Незнанский Фридрих Евсеевич. Поражающий агент

   Оставалась еще вторая кандидатура. Женщина тоже была холостой и, как удалось выяснить, достаточно одинокой в плане, так сказать, нерабочего общения. Правда, она блондинка, но это поправимо, к тому же наверняка крашеная. Кроме того, она неделя как ушла в отпуск, но уезжать из Москвы не торопилась, судя по тому, что регулярно посещала свой салон. Так что ее исчезновения не сразу могли хватиться, а это для меня было очень важно.
   Будете смеяться, но звали завуча, как в школьных анекдотах про Вовочку, Марьванна. Мария Ивановна Афанасьева. Она жила на улице Павла Корчагина в трехкомнатной квартире на шестом этаже сталинского дома. Я побывал там в ее отсутствие и все подготовил.
   ...Дверь открылась. В квартиру вошла молодая женщина. Она не глядя швырнула куртку на метровую черную статую голого амурчика. Сбросила туфли, босиком пошла в ванную. Там ее одежда беспорядочно посыпалась на пол. Она забралась под душ, несмотря на то что пару часов назад уже делала это на работе.
   Переоделась в халат. Пошла на кухню. На стене висели часы. Они показывали половину седьмого вечера. Женщина посмотрела на них с некоторым сомнением. Ей, возможно, показалось, что сейчас на час-полтора меньше. И не безосновательно.
   - Привет, крысолов! Жрать небось хочешь?
   Но здоровенный рыжий котяра отреагировал как-то странно. Метнулся со стола, где обычно дожидался открытия холодильника, и умчался в спальню. Женщина озадаченно поглядела ему вслед - это было необычно. Но никаких особых выводов она не сделала, а напрасно, напрасно. Просто пожала плечами и решила приготовить себе ужин. Когда она нагнулась, чтобы взять с нижней полки холодильника начатую пачку грейпфрутового сока и кусок копченой курицы, ее шею обхватила рука в черной коже, а вторая ударила рукояткой пистолета. У нее потемнело в глазах, и сознание куда-то уплыло.
   ...Я обработал ее скотчем, так что она не могла двигать руками, смотреть и говорить, уложил в большую зеленую сумку, с какими ездят челноки, взвалил на плечо и вышел из квартиры.
   На лестничной клетке меня ждал Слон. Увидев мою ношу, он выпучил глаза.
   - Ты что, ее знаешь, что ли?
   - Нет.
   - Ну так чего вылупился? Давай волоки ее в машину.
   Я передал женщину с рук на руки, а сам вернулся в квартиру. Надо было навести порядок, чтобы ничто не могло подать мысль о посещении непрошеных гостей. А также перевести на кухне настенные часы на правильное время, то есть на полтора часа назад.
   Полчаса спустя я поехал в "Подшипник" и просидел там до утра. Обеспечивал себе алиби. А Слон тем временем вез пленницу за город.
   Я приехал туда сутки спустя. После "Подшипника" поспал пару часов и прыгнул за руль.
   Слон так, кажется, привык к стойке своего бара, что и в любом другом месте мог сидеть только на кухне. Он был одет в тренировочный костюм, на ногах - шлепанцы, все очень по-домашнему. Перед ним стояла ополовиненная бутылка джина и, естественно, лежал очередной кроссворд. Вместо приветствия Слон сказал:
   - Работник железнодорожного транспорта, семь букв.
   - Проводник.
   - Тут девять, грамотей. Сцепщик. Ладно. - Он отодвинул газету в сторону.
   - Ты во что это влип, командир?
   - Все в порядке, вроде дело как дело. Как она?
   - Пойди сам посмотри.
   Я заглянул в комнату, в которой, по моей инструкции, должна была содержаться Афанасьева. Там не было окон и света. Я щелкнул выключателем.
