
— О будущем. О нас. Я не хочу, чтобы ты чувствовал на себе хоть малейшее давление, — сказала она. — Я знаю, после шести лет в монастыре тебе ко многому нужно привыкнуть. Но то, что между нами было, это не просто так. Это что-то да значит. Может, когда-нибудь мы сможем…
— Когда-нибудь, — печально повторил он.
— Ты хочешь вернуться в монастырь? Ты это пытаешься мне сказать?
— Нет. Обратно я не вернусь. Не могу.
— Не можешь?
Он не решался заставить себя объяснить. Он обещал, что, когда все кончится, они поговорят. Но он не мог избавиться от ощущения, что это еще не конец. Объяснить? Испортить отпущенные им недолгие мгновения? Он обошел вокруг стола и обнял ее.
Они молча поднялись наверх, в ее спальню.
И наконец любили друг друга.
Вины он не чувствовал. Арлен была права: он давал обет безбрачия, а не целомудрия. Члену религиозного ордена возбранялось, скорее, жениться, а не вести половую жизнь. Запрет был юридическим, не моральным, чтобы жена не смогла претендовать на долю церковного имущества.
Так что речь шла только о самоотречении. Но сейчас он настолько устал, а в сердце была такая пустота, что ему было не до самоотречения. Ему пришло в голову, что, если два человеческих существа решили утешить друг друга, облегчить другому боль, это не может быть грехом.
Обнаженный, он прижимался к ней всем телом, ощущая ее тепло, чувствуя, как откликается на его ласки ее стройное и гибкое тело, требовательное и покорное, ее упруго-податливые грудь и бедра, он ощутил умиротворение. Да, это было чувственное наслаждение. Эротическое. Но не только. Слившись с ней воедино, он больше не был одинок, не ощущал боль обреченности. В это бесконечно долгое мгновение он не чувствовал себя проклятым.
Мгновение оборвалось. Телефонный звонок безжалостно вернул его к действительности.
Он отпрянул от Арлен, посмотрел на телефон на столике у кровати.
Нет, только не сейчас! Мне столько нужно сказать! Я хотел!..
Телефон снова зазвонил. Он почувствовал, как замерла рядом с ним Арлен.
Но я не готов! Неужели нельзя было дать нам хоть несколько часов?
Телефон позвонил в третий раз. В наступившей тишине звонок казался особенно пронзительным.
— Я лучше сниму трубку, — сказала она. — Может, кто-то из соседей увидел свет и решил убедиться, что я вернулась. Мы же не хотим, чтобы они заподозрили в нас грабителей и вызвали полицию.
Он в отчаянии кивнул головой.
Она сняла трубку.
— Алло? — У нее потемнели глаза. — Кого? Я таких не знаю. Ах, да. Я поняла. Если вы так ставите вопрос. — Она закрыла рукой трубку. Дрю незачем было объяснять, кто звонит.
— Какой-то мужчина хочет с тобой поговорить. Не понимаю, как он узнал, что ты здесь. Он говорит, что предлагает тебе выбор. Легкий путь, или…
— Я понял, — стараясь подавить мрачные предчувствия, он взял трубку. — Алло?
— Брат Маклейн, — раздался глубокий и в то же время вкрадчивый голос. Дрю представил себе, как этот голос произносит слова молитвы. — Мы бы хотели знать, что случилось с отцом Станиславом. В назначенное время он не вернулся. Нам известно, что он отправился вербовать вас. Мы хотим знать, что вы с ним сделали. И с его кольцом.
Комната поплыла у него перед глазами.
— Яне могу обсуждать такие вещи по телефону.
— Конечно. Давайте встретимся через пятнадцать минут. У арки на Вашингтон сквер. Это всего в нескольких кварталах от вас.
— Я там буду.
— Мы знаем. Мы уверены, что вы хотите уладить недоразумение.
— Совершенно верно. Это действительно недоразумение. — Сглотнув слюну, Дрю повесил трубку. И протянул руку за одеждой.
— Кто это был? — спросила Арлен.
