Неизвестен Автор. Ландскрона (сборник современной драматургии)

   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Как же это ты ее проглядела?
   ВЕРА ИВАНОВНА. А как проглядела. Весь день, бывало, на работе. Что она, как? Со школы придет, все одна, ничего не знаешь. Постарше стала, заленилась, смотрю - двойки да тройки, школу стала пропускать, как вечер - так на улицу. Ну, а на улице - известно что. Мат, да курево, да пьянки. Я уж и бить пробовала. Так она мне... сдачи дала, кому сказать - так стыдоба. Дочка матери в волоса вцепилась и давай мутузить. С тех пор я ее не трогаю, живет своим умом, как хочет... В пятнадцать лет аборт сделала. Ну? Что ты с них хочешь? Я уж с ней и лаской, и все... нет, как волчонок, я уж до чего дошла, в церковь стала ходить к батюшке, ну, отслужили мы молебен, вроде ничего, подутихла малость, училище кончила на парикмахера, работать пошла, я уж на цыпочках хожу, каждый день бегаю к Николаю Угоднику свечи ставить. А потом как закрутилась!.. Спуталась, сперва с одним, да женатым, да снова аборт и пошло-поехало. Столько детишек в себе сгубила, так это и не сосчитать, а ведь это все, батюшка говорит, убийства. Я уж молюсь, так молюсь за нее. Уж не знаю, как ее Господь- то, простит ли? Алешеньку нашего случайно родила, это уж она проглядела. Сперва и брать-то его из роддома не хотела, ну, тут уж я ей всыпала, если, говорю ты, паскудина такая, ребенка своего здесь бросишь, я тебя своими руками придушу, из дому выгоню, пропадай под забором, сука поганая, прости, Господи!.. (Пауза.) А вот видишь, как нас Господь наказал, Алешенька-то у нас без ножек остался, после полиомиелита.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да что ты!..
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ему уж восьмой годик пошел, а он все в креслице сидит. А какой мальчик золотой! Какой умненький мальчик! Я уж все сердце надорвала. Умри я, что с ним будет? Пропадет. Сгноят его в инвалидных домах.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Тебе, Вера, жить есть ради кого, а мне...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Если б не Алешка, уехала бы я... тоже, как ты говоришь, на землю... Я иной раз лежу так в постели, не спится. То сосед за стеной буянит, то своя собутыльников приведет, долго так уснуть не могу, все думаю: и это все? Скоро ведь умирать, а жизнь-то вся сквозь пальцы и протекла, и ничего-то хорошего на мою долю не досталось, ничего!.. Мужиков нынче, сам знаешь, порядочных нет, а которые остались, так тех бабы за собой на веревочках водят. А вообще был у меня один... солдатик, на четырнадцать лет моложе. Сирота. В госпитале нашем лежал. Выходила я его, он и прилепился... Два года мы с ним встречались, ну, а потом я его прогнала, что уж позориться на старости лет... Вот и вся моя бабская жизнь на этом закончилась. Невесело, да?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Невесело.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Несчастливые мы с тобой, Паш, оказались.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А счастливых-то нынче и нет. Ты погляди, что вокруг делается. Я раньше как-то не замечал, а теперь вижу. Тяжело люди живут.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Сами мучаются и друг дружку мучают. Отчего это так, Паша?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Россия...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Так что?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Бога свергли, царя убили, а русский человек без Бога - хуже скотины. Это не я сказал, это один философ сказал.
   ВЕРА ИВАНОВНА. А мне иногда так всех жалко! Кошка из подворотни грязная выйдет - и та с бельмом, да Господи Боже мой, что ж это такое! А дочку мою заблудшую как жалко, ведь она у меня до пятого класса отличницей была, в школе ее синеглазкой звали. А кашляет она как от своего проклятущего курева! Мне мой Алешенька как-то говорит. - Ты мне, бабушка, больше мороженое не покупай. Что ж так, Алешенька? - Давай, - говорит, - лучше маму летом на юг отправим, чтобы она кашлять перестала. - Вот как дите рассуждает. (Вытирает глаза.)
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Как бы его на ноги поставить? Может, можно?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Какое там! Я уж в свое время всех врачей обегала. Одна надежда на заморскую помощь, может, коляску пришлют. Вот, Паша, до чего мы тут дожили... Ой, слышишь? Трамвай пошел. (Взглянула на часы.) Шесть! Ничего себе заболтались!
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. В кои-то веки... Так душевно встретились...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ты меня может проводишь до остановки? Боюсь я у вас...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно, провожу. Жалко, что уходишь. Я уж и с людьми говорить отвык.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Пора. Мне еще на дежурство к девяти, да Алешеньку накормить... Ну, присядем на дорожку? (Садятся.)
