Моррелл Дэвид. Черный вечер (сборник)

   Я только головой покачал.
   — Диджей даже не знает, что творится на улице! Сидит в студии, читает по бумажке, что синоптики написали, а в окно посмотреть недосуг... У него сухо, а у нас чуть ли не стихийное бедствие! А прикольнее всего, что этот олух — мой муж!
   Посмеявшись для приличия, я вышел в холл.
   Сколько народу понаехало! Промокшие до нитки люди толпились у стойки администратора, выбирали номера на ночь и во все корки ругали погоду.
   Кое-как протиснувшись к большой стеклянной двери, я бессильно смотрел на страшную грозу. Как бы ни шумели мои товарищи по несчастью, их голоса — комариный писк по сравнению с завываниями ветра.
   Взявшись за дверную ручку, я замер в нерешительности. Выходить под дождь совершенно не хотелось.
   — Сэр, послушайте! — раздался за спиной голос тощего администратора.
   Он подошел так бесшумно, что я вздрогнул от неожиданности.
   — Номера расходятся с бешеной скоростью, — заявил он. — Но вы-то первым приехали, да еще с ребенком, так что вас мы без ночлега не оставим!
   — Очень мило с вашей стороны, но мы, наверное, скоро уедем.
   — Не стоит спешить с решением! Смотрите, какой дождь, может, еще передумаете?
   За окном молния ударила в дерево, расколов пополам ствол. Громовые раскаты сотрясали дверь.
   Закрыв глаза, я представил горячую ванну, бифштекс с картофелем фри и теплую постель.
   — Пожалуй, вы правы, — сказал я клерку. — Мы остаемся.
   ...Ночью громовые раскаты сотрясали здание мотеля. Яркие вспышки молний виднелись даже сквозь жалюзи. В результате спал я неспокойно и проснулся с ужасной головной болью. Шесть утра, за окном ливень.
   Я включил радио. Интересно, диктор действительно заикается или все дело в помехах? Похоже, эта гроза — крупнейшая за историю Грэнд-Айленда. Улицы и первые этажи домов затоплены, кое-где повреждены линии электропередачи. Ущерб исчисляется миллионами, город объявлен зоной стихийного бедствия. Атмосферный фронт локальный, неподвижный. Откуда пришла эта ужасная гроза? Удивительнее всего, что всего в километре от Грэнд-Айленда солнечно и сухо.
   Именно это нам и нужно! Быстро одевшись, мы спустились к завтраку, а вскоре после семи были готовы к отъезду.
   — Неужели в дождь поедете? — покачал головой администратор. Спасибо, что пальцем у виска не повертел!
   — Слушайте прогноз погоды! — бодро посоветовал я. — В километре от города солнечно и сухо.
   Честно говоря, я бы остался, если бы не Гейл. Бедняжка панически боится грома и молний.
   — Увези меня отсюда! — просила она.
   Итак, мы поехали в самое сердце грозы и чуть не застряли на полпути к федеральной автостраде. Воды по самые колеса, двигатель глохнет, тормоза не срабатывают. Ничего перед собой не различая, я обогнул темное пятно брошенного грузовика, зато умудрился пропустить поворот на шоссе. Пришлось возвращаться. А выезжая на автостраду, мы едва не угодили в канаву.
   Я посмотрел на Джеффа. От страха лицо у него побелело.
   — Смотри на бортовой компьютер! — посоветовал я. — Следи за цифрами: всего километр — и гроза останется позади!
   Мы считали вслух метры: «Сто, двести, триста...»
   Гроза не утихала, ветер крепчал.
   «Четыреста, пятьсот, шестьсот...»
   Цифры похожи на застрявшее в горле битое стекло.
   — Пап, километр мы уже проехали! — заныл Джефф. — А где солнце?
   — Чуть дальше, милый.