Он надел брюки и рубашку.
— Кто?
— Братство.
Арлен вздрогнула.
— Они хотят знать, что случилось с отцом Станиславом. Хотят, чтобы я с ними встретился. На Вашингтон сквер.
— Но ты не можешь рисковать!
— Знаю. — Он крепко обнял ее, почувствовал, как прижимается к нему ее нагое тело. — Если я дамся им в руки, то, как бы я ни сопротивлялся, они вынудят меня сказать, кто убил отца Станислава. Джейк, а не я. А когда они расправятся со мной, то займутся Джейком, может быть, даже тобой. Я не могу этого допустить. Господи, как я тебя люблю.
Она так сильно прижалась к нему, что у него заныло раненое плечо.
— Куда ты пойдешь?
— Я не могу тебе сказать. А вдруг они применят против тебя психотропные препараты?
— Я пойду с тобой.
— И докажешь, что ты соучастница? — Дрю покачал головой. — Они тебя убьют.
— Мне все равно!
— Но мне не все равно!
— Ради тебя я пойду куда угодно.
— В ад? Я дарю тебе жизнь. Это один из самых ценных подарков, второй по ценности после души. Пожалуйста, прими его. Всхлипывая, она поцеловала его.
— А когда мы…
Дрю понял, что она хотела сказать.
— Когда мы увидимся? В один из дней Вечности.
— В каком году?
Этого он не знал. Он прижался к ней, как утопающий к своему спасителю.
Разжал объятия. И вышел.
— Что случилось? — спросила она. Он не ответил.
— Я действую тебе на нервы?
— Да как ты можешь действовать мне на нервы? — он улыбнулся и взял ее за руку.
— Но ведь я заставила тебя пообещать, что, когда все это кончится, мы поговорим.
Он вспомнил свое обещание и протрезвел.
— Да, мы поговорим.
— О будущем. О нас. Я не хочу, чтобы ты чувствовал на себе хоть малейшее давление, — сказала она. — Я знаю, после шести лет в монастыре тебе ко многому нужно привыкнуть. Но то, что между нами было, это не просто так. Это что-то да значит. Может, когда-нибудь мы сможем…
— Когда-нибудь, — печально повторил он.
— Ты хочешь вернуться в монастырь? Ты это пытаешься мне сказать?
— Нет. Обратно я не вернусь. Не могу.
— Не можешь?
Он не решался заставить себя объяснить. Он обещал, что, когда все кончится, они поговорят. Но он не мог избавиться от ощущения, что это еще не конец. Объяснить? Испортить отпущенные им недолгие мгновения? Он обошел вокруг стола и обнял ее.
Они молча поднялись наверх, в ее спальню.
И наконец любили друг друга.
Вины он не чувствовал. Арлен была права: он давал обет безбрачия, а не целомудрия. Члену религиозного ордена возбранялось, скорее, жениться, а не вести половую жизнь. Запрет был юридическим, не моральным, чтобы жена не смогла претендовать на долю церковного имущества.
Так что речь шла только о самоотречении. Но сейчас он настолько устал, а в сердце была такая пустота, что ему было не до самоотречения. Ему пришло в голову, что, если два человеческих существа решили утешить друг друга, облегчить другому боль, это не может быть грехом.
Обнаженный, он прижимался к ней всем телом, ощущая ее тепло, чувствуя, как откликается на его ласки ее стройное и гибкое тело, требовательное и покорное, ее упруго-податливые грудь и бедра, он ощутил умиротворение. Да, это было чувственное наслаждение. Эротическое. Но не только. Слившись с ней воедино, он больше не был одинок, не ощущал боль обреченности. В это бесконечно долгое мгновение он не чувствовал себя проклятым.
Мгновение оборвалось. Телефонный звонок безжалостно вернул его к действительности.
Он отпрянул от Арлен, посмотрел на телефон на столике у кровати.
Нет, только не сейчас! Мне столько нужно сказать! Я хотел!..
Телефон снова зазвонил. Он почувствовал, как замерла рядом с ним Арлен.
