Неизвестен Автор. Ландскрона (сборник современной драматургии)

   АНЕТТА. А кого я обогнала?
   ПОЭТ. В том-то и дело, что никого. Хотела, да не вышло.
   АНЕТТА. Месье...
   ПОЭТ. Да... Да...
   АНЕТТА. Вы спите?
   ПОЭТ. Нет.
   АНЕТТА. Тогда послушайте, что мне сказала соседка...
   ПОЭТ. Ни слова о соседях. Все наши соседи?- круглые идиоты, я знать их не хочу.
   АНЕТТА. Какая публика? Какое напряженье? Вы, сударь, бредите. А о движенье я вообще молчу. Извольте слушать то, что я считаю нужным.
   ПОЭТ. Прочь! Вон отсюда, глупая девка! Подделка! Иначе я в клочья все разорву!
   АНЕТТА. Я подделка?
   ПОЭТ. Да! Ты не служанка, а черт знает что! На кой леший я тебя держу - не понимаю.
   АНЕТТА. Я, сударь, давно от вас уйти мечтаю. Но вы мне сами не даете.
   ПОЭТ. Не даю?
   АНЕТТА. Да, вы уцепились за меня, извиняюсь, как вошь за кожух, и сосете меня, как муху паук. Сосете, сосете, пока не высосете всю до дна, и я тогда повисну в вашей паутине... без всякой помощи... одна... (Плачет.)
   ПОЭТ. Не ной.
   АНЕТТА. Это не в моих обычаях - ныть. А если что и выходит из меня НЕ МОЕ, так это не моя вина. Слишком уж долго я с вами прожила. _ Пауза. Анетта выходит. На просцениуме стоит бочонок с вином, откуда она будет набирать его на протяжении всей пьесы в кувшин. _ ПОЭТ. ____ Женщина опасна тем, что не имеет конца.
   И если в ней, как в песне, не найти припева,
   Она сведет с ума любого молодца. ____ АНЕТТА (набирая вино). ____ В прошлый Вторник убежал сумасшедший из _______ больницы. _______ Он приказами смущал уже не раз покой столицы,
   А тут к судье вдруг в камеру проник,
   Надел его симару и парик и важно начал:
   "Дамы и девицы! Я должен вас предостеречь..."
   Ну, и пошел молоть он небылицы...
   Давайте ж слушать... Вот так речь! ____ ПОЭТ. ____ Вдохновением сильна, насмешит вас речь прямая.
   Я законник, но она - не закон сатира злая:
   "Судить - рядить я улучил момент,
   И на смех всем - теперь я президент,
   Готов я всех под суд упечь!.."
   Ну и пошел молоть, не умолкая...
   Давайте ж слушать... Вот так речь! _____ Входит Анетта, наливает Поэту вино. _ АНЕТТА. Вы, месье, как наш кобель, когда его спустишь с цепи, хотите сразу все обоссать, не ведая своих пределов. А человеку от Бога положен предел. Он что-то может, а чего-то не может. Что-то одно ему дано, но при этом другое отнимается. Таков закон вещей. Ну, а у вас что получается?
   ПОЭТ (пьет). А что мне не дано?
   АНЕТТА. Вам не дана такая пропасть, что я даже не в состоянье перечесть. Хоть вы и выдающаяся личность, как утверждает кое-кто, но в отношении всего другого, кроме стихов, - вы круглый сирота, можно сказать: лишенец. А если за стихи вам не платят почти что ни гроша, тогда вы перед миром всем ПРОПАЩАЯ ДУША и ИЖДИВЕНЕЦ.
   ПОЭТ. А мне плевать на мир!
   АНЕТТА. Вот именно поэтому, месье, Бог и наказывает вас - лишает разума. Мир открыт для вас, как верная жена, а вы за это на него плюете. А если он к вам повернется, извиняюсь, задом? Что вы запоете?
   ПОЭТ. Можешь налить себе.
   АНЕТТА. Если захочу, налью. (Наливает.)
   ПОЭТ. Продолжай.
