Страница:
В доме 2 сейчас книжный магазин. Оборудованные под домом большие подвалы (дом до революции принадлежал купеческой фирме "П.Малютин и сыновья") в первый год Великой Отечественной войны служили бомбоубежищем.
Домовладения 4, 6, 8, 10 с домами, выходящими фасадами на улицу и дворами со служебными помещениями - складами, конторами, жилыми закутками для сторожей, "мальчиков" и низших приказчиков, могут и сейчас дать некоторое представление о прошлых временах.
В доме № 10, принадлежавшем врачу Вердеревскому, сдававшему все помещения в нем внаем, в одном из дворовых помещений в 1905 году снимал комнату для своего правления профсоюз чаеразвесочников, созданный рабочими фабрики Перлова.
В юбилейный 1925-й год профсоюзом пищевиков на доме была установлена в память этого, одного из первых профсоюзов в Москве, мраморная мемориальная доска: "1905-1925. В этом доме помещался профсоюз рабочих чаеразвесочников в 1905-1906 годах. Мосгуботдел. Союз пищевиков".
Следующее домовладение, значащееся под № 12, сейчас выходит на проспект Мира тремя домами разновременной постройки. В ХVIII-ХIХ веках это была городская усадьба с жилым домом и службами. Ближняя к Сухаревской площади постройка - каретный сарай ХVIII века, он довольно хорошо сохранился и сейчас реставрируется. Следующее здание - жилой дом. В основе его - палаты ХVII века, в ХVIII-XIX веках он перестраивался и оформлялся в стиле господствовавших тогда вкусов: в нем можно обнаружить и кирпичные наличники ХVII века, и ампирные детали XIX, и среди абсолютно бесстильных пристроек творения ХХ века. Третий трехэтажный жилой дом построен в последней трети XIX века.
В 1920-е годы среднее старинное здание неожиданно привлекло к себе особое внимание: в Москве заговорили о том, что это и есть дом, в котором жил таинственный сподвижник Петра I колдун Брюс, и что этот дом связан с Сухаревой башней подземным ходом. Московские журналисты в то время писали об этом как о совершенно достоверном факте, хотя никаких исторических документов, подтверждающих его, никто не приводил.
Этот вопрос занимал также москвоведов и историков.
В 1925 году, когда Сухарева башня была передана Московскому коммунальному музею, ее директор П.В.Сытин, работавший над очерком ее истории, получил возможность проводить тщательные исследования как самой башни, так и ее окрестностей. Кроме того, проблемы истории Сухаревой башни и вопрос о доме Брюса был поднят на одном из заседаний Комиссии "Старая Москва".
Комиссия поручила обследовать подвалы Сухаревой башни и окрестные дома членам Комиссии - археологу, известному своими поисками библиотеки Ивана Грозного, И.Я.Стеллецкому, архитектору Н.Д.Виноградову и инженеру О.И.Пенчко, которые вместе с П.В.Сытиным и произвели такое обследование.
Результаты обследования были доложены на заседании Комиссии в декабре 1925 года и зафиксированы в протоколе:
"Во исполнение данного им поручения И.Я.Стеллецкий, П.Д.Виноградов и О.И.Пенчко сообщают результаты своего осмотра подземелья Сухаревой башни и соседнего брюсовского дома.
И.Я.Стеллецкий полагает, что создателем Сухаревой башни надо считать не Петра, а Лефорта. В башне найдено при осмотре пять подземных ходов, которые теперь замурованы. Надо обратиться в МКХ, чтобы оно дало возможность продолжить работы по исследованию этих ходов. В стене башни замурована доска чугунная. Надо полагать, что на ней были надписи с положениями общества Нептуна, тайного, но не масонского, а государственного. Дом Брюса на Мещанской может быть отнесен ко времени В.В.Голицына. В то время было построено в Москве около 3000 каменных домов. Подвалы дома Брюса напоминают подвалы дома Малюты Скуратова. Пол деревянный, под половицею земля, но дальше должен быть подземный ход от дома Брюса до Сухаревой башни.
Н.Д.Виноградов заявляет, что ходы из Сухаревой башни покрыты сводами из нового кирпича... Дом № 16 (по современной нумерации - 14. - В.М.) на Мещанской относится к концу ХVIII в., на плане 1803 года он показан. Дом № 14 (по современной нумерации - 12. - В.М.) имеет кладку из кирпичей ХVII века. Подвалы из белого камня, как у Троекурова, с печурами и с крючьями от дверей. В 1813 году дом был одноэтажным. На плане 1803 года он есть, принадлежал сначала Кобылину, потом Лобковой.
О.И.Пенчко находит, что подвалы дома № 14 не похожи на подвалы дома бывшего Археологического о-ва, но напоминают кладку Лефортовского дворца.
Затем вследствие замечаний П.Н.Миллера, Н.Р.Левинсона и Н.Д.Виноградова выяснилось, что молва связывает имя Брюса именно с домом № 14, что окна в нем растесаны и что нынешний вид фасада существует с 1876 года".
После обсуждения вопроса председатель Комиссии "Старая Москва" П.Н.Миллер подвел его итоги. Было решено, что необходимо сообщить о существовании подземного хода в Губмузей и Главмузей и продолжить поиск документов о принадлежности домовладения 14 Я.В.Брюсу.
Поиски были продолжены. Известный исследователь московских домовладений, составивший богатейшую картотеку, которой пользуются и современные москвоведы, член Комиссии "Старая Москва" Н.П.Чулков восстановил всю цепочку владельцев этого домовладения с ХVII в.
Яков Вилимович Брюс действительно имел владение в Мещанской слободе. В переписи московских дворов 1716 года значится "Генерал-фельдцехмейстер Брюс Я.В. на Большой Мещанской у Сухаревой башни". Хотя местоположение владения не называлось, однако можно было опереться и на факт: точную дату - 1716 год.
Исследование Н.П.Чулкова показало, что домовладение под современным номером 12 было приобретено 26 июня 1675 года купцом Иваном Исаевым у торгового человека Кузьмы Григорьева; в 1682-1686 годах Исаев прикупил владения соседей (оттого оно и оказалось таким большим).
После смерти Ивана Исаева домом владеют его сыновья Семен и Илья. По переписям 1738-1745 годов двор числится за внуком Ивана - Иваном Семеновичем Исаевым. Только в 1777 году наследники Исаевых продали дом в чужие руки - вдове секунд-майора Марье Ивановне Масариновой, та продала его купцу Солодовникову и затем, сменив около десятка владельцев, в начале XX века дом перешел к родным сестрам Анне Ивановне Звоновой и Ольге Ивановне Возничихиной.
