Незнанский Фридрих Евсеевич. Поражающий агент

   - Кто у вас там?
   - Где?
   - В сумке.
   - Вы заметили? - удивилась женщина. - Надо же. Не бойтесь, не бомба. Карликовый пудель.
   - Ага, - сказал Турецкий. - Далеко летите?
   - Да так, не слишком.
   - Дело ваше. А трудно с собакой лететь?
   - Что же трудного, - удивилась пассажирка. - Я всегда с ней путешествую.
   - Ну это, наверно, неуютно. Разве можно себя комфортно чувствовать, когда сам сидишь в салоне, а собака - в багажном отделении?
   - Почему это - в багажном? Ничего не в багажном. На коленях она у меня сидит. Правда, в клетке.
   - Разве собак не сдают в багаж? - удивился теперь Турецкий. - Мне казалось, что так это делается. Скотчем пасть обмотают, чтоб не тявкала и в багаж.
   Пассажирка как-то странно на него посмотрела и сказала:
   - Слушайте, может, вы меня высадите?
   - Почему? Разве вы не спешите?
   - Я не знаю, но... - замялась она.
   - Тут немного осталось, потерпите, - успокоил Турецкий. - Я не буду вас скотчем обматывать.
   Через несколько минут действительно подъехали к Шереметьеву-2. Турецкий выпустил пассажирку, не взял с нее денег, чем привел ее в еще большее замешательство, и припарковался на стоянке для служебного транспорта.
   Теперь планы несколько скорректировались. Турецкий побродил по зданию, зачем-то поднялся на второй этаж, но так и не нашел того, что искал. Выпил в буфете кофе, съел бутерброд, сходил в туалет, затем спросил у проходящего мимо секьюрити, где расположена служба, контролирующая провоз домашних и не очень домашних животных. Секьюрити, дюжий детина, внимательно посмотрел на Турецкого и сказал:
   - А вам зачем?
   - А вам зачем? - в свою очередь сказал Турецкий. - На вопрос ответить можете?
   - Могу. Пойдемте, я вас провожу.
   Они спустились на первый этаж, прошли мимо всех терминалов, свернули в какой-то тусклый коридор и, наконец, вошли в помещение, где сидели три человека. Двое были в камуфляжной форме, а третий - в штатском. Он их за что-то отчитывал. Когда Турецкий вошел, штатский стоял к нему спиной.
   - Вот, - сказал тот секьюрити, что привел Турецкого. - Поймал. Чего-то вынюхивал.
   Турецкий разочарованно сообразил, что теряет время. Но тут штатский обернулся к нему, и Турецкий узнал Лебзяка - начальника службы безопасности аэропорта. Они виделись накануне. Лебзяк молча посмотрел на своего бдительного подчиненного, придерживающего Турецкого за локоть, и того как ветром сдуло. Остальных - тоже.
   - Присаживайтесь, Александр Борисович, - вздохнул Лебзяк. - Чем могу служить?
   - Только не говорите, что приказали своим подчиненным оказывать мне всяческое содействие и для этого раздали мое фото.
   - Ну извините, что я еще могу сказать. Но вы же могли показать ему свое удостоверение.
   - Если б он спросил, я бы так и сделал, - сказал Турецкий. - Где у вас тут зоологи и ветеринары?
   - Простите? - не понял Лебзяк.
   - Я ищу службу, контролирующую провоз домашних животных.
   - А что, там у нас какое-то нарушение имеется? - забеспокоился Лебзяк. - Александр Борисович, не в службу, а в дружбу, скажите лучше сейчас, а. Мне же положено это знать, а выходит, мои архаровцы проморгали. Что там случилось?
   - Пока не знаю, - мстительно сказал Турецкий. - Так где этот офис?
   - Пойдемте, я вас провожу.
   - О господи! Почему тут все хотят меня проводить? Просто скажите где.
   - Налево по коридору, сто двенадцатая комната.
   Лебзяк, наверно, сейчас доложит директору, что снова приехал следователь из Генпрокуратуры. А Иванов и так его ждет. Вот и пусть ждет.
