Моспан Татьяна. Ловушка для дураков

   Петрович громко завздыхал.
   - Что пыхтишь, сына жалко?
   - Не жалко мне его, паразита. Сам влез в дерьмо, сам пусть и выкарабкивается. Раиса, мамаша чадолюбивая, его избаловала. Своего ума не вложишь.
   - Кто инициатор изнасилования?
   - Получается, что мой.
   - Значит, придется всю компанию вытаскивать. Лихо. Ты мне начинаешь дорого обходиться.
   Петрович скорбно молчал. Он выбрал правильную тактику в разговоре с шефом.
   - Что притих?
   - Да что тут скажешь? Сам бы всыпал ему по первое число, но только это сейчас ничего не изменит.
   Беглов обещал помочь.
   Петрович не волновался, что Артем сказал, то сделает, беспокоиться здесь не о чем. Но после этого разговора история с Элкой Семеновой стала тревожить его еще больше. Здесь уже на сына не спишешь, сам виноват.
   Он жил и ждал, что она объявится, напомнит о себе, потому что слишком хорошо знал эту сучку.
   Он накаркал. Элка нашла его даже раньше, чем предполагал.
   Случившееся совершенно не отразилось на ее внешности. Она всегда умела эффектно подать себя. И все же она изменилась - стала злее. Злость и уверенность привели ее сюда. Она хорошо знала, чего можно требовать от бывшего любовника. Все, что он в силах сделать.
   - Рад тебя видеть, - Петрович распахнул дверь, приглашая Элку в квартиру. Его глаза при этом сузила злая усмешка. - Быстро меня нашла.
   - Ждал? - она выразительно смотрела на Яковлева.
   - Зачем пришла?
   - Какой ты негостеприимный и грубый. - Она прошлась по комнате, рассматривая обстановку. - У тебя уютно, хорошо устроился.
   Семенова остановилась возле итальянской стенки из красного дерева. За кажущейся простотой форм скрывалась баснословная цена. В стеклянной витрине эффектно смотрелся выставленный изящный кофейный сервиз из серебра, рядом теснились позолоченные, золотые и серебряные рюмки всевозможных форм и размеров. Элка помнила, что Петрович любит потягивать коньячок из серебряной рюмашки и ненавидит хрусталь, потому что бывшая супружница со своей мамашей были помешаны на хрустале.
   - Вкусы у тебя не изменились, и, смотрю, по-прежнему любишь дорогие вещи.
   Яковлев не ответил, прикидывая, сколько она с него запросит за молчание.
   Элка не торопилась начинать торг.
   - Итак... - Она непринужденно уселась в кресло, высоко закинув ногу на ногу. - "Пришла пора платить по векселям", так, кажется, поется в одной песенке.
   - Сколько ты хочешь?
   - Много. Ты - владелец известного казино, человек состоятельный, в Думу решил баллотироваться, я видела фильм о тебе. Заслуженный человек. - Она скривилась. - Пробу негде поставить.
   - Не тебе об этом говорить. - Петрович начал заводиться, но сумел сдержать себя.
   - Мой моральный облик и личная жизнь никого не интересуют, поскольку не собираюсь выдвигаться в государственные деятели. Но я избиратель и член общества и мой долг открыть уважаемой публике, произнесла Элка с издевкой, - глаза на негодяя. Возбужденное уголовное дело несколько повредит твоей репутации. Как ты считаешь?
   - Повредит, но ты при этом не получишь ни копейки, - резко сказал он.
   - Ну и что? - Элка невозмутимо смотрела на Яковлева. - Зато сорву маску с подлеца.
   - С каких пор тебя это стало заботить? И почему ты думаешь, что тебе поверят?
   - Это не важно. Найду издателя, который ухватится за хороший скандал. Шуму будет... - Она с плохо скрываемым злорадством мечтательно покачала головой.
   Петрович стиснул зубы и заставил себя говорить спокойно.
   - Ты неплохо выглядишь. - Он рассматривал красивые Элкины ноги в тонких колготках.