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Прямо не верится... что уходишь.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Пора мне, Паша, я уж и то...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Погоди, телефончик-то, телефончик-то у тебя есть?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Запиши.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Может, позвоню когда. Можно?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Звони, отчего же... Погоди, пенсия-то у тебя когда, говоришь?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Две недели еще.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Как же ты?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Попрошайничать пойдешь?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Может и пойду.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Так узнавать тебе насчет работы у нас?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Узнавай. Прописка имеется.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ну ты, я не знаю... может... возьми вот тут у меня... (Сует деньги.)
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что ты! Что ты! Вера Ивановна! Голубушка! Что ты?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Так ведь с голоду помрешь.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что ты, Вера Ивановна! Ты и сама еле-еле концы с концами...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Бери. После отдашь. Как разбогатеешь. А мы не пропадем. Все-таки я в своем доме живу, что ни говори, хозяйкой.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Совсем ты меня уничтожила...
   ВЕРА ИВАНОВНА. А поговорку русскую забыл? От тюрьмы да от сумы... ну и все. Сегодня ты, а завтра я. Такая жизнь.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я тебе отдам. Я тебе обязательно отдам. Веришь мне? Веришь?! Я тебе все отдам!..
   ------------------------------------------------------------------------------
   _ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ_
   _Картина первая_ _ "Квартира" Павла Сергеевича. Он лежит, покрытый каким-то тряпьем, как будто бы спит. Раздается сначала робкий, потом настойчивее стук в дверь. Павел Сергеевич вскакивает. _ ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Кто? Кто там?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Павел Сергеевич, это я.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Кто?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Вера.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Какая Вера?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Вера Ивановна.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка?! (Бросился открывать дверь.) Верочка... сейчас... как же ты, Верочка... Входите... Как я рад!..
   ВЕРА ИВАНОВНА (входит в комнату). А ты что же это, спал? Я тебя разбудила?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да это я так, собственно... лег полежать, ночью чего-то заснуть все не мог, думал, а тут, видно, вздремнул, и, веришь ли, ты мне приснилась. Ей Богу, клянусь!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ладно, не клянись. Как дела-то?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я, Верочка, работу нашел!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Поздравляю. Где же?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да я теперь все больше чужое имущество сторожу.
   ВЕРА ИВАНОВНА. И сколько?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не знаю...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Молодец.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да я как-то... Мы теперь с тобой, Вера Ивановна, заживем!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Почему это со мной? Живите, ради Бога... я так зашла проведать. Может, думаю, помер уже с голоду, а он тут богаче меня.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Еще не богаче. В конце месяца только приступлю.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ну и хорошо, я рада, что определился. Сейчас без работы нельзя. А у нас, как на грех, никаких вакансий. Ладно, Павел Сергеевич, пойду я.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Куда?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Домой.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А... а я подумал...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Что вы подумали?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Посидим, поговорим. Как тогда...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Так чего сидеть-то?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Давненько не видались...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Так кто виноват-то?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я... должно быть.
   ВЕРА ИВАНОВНА (встает). Прощайте, Павел Сергеевич.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка! Как прощайте? Куда же вы?
   ВЕРА ИВАНОВНА (сухо). У меня внук дома один. Инвалид.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, вы обиделись...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Как это вы догадались?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, я свинья, конечно...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Конечно!
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Просто...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Что?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я боялся.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Интересно! В прошлый раз вы однако...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Нет, совестно... Мало, думаю, ей своих забот, а тут еще я на голову свалился. Я ведь не привык так, на иждивении...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Приятно и удивительно слышать от современного мужчины.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот я и рассчитал, устроюсь сперва на работу, а потом... явлюсь, как положено, с цветами, конфетами...
   ВЕРА ИВАНОВНА (оттаивая). Конфеты, Павел Сергеевич, это теперь не для нас...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А это уж, позвольте, мне лучше знать, Вера Ивановна. _ Пауза. _ ВЕРА ИВАНОВНА. Да! Так зачем я к тебе пришла? Я ж тебя поздравить пришла. Ты же именинник сегодня!
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Кто? Я?!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ты! Раз ты Павел. А сегодня как раз память апостолов Петра и Павла. Я уж и обедню отстояла, тебя помянула, да домой сбегала, Алешку накормила, да и снова к тебе... (Вытаскивает из сумки скатерть, еду, посуду.) Пирожков вот напекла с капустой, да спирту у меня немножечко было, с работы еще, давно, все берегла для случая, так что прошу к столу, Павел Сергеевич, отметим.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (потрясен). Вера Ивановна... За что вы ко мне так? Чем я отплачу...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Вот глупости какие! Плату еще выдумал, какие платы... Ты же мне не чужой.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не чужой?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Нет, конечно. _ Пауза. _ ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Недаром я тогда к тебе подошел. Прикурить. Сердце как чуяло... (Весело.) Выходит, что не чужой?