Исследование Чулкова заключало в себе явно излишнюю информацию, но таков был принцип его работы: его справка должна обладать всей полнотой доступных ему сведений.
Составленный им перечень последовательных владельцев этого домовладения полностью исключил возможность принадлежности его когда-нибудь Брюсу.
Однако легенда о доме Брюса продолжала жить. Она обогатилась новыми подробностями и дошла до наших дней, время от времени попадая на страницы московских газет. Современная молва утверждает, что Брюс заковал и заключил в подземелье под Сухаревой башней злого духа, который бродит по подземным ходам, в давние времена проложенным от башни в разные места, и не может выйти наружу, так как выходы замурованы. Но в полночь на пятницу, если подойти к среднему окну дома Брюса, то можно услышать неясные звуки: их издает бродящий по подземным ходам злой дух.
Соседний дом № 14, охраняемый государством памятник архитектуры, жилой дом конца ХVIII века с палатами ХVII века, как значится на охранной доске.
Под одним номером 14 объединены фактически два разных дома. В ХVII веке здесь был загородный двор бояр Собакиных. В ХVIII веке участком владели поочередно несколько купеческих фамилий, в конце века его приобретает гвардии генерал-поручик Матюшкин, а около 1820 года хозяином дома становится майор П.В.Грушецкий.
Мать Грушецкого Прасковья Васильевна вторым браком была за Иваном Матвеевичем Муравьевым-Апостолом - отцом трех декабристов - Матвея, Сергея и Ипполита (от его первого брака). Сестра Прасковьи Васильевны Екатерина Васильевна - мать декабриста Михаила Павловича Бестужева-Рюмина, признанного преступником высшего разряда и приговоренного к смерти. Таким образом, П.В.Грушецкий доводился двоюродным братом Бестужеву-Рюмину и сводным - братьям Муравьевым-Апостолам.
Грушецкий не входил в тайное общество, он поддерживал с братьями и их друзьями не очень близкие, но добрые отношения. Некоторое время в доме Грущецких на Мещанской жила вдова декабриста Михаила Фонвизина Наталья Дмитриевна, которая, как утверждают современники, послужила Пушкину прообразом Татьяны Лариной. Также тут жили после возвращения из ссылки декабристы братья Беляевы.
Грушецкие продали дом в 1850-е годы.
В 1870-е годы один из новых владельцев пристроил к дому трехэтажный флигель - фактически еще один дом. В 1880-е годы хозяин домовладения купец И.М.Зайцевский в новой части дома сдавал квартиру фабриканту-текстильщику А.А.Ганшину. Сын фабриканта студент Алексей Ганшин входил в марксистский кружок и в своей квартире в 1894 году печатал второй выпуск работы В.И.Ленина "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?". Здесь же он был арестован.
В первые годы XX века домовладение приобрела купчиха 1-й гильдии Лия Гуревич ("Торговля дровами") и владела им до 1917 года.
До начала 1970-х годов в доме были коммунальные квартиры, затем они были расселены, и дом отреставрирован. Реставрацией руководил О.И.Журин.
После окончания реставрации в старой части дома открылся Народный музей истории Дзержинского района, организованный учителями-краеведами. В нем удалось собрать богатый фонд вещей и документов, рассказывающих об истории Москвы и района. Среди экспонатов были такие редкости, как височные кольца - украшения москвичек ХII века, пушки начала ХVIII века, Библия времен царя Алексея Михайловича, документы начала XX века, редкие книги.
Учителя проводили в музее уроки, школьники встречались с ветеранами, для посетителей проводились лекции. Кроме постоянной экспозиции, музей устраивал тематические выставки, откликаясь на юбилеи и запросы современности.
Среди выставок особенный успех имела открытая весной 1993 года выставка, посвященная памяти певца, композитора и поэта Игоря Талькова. В экспозиции этой первой, устроенной после гибели певца, выставки были представлены рукописи, личные вещи, фотографии из семейных альбомов, отзывы прессы. Выставка так хорошо посещалась, к ней и к личности Талькова был проявлен такой интерес, что шел разговор сделать ее постоянной, открыть Музей Игоря Талькова. Но через год выставку закрыли, повод обычный нехватка средств.
Однако эта выставка сыграла свою роль: она заставила взглянуть на творчество современного певца как на исторический факт, задуматься о причине его популярности. В скорбные дни похорон по Комсомольскому проспекту к Дворцу молодежи, где был установлен гроб, накрытый российским национальным флагом, шла неиссякаемая многотысячная очередь. В основном молодежь. Тогда говорили, что людей собрали популярность певца, неожиданность трагедии, острота потери. Три года спустя острота боли утихла, и уже не страшный конец, а его жизнь, творчество и дело выходили на первый план.
Игорь Тальков - одна из немногих исторических фигур нашего времени, в которой будущие историки найдут объяснение самых глубинных процессов, которые начинались при его жизни и которым еще предстоит развернуться.
Минуло одиннадцать лет со дня убийства Талькова, следствие убийцу не нашло, суд не осудил, прокуратура дело не закрывает...
А его песни десяти-пятнадцатилетней давности остаются так же остры, актуальны, какими они были тогда. Может быть, теперь то, что доставляло ему такую боль и вызывало ненависть, стало виднее и понятнее людям.
Его песни - это удивление и возмущение прозревшего человека.
Страстное желание рассказать о том, что он понял, и боль от того, что этого не хотят или не могут понять люди, его сограждане, хотя это так ясно и так важно для них всех.
Родина моя
Нищая сума.
Родина моя,
Ты сошла с ума.
Восьмой десяток лет омывают не дожди
Твой крест;
То слезы льют твои великие сыны
С небес,
Они взирают с облаков,
как ты под игом дураков
Клонишься,
то запиваешь и грустишь,
то голодаешь и молчишь,
То молишься.
Родина моя
Скорбна и нема...
Родина моя,
Ты сошла с ума.
В своих песнях Тальков говорит о том, что теперь все уже поняли: о преступных деяниях партии Ленина-Сталина, и кричит, пытается открыть глаза современникам на то, что в сегодняшней России у власти остались самые бесчестные из прежних коммунистов: "старый волк КПСС в овечью шкуру влез", "стал капиталистом коммунист", "обрядился в демократа брежневский пират", "перестроились комсорги", и эти "правители грабят страну, попирая закон", опять народ обманут ими.