   Он решил попробовать действовать при помощи грубой лести, она всегда таяла от комплиментов.
   - Когда ты мне заплатишь, буду выглядеть еще лучше. Я хочу свою однокомнатную квартирку поменять на двухкомнатную в центре. В престижном доме, разумеется, - добавила она. - Думаю, мне хватит...
   Услышав сумму, Петрович поперхнулся. Стерва! По ее милости срок получил, а теперь она собирается из него жилы тянуть. От бешенства у него помутилось в голове.
   - Ты на меня зубами не скрипи, - насмешливо сказала Элка. Придется раскошелиться, дорогуша. За такие дела не то что в депутаты, новый срок схлопотать можно.
   Этого Элке говорить было не нужно. Яковлев сорвался. Плевать он хотел на все подходы!
   - Круто берешь, мадам, большим куском подавиться можно. Тебе красная цена - сто долларов, при условии, что компанию обслужишь, а так... Десяти не заработаешь, со своими настоишься.
   - Гадина! - Элку затрясло.
   - Ну почему гадина? - спросил Петрович. Ему доставляло удовольствие издеваться над ней. - Ребята тебя хвалили, говорят, хороший бабец. Если с наличностью трудно, могу устроить. Неплохие заработки. Не бесплатно, конечно. Задница, поди, до сих пор болит? Фильм, кстати, забойный получился, впечатляет.
   Элка завизжала.
   - Заткнись! - Петрович грубо встряхнул ее.
   Семенова замолчала и в испуге вжалась в спинку кресла.
   - Вот так-то лучше, - сказал Яковлев. - А теперь слушай меня. Денег я тебе дам, не столько, сколько просишь, но дам. И ты молчать будешь, поняла? Моих ребят ты уже видела. Искалечат твою красоту, никто не защитит. Депутатство мне не светит? Да плевал я на него! Но тебя я налажу... Так что решила?
   Элка затравленно молчала. Угроза Петровича подействовала на нее отрезвляюще. Поняла, что бывший любовник не шутит, и испугалась. В какой-то момент она даже пожалела, что пришла сюда. Появилось предчувствие, что совершила ошибку. Выбраться бы поскорее отсюда, с тоской думала она, а там... А что - там? - оборвал ее внутренний голос. Сказал, откроешь рот, достанет, значит, достанет.
   Петрович вышел из комнаты и вернулся с толстой пачкой долларовых купюр.
   - На, - он кинул их Элке. - Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан. Это половина моего добровольного пожертвования. Вторую получишь позже. А теперь иди. Здесь больше не появляйся, сам тебя найду. А то, если хочешь, развлечемся, - Петрович с ухмылкой показал на широкий диван.
   Элка вскочила, как ошпаренная.
   - Ну как хочешь, - равнодушно сказал Петрович. - За это плата отдельная.
   Элка, держа доллары в руке, пятилась к выходу.
   Захлопнув за ней дверь, Петрович задумался. Визит бывшей подруги подтолкнул к действиям, которые ему очень не хотелось предпринимать. Как хорошо быть сильным и диктовать свою волю, сладко кольнуло под ложечкой. Сейчас ему удалось припугнуть Элку, но он ей не доверял. Получит вторую половину денег и... Он слишком хорошо знал характер этой подлой бабы. Время у него еще было. Он поступил мудро, не отдав ей всех денег сразу.
   Он подошел к окну и увидел Семенову.
   Она торопливо шла по улице, стараясь поскорее убраться от этого дома. Ничего, смотрится, равнодушно подумал Петрович, но она его больше не возбуждала.
   Странная штука - жизнь. Раньше от одного Элкиного взгляда с ума сходил, трясло при виде ее голого тела, а теперь готов по стенке размазать. Ничего не жалко. Что-то случилось с ним, необратимое.
   А себя жалко? Он опустил тяжелую шелковую штору. Элка огибала угол дома и была уже далеко. Себя жалко. Он вздохнул. Время у него еще есть, но с этой дамочкой придется разбираться побыстрее, тянуть незачем, да и опасно.