   АНЕТТА. Продолжу, когда захочу. Пейте и молчите. Терпение имейте. _ Пьют молча. _ АНЕТТА. Вы ощипали этот МИР, как утку. Уж я не знаю, на каком месте осталась у него парочка-другая перьев. Что ж, продолжайте, но не презирайте его за то, что он ощипан вами. Не презирайте, иначе он вам ответит позором, и вы умрете под забором.
   ПОЭТ. В твоей болтовне, как в навозной куче, можно отыскать жемчужное зерно. Но я не петух...
   АНЕТТА. Вот это уж, сударь, точно. Что не дано, то не дано.
   ПОЭТ. И никогда я не хотел быть петухом. Ни разу, ни минуты...
   АНЕТТА (насмешливо). Ну да, конечно... Не хотели... Как говорил ОН: "Зелен виноград"...
   ПОЭТ. Кто ОН?
   АНЕТТА. Черт его знает... Я имени не помню. Столько я слыхала всего за это время, что перепутала уже, кто что сказал.
   ПОЭТ. За какое время?
   АНЕТТА. Эй, сударь! Не морочьте голову! И не высасывайте из меня мозги!
   ПОЭТ. Я сосу из тебя мозги? Каким же образом?
   АНЕТТА. Своими лишними вопросами и переспросами. Мозги, я чувствую, так и текут из моей головы прямо в вашу. Прием известный: заставить человека рассказывать о том, что вам совсем неинтересно.
   ПОЭТ. Я тебя заставляю?
   АНЕТТА. А то нет? Давайте-ка я расскажу, к чему вы меня принуждали и чего я лишилась за тот период, пока состою при вас, считай, совсем без зарплаты. _ Пауза. _ ПОЭТ (крайне удивленно). Ты хочешь сказать, что ничего не получаешь от меня за свою службу?
   АНЕТТА. Да, именно это, сударь, я и хочу сказать. Не знаю, право, за какие грехи судьба меня так наказала...
   ПОЭТ. А ты у нее спроси.
   АНЕТТА. К ней не больно пристанешь с вопросом. Она не я. Так вот, упекла меня судьба быть вашей рабой бесплатно. За это время я многого лишилась. Но больше всего мне жаль мои мозги. Уж что пропало, то навсегда пропало. А помнится, обо мне говорили соседи, когда я была еще от вершка два горшка... "Эта девчонка с головой". Вот, сударь, что вы сделали со мной... _ Поэт хохочет. _ Ну, и что смешного?
   ПОЭТ. А со мной? Что сделала судьба со мной?
   АНЕТТА. С вами она тоже круто обошлась, не спорю. Вместо свежих, да жирных курочек, с которыми вы мечтали коротать свои ночки, вы проводите их со мной безголовой, высохшей квочкой. Скажете, нет?
   ПОЭТ. Конечно, нет. Ты совсем не высохла, Анетта. Ты даже пополнела за время это. Ты пришла ко мне совсем доской.
   АНЕТТА. Я высохла внутри. Вы выпили меня до дна.
   ПОЭТ. Не скули, Лизетта. Лучше выпей еще вина.
   АНЕТТА (пьет). Я Анетта.
   ПОЭТ. Пора привыкнуть: ночью ты ЛИЗЕТТА. (Пауза.) А что, собака сдохла?
   АНЕТТА. Почему это сдохла, типун вам на язык?
   ПОЭТ. Давно ее не слышу. А раньше лезла в любой разговор. Только подумаешь слово сказать, она уже лает. И выла и скулила, только мы сядем с тобой...
   АНЕТТА. Да потому что она вина уже не выносила. Вы ее споили, сударь мой. Где это видано, - заставлять пить СОБАКУ!
   ПОЭТ. Никто ее не заставлял... (Задумчиво.) Она сама пила... Я никогда и никого и ни к чему не принуждал...
   АНЕТТА. Ну, да... А кто сейчас кричал: ВИНА!!! ВИНА!!! ВИНА!!?
   ПОЭТ (лирически). Я требовал вина себе, а другим всегда предлагал... Кому же ты отдала собаку?
   АНЕТТА. За кого вы меня принимаете? Как можно отдать любимую собаку, - и почти что члена дома?..
   ПОЭТ. Члена семьи.