Тальков не был ни первым и ни единственным, кто заметил и отметил все это. Об этом, кто с возмущением, кто с иронией - жалким оружием бессилия, люди уже говорили между собой. Кое-кто решался выступить с трибуны, написать в газетной статье. А песни Талькова, собиравшие залы, уже одним этим свидетельствовали о том, что настроения и мысли, заложенные в его песнях, уже бродят в народе и овладевают умами, и певец помогает людям прояснить и сформулировать их, дает веру в то, что, несмотря ни на какие "метаморфозы", ложь обязательно обнаружится.
Перестроиться несложно,
Только вот ведь в чем беда:
Перестроить можно рожу,
Ну а душу - никогда.
Закончить рассказ о выставке, посвященной Игорю Талькову, в Народном музее истории Дзержинского района я хочу не строками из какой-нибудь его известной песни, а его четырехстрочным стихотворением:
Кто любит длинную беседу
тот мало делать норовит.
Кто рано празднует победу
тот никогда не победит.
Вслед за выставкой коммерческая фирма вытеснила из помещения и сам музей. Под возмущенные газетные заметки с выразительными заглавиями: "От музея отказались все", "Музей в осаде", "Музей занимает оборону" префектура Центрального округа решила спор в пользу коммерции, и Народный музей со всеми своими экспонатами и сотрудниками был выкинут из занимаемого им помещения, куда вселились коммерсанты.
Однако история Музея не кончена. Коммерсанты продолжают занимать здание, но в части его, на втором этаже, восстанавливается Музей, причем с иным, более высоким статусом: не как общественная, а как муниципальная организация. В 1999 году появилась на доме вывеска: "Историко-краеведческий музей Мещанского района", а в мае 2000 года открылась экспозиция.
Среди личин "метаморфоз" перестройки обнаружилась совсем уж, казалось бы, бредовая: некоторые занимавшие и занимающие сейчас высокие посты коммунисты-"демократы" оказались монархистами и всерьез заговорили о восстановлении наследственной монархии в России. Естественно возродились вековые вопросы и проблемы прав на престол, появились претенденты.
Вообще, история монархий полна загадок и поистине фантастических поворотов, в ней нет мелочей, так как кажущийся современникам незначительный факт впоследствии может оказаться судьбоносным событием.
В истории престолонаследования династии Романовых немало сомнительного, вызывавшего различные толки в народе и недоумение у историков.
Дом № 14 на проспекте Мира, вернее, его двор, оказался связан с этой проблемой, причем с версией, имеющей более прав на обсуждение, чем многие того же рода.
Москвич, химик, академик Эдуард Борисович Шабадин, носящий фамилию матери, а по отцу Колтунов, рассказывает: "Когда мне было 10-12 лет, в 1946-1948 годах, к нам с моей мамой, Шабадиной Татьяной Иосифовной, заходили служители церкви и расспрашивали мать обо мне. Не помню, что говорила мать, но в ответ они сказали, что "следят за нашим родом и что я из великих господ, а также являюсь главным". Ни мать, ни я и другие родственники мало тогда что поняли. Ведь мы жили под Сталиным в коммунистической стране. Однако это посещение врезалось мне в память".
Много лет спустя Эдуард Борисович занялся составлением своей родословной по семейным преданиям и по исторической литературе. Вот тогда-то он по-новому взглянул на давний визит "служителей церкви". "Сегодня, - говорит он, - можно понять это как знак из прошлого от Павла I, завещавшего мне корону и Российский трон".
Наследник Павел Петрович, сын Екатерины II, в юных годах, как узнал в результате своих изысканий Шабадин, без разрешения матери вступил в законный брак с княжной Варварой Ивановной Прозоровской, от этого брака родился сын. Брак Павла и Прозоровской настоянию императрицы был расторгнут, а сын передан на воспитание врачу Колтунову и жил под его фамилией.
Эдуард Борисович решил публично объявить о своих правах на Российский трон. Сделал он это 3 мая 1992 года.
Газета "Московский комсомолец" опубликовала заявление Шабадина, корреспондент газеты описал сам акт провозглашения наследного монарха:
"Он направился на проспект Мира в Монархический центр. Поехал на метро. На станции "Проспект Мира" на скамейках расположился взвод десантников, возвращавшихся под командой прапорщика с концерта в спорткомплексе "Олимпийский". Шабадин за одну-две минуты рассказал старшему о себе и о том, куда идет, предложил пойти с ним. Прапорщик и участвовавшие в разговоре солдаты без колебаний согласились сопровождать потомка Павла I в качестве стрельцов (так в газете. - В.М.).
Престолонаследник обещал каждому пожаловать дворянство, как было некогда положено в подобных случаях.
В сквере у дома № 14 уже собирались члены совета Монархического центра, когда там появился Эдуард Борисович, сопровождаемый "войском". Такая поддержка, хотя и не была решающей, так как речь шла о регистрации прав претендента на престол, все-таки сделала визит его весьма эффектным. Верные десантники оставили свои подписи и уехали к Медвежьим озерам продолжать службу".
Следующее домовладение - дома № 16-20 - по своему происхождению также представляет единое целое. В ХVII веке это было загородное поместье князей Пожарских, затем - Долгоруковых, так как внучка князя Дмитрия Михайловича вышла замуж за князя Долгорукова. При образовании Мещанской слободы поместье выкупила казна, и его поделили на слободские дворы.
В середине ХVIII века купец 1-й гильдии "именитый гражданин" Л.И.Долгов скупил несколько соседних участков и в 1770 году построил каменный дом по проекту В.И.Баженова, своего зятя. Две дочери Долгова были замужем за архитекторами - одна за Баженовым, другая за Е.С.Назаровым.
До нашего времени этот дом дошел в частично измененном виде: после пожара 1812 года не были восстановлены второй этаж и образующая третий этаж мансарда. Первоначальный вид дома зафиксирован в "Архитектурных альбомах" М.Ф.Казакова, в которых великий московский зодчий собрал чертежи и рисунки фасадов "образцовых", то есть выдающихся по своим художественным качествам, московских строений.
В 1973 году дом был отреставрирован и в нем открыт Дворец бракосочетаний. Сейчас это ЗАГС Мещанского района.
Дом № 20, также для Долгова, строился по проекту его второго зятя Е.С.Назарова в 1775 году. Он представляет собой более обширный особняк усадебного характера в классическом стиле. В 1863 году дом был куплен у наследников Долгова известным московским врачом, профессором Г.А.Захарьиным. В начале XX века у наследников Захарьина дом приобрел симбирский купец Арацков, который предпринял перестройку дома. Перестройку осуществляли молодые архитекторы братья Веснины, дому был придан новый облик: фасад оформлен в стиле ампир, окна растесаны, произведена перепланировка внутренних помещений, залы и комнаты украшены лепниной. В настоящее время дом занимают учреждения.
