– Не хватит. А презервативы зачем?
– Да что б ты пока не размножался. Тебя и одного хватит. Иди, а то Галка твоя заждется.
Юнец умчался счастливой рысью, а Артур пошел дальше, изучая надписи и шедевры на стенах. «Да, далече куцему до зайца. Куда тому Пикассо до наших-то подъездов!» – думал он.
Наконец он добрался до девятого этажа. Без привычных для случаев значительной нагрузки на ноги наколенников, это было довольно утомительно. Сергей с женой и Ольга с мужем уже приехали. Артур, на всякий случай, взглянул на часы, но его беспокойство было напрасным, он не опоздал.
За прошедшие двадцать два года «девочки» несколько пополнели, у них появились совсем маленькие морщинки в уголках глаз. «Мальчики» тоже не помолодели, в волосах появилась седина, у Сергея залысины и животик. Все уселись за стол, завязалась оживленная беседа. Таня особенно ударно обхаживала Артура, стараясь всё время что-нибудь подложить ему в тарелку. Ему совершенно не хотелось есть, хотя всё было очень вкусно. Он отпускал Тане комплименты по поводу её кулинарных талантов, но всё больше пил воду. Принимать участие в общем разговоре ему тоже не хотелось, и он ограничился редкими шутливыми репликами и видом внимательного слушателя. Он начал жалеть о том, что вообще приехал сюда. К его великой радости в перерыве между горячим и чаем, Таня, Ольга и Лариса, жена Сергея, ударились в разговоры о детях; Сергей и муж Оли о политике, а он спокойно вышел на балкон покурить.
Опершись на перила балкона, он смотрел вниз. Во дворе сидела небольшая компания молодежи. На детской площадке играли несколько детей под присмотром бабушек, разместившихся на лавочке. За столиком компания мужчин играла то ли в карты, то ли в домино. Из подъезда вышли бритоголовый юнец и его почти раздетая (или почти одетая) Галка. Они подошли к компании молодежи, что-то сказали и все, как стайка птиц, сорвались с места и пошли в сторону улицы. Солнце клонилось к закату, на горизонте стали собираться низкие темные тучи. «Дождь будет», – решил про себя Артур.
* * *
Поправлялся Артур довольно быстро. Уже на следующий день ему разрешили садиться, ещё через два дня вставать. Теперь, кроме родителей, каждый день приходила бабушка, Лена и кто-нибудь из друзей или одноклассников.
Бабушка ворчала на родителей, что они «не досмотрели за ребенком», сетовала на то, что Артур похудел, и вообще во всех бедах были виноваты слишком уж сложная школьная программа, олимпиады по физике, «отая гимнастика, никому не нужная, будто без неё мальчик не вырастет» и «танцульки до упаду». Родители, попадая под бабушкины высказывания, смиренно склоняли головы, и только отец иногда пытался возразить: «Мама, мы сами разберемся». На что бабушка неизменно строго отвечала: «А ты вообще, Гришка, молчи! Как в начальники вышел, ты ещё и пьянками своими добавил! Ниночке бедной от тебя деться некуда, она тебя ослушаться боится, вот ты и пользуешься этим!», после чего благосклонно обращалась к матери: «Вот хоть невесточку Бог послал. Ничего, Ниночка, выпишут внучка, мы с тобой сами ним займемся. Успеет ещё и гимнастикой назаниматься, и с девками ногами надрыгаться. Главное, чтобы здоровым был». Когда бабушка уходила, родители вздыхали с облегчением. Мать совсем не боялась ослушаться отца, особенно, когда он был трезвым. Они вообще, если отец не пил, жили душа в душу, а, после очередного запоя, отец обычно, стараясь загладить вину, не знал с какой стороны к матери подойти и что бы такое приятное для неё сделать. Артур был единственным и любимым внуком. Его бабушка никогда не ругала, а всячески баловала. Теперь её нотации родителям его забавляли.
Одноклассники и друзья приносили кучу свежих новостей и пакет с яблоками. Яблоки Артуру надоели настолько, что у него появлялась оскомина при одном их виде. «Почему это все так любят в больницу яблоки тащить? Достаточно и того, что сами пришли. Ведь вчера точно такие же приносили», – думал Артур.