   АНЕТТА. Семьи у нас общей нет. Вы бобыль, сударь, а я девица. У нас с вами общего была только собака. Я помню, как нам его подбросили щенком на рождество, как только мы приехали сюда. Знали, видно, что мы не бросим, нашли дураков. Как он замерз и тихо так скулил, как брошенное дитя! А он дитя и был... Какая разница! Щенок или цыпленок? Младенец есть младенец. Тут еще невинность, тут говорит сама природа.
   ПОЭТ. А когда невинности нет, природа что, молчит?
   АНЕТТА. Это уже испорченная природа.
   ПОЭТ. Дура ты, АНЕТТА. А кто же рождает вас, невинных?
   АНЕТТА. Рожают виноватые. Таков закон вещей. Невинность идет за виной, а тащит вину с собой... Но я не такая, сударь. Уж не знаю, в кого я уродилась... У нас в доме каждый год топили щенков и котят. А я ни убить, ни отдать собаку не могу. Хоть режьте меня саму.
   ПОЭТ. Выпьем за то, что мы не можем убивать.
   АНЕТТА. Про вас, месье, я не сказала ничего. _ Пьют. _ ПОЭТ (шепотом). Ты считаешь, что я могу?
   АНЕТТА (шепотом). Про убийство, не приведи Господи, я молчу, но что касается всего остального...
   ПОЭТ. Говори.
   АНЕТТА. Скажу! Если уж на то пошло, то даже и молчать грешно. Соседка слева, знаете, что мне сказала?
   ПОЭТ. Анетта, все, что угодно, но только не сплетни.
   АНЕТТА. Я сплетни сама не терплю. Я тайну вам скажу, которую никто еще не знает. Хотите слушать?
   ПОЭТ. Ну, хочу. _ Пьют. _ АНЕТТА. Итак, соседи слева. Те, что за изгородью беспросветной из винограда, а за ним терновник. Вы слышали там крики иногда?
   ПОЭТ. Ни разу!
   АНЕТТА. Я повторяю вам, - вы не хотите слышать. И, если бы не я, вы так бы и заглохли в бочке, как этот...
   ПОЭТ. Диоген?
   АНЕТТА. Не знаю. Имена я не запоминаю. Я помню только голоса. Так вот сосед, который муж соседки, если, конечно, можно так его назвать, потому что вот уж лет десять, как он с беднягой отказался спать после рожденья сына, но дом уж куплен, виноградник плодоносит... Куда переезжать? И вот живут втроем под прозвищем СЕМЬИ. Лет пять назад кретин взбесился и начал сына сечь. Сечет, а сын орет. Жена молчала. Вы замечаете, месье? Сначала она МОЛЧАЛА. Потом терпенье потеряла и отослала сына к сестре в ПАРИЖ. Вы замечаете, месье? И тут, вы думаете, у кретина прыть пропала? НЕТ!! И чего он выдумал! Нарисовал, мерзавец, на стене фигуры детские рядами и начал сечь ночами. Сечет, бормочет и кричит, пока не падает от изнуренья. Вот ВАМ, месье: воображенье и публика, и правила движенья. Вот до чего дурной театр доводит. Вот до чего мужчина может доскакать. А казалось бы, чего уж проще: открыть глаза, смотреть и жить. Так нет же: МИР не по вас, его немедля нужно весь перекроить. А женщинам несчастным что при этом делать? А деточкам охота в вашем мире жить?
   ПОЭТ. Ну что мне тебе на это сказать? Я виноват перед тобой, АНЕТТА...
   АНЕТТА. Ай, для чего мужчине каяться? Чтобы грешить и не маяться. Сто раз мы слышали уж это: я виноват перед тобой.
   ПОЭТ (сатанея). Ты не дослушала меня. Ты возишься со мной, как с каплуном, который нужно начинить к обеду. То так перевернешь, то этак, то ущипнешь, а то подержишь над огнем, еще минута, - и нож в меня воткнешь. А я кручусь в твоих руках, брыкаюсь... Я виноват перед тобой, Анетта: мне почему-то неохота быть каплуном. _ Она пытается поднять его с кресла. _ АНЕТТА. Я плед хочу стряхнуть... Привстаньте. (Достает плед.) А вы пока попрыгайте, поприседайте. Подумайте про геморрой. (Уходит.) _ Поэт начинает приседать, сначала неохотно, потом входит в раж. _ ПОЭТ. _____ Вы откуда, господа?