Но я не готов! Неужели нельзя было дать нам хоть несколько часов?
Телефон позвонил в третий раз. В наступившей тишине звонок казался особенно пронзительным.
— Я лучше сниму трубку, — сказала она. — Может, кто-то из соседей увидел свет и решил убедиться, что я вернулась. Мы же не хотим, чтобы они заподозрили в нас грабителей и вызвали полицию.
Он в отчаянии кивнул головой.
Она сняла трубку.
— Алло? — У нее потемнели глаза. — Кого? Я таких не знаю. Ах, да. Я поняла. Если вы так ставите вопрос. — Она закрыла рукой трубку. Дрю незачем было объяснять, кто звонит.
— Какой-то мужчина хочет с тобой поговорить. Не понимаю, как он узнал, что ты здесь. Он говорит, что предлагает тебе выбор. Легкий путь, или…
— Я понял, — стараясь подавить мрачные предчувствия, он взял трубку. — Алло?
— Брат Маклейн, — раздался глубокий и в то же время вкрадчивый голос. Дрю представил себе, как этот голос произносит слова молитвы. — Мы бы хотели знать, что случилось с отцом Станиславом. В назначенное время он не вернулся. Нам известно, что он отправился вербовать вас. Мы хотим знать, что вы с ним сделали. И с его кольцом.
Комната поплыла у него перед глазами.
— Яне могу обсуждать такие вещи по телефону.
— Конечно. Давайте встретимся через пятнадцать минут. У арки на Вашингтон сквер. Это всего в нескольких кварталах от вас.
— Я там буду.
— Мы знаем. Мы уверены, что вы хотите уладить недоразумение.
— Совершенно верно. Это действительно недоразумение. — Сглотнув слюну, Дрю повесил трубку. И протянул руку за одеждой.
— Кто это был? — спросила Арлен.
Он надел брюки и рубашку.
— Кто?
— Братство.
Арлен вздрогнула.
— Они хотят знать, что случилось с отцом Станиславом. Хотят, чтобы я с ними встретился. На Вашингтон сквер.
— Но ты не можешь рисковать!
— Знаю. — Он крепко обнял ее, почувствовал, как прижимается к нему ее нагое тело. — Если я дамся им в руки, то, как бы я ни сопротивлялся, они вынудят меня сказать, кто убил отца Станислава. Джейк, а не я. А когда они расправятся со мной, то займутся Джейком, может быть, даже тобой. Я не могу этого допустить. Господи, как я тебя люблю.
Она так сильно прижалась к нему, что у него заныло раненое плечо.
— Куда ты пойдешь?
— Я не могу тебе сказать. А вдруг они применят против тебя психотропные препараты?
— Я пойду с тобой.
— И докажешь, что ты соучастница? — Дрю покачал головой. — Они тебя убьют.
— Мне все равно!
— Но мне не все равно!
— Ради тебя я пойду куда угодно.
— В ад? Я дарю тебе жизнь. Это один из самых ценных подарков, второй по ценности после души. Пожалуйста, прими его. Всхлипывая, она поцеловала его.
— А когда мы…
Дрю понял, что она хотела сказать.
— Когда мы увидимся? В один из дней Вечности.
— В каком году?
Этого он не знал. Он прижался к ней, как утопающий к своему спасителю.
Разжал объятия. И вышел.
Ссылка
Египет. К югу от Каира, к западу от Нила.
Он шел по пустыне, где в 381 году нашей эры появились первые монахи. Это были христиане-отшельники, бежавшие из Рима. Он с трудом добрался сюда. Без паспорта и без денег, преследуемый Братством, он пустил в ход всю силу и мужество, все мыслимые и немыслимые ухищрения. Его мучительное путешествие длилось шесть месяцев, и вот теперь, когда он шел по выжженному солнцем песку к видневшемуся впереди утесу, где собирался устроить себе келью, он почувствовал громадное облегчение, будто камень свалился с души. Очутившись в безопасности, вдали от людей и ужасов цивилизации, он мог больше не заботиться о безопасности Арлен. Теперь ему предстояло побеспокоиться лишь о собственной душе.