   Она лежала на кровати, правая рука наручниками была пристегнута к одной спинке, нога - к противоположной. Рот и глаза залеплены скотчем. Несколько раз в день Слон снимал наручники и водил ее в туалет, неизменно говоря при этом:
   - Вставай медленно, чтобы кровь не прилила к голове. - Он-то знает толк в таких вещах. Однажды несколько молодых ублюдков решили навязаться ему в качестве "крыши", оглушили клюшкой для гольфа и отволокли его в какую-то бойлерную. В течение пяти дней, пока я искал Слона, он провел в лежачем положении, прикованный к трубе. В конце концов я его так и не нашел, к исходу четвертого дня Слон сам сказал своим похитителям, к кому они могут обратиться насчет денег. Он не выдал меня. Просто у нас с ним был такой уговор на случай подобной ситуации: если Слона похищают, он может сдать меня в любой нечетный день, в тот день я жду незваных гостей. Дождался. Назавтра Слон уже был в форме и помогал мне развозить части этих похитителей по загородным свалкам.
   Итак, женщина лежала и была укрыта одеялом. Дышала тяжело, явно не спала. При моем появлении она проявила признаки беспокойства, заворочалась, насколько позволяли наручники.
   Я подошел ближе и снял скотч со рта. Скотч был синий, и цвет лица уже к нему приближался. Она попыталась что-то сказать, но ничего не вышло, только хрип. Через минуту-другую, прокашлявшись, порозовела и наконец заговорила. Хотя, по мне, так лучше бы молчала.
   - Кто здесь? Кто вы? Что вам нужно от меня?! Где я нахожусь?!
   Я поморщился. В каждом фильме про похищения об этом спрашивают. Хотя, если разобраться, что еще я мог от нее услышать? Да и к чему мне вообще ее разговоры. Я подумал и прилепил скотч обратно. Пусть помолчит.
   Женщина стала извиваться, визжать и колотить ногами по кровати.
   - Бесполезно, - сказал я. - Тут вокруг ни души, неужели вы думаете, что я стал бы вас похищать, чтобы привезти в такое место, где кто-нибудь сможет услышать эти вопли? Будете себя хорошо вести, придумаю вам какое-нибудь послабление.
   Я выключил свет и вернулся на кухню. По дороге позвонил Альбине:
   - Она у меня.
   - Отлично, жди.
   - Что значит - жди? Где хирурги? Куда мне ее везти?
   - Доктор попал в аварию, - хладнокровно сообщила Альбина. - У него сломаны руки в нескольких местах.
   - О черт! Что будем делать? Подожди, но у нас же четыре хирурга! Разве этого не достаточно?
   - Этот был основным. Жди, пока я найду замену. Никуда не уезжай.
   - Сколько ждать?
   - Не знаю пока. Несколько дней, скорей всего, придется. Все, вешай трубку, мне надо дать телеграмму.
   - Телеграмму? - глуповато переспросил я.
   - Потом объясню. - Я почувствовал, что она начинает закипать, и дал отбой.
   Слон закончил с кроссвордом и готовил мясо в горшочках. Я присел на угловой диванчик. Закурил.
   - Пива хочешь? - спросил Слон. - Имей в виду, она ничего не ест и не пьет.
   - Сам возьму. Ты можешь возвращаться в Москву. - Я вытащил двадцать стодолларовых купюр. Слон не глядя засунул их в карман. Он никогда не пересчитывал деньги, которые брал у меня.
   А Альбина ведь действительно посылала телеграмму своему мужу. Тому самому человеку, который разыскивает ее. Это очень смешно. И хотя я ничего сам не видел, хорошо могу себе представить, как развивались события. Несмотря на то что телеграмма отправлялась вечером, она должна была быть доставлена в дом на Николиной Горе в девять часов утра, чтобы Босс оказался в цейтноте, чтобы у него не осталось свободного времени на размышления и колебания.
   Итак, Босс спал. Он был классической совой, ложился на рассвете и утром спал особенно крепко и сладко - на этом строился весь расчет.
   Возможно, он спал один, возможно, с любовницей. У него их две. Одна аспирантка МГИМО, другая - статистка из кремлевского балета, но не суть, никакой роли у нее в дальнейшем действии не было. Итак, вот он спит, но появляется Жора. Коротышка влетает в спальню, в особо серьезных случаях у него имеется такое эксклюзивное право, и будит Босса со словами:
   - Телеграмма! Телеграмма!!! Она прислала телеграмму!