   Из подземного мы царства,
   К вам идем мы, как гонцы,
   С сетью тайны и коварства,
   Полуволков, полулисиц,
   Нас прежде гнали из столиц,
   Теперь окончены мытарства,
   И мы идем мучить людей
   И будем сечь,
   И снова будем сечь детей,
   Нить интриг пуская в ход,
   Мы ведем свою атаку,
   Нанимая всякий сброд,
   Чтоб самим не лазать в драку.
   Души многих между вас
   В наших видах уж развиты,
   Будут скоро ради нас
   Школы светские закрыты.
   Мы будем сечь! Мы будем сечь!
   Мы снова будем сечь детей!.. ______ Входит Анетта. _ АНЕТТА. Вот молодец. И публика довольна: есть на что приятно посмотреть. А собачка и вправду спит, как убитая. Я ей сегодня опять дала лекарство.
   ПОЭТ (садится в кресло). Какое?
   АНЕТТА. А то, что вам прописано. Сначала я на кобеле проверила, потом сама приняла и тогда только вам дала. Я всегда в лекарствах очень осторожна. Мне в детстве говорила мать: лучше ничего не принимать. Организм, если правильно его направлять, сам будет жить, а если им не дорожить, там не помогут никакие лекарства.
   ПОЭТ (пьет). Принеси что-нибудь закусить.
   АНЕТТА. Легко сказать...
   ПОЭТ. И сделать совсем не трудно. Я не особенное что-то прошу, а что-нибудь. И собаку неси.
   АНЕТТА. Вы что, оглохли! Спит собака.
   ПОЭТ. Спящую неси. Я по ней соскучился. Пусть здесь где-то рядом поспит. Мне твое общество порядком надоело, пора его разбавить кем-нибудь.
   АНЕТТА. Вы лучше бы вино разбавили...
   ПОЭТ. Иди!
   АНЕТТА. Уже в пути. (Уходит.)
   ПОЭТ. Черт тебя подери. Нет, длительное женское соседство невозможно...
   Поэт засыпает. Из-за спинки кресла появляется Двойник. Он значительно моложе, а в остальном очень похож на Поэта.
   ДВОЙНИК. Если нет любви.
   ПОЭТ (вздрогнув, открывает глаза, изумленно разглядывает Двойника, тот тоже с интересом смотрит на него). Ты кто?
   ДВОЙНИК. Жилец.
   ПОЭТ. Какой жилец? Сосед?
   ДВОЙНИК. Можно сказать и так... Сосед. Ближайший.
   ПОЭТ. С какой стороны?
   ДВОЙНИК. А как когда. Иногда с правой, иногда с левой.
   ПОЭТ. Как ты попал сюда?
   ДВОЙНИК. Через дверь. _ Двойник оглядывает комнату, очевидно, что он здесь впервые. Выглядывает в дверь, выходит даже на просцениум. Возможность свободно двигаться слегка пьянит его, он пошатывается, делает неожиданные резкие повороты, иногда кружится на месте, иногда подпрыгивает... Вернувшись в комнату, он заглядывает под кровать, под стол, выглядывает в окно. _ ПОЭТ. Не ври. Входная дверь должна быть закрыта. Анетта! Анетта!
   ДВОЙНИК. Не надо. Не зови. Анетта крепко спит и видит сон, такой же, как и ты.
   ПОЭТ. Я вижу сон?
   ДВОЙНИК. Конечно, спишь и видишь во сне меня. Я очень благодарен тебе за это.
   ПОЭТ. Постой... А что ты бегаешь? Чего ты хочешь?
   ДВОЙНИК. Хочу успеть все рассмотреть. Я страшно засиделся. Уж не один десяток лет, как ты не открывал у сердца дверцу. И я совсем уж было потерял надежду когда-то выйти из тебя. Это что? (Открывает окно, выглядывает наружу.)
   ПОЭТ (растерянно). Окно... Как будто...