* * *

   Гроза и не думала утихать, и нам пришлось остановиться в Линкольне. Переночевав в мотеле, мы поспешили в Омаху. При средней скорости дорога из Колорадо к нам в Айова-Сити занимает дня два, а на этот раз растянулась на семь мучительных суток. Пришлось останавливаться в Омахе, Де-Мойне и крошечных городках, названий которых я никогда раньше не слышал.
   Оказавшись наконец дома, мы были так утомлены и перепуганы, что, не разложив вещи, отправились спать.
   Дождь колотил в окна, барабанил по крыше, не давая заснуть. Выглянув в окно, я увидел низвергающийся с переполненного карниза водопад. Молния ударила в столб, и во всем доме погас свет. Встав на колени, я стал читать все молитвы, которые мог вспомнить.
   Наутро свет дали, и телефон, к счастью, работал, так что Гейл смогла позвонить подруге. Оказывается, в Айова-Сити дождь начался лишь накануне вечером, часов примерно в восемь.
   Моя жена словно окаменела.
   — До вчерашнего дня здесь было сухо, — повторила она. — Гроза началась в восемь вечера.
   — Это когда мы приехали... Боже, что происходит?
   — Ничего, просто совпадение, — нахмурилась Гейл. — Гроза шла в этом направлении, и мы сначала убегали, а потом двигались вслед за ней.
   Холодильник стоял пустой, и я решил съездить за продуктами, запретив Джеффу выходить на улицу.
   — Папа, я хочу повидаться с ребятами!
   — Лучше телевизор посмотри! Пока дождь не стихнет, никаких прогулок.
   — А он не стихнет!
   — Что? — изумленно переспросил я. — Почему ты так говоришь?
   — Я имел в виду, сегодня не стихнет! Тучи слишком темные и низкие.
   Я облегченно вздохнул.
   — Позвони ребятам, скажи, что приехал!
   Открыв дверь гаража, я апатично уставился на ливень: солнца не видел уже восемь дней... Тяжело вздохнув, повернул ключ зажигания и нырнул в бушующий ливень.

* * *

   Вернувшись, я нашел Гейл в приподнятом настроении.
   — Дождь уже минут сорок как кончился!
   — Там, куда я ездил, льет как из ведра.
   До ближайшего супермаркета примерно полмили. Несмотря на зонт и длинный плащ, я промок насквозь, пока бежал со стоянки. Пытаясь восстановить дыхание, пожаловался дежурному администратору: мол, дождю конца-края не видно.
   — Минуту назад было сухо и солнечно, — процедил администратор, окинув меня недоуменным взглядом.
   Гейл побледнела, от радости не осталось и следа.
   — Как только ты вернулся, дождь начался снова, — побелевшими губами прошептала она.
   Пластиковый пакет порвался, и банки с колой покатились по полу. Я не стал их собирать, а бросился к приемнику и быстро нашел станцию, где передавали прогноз погоды. Голос у диджея такой же неуверенный, как и у его коллеги из Небраски, да и прогноз совпадает чуть ли ни слово в слово: атмосферный фронт локальный, неподвижный. Откуда пришла эта ужасная гроза? Удивительнее всего то, что в километре от города солнечно и сухо. Крупнейшая гроза за всю историю Айова-Сити. Улицы и первые этажи домов затоплены, кое-где повреждены линии электро...
   Я выключил радио.
   Не зная, что и думать, я сказал жене, что съезжу в университет. На самом деле хотелось убедиться... Надеюсь, Гейл это в голову не пришло!
   Она собралась что-то сказать, но тут на кухню влетел озверевший от недостатка общения Джефф.
   — Пап, отвезешь меня к Фредди?
   Отказать ему не хватило духу.
   Университетская стоянка быстро темнела от дождевых капель, а вот луж нет ни одной. От университета до дома чуть больше двух километров... Поднявшись на кафедру английской литературы, я стал расспрашивать секретаршу о погоде, заранее зная, что она ответит.
   — Нет, мистер Прайс, утром было ясно, ливень начался всего минуту назад.
   Из кабинета я позвонил домой.
   — Дождь кончился! — ликовала Гейл. — Не представляешь, до чего красиво безоблачное небо!
   А за окном кабинета так темно, что с трудом видно даже вздувшуюся от дождя реку.
   Я почувствовал, как ледяные щупальца страха тянутся к самому сердцу.