   Петрович подумал о Митяе Худобине, начальнике охраны "Белого жасмина". И вздрогнул. Недавно Митяй интересовался у него певичкой казино Валерией Стрелецкой. Потом тут же, вроде невзначай, про Беглова упомянул.
   Петрович про Артема промолчал, но промолчал с намеком, а Митяю посоветовал:
   - Не суйся, не про тебя певичка.
   И выразительно глаза наверх поднял.
   Они прекрасно поняли друг друга.
   Глава 22
   Артем сидел один в номере гостиницы "Столешники".
   Только что он получил информацию от верного человека, что на его людей, которые прикрывали перевозку оружия, напала банда Хорева. Сыщики в одном из трупов признали Мартына, подручного Хоря. Ошибки здесь быть не могло, этого амбала трудно с кем-то перепутать.
   Водителя, парня из команды Беглова, единственного уцелевшего в перестрелке свидетеля, в ментовке крутили и так, и этак, но он от всего отпирался. Так велел передать ему Артем. Его выпустили, взяв подписку о невыезде. Артем, как и обещал, не оставил своего человека, водителя отпустили после нужного звонка.
   Сергею и Павлику, что полегли там же, Беглов помочь ничем не мог. А вот они могли навести какого-нибудь ретивого оперативника на след. А может, уже и навели. Сколько ни ломали хребет, ни перестраивали МВД, ни реформировали, разгоняя профессионалов, которые, устав от свистопляски, находили другую работу, - честные сыщики, асы своего дела в уголовном розыске остались. Они доставляли много беспокойства, потому что не шли на компромисс. Но и за это Артем не беспокоился, пока в силе, отобъется. Не он законы выдумывал. Он правильно их использует. Как, должно быть, руки чешутся у иных оперативников его за горло прихватить, ан нет, руки коротки.
   Артем усмехнулся: странное время наступило, если он, вор в законе, правоохранительным органам сочувствовать начинает. Что получается? Пашет такой сыскарь честно, как может, бесконечные дежурства, ночь, за полночь - и все равно мудак. Зарплата нищенская, так хоть бы не унижали.
   К честным ментам у Беглова было особое отношение. Они приносили много хлопот, но вызывали уважение. Сам Артем всегда играл по правилам, по ту сторону закона, и не скрывал своего отношения к жизни. Он не может быть другим. Он находил "верных" людей в милиции. Он "помогал" им, они - ему. Он платил и презирал перевертышей, но они были нужны.
   Раньше, чтобы выйти на стукача, надо было выстроить сложную комбинацию. Не всегда все определяли деньги. Теперь стало проще. Это с одной стороны, а с другой... В системе постоянно происходила утечка информации, чиновники, пользуясь положением, решали свои проблемы. Разобраться в этом бардаке мог только знающий и очень влиятельный и сильный человек.
   Некоторые господа-чиновники в погонах совсем головы от вседозволенности потеряли. Ну где это видано, чтобы крупный чиновник, который призван бороться с преступностью, приезжал в управление на личной шикарной иномарке? Понятно, что деньги на нее он не с нищей милицейской зарплаты откладывал. А копни чуть поглубже: два гаража на одну семью, три машины, две квартиры, одна из которых стоит столько, сколько ему за всю жизнь не накопить, если не брать взяток. Валютный счет в банке, идиот, на свою фамилию открыл. Даже рыть глубоко не надо, чтобы его прихватить за задницу.
   Беглову были нужны такие люди, он их правильно использовал в своих целях. Тех, кто сильно высовывался, Артем опасался. Погорит, сука, не сегодня-завтра. Он предпочитал иметь дело с людьми осторожными, но где их взять? Выбирать не приходилось.
   Недавно он имел разговор с одним из таких деятелей:
   - Ты что же, решил в сторону свалить, глаза людям мозолишь своими достатками, а? Думаешь, выпрут на пенсию, чтобы честь мундира не пачкать, и ты чист перед всеми будешь?