   ВЕРА ИВАНОВНА. А чего так обрадовался?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да уж так... мысль одна появилась.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Поделись.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Рано еще. Погоди. Дай очухаться.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Садись, Павел Сергеевич, не стесняйся. Вот и чаю тебе еще принесла. Рюмочки... А то у тебя стаканы, не люблю... как алкаши. А мы с тобой, Павел Сергеевич, не алкаши, не бомжи, не нищие, мы с тобой самые нормальные люди. Разливайте, поухаживайте за дамой.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. С превеликим удовольствием. (Разливает.)
   ВЕРА ИВАНОВНА. Мерси. И салатику положите, будьте любезны.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пожалуйста, Вера Ивановна. Кушайте на здоровье.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Спасибо, Павел Сергеевич, вы еще и впрямь кавалер хоть куда.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. То ли еще будет, Вера Ивановна, когда я вас в ресторан приглашу!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, это уж вы загнули, уважаемый Павел Сергеевич. Это уж вы вне всякой реальности высказались.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему? Я как раз...
   ВЕРА ИВАНОВНА. А что, пока все тихо-спокойно?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Это вы насчет чего?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Да по радио я слыхала, будто на этом месте метро будут строить.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Так что?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Так, дом ваш, вроде, сносить собираются.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну не-ет! Теперь не те времена, Вера Ивановна! Теперь не позволят!.. Историческую ценность! Руки коротки! Ишь ты, сносить!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Да, может, это я что перепутала. (Поднимает рюмку.) За ваше здоровье, Павел Сергеевич, и благополучие и, дай Бог, чтоб все было хорошо!
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Спасибо, дорогая Вера Ивановна. Спасибо. (Чокаются, выпивают.)
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ешьте, Павел Сергеевич. Вот, пожалуйста, салат, картошечка, грибочки...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вы меня, Вера Ивановна, можно сказать, с того света достали, я уж и забыл, как человеческая еда выглядит.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Да, я думаю, Павел Сергеевич, на том свете нам с вами немножечко получше будет.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Неизвестно, Вера Ивановна, "тайна сия велика есть", как сказал кто-то из великих.
   ВЕРА ИВАНОВНА. А как вам моя настоечка на золотом корне?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да вы сами лучше всякого золота, Вера Ивановна, вот что я вам скажу. Золотая вы женщина, это уж я и не знаю, за что мне вас Бог послал в такой, можно сказать, критический момент жизни. Кстати, сегодня вы изумительно выглядите.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Павел Сергеевич, вы опять забыли, сколько нам лет.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Чепуха. Знаете, когда живешь долго один, никому ненужный... год за три идет. (Смеется.) А ведь, в сущности, мы с вами еще совсем не старые люди. Даже, можно сказать, - молодые. Да, мы молодые, зрелые люди. Вы согласны, Верочка? (Берет ее за руку.)
   ВЕРА ИВАНОВНА. Не знаю...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ах, как бы мне хотелось начать все сначала! Давайте выпьем за нас! За начало новой совместной жизни!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Это в каком же смысле?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну... в таком, что никогда не поздно начать все сначала.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Э, нет, Павел Сергеевич, нам уже не о начале думать нужно, перед нами уже совсем другое маячит.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не могу с вами согласиться на такой пессимизм. Пока человек жив, он обязан думать о жизни, о радости. Вот вы сегодня пришли и такую радость человеку сотворили. А посему за вас, дорогая Вера Ивановна, я предлагаю тост. Кавалеры пьют стоя. (Встает и лихо опрокидывает рюмочку.)
   ВЕРА ИВАНОВНА. Вы как гусар.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я и есть. В "Гусарской балладе" снимался. Там у меня маленький эпизод был.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Не помню.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А меня потом вырезали. (Смеется.) Меня часто потом вырезали.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Почему?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Тайны творчества. А знаете, что мне сегодня снилось, Вера Ивановна, рассказать?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Расскажите.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Только уж вы не смейтесь, пожалуйста. Снилась мне деревня на берегу большой-большой реки...