* * *

   В последующие дни ситуация не исправилась, напротив. Девять дней беспросветного ливня, десять, одиннадцать... Наш подвал затопило, равно как и все подвалы в округе, улицы размыло так, что начались оползни, чердаки протекали, подпорные стенки рушились. Свет отключали столь часто, что в холодильнике портилась еда, а мы нередко сидели при свечах. Если бы не газовая плита, неизвестно, чем бы питались... Как и Грэнд-Айленд, Айова-Сити был объявлен зоной стихийного бедствия, а величину ущерба никто даже не решался подсчитывать.
   Страшнее всего для меня было то, что творилось с Гейл и Джеффом. От постоянной сырости у обоих началась простуда. Сам я тоже кашлял и чихал, но что мое здоровье по сравнению с тем, что жена с каждым днем все больше походит на сухую былинку? Голубые глаза поблекли, она куталась в теплые шали и растирала немеющие от холода руки.
   Джефф спал по двенадцать часов в сутки и все равно казался усталым. Кожа бледная, под глазами темные круги. Неужели этот тощий, полуживой мальчишка — мой сын?
   А потом у него начались кошмары. Жалобные крики Джеффа заглушали даже оглушительно грохочущий гром. Света не было, и мы с Гейл с фонарями в руках бросились к нему в комнату.
   — Джефф, милый, проснись, это только сон!
   — Индеец, — стонал измученный мальчик, пряча лицо в ладонях.
   — Какой индеец?
   — Он предупредил тебя...
   — Не понимаю, о чем ты...
   — Шаман из Колорадо. — Гейл резко повернулась ко мне, и на впалых щеках заплясали тени.
   — Ах, тот колдун...

* * *

   Во время путешествия мы заехали в какой-то полувымерший городок, чтобы заправиться, и наткнулись на группу туристов. Раскрыв рты от удивления, они глазели на очередное индейское шоу. Хижины, шаткие столики с нехитрым товаром: пояса, бусы, барабаны. Может, подойти? Какой-то одетый в лохмотья старик, на вид лет ста, не меньше, разложил чуть ли не на дороге камешки и танцевал по кругу, напевая что-то непонятное.
   — Что происходит? — спросил я женщину с большим фотоаппаратом.
   — Шаман вызывает танцами дождь.
   Я поднял усталые глаза к безоблачному небу. Голова раскалывалась от долгого вождения и жары. Сколько придорожных базарчиков мы видели! Индейцы обирают туристов, чуть ли не силой заставляя покупать фальшивые амулеты, искусственную бирюзу и низкопробное серебро. А теперь вон за пару звонких монет дождь вызывают! Вот тебе и любовь к традициям...
   Плевать мне на то, что мы сделали с их народом! Да они мстят нам каждый день! Сбывают всякое барахло, а потом ухмыляются...
   От древнего псевдошамана сильно пахло виски.
   — Пап, он правда может вызвать дождь? — спросил Джефф.
   — Он шарлатан! — объяснял я. — Чашу, в которую сейчас посыплются монеты, он купил в «Мейси».
   Кое-кто из туристов меня слышал.
   — Ну, поняли, что вас дурачат?
   Старик перестал скакать.
   — Шарлатан? — гневно переспросил он.
   — Я не хотел вас обидеть, простите...
   — Я сам сделал эту чашу!
   — Да, да, конечно!
   Индеец подошел ко мне, и запах спиртного стал еще отчетливее.
   — Вы ведь не верите, что я способен вызвать дождь?
   — Можете сколько угодно дурачить туристов, но мой сын должен знать правду.
   — Хотите, докажу?
   — Послушайте, я же извинился...
   — Белые всегда извиняются!
   Нерешительно оглядываясь по сторонам, Гейл дернула меня за рукав.
   — Бак полон, поехали скорее!
   Я шагнул к машине.
   — Вы еще увидите дождь! Будете молиться, чтобы он закончился! — орал старик.
   Увидев, что Джефф испуганно жмется к матери, я взбесился.
   — Хватит, замолчи! Не видишь, ребенка испугал!
   — Я не могу вызвать дождь?! Почаще смотри на небо, а когда увидишь молнию, вспомни меня! Танцую специально для тебя, белый!
   К внедорожнику пришлось чуть ли не бежать.
   — Не бери в голову, Джефф! На солнце последние мозги высохли, вот и мелет черт знает что, старый идиот!
   ... — Да, он мне угрожал, и что дальше? Гейл, ты же не веришь, что эту грозу вызвал шаман! Своими плясками? Чушь какая-то!
   — Тогда объясни, что происходит!
   — Если метеорологи теряются в догадках, то что могу объяснить я?
   — Почему гроза следует за тобой по пятам?
   — Это...
   Я хотел сказать «совпадение», но слово застыло у меня в горле. Глядя на жену и сына, я понял, что в случившемся они оба обвиняют меня. Двое против одного!
   — Папочка, сделай так, чтобы дождь прекратился! — сонно зашептал Джек. — Ну, пожалуйста!

