Моспан Татьяна. Ловушка для дураков

   - На кой нам третий, - отказался Гребень. - Найдем, так и вдвоем справимся.
   После этого разговора прошло три дня. Поиски по-прежнему не приносили результатов.
   Вадим уныло наблюдал за прохожими, ожидая, когда Гребень закончит перекусывать.
   - По-моему, Людмила в тебя влюбилась, - сказал Сидельников.
   Гребень поперхнулся.
   - Точно тебе говорю, Александр, девчонка на глазах изменилась, с тех пор как тебя увидела.
   - Когда ей было влюбляться, я ее после того застолья только один раз видел.
   - Не скажи. У них это от количества встреч не зависит. Вот отыщем Мирзояна...
   - Вот именно, давай об этом думать будем, - грубовато оборвал Вадима Гребень.
   - Да я специально разговор завел на отвлеченную тему, а то от этого армянина я уже готов свихнуться.
   - Для тебя отвлеченная, а для меня - нет.
   - Ну, извини, тебя, значит, тоже зацепило. А вообще, ситуация складывается занятная. Я спасаю девчонку, вытаскиваю ее из дерьма, веду себя как честный человек, тут появляешься ты... Ну, ладно, ладно, я пошутил, - замахал руками Вадим, заметив, как напрягся Гребень. - Ты не злись. Понимаешь, после одной истории, из которой меня Артем вытащил, к бабам отношение изменилось. Никому не верю. Людмила особый случай, я ее за сестру считаю. Девчонка действительно хорошая, попала в переделку, впредь умнее будет. Я даже, может, завидую тебе. У меня после той поганой истории как будто что отморозило внутри. Про Людмилу надо серьезно подумать, чтобы ей жизнь окончательно не сломать. Слышь, Саш, ты не сердись за такой разговор, но я какую-то ответственность чувствую. Ее обмануть сейчас нельзя. Она привяжется к тебе, а потом...
   - Да что я, скотина какая? - возмутился Гребень. - Я, может, сам не ожидал от себя такой прыти.
   - Она про себя еще что-то рассказала?
   - Немного. Жили в Клину с бабкой.
   - Это я знаю. Про родителей говорила?
   - Про отца ничего. Как с матерью развелся, так и исчез куда-то. Мать замуж вышла. Про отчима Люда рассказывала. Такая гнида! Говорит, ей пятнадцать лет было, пришла однажды к матери в гости, а там отчим один дома. Он сначала: Людочка то, Людочка это... А потом схватил и на кровать завалил. Еле вырвалась. Матери слова не сказала, пожалела. Пока бабка жива была, плевать она хотела на отчима, а как померла, так и началось. Мать говорит ей: вместе жить будем, дом продадим. Людка в слезы, а мать на своем стоит. Не выдержала, пожаловалась на отчима, как он ее чуть не изнасиловал, мать не поверила, избила. Тогда она плюнула на все и сбежала. Лучше, кричала, на панель пойду, чем под эту паскуду ложиться, там хоть денег заработаю.
   - Заработала... - задумчиво сказал Вадим. - Я где-то так и предполагал. Видел бы ты в каком виде я ее подобрал. Волосы дыбом встанут! Еще что-нибудь говорила?
   - Больше ничего. Я не следователь, чтобы ее пытать.
   - Тяжелый случай.
   - Угу, - буркнул Гребень, сворачивая пакет с остатками еды. Поехали, что ли?
   - Поехали, - завел машину Вадим.
   Они держали путь в подмосковный город Мытищи.
   В справочном бюро с ними сначала не хотели разговаривать. Опять началась та же петрушка: что вы хотите, данных мало, но Вадим умело решал такие вопросы.
   - Я уже со счета сбился, сколько коробок конфет ушло на презенты, - говорил он Гребню, в очередной раз обаяв работницу справочного бюро. - Это называется представительские расходы.
   - Не знаю, как это называется, но если мы и сегодня его не найдем, я заору на все эти чертовы Мытищи.
   - Орать громко придется, город большой, к тому же есть Мытищи новые и старые.