   - Она прислала телеграмму? - переспрашивает Босс, щурясь от утреннего света - Жора уже раздвигает шторы. Аспирантка или статистка тихо матерится, накрываясь одеялом.
   Не правда ли, это напоминает: "Штирлиц идет по коридору, группенфюрер". "Штирлиц идет по коридору?" - автоматически переспрашивает Мюллер, который только его и ждет и поверить в это не в состоянии. "По какому коридору?" "По нашему коридору, группенфюрер".
   Босс машет рукой: читай, мол, одевается, и "камердинер" Жора тем временем зачитывает телеграмму вслух:
   - "Милый, надеюсь, ты на меня не сердишься? Нам пора встретиться. Нам есть что обсудить. Я уверена, что ты будешь счастлив меня видеть..."
   - Испугалась, стерва!
   - Точно, - говорит Жора и продолжает читать: - "А уж я-то как буду рада. Я даже приготовила подарок для тебя..."
   - Ага! - торжествующе подпрыгивает Босс на одной ноге, застряв в штанине.
   - "...И я уверена, что у тебя тоже кое-что для меня будет, правда? Положи это в мою большую зеленую сумку. Я хочу, чтобы ты приехал в аэропорт Шереметьево-1 к двенадцати часам. У стойки авиакомпании "Глобус-экспресс" тебя будет ждать билет. Мы полетим с тобой в Турцию, там все и обсудим. И чтобы без накладок и уловок, дорогой. Очень многие хотели бы поиметь этот диск, так что альтернатива у меня всегда найдется. А ты ведь знаешь, если что-то идет не по-моему... Поторопись, пока я не передумала. Увидимся на борту. Покупаемся, позагораем, в Анталии сейчас чудо как хорошо. Целую, твоя Альбина".
   - Так, - говорит Босс, оглядываясь на любовницу. Они выходят из спальни. - Мы уже собрали деньги?
   - Не хватает почти ста тысяч.
   - Плевать, - говорит Босс. - Я уверен, я ее уломаю. Ты знаешь, Жора, она ведь испугалась, она уже хочет домой, я это чувствую. Ну что ж, кто знает, может, я ее и прощу.
   - Не забудьте тогда заказ на нее отменить, - мрачновато напоминает Жора, который совсем не полон оптимизма по поводу предстоящей встречи в верхах.
   Ну а что было дальше - фантазировать уже не надо, что было дальше, я уже видел собственными глазами, потому что Альбина предупредила, что не позднее половины одиннадцатого ее муж с Жорой выедут в аэропорт, так что у меня была счастливая возможность их незримо сопровождать.
   Без трех минут двенадцать Босс подошел к стойке "Глобус-экспресс", назвался, показал паспорт, получил билет и зашагал на регистрацию своего рейса. Нервы у него были что надо, даже ни разу не оглянулся, неся в правой руке сумку с миллионом долларов. Впрочем, чего ему это стоило, я не знаю. Он прошел через зеленый коридор к выходу на посадку, а сумка уехала в багаж.
   И представьте себе, он улетел в Анталию. Правда, в гордом одиночестве, без супруги. Уже оказавшись на борту, он обнаружил рядом с собой пустое место. Правда, даже его отточенному уму понадобилось какое-то время, чтобы понять, что его провели как ребенка. Он улетел в Анталию, потому что не смог бросить свой багаж, он ведь не понял еще, что летит туда налегке, он, возможно, предположил, что Альбина просто испугалась этой встречи и совместной поездки.
   Не знаю даже, стоит ли упоминать, что водитель тележки, доставляющий багаж непосредственно к самолету, лежал оглушенный и связанный в подсобке женского туалета на втором этаже, а за рулем был я. Наверно, не стоит.
   Расчет у Альбины был безукоризненный. Она потому и попросила мужа сложить деньги в зеленую сумку, что эту здоровенную поклажу Босс никогда не стал тащить бы с собой, будь там хоть все золото партии, а, как и предполагалось, сдал в багаж. Диск же остался у нее. В одном Босс оказался прав. В аэропорт Альбина не приезжала вовсе. Ну и женщина!