* * *

   Факультет метеорологии невелик: профессор и два помощника. Пару лет назад мы с профессором довольно тесно общались, даже в теннис играли, поэтому я и решился обратиться к нему.
   И снова парковка темнеет от дождевых капель. Бегом, пока не промок до нитки! Я предварительно позвонил, поэтому, надеюсь, меня ждут.
   Сорок пять лет, яркие веснушки, почти полное отсутствие волос. Зато в отличной форме, похоже, до сих пор не бросил теннис.
   — Опять дождь, — с отвращением проговорил профессор.
   — У тебя есть какое-то объяснение?
   — Ты не первый задаешь такой вопрос: мол, раз профессор, должен знать! А на самом деле твое объяснение может быть ничуть не хуже моего! Еще немного — и начну гадать на кофейной гуще!
   — Не в суевериях ли... — «все и дело», хотел сказать я, но закончить не хватило смелости.
   — Что-что?
   — Отчего бывает гром?
   — Сталкиваются два атмосферных фронта, — пожав плечами, принялся объяснять профессор, — один — горячий и влажный, другой — сухой и холодный. Гром — звук от столкновения, молния — электрический разряд, а дождь — осадки.
   — А в нашем случае?
   — В том-то и проблема: двух фронтов здесь явно нет. Если бы были, обязательно двигались бы благодаря ветру, который создает вакуум. А наша гроза кружится в радиусе километра... Признаюсь, я в тупике, хоть законы заново пиши.
   — Даже не знаю... — нерешительно начал я и рассказал бывшему приятелю все.
   — И ты веришь? — нахмурился он.
   — Жена с сыном верят, тем более что внятных объяснений у меня нет. Думаешь, такое возможно?
   Отложив документы в сторону, профессор налил две чашечки кофе, а потом стал прибираться на столе. Похоже, отвечать он не спешит.
   — Так возможно? — настаивал я.
   — Только не вздумай ссылаться на то, что я сейчас скажу!
   — За кого ты меня принимаешь?
   — В шестидесятых, когда я учился в аспирантуре, нас посылали на стажировку в Мексику. В горных долинах особые метеорологические условия: в одной выпадает столько осадков, что деревни затапливает, а в другой, милях в десяти от первой, — засуха. Короче говоря, лучшего места для написания кандидатской не придумаешь! В долине, куда заслали меня, вообще неизвестно что творилось: раньше было много снега и дождей, а за последние семь нет ни капли. Зато в соседней — картина с точностью до наоборот. Никакого научного объяснения я подобрать не смог, хотя, видит бог, старался, из кожи вон лез! Бедным крестьянам пришлось оставить свои дома и переехать туда, где можно хоть что-то вырастить. Но тоска по родине была так велика, что они решили вернуться, а предварительно пригласили шамана, который называл себя потомком местного святого. Прибыл старик, одетый чуть ли не в перья, помолился на все четыре стороны света, потом в самом центре деревни сложил круг из камней и устроил пляски. Представляешь, на следующий день пошел дождь. Сначала я думал, что этот хитрец каким-то образом узнал о приближении дождя, своевременно прибыл в деревню и устроил спектакль, но потом... Таких туч я никогда больше не видел. Они не двигались, пока по пересохшим руслам не побежали ручьи, а колодцы не наполнились водой. Что это, совпадение или вмешательство каких-то сил? Не знаю... Но как вспомню ту долину, сразу не по себе становится.
   — Значит, тот индеец мог вызвать грозу?
   — Слушай, я ведь ученый, привык оперировать фактами. Хотя, как только научных знаний не хватает, мы тут же вспоминаем о суевериях.
   — А если гроза не прекратится?
   — Тем, кто живет в зоне ее действия, придется что-то предпринять, иначе все погибнут.
   — А бывает, что гроза кого-то преследует?
   — Ты правда в это веришь?
   — Но ведь почему-то она меня преследует!
   — Когда-нибудь слышал о супергрозе?
   Близкий к отчаянию, я только головой покачал.
   — Редко, но бывает, что фронты не сталкиваются, а наслаиваются один на другой, образуя ужас до семи километров высотой.
   У меня чуть сердце не остановилось.
   — А наша гроза, наверное, даже не семь, а десять километров высотой. Еще немного — и ветер начнет вырывать дома вместе с фундаментами. И это при том, что фронт действует в радиусе километра.
   — Если старик решил меня наказать, то мне нет никакого спасения. И жене с сыном тоже, если останутся рядом со мной.
   — Возможно, все так, как ты рассказываешь, но, повторяю, никаких научных объяснений твоей истории нет.
   — Похоже, я просто схожу с ума.