Лена старалась приходить одна. С ней всегда было хорошо. Они могли сидеть подолгу вдвоем. Иногда Лена что-нибудь рассказывала, иногда они просто сидели молча. Артур держал её за руку и боялся слово произнести или лишний раз взглянуть ей в глаза. Лену, по просьбе мамы, попускали в палату, если она приходила в то время, когда Артур лежал под капельницей. У Лены, когда она видела его с иглой в вене, взгляд наполнялся состраданием. Артур чувствовал, что всё-таки не совсем ей безразличен. Перед тем, как Лена уходила домой, они обычно подолгу целовались. Теперь Лена не сопротивлялась, а только смущенно шептала: «Артур, вдруг кто-нибудь увидит…», но Артур заверял её, что ничего страшного не случиться и всё продолжалось. О том, что любит его, Лена больше не говорила, но и не отрицала этого. Это согревало. Особенно приятными стали её слова: «Я так тогда испугалась и так волновалась за тебя».
В общем, чувствовал Артур себя уже нормально, если отбросить в сторону то, что вид чашки с чаем, вызывал у него отвращение до тошноты, и вопросы Артур Николаевича о том, помнит ли он, что с ним произошло, доводили это отвращение до предела. Тогда Артура начинало знобить, кружилась и становилась тяжелой голова, и он с трудом мог ответить только: «не помню, не знаю». Выписывать его Артур Николаевич не спешил. К Артуру он относился, как ко взрослому. Иногда, когда оставался дежурить, и позволяло время, он с удовольствием играл с Артуром в шахматы и всегда неизменно проигрывал.
– Артур Николаевич, – расставляя фигуры для очередной партии, спросил его как-то Артур, – вы мне просто подыгрываете?
– Нет, – честно признался Артур Николаевич. – Просто я обожаю играть в шахматы, но играю не очень хорошо. А с тобой интересно играть, ты – игрок сильный.
В тот вечер погода стояла ужасная. По окнам стучали дождевые капли, шумел ветер. Глядя на темное окно, Артур подумал, как хорошо, что родители и Лена успели уехать ещё до дождя. В палату заглянул Артур Николаевич.
– Как дела, тезка? – спросил он.
– Нормально, – Артур улыбнулся.
– Тогда в семь, после того, как Наталья Игоревна тебе давление измерит, приходи, партейку в шахматишки сыграем. Кажется, сегодня больных тяжелых ещё нет.
В половине седьмого в палату заглянула Наталья Игоревна. Это была молодая и очень красивая медсестра, которой оказывал знаки внимания Артур Николаевич, и которая относилась к Артуру тоже, как ко взрослому. Как-то за партией шахмат Артур спросил у Артура Николаевича:
– А Наталья Игоревна ваша невеста?
– Не совсем, – Артур Николаевич почему-то смутился. – Почему ты так решил?
– Ну… – Артур сделал красноречивую паузу.
– Я, видишь ли, друг мой, женат, а она – замужем. Только ты не распространяйся сильно.
– Мне вроде бы и не к чему, – кивнул Артур.
– Ну, вот и ладненько… так, снова я, как швед под Полтавой…
– Артур, к тебе гости, – сказала Наталья Игоревна. – Уйдут, я тогда с твоим давлением приду разбираться.
– Какие гости? – удивился Артур, прикидывая, кто бы мог прийти.
– Парень и две девушки. Сейчас зайдут.
– Да я сам выйду.
– Не стоит. Там сквозняк на лестнице.
Через минуту дверь палаты открылась, и вошли Вика, Люба и прыщавый. Всё, что уже почти прошло, навалилось с новой силой. Артур мучительно пытался сдержать начавшую его бить дрожь и подступающую к горлу тошноту.
– Ну, здравствуй, мальчик, – поприветствовала его Люба.
– Здравствуй, – почти сквозь зубы выдавил он. – Что вам нужно?
– Вот проведать тебя пришли. Что это ты болеть вздумал? Нервишки слабоваты оказались? – Вика сладко улыбнулась.