   После этих слов в глазах Гребня появилось тоскливое выражение, как у больного животного.
   Женщина в справочном бюро довольно быстро отработала подношение.
   - Вам повезло, молодые люди, здесь проживают сразу три Сурена: Оганян, Мирзоян и...
   - Стоп! - заорал Вадим. - Мирзоян нужен. - Он выхватил бумажку с адресом и рванул к выходу.
   - Подождите, понеслось вдогонку. - Здесь проживает два Мирзояна и оба Сурены.
   Вадим остановился, как вкопанный.
   - Да? - произнес он и тут же нашелся: - Два лучше, чем ничего.
   - Второй адрес нужен?
   - Конечно!
   В порыве щедрости он вручил трудолюбивой женщине еще одну коробку конфет и, подпрыгивая, понесся к машине, где его ждал Гребень.
   - Рано радуешься, - остудил тот его пыл. - Мы одного Сурена Мирзояна уже встречали.
   Но Вадим продолжал ликовать:
   - Чувствую, сегодня наш день. Кинем на пальцах, к какому ехать раньше: один в Старых Мытищах живет, другой - в Новых.
   - А мне один черт.
   Вадим прикинул:
   - Тогда едем в Новые Мытищи. - Он заглянул для памяти в бумажку: - Дом пятнадцать, дробь девять по улице Мира.
   "Жигуленок", проехав мимо парка, свернул на перекрестке с Ново-Мытищинского проспекта направо и оказался на улице Мира. Здесь стояли добротные пятиэтажные кирпичные дома, построенные в пятидесятые-шестидесятые годы.
   Очень медленно ехали по улице, вглядываясь в номера. Пятиэтажки закончились, за ними начинался район двухэтажных приземистых домиков, похожих один на другой, как две капли воды. Целый городок желтых оштукатуренных домишек. Рядом с пятиэтажками они смотрелись карликами, вросшими в землю. Дома давно не ремонтировали, это было видно по осыпавшейся штукатурке, перекошенным и давно не крашенным рамам, но здесь жили.
   - Такие домики сразу после бараков по всему Подмосковью строили, - сказал Вадим.
   - Откуда знаешь?
   - У меня тетка из Подмосковья, всю жизнь в таком прожила. Лет пять назад переехала в новую квартиру, дом снесли, так до сих пор успокоиться не может, жалеет старое гнездо. А какие здесь дворы были! - со вздохом произнес Вадим. - Я сейчас как будто в детстве своем побывал.
   Стандартные домики тянулись один за другим, держались кучно. Раньше они были отгорожены от тротуара решетчатым железным забором, в одном месте сохранились остатки ворот, криво висящих на покосившихся столбах, в другом - торчали пруться решетки.
   Вадим напрасно вытягивал шею, стараясь сориентироваться. Номеров домов нигде не было видно.
   Внезапно улица закончилась, стандартные двухэтажные домишки тоже.
   Вадим вышел из машины.
   - Пойду искать аборигена.
   Дом с нужным номером оказался угловым, самым последним в ряду, возле которого Сидельников и остановил машину.
   Они въехали в старый заброшенный двор. В небольшом сквере продолжали расти деревья, но за ними давно никто не ухаживал, и они доживали свой век, как и те люди, что обретались здесь. Сломанные скамейки, покосившиеся качели, разрушенная детская песочница, - все выглядело очень уныло.
   Они поднялись на второй этаж и позвонили в квартиру.
   Дверь им открыл, не спрашивая, кто пришел, неопрятный старик в измятых брюках и замасленной рубашке, определить первоначальный цвет которой было невозможно, до того она была заношена.
   - Мы к вашему племяннику Ашоту Мирзояну, - начал Гребень.
   - Да? - удивился хозяин. - Ашота сейчас нет, он уехал.
   Парни переглянулись.
   - А вы, значит, его дядя, Сурен Мирзоян? - уточнил Вадим.
   - Ну, конечно, - подтвердил старик.
   - В таком случае... - Гребень оглянулся и, убедившись, что на лестничной площадке никого нет, одним жестом, как фокусник, задвинул старика в квартиру.