   ДВОЙНИК. Что за окном?
   ПОЭТ. Наш огород.
   ДВОЙНИК. У тебя есть огород? А я не знал. Ты никогда о нем не вспоминал.
   ПОЭТ (постепенно смелея). За кого ты меня принимаешь? Кто держит в сердце огород? Возможно, такой дурак, как ты?.. _ Присев на скамеечку для ног, Двойник стаскивает несколько листков со стола. _ ДВОЙНИК. Зачем ты меня оскорбляешь? Не спеши. Ты обо мне так мало знаешь. (Читает рукопись.) А я так много о тебе. _ Пауза. _ ПОЭТ. А зачем ты роешься на моем столе? Оставь бумаги.
   ДВОЙНИК. Милый мой, я роюсь потому, что ты сам этого желаешь. (Деловито.) Давай-ка все это аккуратно соберем, положим в кучу и СОЖЖЕМ. Не возражаешь? _ Пауза. _ ПОЭТ (задумчиво). Ну, положим, не все... Там была дельная одна страничка.
   ДВОЙНИК. Какая?
   ПОЭТ. Не знаю. Поищи. И остальное можно и нужно доработать.
   ДВОЙНИК (читает). "Несмотря на непостижимую популярность моего имени, несмотря на одобрение стольких выдающихся людей и похвалы..." Как славно!
   ПОЭТ. Нет, не эта. Рви.
   ДВОЙНИК. Подожди. Мне интересно.
   ПОЭТ. А я сказал: в огонь! _ Поэт пытается забрать у Двойника листок. _ ДВОЙНИК. Уж коли ты меня выпустил, я буду делать и то, чего желаю сам, а не только то, чего хочешь ты. Согласись, что это справедливо. Потерпи. По-моему все здесь довольно складно и красиво. (Поэт, устало махнув рукой, наливает себе вина. Двойник читает.) "Несмотря на мою непостижимую популярность..."
   ПОЭТ. Дальше!
   ДВОЙНИК. "И похвалы, расточаемые мне даже в театре, я не скрываю от себя некоторых неудобств, оттого, что я не академик". Не понимаю. То есть, понимаю, но не совсем. Ты пишешь в прозе? И в театре такое нынче читают? Интересно, чья же это роль? (Читает.) "Я теряю теперь то особенное уважение, которым так или иначе пользуются члены академии"... Ах, вот уже дошел до дела... "Мое тело будет лишено тех торжественных почестей, которые она определила своим умершим членам, почестями, над которыми притворно смеется тот, кто им завидует, и на которые публика смотрит довольно равнодушно". Извини, я ни черта не понимаю. Объясни. Ты хочешь почестей или не хочешь?
   ПОЭТ. Дай сюда!
   ДВОЙНИК. Постой, это моя работа.
   ПОЭТ. Идиот!
   ДВОЙНИК. Я слышу от идиота. _ Поэт пытается снова забрать у него листок, они дерутся. _ ГОЛОС АНЕТТЫ. Месье! Месье! Вы спите? _ Двойник исчезает за спинкой кресла. Поэт падает на сиденье. _ ПОЭТ. Нет. _ Входит Анетта. _ АНЕТТА. Я так и знала. А я вдруг в сон упала, как больная, и такое мне почудилось во сне...
   ПОЭТ. Собака где?
   АНЕТТА. Какая собака?
   ПОЭТ. Наша. Я велел ее принести.
   АНЕТТА (подумав). Вы велели принести закуску, сударь. Я, может быть, и сбрендила слегка, но не вполне. Вы будете закусывать собакой? Вот вам кусочек сыра. Ешьте.
   ПОЭТ (разглядывая кусок). И это все?
   АНЕТТА. А что еще, месье? Для закуски достаточно вполне, тем более, что дело глубокой ночью происходит. Желаете - могу дать хлеба. Напоминаю вам, что мы, то есть вы, а я вместе с вами, - очень бедные люди. А?могли быть богаче, если не в десять раз, то уж, по крайней мере, вдвое, чем сейчас.
   ПОЭТ. Не понимаю, хуже мне или лучше от твоей болтовни?..