   ВЕРА ИВАНОВНА. На Волге?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, хоть на Волге.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Я на Волге никогда не была. Кроме картины Репина...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Берег, на котором наша деревенька стоит - высокий, спуск на реку крутой, по всей крутизне сосны стоят красавицы, а у самой воды песочек желтый. И несколько домишек всего. Домики старенькие, маленькие, так что окна уже почти что вровень с землей, и такая буйная зелень в окошки заглядывает! Всякая травка цветет, всякий цветок благоухает, всякая пчелка жужжит, всякая птичка трелью разливается. И вот в одном из таких домиков - смотрю - мы с вами, Вера Ивановна. Я, гляжу, будто бы сено кошу, вы - будто бы по хозяйству: то ли курочек кормите, то ли варенье варите. А в саду сидит будто бы ваш внучек Алеша и корзиночку плетет для ягод... Вот такой сон, Вера Ивановна, не прогневайтесь. _ Пауза. _ ВЕРА ИВАНОВНА. Хороший сон, Павел Сергеевич.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Хороший?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Только...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Несбыточный.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему же несбыточный, Вера Ивановна?
   ВЕРА ИВАНОВНА. А потому несбыточный, Павел Сергеевич, что деревеньки такой на свете нет.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Как нет? Вся Россия-матушка в таких деревеньках! "И побегут люди в конце времен из города"! Где-то такое написано, Вера Ивановна, я забыл. А ведь и побегут! Помяните мое слово.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Да уж и теперь бегут, как я вижу, по-моему.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот! Что ж мы-то с вами на месте сидим? Зачем мы здесь, Вера Ивановна? Что мы здесь с вами сидим с крысами?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Вы же говорили, крыс нет.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А куда они денутся, Вера Ивановна? Как ночь - так они первым делом и вылезают.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Жуть какая! Недаром я идти не хотела.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пока свет горит, ничего, а стоит погасить...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Не пугайте меня, Павел Сергеевич, я их ужасно не переношу.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Однажды целое нашествие выдержал. Откуда только взялись. Целая армия. Переселялись, видно, в другой дом.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Замолчите, Павел Сергеевич, даже слушать не хочу!
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А в деревне? Разве что мышка-норушка прошуршит. Так на мышку мы кота Ваську заведем. Да собачку, да козу, да курочек...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ох, Павел Сергеевич, и рад бы в рай, да, как говорится, грехи не пускают.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну что вас здесь держит?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Как что? Внук...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я пока ночью сегодня лежал, я все обдумал. Если только вы дадите согласие...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Жилье... прописка, пенсия, лекарство... А дочку я как оставлю?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да дочь ваша перекрестится, если вы уедете. Может, она без вас и судьбу свою устроит.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Вы думаете?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, не знаю...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да вы ей уже хуже горькой редьки!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Не может быть.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Уж поверьте. Моим-то я тоже мешал. А как убрался от них, им сразу хорошо стало.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Да моя дочка супу себе не сварит.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот и будет учиться варить суп, а не пьянствовать от безделья.
   ВЕРА ИВАНОВНА. А если она квартиру спалит?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не спалит.
   ВЕРА ИВАНОВНА. А вдруг? Она ж безрукая.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну и спалит, и черт с ней! Мы-то уж с вами будем далеко, у нас с вами целый дом на Волге!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Только Алешеньку непременно...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Еще бы!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Это такой ужас, Павел Сергеевич. Его в интернат хотят забрать. А я не даю.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И правильно.
   ВЕРА ИВАНОВНА. А учить как же?..
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, да ведь интернаты-то везде есть.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Совершенно нереально... Я сорок лет почти на одном месте! И вдруг уйду... А жить на что...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, вы сколько лет были замужем?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Я? Два... кажется.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Но вы, может быть, помните... Когда вы были замужем, вы же могли о чем-то не думать, о чем-то не заботиться, верно?..
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, что вы это, Павел Сергеевич, да я только и вздохнула спокойно, как его выгнала.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Неудачный пример... Я только хотел сказать, что если я буду вашим мужем, вам ни о чем не придется беспокоиться...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Что? Как вы сказали?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. То есть все жизненные проблемы я возьму на себя.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Нет, погодите, кем вы будете?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно, вам, может быть, это покажется смешно, Вера Ивановна, но я всю жизнь привык о ком-то заботиться. И вот теперь, когда я оказался... когда мне не о ком стало... я почувствовал, что больше так не могу. Я стал искать, кому бы я мог еще пригодиться, но... я так никого и не нашел. Тогда я подумал, может быть, я еще пригожусь земле... нет-нет, в том смысле, что земля наша больна... мы измучили, изуродовали ее, и она больна. Знаете, Вера Ивановна, мне однажды во сне был голос: "Очищай землю" - кто-то сказал мне, и потом еще несколько раз уже наяву: "Очищай землю! Очищай землю!" Я послушался и теперь каждый вечер выхожу и убираю возле нашего дома грязь... Но вот, встретив вас и... полюбив, я подумал... в мое сердце снова вошла надежда... Вы так естественно добры... вы так замечательно ко мне отнеслись, что я подумал, это все неспроста, это не случайно. А вдруг вы даны мне в помощь, как Адаму была дана Ева для возделывания и украшения Земли? Вера Ивановна, я много говорю, но вы должны меня понять. Почему бы нам не объединиться... не отбросить эту страшную рутину жизни... и не начать все сначала... на чистой обновленной земле чистую обновленную жизнь... в любви, радости и свободе! Вера Ивановна, я даю вам еще сильную мужскую руку и обещаю вам, что отныне только слезы радости смогут затуманить ваши прекрасные глаза!