* * *

   Итак, вот что мы имеем: Гейл с Джеффом либо умрут, либо им придется навсегда меня оставить. А разве я смогу без них жить?
   Остается единственный выход... Борясь с бушующей стихией, я кое-как добрался домой. У Джеффа жар, Гейл кашляет и чихает.
   Они были правы, значит, мне пора в путь.
   — Если то, о чем мы думаем, — правда, то в Айова-Сити дождь прекратится, как только я уеду. Так что скоро вы увидите солнце.
   — А как ты?
   — Ничего страшного, если будете за меня молиться.

* * *

   И вновь я на федеральной австостраде, только сейчас я еду на запад. Гроза, естественно, гонится за мной по пятам.
   Айова. Небраска. До Колорадо я добрался через три недели. Три ужасные недели. Кто ездил в дождь по горным перевалам, поймет. А вот и тот грязный полувымерший городишко!
   Ни шатких столов, ни бус с бирюзой. Естественно, в такую непогоду базарчик свернули. Пришлось расспрашивать местных жителей.
   — Мне нужен старый индеец, местный шаман.
   — Он заболел, — заявил хозяин небольшого магазинчика.
   — И где его искать?
   — Откуда я знаю, в резервации, наверное!
   Еще пятнадцать миль по узкой, вьющейся серпантином дороге. Придорожные скалы были такими горячими, что от них шел пар. По страшным оврагам, колдобинам и размокшей в глину пыли я каким-то чудом добрался до индейской деревни. Самый большой каменный дом, наверное, полицейский участок. Так и есть, мне открыл высокий индеец в форме.
   Пришлось объяснять, ради чего приехал.
   Не сводя с меня подозрительных глаз, шериф о чем-то спросил помощников.
   — Похоже, он позарез вам нужен, раз приехали из Айовы в такую грозу! Вы чуть не опоздали. Старик умирает.
   Местная больница. Старый шаман под капельницей. Худой, сморщенный, он похож на прошлогодний дубовый лист. Старик медленно открыл глаза. Кажется, узнал меня...
   — Я вам верю! Пожалуйста, остановите дождь!
   Похоже, шаман совсем плох, даже дышит с трудом.
   — Сын с женой с самого начала вам верили! За что они-то страдают? Прошу вас... Зря я назвал вас шарлатаном... Пожалуйста, остановите дождь!
   Старый индеец пошевелился.
   В отчаянии я упал на колени, поцеловал его руку и зарыдал.
   — Умоляю... Клянусь, урок я усвоил! Остановите дождь!
   Шаман медленно кивнул и попробовал встать. Доктор пытался его остановить, но куда ему: сила у индейца была необычайная! Старик встал и медленно, превозмогая боль, закружился в танце.
   Гром загремел сильнее — еще немного, и дождевые капли пробьют оконное стекло! Шаман закружился вокруг кровати, а гроза тем временем достигла апогея. Ветер распахнул дверь больницы... И в следующую секунду стих.
   Старик упал, а я помог доктору уложить его на кровать.
   — Вы чуть его не убили, — ухмыльнулся врач.
   — Но он ведь жив? — испуганно спросил я.
   — Да, благодаря вам.
   Эх, ничего этот парень не понимает! Это я должен благодарить небо и старого шамана.
   Когда я вышел из больницы, ярко светило солнце.