   АНЕТТА. На это я вам доложу, что таким испорченным людям, как вы, чем лучше, тем хуже и чем хуже, тем лучше.
   ПОЭТ. Да подожди, не тарахти. Если бы ты могла говорить умеренно, то цены бы тебе не было.
   АНЕТТА. А мне и так по сей день нет цены, поскольку я служу бесплатно. Налейте, сударь, мне, уж будьте так добры. Я не могу прийти в себя от этого кошмара. (Оглядывается.) Все мне мерещится, что должен он войти... Свят, свят... Нам освятить бы надо все углы. _ Она садится, оба пьют. _ ПОЭТ. Кто он?
   АНЕТТА. Вот слушайте. Почудилось мне, сударь, что в доме нашем где-то прячется коварный искуситель... демон, который подбивает вас на страшные дела. Из места пребывания он выйти сам не может и вы, то выпускаете его, то снова закрываете.
   ПОЭТ. Ключом?
   АНЕТТА. Уж я не знаю, чем. Вам самому видней.
   ПОЭТ. А дальше что?
   АНЕТТА. Вот неизвестно, что. Коли он победит, - весь дом сгорит. _ Пауза. _ Я полагаю, это вам намек.
   ПОЭТ. Почему же мне, а не тебе?
   АНЕТТА. А потому, что я, месье, не сочиняю ничего. И, если честно сказать, считаю, что любые сочиненья - это дьявольское искушенье. Все ваши мужские забавы. А сколько забавляться можно? Я, сударь мой, всегда, в отличие от вас, предельно осторожна, - не балуюсь пером, а вы не знаю, что там нынче пишете, но чувствую, ей-ей: играете с огнем.
   ПОЭТ. Лизетта, милая Лизетта... Давай-ка чокнемся, и этот разговор замнем. Ты постарела, милая моя.
   АНЕТТА. Да уж, как вы, не молодею.
   ПОЭТ. Ты раньше никогда меня за эти грешные дела не упрекала. Бывало, слушала мои стихи, молчала и только в такт кивала головой, а если скучно становилось, засыпала, а то, бывало, молча уходила... Я тут же рвал то, что читал без сожаленья, и снова начинал, и снова будил и звал тебя. И оставлял лишь то, чему ты улыбалась. Так что ж ты, милая, на старости так озверела и какое тебе дело до того, чем я здесь занимаюсь?
   АНЕТТА. Позвольте, сударь мой, напомнить, что я молчала не всегда. Я вам частенько пела. И это, право же, грешно не вспомнить. Вы молча слушали и руки потирали, потом просили повторить... Я снова начинала, а вы писали вслед за мной. А до того, что вы скребете без меня пером, мне дела нет, я только думаю про дом. Уж если он сгорит, мы по миру пойдем. _ Она встает. _ ПОЭТ. Постой.
   АНЕТТА. Стою.
   ПОЭТ. А ну-ка спой!
   АНЕТТА. Сейчас я не хочу.
   ПОЭТ. А если я прошу?
   АНЕТТА. Вот так не просят, сударь мой. Когда припомните, как даму просят, я, может быть, спою. (Уходит.)
   ПОЭТ. _____ Я слышу от Лизетты
   Негласные советы,
   Вещунья шепчет от души:
   Ты, сударь, пой, а не пиши.
   Наличье службы подходящей
   Большой соблазн для бедняка,
   Но вспомни гнет руки платящей,
   Будь то честнейшая рука.
   Тому ведь бедность не в обиду,
   Чью лиру сам готов АМУР
   Настроить вновь, когда ФЕМИДА
   Ее расстроит чересчур.
   Я слышу от Лизетты негласные советы.
   Вещунья шепчет от души:
   Ты, сударь, пой, а не пиши.
   Старик-дитя, лишась свободы,
   В конторе будущей своей
   Сложить ты не посмеешь оды
   Под звоны денежных ларей.
   Пускай бы ты лишь друга славил
   Злорадным приговор глупца
   Ему б твой стих в вину поставил,
   Тебя ж возвел бы в чин льстеца.
   Я слышу от Лизетты негласные советы.