   В указанной комнате, во избежание недоразумений, Турецкий уже действительно сразу представился. Пожилая полная женщина в синем костюме назвалась старшим инспектором Варенцовой.
   - Я вас хочу сразу успокоить, - сказал Турецкий. - У меня нет никаких претензий к вам, никаких кляуз. Я просто изучаю некую гипотетическую ситуацию. Вот скажите, если я хочу провезти домашнее животное, что для этого нужно?
   - Первым делом сообщите о своем желании оператору при бронировании места или покупке авиабилета. И, конечно, ознакомьтесь с правилами ввоза животных в страну назначения. Потому что для перевозки животных за рубеж необходимо оформить ветеринарное свидетельство...
   - Нет-нет, поездка будет внутри нашей страны.
   - Тогда вообще все просто.
   - Что же нужно?
   - Вот смотрите, я вам зачитываю. "Для перевозки животных и птиц пассажир обязан иметь контейнер или клетку достаточных размеров".
   - Контейнер? - удивился Турецкий.
   - С доступом воздуха, разумеется. Дальше. "Дно контейнера (или клетки) должно быть водонепроницаемым и покрытым абсорбирующим материалом. В порядке исключения допускается перевозка животных и птиц в плотно закрываемых корзинах".
   - А есть какие-то конкретные требования к собакам?
   - Разве что только относительно тары. Размер клетки для собаки должен позволять животному вставать в полный рост и поворачиваться на триста шестьдесят градусов. То есть не бегать внутри, конечно, но свободно крутиться, чтоб не отлежать там себе ничего. Мало ли сколько полет продлится.
   - Я тут встретил одну знакомую с собакой, - сказал Турецкий. - Она меня уверяла, что клетку в багаж не сдает. Такое может быть?
   - Только в том случае, если вес животного с клеткой не превышает пять килограмм. Что у нее за собака?
   - Карликовый пудель.
   - Ну это еще куда ни шло. А вообще-то, конечно, обычно путешествие для зверей предусмотрено лишь в багажном отсеке. И еще важно - в клетке должно быть только одно домашнее животное.
   - А как рассчитывается стоимость билета? - заинтересовался Турецкий, сам не зная зачем. А впрочем, кто знает, что день грядущий нам готовит? Может, чем черт не шутит, они с женой наконец уступят дочери и заведут какую-нибудь тварь четвероногую?
   - Вес животного и контейнера, - сказала Варенцова, - для его перевозки не включается в норму бесплатного провоза багажа.
   - То есть оплачивается дополнительно, как ненормированный багаж?
   - Совершенно верно. Да, чуть не забыла! Не забудьте захватить с собой ветеринарную аптечку, консервы и сухой корм для кормления животного в пути.
   - Обязательно, - сказал Турецкий. - Хорошо, что напомнили. Большое спасибо.
   - Подождите, подождите! У нас еще есть льготы!
   Это было любопытно. Турецкий остановился:
   - Для кого льготы - для хозяина или собаки?
   - Кто платит, для того и льготы, - резонно ответила инспекторша. Бесплатно перевозятся собаки-поводыри, сопровождающие своих хозяев в полете.
   - Очень ценные сведения, - не смог не согласиться Турецкий. - Всецело надеюсь, что они мне пригодятся. А скажите, если бы я перевозил какое-нибудь маленькое животное, можно было бы обойтись без клетки? Допустим... ну, допустим, хорька?
   - Если ваш хорек живет в квартире, - без тени улыбки сказала инспекторша, - пользуется городской поликлиникой для животных, имеет паспорт, то он будет допущен к путешествию с хозяином при соблюдении правил перелета и санитарных норм.
   - Огромное спасибо, вы мне очень помогли. - Турецкий встал. - Кстати. А если поездка внутри страны, но на транзитном самолете, следующем за рубеж? Тогда как? Нужна справка от ветеринара?
   - Кажется, да.
   На что я, собственно, рассчитываю, ругал себя Турецкий, извлекая из бумажника карточку, которую дал президент. Одиннадцать телефонов для экстренной связи. Какой набрать? Первый. Турецкий назвал свою фамилию, и его попросили подождать. Минуту спустя тот же голос сказал:
   - Вам перезвонят через час, ждите.