* * *

   Через четыре дня мне в Айова-Сити позвонил шериф маленького городка в Небраске. Утром скончался старый шаман.
   Я посмотрел на Гейл и Джеффа. Простуды и депрессии как не бывало, за время моего отсутствия они даже загореть успели. Едва не уничтоживший нашу семью кошмар им чуть ли не бабушкиными сказками кажется! Дождь все равно прекратился бы, старый индеец ни при чем!
   Но ведь они не были в больнице и не видели тот танец... А вот я никогда его не забуду.
   Тяжело вздохнув, я положил трубку. Из окна видно бескрайнее, наконец-то голубое небо.
   Я пошел на кухню и замер с протянутой к холодильнику рукой.
   С запада к Айова-Сити приближались тяжелые чернильно-черные тучи. Подул сильный ветер, похолодало.
   Двенадцатое сентября. Вчера было плюс двадцать пять, сегодня утром плюс десять, а вечером вообще до ноля похолодало.
   Мою просьбу старик выполнил. Но, похоже, я недооценил его чувства юмора.
   Дождь-то он остановил, а кто остановит этот ужасный снег?

За этот и все мои грехи

   «For These and All My Sins» 1984
   Если в финале предыдущего рассказа юмор присутствует, то в этом на него нет ни малейшего намека. Перед вами стопроцентная «страшилка» из жизни Среднего Запада. Впервые рассказ был опубликован в 1984 году, хотя задумал я его одиннадцатью годами раньше, в 1973-м, когда проходил тридцатипятидневный курс молодого бойца в горах Вайоминга. Обучение проводилось под контролем министерства обороны, где считали, что каждый американский студент должен уметь лазать по скалам, сплавляться по горным рекам и обходиться без еды. Под конец у нас забрали все съестное, каждому выдали по карте, компасу и фляге с водой. Идти следовало в обозначенное на карте место, в шестидесяти километрах от лагеря, где через три дня будет ждать грузовик. Чем питаться? Да ничем! Задание ведь дано специально для того, чтобы проверить, кто как поведет себя в критической ситуации. Собирать съедобные растения слишком хлопотно, а в результате и сытости не почувствуешь. Богатая белком рыба — другое дело, но рыбачить разрешалось только в самом крайнем случае. В идеале нужно продержаться на одной воде!.. На третий день спустившись с гор к ржавому грузовику, я шатался, как тростинка на ветру, хотя теоретически мог бы еще пару дней поголодать. Лес для меня теперь родной дом! Завершив обучение, я поехал по федеральной автостраде номер 80 в сторону Айовы, но новенький четырехцилиндровый «Порше 912» неожиданно начал барахлить. Пришлось срочно искать механика.
   Так я и оказался в очень странном и страшном городке в самом сердце Небраски. Рассказ — плод моей фантазии, а вот обстановка вполне реальна.