– Головой во время тренировки стукнулся, – мрачно ответил Артур. – Сотрясение у меня.
– А что ж тебя, дружок, не в нейрохирургию, а в неврологию заперли? – прыщавый показал в улыбке желтые зубы.
– Мать договорилась. Здесь тише.
– А бледный чего такой стал? – спросила Вика.
– Посиди две недели в помещении, я посмотрю на твой румянец.
– Ну, ты выздоравливай, а то мы тебя заждались. Мы тебе вот кое-что принесли. Это тебе подарок, – прыщавый протянул Артуру пакет с фотографиями. – Классно вышло, особенно Любаню.
– Пошли вы! – поморщился Артур.
– Мы-то пойдем, а ты на досуге посмотри. Не советуем тебе рыпаться. Минимум, такие фотки будут у всех твоих знакомых и родителей. Что скажут? Максимум, девки заяву напишут и тебя посадят. А знаешь, что светит за изнасилование и за то, что ты со мной? Из тебя ж на зоне девочку сделают, – он хихикнул. – Так что, не торопись нас посылать. Будешь ты, пацан, делать, что мы тебе скажем, и никуда не денешься. А фотки я оставлю. Ты посмотри, на досуге. Выздоравливай, детка.
Троица удалилась. Артур дрожащей рукой взял пакет с фотографиями и достал первую попавшуюся. От увиденного ему стало совсем плохо. Как мог быстро, он засунул фотографию на место, а пакет в книгу. Стараясь перебороть дурноту, он поднялся и, подойдя к раковине, умылся холодной водой. Это помогло мало. В палату заглянула Наталья Игоревна.
– Готов давление мерять? – спросила она, но, увидев бледное, с остановившимися глазами, лицо Артура, заволновалась. – Артур, тебе плохо?
– Ничего, – стараясь говорить, как можно тверже ответил Артур. – Это голова закружилась. Я резко встал.
– Давай я тебе лечь помогу. Сейчас я Артура Николаевича позову.
– Не надо, – у Артура язык стал деревянным, и всё плыло перед глазами.
Она поспешно вышла. Когда она вернулась через несколько минут с Артуром Николаевичем, Артура уже так трясло, что зуб на зуб не попадал.
– Тезка, что случилось?
– Не знаю… – с трудом прошептал Артур.
– Артур! Артур, смотри сюда! – Артур Николаевич щелкнул пальцами. – Попробуй сконцентрироваться! Что произошло?
– Не знаю… – всё провалилось в темноту.
Когда он пришел в себя, Артура Николаевича в палате не было. Наталья Игоревна сидела рядом с его кроватью и читала книгу. Артур сел. Голова была тяжелая, но уже не мутило и не трясло.
– Проснулся? – откладывая книгу, спросила Наталья Игоревна.
– Да. Который час?
– Половина первого. Сейчас я позову Артура Николаевича.
– Зачем? – удивился Артур.
– Он так просил. Тебе что-нибудь нужно?
– Пить хочется.
Она налила в стакан сока и подала ему, а сама вышла. Артур Николаевич пришел довольно быстро. Он проверил какие-то рефлексы и, по-видимому, оставшись доволен, сел рядом с кроватью.
– Ну, что, тезка, потолкуем? – спросил он.
– О чем?
– О том, что с тобой произошло. Только не пой свою песню «не знаю и не помню». Что сегодня случилось?
– Я резко встал, и у меня закружилась голова.
– И всё?
– Всё, – Артур отвел глаза.
– И гостей у тебя никаких не было?
– Были. При чем здесь гости?
– Вот и я хочу узнать при чем. Ты – не мальчик маленький и, насколько я могу судить, парень умный. Говорить я с тобой буду, как со взрослым. Пока ты пять дней бредил, я время от времени очень внимательно слушал твой бред. Ты уговаривал тебя отпустить, отказывался пить чай и после этого что-то делать. Почему тебя мутит от чая, мне теперь ясно. Остается выяснить вторую часть. Чего ты не хотел делать? Связано это, скорее всего, с теми, кто к тебе приходил вечером. Тебе снова резко стало плохо. Итак? – он выжидающе замолчал.