   Ну ладно, фиг с ним. Зато дома можно будет похвастаться. Не он звонил президенту, а президент ему... Ну что теперь? Опять в буфет?
   Когда Турецкий взял себе сто пятнадцатую чашку кофе, сзади раздался чуть удивленный женский голос:
   - Гражданин Турецкий, если не ошибаюсь?
   Турецкий обернулся. Ирина Васильевна Богучаева, руководитель пресс-службы Шереметьева-2 собственной персоной. И между прочим, без своих дурацких очков. Наверно, это было только средство защиты от Генпрокуратуры. Рядом с Богучаевой был еще один недавний знакомец - корреспондент ИТАР-ТАСС Игнатьев. Кажется, Андрей Николаевич. Очень интересно. Турецкий сделал широкий жест рукой: прошу, мол, за мой столик.
   Игнатьев тут же сказал:
   - Ну мне пора.
   Ну уж нет.
   - Подождите, Игнатьев. Не хотите мне рассказать, чем это вы тут заняты?
   На лице Богучаевой отразилось явственное возмущение, на лице Игнатьева - нешуточный испуг. Кажется, он возомнил, что за ним следят. Не стоило лишать его иллюзий.
   - Не заставляйте меня терять время. Все равно же узнаю.
   - Я Баткина встречаю, - буркнул корреспондент ИТАР-ТАСС.
   - Нобелевского лауреата? - удивился Турецкий. - Его что, кроме вас, некому встретить?
   - Вообще-то, похоже на то, - оживился Игнатьев.
   - Как это?
   - Ну вручение премии освещалось и в прессе и вообще. А вчера я предложил сделать материал о приезде, так сказать, героя на родину, а мне начальство запретило.
   Богучаева, видно, слышала это уже не в первый раз и осталась безучастна. А Турецкий удивился повторно, но сказал:
   - Ну ничего, когда ваше начальство увидит и прочитает его пресс-конференцию в аэропорту - локти себе искусает.
   - В том-то и дело, - сказал Игнатьев. - Никого здесь нет, никаких журналистов, никаких встречающих. А самолет из Стокгольма будет через полчаса. Чудеса. Ну ладно, я пойду.
   - Все вынюхиваете? - насмешливо, хотя и непонятно о чем, сказала Богучаева. - Только не говорите, что работа такая.
   - А если она мне нравится? - спросил Турецкий. Вот теперь он признался себе, зачем сюда поперся, старший советник юстиции собственной персоной. Он просто хотел еще раз увидеть эту женщину. Еще одна Ирина на его голову. Хорошо это или плохо?
   А она молчала, рассматривала Турецкого, изучала. Потом сказала:
   - Здесь так себе кофе. Пойдемте, я вас угощу.
   Почему нет, подумал Турецкий, не на это ли я и надеялся?
   - У нас тут есть общепит для сотрудников, - говорила Ирина Васильевна, поднимаясь вместе с Турецким на эскалаторе. - Мы его называем - спецбуфет.
   - А в Москве есть такое заведение, - заметил Турецкий.
   - Вам виднее, наверно, в министерствах всяких, генпрокуратурах...
   - Да нет, вы не поняли, есть такое злачное место - "Спецбуфет No 7". Ресторанчик, очень симпатичный. Стилизован под двадцатые годы. Это на улице Серафимовича, в Доме на набережной. Понимаете, о чем я говорю?
   - Я потомственная москвичка, - обиженным тоном сообщила Ирина Васильевна. - Вот сюда заходите.
   Они оказались в небольшом помещении, где первый же взгляд на сервировку столов сообщал заинтересованному наблюдателю, что обслуживают тут обстоятельно и с любовью.
   А Иванов между тем ждет, подумал Турецкий. Ну и плевать.
   - Что закажем? - поинтересовался Турецкий. - По случаю такой встречи можно бы и...
   - Я ничего, кроме кофе, не буду, - сразу внесла ясность Ирина Васильевна.
   Сто шестнадцатая чашка, вздохнул про себя Турецкий и весело заказал два кофе.