   Они уже полчаса сидели в страшно захламленной большой комнате на пыльном диване.
   - ...Ну не знаю я, где он, - Мирзоян, опасливо отодвигаясь от Гребня, умоляюще смотрел на Вадима. - Клянусь, не знаю.
   Выяснилось, что Ашот приехал в Мытищи, прожил ждесь три дня, а потом уехал.
   - Он меня в свои дела не посвящал, - пряча глаза, твердил Сурен.
   - Ой ли? - Гребень угрожающе надвинулся на старика. - Слушай, дед, мы твоего Ашота вторую неделю разыскиваем. Как ты думаешь, почему, а?
   Он растопырил перед Мирзояном пальцы в наколках.
   - Это тебе не в милиции лапшу на уши вешать, мы - ребята серьезные, без протокола с тобой говорить будем. Адвокат тоже не понадобится. Ты, папаша, не серди меня, полчаса дурака валяешь, хватит.
   Старик притих.
   - Ну? - прикрикнул Гребень.
   - Подожди, - остановил его Вадим и обратился к Мирзояну: - Отец, ты человек пожилой, надо быть благоразумным.
   - Вот-вот, - вклинился в разговор Гребень. - Я стариков не обижаю, но сам смотри...
   - Хорошо, хорошо, я все скажу, - замахал руками Мирзоян. - В конце концов человек я пожилой, мне такие передряги ни к чему.
   - Так-то лучше. Куда, говоришь, уехал племянник?
   - В Рыбинск.
   Вадим с Гребнем непонимающе уставились на Мирзояна.
   - Куда, куда?
   - В город Рыбинск Ярославской области. А перед этим просил помочь быстро сделать загранпаспорт. Сфотографировался. Я пообещал, остались еще кое-какие связи.
   - Что он здесь делал все это время, пока у тебя торчал? С подробностями рассказывай.
   - Он приехал утром, спросил, где находится поселок Дружба.
   - А это что такое? - перебил Гребень.
   - В Мытищинском районе находится, от станции Тайнинская недалеко. Другого поселка с таким названием здесь нет.
   - И что, он поехал на эту самую Дружбу?
   - Да. После обеда в тот же день, как приехал. Думал, к вечеру вернется, а он возвратился рано утром следующего дня, еще темно было, не рассветало. Я спросил, где был, он не ответил, а только рассмеялся. Я его таким никогда не видел. Все, говорит, дядюшка, теперь мне будет с чем на Кипр лететь. Я к нему с вопросами, он отмахнулся. Потом, сказал, все объясню.
   - На Кипр? - в один голос воскликнули Вадим с Гребнем.
   - Ну да.
   - А почему он именно на Кипр собрался?
   - Да понимаете, как вам объяснить, - задумался старик. - Давно у нас такие разговоры были. Вот ты, говорил ему, нищий, а были бы деньги, уехал бы отсюда. У нас на Кипре родственники живут. Подался бы к ним, пока молодой, силы есть, только ведь без средств далеко не уедешь. Он всегда очень переживал, когда я заводил такие разговоры. Горячий парень.
   - Значит, вы считаете, - продолжал расспрашивать Вадим, - что деньги у него появились, если про Кипр заговорил и загранпаспорт просил срочно сделать?
   - Деньги - не знаю, не видел. Он странным возвратился после поездки на Дружбу. Стал расспрашивать... - Сурен сделал большие глаза, - в какой цене царские золотые монеты ходят и можно ли их быстро продать. Отчего, говорю, нельзя, продать все можно, если не подделка. Было время, я не последним человеком был, разбирался кое в чем. Еще мне странным показалось, что он альбомы по изобразительному искусству принялся рассматривать. Жена-покойница покупала, после нее остались. Ашот долго сидел, листая страницы. Я удивился, он никогда раньше не интересовался такими вещами.
   - Он что-нибудь оставил у вас?
   - Нет. Сумку, с которой приехал, опять с собой забрал.
   - Вы уверены, что он поехал именно в Рыбинск?