   Хотел бы знать, что там на этом диске, чего они так все вокруг него суетятся.
   Я снова снял скотч со рта и глаз Афанасьевой. Достаточно с нее.
   - Отпустите меня, пожалуйста!
   - Я тебя отпущу.
   - Отпусти сейчас!
   - Я отпущу потом.
   - Но почему?! Что я сделала? Денег у меня все равно нет. Вы с меня ничего не получите. Выкуп платить некому!
   - Заткнись, - доброжелательно посоветовал я.
   - Я не поминаю, не понимаю, не понимаю! - Тут с ней случилась истерика, и всхлипы продолжались еще добрые четверть часа. Я ушел на это время, а когда вернулся, спросил:
   - Где у тебя дома лежит твоя медицинская книжка?
   - Зачем вам?
   - Отвечай лучше сама. - Я сделал шаг вперед.
   - Сейчас. В спальне есть шкаф, там на второй полке лежат всякие документы.
   - Какая у тебя группа крови?
   - Да что за черт!
   Я сделал еще шаг.
   - Ладно-ладно. Вторая плюс. Да на что вам?! Вы что, хотите моими органами торговать, что ли?!
   Она даже не знала, как близка была к истине.
   - Тогда имейте в виду, что я болела желтухой и это значит, что печень у меня ни к черту!
   Бред какой-то, на черта мне сдалась твоя печень!
   - Что вы хотите сделать?
   - Не твое дело.
   - Как это - не мое?! Эта моя квартира, это моя жизнь, а в нее влезли грязными ногами! - Надо же, в ее голосе появились какие-то новые нотки.
   - Очень образно. Но лучше лежи спокойно и помалкивай, целее будешь.
   На третий день, приехав, я посмотрел своей пленнице в глаза и бросил ей ключ от наручников. Не потому, что увидел там что-то особенное, а просто понял, что ей надо немного подвигаться. Тяжело столько времени находиться без движения. Тем более женщине. А эта дура к тому же отказывается от пищи и воды. Впрочем, учитывая, что с ней скоро будет, не все ли равно?
   - Можешь ходить по дому.
   Маша освободилась, встала и поморщилась, как от боли. Я бросил на нее быстрый взгляд. Что это? Симуляция? Попытка вызвать у меня жалость? Я приподнял одну ее штанину. На щиколотке, там, где раньше были наручники, остался кровавый след - это была небольшая круговая рана. Ах я идиот. Можно было и прежде сообразить. А она, значит, молчала все это время. Ну-ну.
   Я сходил за аптечкой. Принес спирт, антисептик, пластырь. Обработал ей обе ноги. Щиколотки были точеные, словно детские.
   - Так лучше?
   - Спасибо.
   Она неуверенно, возле самой стеночки, прошлась по комнате. Остановившись возле двери, вопросительно посмотрела на меня воспаленными глазами. Я покачал головой. Исследовать дом ей было ни к чему.
   - Хочу тебя сразу предупредить. Телефона в доме нет. Связи никакой. Во всей округе в радиусе пятидесяти километров ни одной живой души. - Тут я несколько приврал, но это было не лишним.
   - А что мне здесь делать?! - завопила она. - Оставлять зарубки на стене?! Так уже семнадцать!
   - Смотри телевизор. У меня есть маленький, могу притащить его сюда.
   - Засунь себе свой телевизор знаешь куда?!
   - Тогда читай книжки. Если хочешь, куплю тебе каких-нибудь дурацких журналов. "Космополитен" там, "Вог". Говорят, они очень развивают женщину как личность.
   - Да пошел ты. - И она швырнула в меня пластиковой тарелкой.
   Обычная истерика.
   Тогда я подошел и заехал ей по уху. Это больно. Я знаю, как надо по нему бить, с одной стороны, так, будто небрежно, но в то же время точно, чтобы было больно. Она упала на пол и сразу заткнулась.