– Я ничего не скажу, – Артур покачал головой. – Я не знаю, что говорить.
– Знаешь, милый. Может быть, и не всё полностью, но ты помнишь, что с тобой было. Ты этого боишься. Так что же было? И ещё, из некоторых твоих реплик, я могу сделать вывод, что это как-то связано с женщинами.
Артур упрямо молчал. Он сидел, опершись о подушку спиной, слегка запрокинув голову и прикрыв глаза. Артур Николаевич немного подождал и продолжил:
– Скажи хотя бы, чего ты боишься? В конце концов, Артур, если у нас с тобой ничего не выйдет, я вынужден буду, после выписки отсюда, дать тебе направление к психиатру. Тебе этого хочется?
– Нет.
– Тогда давай так, если ты не можешь сам всего рассказать, я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечать. Я обещаю тебе, что ни одного слова из нашего разговора не узнает никто, даже родители.
– Хорошо, – Артур тяжело вздохнул.
– Ты когда-нибудь был с женщиной?
– Был. Родители знают, – он заставил себя открыть глаза.
– И как давно ты впервые попробовал?
– Мне ещё четырнадцать было. В лагере с вожатой, – Артур не врал. К своим семнадцати годам он уже три года не был девственником.
– Рановато, конечно, но не смертельно. А потом?
– И потом. У меня с этим проблем не было.
– Это были твои ровесницы?
– Нет. Один раз только была девушка на год старше меня, а так лет на пять.
– Та девочка, которая к тебе приходит…
– Лена. У меня с ней ничего не было. Я давно с ней встречаюсь, мы из одного класса, но, кроме того, что мы иногда целуемся… Она слишком… как бы это сказать… – Артур замялся. – Ей ещё рано… И у меня никогда не было девочек.
– Тебе не рано, а ей рано, – Артур Николаевич усмехнулся.
– Она, кстати тоже знает, что я не мальчик.
– Это ваши проблемы. Скажи ещё такую вещь, для тебя секс ассоциируется с чем-то грязным и отвратительным?
– Почему? Нормально всё. Обычные отношения.
– А почему ты, когда сказал, что твоей Лене рано, упомянул о том, что у неё никого не было? У тебя проблемы в постели?
– Нет. Просто говорят, что в первый раз бывает больно. Сделать ей больно я не смогу.
– Конкретно ей?
– Я вообще не люблю делать кому-то больно.
– Ты можешь кого-нибудь ударить? Например, в драке.
– Вообще-то подраться могу, но не люблю. До меня не доходит, зачем давить на человека силой и зачем делать ему больно.
– Так, с этим ясно… – Артур Николаевич задумался. – Ещё такой нюанс, насколько хорошо ты разбираешься в интимных отношениях? Только поточнее.
– Хорошо. Я в курсе, как это делается, и что ртом можно не только целоваться, – Артур почувствовал, что краснеет. – И не только женщинам.
– Ого! – Артур Николаевич улыбнулся. – Осведомленный мальчик! Девочки тебя любить будут сильно. Не красней. Обычно ты себе девушку выбираешь или предпочитаешь, чтобы активность проявила она?
– Вообще-то я. Я не люблю тех, кто навязывается.
– В первый раз, как было?
– Ну, в первый… – Артур слегка смутился. – Она просто не думала, что мне ещё четырнадцати нет. Ростом я был уже метр восемьдесят и выглядел лет на шестнадцать. Мне интересно было. Ну и… престижно, лестно… как бы это точнее сказать?
– Тебе понравилось?
– В первый раз даже не знаю. Во второй понравилось.
– А о том, что могут делать между собой мужчины, ты в курсе?
– В курсе, – Артура начало слегка мутить.
– Тебе плохо?
– Пока терпимо.
– Значит так, друг мой, из нашего разговора и того, что я уже знаю, я могу заключить, что ты либо стал свидетелем какого-то насилия, либо участником. И под это дело пили чай. Так?