   - Ирина Васильевна, позволите вас называть Ирой?
   Она кивнула.
   - Ирочка, у вас есть собака?
   - Почему собака? - удивилась Богучаева.
   - А почему нет?
   - Просто мне казалось, вы хотите за мной приударить.
   От такой откровенности Турецкого не то чтобы покоробило, но все-таки...
   - Это мой способ ухаживать. Просто обычно я сперва вызываю девушку на допрос, потом спрашиваю, есть ли у нее собака. Если выясняется, что нет, я дарю ей щенка...
   - И потом женитесь на ней. - Ирина кивнула на обручальное кольцо на руке Турецкого. - Правильно?
   - Ну примерно.
   - Сколько же у вас жен, гражданин следователь? И сколько собак?
   Ответить Турецкий не успел, ожил мобильный телефон. Он глянул на дисплей, номер не определялся.
   - Да?
   - Александр Борисович? Как только мне сказали, что вы звонили, я тут же перезвонил. - Это был президент.
   - Видите ли... - Турецкий назвал президента по имени отчеству, - я хочу узнать, была ли у вашей собаки справка и клетка. К расследованию обстоятельств аварии это, собственно, отношения не имеет, но все-таки хотелось бы...
   - М-мм... - сказал президент. - Вообще-то, я не уверен, но... Подождите. А какая, собственно, справка?
   - Медицинская. Ветеринарная. Так положено.
   - И клетка тоже положена?
   - Мне так объяснили в специальной службе.
   - Первый раз об этом слышу.
   - Вы раньше летали со своим псом?
   - Обижаете, Александр Борисович! Он со мной весь мир объездил.
   - Но это всегда было на вашем личном транспорте, правильно?
   - Ну да.
   - Вот видите. А в общедоступной гражданской авиации совсем иные правила.
   Президент помолчал, проглатывая пилюлю. Потом сказал:
   - Знаете что, я спрошу у жены и вам перезвоню, не отключайте телефон, хорошо?
   - У человека, с которым вы говорили, очень расхожее имя-отчество, заметила Богучаева.
   - Да, я тоже обратил внимание, - улыбнулся Турецкий.
   - Хотите еще кофе? - предложила она. - Я угощаю.
   - Боюсь, - сказал Турецкий, - я не могу себе этого позволить. - Он имел в виду здоровье, и в частности - состояние пульса, но не уточнять же такие несимпатичные детали.
   Две минуты спустя президент перезвонил:
   - Знаете, Александр Борисович, это очень странно, но ее не было.
   - Чего именно? Справки или клетки?
   - И справки и клетки. То есть я хочу сказать, что, когда Семенов забирал Флипа, супруга ему ничего такого не давала. Я думаю, что он все это сам сделал.
   - Он не звонил ни вам, ни супруге из Шереметьева?
   - Нет, я специально сейчас у нее спросил. Догадался, что вы захотите это знать, - похвастался президент.
   Турецкий бросил взгляд на Ирину. Ирина усердно рассматривала кофейную гущу.
   - Последний вопрос, - попросил Турецкий. - В двух словах - о Семенове. Сколько ему было лет, предыдущее место работы?
   - Лет около сорока, я точно не помню. Он военный моряк, подводник, мичман в отставке. Я могу прислать вам его личное дело. Только к чему это?
   - Интересно, а как он к вам попал?
   - Это долгая история. Давайте я все же пришлю...
   - А если в двух словах?
   - А если в двух словах - это родственник моей жены. Но учтите, дальний, очень дальний!
   Турецкий поблагодарил и повесил трубку.
   - Вы странно за мной ухаживаете, - несколько обиженно заметил Ирина.
   - Это входит в мой метод, - успокоил Турецкий.
   Однако забрезжила надежда. Как-то это было странно.