   Чиновник в погонах сделал вид, что разговора не понял.
   Зато Артем по тому, как забегали у него глаза, определил: верно он эту падлу просчитал. На пенсию собрался, думает, отвалит, и дело с концами. Вроде так все само собой получилось.
   - Нет, голубь, послужишь еще системе и мне заодно. Рано от дел отходить затеял. Меня твои проблемы не чешут. Не прислушаешься к совету, пеняй на себя.
   Артем так на него зыркнул, что у холуя мурашки по коже забегали.
   - Любовнице драгоценности горстями даришь, она на каждом углу языком про тебя треплет. Хвастается, что квартиру ты ей подарил и обставил. Прихватят тебя, так не на пенсию с почетом пойдешь, а лес валить, понял?
   Вот времена настали, а? Если бы раньше кто-то сказал, что он, вор в законе Артем Беглов, будет заботиться о безмозглом чиновнике из правоохранительных органов, приезжающем в министерство на БМВ, он счел бы этого типа просто сумасшедшим. А ведь настали такие времена, настали! Чтобы этот мудак в погонах не сгорел раньше времени, он должен принимать свои меры.
   Старым авторитетам и не снилось такое. Раньше все было проще: одни по ту сторону закона, другие - по эту. Один сыщик, другой вор. Хотя стукачи были всегда.
   Серые глаза Беглова приобрели стальной оттенок. Он давно уже подумывал о том, что у него в бригаде не все чисто. Кто вывел Хоря на машину с оружием? Место, время... Ясное дело, ребят ждали. Артем сузил глаза: придет время, он все узнает.
   О том, кто напал на фуру чеха с обувью, никаких сведений пока не было. Груз исчез, но Артема это не беспокоило. Что такое для него сто пятьдесят тысяч долларов? Булавочный укол. Груз не деньги, где-нибудь да всплывет, и тогда он посчитается. Мало не покажется.
   Все это - рабочий момент, важно не упускать инициативу из своих рук. Условие жизни есть борьба, жизнь оканчивается, когда борьба затихает. Примерно так звучало высказывание кого-то из классиков. Он запомнил его с тех пор, когда ему урывками удавалось посещать школу. Услужливая память могла выхватывать целые страницы из учебников, но большинство этих знаний ему не пригодилось. А вот цитата запомнилась, наверное потому, что как нельзя лучше соответствовала его образу жизни.
   Артем встал и заходил по просторной комнате. Сейчас его мысли потекли совсем в другом направлении.
   Он оказался прав в отношении Тихаря, верно просчитал ситуацию. Вадим с Гребнем нашли в Мытищах дядю Мирзояна, вышли на лекаря. След вел в Рыбинск. Артем отправил туда Ракиту с помощником. Пригодились сведения Гнуса. Ребята будут искать бывшую сожительницу Креста, ту самую женщину, фамилия которой начиналась на букву К. Найдут, Рыбинск не Москва. Женщина Артему не нужна, ему нужен Ашот Мирзоян. Он найдет этого парня!
   Поездка к Гнусу оказалась полезной и еще в одном отношении. Гнус подсказал, что у Креста был дом в районе станции Тайнинская. Вадим и Гребень этот дом нашли. Пришлось покапаться в старых домовых книгах. Архив был цел, и справку получили довольно быстро. Пришлось, конечно, покрутиться, но это не шло ни в какое сравнение с поисками дяди Мирзояна. Ребята управились молниеносно.
   Все оказалось очень простым. В поселке Дружба, расположенном недалеко от станции Тайнинская, Павлу Крестовскому принадлежал частный дом. Артем смотрел на выписку: домовладение, постройка... Первоначально дом принадлежал некоему Злотникову. Крест приобрел его после того как освободился, перед самой войной. Формально права на покупку дома он не имел. Операция эта была не вполне законной, но в то время чиновники тоже брали взятки. Осесть в Московской области было легче, чем в столице, к тому же частный дом - не государственная квартира, где все на виду. В 1946 году Крест переписал дом на Тихарева Алексея Ивановича, который им владеет до сих пор, как следует из документов.