   - Так он мне сказал, - пожал плечами старик.
   - Когда обещал вернуться, не говорил?
   - Нет. Сказал, управлюсь с делами, приеду.
   - Припомните, никаких имен и фамилий не упоминал?
   - Нет. На память пока не жалуюсь.
   В полутемной захламленной комнате делать было больше нечего. Мирзоян сидел, глядя прямо перед собой. Вдруг его лицо искривила гримаса.
   - Говорил я ему, дураку, жидковат ты большие дела делать. Как в воду смотрел, чувствовал, добром не кончится. Послушал бы старика, открылся, может, присоветовал что.
   - Поздно хватился, папаша, - Гребень с сожалением смотрел на старика. - Наломал твой родственничек дров. И нам работы добавил. А что дурак он, так это верно. Ему в руки козырей сдали, а он их на шестерки разменял. Про то, что мы к тебе в гости заглядывали, не болтай никому. Забудь, понял?
   - Понял.
   Мирзоян хотел спросить про племянника, но не решился. Дурак! Ох, какой же Ашот дурак, что ввязался во все это. И сам он тоже хорош, старый идиот! Да его дверью прищеми, к праотцам отправится, а тут два таких мужика крепких... Он бы и пикнуть не успел.
   Запоздалый страх леденил душу. Закрыв за непрошенными гостями дверь, он дрожащими руками набулькал себе лекарства.
   А что же все-таки будет с Ашотом?!
   Глава 20
   Валерия Стрелецкая, подбирая ноты, аккомпанировала себе на рояле и негромко напевала. Она была дома одна. Дашка вот-вот должна вернуться из школы.
   Она любила такие минуты, когда могла пробовать голос, могла, дурачась, запеть что угодно, сфантазировать, рассмеяться, выругать себя. Раньше она не переносила ни одной минуты одиночества. Она боялась оставаться дома одна, у нее появлялись навязчивые идеи, одна страшнее и нелепее другой. Только когда появлялась Дашка, успокаивалась. Лера была похожа тогда на человека, которого одолел смертельный недуг, а он продолжает через силу жить и что-то делать.
   Как изменилась ее жизнь с тех пор!
   Она ничего не забыла. Это был очень тяжелый период в ее жизни. Кузя, руководитель вокально-инструментального ансамбля, с которым она была знакома давно, не уставал ей твердить, что она Бога гневит своим унынием. Он помогал ей, как мог, и поддерживал, когда она перебивалась жалкими подработками.
   В то время Лера радовалась каждому платному выступлению. Гонорары были небольшие, но они давали возможность жить, покупать продукты, платить кварплату.
   Кузя, сам без постоянного места работы, всегда что-то придумывал, с кем-то договаривался, тащил ребят то в один конец Москвы, то в другой. Лера пела в небольших кинотеатрах перед сеансами, когда туда еще ходил народ, потом это стало совсем невыгодно. Выезжали работать в подмосковные дома отдыха, выступали на вечерах.
   Она не всякий раз могла принимать участие в загородных поездках. Иногда ансамбль по договоренности должен был выступать два дня подряд, возвращаться в Москву ночью не имело смысла, удобнее ночевать в санатории или доме отдыха, а Лере нужно было домой, к маленькой Дашке.
   Музыканты сердились, когда из-за нее приходилось ломать программу. Лера, чувствуя себя виноватой, твердила Кузе, чтобы он нашел другую солистку.
   Он не соглашался. Ему в большинстве случаев удавалось гасить конфликт.
   - Ничего, Лерок, все уладится, не бери в голову.
   Но улаживалось все очень трудно.
   На какое-то время с вокально-инструментальным ансамблем пришлось расстаться. Наступили совсем черные времена. Она привыкла к ребятам, к Кузе, знала, что тот не обманет, не подставит.
   Ушла она сама, потому что не хотела подводить ребят.
   У Кузи была договоренность с одним деятелем, толстым маленьким мужичонкой, который имел некоторый вес в шоу-бизнесе и взялся устроить им небольшое турне. Раскручиваться никому не известному ансамблю дело очень тяжелое. Ребята хватались за каждую возможность. Все шло хорошо, пока этот деятель не положил глаз на Валерию.