   Хотя что же странного? Сановная супруга не обязана была знать об аэропортовских правилах. А мичман, очевидно, привык выполнять указания, не вдаваясь в нюансы типа - возможно ли это вообще сделать. Военная косточка. Партия сказала "надо" - комсомол ответил "есть". Партия - жена президента, комсомол - мичман. Так. Но если он приперся с псом в аэропорт, если даже купил на него билет, но все равно был без клетки и ветеринарного свидетельства, то его не пустили бы ни за что! Ведь никто же не знал, что это собака президента, а то, конечно, ей бы расстелили красную дорожку и кормили бы бутербродами с черной икрой. Но ведь никто не знал, что это президентский пес! Или знал? Семенов был на борту Ту-154 - это Турецкий знал наверняка: Семенов прошел регистрацию, он был в списках пассажиров, в обоих причем - и в настоящем, и в подложном, состряпанном по указке ФСБ. ФСБ не знает, кто такой Семенов, им на это плевать.
   Что же получается? Замкнутый круг? Семенов не может полететь без Флипа, это у Флипа опухоль, а не у Семенова. Но между тем Семенов летит, и летит без Флипа, потому что Флипа без справки и клетки ни за что не пустили бы. Но Семенов привык выполнять приказ, он скорее бы не полетел вовсе, чем полетел один... хотя психология его недоступна, но предсказуема, - скорей всего, он как-то воспользовался своим положением (хотя президенту и не звонил) и протащил пса на борт. Значит, Семенов летит, и летит с Флипом. Так что псу под хвост все надежды... Как там Иванчук говорил? В израильских аэропортах "ни одна букашка не прошмыгнет, не то что крупный зверь"? Если Семенов протащил-таки собаку на борт, то, значит, об этом инциденте знает кто-то из начальства.
   - ...Тогда этот Лялюшенко, когда наши его застукали, представляете, и говорит...
   Отвлекшись на свои размышления, Турецкий не сразу сообразил, что Ирина все это время что-то рассказывала.
   Тут Ирина вздрогнула. Турецкий проследил ее взгляд и увидел, что к ним идет директор аэропорта Иванов. Лебзяк донес, понял Турецкий. На лице Иванова была смесь испуга и фальшивого радушия.
   - Я вам ничего не говорила, - шепнула Ирина.
   Почему не говорила, что именно не говорила - хотел было спросить Турецкий, но не успел.
   - Александр Борисович, а я уж вас заждался, - сказал Иванов. - Но вижу, вам Ирина Васильевна составила компанию. Кстати, чрезвычайно перспективный работник, чрезвычайно. - Одним глазом Иванов улыбался Турецкому, другим прогонял Ирину. - Ну что, пойдемте ко мне?
   - Зачем же, - спокойно возразил Турецкий, - у вас и тут вполне уютно.
   - Рад, что вам нравится. - Иванов уселся за столик, Ирина одновременно встала. - Может быть, хотите кофе?
   - Я вот тут расспрашивал Ирину Васильевну о порядке провоза домашних животных. - Турецкий попытался вспомнить, как зовут Иванова, и не смог.
   Реакция была неожиданной. Оба - и директор, и Ирина - буквально побелели.
   - Ирина Васильевна, - пробормотал Иванов, - ну я же просил вас, неужели это так трудно?! Зачем же за моей спиной? Вы думаете, у Генеральной прокуратуры нет других забот, как разбирать наши внутренние неурядицы?!
   Богучаева молчала, и Турецкий вмешался, сообразив, что как-то невольно ее подвел.
   - Простите... - Как же все-таки его имя-отчество?! - Но Ирина Васильевна мне ничего не сообщала о "ваших внутренних неурядицах". Просто я собираюсь в отпуск и хочу взять с собой собаку. А что, ваши проблемы разве как-то связаны с домашними животными?
   - Да смешно говорить, Александр Борисович, - махнул рукой Иванов. Просто в нашем дружном коллективе завелся мелкий мошенник, но мы его вовремя обнаружили и... м-мм... нейтрализовали. Вот. Сейчас этим делом занимаются сотрудники местного линейного отделения милиции, так что не беспокойтесь. У нас с вами, к сожалению, есть проблемы поважнее и нет времени, чтобы на такую мелочь отвлекаться.
   - Отчего же, я с удовольствием послушаю.
   - Ну что вы, право, не знаю, стоит ли такого занятого человек отвлекать...