   Кажется, она все еще была удивлена. Она не понимала, почему она здесь, да и было бы странно, если б понимала. Это ж какие мозги надо иметь, чтобы догадаться. Я невольно прислушался к себе. Что такое? Я начинаю жалеть ее? Да нет, бред, не может быть.
   В кармане ожила мобила. Я посмотрел на дисплей: звонила Альбина. Это могло значить только одно - она нашла нового хирурга. Кто б сомневался, что она это сделает. Но я почему-то не торопился с ней говорить.
   Жора и Азиат встретились в метро. От этого Жора чувствовал себя странно. Когда накануне он позвонил Азиату и попросил о встрече, он подразумевал, что она состоится в каком-нибудь неплохом ресторане, где он сможет избавиться от своей робости с помощью нескольких рюмок и хорошей закуски. Да-да, робость этот человек внушал ему нешуточную. И это ему-то, который... Да что говорить!
   Но Азиат сказал:
   - Хочешь поговорить, приезжай в полдень на станцию "Белорусская-кольцевая". Стой в центре зала.
   Вот ведь конспиратор хренов. Волей-неволей пришлось подчиниться, это ведь он нуждался во встрече.
   Жора был на месте за полчаса до оговоренного времени. Прошелся по станции, вроде бы хвоста за ним не было, да и то сказать - никто ведь не знает, куда он поехал. Босс уверен, что он, Жора, ищет эту чертову стерву, его сбежавшую жену. В метро Жора чувствовал себя неуютно. Он невольно призадумался: когда спускался сюда последний раз? По всему выходило, что давно. Потому что в те времена, когда Жора ездил на подземном транспорте, в турникеты засовывали не проездные карточки, а жетоны, на которые только перешли после обыкновенных монеток.
   Чтобы скоротать время, Жора проехался до "Театральной" и обратно. Азиата все не было. Впрочем, тут такое столпотворение, что немудрено и затеряться. Жора чувствовал себя не совсем в своей тарелке, слишком поздно сообразив, что надевать свои обычные шмотки от "Боско ди Чильеджи" было совсем не обязательно. Да и галстук, пожалуй, излишне ярковат. Ну вот, домозолил глаза.
   К Жоре решительно направлялся молоденький крупногабаритный мент.
   Тебе б за ЦСКА под щитом играть, со злостью подумал Жора, а не метро полировать.
   - Сержант Лопатов, предъявите документы, пожалуйста.
   Жора едва ли доставал сержанту Лопатову до плеча. Он молча достал паспорт и протянул наверх. Чего-чего, а этого добра у него хватало.
   Минуты две мент изучал паспорт на имя Грищука Вениамина Ивановича. Потом молча повернулся и пошел. С паспортом.
   Какое-то время Жора туповато смотрел ему вслед. Потом опомнился:
   - Э-э, парень, сержант, да ты куда это?
   Сержант Лопатов молча повернулся и поманил Жору за собой.
   Жора как загипнотизированный двинулся следом. Потом опомнился, встряхнулся и пошел теперь, движимый скорее любопытством, нежели приказом. Ну что за фигня, в конце концов? Документы чистые, настоящие, прописка, все честь по чести... Он глянул на часы и понял, что до встречи с Азиатом осталось пять минут. Они уже подошли к эскалатору - совершенно очевидно, что мент собирался вытащить Жору на поверхность, в свое отделение или какой-нибудь гребаный опорный пункт, чтобы там то ли бабки с него срубить, то ли еще что. Мент, волчара, даже не оборачивался, так уверен был в себе и своей власти долбаной. Ну так шиш тебе!
   И Жора, не дойдя до эскалатора, развернулся и, прячась за спинами, двинулся назад. Одним паспортом меньше, и фиг с ним. Сейчас есть дела поважнее. Надо только поскорее, пока сержант все-таки не вернулся...
   Азиата он не заметил, тот сам дернул его за рукав. Тут очень кстати подошел поезд в сторону "Речного вокзала", и они сразу сели в него. Азиат был одет в потертые джинсы "рэнглер" и зеленую ветровку - от недавнего респектабельного вида не осталось и следа.