   Вещунья шепчет от души... (Засыпает.) ______ Из-за кресла появляется Двойник. _ ДВОЙНИК. _____ Тут мой оракул добавляет:
   "Еще одна опасность есть,
   Любовь дистанций ведь не знает,
   Но дружбе их не перенесть.
   Свободный дух всех благ нам краше,
   Он искони Лафитом чтим.
   И ты, с богатством сблизив чаши,
   За равноправье выпей с ним". _____ ПОЭТ. Искуситель...
   ДВОЙНИК. Фи, зачем ты повторяешь слова глупой, старой девки? Это, право же, стыдно для видавшего виды мужчины. Если и является в этот мир искуситель, в чем я сильно сомневаюсь... я человек трезвый... Но, если предположить, что такое бывает...
   ПОЭТ. Ну?!
   ДВОЙНИК. Ты нетерпелив, и это твой главный порок. Если уж ты так рвешься в театр, что, по-моему, совсем не твое дело, то все-таки учти, что главное в этом вертепе не слова, за которые хорошо платят, если десяток - другой дураков их начнут повторять, а тысячи других, не более умных, согласятся слушать, а то, что кроется за словами. Пауза. Умей ее держать. _ Пауза. _ ПОЭТ. Можешь выпить.
   ДВОЙНИК. Я не пью. Я человек трезвый и не верю ни в искусителя, ни в ангелов. Но, если бы такое было, то искуситель явился бы женщиной, а ангел - мужчиной. Ну на что я, в самом деле, могу тебя искусить? Разве что на ночные поллюции? Но и они, как доказали врачи, происходят непроизвольно.
   ПОЭТ. Прикоснешься к моим бумагам, - разобью твою голову подсвечником,
   ДВОЙНИК. Фи! Я и забыл про них. Я, как и эта баба, ни в грош не ставлю твою писанину. Только в этом я на нее похож. А ты уже во всем похож на старую бабу. Как баба, трясешься над каждым листком бумаги. Как баба, ценишь только то, что можно пощупать руками. Как бабе тебе и хочется и колется. Одной задницей мечтаешь посидеть на двух свадьбах. Ну, что ты на это скажешь? _ Пауза. _ ПОЭТ. Ты сам нетерпелив порядком.
   ДВОЙНИК. А то как же? Жить в нутре у старика, - можно набраться любого греха. Но я, как могу, сопротивляюсь. Я и сам по себе кое-что значу. Вот и сейчас, то, на что ты меня совращаешь, я не сделаю ни за что, хоть бейся головой об стенку. ПРИНЦИПИАЛЬНО. Я лучше выпрыгну в окно...
   ПОЭТ. Тут низко. И захочешь - не разобьешься.
   ДВОЙНИК. Фи! Это только тебе приходят в голову такие пошлые идеи. А я разбиться и не могу. Я просто выпрыгну в окно и от тебя убегу. Хоть немного поживу на воле.
   ПОЭТ. Ни с места!
   ДВОЙНИК. Ой, какой ты милый! Ты хочешь меня удержать? Ну, почему бы тебе прямо так и не сказать: "Не уходи! Не покидай меня, любимый!" (Хохочет, задувает свечу.)
   ПОЭТ. Анетта! Анетта! Скорей сюда, Лизетта! Кто там? Скорей сюда!.. _ Двойник исчезает. Входит заспанная Анетта. _ АНЕТТА. Что? Что такое, месье?
   ПОЭТ. Огня! Скорее огня!
   АНЕТТА. Какого огня? Бог с вами, я слышать не могу про огонь.
   ПОЭТ. Немедленно зажги свечу! Ты что не видишь, она погасла?!
   АНЕТТА. Постойте. Спички принесу. (Уходит, слышен ее голос). И правильно погасла. Скоро начнет светать... Давным-давно пора уже спать. Меня только-только начала окутывать такая сладкая дрема... Так нет же... Снова начали кричать. Знаете, что про вас говорят соседи?..
   ПОЭТ. Ни слова о соседях! Делай дело.
   ГОЛОС. А что я делаю по-вашему? Спички ищу. _ Она входит, зажигает свечу. _ Сколько мы тратим на свечи, не сосчитать. Почему бы вам, как приличному человеку, не писать при солнечном свете? Оно бы, может, как-то и яснее выходило... _ Он заглядывает под стол. _ А вы что потеряли?