В 1911 году дом приобрел Серафимо-Дивеевский женский монастырь под монастырское подворье. К левой части здания в 1913 году была пристроена часовня Серафима Саровского по проекту архитектора П.В.Харко. Стенная роспись и иконы выполнены художником Л.Париловым и сестрами обители. В часовне находилась чудотворная икона Богоматери Умиление.
В 1922 году часть здания Серафимо-Дивеевского подворья занял начальник ведавшего церковными делами 6-го секретного отдела ОГПУ Евгений Александрович Тучков. Среди товарищей по партии он имел прозвище Главпоп. Несколько лет под одной крышей соседствовали монахини православного монастыря с их церковным молитвенным обиходом и человек, задачей которого было уничтожение церкви.
Тучков вел расследование дел церковных деятелей, допрашивал патриарха Тихона, организовывал процессы по обвинению иерархов, инструктировал обновленческую церковь. Луначарский характеризовал его должность исторической аналогией: он, - писал нарком просвещения, - "действительно является своеобразным Победоносцевым". Говорили, что именно Тучков склонял в Ярославской тюрьме архиепископа Иллариона присоединиться к григорианскому расколу, обещая за это свободу, но владыка отверг его предложение.
В 1929 году Серафимо-Дивеевское подворье и часовня были закрыты, монахинь выселили, здание передали под мастерские. Часовня была перестроена, ее купол снесен, и вместо него надстроен второй этаж. После войны в здании помещались различные учреждения, сейчас его занимает один из многочисленных московских банков.
Тучков из подворья на Мещанской переехал в ведомственный дом НКВД в Большом Комсомольском переулке, и прожил в нем, избежав репрессий, до 1957 года. В 1939 году он вышел в отставку из органов и возглавил "Союз воинствующих безбожников", вскоре ликвидированный. В 1957 году, перед смертью - он был неизлечимо болен и знал, что умирает - просил прийти к нему в больницу патриарха Алексия, и тот исповедовал его в течение нескольких часов.
В начале шестидесятых годов, после XXII съезда партии и разоблачений репрессивной политики высшего руководства КПСС и органов, по Москве рассказывали историю о том, как один бывший чекист (имя не называлось) страшно мучился от болезни и не мог умереть. Когда же ему стало совсем невмоготу, он пришел к священнику и стал каяться в совершенном. Он говорил о таких ужасах, что священник во время исповеди поседел. А чекист на следующий день после покаяния умер... Скорее всего, думается, персонажем-прототипом этой легенды был Тучков.
Небольшой особняк в стиле "модерн" (дом № 22) построен в 1901 году архитектором А.О.Гунстом, это одна из лучших его работ.
Последний дом квартала - угловой с Грохольским переулком - трехэтажный доходный, построенный в 1890-е годы. Это рядовая застройка, но как отдыхает глаз, когда смотришь на этот угол, а не на угол на другой стороне проспекта, где громоздится "Слава Зайцев"...
Грохольский, один из самых старых переулков Мещанской слободы, назван по фамилии домовладельца конца ХVII века Ивана Грохольского. Его владение находилось на правом углу переулка и 1-й Мещанской. В 1716 году там же значится дом Тихона Ивановича Грохольского, видимо, его сына.
Переулок вел в Переяславскую слободу, к местности, которая называлась Коптелка (сейчас там Коптельские переулки). Грохольский переулок прежде также называли Коптельским. Предание утверждает, что местность своим названием обязана кабаку, который назывался "Коптелка". Коптелка старинное название маленькой избушки, топящейся по-черному, поэтому можно представить, что за кабак был на окраине Переяславской слободы. Так как в Москве уже в ХVII веке пропали черные избы, то в ХIX-ХХ веках это слово ушло из живой речи, позабылось его значение, оставшись лишь в словаре В.И.Даля. В Коптелке, кроме кабака, известностью пользовался большой пруд на ключах, в старинных описях он значится как "пруд Коптелка, называемый Балкан". Из этих двух названий в конце концов победило Балкан. Скорее всего, оно было более ранним и уступило свое место другому в пору наибольшей славы кабака, когда же тот закрылся, вернулось и прежнее название. Этот пруд провального происхождения, что подтверждает его название: "балкой" называется яма, овраг, провал. По документам пруд известен с ХVII в., но, наверное, существовал и раньше. В 1886 году из него ушла вода, он высох и был засыпан. Сейчас на его месте сквер между Грохольским и Живаревым переулками.
С Грохольским переулком и его окрестностями связан широко распространенный в прежние времена в Москве народный обычай, вошедший в число ее своеобразий и оставивший след в русском языке.
С конца ХVIII века в этих местах начали строить колокольные заводы. Живший здесь в 1830-е годы ученый-филолог А.П.Милюков рассказывает о них в своих воспоминаниях: "Заводы эти постоянно напоминали нам о своем соседстве громозвучным звоном. В нашей улице было несколько обширных дворов, в глубине которых виднелись каменные здания с высокими трубами, а перед ними, под навесами на массивных столбах, висели большие колокола, ярко блестящие свежей медью. Как только поднимали сюда вновь вылитый колокол, его тотчас же начинали пробовать и обзванивать, и в этом сколько угодно мог упражняться всякий, у кого только была охота и чесались руки. А так как заводы постоянно работали не только на Москву, но в разные губернии и для ярмарок, да и в охотниках звонить не было недостатка, то у нас во всякое время дня и даже по ночам слышен был густой, учащенный благовест, который для показания звучности нового колокола или силы рук упражняющегося дилетанта доходил до самых неистовых тонов..."
Но не только постоянный колокольный звон был отличительной чертой этого московского района. А.П.Милюков отмечает еще одну его особенность: "Наша сторона была для всей Москвы источником самых эксцентрических сплетен и вымыслов. У колокольных заводчиков испокон века установилось поверье, что для удачной отливки большого колокола необходимо распустить в народ какую-нибудь нарочно придуманную сказку, и чем быстрее и дальше она разойдется, тем звучнее и сладкогласнее будет отливаемый в это время колокол. От этого-то и сложилась известная поговорка "колокола льют", когда дело идет о каком-нибудь нелепом слухе. Не знаю, кто занимался на заводах сочинением этих фантастических рассказов и каким путем они распространялись по городу, но колокольные повести свидетельствовали о живом, поэтическом воображении своих авторов..."