   - Спасибо, что приехали.
   - Что тебе нужно, Георгий?
   - Даже не знаю, как сказать.
   - Говори как есть.
   - У моего шефа проблемы.
   - Да уж не без этого, - прищурился Азиат. - Все, значит, прошло не так складно, как он надеялся?
   - Да полная жопа, - прошипел Жора.
   Тут поезд разогнался с такой силой, что они перестали слышать друг друга.
   - Я... Он не контролирует ситуацию, - выдавил Жора, прекрасно понимая, насколько опасны такие слова. - И я хотел... Только поймите меня правильно... Дело тут не в том, я не благодарен ему за то, что он для меня сделал. Просто это уже реально становится небезопасно, я знаю, у меня на такие вещи нюх.
   - Значит, парень, тебе трудно было прийти сюда и поговорить со мной, не то спросил, не то отметил Азиат.
   - А чего там трудного? - пожал плечами Жора. - Он же не знает, что я здесь, он думает, что его жену ищу.
   - Я имею в виду с моральной точки зрения.
   - А, - протянул Жора с таким видом, будто это слово он уже где-то слышал. - Я благодарен ему за все, что он для меня сделал, - снова начал было Жора, но Азиат оборвал:
   - Да он с тобой как с дерьмом обращается, как с плохой лошадью, которую надо лупить время от времени. Неудивительно, что ты хочешь ему в задницу вцепиться.
   - Я?! - оторопел Жора от такого поворота разговора,
   - Ну а кто же еще, - одобряюще сказал Азиат.
   - Давай выйдем здесь.
   Несколько минут спустя Азиат заговорил снова:
   - Тринадцать лет назад в Афганистане случилась такая история. В организации, в которой я в то время работал, был один человек, который стал опасен и не нужен. И организация решила, что от него надо избавиться, послать его к праотцам. И сделать это должен был я. В доказательство мне нужно было привезти кисть его руки, на ней была вытравленная татуировка. Но когда пришло время это сделать, я не смог. Да-да, что ты так смотришь? Не веришь, что ли?
   - Ну... это с каждым может быть...
   - Вот именно. Итак, я не смог. На все воля Аллаха. Так вот, когда это случилось, жена твоего Босса была там, в Афганистане. И она все сделала за меня.
   - Не может быть, - пробормотал Жора. - Не может быть!
   - Поверь мне на слово, все так и было. Возможно, она считала, что оказывает мне большую услугу. Возможно, это так и было. А возможно, она сделала глупость. Так или иначе, но она никогда звука об этом не проронила. И кстати, Георгий, организация меня вознаградила за эту акцию. Альбина, наверно, решила, что она и ее супруг заполучили мою верность до конца своих дней. Может, какое-то время так и было. Но о какой верности она вообще имеет наглость рассуждать?! Кроме того, теперь речь идет и о моей жизни. А со мной сейчас ничего не должно случиться! Иначе это будет удар по всей организации. Если этот диск попадет в чужие руки - все, ради чего я работал эти годы, будет уничтожено. Нельзя этого допустить. Я не могу продолжать поддерживать эту семью. Ты понимаешь меня?
   - Да.
   - Я хочу сказать тебе только одно, Георгий. - Азиат вдруг взял его за подбородок и заглянул в глаза. - Может быть, когда ты найдешь диск, ты принесешь его мне, а не своему шефу? Что скажешь?
   - У меня есть одна идейка.
   Жора сидел в плетеном кресле, положив ноги на журнальный столик и полируя ногти.
   - Жора, ты где?
   Да пошел ты, подумал Жора.
   - Жора, ты мне нужен.
   Жора закончил с ногтями и вытащил из кармана пиджака пакетик с чипсами.
   Ага, сейчас, разбежался.
   - Жора, да что за черт, куда ты там подевался?
   Жора достал из кобуры воображаемый пистолет, хотя там лежал настоящий, и, прицелившись в воздух, прошептал:
   - Ну все, я больше повторять не буду, заткнись, урод!
   Тут появился Босс:
   - Жора? Ты чем это занят, старик? Я тебя по всему дому ищу.