   ВЕРА ИВАНОВНА (со слезами). О... вы опасный человек, Павел Сергеевич! О, какой вы опасный человек!
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка?!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Вы... Дон-Жуан!!
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, почему?
   ВЕРА ИВАНОВНА. А ведь я очень доверчива... со мной так нельзя... (Плачет.) Я поверю...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, я люблю вас, не плачьте! Я никогда не был так счастлив! Мне с вами так хорошо, так легко, так спокойно... только умоляю вас, не плачьте!
   ВЕРА ИВАНОВНА (плачет). Говорить-то так зачем?.. И нехорошо это как...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Хорошо!.. Верочка, хорошо!.. И я буду говорить вам все, что я чувствую... Мы с вами уедем. Возьмем нашего Алешеньку и уедем. Мы заработаем денег, купим маленький домик далеко-далеко и заживем с вами мирно и счастливо. Верьте мне, верьте. Я решительный человек, Верочка, так и будет!..
   _Картина вторая_ _ Солнечный день. Все тот же угол Владимирской площади и улицы Достоевского. Из Владимирской церкви выходят Вера Ивановна и Павел Сергеевич. Оба, насколько это возможно, принаряжены. В руках у Веры Ивановны цветы. _ ВЕРА ИВАНОВНА. Присесть бы... Жмут.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вон, кажется, ящик... сейчас притащу.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Он, наверное, грязный, Паш!
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А мы что-нибудь постелим... (Приносит ящик, расстилает свой носовой платок.) Прошу.
   ВЕРА ИВАНОВНА (садится, пододвигается, давая место Павлу Сергеевичу.) Садись. Столько отстояли...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (присаживается). Не верится... да? (Гладит ей руку.)
   ВЕРА ИВАНОВНА. В голове пусто-пусто...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Жарко сегодня. Дышать нечем.
   ВЕРА ИВАНОВНА. В церкви было прохладно, я даже замерзла...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А здесь совсем Африка.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Это от волнения. Я всегда от волнения мерзну.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я наоборот. Подмышки потеют. Ой, извини.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Что такое?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Может, тебе неприятно. Про подмышки.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ну что ты. Мне наоборот, даже нравится...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Некоторым неприятно.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Мне - нет. Мне все приятно... что от тебя.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И мне. _ Пауза. _ ВЕРА ИВАНОВНА. Странно так...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что?
   ВЕРА ИВАНОВНА. А ты заметил, как все смотрели?
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я? Я вообще ничего не видал. Со страху.
   ВЕРА ИВАНОВНА. А некоторые плакали... женщины... смотрели на нас и плакали...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я ничего не видел. Я вообще отключился.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Хор-то как запел, так у меня слезы и покатились. Вот, думаю, Верочка, дождалась и ты своей свадьбы. Долго же тебе пришлось... сорок лет почти. (Плачет.)
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, что уж теперь... Мы с тобой еще о-го-го! Мы еще молодым фору дадим. Я у тебя еще орел!
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ты-то, может, и орел, да я уже старая вешалка.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не говори так. Ты, Верочка, голубка моя. Я, может, только теперь и понял, что такое жена. И это неважно, когда... в начале жизни или там... в середине, главное, что теперь мы вместе. Навсегда. Я теперь ничего не боюсь. Я словно теперь только жить начинаю.
   ВЕРА ИВАНОВНА. Только мы с тобой ужасно легкомысленная пара.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему это?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ни кола, ни двора.
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (неуверенно). Поживем пока у меня... как решили...
   ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, Паша... не хочется тебя огорчать...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что случилось?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Да дочка моя опять куда-то пропала. Три дня уж нет...
   ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А ты ей сказала? Про нас?
   ВЕРА ИВАНОВНА. Нет еще... Не сердись, Пашенька, не смогла. Язык не повернулся. Это что же такое, молодая женщина одна пропадает, а бабка старая венчаться идет!