Домовладения 4, 6, 8, 10 с домами, выходящими фасадами на улицу и дворами со служебными помещениями - складами, конторами, жилыми закутками для сторожей, "мальчиков" и низших приказчиков, могут и сейчас дать некоторое представление о прошлых временах.
В доме № 10, принадлежавшем врачу Вердеревскому, сдававшему все помещения в нем внаем, в одном из дворовых помещений в 1905 году снимал комнату для своего правления профсоюз чаеразвесочников, созданный рабочими фабрики Перлова.
В юбилейный 1925-й год профсоюзом пищевиков на доме была установлена в память этого, одного из первых профсоюзов в Москве, мраморная мемориальная доска: "1905-1925. В этом доме помещался профсоюз рабочих чаеразвесочников в 1905-1906 годах. Мосгуботдел. Союз пищевиков".
Следующее домовладение, значащееся под № 12, сейчас выходит на проспект Мира тремя домами разновременной постройки. В ХVIII-ХIХ веках это была городская усадьба с жилым домом и службами. Ближняя к Сухаревской площади постройка - каретный сарай ХVIII века, он довольно хорошо сохранился и сейчас реставрируется. Следующее здание - жилой дом. В основе его - палаты ХVII века, в ХVIII-XIX веках он перестраивался и оформлялся в стиле господствовавших тогда вкусов: в нем можно обнаружить и кирпичные наличники ХVII века, и ампирные детали XIX, и среди абсолютно бесстильных пристроек творения ХХ века. Третий трехэтажный жилой дом построен в последней трети XIX века.
В 1920-е годы среднее старинное здание неожиданно привлекло к себе особое внимание: в Москве заговорили о том, что это и есть дом, в котором жил таинственный сподвижник Петра I колдун Брюс, и что этот дом связан с Сухаревой башней подземным ходом. Московские журналисты в то время писали об этом как о совершенно достоверном факте, хотя никаких исторических документов, подтверждающих его, никто не приводил.
Этот вопрос занимал также москвоведов и историков.
В 1925 году, когда Сухарева башня была передана Московскому коммунальному музею, ее директор П.В.Сытин, работавший над очерком ее истории, получил возможность проводить тщательные исследования как самой башни, так и ее окрестностей. Кроме того, проблемы истории Сухаревой башни и вопрос о доме Брюса был поднят на одном из заседаний Комиссии "Старая Москва".
Комиссия поручила обследовать подвалы Сухаревой башни и окрестные дома членам Комиссии - археологу, известному своими поисками библиотеки Ивана Грозного, И.Я.Стеллецкому, архитектору Н.Д.Виноградову и инженеру О.И.Пенчко, которые вместе с П.В.Сытиным и произвели такое обследование.
Результаты обследования были доложены на заседании Комиссии в декабре 1925 года и зафиксированы в протоколе:
"Во исполнение данного им поручения И.Я.Стеллецкий, П.Д.Виноградов и О.И.Пенчко сообщают результаты своего осмотра подземелья Сухаревой башни и соседнего брюсовского дома.
И.Я.Стеллецкий полагает, что создателем Сухаревой башни надо считать не Петра, а Лефорта. В башне найдено при осмотре пять подземных ходов, которые теперь замурованы. Надо обратиться в МКХ, чтобы оно дало возможность продолжить работы по исследованию этих ходов. В стене башни замурована доска чугунная. Надо полагать, что на ней были надписи с положениями общества Нептуна, тайного, но не масонского, а государственного. Дом Брюса на Мещанской может быть отнесен ко времени В.В.Голицына. В то время было построено в Москве около 3000 каменных домов. Подвалы дома Брюса напоминают подвалы дома Малюты Скуратова. Пол деревянный, под половицею земля, но дальше должен быть подземный ход от дома Брюса до Сухаревой башни.
Н.Д.Виноградов заявляет, что ходы из Сухаревой башни покрыты сводами из нового кирпича... Дом № 16 (по современной нумерации - 14. - В.М.) на Мещанской относится к концу ХVIII в., на плане 1803 года он показан. Дом № 14 (по современной нумерации - 12. - В.М.) имеет кладку из кирпичей ХVII века. Подвалы из белого камня, как у Троекурова, с печурами и с крючьями от дверей. В 1813 году дом был одноэтажным. На плане 1803 года он есть, принадлежал сначала Кобылину, потом Лобковой.
О.И.Пенчко находит, что подвалы дома № 14 не похожи на подвалы дома бывшего Археологического о-ва, но напоминают кладку Лефортовского дворца.
Затем вследствие замечаний П.Н.Миллера, Н.Р.Левинсона и Н.Д.Виноградова выяснилось, что молва связывает имя Брюса именно с домом № 14, что окна в нем растесаны и что нынешний вид фасада существует с 1876 года".
После обсуждения вопроса председатель Комиссии "Старая Москва" П.Н.Миллер подвел его итоги. Было решено, что необходимо сообщить о существовании подземного хода в Губмузей и Главмузей и продолжить поиск документов о принадлежности домовладения 14 Я.В.Брюсу.
Поиски были продолжены. Известный исследователь московских домовладений, составивший богатейшую картотеку, которой пользуются и современные москвоведы, член Комиссии "Старая Москва" Н.П.Чулков восстановил всю цепочку владельцев этого домовладения с ХVII в.
Яков Вилимович Брюс действительно имел владение в Мещанской слободе. В переписи московских дворов 1716 года значится "Генерал-фельдцехмейстер Брюс Я.В. на Большой Мещанской у Сухаревой башни". Хотя местоположение владения не называлось, однако можно было опереться и на факт: точную дату - 1716 год.
Исследование Н.П.Чулкова показало, что домовладение под современным номером 12 было приобретено 26 июня 1675 года купцом Иваном Исаевым у торгового человека Кузьмы Григорьева; в 1682-1686 годах Исаев прикупил владения соседей (оттого оно и оказалось таким большим).
После смерти Ивана Исаева домом владеют его сыновья Семен и Илья. По переписям 1738-1745 годов двор числится за внуком Ивана - Иваном Семеновичем Исаевым. Только в 1777 году наследники Исаевых продали дом в чужие руки - вдове секунд-майора Марье Ивановне Масариновой, та продала его купцу Солодовникову и затем, сменив около десятка владельцев, в начале XX века дом перешел к родным сестрам Анне Ивановне Звоновой и Ольге Ивановне Возничихиной.