   ПОЭТ. Ничего.
   АНЕТТА. Если ничего не потеряли, так бросьте искать, все равно ничего не найдете. (Зевает.) Ложитесь. Я только-только начала засыпать и вот опять...
   ПОЭТ. Закрой окно. Мне дует в спину.
   АНЕТТА. Оно закрыто плотно.
   ПОЭТ. Ставни поди закрой.
   АНЕТТА. Да что это с вами? Мы ставни сроду не закрывали. Ставни закрывают, когда из дому уезжают.
   ПОЭТ. А теперь будем всегда закрывать.
   АНЕТТА. На весь день?!
   ПОЭТ. До дня еще нужно дожить. Доживем - там решим.
   АНЕТТА. Как желаете, сударь, а я и в доме с закрытыми ставнями жить не буду, хоть вы меня режьте. Отправлюсь к брату на поклон и буду там продолжать...
   ПОЭТ. Что продолжать?
   АНЕТТА. Свою девическую жизнь. Авось войду в берега и потеку, как река, а так я с вами превращаюсь в лужу. (Уходит закрывать ставни.)
   ГОЛОМ ДВОЙНИКА. Чего ты боишься? Того, что я ушел или того, что я приду? Не бойся, уйти я, к сожалению, от тебя не могу. А выйду по твоему первому зову. И даже без него. Стоит только дверцу открыть... Бедняга, как давно не открывал ты сердца своего!
   ПОЭТ. Анетта!!! _ Входит Анетта. _ АНЕТТА. Ну что?
   ПОЭТ. Помолчи.
   АНЕТТА. Я и так молчу.
   ПОЭТ. Молчи и слушай тишину. _ Пауза. _ Ну что ты слышишь? Ну?!
   АНЕТТА. Ничего. Что можно слышать в тишине? На то она и тишина. А вы не заболели, сударь мой?
   ПОЭТ. Не знаю. Я ничего сейчас не понимаю,
   АНЕТТА. Ну-ка, дайте голову... (Щупает лоб, прикасается к нему губами.)
   ПОЭТ (по-детски). Зачем ты усыпила собаку?
   АНЕТТА. Затем, что проверяла на ней лекарство и еще затем... Дайте пульс. Чтоб вы...
   ПОЭТ. Что я?
   АНЕТТА. Молчите, я считаю. _ Пауза. _ Затем, чтоб вы ее не пинали, она всегда вам ночью мешала.
   ПОЭТ. Не смей ей ничего давать. Пусть бодрствует со мной. Она не будет больше мне мешать. Собака чует, что есть, а чего нет... Кто свой, а кто чужой...
   АНЕТТА. Вы, вроде, сударь, не больной. Голова холодная, а пульс, как у БОНАПАРТА. Одним словом, можно в бой. Если хотите, продолжайте писать. Я вам не стану мешать. Против рожна не попрешь. Только прошу вас больше не кричать. А давайте-ка... знаете что? Завяжем вам рот. И в самом деле, зачем вам он? Руки свободны, а его заткнем шарфом. Если правду сказать, он вам даже мешает. (Завязывает ему рот шарфом.) Вот так-то лучше. И пить будете меньше. Снять вы можете в любой момент. Когда начнется ваш аплодисмент, об котором вы мечтаете, вы шарф опустите и снова наболтаете. Сударь, да что ж вы меня за юбку хватаете? Не понимаю... На что вы намекаете? Сесть?.. Куда?.. Туда?.. С вами рядом в кресло? Да мы не поместимся вместе... Лечь? Вы что, сударь, сдурели? С вами лечь? Вы же не малое дитя, а я не ваша мать. И не блядь. Вы меня даже обижаете. Не так поняла? А как вас понять? Вы сами не знаете, чего желаете. (Садится на ручку кресла.) Ну, ладно... Только не надо со мной играть. Не надо голову на ручки опускать... Не надо так бурно дышать, вроде вы рыдаете... Не надо делать вид... Месье, да вы и в самом деле... Плачете?!