   Они ужинали в тот вечер все вместе после выступления.
   - Мимо меня ни одна солисточка не проскочит, - спьяну хвастался толстяк, ухватив короткими пальцами-сардельками длинную изящную ножку фужера с шампанским.
   При этом он посматривал на Валерию, давая понять, что слова адресованы ей.
   - В обиде никто не будет, - похохатывал он, масляными глазками ощупывая фигурку певицы. - Лерочка, давайте с вами на брудершафт выпьем! Будешь умничкой, с людьми сведу, такой клип сделаем, звезды потускнеют. С твоим голосом... - Он икнул и потянулся к ней сальными губами.
   Лера вскочила.
   - Голова разболелась, пойду к себе в номер.
   Она на негнущихся ногах покинула зал ресторана.
   - Дикая она у вас. - Толстяк зло посмотрел вслед уходящей певице. Ее сопротивление только раззадорило его. - Под меня и не такие ложились, лишь пальцем помани. За счастье почитали, - рассмеялся он. - Ничего, обтешется.
   Она не обтесалась. Плакала ночью от бессилия. Ну почему, почему она должна спать с этим хомяком?! От ненависти она молотила кулаком по подушке.
   Она не ангел. В ее жизни после развода с мужем были мужчины. Но когда на тебя показывают пальцем, как в магазине, и говорят: вот эту самую заверните и принесите в номер, чтобы постель грела, а ты при этом понимаешь, что у тебя нет права выбора, - становится невмоготу. Успех, возможность пробиться?.. Зачем это нужно, если приходится платить такую цену? Она представила пальцы-сардельки, которые ее будут лапать по-хозяйски за все места, и ее чуть не вытошнило. Она живая! Она не может ложиться на спину и задирать ноги перед каждым сексуально озабоченным похотливым ублюдком.
   Наутро был разговор с Кузей.
   - Извини, но я не могу. Вам придется гастролировать без меня. Все очень просто: не ложусь под этого деятеля, срываю всем поездку. Будет справедливо, если пострадаю одна я. Поэтому...
   Она заплакала от обиды и несправедливости. Сколько сил было положено на то, чтобы уговорить тетку Нину присматривать все это время за Дашкой!
   - Ты думаешь, он поможет с клипом? - спросила она.
   - Не знаю, обещал...
   - Кузя, он обманет тебя. Это такая гнида... Вас никого не было, когда он ко мне подвалил, болтал всякую гадость спьяну. Ты не думай, я не со зла наговариваю. Со мной вопрос решен, он тебя и ребят обманет, не доверяй ему.
   Потом Кузя метался по этажу в поисках сердечного лекарства. Он сидел у нее в номере и виновато смотрел на уткнувшуюся в подушку Валерию.
   - Лер, мы все же попробуем.
   Она кивала головой: конечно, солистку найти не поздно, да еще под такую перспективу.
   - Я тебя понимаю, - вздыхал Кузя. - С такими сволочами иногда приходится иметь дело.
   - Нет, не понимаешь, - взорвалась она. - Это не тебя будут валить в постель и пьяненько похлопывать по голой заднице. Ну-ка, девка, шевелись. Дышать перегаром тоже будут не на тебя. Для вас что певичка, что блядь, одно и то же.
   - Лера, Лера, я-то здесь при чем?
   - Как же мне все это надоело! - рыдала Валерия в голос.
   Потом она извинялась перед разобиженным Кузей. Он действительно был не виноват.
   - Валерия, - торжественно сказал он. - Я уверен, ты будешь петь. Нас еще всех за пояс заткнешь. Ну что же делать, если у мужиков, которые видят тебя, слышат, как ты поешь, сразу просыпаются нормальные инстинкты? У каждого в меру своей воспитанности. Так что ты на этого пузыря обижаться не должна.
   - Спасибо я ему должна сказать, - фыркнула Лера.
   Кузя умел успокаивать даже тогда, когда это казалось невозможно сделать.