   - Вообще-то, я не старик, - сказал Жора.
   - Да ладно, что дуешься, это же дружеское обращение. С шестидесятых повелось. Со времен моды на Хемингуэя.
   - Это еще что за хмырь?
   - Да, - вздохнул Босс, - с тобой не соскучишься.
   - Что же вы тогда такой хмурый?
   ...На другой двери висел тяжелый навесной замок. С таким никакому мужику голыми руками не справиться. Что же еще, что еще? Тумбочка? Пуста. Только ее косметические принадлежности. Ничего острого, металлического. Вилки и ложки пластиковые. Но вот в стене напротив врезан какой-то ящик, он был заперт. Она огляделась.
   Ага!
   Из спинки кровати она вывинтила металлический прут. Нет, с таким тяжелым навесным замком ей не справиться, что же делать?! Должен быть какой-то выход - она это чувствовала.
   А что в этом ящике в стене?
   Она всунула прут в замочную скважину, попыталась поддеть. С первого раза не вышло. Она покрутила его в разные стороны - что-то хрустнуло. Маша повторила это движение несколько раз. Дверца явно поддавалась. Еще несколько минут усилий - и это оказался пожарный стенд, а в нем огнетушитель и... и топор.
   Топор!
   Сорвав его со стены, она бросилась к двери, не к той, через которую заходил хозяин, к другой, с навесным замком. Топор был тяжелый, но сейчас он казался ей пушинкой, она знала, что справится, ей бы только вырваться из этих душных стен, и пятьдесят километров в радиусе без людей ее сейчас не пугали.
   Она замахнулась и застыла. В последнюю долю секунды она успела подумать, что не знает наверняка, что хозяина нет дома. Да, он часто уезжает, но она определяет это только по тому, что он входит в комнату в верхней одежде. А как точно узнать: он приехал или уезжает? Звуконепроницаемость тут была отнюдь не совершенная, часы громовым боем били каждые шестьдесят минут где-то стенкой так, что ночью она подскакивала на кровати. Что же делать?
   М-ммм...
   Чертов хозяин. Чертовы стены. Чертовы часы...
   Часы!!! Они же бьют! Надо только дождаться ровного часа. Последний раз они били минут двадцать, наверно, назад. Или тридцать? Или пятьдесят? Здесь со временем происходит что-то невероятное, оно то спрессовывается, то растягивается невероятно. Надо ждать. Не выпуская топор из рук, она присела возле двери. В голове лихорадочно вертелось черт знает что. Это была лихорадочная смесь из ее прошлой жизни. Обрывки лиц, мелодий, фраз, какие-то неясные картинки...
   Вдруг у нее зазвенело в ушах. Раздался бой часов. Она отсчитала три секунды промежутка и под следующий удар обрушила топор на замок. Высекла искру и чуть не угодила себе по ноге. Не вышло. Соскользнул. Нельзя расслабляться. Еще раз, два, три. Удар. Теперь она попала точно по замку, но мощи не хватило, замок выдержал. И снова: раз, два, три. Удар. Замок дрогнул, но продолжал висеть. А что, если сейчас три часа и часы больше бить не будут?! Нет, нельзя думать об этом, надо ждать. Раз, два, три. Еще один удар часов - и удар топором. Победа! Замок раскрылся и повис на одном хомутке. Она сковырнула его, превозмогая собственную лихорадку, старалась действовать медленно, что в данном случае означало - тихо. Дверь открывалась наружу. Она налегла, и дверь поддалась. Самое ужасное было это скрип. Его, наверно, было слышно не меньше, чем бой часов.
   В лицо ударил свежий лесной воздух. Небо было черно и все в звездах. Ночь. Она чуть не задохнулась. Подставила лицо ночному потоку и, словно пьяная, вышла наружу. Сделала еще шаг и... чуть не сорвалась вниз.
   Она стояла на неогороженном балконе, на эдакой ступеньке на высоте пять-шесть метров над водой. Дом был построен на сваях, он свешивался над прозрачным лесным озером. Вот куда вела дверь, запертая на тяжеленный висячий замок.