   Ребята, толкаясь в округе, познакомились с соседом Тихаря, живущим в доме напротив. Любопытный мужик. Вадиму с Гребнем удалось разговорить его. Оказывается, после того, как Ашот Мирзоян приехал из Рыбинска к дяде и интересовался, где находится поселок Дружба, в ту же ночь кто-то побывал в доме Тихаря.
   - Сказал, сам видел, какой-то мужик калитку открывал, пересказывал разговор с соседом Гребень. - Потом в дом зашел. Сосед из любопытства двинул за ним следом, дверь толкнул, закрыта изнутри, свет в доме не зажигался. Он поторчал во дворе какое-то время и лег спать. Но, говорит, почему-то не мог заснуть, все прислушивался, что у Тихарева делается. Рано утром, еще не рассвело, собака залаяла, он - к окну. Видит, из соседского дома человек осторожно выходит. Мужик мигом собрался - и на улицу. За деревьями спрятался, все видел.
   - Зачем ему это, не говорил?
   - Я спросил, - вмешался в разговор Вадим, - а он в ответ: не спалось. Дескать, все равно на пенсии, заняться нечем.
   - Любопытный дядька.
   - Не то словечко.
   - Что еще сказал, куда незваный гость из Тихарева дома подался, не видел?
   - Видел, к станции пошел.
   - Что-то он не договаривает.
   - Мне тоже так показалось. - Гребень смотрел на Артема. - Не понравился мне этот мужичок. Мы его попробовали раскрутить, бутылку выставили, то, се. Он коньяк вылакал, но на своем уперся, ничего не знаю. Осторожный, слово скажет и ждет, что мы ему выложим. Ясное дело, выпытать что-то хотел. Я так про него думаю, дядька себе на уме. Увидал чужака, который в дом Тихаря ночью входил, выследил его, решил, видно, ситуацией воспользоваться. Выжидал, но испугался чего-то и на попятную. Тут мы подвалили. Он ведь не сразу все рассказал. Припугнули его с Вадимом как следует. Задергался.
   Вадим с Гребнем сегодня ночью собирались посетить дом на Дружбе.
   - Сосед не сунется? - спросил Артем.
   - Нет, - уверенно ответил Гребень. - Мы ему намекнули, чтобы сидел тихо.
   - Он что?
   - Принял к сведению. Целее, говорю, дед, будешь, дольше проживешь.
   Артем смотрел на ребят. Ему нравилась слаженность их действий.
   - Внешность Ашота Мирзояна соседу описали? Узнал он его в ночном посетителе?
   - Нет. Говорит, темно было. Роста вроде невысокого. И вот еще что, - добавил Гребень. - Тот, который в доме побывал, вышел с сумкой. Дед сказал, не пустая сумка была, тяжело нес.
   - Поздновато мы хватились, - поморщился Артем. - Но да ничего, разыщем, никуда теперь не денется.
   - Может, в доме и нет ничего, - предположил Вадим.
   - Может, и нет, но посмотреть надо. Погоди-ка, - вскинул голову Артем. - Кроме сумки у этого искателя приключений ничего в руках не было?
   - Нет, - дружно ответили парни в один голос и уставились на своего шефа.
   - Багетовые рамки к картинам, которые Тихарь заказывал... негромко произнес Артем.
   Гребень хлопнул себя ладонью по лбу.
   - Точно! - воскликнул он. - То-то меня прямо крутит все, думаю, что пропустил.
   - Тихарь зря делать ничего не будет, - задумчиво продолжал Артем. - Заказывал багет, значит, есть и картины. А если имеются картины, должен быть и дом, где они находятся.