– Не совсем. Просто меня использовали. Меня попросили помочь донести пакет, потом пригласили попить чаю и что-то подсыпали в чай. Я стал, как пьяный. Дальше я делал то, что мне приказывали, – Артур боролся с дрожью. – До мелочей я не помню, но это всё было отвратительно…
– Кто это сделал? Потерпи ещё чуть-чуть, Артур. Держи себя.
– Две девушки и парень… Я был с ними со всеми…
– С девушками?
– И с ним…
– Постой, постой… тебя ведь хирург смотрел, – не понял Артур Николаевич. – Он заставлял тебя…
– Он приказал, чтобы я его… – Артур согнулся и уткнулся лбом в колени. – И всё это фотографировали…
– Кто?
– Они по очереди.
– Ты их знаешь?
– Да. Вернее, одну девушку. Я с ней танцую. Вторая, вроде бы её сестра. Его я видел всего два раза. Тогда и сегодня. Они сказали, что если я откажусь прийти к ним ещё, то о фотографиях узнают все – родители, Лена, друзья… И ещё они напишут заявление, что я их насиловал… Я не делал этого!
– Успокойся, – Артур Николаевич положил ему руку на плечо. – У тебя было что-нибудь с твоей знакомой?
– Я ей нравлюсь, но я на неё не реагировал.
– Сколько ей лет?
– Почти девятнадцать.
– А остальным?
– Наверное, старше. По крайней мере, они так выглядят.
– Ты не помнишь, кто-нибудь из девушек ещё не был с мужчиной?
– Я там далеко не первый был, – Артур посмотрел на Артура Николаевича. – Вот это я точно запомнил. Вы мне верите?
– Да. Откуда ты знаешь, что есть фотографии? Может быть, фотоаппаратом щелкали просто вхолостую?
– В тумбочке лежит книга. В ней – пакет с фотографиями. Их принесли сегодня.
Артур Николаевич взял книгу и достал пакет. Несколько минут он внимательно рассматривал фотографии, затем брезгливо поморщился и засунул их обратно в пакет.
– Скоты! Нащелкали припохабнейшей порнухи и счастливы! Хотя бы уже что-то порядочное снимали, а то как… – он запнулся, подбирая выражение. – Попал ты тезка. Только вот что я тебе скажу, бояться стоит им, а не тебе. Ты – несовершеннолетний. Даже на этой пакости видно, что ты явно не в себе, глаза и лицо совершенно отрешенные.
– У матери больное сердце, а Лена… она слишком чистая для всего этого, – Артур снова уткнулся в колени.
– Давай так, – после паузы сказал Артур Николаевич, – никому и ни о чем, как обещал, я пока не скажу, но подумаю, чем тебе можно помочь. Ещё, чтобы тебя не выворачивало на изнанку от вида чашки с чаем, я могу попробовать заняться с тобой гипнозом.
– Я всё забуду? – с надеждой спросил Артур.
– Нет. Просто ты перестанешь бояться. Попробуем?
– Да, конечно. Когда?
– Послезавтра начнем. Я надеюсь, что раза три-четыре тебе будет достаточно. Вот только фотографии я эти возьму себе.
– Зачем? Вы точно никому не скажете? – Артур с надеждой посмотрел на него.
– Я же тебе пообещал, Фома-неверующий. Нравишься ты мне, тезка. Придется тебя выручать, насколько смогу. Да, последний вопрос. Извини, ты сейчас, когда со своей Леной целуешься, как ощущения?
– Нормальные, – Артур снова начал краснеть.
– Так, раз краснеешь, то точно всё о’кей! – он улыбнулся. – Сейчас постарайся расслабиться и уснуть. Завтра я буду с дежурства уставший, а послезавтра начнем.
* * *
На балкон вышла Таня и осторожно тронула Артура за плечо. Он вздрогнул и повернулся.
– Что ты там увидел? Тебя не дозовешься, – улыбаясь, сказала она. – Идем чай пить.
– Извини, Танюшка, засмотрелся. Последний раз на девятом этаже был уже и не помню когда. Закат видно. Сплошная романтика.
– Особенно, когда лифт не работает, а в подъезде света нет.
– На руках тебя носить некому, – Артур приобнял Таню.