   - У тебя тоже просыпаются инстинкты? - подозрительно спросила она.
   - А то как же, - улыбнулся Кузя.
   - Врешь! - Лера всхлипывала, вытирая нос.
   - Ну вру, вру. Все уладится. Я так и вижу тебя в большом концертном зале на сцене. Ты поешь, и твой голос заполняет все пространство. Все, замерев, слушают тебя. А потом - цветы, я знаю, как ты любишь цветы. Ты прячешь в букетах разгоряченное лицо. У тебя может быть большое будущее.
   - Фантазер ты, Кузя, - сквозь слезы улыбнулась Валерия. - Ты правильно сказал: может быть. А может и не быть. Но все равно, спасибо, ты - добрый фантазер.
   - Насчет доброты, хорошо напомнила. - Он порылся в карманах и протянул ей деньги. - В долг.
   - Я не возьму.
   - Возьмешь как миленькая. Сама говорила, что с финансами трудно. Да ты не переживай, - подмигнул он. - Я у тебя с процентами получу.
   - Ага, только когда.
   Интуиция не подвела Стрелецкую, шоумэн, сулящий несбыточное, оказался мыльным пузырем. Он подвел Кузю, обманул ребят, группа оказалась на грани распада из-за этого деятеля. Сколько потом таких мыльных пузырей видела Валерия! Среди них попадались настоящие мошенники, талантливые и умные.
   Она выступала со многими ансамблями. Это был очень нелегкий, а иногда и по-настоящему тяжелый хлеб. Кто придумал, что у артистов легкая жизнь? Иногда ей хотелось выть от безысходности. Мыть общественные туалеты на вокзале - меньше дерьма увидишь, чем здесь. Она видела, как ломаются и ожесточаются люди. Как спиваются и опускаются, видела тоже. Это было очень страшно. Она не сломалась, видно, природа, несмотря на хрупкое телосложение, наградила ее повышенным запасом прочности. Иногда ей казалось, что он на исходе.
   Лера вспомнила одну встречу, которая произвела на нее очень сильное впечатление.
   Настроение тогда было совсем паршивое, все не ладилось. Ей предложили временную работу в ансамбле. Солистка сломала ногу и надолго выбывала из строя. Лера пела лучше, голос ее был сильнее, но это ровным счетом ничего не значило. У солистки была хорошая поддержка, за Лерой не стоял никто. Все нормально, таковы правила игры. Работа не сулила перспективы, но попробоваться стоило. Лера согласилась.
   Она отработала свой номер и уселась скромно в сторонке, ожидая окончания репетиции. И вот тогда она увидела Его. Артиста, видеть которого так близко довелось всего два раза в жизни. Это был Мастер! Его имя гремело на всю страну, когда она была еще сопливой девчонкой. Она помнила его интеллигентное артистическое лицо с тонкими чертами, голос, услышав который хотелось заплакать от восхищения. Барственная осанка, изумительные, роскошные костюмы... Он умел подать себя со сцены. Его благополучие было вечным. Ничто на свете не могло поколебать его. Так она думала. И вдруг все рассыпалось, все оказалось эфемерным и непрочным.
   Он исчез со сцены, перестал выступать. Крутили старые записи, но не было ни одного живого концерта. И вот сегодня Лера увидела Артиста на расстоянии десяти шагов. Она сначала не узнала его. Крупного телосложения, даже, может, излишне полноватый раньше, он усох, превратился в скелет. Куда девался его высокий рост? А плечи? А роскошная грива волос, которой он встряхивал во время выступления, и каждое такое движение сопровождалось восторженными криками поклонниц?.. Лера увидела, как по проходу движется некто, отдаленно напоминающий того Мастера, перед которым преклонялась публика, заваливая его цветами. Узнать его было невозможно.
   - Детка, у тебя чистый голос, молодчина, - сказал он ей своим замечательно поставленным, до боли знакомым голосом, и пошел дальше странной походкой тяжело больного человека.
   Лера обомлела. Потом вскочила со стула и молитвенно сложила руки.