* * *

   Помню, там было дерево. Если увижу, сразу его узнаю: уж очень необычное.
   Заметное издалека, оно стояло слева по ходу моего движения по федеральной автостраде номер 80. Темное, колышущееся в мареве пятно постепенно превращалось в нечто, похожее на скелет динозавра. Скелет... Именно это и показалось странным: в августе даже в выжженной солнцем Небраске немногочисленные деревья покрыты листвой, а это было совершенно голым.
   Мертвое дерево, только и всего! Я подъехал ближе. Нет, это не скелет, а точная копия гигантской меноры, которую используют в иудейском богослужении: семь свечей в ряд. Семь голых, вертикально направленных ветвей... Брр, ну и зрелище, даже оторопь берет! Интересно, это чудо природы или кто-то специально подстригал дерево, но случайно повредил, и оно высохло?
   Представьте огромную сухую менору посреди выжженной солнцем равнины... Увидев нечто подобное, до конца жизни не забудешь.
   Последние две недели я провел в компании бывших однокурсников в горах Вайоминга. Мы лазали по пещерам, ловили рыбу в горных речках, а потом жарили на костре, пели песни и вспоминали молодость. Сто лет не виделись, так что время пролетело быстро и незаметно. Мы вновь расстались, словно капельки ртути растеклись по разным штатам, где ждали жены, дети, работа... По семье я, конечно, соскучился, а вот очередной семестр, лекции и бездарные сочинения первокурсников особого оптимизма не вселяли.
   Чувствуя, что устал от долгого вождения (со времени прощального завтрака на лесной поляне прошло восемь часов), я взглянул на спидометр. Сто двадцать километров в час. Пора сбавить скорость, а то, не дай бог, на патруль наскочу!
   Или кого-нибудь собью...
   Тут двигатель и застучал. У меня «Порше 912», четырехцилиндровый, такие в шестидесятых выпускали. Я очень дешево его купил в гараже подержанных автомобилей. Небольшой ремонт — и старая машина превратилась в сказку! Но я не учел, что для езды на больших высотах карбюратор следует настраивать специально. В результате к моменту, когда я добрался до гор Вайоминга, мотор чихал и фыркал, в карбюраторе появился конденсат. А вдруг двигатель перегрелся?.. Как бы то ни было, дальше ехать нельзя. Я сбавил скорость до тридцати миль в час. Стук не прекращался, руль начал дергаться. В мастерскую, срочно нужно в мастерскую!
   Итак, я в самом сердце Небраски. Штат имеет форму треугольника: проведите линию высоты и посмотрите на верхний левый угол — вот где я находился. Граничащие с Вайомингом районы — это огромная, выжженная солнцем равнина: жухлая трава, перекати-поле, шалфей. Мало что изменилось с тех пор, как сотни лет назад здесь появились «пионеры». Еще пару часов продержаться — и начнутся города: чем южнее, тем чаще они попадаются. А на севере будто нога человека не ступала: за последние несколько часов ни одного поселения. Словно я не на четырехрядной скоростной магистрали, а на Луне.
   В результате, увидев поворот на какой-то город, я так обрадовался, что мысленно поблагодарил и бога, и сухую менору. С трудом справляясь с бившимся в конвульсиях «Порше», я свернул на шоссе. Города что-то не видно... Доехав до знака «стоп», я огляделся: двухрядная дорога, никаких признаков цивилизации. И куда мне двигаться: направо или налево? Попробуем налево. Лишь проскочив возвышающийся над федеральной автострадой мост, я понял, что направляюсь к меноре.
   По спине снова пробежал холодок. Хотя в тот момент меня куда больше волновало состояние «Порше». Педаль акселератора дрожала как от лихорадки. Тридцать километров в час, на большее машина сейчас не способна. Стараясь не поддаваться панике, я едва взглянул на дерево.