– Ой, Дашевский! Ты как был баламутом, так и остался! – Таня рассмеялась.
Глава 29
К десяти часам вечера небо полностью заволокло низкими тяжелыми тучами, и начался ливень. В открытую балконную дверь потянуло свежестью и влагой. Первыми засобирались домой Ольга с мужем.
– А дождик как же? – спросила Таня.
– Мы машину под подъездом оставили, – успокоила Ольга Таню. – Нам пора уже. Мы сегодня попросили маму посидеть с детьми, ещё её домой отвезти нужно будет.
– Зато я, кажется, дрозда дал, – закуривая, сказал Артур. – Я машину на стоянке оставил.
Он не заметил, как быстро переглянулись Ольга и Сергей. Через полчаса после ухода Ольги с мужем, засобирались домой и Сергей с женой. Они вызвали такси. Артур тоже хотел уйти вместе с ними, сославшись на то, что его могут подвезти к стоянке.
– Артур, ну тебе куда спешить? – спросила Лариса. – Будем мы сейчас водителя напрягать и колесить по всему кварталу? Через полчаса дождь закончится и поедешь.
– Правда, Арчи, – согласился Сергей. – Мы старикам пообещали, что приедем домой часиков в девять, а сейчас уже почти одиннадцать.
– Ладно, – неохотно согласился Артур.
Таня закрыла дверь за гостями и вернулась в комнату к Артуру. Он сидел в кресле и курил. Таня села напротив него. Несколько минут висело неловкое молчание.
– Ну, что, Танюшка, – улыбнулся Артур. – Решили наши друзья посводничать?
– Глупо вышло, – Таня слегка смутилась. – Девчонки весь вечер мне нашептывали.
– Ты не волнуйся, я сейчас докурю и пойду, – успокоил её Артур.
– Может быть, ты ещё немного останешься или ты спешишь? – Таня задумчиво смотрела на него.
– Вообще-то нет. Ты, наверное, устала. Может тебе помочь посуду помыть?
– Помоги, – Таня улыбнулась. – У меня на кухне уже, одному Богу известно сколько, мужика не было.
– Ну, ты не тарахти. Мы с Сережкой там сегодня были. Идем.
– Знаешь, я сама всё помою, ты просто посиди, – предложила Таня.
– Не доверяешь?
– Доверяю. Просто уже привыкла всё сама делать. Если хочешь, свари кофе. Или ты растворимый пьешь?
– Обижаешь, мать, я только натуральный пью. Давай турку.
Артур сварил кофе, а Таня вымыла посуду. Взяв чашки, они перебрались снова в гостиную. Таня выключила верхний свет, включила торшер и села рядом с Артуром на диван.
– Ты что-то загрустил, – она внимательно посмотрела на Артура.
– Всё в порядке, не волнуйся. Просто я не люблю дождь.
– Почему? – удивилась она.
– Не сочти меня сентиментальным, но мне всю жизнь кажется, что это моя душа плачет, – он виновато улыбнулся.
– Душа плачет? Красиво звучит… грустно…
– Это так, к слову пришлось. Давай о веселом, – Артур натянуто улыбнулся.
– Как ты жил это время? – спросила Таня. – Все о себе рассказывали, а ты всё отшучивался.
– Что рассказывать, Танюшка? Жил, как все. Семьей, как видишь, не обзавелся, не сложилось.
– Из-за Лены?
– Почему из-за Лены? Просто не сложилось. Кстати, ты о Лене ничего не знаешь? – Артур задал вопрос как бы, между прочим.
– Нет. Она тогда так неожиданно уехала. Говорили, что вы должны пожениться. Правда?
– Собирались. Не сложилось, – повторил Артур. – Только не спрашивай почему. Это наше с ней. Только наше.
– Ты её до сих пор любишь? – Таня грустно посмотрела на Артура.
– Ващинина, а ты как была любопытная, так и осталась! – Артур сухо рассмеялся. – А ты у нас кого любишь?
– Сейчас, кажется, уже никого. Я как вспомню, как мы в школе все за тобой сохли, а ты только на Голубенко и смотрел.
– Да ну? И с седьмого класса по барышням ходил?