Он нашел пещеру в скале, рядом — небольшой родничок. До деревни, где он покупал продукты, можно было дойти за день. Он возобновил свой монастырский распорядок дня, беззвучно повторял слова вечери, всенощной, представлял себе, что служит мессу. Медитировал.
Очень редко он видел издали других людей. Он всегда прятался. Но раз в шесть недель — он ждал до последнего — ему приходилось встречаться с внешним миром, ходить в деревню за провизией. Он произносил всего несколько слов, только о покупках, и продавцы, обычно любящие поторговаться, не пытались втянуть его в разговор. Этот высокий, тощий, дочерна загорелый человек с затравленным взглядом, с волосами до плеч и длинной бородой, одетый в лохмотья, явно был святым. Они относились к нему почтительно, с уважением.
Он добился одиночества. Но не покоя. Несмотря на усердные молитвы, его часто посещали мысли об Арлен. В один из дней Вечности, поклялся он, я к ней вернусь.
Он думал о Джейке. О дяде Рее. И об отце Станиславе. О Братстве. Когда-нибудь они прекратят охотиться за ним? Или это было частью его епитимьи — быть вечно гонимым?
Иногда он вспоминал родителей. Их смерть. Их могилы. Начало и конец.
Он смотрел на запад, в сторону Ливии. Страной управлял сумасшедший; там готовили террористов.
Он смотрел на восток, в сторону Ирана и Ирака, Израиля и его врагов, на Святую землю, родину ассассинов и террористов.
Его сердце наполнялось горечью.
Ему нужно было еще о многом подумать.
Он шел по пустыне, где в 381 году нашей эры появились первые монахи. Это были христиане-отшельники, бежавшие из Рима. Он с трудом добрался сюда. Без паспорта и без денег, преследуемый Братством, он пустил в ход всю силу и мужество, все мыслимые и немыслимые ухищрения. Его мучительное путешествие длилось шесть месяцев, и вот теперь, когда он шел по выжженному солнцем песку к видневшемуся впереди утесу, где собирался устроить себе келью, он почувствовал громадное облегчение, будто камень свалился с души. Очутившись в безопасности, вдали от людей и ужасов цивилизации, он мог больше не заботиться о безопасности Арлен. Теперь ему предстояло побеспокоиться лишь о собственной душе.
Он нашел пещеру в скале, рядом — небольшой родничок. До деревни, где он покупал продукты, можно было дойти за день. Он возобновил свой монастырский распорядок дня, беззвучно повторял слова вечери, всенощной, представлял себе, что служит мессу. Медитировал.
Очень редко он видел издали других людей. Он всегда прятался. Но раз в шесть недель — он ждал до последнего — ему приходилось встречаться с внешним миром, ходить в деревню за провизией. Он произносил всего несколько слов, только о покупках, и продавцы, обычно любящие поторговаться, не пытались втянуть его в разговор. Этот высокий, тощий, дочерна загорелый человек с затравленным взглядом, с волосами до плеч и длинной бородой, одетый в лохмотья, явно был святым. Они относились к нему почтительно, с уважением.
Он добился одиночества. Но не покоя. Несмотря на усердные молитвы, его часто посещали мысли об Арлен. В один из дней Вечности, поклялся он, я к ней вернусь.
Он думал о Джейке. О дяде Рее. И об отце Станиславе. О Братстве. Когда-нибудь они прекратят охотиться за ним? Или это было частью его епитимьи — быть вечно гонимым?
Иногда он вспоминал родителей. Их смерть. Их могилы. Начало и конец.
Он смотрел на запад, в сторону Ливии. Страной управлял сумасшедший; там готовили террористов.
Он смотрел на восток, в сторону Ирана и Ирака, Израиля и его врагов, на Святую землю, родину ассассинов и террористов.
Его сердце наполнялось горечью.
Ему нужно было еще о многом подумать.