   Таким образом они препирались еще несколько минут. Наконец Турецкий выяснил следующее.
   Сегодня в аэропорту был арестован некий Станислав Лялюшенко, водитель багажной тележки, доставляющий багаж от терминалов непосредственно к самолетам...
   На этом месте Турецкий сообразил, что Ирина таки что-то говорила ему как раз о человеке по фамилии Лялюшенко.
   ...Особого вдохновения работать за зарплату Лялюшенко, очевидно, не испытывал и занялся не совсем законным бизнесом. Лялюшенко был пойман с поличным, когда воровал багаж. Но и просто воровать багаж было рискованно: Шереметьево издавна славилось такого рода кражами и контроль за чемоданами был очень серьезным. Однако Лялюшенко обнаружил, что то же самое нельзя было сказать относительно другого вида багажа - одушевленного, царапающегося и кусающегося. Зверье, путешествующее в багажных отсеках самолетов, особому контролю не подвергалось. Лялюшенко вошел в сговор со смотрителем карантина...
   На этом месте заинтересованно слушавший Турецкий прервал Иванова:
   - Что за карантин?
   - Ну как же. В каждом аэропорту - и у нас, разумеется, - есть отдел контроля за провозом животных. Там решаются все спорные и нестандартные вопросы. А в карантине содержатся животные, которые по разным причинам не могут быть немедленно возвращены владельцам. Скажем, если животное приехало из какой-то экзотической страны и должно просидеть в карантине некое контрольное время. Это такой наш маленький зоопарк. Так вот, этот жук Лялюшенко основал тут свой бизнес. Воровал животных - тех, кого мог продать, или на кого у него был заказ, уж я не знаю, с этим сейчас ваши коллеги разбираются, - и передавал зверя в карантин своему сообщнику, где животное содержалось некоторое время.
   - А где сейчас эти звери, которых он воровал? - подчеркнуто равнодушно спросил Турецкий.
   - Это уж, как говорится, следствие разберется, - засмеялся Иванов. Большинство, видно, продано уже. С карантином это он ловко придумал, надо отдать должное, кому же в голову придет там искать? Да только, когда его поймали, он тут же сам и раскололся - не учел собственный человеческий фактор!
   Так вот почему секьюрити отвел его, Турецкого, к своему шефу, как только он, Турецкий, заикнулся о домашних животных. И это же объясняет испуг Лебзяка, когда Турецкий спросил, где же этот "зоологический" отдел находится. Наверно, решил, что, ко всем бедам, Генпрокуратура заинтересовалась еще и этим делом.
   - А вы ходили в этот карантин? - спросил Турецкий. - После того как поймали этого натуралиста?
   - А как же! Вот с Ириной Васильевной сегодня вместе и ходили.
   - Ну и остался там еще кто-нибудь?
   - Только то, что они последний раз умыкнули. Два удава и собака.
   - Собака, - прищурился Турецкий, - конечно, стаффордширский терьер?
   - Откуда вы знаете?! - оторопел Иванов.
   - Я же вам говорил, что я знатный собачник. Ну пойдемте в ваш зоопарк. Я бы хотел на него взглянуть.
   ...В клетке сидел зверь с белой короткой и блестящей шерстью. Это была крепко сбитая, мускулистая, но в то же время изящная и проворная собака. Но страшнее всего выглядела голова на массивной, чуть изогнутой шее. Резкий переход ото лба к морде. Короткие уши стояли торчком. Широко расставленные черные круглые глаза смотрели одновременно настороженно и угрожающе. Черный кончик носа слегка подрагивал. Челюсти совершенно жуткие, и крокодил бы позавидовал.
   - Дай, Флип, на счастье лапу мне, - сказал Турецкий. - Сукин ты сын.
   Когда Турецкий появился в Генпрокуратуре, Меркулов был на совещании у генерального. Миши Федоренко тоже не было на месте. На столе у него, как всегда, были разбросаны бумаги. Турецкий взял одну:
   "Ту-154, размеры: длина 47,90 м; размах крыла 37,55 м; высота 11,40 м; площадь крыла 201,45 кв. м (площадь крыла без наплыва 180,01 кв. м); размах горизонтального оперения 13,40 м; максимальный диаметр фюзеляжа 3,80 м; база шасси 18,92 м; колея шасси 11,50 м. Ширина пассажирского салона 3,58 м, высота до 2,02 м. Экипаж 3 человека; пассажиров 180 человек (салон выполняется в 3 компоновках - на 154, 164 и 180 мест, в данном случае 154)".