Исследование Чулкова заключало в себе явно излишнюю информацию, но таков был принцип его работы: его справка должна обладать всей полнотой доступных ему сведений.
Составленный им перечень последовательных владельцев этого домовладения полностью исключил возможность принадлежности его когда-нибудь Брюсу.
Однако легенда о доме Брюса продолжала жить. Она обогатилась новыми подробностями и дошла до наших дней, время от времени попадая на страницы московских газет. Современная молва утверждает, что Брюс заковал и заключил в подземелье под Сухаревой башней злого духа, который бродит по подземным ходам, в давние времена проложенным от башни в разные места, и не может выйти наружу, так как выходы замурованы. Но в полночь на пятницу, если подойти к среднему окну дома Брюса, то можно услышать неясные звуки: их издает бродящий по подземным ходам злой дух.
Соседний дом № 14, охраняемый государством памятник архитектуры, жилой дом конца ХVIII века с палатами ХVII века, как значится на охранной доске.
Под одним номером 14 объединены фактически два разных дома. В ХVII веке здесь был загородный двор бояр Собакиных. В ХVIII веке участком владели поочередно несколько купеческих фамилий, в конце века его приобретает гвардии генерал-поручик Матюшкин, а около 1820 года хозяином дома становится майор П.В.Грушецкий.
Мать Грушецкого Прасковья Васильевна вторым браком была за Иваном Матвеевичем Муравьевым-Апостолом - отцом трех декабристов - Матвея, Сергея и Ипполита (от его первого брака). Сестра Прасковьи Васильевны Екатерина Васильевна - мать декабриста Михаила Павловича Бестужева-Рюмина, признанного преступником высшего разряда и приговоренного к смерти. Таким образом, П.В.Грушецкий доводился двоюродным братом Бестужеву-Рюмину и сводным - братьям Муравьевым-Апостолам.
Грушецкий не входил в тайное общество, он поддерживал с братьями и их друзьями не очень близкие, но добрые отношения. Некоторое время в доме Грущецких на Мещанской жила вдова декабриста Михаила Фонвизина Наталья Дмитриевна, которая, как утверждают современники, послужила Пушкину прообразом Татьяны Лариной. Также тут жили после возвращения из ссылки декабристы братья Беляевы.
Грушецкие продали дом в 1850-е годы.
В 1870-е годы один из новых владельцев пристроил к дому трехэтажный флигель - фактически еще один дом. В 1880-е годы хозяин домовладения купец И.М.Зайцевский в новой части дома сдавал квартиру фабриканту-текстильщику А.А.Ганшину. Сын фабриканта студент Алексей Ганшин входил в марксистский кружок и в своей квартире в 1894 году печатал второй выпуск работы В.И.Ленина "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?". Здесь же он был арестован.
В первые годы XX века домовладение приобрела купчиха 1-й гильдии Лия Гуревич ("Торговля дровами") и владела им до 1917 года.
До начала 1970-х годов в доме были коммунальные квартиры, затем они были расселены, и дом отреставрирован. Реставрацией руководил О.И.Журин.
После окончания реставрации в старой части дома открылся Народный музей истории Дзержинского района, организованный учителями-краеведами. В нем удалось собрать богатый фонд вещей и документов, рассказывающих об истории Москвы и района. Среди экспонатов были такие редкости, как височные кольца - украшения москвичек ХII века, пушки начала ХVIII века, Библия времен царя Алексея Михайловича, документы начала XX века, редкие книги.
Учителя проводили в музее уроки, школьники встречались с ветеранами, для посетителей проводились лекции. Кроме постоянной экспозиции, музей устраивал тематические выставки, откликаясь на юбилеи и запросы современности.
Среди выставок особенный успех имела открытая весной 1993 года выставка, посвященная памяти певца, композитора и поэта Игоря Талькова. В экспозиции этой первой, устроенной после гибели певца, выставки были представлены рукописи, личные вещи, фотографии из семейных альбомов, отзывы прессы. Выставка так хорошо посещалась, к ней и к личности Талькова был проявлен такой интерес, что шел разговор сделать ее постоянной, открыть Музей Игоря Талькова. Но через год выставку закрыли, повод обычный нехватка средств.
Однако эта выставка сыграла свою роль: она заставила взглянуть на творчество современного певца как на исторический факт, задуматься о причине его популярности. В скорбные дни похорон по Комсомольскому проспекту к Дворцу молодежи, где был установлен гроб, накрытый российским национальным флагом, шла неиссякаемая многотысячная очередь. В основном молодежь. Тогда говорили, что людей собрали популярность певца, неожиданность трагедии, острота потери. Три года спустя острота боли утихла, и уже не страшный конец, а его жизнь, творчество и дело выходили на первый план.
Игорь Тальков - одна из немногих исторических фигур нашего времени, в которой будущие историки найдут объяснение самых глубинных процессов, которые начинались при его жизни и которым еще предстоит развернуться.
Минуло одиннадцать лет со дня убийства Талькова, следствие убийцу не нашло, суд не осудил, прокуратура дело не закрывает...
А его песни десяти-пятнадцатилетней давности остаются так же остры, актуальны, какими они были тогда. Может быть, теперь то, что доставляло ему такую боль и вызывало ненависть, стало виднее и понятнее людям.
Его песни - это удивление и возмущение прозревшего человека.
Страстное желание рассказать о том, что он понял, и боль от того, что этого не хотят или не могут понять люди, его сограждане, хотя это так ясно и так важно для них всех.
Родина моя
Нищая сума.
Родина моя,
Ты сошла с ума.
Восьмой десяток лет омывают не дожди
Твой крест;
То слезы льют твои великие сыны
С небес,
Они взирают с облаков,
как ты под игом дураков
Клонишься,
то запиваешь и грустишь,
то голодаешь и молчишь,
То молишься.
Родина моя
Скорбна и нема...
Родина моя,
Ты сошла с ума.
В своих песнях Тальков говорит о том, что теперь все уже поняли: о преступных деяниях партии Ленина-Сталина, и кричит, пытается открыть глаза современникам на то, что в сегодняшней России у власти остались самые бесчестные из прежних коммунистов: "старый волк КПСС в овечью шкуру влез", "стал капиталистом коммунист", "обрядился в демократа брежневский пират", "перестроились комсорги", и эти "правители грабят страну, попирая закон", опять народ обманут ими.