   Он подумал о том, что предположение, появившееся после разговора с Гнусом, приобретает реальные черты. Видно, в доме были упрятаны настолько ценные вещи, что парень, когда их увидел, просто обалдел. Он не захотел возиться с художественными полотнами и взял только то, что легче унести. Поведение армянина больше не занимало Беглова, он разгадал его. Казалось бы, чего проще, исполни поручение Тихаря, передай его последние слова Артему и гуляй себе спокойно. Его бы пальцем никто не тронул. Парень не стал этого делать и добавил всем работы. Ну что ж, Артему приходилось решать вопросы и посложнее. Теперь у него, кроме первоначального интереса - отыскать казну, был и другой: найти то, что долгие годы хранил в тайнике Тихарь - клад Павла Крестовского.
   - Все понятно, ребята? Повнимательнее в доме смотрите. Тихарь мужик с секретом был.
   Выпроводив Гребня с Вадимом, Артем опять стал размышлять о том, что удалось разузнать про банду Хоря.
   Через день после того, как было совершено нападение на машину с контрабандным оружием, в нескольких километрах от места происшествия милиция обнаружила по этому же шоссе два трупа, наскоро присыпанных осенней листвой. Трупы были свежие и еще не начали разлагаться. Зарыли их совсем недавно. Гаишник, дежуривший на посту, узнал в покойниках пассажира и водителя легковушки, которую он видел на дороге. Это было поздно вечером, в день перестрелки. Машина шла к Москве, но сидело в ней не двое, а трое молодых парней. Один был вроде пьяный, так сказал водитель гаишнику. Третьего трупа обнаружить не удалось - "пьяный" пассажир бесследно исчез. Двое парней были расстреляны в упор из ТТ. Криминальный след за ними не тянулся, это были законопослушные граждане. Возбудили уголовное дело. Милиция начала разыскивать третьего, исчезнувшего, пассажира.
   Артем предполагал, что им был Хорь.
   Значит, думал Беглов, он участвовал в налете, и ему удалось уйти. Каким образом он оказался в машине этих молодых ребят, непонятно. Легковушку пока нигде обнаружить не удалось.
   Артем не знал, где логово Хоря. Он принял меры к тому, чтобы обнаружить его, но пока это не принесло результатов.
   Глава 23
   Лена Калинина, закинув сумку на плечо, бодрым шагом вышла из дома и направилась к метро.
   Холодный осенний ветер мгновенно растрепал волосы. Лена поежилась и достала перчатки. У нее было прекрасное настроение. Редактор не стал сокращать очерк о проведенном обыске в арбатском особняке и изъятии оружия и наркотиков, почти на полосу расщедрился. Редкий случай. Давай, говорит, подробностей побольше, распиши все "покрасивше", про камин с изразцами, про наборный паркет с пальмами и про все, что там нагребли: АК, АКМ, про все эти "Борзы" и "Глоки".
   - Эх, сюда бы еще парочку фотографий, - сокрушался он.
   Но с фотографиями было напряженно. Лена объяснила ему это популярно.
   - Ладно, тогда своими словами, - расстроился он, всем своим видом говоря, что вот другие как-то исхитряются иллюстративный материал добывать, а мы...
   На прошлой неделе удалось сделать еще один неплохой репортаж с места событий, в которых Калинина тоже принимала участие. Главный был доволен ее работой, на последней летучке тоже похвалили.
   В криминальном отделе работали молодые шустрые ребята, она была единственной женщиной. Сотрудницы из других отделов относились к Елене настороженно, не принимали ее как равную, потому что она была самой молодой из пишущих дам и проработала в издании меньше, чем они. А зарплата у нее была даже чуть больше. В криминальном отделе зарплаты всегда устанавливались выше. Так было всегда, и не всем нравилось. Умудренные опытом творческие дамы считали это дискриминацией.
   Сначала Лена не понимала, почему "старухи", так называли ребята из криминального пожилых сотрудниц, на нее чертом смотрят, потом, когда ей объяснили, возмутилась.