   - Серьезно к делу подходишь, молодец, - сказал он Федоренко, когда тот появился. - Нашел что-нибудь?
   - Да как сказать, - замялся Миша.
   - Ну тогда отбой, можешь считать, что дело закрыто.
   - Сан Борисыч! - У Миши даже слезы на глаза навернулись. - Да как же это?! Я же только начал!
   - Ничего не могу поделать, - вздохнул Турецкий, как бы грустно, а на самом деле радостно. - Мы свою часть работы выполнили, остальное за фээсбэшниками. Приготовишь мне отчет - и отдыхай.
   Турецкий решил не ждать приема у начальства, а нарушить субординацию и ехать в Кремль. Но по дороге не выдержал и позвонил Меркулову. Меркулов сказал:
   - Саша, я на совещании, перезвони в другое время.
   - Костя, это важно, я должен тебе что-то сказать, это касается дела о президентском псе. То есть, пардон, об авиакатастрофе.
   - Только покороче.
   - Вот слушай. "Звонит телефон, но, кроме собаки, в доме никого нет. Пес берет трубку и говорит: "Гав!" - "Кто это говорит?" - "Гав!" - "Вы не можете говорить отчетливее?" - "Повторяю по буквам: Генрих, Анатолий, Вольдемар!"
   Турецкий остановился, купил свежие "Известия". Полистал. Вот же ж блин. Язык у них без костей.
   "Глава государства и Патриарх Московский и Всея Руси приняли сегодня участие в панихиде по погибшим в авиакатастрофе Ту-154. Во время панихиды в храме-часовне державной иконы Божьей Матери на территории храма Христа Спасителя патриарх помолился об упокоении душ погибших в этой авиакатастрофе. Обращаясь к Президенту РФ, заявил: "Мы будем молиться, чтобы Господь дал вам много сил и энергии, чтобы совершать дела на благо России". В церемонии также принимали участие..."
   - Александр Борисович, вы случайно не левша? - с надеждой в голосе спросил президент.
   - Нет.
   - Но левой рукой как, вообще, нормально владеете?
   - Да ничего, в общем.
   - Вот. - Президент вручил Турецкому красную коробочку. - От чистого сердца! Вы не представляете, как я и наша семья вам признательны.
   Интересно, что там, подумал Турецкий, коробку, впрочем, не открывая. Дело-то было частное, не может же он мне орден за него дать? Или как в той рекламной рассылке - "медальку на ошейник"? А вдруг у него для таких случаев отчеканены личные ордена? Скажем, "За заслуги перед президентской семьей"?
   - Спасибо. Могу я задать вопрос?
   - Конечно, все что угодно!
   - Я хотел спросить о Баткине.
   - О ком?
   - Об академике Баткине, нобелевском лауреате. Вы с ним знакомы?
   - Да, - сказал президент. - Я... он...
   - Просто как-то это некрасиво. Я сегодняшнюю газету смотрел, когда к вам ехал, - нигде ни полслова. А ведь всего три дня прошло с момента вручения.
   - Александр Борисович, перестаньте, пожалуйста, - вдруг сказал президент.
   - Что? - удивился Турецкий.
   - Вы же все отлично поняли. - Президент поморщился, как от зубной боли. - Я так и знал, что мы проколемся.
   Турецкий счел за благо промолчать. Президент считает, что он что-то понял, ну пусть себе считает. Объяснит, в чем дело, - ладно, нет - тоже хорошо, количество государственных тайн обратно пропорционально здоровому сну.
   - Я вам очень признателен, Александр Борисович, что вы, с вашим тактом, сочли возможным выразить это в такой деликатной форме, и вообще... Черт, - он неожиданно экспрессивно выругался. - Я же знал, что не получится, я же говорил им!