Тальков не был ни первым и ни единственным, кто заметил и отметил все это. Об этом, кто с возмущением, кто с иронией - жалким оружием бессилия, люди уже говорили между собой. Кое-кто решался выступить с трибуны, написать в газетной статье. А песни Талькова, собиравшие залы, уже одним этим свидетельствовали о том, что настроения и мысли, заложенные в его песнях, уже бродят в народе и овладевают умами, и певец помогает людям прояснить и сформулировать их, дает веру в то, что, несмотря ни на какие "метаморфозы", ложь обязательно обнаружится.
Перестроиться несложно,
Только вот ведь в чем беда:
Перестроить можно рожу,
Ну а душу - никогда.
Закончить рассказ о выставке, посвященной Игорю Талькову, в Народном музее истории Дзержинского района я хочу не строками из какой-нибудь его известной песни, а его четырехстрочным стихотворением:
Кто любит длинную беседу
тот мало делать норовит.
Кто рано празднует победу
тот никогда не победит.
Вслед за выставкой коммерческая фирма вытеснила из помещения и сам музей. Под возмущенные газетные заметки с выразительными заглавиями: "От музея отказались все", "Музей в осаде", "Музей занимает оборону" префектура Центрального округа решила спор в пользу коммерции, и Народный музей со всеми своими экспонатами и сотрудниками был выкинут из занимаемого им помещения, куда вселились коммерсанты.
Однако история Музея не кончена. Коммерсанты продолжают занимать здание, но в части его, на втором этаже, восстанавливается Музей, причем с иным, более высоким статусом: не как общественная, а как муниципальная организация. В 1999 году появилась на доме вывеска: "Историко-краеведческий музей Мещанского района", а в мае 2000 года открылась экспозиция.
Среди личин "метаморфоз" перестройки обнаружилась совсем уж, казалось бы, бредовая: некоторые занимавшие и занимающие сейчас высокие посты коммунисты-"демократы" оказались монархистами и всерьез заговорили о восстановлении наследственной монархии в России. Естественно возродились вековые вопросы и проблемы прав на престол, появились претенденты.
Вообще, история монархий полна загадок и поистине фантастических поворотов, в ней нет мелочей, так как кажущийся современникам незначительный факт впоследствии может оказаться судьбоносным событием.
В истории престолонаследования династии Романовых немало сомнительного, вызывавшего различные толки в народе и недоумение у историков.
Дом № 14 на проспекте Мира, вернее, его двор, оказался связан с этой проблемой, причем с версией, имеющей более прав на обсуждение, чем многие того же рода.
Москвич, химик, академик Эдуард Борисович Шабадин, носящий фамилию матери, а по отцу Колтунов, рассказывает: "Когда мне было 10-12 лет, в 1946-1948 годах, к нам с моей мамой, Шабадиной Татьяной Иосифовной, заходили служители церкви и расспрашивали мать обо мне. Не помню, что говорила мать, но в ответ они сказали, что "следят за нашим родом и что я из великих господ, а также являюсь главным". Ни мать, ни я и другие родственники мало тогда что поняли. Ведь мы жили под Сталиным в коммунистической стране. Однако это посещение врезалось мне в память".
Много лет спустя Эдуард Борисович занялся составлением своей родословной по семейным преданиям и по исторической литературе. Вот тогда-то он по-новому взглянул на давний визит "служителей церкви". "Сегодня, - говорит он, - можно понять это как знак из прошлого от Павла I, завещавшего мне корону и Российский трон".
Наследник Павел Петрович, сын Екатерины II, в юных годах, как узнал в результате своих изысканий Шабадин, без разрешения матери вступил в законный брак с княжной Варварой Ивановной Прозоровской, от этого брака родился сын. Брак Павла и Прозоровской настоянию императрицы был расторгнут, а сын передан на воспитание врачу Колтунову и жил под его фамилией.
Эдуард Борисович решил публично объявить о своих правах на Российский трон. Сделал он это 3 мая 1992 года.
Газета "Московский комсомолец" опубликовала заявление Шабадина, корреспондент газеты описал сам акт провозглашения наследного монарха:
"Он направился на проспект Мира в Монархический центр. Поехал на метро. На станции "Проспект Мира" на скамейках расположился взвод десантников, возвращавшихся под командой прапорщика с концерта в спорткомплексе "Олимпийский". Шабадин за одну-две минуты рассказал старшему о себе и о том, куда идет, предложил пойти с ним. Прапорщик и участвовавшие в разговоре солдаты без колебаний согласились сопровождать потомка Павла I в качестве стрельцов (так в газете. - В.М.).
Престолонаследник обещал каждому пожаловать дворянство, как было некогда положено в подобных случаях.
В сквере у дома № 14 уже собирались члены совета Монархического центра, когда там появился Эдуард Борисович, сопровождаемый "войском". Такая поддержка, хотя и не была решающей, так как речь шла о регистрации прав претендента на престол, все-таки сделала визит его весьма эффектным. Верные десантники оставили свои подписи и уехали к Медвежьим озерам продолжать службу".
Следующее домовладение - дома № 16-20 - по своему происхождению также представляет единое целое. В ХVII веке это было загородное поместье князей Пожарских, затем - Долгоруковых, так как внучка князя Дмитрия Михайловича вышла замуж за князя Долгорукова. При образовании Мещанской слободы поместье выкупила казна, и его поделили на слободские дворы.
В середине ХVIII века купец 1-й гильдии "именитый гражданин" Л.И.Долгов скупил несколько соседних участков и в 1770 году построил каменный дом по проекту В.И.Баженова, своего зятя. Две дочери Долгова были замужем за архитекторами - одна за Баженовым, другая за Е.С.Назаровым.
До нашего времени этот дом дошел в частично измененном виде: после пожара 1812 года не были восстановлены второй этаж и образующая третий этаж мансарда. Первоначальный вид дома зафиксирован в "Архитектурных альбомах" М.Ф.Казакова, в которых великий московский зодчий собрал чертежи и рисунки фасадов "образцовых", то есть выдающихся по своим художественным качествам, московских строений.
В 1973 году дом был отреставрирован и в нем открыт Дворец бракосочетаний. Сейчас это ЗАГС Мещанского района.
Дом № 20, также для Долгова, строился по проекту его второго зятя Е.С.Назарова в 1775 году. Он представляет собой более обширный особняк усадебного характера в классическом стиле. В 1863 году дом был куплен у наследников Долгова известным московским врачом, профессором Г.А.Захарьиным. В начале XX века у наследников Захарьина дом приобрел симбирский купец Арацков, который предпринял перестройку дома. Перестройку осуществляли молодые архитекторы братья Веснины, дому был придан новый облик: фасад оформлен в стиле ампир, окна растесаны, произведена перепланировка внутренних помещений, залы и комнаты украшены лепниной. В настоящее время дом занимают учреждения.