   Писали бы сами о бандитских разборках, о взрывах и изнасилованиях. А то одна рассусоливает на целую полосу, какие сны видеть полезно, а какие нет. Другая в сотый раз чьи-то кости, мытые-перемытые, полощет. И попробуй сократи строчку, сразу в крик. Газетные однодневки гонят с таким видом, словно нетленку создают. Да ну их к черту! Одно дело - сироп лить о том, о сем, а другое гоняться за жареным материалом.
   Лена помнит страшный взрыв на Котляковском кладбище. Примчалась туда, как сумасшедшая. Пробираться приходилось по забрызганной кровью земле. Она потом долго не могла прийти в себя и страшилась прикоснуться к ботиночкам, которые были надеты на ней в тот день. Отмывала их от бурых пятен и еще от чего-то, а перед глазами стояла страшная картина.
   Конечно, о любовницах актера или кинозвезды писать веселее и проще, особенно когда герой готов выплескивать себя и обнажаться перед публикой. Она не хочет быть злобной и завистливой, но должна быть какая-то справедливость.
   И все равно у нее сегодня, несмотря ни на что, отличное настроение, и даже прошлые мелкие уколы редакционных матрон, немало попортившие крови в свое время, не могут его изменить.
   Она никому ничего не собирается доказывать. Каждый занимается своим делом, и у всех свои сложности. Одни материалы пишутся легко, другие даются с трудом, это тоже в порядке вещей. Но есть среди них такие, которые она помнит до сих пор, хотя прошло немало времени. Один из них - репортаж из женской колонии для несовершеннолетних, расположенной под Рязанью.
   Лена подошла к заданию добросовестно. Больших трудов стоило уговорить милицейское начальство, чтобы ее взяли с собой в поездку и разрешили поговорить с отбывающей срок осужденной. Плановых мероприятий в министерстве проводилось немало, для отписки достаточно было принять участие в выездном брифинге. Она, как последняя идиотка, решила проявить личную инициативу.
   - Поближе к лету, - неопределенно пообещал ей милицейский чин.
   Она стала ждать, изредка напоминая о себе.
   В тот день у нее была назначена встреча с оперативником, которого давно окучивала. Сыщики - народ занятой, а этот оказался еще к тому же капризным парнем.
   - Мне некогда, - несколько раз говорил он. - Будет время, позвоню.
   Время нашлось с трудом и не без нажима. Ладно, готовясь к разговору, решила Лена, получится, так получится, а нет, так нет.
   Когда она собиралась выходить из дома, зазвонил телефон.
   - Елена Владимировна, - раздался в трубке голос милицейского начальника, того самого, который еще два месяца назад обещал ей устроить поездку в Рязанскую колонию, - сегодня вечером от министерства будет машина, в 18.00 подходите к главному входу.
   - Как сегодня? - растерялась Лена.
   - Если вы не сможете...
   - Смогу, смогу, - испугалась она, что ее не возьмут. - Номер машины какой?
   Она уже судорожно соображала, как быть. Сейчас надо ехать в редакцию, пришли гранки номера, где идет ее материал, потом предстоит разговор с сыщиком, перенести который было нельзя.
   Лена критически посмотрела на себя со стороны: платье годится для встречи с опером, но в колонию нужно ехать в чем-то другом, более строгом. Она заметалась по квартире. Мигом переоделась в летний брючный костюм спокойных тонов, вытащила из шкафа небольшую дорожную сумку, с которой ездила в командировки, покидала туда все, что могло пригодиться. Она одной рукой застегивала молнию на брюках, другой стала трясти записную книжку, отыскивая телефон автора, живущего в Рязани. Привезти-то ее привезут, но устраиваться с ночевкой придется самой.
   Уже в прихожей она взглянула на себя в зеркало. Волосы! Сердце упало. На сегодняшний день прическа сохранится, а завтра, да еще после длительной поездки в машине, она будет, как ..ер обсосанный. Лена в сердцах выругалась, что делала очень редко, готовая заплакать. Она не любила выглядеть хуже, чем есть на самом деле.