   - Это он? - глупо прошептала Валерия, обращаясь к музыканту из ансамбля.
   - Да, - равнодушно ответил тот. - Гордись, сам маэстро тебя похвалил.
   - Что с ним случилось?
   - Спился. А ты разве не знала?
   - Н-нет, - растерянно сказала она. - Так, были слухи, но я не думала, что до такой степени. Знаю, давно не выступает.
   Музыкант вздохнул.
   - Раньше еще держался, а в последнее время совсем опустился. Голос не до конца пропил, но с ним иметь дело... - Он покачал головой. - Наши пару раз обжигались.
   Лера вспомнила худую сутулую фигуру в свободно болтающемся концертном пиджаке, который смотрелся на сцене, а в повседневной жизни выглядел нелепо и вычурно, и сердце ее сжалось. Перед ней прошла тень Артиста, и это было все, что осталось от былого великолепия.
   Ох, и наревелась же она в тот вечер. Господи, что же происходит, если даже такой талант сразила судьба?! Чего ей ждать, маленькой, незащищенной, на какой счастливый случай надеяться? Мать была права, когда хотела, чтобы она занималась в жизни чем-то другим, желая для дочери более заземленной профессии.
   Лера давно перестала играть и задумчиво сидела у рояля.
   Прошлое было рядом с ней. Она настолько привыкла к провалам, что сейчас свой успех - записи на радио, участие в телевизионных передачах, то, что она вышла на массового зрителя и слушателя, воспринимала очень настороженно. Она поймала себя на мысли, что боится успеха. К неудачам она притерпелась, а вот когда наоборот... Это было непривычно. Она почувствовала, что внутри нее поднимается волна напряженности и даже страха. Ей показалось, что беда подкарауливает ее прямо за углом и тихо шепчет: за счастье надо платить, милая.
   Глупости, рассмеялась Лера. И потом, разве она не заплатила прошлыми неудачали и срывами, которые следовали за ней по пятам? Она знала сколько угодно певичек, чья творческая судьба складывалась не в пример легче, чем ее. В восемнадцать лет, едва вылупилась, заметил модный композитор, взял в группу, а потом... Нет, она никогда никому не завидовала, у каждого своя судьба, только не могла выносить, когда такая фифочка, двух слов связать не умея, лепечет о том, как нелегко ей пришлось и что всего в этой жизни она добилась сама.
   Лера слегка наклонилась вперед, чтобы перелистнуть ноты, и пола длинного шелкового халата отъехала в сторону, обнажив красивые длинные ноги.
   Она взглянула на часы: что-то Дашка из школы задерживается.
   Она опять стала перебирать клавиши. Нет, не удается ей сегодня романс. Слов не чувствует. Настроение странное, то грустное и тревожное, то...
   На секунду закрыла глаза и увидела лицо Артема. Ее обожгло изнутри, как будто она снова лежала в его объятиях, покорная и счастливая. Артем... Все так непросто с ним. Она не хотела заглядывать далеко в будущее. Пусть будет, как будет.
   Звонок в дверь отвлек ее от своих мыслей. Она очнулась. Опять Дашка ключ забыла.
   Не спрашивая, открыла дверь. Это была не Дашка. На пороге стоял бывший муж Андрей.
   - Ты? - Лера растерялась и с удивлением уставилась на него.
   - Может, разрешишь войти? - Он принужденно улыбнулся.
   - Заходи, если пришел, - она отодвинулась, пропуская его в прихожую.
   - Я уже несколько раз приходил, но тебя не было дома.
   - Что-нибудь случилось?
   - Нет, я просто хотел тебя видеть.
   - Меня? Видеть? - изумилась Стрелецкая.
   Она уже пришла в себя, и ее серые глаза насмешливо уставились на бывшего мужа.
   - Мне кажется, ты что-то перепутал. Все, что нужно, мы выяснили несколько лет назад. У тебя с головой все в порядке? Может, временное помутнение произошло?
   - Зачем ты так. - Он скривился, будто его ударили. - Мы будем стоять в коридоре?