В 1911 году дом приобрел Серафимо-Дивеевский женский монастырь под монастырское подворье. К левой части здания в 1913 году была пристроена часовня Серафима Саровского по проекту архитектора П.В.Харко. Стенная роспись и иконы выполнены художником Л.Париловым и сестрами обители. В часовне находилась чудотворная икона Богоматери Умиление.
В 1922 году часть здания Серафимо-Дивеевского подворья занял начальник ведавшего церковными делами 6-го секретного отдела ОГПУ Евгений Александрович Тучков. Среди товарищей по партии он имел прозвище Главпоп. Несколько лет под одной крышей соседствовали монахини православного монастыря с их церковным молитвенным обиходом и человек, задачей которого было уничтожение церкви.
Тучков вел расследование дел церковных деятелей, допрашивал патриарха Тихона, организовывал процессы по обвинению иерархов, инструктировал обновленческую церковь. Луначарский характеризовал его должность исторической аналогией: он, - писал нарком просвещения, - "действительно является своеобразным Победоносцевым". Говорили, что именно Тучков склонял в Ярославской тюрьме архиепископа Иллариона присоединиться к григорианскому расколу, обещая за это свободу, но владыка отверг его предложение.
В 1929 году Серафимо-Дивеевское подворье и часовня были закрыты, монахинь выселили, здание передали под мастерские. Часовня была перестроена, ее купол снесен, и вместо него надстроен второй этаж. После войны в здании помещались различные учреждения, сейчас его занимает один из многочисленных московских банков.
Тучков из подворья на Мещанской переехал в ведомственный дом НКВД в Большом Комсомольском переулке, и прожил в нем, избежав репрессий, до 1957 года. В 1939 году он вышел в отставку из органов и возглавил "Союз воинствующих безбожников", вскоре ликвидированный. В 1957 году, перед смертью - он был неизлечимо болен и знал, что умирает - просил прийти к нему в больницу патриарха Алексия, и тот исповедовал его в течение нескольких часов.
В начале шестидесятых годов, после XXII съезда партии и разоблачений репрессивной политики высшего руководства КПСС и органов, по Москве рассказывали историю о том, как один бывший чекист (имя не называлось) страшно мучился от болезни и не мог умереть. Когда же ему стало совсем невмоготу, он пришел к священнику и стал каяться в совершенном. Он говорил о таких ужасах, что священник во время исповеди поседел. А чекист на следующий день после покаяния умер... Скорее всего, думается, персонажем-прототипом этой легенды был Тучков.
Небольшой особняк в стиле "модерн" (дом № 22) построен в 1901 году архитектором А.О.Гунстом, это одна из лучших его работ.
Последний дом квартала - угловой с Грохольским переулком - трехэтажный доходный, построенный в 1890-е годы. Это рядовая застройка, но как отдыхает глаз, когда смотришь на этот угол, а не на угол на другой стороне проспекта, где громоздится "Слава Зайцев"...
Грохольский, один из самых старых переулков Мещанской слободы, назван по фамилии домовладельца конца ХVII века Ивана Грохольского. Его владение находилось на правом углу переулка и 1-й Мещанской. В 1716 году там же значится дом Тихона Ивановича Грохольского, видимо, его сына.
Переулок вел в Переяславскую слободу, к местности, которая называлась Коптелка (сейчас там Коптельские переулки). Грохольский переулок прежде также называли Коптельским. Предание утверждает, что местность своим названием обязана кабаку, который назывался "Коптелка". Коптелка старинное название маленькой избушки, топящейся по-черному, поэтому можно представить, что за кабак был на окраине Переяславской слободы. Так как в Москве уже в ХVII веке пропали черные избы, то в ХIX-ХХ веках это слово ушло из живой речи, позабылось его значение, оставшись лишь в словаре В.И.Даля. В Коптелке, кроме кабака, известностью пользовался большой пруд на ключах, в старинных описях он значится как "пруд Коптелка, называемый Балкан". Из этих двух названий в конце концов победило Балкан. Скорее всего, оно было более ранним и уступило свое место другому в пору наибольшей славы кабака, когда же тот закрылся, вернулось и прежнее название. Этот пруд провального происхождения, что подтверждает его название: "балкой" называется яма, овраг, провал. По документам пруд известен с ХVII в., но, наверное, существовал и раньше. В 1886 году из него ушла вода, он высох и был засыпан. Сейчас на его месте сквер между Грохольским и Живаревым переулками.
С Грохольским переулком и его окрестностями связан широко распространенный в прежние времена в Москве народный обычай, вошедший в число ее своеобразий и оставивший след в русском языке.
С конца ХVIII века в этих местах начали строить колокольные заводы. Живший здесь в 1830-е годы ученый-филолог А.П.Милюков рассказывает о них в своих воспоминаниях: "Заводы эти постоянно напоминали нам о своем соседстве громозвучным звоном. В нашей улице было несколько обширных дворов, в глубине которых виднелись каменные здания с высокими трубами, а перед ними, под навесами на массивных столбах, висели большие колокола, ярко блестящие свежей медью. Как только поднимали сюда вновь вылитый колокол, его тотчас же начинали пробовать и обзванивать, и в этом сколько угодно мог упражняться всякий, у кого только была охота и чесались руки. А так как заводы постоянно работали не только на Москву, но в разные губернии и для ярмарок, да и в охотниках звонить не было недостатка, то у нас во всякое время дня и даже по ночам слышен был густой, учащенный благовест, который для показания звучности нового колокола или силы рук упражняющегося дилетанта доходил до самых неистовых тонов..."
Но не только постоянный колокольный звон был отличительной чертой этого московского района. А.П.Милюков отмечает еще одну его особенность: "Наша сторона была для всей Москвы источником самых эксцентрических сплетен и вымыслов. У колокольных заводчиков испокон века установилось поверье, что для удачной отливки большого колокола необходимо распустить в народ какую-нибудь нарочно придуманную сказку, и чем быстрее и дальше она разойдется, тем звучнее и сладкогласнее будет отливаемый в это время колокол. От этого-то и сложилась известная поговорка "колокола льют", когда дело идет о каком-нибудь нелепом слухе. Не знаю, кто занимался на заводах сочинением этих фантастических рассказов и каким путем они распространялись по городу, но колокольные повести свидетельствовали о живом, поэтическом воображении своих авторов..."