– Извини, я же не уточняю, кого ты соблазнял. Я говорю, на кого ты смотрел.
– А на кого ты? – Артур поставил пустую чашку.
– Я не была исключением. Ты был самым красивым мальчишкой во всей школе. Кофе хороший. Спасибо.
– Не за что. В молодости мы все были красивыми.
– Ты и сейчас, – Таня опустила глаза.
– Льстишь мне, плутовка, – он слегка сощурился.
– А если нет?
– И что мы дальше будем делать?
Таня молчала. Артур с самого начала знал, чем всё окончится. Он поднялся, взял Таню на руки и понес в спальню. Она не сопротивлялась. У неё было нежное тело, и она оказалась очень ласковой. Звуки учащенного дыхания смешивались с шумом дождя за окнами…
– Курить будешь? – спросила Таня, поднимаясь с кровати.
– Что вам больше всего нравиться в сексе? Кофе до, и сигарета после, – снова отшутился Артур и уже серьезно добавил. – Конечно, буду. А что это ты курить начала?
– Так, понемногу. Когда разводилась, думала и пить начну. Подожди, я сейчас вернусь, – Таня набросила халатик на плечи и вышла из спальни.
Она вернулась через несколько минут с сигаретами, пепельницей и зажигалкой. Сбросив халатик, она присела на край кровати и взяла сигарету. Артур чиркнул зажигалкой.
– Давай на двоих? – предложила Таня, после первой затяжки.
– Извини, мать, эта романтика не для меня. Я только с одной женщиной мог сигарету на двоих растягивать после этого дела.
– С Леной?
– Ты же знаешь, Лена не курила, – он взял сигарету для себя.
– А с кем? Расскажи.
– Танюшка, знаешь, чем отличаются мои женщины, мои ребята из фирмы и, кажется, я у женщин?
– Не напускай тумана.
– Так вот, у нас не принято рассказывать даже постоянным любовникам, кто, с кем и что делает в постели. Я итак сказал тебе слишком много.
– Много! – Таня рассмеялась. – Захлебнуться можно в потоке информации о женщине и сигарете! Ладно, партизан, молчи. Кофе хочешь?
– Если только до. У тебя ещё сигареты есть? Это попахивает альфонсизмом, но я, видишь ли, какому-то лысому мальчику у тебя в подъезде свою пачку сегодня подарил, а в той, что в барсетке, уже всё закончилось.
– Что значит лысому мальчику?
– Да сидел там, кажется на пятом этаже, лысый мальчик, который из-за Галки вешался. Он с этой самой Галкой сидел. Попросил закурить. Не мог же я ему отказать.
– Ой, это соседки моей сын – Владик. Действительно в прошлом году из петли его вытаскивали. Поссорился он с этой девчонкой, она пригрозила, что бросит его. Вот он и полез вешаться.
– Я бы на его месте повесился, если бы она со мной осталась. Как же ему, бедному, в сигарете откажешь? Пришлось всю пачку отдать. Так сигареты у тебя есть?
– Сигареты найдутся. Только я не уловила связи.
– Кофе до, сигарета после.
– Ой, Дашевский! – Таня, смеясь, ушла на кухню.
* * *
В тот вечер Артур Николаевич снова дежурил. Около половины восьмого в палату заглянула дежурная медсестра и сказала, что он зовет Артура к себе в кабинет. Артур думал, что сейчас они снова будут играть в шахматы. Несколько дней Артур Николаевич, как и обещал, занимался с ним гипнозом. Об этом не знал никто, даже родители. Изменения появились уже после второго сеанса, после четвертого Артур нормально пил чай, после седьмого исчез полностью страх. Осталось отвращение к происшедшему, но шока больше не было. Это было холодное отвращение к раздавленной крысе. Сегодня впервые заговорили о том, что если всё и дальше так будет, то через неделю Артур будет дома. Родители были счастливы. Ещё счастливее казались Артур и Лена.
В кабинете у Артура Николаевича горела настольная лампа, на столе стояла шахматная доска с расставленными фигурами, а на диване сидел какой-то мужчина, примерно возраста Артура Николаевича.